Случай на Суворощи

На фото: Посейдон - бог всех вод мира.

Как то, году в 1977, мы с сыном Серёгой решили приобщиться к моде тех лет – сплавиться по речке. У нас тут, поблизости-то, только две подходящие для этого речки и есть: Лух да Суворощь. Выбрали Суворощь. Она как бы напарницей Клязьме считается – огибает Гороховецкий отрог Владимирского ополья с юга, а Клязьма – с севера. Обогнув отрог, пройдя и его палец, указывающий речкам и торговцам прошлых веков течь и ехать на восток они, наконец, сливаются воедино. А вскорости и с Окой. Туда же является и старинный торговый тракт – для переправы через Оку и дальше – для доставки путников к  Нижнему и на восток. Нынешней трассы М-7 тогда ещё не было, и Владимирка, спустившись с указующего перста, сразу же круто сворачивала на юг – к переправе. На ней промышляла здешняя деревня Лисёнки.

Таков, в главных чертах, восточный угол ареала нашего обитания здесь в качестве грибников-ягодников, а позже – дачников. Западный угол мы тоже знали, поскольку представлял он собой знаменитые денисовские грибные угодья – тоже в бассейне Суворощи – и  такие же угодья – северный край Страшных Муромских Лесов. С севера граница ареала проходила по Клязьме и окрестностям дороги М-7. А вот юг ареала представлялся нам беловатым пятном на карте серого вещества мозга.

Вот этот пробел мы с сыном и вознамерились заполнить. По муромской дороге доехали до моста через Суворощь, снарядились и – на воду. Поначалу река здесь не узка, с широкими разводьями – как раз под спиннинг. Но, погодя, началась искомая нами «романтика» в виде препятствий – вплоть до полной потери ориентировки: куда делась речка? А речка ныряла в камыши, петляла нещадно. И потом оказывалось, что её продолжение, после разводья, начинается вовсе не в том месте, где можно было предполагать.

Надо сказать, что лето выдалось жарким и совершенно без дождей, поэтому речка имела местами облик ручья. В таких местах здешние жители ставят «морды» на язя и линя. Благодаря чему мы могли ознакомиться с местной подводной фауной, просто приподняв над водой эти снасти. После чего продолжали махать вёслами, отталкиваясь левым от береговой флоры, правым – от камышей. И так – до долгожданного очередного разводья. Благодаря камышу, вода в речке чиста настолько, что плавая, можно напиться по ходу, не обнаружив никаких запахов и привкусов.

Солнце клонилось к закату, когда мы встретили первых за день людей. Смотрю – сидят  на возвышенном обрывчике два мужичка: один в штатском, другой – в форме. И оба-два – не в форме. Присмотрелся: второй, кажется, пьян в дрезину. Прислушался: первый – в умат. Подошли ближе: нет, не железнодорожник второй, а лесник и потому, пожалуй, в доску или в дрова, а не в дрезину. А первый, который костёр  жжёт – кажется, в дымину. Подошли ещё ближе: да нет – в дрызк!

Мужики долго наводили на нас лорнеты пока, наконец, не уяснили, что это – всего лишь лодка с двумя нами и спрашивают на ломаном русском: - «мужик, у тя ружо есть? А то здесь у нас заказник – низя!» Я честно: - «есть». Они: - «а какое?» - «Подводное» - говорю. Мужик что-то посоображал и говорит: - «Ладно, разрешаю тебе взять бобра!» Тогда бобровые шапки в моде были. – «Спасибо, говорю, не надо – есть у меня шапка-то.  До молодниковского моста далеко?» - «Пара дней будет» - отвечают – «нынче речка обмелела, не протолкнёшься, может и три».

Сушим мы вёсла поодаль: что делать? Спрашивают: - «А где ночевать будете?» Говорю: - «Как затемнеет, так палатку и будем ставить». – «Не-а, не надо» - говорят. – «А что?» - «Кабаны вас сожрут, они здесь всюду!» - «И что делать?» – спрашиваем. – «Возвращайтесь назад, метров 300, там бугор и сосняк на ём, там и ночуйте».

Что делать? Возвратились, палатку поставили, порыбачили и – на боковую. Только поспать мне не удалось. Стемнело. Ночью кто-то ходить рядом начал, тяжёлый, чувствую! Я – из палатки; сушняк в костёр подброшу – шаги удаляются. Прикорну, рядом с костром, прогорит он – приближаются!

Стал к бою готовиться. А из оружия у меня – только топорик – сучкоруб. Что это за оружие?! Костёр – другое дело. Так всё тёмное время и просидел, подбрасывая валежник, благо сухой и сколько угодно. Стало светать, солнце вполглаза уже на нас смотрит: как тут мы? Сын проснулся и – на рыбалку. Рыбак он тот ещё, недаром позже в КВИМУ поступил – учиться на капитана сейнера. Сел он в лодку и на середину заводи выгребает. А я готовлюсь покемарить малость.

И вдруг мимо меня к воде топает здоровенный красавец сохатый. Дотопал до воды, бухнулся в неё и поплыл наперерез лодке с Серёгой. Я ему кричу шёпотом: табань, суши вёсла! Лось величественно пронёс свой полутораметровый головной убор у носа лодки, выплыл на другой берег и ломанулся по кустам, только треск пошёл!

Что-то расхотелось нам здесь рыбачить, а того пуще – спать. Пошли дальше по течению. К вечеру нам крупно повезло: на берегу очередной заводи местные быкасовские мужики устроили полевой стан, над чем-то трудятся! Спрашиваем снова про молодниковский мост. – Тот же ответ, что и вчера, в чулковском свинарнике. До Быкасова тоже далеко. Однако они собирались домой. Загрузили они дрова, а с ними – и нас, полетели вразвалочку!

Ну, а там уже радости цивилизации: автобус, дальше – электричка. Домой, в город!