6

Как давно мы не оставались вечером дома все втроем! Мы накрыли в гостиной поляну из того, что Антон и Инна притащили из своего бара, а я сбегал за вином и пивом. Все это я сам и открывал, и разливал, так как эти двое, видите ли, не на работе. А на самом деле потому, что их это веселит. Они дали мне целую кучу разного инвентаря, пользоваться которым я не умел и на ходу угадывал, что куда нужно засунуть или высунуть. С переменным успехом получалось, особенно умилялся бармен Антон.
Вечер начинался с извечного «Сериал, который я сниму…». Фантазии, которыми мы делились, очень быстро свелись к абсурду вроде «…номинируют на Оскар» (ну-ну, как же) и «…покажут на Луне».
- Луне – в смысле Луне? Или какой Луне?
- В смысле обычной Луне, вон той, - Инна кивнула за окно. – Натянут полотно, а мы будем смотреть в телескоп.
- О боже, - Антон закатил глаза.
- И как ты это представляешь? Технически, - уточнил я.
- Не особо. Ну, возьмут запись и полетят, и все.
- Кто? Прокатчики? И как они будут прокатывать на этом твоем полотне?
- Да я не знаю, я не техник. Ты техник, ты и скажи, как.
- Да я не такой техник, а компьютерный. Я про Луну не знаю.
- Но летают же туда. Значит, это возможно.
- Да невозможно.
- Почему?
- В самом деле, - снова включился Антон, и мы погрязли в пространных материальных, технических и морально-этических изысканиях. Правда, все мои доводы «тыжетехника» были отметены, но ответ все же остался отрицательным. Последнее слово было за Антоном:
- Это невозможно, потому что никто не примет эту ересь всерьез. Инна не в себе, никто не согласится с ней работать.
Я разлил еще по вину, пока Инна мутузила его подушкой. Получалось у нее неубедительно.
- Ты только доказываешь свое безумие, - сопротивлялся Тош. – Насилие порождает только насилие!
Он отобрал подушку, но промахнулся, и подушка вместо Инны прилетела в меня. Пришлось с ней объединяться против общего врага.
Кроме упражнений на фантазию и подвижных игр, у нас в арсенале имелись песни под гитару на случай лирического настроения и несколько провокационных игрушек. Одна из таких называлась «Правда-неправда» и заключалась в том, что водящий называет какой-нибудь факт из своей жизни, неизвестный еще остальным, и задача остальных, конечно, угадать, правда это или неправда. Задача водящего – доказать. Это дает нам возможность не только развлечься, но и потренировать логику, и узнать друг друга получше. А порой даже поделиться чем-то, о чем сложно сказать, но и молчать нелегко.
- Когда мне было 14, у меня была связь со взрослой соседкой. Хуже того, она была сестрой моего одноклассника. И замужем. Если бы кто-то узнал, был бы скандал. Это случилось дважды, оба раза она настаивала. В 14 я был очень хорошеньким мальчиком. Она заставила меня. Моя татуировка об этом, обо мне, она означает «шлюха». Я сделал ее, чтобы навсегда запомнить это чувство.
Инна вытаращила глаза, а Антон взялся за телефон.
- Я думаю, это правда, - сказал он. – Ты непозволительно неразборчив в связях, очень подходящая татуировка.
- А я думаю, что нет, - возразила Инна. – Никто в здравом уме не сделает себе татуировку «шлюха».
- Что это за аргумент – «никто не сделает»?
- А что? Татуировки все еще подвержены общественному мнению.
- Татуировки – да, но не Алекс. Он не в здравом уме у нас, Инн, он ночевал с комендой своей общаги. Мой ответ – да.
Да, Антон узнал. Я рассказал об этом так же, в «правде-неправде», не смог сдержать в себе.
- Мой ответ – нет. Не думаю, что парни так чувствительны, чтоб корить себя за странные связи. Скорее, наоборот. И лично ты, Алекс, эта комендантша и вот это вот все… Ты либо выводов не делаешь, либо тебе плевать. Не может твоя татуировка означать «шлюха». Ты сделал ее, чтобы помнить, но она ничему тебя не учит. Мой ответ – неправда.
Я оголил лодыжку, и Антон сфотографировал татуировку, но не смог распознать.
- Набери сам, я твоих каракуль не разумею.
Я сменил раскладку, один за другим набрал символы и перевел. Татуировка означала «свобода». Инна рассмеялась и хлопнула в ладоши. Она выиграла, водить Антону.
- А мне понравилась твоя история, - похвалил он. – Поучительная. Мне бы стоило сделать себе такую татуировку, кажется, я этого заслужил.
Мы с Инной переглянулись. На моей памяти Антон ни разу не был замечен в сомнительных связях. Вообще хоть в каких-то связях.
- Я сплю с Администратором, - признался он. – И не за должность. Просто так.
Теперь глаза вытаращил я. Инна просто застыла на месте с растерянным видом.
- Ты не можешь. У тебя от нее все внутрь вжимается. Ну или здесь какой-то подвох, - рассуждал я.
- Такой подвох, что нет никакого подвоха, - внезапно вспылила Инна. – Это правда.
- Почему ты уверена?
- Потому что они на пару отираются в кабинете, пока Хегай с Агеевым вывозят и за себя, и за него.
- Как это связано? Он ведь тоже на руководящей должности, может, они там себе бумажки перебирают.
- Перебирают, только не бумажки. Мой ответ – да.
- Мой ответ – нет.
Антон снова взял телефон, нашел и показал нам свои переписки. Инна опять выиграла. Не так уж и хорошо я знал этого шельмеца, как думал.
- Антон! – взорвалась Инна. – Антон, зачем ты это делаешь?!
- Чтоб она поскорее отвязалась, – ответил он.
- Зачем ей отвязываться, когда ты даешь ей, чего она хочет?
- Рано или поздно ей надоест. Ведь это я ее использую, а не она меня. Рано или поздно она поймет.
- А если поздно, а не рано? Антон, что у тебя в голове?!
Мне бы тоже хотелось это знать, но я не спросил. Инна перегибала, все же ее это не касалось. Дело даже не в пресловутых личных границах. Просто у нее другой интерес к постели Антона. Но он лишь сказал:
- Да все обойдется.
Антон нравился Инне, отсюда и ее упреки. Он знал об этом, хоть никаких объяснений между ними никогда не было. Просто она этого не скрывала. Но и не настаивала тоже, она ценила и то, что имела – его дружбу и поддержку. А еще нам предстоит вместе работать на нашей будущей студии, и это куда важнее, чем всякие шашни, даже с таким, как он. Они ведь и так вместе, держатся друг друга, а остальное неважно. Она действительно так думала, но не расстроиться такой новостью тоже не могла.
- Хочешь водить? – предложил я. Ей нравится водить, может, это ее немного развлечет.
- Давай. Слушайте. Я получила приглашение на фотосессию. Точнее, моя подруга по студии получила, но она не сможет, и поэтому предложила меня. А я испугалась и отказалась.
Антон вдруг так шарахнул рукой по столу, что опрокинул на себя свой бокал.
- Как ты могла?!
- Тош, Тош, - поспешил я, - это может быть неправдой!
- Мне все равно, даже не стану выяснять! Если это правда, то ты (он ткнул в Инну пальцем) обязана все исправить. Завтра же, пока не потеряла время. Как ты собираешься прийти к какому-то успеху, если сама же себе все портишь?!
Антон вскочил с места, отряхивая майку от капель.
- Не только себе, подумай о нас тоже, - он кивнул на меня, - это же такая реклама, такой шанс! А ты так легко спускаешь его под откос. Неужели ты не понимаешь? А если это и неправда… тогда ты тем более должна все исправить. Себя исправить, черт возьми! Чтоб это тебе, наконец, предлагали фотосессии, а не твоим невнятным подругам, Инна, господи, почему я должен это объяснять?!
Он скрылся в спальне, стягивая на ходу мокрую майку.
У Инны есть драма. Она ненавидит себя. Ненавидит, стесняется и жалеет. Она комплексует из-за своей внешности, из-за своего нищего происхождения, пьющих родителей, от которых сбежала аж на другой конец страны под предлогом поступления в институт. Комплексует из-за профессии, которую выбрала изучать лишь потому, что точно набирала проходной балл. Из-за того, что не имеет ни удачи, ни возможности реализоваться как-то иначе, чем вкалывая, как проклятая. Что живет впроголодь у чужого человека, пусть он ей и друг. Что ее (наша общая) мечта кажется такой недостижимой, что опускаются руки. Из-за вечных проблем в личной жизни. Она уверена, что никто никогда не полюбит ее искренне. Ее парень уехал «на лето к родителям» и оставил ее с долгом за съемную квартиру. Тош искал себя в списке поступивших, когда она попросила у него сигарету и зажигалку, переступив через большую спортивную сумку со всем своим скарбом. У нее ничего не было. Она переезжала на квартиру к сокурснице, которая действительно уехала на лето к родителям, там она должна была поливать цветы и кормить птичку в клетке. Вот чего она добилась. Тош угостил ее целым ужином и изрядной долей сочувствия, потом мы с ним заглянули в бар, в котором она подрабатывала, чтоб сводить концы с концами, а потом она переехала к нам. Вместе веселей, сказал я, вместе будет проще. Тош был не против. У нее не было выбора, из общаги она давно выписалась, но общага и так не вариант – это я узнал на себе. Мы сами собрали и перевезли ее тощую сумку, так наш дуэт и стал «тройничком».
Ее новый парень бросил ее со скандалом, узнав, что она живет с двумя другими парнями, и даже не попытавшись войти в нашу (ее) компанию, узнать нас. Такой ей (нам) был не нужен. Ее следующий парень исчез без объяснения причин. Инна растирала кулачком глаза и нос, как маленькая девочка, пряча слезы, пока рассказывала нам об  этом. Антон растирал разбитые костяшки пальцев, пока ее слушал. Накануне он добрые полчаса вышибал дурь из этого парня. Он его видел в свою смену в этом же баре, где работали они с Инной, в компании девицы, о которой и знать нечего, кроме ее цены. Я бы не сдержался сам, если б не пришлось сдерживать Антона, вдвоем мы бы просто его убили. Может быть, Инна узнает об этом когда-нибудь из «правды-неправды». Инне нравится Антон, но она с самого начала ни на что не надеялась. Она привыкла считать себя недостойной, она сама не понимает, какая она. Это искренний, добрый и светлый человек, немного наивный, но самый честный, верный и надежный. И если совсем уж откровенно – она весьма привлекательна. Но об этом больше ни слова, иначе я и сам рискую получить в морду от Антона. Она – наш друг, это самое главное.