Три книги. 19

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ  КНИГА  РАССКАЗОВ

Содержание
-Зеленая шляпа
-О скудоумии
-Очень счастливый человек
-О времени
-Герой, русское имя принявший
__________________________________


Зеленая шляпа

О пенсии я мечтал долго и упорно!  Она казалась мне далекой и несбыточной, как  райские острова в Южном океане. Как многие,  думал  (и даже говорил!): "Не доживу!"

Недооценил я себя, однако!
Вот и я теперь — пенсионер.
Дожил! Оказался выносливее, чем  казался!

Пока не работаю! Наслаждаюсь заслуженной свободой. Любимое занятие  — стоять у окна и смотреть на лужи, когда идет дождь! Какие все они, эти лужи,  замечательные! Как полнятся пузырями гнева, когда по ним шпарит ливень!  Как вздрагивают и зябко ежатся, когда  их тревожат отдельные капли, последние  приветы от уходящего с тучей дождя! Если не Принцессы на горошинах они, то  уж Королевы-под-каплями точно!

Век бы смотреть да смотреть так, не отрывая лба от стекла!

Иногда, правда, привлекают меня на улице и другие картины. Вот, например: каждый день,  вдоль окон  моего дома,  гуляет некий старичок в зеленой шляпе. Он очень болен:  бредет  еле-еле; дышит так, что слышно  даже сквозь стеклопакет!

Обычно его ведет под руку  женщина средних лет, значительно моложе его. А ему самому… Трудно сказать… Тоже за шестьдесят?

Видно, как он  левой рукой тяжело опирается на трость, даже наклоняется налево: бережет женщину, свою провожатую!  Не хочет налегать на нее своим весом!

Кем она ему приходится? Ну, предположим, жена! Ведь все время рядом!

Только  в выходные дни  он нередко гуляет один. Та, которую я предположительно называю его женой, куда-то уезжает. 

На дачу?  Что ж! Не исключено!

А на неделе они  всегда вдвоем, как два голубя! Хоть часы по ним проверяй: спускается  на землю вечер, — появляется  эта пара, словно медленно и торжественно сходит с неба по  лестнице цвета заката, и шаг за шагом шествует до трансформаторной подстанции и обратно.

Вот бы мне такую силу воли, как у этого старика! Как же ему неохота,  я думаю, при такой убийственной одышке, одеваться, шевелить ногами и руками, опираться на трость и, по необходимости,  все-таки, немного и на жену! Лично я лег бы в постель и валялся бы весь день-деньской под простыней, вставая только при самой настоятельной нужде! Впрочем, у каждого свой ум и две дырки в носу…

 …Сегодня как раз  выходной. Суббота. Скоро старик  появится во дворе. Я услышу его хриплое дыхание, подойду к окну и скажу ему, как всегда: "Добрый вечер, сильный человек!"

А вот и он, в неизменной зеленой шляпе, бредет  черепашьим шагом, медленно, как  больная улитка; хрипит, вздыхает, покачивается, налегает на трость. Ходить без жены все же намного труднее, чем с женой!

Но что это?  Он вдруг останавливается. Отбрасывает трость. За тростью прочь летит  шляпа.  Он   срывается с места и бросается бежать.
Мчит во весь дух.
Несется, как ветер. 
Как лось, ломится сквозь тайгу,
Высоко подкидывая ноги…

Он  снова — двенадцатилетний мальчик,  только что переехавший с родителями  в новый район Москвы, в еще неизученный, неизведанный, чудесный  край, который необходимо срочно  обследовать, обежать кругом,  а потом проехать на велике!

Я увлекся: рассказываю не о том, что происходило в реальности, а об    ощущениях старика, которые, каким-то чудом передавались и  мне,  долетали, как радиоволны!

Быстрый, стремительный, молодой  бег  грезился лишь ему одному! А на самом деле, он едва  двигал ногами, и если и можно было назвать бегом движения его тела, то это был бег на месте,  не по асфальту, а по дорожке тренажера!

Происходящее показалось смешным мальчикам, игравшим в мяч у трансформаторной  будки.  Один из них даже передразнил старика, спародировав  нелепые движения его рук и ног. Получилось  очень похоже.

Но мне было не до смеха. На моих глазах  разворачивалась трагедия,  пусть непонятная в тот момент не только  школьникам, но и мне самому!

Уже потом, после события,  я умом и сердцем прочувствовал эту сцену. Может быть,  я не прав в моих домыслах,  но…

Сильный и гордый человек. Жизнь, оставшаяся за бортом. Молодая жена. Любовь к ней. Забота о ней. Нежелание  "напрягать, заедать, быть в тягость"; травмировать собственной смертью — ранимую,   нежную, впечатлительную, бесконечно       любимую   женщину…

Не исключено, что  в юности он занимался бегом! Был разрядником ГТО (отсюда, кстати, и сила воли!).

Природа дала ему возможность красивого ухода, и он воспользовался этой возможностью… 

Я могу ошибаться! Впрочем, не будешь же расспрашивать о столь тонких струнах души!
Допытываться... У кого и по какому праву?!
   
Все кончается. Закончился и этот удивительный, небывалый побег из жизни. Старик упал и не встал больше.

Я вызвал "Скорую"!  Выскочил во двор; пытался до приезда врачей делать искусственное дыхание…

Все было напрасно! 
Так, неожиданно и странно, на моих глазах. закончилась Человеческая Жизнь!

Мне пришлось отыскивать его соседей! В субботу уже и это оказалось делом нелегким. В конце концов, я узнал от них, как позвонить жене. Связался с ней. Она действительно была за городом.

Приехала и уехала "Скорая". Потом прикатила другая машина. Старика забрали и повезли  туда, куда увозят умерших на улице.

Прошло еще,  не помню, сколько времени: быть может, недели две. Мне позвонила вдова. Поблагодарила за участие. Сказала, что раздает вещи покойного. Спросила, не нужно ли чего-нибудь из вещей….

Я попросил зеленую шляпу. На память. Она и сейчас висит у меня в прихожей…


О скудоумии

Я тогда еще курьером работал. Катался по Москве туда-сюда и многое видел. И кажется мне, что ходит  у нас, а может быть,  не  только и не столько у нас, а, вообще, везде и всегда, повсюду, где есть люди, одна опасная  болезнь!

Эпидемичнее гриппа, неприятнее фурункулеза, страшнее…
 
А может, ты сам уже догадался?  Все правильно! Слабоумием  называется  тяжкий этот недуг!

Нужны примеры? Их есть у меня!

Представь себе чудесное  весеннее утро! У природы именины — всего!   В такие дни тебе хочется стать птицей: порхать с ветки на ветку и, без конца, чирикать свадебные песенки без конца!

…Выхожу на перрон станции. Прямо  передо мной трогается  электропоезд.

Слышу истошный вопль.   Из закрытых дверей одного из вагонов торчит голова.  Это женщине прищемило шею дверями. 

Поезд набирает скорость. Двери  душат беднягу. Машинист  смотрит вперед и не видит, какой ужас творится у него за спиной.

Я  тоже начинаю орать. Еще кто-то  подает голос, — на  платформе я не один. Подбегаем к  самому краю, машем руками, надеясь, что  командир заметит нас в зеркале.

Скрипят тормоза.  Машинист  в аварийном режиме останавливает поезд.  Увидел все же.

Женщина жива,  шея цела, хотя и болит, конечно! Она  испугана, в стрессе, но  коляску из рук не выпускает! Думаю, из-за этой  самой коляски все и произошло!

Замешкалась   дама. К выходу не подготовилась. Когда подбежала, транспорт свой за собой таща обеими руками, — двери закрываться стали! Руки заняты, вот она и пыталась протиснуться  головой вперед. Так, пока руки были заняты коляской,  голова  ее   попалась в дверной капкан!

Короче, жизнь вполне она могла  потерять из-за такой  ерунды!

Так сходят люди с ума! Именно в такие минуты!

Вот тебе  еще пример!
У станции метро "Улица девятьсот пятого года"  было полно народу. Там всегда много людей!

Захожу в стеклянные двери вестибюля метро.  Вижу краем глаза мертвецки пьяного гражданина  богатырской комплекции (одет, кстати,  с иголочки. Даже краем глаза видно, что упакован как надо!). Не идет, а плывет, словно  корабль  пустыни. Если  ты видел  зомби на входе в метро, то и объяснять  ничего не нужно:   понятно и так!

Спокойно обгоняю, почти не  задумываясь о ситуации.  Его остановят. Знаешь ведь, какой теперь  в метро дотошный контроль.  Это после взрывов  пошло: набрали охрану, досматривают,  останавливают…

Спустился я в станцию. Вдруг, слышу за спиной   адские звуки. Крик. Скрежет. Потом тишина!

Да!   Остановили!  Но не пьяного, а эскалатор, когда большое зомби  упало на женщину, стоявшую на несколько ступеней ниже  его...

Все замерло.  Люди с повернутыми в одну сторону головами...  Амбал, валявшийся башкой книзу, ногами кверху… Распростертая под ним женщина… 

Страшная немая картина.

Мне было, о чем подумать потом! Было,  в чем себя упрекнуть!

"Не жди, пока другие сделают! Делай сам, если можешь!"

Если бы я тормознул это существо, то ничего бы с женщиной на эскалаторе не случилось. Я понадеялся на других. На других надеялись десятки пассажиров, тех, которые  прошли, как и я,  мимо. На других рассчитывали охранники,  милиционеры, контролеры…

Нет-нет! Не надо приплетать и припахивать боженьку! Бог лентяев — тоже лентяй!  И он  тоже надеется на кого-нибудь (вот бы узнать на кого!).  Если хочешь, чтобы было хорошо, сделай сам!

Я не для того   тебе рассказываю про скудоумных, чтобы  испытать приятное чувство превосходства над несовершенным миром! Вовсе нет!  А то  второй пример приводить бы  ни за что не стал!

Я хочу, чтобы ты сам  поразмыслил над эпидемией опасной болезни! Вспомнил бы, как я, примеры! Припомнил  бы и  свое поведение!

Жизнь не точка, а линия! Все, что действительно существует, существует  в продолжении! Которое следует! Во времени!  Будь осторожным и быстрым, когда надо!  В большом и в малом! Впрочем, малого не бывает! Все Малое — большое!

Я, по-своему, люблю тебя, читатель! Люблю, как умею, и забочусь о тебе, как могу! Сто человек "открывали"  уже мои рассказы. 99 из них пробежали глазами первую строчку и тут же щелкнули на "закрыть":
"Совок! О чем это?! Зачем это мне?!"

Рассказ дочитаешь ты один! Потому и пишу эти строки — тебе! Одному!

Брат! Объяви скудоумию бой: в быту, в отношениях с родными, на транспорте, на выборах, на работе…

Никуда не спеши. Не ломись в закрывающиеся двери! 
Но и не теряй времени даром! Его не так много у нас, как хотелось бы!
А если мы не станем лучше, умнее, сильнее духом, — то боюсь, и у России  его останется мало!

Только умом, умными  людьми  спасется, возродится наша Матушка, — снова раскинется неповторимым сияющим морем во всю ширь и мощь Советского Союза — Доброго  Великана, заболтанного дураками и проданного преступниками…

Да будет так!
Очень хочу, чтобы так было!
Аминь!


Очень счастливый человек

У него все получилось.
Он достиг всех своих целей.
Он очень счастливый  человек!

Просидеть наверху
Четверть века.
Рассадить
На  денежные мешки
Нужных клевретов.
Быть бенефициаром 
Кредита доверия
И искренних надежд
На "левый поворот"  —
Миллионов наивных,
Ленивых, нелюбопытных,
Политически
Дезориентированных
Избирателей.
Провести четверть века
Актером, позером,
Синьором-помидором,
Паря над  вымирающей Россией
В самолете "Россия"  —
Надо же иметь 
Столько везения!

Везет ему
Еще и  в этом:
Он не догадывается
Что у лидера могут быть
Другие задачи и цели: 
(Остановить вымирание,    
Для начала, по крайней мере!).
 
Не ведомы ему эти цели!
Они выше его "потолка"!
(Так кошка не догадывается
О  существовании Альфы Центавры!
Ей "нечем"  даже начать подозревать!).

Он очень счастливый  человек.
Убогим назовут  его  громко,
На всю страну
И на всю протяженность 
Истории
Только потомки;
И судить его будут 
По - взрослому —
Лишь после  смерти.

Я очень бы хотел,
Чтобы осталось еще,  —
Кому
Подать в суд….


О времени

Есть время физическое — Время рождения, развития, старения и перехода в другое состояние Всего Большого Хозяйства, творимого Природой из  молекул, атомов, частиц, волн, событий, воли  причинно-следственных связей —  в их упорном движении  от  абсолютного беспокойства к  относительному покою.  Покою непрочному, недолгому, потому что одиночества в мире нет, и все равно ведь никому и ничему поспать всласть не удастся: не дадут!

Если бы Одиночество все-таки было, то и покой  Единственного был бы Абсолютным!

Но существует  на свете и другое время — психическое.
Это Время Памяти живых существ (не обязательно человека!).
Это время воссоздания  Былого в Настоящем — миги романтических встреч Минувшего   с  Сиюминутным.

Пожалуй, именно эти мгновения  можно было бы назвать "Вечными", дарованными, по какому-то странному капризу, нам, — столь бренным, увы,  творениям природы…

Человек очень счастливо устроен в отношении психического времени.
Жаль немного, что живет оно только в уме!


Герой, русское имя принявший

В  детском доме воспитанник имя любое мог выбрать себе для Будущей Жизни.

Мальчик  из края степного  — Матросовым  стал, потому что о Море мечтал!
Стал      Александром, потому что хотел  быть  Военным!

Я бы нарек  его Именем самый грозный  на море корабль! — пусть "Александр Матросов" зовется и охраняет питомцев  — детсадов, детдомов, интернатов и школ — Той Страны, за которую  юный герой отдал жизнь! Т

Ту Страну стерли с карт злые глупые люди, но Шестая Часть Суши  живет, как и прежде,  в верных сердцах!  — Они  не торгуют Надеждой!  Поэтому  с ними она!

…А самый подвижный, самый  решительный ялик — я бы "Сашей"   назвал!
Пусть по Каме он спустится к Волге, а по Волге до Синего моря дойдет!



ДЕВЯТНАДЦАТАЯ  КНИГА  СКАЗОК

Содержание
-Волшебная страна
-Осенняя сказка
-Кораблик
-Добрая туча
________________________________


Волшебная страна

Вечереет. Бабушка сидит у окна. Она, как всегда, за работой — распускает старую кофту. Вечер бочком пробрался в комнату, одна сторона которой темная, а другая, обращенная к закату, тепла и светла.

«Ба, расскажи сказку!» —  просит Саша.

«Хорошо», — улыбается седая бабушка.—

«Я расскажу тебе об одной Волшебной стране. Ею правят три сестры и их брат. Слушай внимательно. Самая старшая сестра характером сурова и строга, любит все раскрашивать белым цветом: леса и поля, небо и землю, людей и зверей. Не терпит она непослушных, неосторожных;  руки у нее длинные, — как схватит за уши или за нос, не ототрешь! Скромности, мужеству и терпению учит она людей.

Потом приходит на царство озорная девчонка, тоненькая, как веточка вербы. Она любит цветы и улыбки, любит наряжаться и наряжать. Каждый день, прожитый с ней, похож на праздник. Веселью и радости жить учит она людей.

На смену приходит ее любимый брат. Он, могучий и умелый, с горячей кровью и смелым взглядом, повелитель золотых полей и голубых рек, теплых дождей, сладких и терпких полевых запахов. Он любит, как и ты, мороженое и квас. Трудолюбию и широте помыслов учит он людей.

И, наконец, наступает время золотоволосой и грустной волшебницы, щедрой и прекрасной. Она приносит с собой урожай и свадьбы, прозрачные светлые дни и прохладные ночи, сказочные звездопады и песни ветров в пылающих кронах деревьев. Красоте, чуткости, тонкости чувств учит она людей!»

«Хотел бы ты побывать в такой стране?» — спросила бабушка.

«Бабушка, бабушка!» — воскликнул Саша, — «ты ведь это о нашей земле рассказываешь, волшебников этих зовут Зима, Весна, Лето и Осень, правда?»

«Я так и знала, что ты догадаешься, внучек. Наша земля и есть та заветная Страна, настоящее земное чудо. Никогда не забывай об этом волшебстве, и будешь ты самым счастливым, и сказка никогда не кончится для тебя!»



Осенняя сказка

Погожим сентябрьским днем по пруду в парке плыл волшебный корабль, алый кленовый листок. На нем, грея крылышки в лучах ласкового солнца, сидела невесть откуда взявшаяся бабочка. Она была капитаном маленького корабля.

«Полный вперед!» — командовала бабочка, и корабль бесстрашно плыл дальше, рассекая острой вершинкой темную холодную воду.

Над прудом нависли огненные клены, они роняли целые кипы листьев, и золотая и рыжая, желтая и багряная метели без устали мели над молчаливой водой.

Но все листья, оброненные березами, кленами и тополями, были обыкновенными осенними листьями, и только один был волшебным тот, на котором сидела бабочка.

«Куда вы плывете, куда?» — волновались листья. — «Мы отговорили на высоких и гордых деревьях, отсияли радостными красками, а теперь должны подчиниться нашей общей судьбе:  утонуть в этой темной холодной воде!»

«Не слушай их, нет, нет!» — кричала бабочка, быстро-быстро махая крылышками. — «Я все равно не дам тебе утонуть, ведь только я знаю, что ты Волшебный Кораблик, что ты должен плыть все дальше и дальше, в Край, где сбываются мечты кленовых листьев!»

И наш листок послушно плыл и плыл. Но вот он почувствовал, что становится все тяжелее, все неповоротливее, пропитываясь темной тяжелой водой.
«Бабочка, я, кажется, тону!»

Бабочка слетела с листка и попыталась его приподнять своими крылышками. Но нежные крылышки быстро намокли, и храбрая бабочка-капитан сама начала тонуть.

«Держись, я сейчас!» —крикнула она, взлетела и скрылась из виду. Листок терпеливо держался на поверхности и ждал, а бабочка уже летела обратно с большим диким гусем.

«Я привела тебе перелетного гуся, он летит с друзьями далеко-далеко, в край, где никогда не бывает осени, ты полетишь вместе с ним!»

«А ты?» — спросил листок. — «Разве ты не летишь со мной?»

«А я остаюсь здесь, мои крылья не выдержат такого долгого пути, лети!»

Гусь подхватил листок и взмыл с ним под самое небо. Бабочка осталась у пруда одна.

«Лети, лети, мой волшебный Кораблик, в Страну, где кленовые листья живут вечно, где сбываются все их мечты, и вспоминай иногда обо мне!» — думала бабочка, чуть подрагивая крылышками, согретыми неяркими лучами сентябрьского солнца.

Вдруг высоко в небе мелькнули силуэты прекрасного лебедя и уже знакомого бабочке гуся, и через несколько мгновений птицы опустились на берег пруда.

Спасенный  бабочкой  кленовый лист крикнул ей, оставаясь на гусе:
"Бабочка,  нам встретился лебедь. Мы попросили его , и он согласился подбросить тебя до теплой Страны, где зимуют листья, птицы и бабочки! Садись скорее на лебедя и спрячься  в пуху под его перьями, чтобы не замерзнуть на большой высоте!"

Бабочка так и сделала, и друзья полетели вместе.




Кораблик

Маленький храбрый Кораблик плыл по ручью. Это мы, ребята, сделали его из куска дерева и осторожно опустили на воду. А в воде бултыхается солнышко, воздух пахнет растаявшим снегом, полон весенней сыростью. Солнце не только в ручье; оно заполнило собой всю улицу, оно везде: на крышах, на лицах прохожих и, конечно, в небе. Воробьи сегодня смогли бы заглушить любой оркестр, каждый старается перечирикать соседа.

Наш Кораблик все быстрее скользит по холодной воде, спотыкается бортами о плывущие льдины. Иногда ему приходится пробираться через ледяную жижу, но он нигде не останавливается, а стремится все дальше и дальше.

Кораблик удаляется, а мы все бежим за ним, крича и размахивая руками. Вот его уже почти не видно среди несущихся в воде щепок и обрывков бумаги.

Расставаться с Корабликом нам не хочется, поэтому мы начинаем фантазировать. Мы знаем, что ручьи впадают в реки, а реки текут к морям и океанам. И мы представляем, как наш Кораблик опускается вниз по реке, пробирается между огромными льдинами, преодолевает тысячу опасностей и, наконец, выходит в открытое море!

Вначале море встречает его ласково: о борт Кораблика тихо плещет голубая волна:
«Здравствуй, будем знакомы!» — говорит она Кораблику.

Чайка кружит над волной, рассекает крыльями соленый ветер:
«Привет, малыш, ты не боишься выходить один в открытое море?» — спрашивает она. — «Здесь столько опасностей, особенно для такого маленького!»

В самом деле, вот и буря тут как тут. Подкралась незаметно, словно выросла из синевы вдалеке,  прилетев издалека, оттуда, где море сливается с небом. Понеслись тяжелые черные валы, гроза загремела, ветер завыл в парусах.

Только наш Кораблик хоть и маленький, а никого и ничего не боится. Даже шторм не в силах с ним сладить, только зря старалась буря.

Но в морях есть еще более грозная опасность! Это пираты. Они скрываются в морских просторах, неожиданно нападают даже на большие корабли, захватывают добычу и выбрасывают за борт матросов. Но теперь владычеству пиратов пришел конец, оно закончилось в тот самый миг, когда наш Кораблик и мы на нем вышли в открытое море.

Вот за нами устремляется в погоню страшный предводитель пиратов на своем стопушечном фрегате. Морские разбойники надеются на легкую добычу. Уже видны бородатые пиратские лица. Рано обрадовались!

Наш Кораблик резко разворачивается, и мы атакуем пиратов. Все сразу изменилось. Разбойники в страхе прыгают за борт, знают, что им пощады не будет. В трюме восстала команда гребцов. Вместо черного флага пиратов на мачте взвивается в небо флаг свободы, на котором нарисовано солнце.

Теперь всегда, пока есть море и плещутся о берег волны, для всех моряков будет лишь один закон: справедливости и братства!

Пусть пираты трепещут в своих потаенных бухтах, пусть друзья подают друг другу руки. Да здравствует наша Победа!

…Мы построили Кораблик и поплыли по ручьям, а потом по морю, и победили пиратов!

Но что это? Солнце уже садится за горизонт, у многих из нас промокли ноги. А мамы давно ждут нас дома. Я вынимаю Кораблик из ручья, и мы разбегаемся по домам.

Вот и улица опустела, будто разлетелась веселая стайка воробьев….


Добрая туча

Бродили тучи по белому свету и совсем обедняли водой: где тепло, там ее дождем пролили, а на севере белым снегом рассыпали. Для снега ведь тоже вода нужна!

Путешественницы, истратив почти все запасы воды, захотели пить. Невмоготу им стало жажду терпеть!

Поспешили тучи к Морю-Океану, там воды на всех хватит.

Собрались они на Море-Океане, прилетев с разных концов Земли. Обрадовались встрече: оказалось, что все они родные сестры. Что тут началось! После долгой разлуки: сестры миловались, обнимались, смеялись, хохотали, шум, гам стоял, однако они не забывали припадать к воде и жадно ее пить.

По мере того как тучи пили воду, они прямо на глазах превращались из тощих и прозрачных в полных, тучных, тяжелых. Даже цвет у них менялся: светлые облака делались темными тучами, а потом и вовсе становились черными.

Когда тучи напились досыта, они так разбухли, что закрыли все небо от горизонта до горизонта. Все кругом потемнело, но сестры не огорчались, они привыкли к этому; им нравилась темнота.

От выпитой воды тучи чувствовали, как к ним возвращается сила и могущество. Обрадовались Сестры: одни начали водить хороводы, другие затеяли пляски, третьи стали играть в догонялки, и пошло неудержимое веселье.

Дальше больше, и вскоре на Море-Океане от песен и плясок разгулявшихся сестер появились громадные волны и тоже вместе с тучами стали плясать, танцевать и петь свои морские песни.

Черное небо вспыхивало ослепительными молниями, словно неведомый богатырь скакал в вышине на огромной лошади и размахивал блестящей саблей, мчалась его лошадь, подкованная тяжелыми подковами, и от ее топота раздавался такой грохот, что даже рыбам делалось страшно.

Тесно стало тучам над Морем-Океаном; они и не заметили, как оказались над сушей.

Продолжая свои игры, оглушая грохотом грома и ослепляя людей молниями, тучи извергали на поля и леса потоки воды.

Забылись тучи-сестры, заигрались; игра их продолжалась долго, и они все лили и лили на землю воду, не переставая сверкать молниями и греметь громами.

Вода затопляла поля, луга и леса. На полях погибал урожай, на лугах мучился и пропадал скот, в лесах бедствовали звери.

Все искали спасения от стихии. Люди бранили черные тучи и уходили из затопленных мест. Они говорили, что тучи льют воду там, где не надо, а в местах, где все сохнет от засухи, погибает без воды, —там дождей нет. От непрерывных молний возникало много пожаров, горели деревни, пылали леса.

Среди туч-сестер, которые встретились на Море-Океане, была одна маленькая тучка, самая младшая из сестер. Когда она напилась досыта из Моря-Океана воды, она не стала играть и плясать вместе со всеми, а поднялась выше и, отдыхая, наслаждалась красотой голубого неба.

Но с высоты ей было хорошо видно не одно только небо, но и земля.
Стыдно стало тучке за буйство старших сестер, жалко зверей в затопленных лесах, людей, вынужденных покидать свои жилища из-за потопов.

Поплыла Тучка над землей в те края, где все живое изнывало от жажды и мечтало о том, чтобы досыта напиться.
Плывет она над землей в голубом небе уже несколько дней

Вдруг видит, как в одном месте пожелтела от горячего солнца трава, пожухли хлебные поля, а земля растрескалась от засухи.

Расстроилась добрая туча, жалко ей стало гибнущие растения и высохшую землю! Заплакала она обильными слезами, плывет медленно по небу и плачет. А земля рада добрым слезам, досыта пьет долгожданную воду.

Все растения выпрямились и снова стали зелеными. Люди встречают тучку, как лучшего друга, благодарят ее, приветливо машут ей руками, ведрами и тазами, в которые набирают дождевую воду.

Туча обрадовалась, что пользу принесла, улыбнулась, перестала плакать и дальше поплыла.

А ее уже в другом месте ждут-не дождутся. Увидела она почти пересохшее от жары озеро. На его дне, в мутных лужицах рыбы мучаются, задыхаются, воды просят. Туча даже остановилась, до того ей невмоготу стало от рыбьего горя. Разревелась она так, что слезы потекли ручьями.

Когда она, наконец, успокоилась, то увидела, что от ее слез озеро до краев наполнилось водой, рыбы ожили и, высоко выпрыгивая из воды, махали своими блестящими, как серебро, хвостами и благодарили тучку за спасение.

Обрадовалась туча, улыбнулась солнцу и поплыла дальше. Вскоре она оказалась над лесом, таким большим, что и конца его не было видно.

Вдруг вдалеке увидела она столб дыма, подплыла поближе, смотрит: пожар!
Горят деревья, прямо на глазах превращаются в обугленные, черные головешки!

И опять не удержалась она от слез! Так обессилела, что даже не могла двигаться дальше.
Слезы из тучи полились таким плотным дождем, что быстро потушили лесной пожар.

И снова у тучки большая радость: не зря она по небу плавает! Пользу приносит, радует все живое.

Хотела тучка опять заплакать, теперь уже от радости, но не смогла. Оказывается, кончились все запасы воды. Ну, это дело поправимо.

Поплыла Добрая Туча к Морю-Океану силы и влаги набираться, чтобы снова потом добрые дела делать.



ДЕВЯТНАДЦАТАЯ  КНИГА  ТЕАТРА

Содержание
-Иван и Ширган
______________________________


-Иван и Ширган

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Иван и Мама.
Дома.

Мама. Кто звонил, сынок?
Иван. Да Василий…
Мама. Физрук ваш?
Иван. Он самый. Мам, мне надо идти, некогда
Мама. Что же, и не поешь ничего? И куда же ты пойдешь?
Иван. В школу вызывают. Васька говорит, там помочь надо. Сила мужская требуется. Ну, я пошел, мам…
Мама. Ну, что ж, иди, раз надо. Все у тебя дела, дела, а мне, видать, на роду написано, одной все время быть. Ну, дай я тебя поцелую. Не буду больше ворчать. Плохо со стариками жить. Все у них болит, все не так, плохо… Когда жизни остается всего ничего, все кажется не очень-то нужным!. Когда вернешься?
Иван. Не знаю, я позвоню тебе, мам… Ну, пока!
Мама. До свидания, Ванечка.
(Иван быстро уходит. Мать подходит к окну, провожает сына глазами. Стоит задумавшись. Звонит телефон. Мама берет трубку:)
Алло, да я. Простите, не узнала, а это ты, Валя! А почему у тебя такой голос, встревоженный?
Что? Школу захватили. Господи, да Ванюша только что туда пошел. Ах, я глупая! Он же все знал и скрыл от меня! Валя, я тоже должна следом за ним… Да не смогу я дома высидеть, сердце так и выпрыгивает из груди. И ты придешь? Ну, тогда встречаемся у школы. Все.
(Кладет трубку. Уходит со сцены.)


СЦЕНА ВТОРАЯ

Иван и Василий возле школы.
Рядом с ними группа людей. Директриса, начальник ОВД, участковый, журналист.

Участковый. Ведь я же просил вас запирать двери школы и никого не впускать!
Директор. Они и были заперты. Он выбил окно, неужели не видите вон стекло разбитое.
Начальник ОВД. Что же мне у каждого окна по милиционеру ставить? Да и кто идет в милицию работать? Все те же кавказцы за квартиру да регистрацию!
Журналист. Лично у меня самая большая потеря за эти послесоветские годы  вот какая: я потерял дружбу народов. Нет во мне больше этого чувства, следа не могу найти, хоть убей! За что мне любить тех же чеченцев? Сколько крови нашей выпили? И я должен верить в благородные идеалы, увещевать озверевших бандитов, а они будут убивать наших детей? Чепуха! Нет, увольте!
Начальник ОВД. Воевать, так воевать. Всякого, пойманного с оружием — на распыл. Чтобы другим неповадно было! Но что мне с этим конкретным подонком делать? Какие он выдвигает условия? Вывести войска из страны, разоружиться в одностороннем порядке, дать ему десять триллионов? Черт бы их всех драл…
Журналист. Спецназ вызвали?
Начальник ОВД. Вызвали, конечно… Вот-вот будут.
Журналист. Так, я не понял,: кто-нибудь вступал с ним в переговоры?
Начальник ОВД. Да, через рупор. Он готов выпустить двоих детей, в обмен на любого мужчину.
Участковый. Он, по-моему, просто издевается. Дескать, трусы вы все, а не мужики, и  я вам это докажу, и женам вашим, и детям раскрою на вас глаза…
Ваня. Василий, слышал? Бандит предлагает обмен. Пойдем?
Василий. Нет, Ваня, я в эти игры не играю. Почем ты знаешь, что он не обманет? Этот гад, и детей не выпустит, и меня шлепнет! Это же такие типы, что верить им никак нельзя. Пусть освобождением детей занимаются профессионалы. Им за это деньги платят. Нет-нет! В заложники не пойду! Человек себе не враг, верно? Не хочется бесполезно погибать во цвете лет. Если бы заранее знать, рассчитать вероятности…
Э, да что там, легко на смерть идти, когда великая цель есть, и все просчитано, и известно наверняка, что осечки не будет…
Иван. Эх, Вася, а дети… Не великая это цель? Где же ты видел такую войну, на которой заранее все просчитано? Не было такой и не будет.
(Иван подходит к Директрисе:))
Иван. Елена Игоревна! Я пойду в школу.
Директриса. Ну что же, эти слова делают вам честь. Только я бы не советовала. Какую пользу вы можете там оказать? Вы не врач, не милиционер, не «черный пояс»…
Иван. Мое место там. С детьми.
Директриса. Хотите стать вторым Янушем Корчаком? Похвально, молодой человек. Что же, я не могу ничего запрещать в такой ситуации. Смотрите сами.
(Иван милиционеру.)
Скажите ему в рупор, чтобы не стрелял. Я иду.
Участковый (кричит.) Ширган, не стреляйте. К вам идет от  нас человек!   Не стреляйте.
(Сует в руки Ивана белый носовой платок.)
Вот, Вот возьмите, помашите ему для верности. Может, он меня не расслышал. И понимает ли он вообще русский язык? Одни вопросы, а ответов нет. А черт, ничего нельзя предугадать заранее!

(Иван идет к школе, подняв руку с тряпкой и медленной ей помахивая. Перед ним, словно бы сама собой, распахивается дверь,. Заходит. Дверь с шумом захлопывается.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Классное помещение. Парты, стулья шкафы, доска. Иван сидит, понурившись за учительским столом. Ширган расхаживает по комнате.

Иван. Ты же обещал отпустить за меня двоих детей? Где же твое слово, джигит?
Ширган. Аллах простит меня за обман неверных псов. С небом я всегда сумею договориться.
Иван (тихо) Значит, Васька был прав!
Ширган (с любопытством смотрит на Ивана) Я даже удивляюсь, откуда берутся такие чудаки, вроде тебя. Вот я бы не пошел ни в какие заложники. Ты не коммуняка, случайно? К какой партии принадлежишь? Присоединяйся к воинам Аллаха! Сейчас у вас в России все раскололись, шайтан знает, сколько партий, мнений. Эх, Гитлера на вас нет! Помял бы вас, гнилые общечеловеки, с вашими мнениями, как медведь болонку…
Иван. Ты где так по-русски шпарить научился, Ширган?.
Ширган. Где, где, в Москве: три курса кончал. У меня незаконное высшее.
Иван. Незаконченное, ты хочешь сказать?
Ширган. Ну, да… И незаконное тоже, чуть-чуть за деньги!
Иван. На кого же ты учился?
Ширган. Самому мирному делу учился: на агронома!
Иван. Ну, и чего дальше?
Ширган. А дальше мы воевать начали, и я избрал другую специальность: пошел по дороге Аллаха.
Иван. Как же ты мог пойти против русских? Ведь русский язык для тебя родной! Я этого никогда не пойму… Учился на русском, учебники читал на русском, жил среди нас… Куда же ты? Кто ты без России? Кто ты без русского языка?
(Помолчав, продолжает.)
Скажи, как дошел до жизни такой, что вот, в школу врываешься, детей захватываешь? Не могу я этого понять разумом. Как же надо весь Мир ненавидеть, Хорошее ненавидеть,, чтобы такой грех на душу взять?! Скажи, обижали тебя, били, скажи, что с тобой делали, почему такую адскую злобу затаил к ни в чем перед тобой лично не виноватым людям?
(Ширган молчит. (Пауза длится не меньше 10 секунд) Думает. Видно, что ему хочется дать серьезный, обоснованный ответ.)
Нет, не обежали меня. Русские — самый мягкий народ по отношению к другим анродам, большим и малым. Самый глупый народ на земле. Именно поэтому вы обречены. Мы переклюем вас, как коршуны воробьев… А в моем случае было так: наши воевать начали. И тут у меня уже не осталось выбора: «За кого ты?» Конечно за своих. Конечно, против неверных. Наша сила в этом единстве! К тому же, мы поняли (не все, но самые умные из нас), что сейчас настало наше время. Время власти денег. Чтобы получить какое-то значение, надо идти к деньгам. Не в обкомы и райкомы, как раньше, а в банки, синдикаты и тресты. Вот какое нынче время. И мы стали делать деньги, неважно на чем. На работорговле, фальшивых авизо,  паленой водке, расстрелах. Мы все равно завоюем вас, так или иначе, оружием или деньгами, все равно. Мы будем повелевать, как сицилийцы в Америке. Потому что мы с гор, потому что волки — мы, а вы овцы! А Аллах наказал волкам резать овец! Ты понимаешь, какой петрушка заварился?
(Он нарочно коверкает слова и смеется.)
Иван (задумчиво) Понимаю, Понимаю, если все так, как ты говоришь, то у нас есть только один выход, поступить с вами так, как вы поступаете с нами, не жалеть ни ваших жен, ни ваших стариков, ни ваших детей. Война до последнего живого бандита или чеченца: если все так, как ты говоришь, конечно! Ширган (хохочет) Кто же вам даст воевать? Вы же теперь демократы. Сразу Европа и Штаты щелкнут по носу! Нет, ребята, ваша карта бита. Мы обложили вас со всех сторон с нашей демократией. Демократия —власть народа. Так, народ — это мы, значит, наша власть и будет, а вы —быдло, сброд, скоты, без Аллаха, без идей, без будущего! Ничего у вас не осталось, кроме скотскх желаний: одним наживаться, другим выживать…
Иван (угрюмо цедит) Ты зачем заманил меня сюда? Чтобы оскорблять?
(Глаза Ивана суживаются, руки непроизвольно напрягаются.)
Ширган. Что, не нравится? Ничего, привыкнешь, нам с тобой тут еще долго сидеть. А заманил я тебя, чтобы иметь надежного парламентера для связи с общественностью. И как первого кандидата на тот свет
(Добродушно смеется.)
Ладно, до вечера я тебя убивать, пожалуй, не буду. Слушай, гяур, пойдем водку пить! Водка единственное, чего вы хорошего для жизни придумали!
Иван (мрачно шутит) А как же Аллах? Не заругает?
Ширган. Об этом не беспокойся. Аллах остался на Кавказе! С Аллахом я как-нибудь найду способ договориться. Подумай лучше о себе и о своих учениках. От тебя многое зависит: сумеешь повлиять на почетный караул, вон на тех баранов, что толпятся возле школы, может, и отпущу живым. Если нет, то пеняй на себя.
Иван. Я хочу встретиться с детьми. Где они?
Ширган. Я загнал их в подвал, чтобы не пищали. Там же, в подвале, десять тонн тротила. При попытке штурма, взрывчатка будет взорвана.
(Кричит.)
Видишь провод? Везде, где бы я ни был, он со мной. Скажи этим козлам, что я и мертвый успею нажать на кнопку, понял? Понял? Вот это ты и скажешь своим воякам, там, за забором… Потом ты вернешься, и я разрешу тебе повидаться с детьми.
*Иван молча кивает головой.
Оба выходят.)


СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Там же: Иван, Ширган, дети

Ширган. Ну, что, все передал?
Иван. Да, слово в слово.
Ширган. А они что?
Иван. Они гарантируют тебе жизнь, если никого не убьешь…
Ширган. Жизнь? Нужна мне их собачья жизнь. Пусть подавятся своей жизнью! Мне жизнь нужна, чтобы пить их кровь, неужели они даже этого до сих пор не поняли?
Иван. Опять ты за свое. У меня возник гуманитарный вопрос… Скажи, а ты в дружбу народов верил? Ну, когда учился, хотя бы?
Ширган. Нет, в дружбу народов я никогда не верил. Да и что это такое?
Иван. Ну, это, когда войны нет, а есть понимание, взаимопомощь, совместно налаженная жизнь, уважение к другим людям, наконец!
Ширган. То есть, как при социализме? Вот это ты правильно заметил. Дружба народов — это песня советского времени, социализма по сути, а не по вывеске. Посмотри, когда все рухнуло, как быстро сбились люди в национальные банды? На рынках, на улицах, везде? Как быстро человек порос шерстью, как отчетливо проявилось его звериное нутро? Некогда нам стало думать о дружбе народов. Время сейчас подумать о самом себе и своих детях. А о дружбе народов должно заботиться справедливо устроенное государство, согласен?
Иван. Не совсем! И государство должно думать, и люди, каждый отдельный человек. Ведь дружить может не государство, а человек с человеком. Без дружбы Ивана, Петра, Махмуда, останется одна голая политика, вывеска только останется...
Ширган. Ну, ты, меня прямо распропагандировал, если б мог, сейчас побежал бы в КПРФ записываться…. Ты водку пить будешь?
Иван. Нет, я не пью, я же сказал тебе…
Ширган. Это ты зря. Выпей, легче станет! Хороший ты парень, Ванек, жалко, если придется тебя укокошить.
Иван. А ты кончи это дело миром, Ширган? Что у тебя общего с фанатиками? Ты образованный человек, рассуждаешь вполне здраво. Подумай, к чему приведут бессмысленные жертвы? Удастся ли тебе договориться с Аллахом, если спросит, ради чего ты убивал невинных?
Ширган. Не переживай, Ванька. Я не верю ни в какого Аллаха. Деньги надо зарабатывать. Безработица, ты же знаешь! Беру любые заказы, захватываю  роддома и школы, совсем совесть потерял,  чтобы…
(Ширган говорит все медленнее, заплетающимся языком. Глаза его пустые, слипаются.)
Ширган. Слушай, Иван, я две ночи не спал. Дай честное слово, что не впустишь милицию! Тогда посплю! Добрее стану!
Иван. Нет, не могу дать честного слова.
Ширган. Ну, тогда я свяжу тебя. Вытяни руки вперед. Вот так. А теперь я привяжу тебя к себе. Порядок. Не вздумай бежать. Помни, что кнопка всегда со мной.
(Засыпает. Иван пристально смотрит на Ширгана. Сжимает кулаки. Шагнул вперед. Замер, наклонившись. Поднял соединенные замком руки. Весь большой и тяжелый в праведном гневе. Замер. Выпрямился. Разжал кулаки. Сел на пол, бессильно уронил на пол связанные руки, понурил голову, закрыл глаза.)
Иван. Не могу!

(Ширган, не шевелясь, медленно приоткрывает один глаз. С любопытством украдкой смотрит на Ивана. Потом рывком садится):
Ширган. А я бы ударил! Да еще как бы ударил! Баба ты, а не мужик, Ванька. Да тебя даже жены бить будут, если я раньше не убью, ха-ха-ха.
(Молчит. Выдерживает паузу для важности, потом говорит очень серьезно:)
Ширган. Ты, наверно, самый лучший из русских, Иван. Я понимаю: благородство в человеке от  его силы, от осознания силы, от щедрости. А выигрывает обычно тот, кто наносит первый удар, неожиданно и в неожиданное место. Вот так!
(Кидается, как кошка, прыжком с места на Ивана и прижимает его к полу сцены.)

Понял, как надо? И зачем только нас с тобой судьба свела. Вот что, ты хотел видеть детей? Я тебе разрешаю! Только не всех и не сразу. Сейчас я приведу парочку: убедишься, что живы.
(Отпускает Ивана. Оба встают.
(Ширган отряхивает пыль. Ивану не до пыли сейчас.. Ширган выходит. Возвращается с мальчиком и девочкой. Дети бросаются к Ивану, хватают за руки, виснут на руках!)
Девочка. Дядя Ваня, забери нас отсюда. В подвале скучно. Мы хотим домой. Хотим есть, хотим к тебе на урок.
Иван (Ширгану) Детей накормить надо! Отпусти меня с мальчиком и девочкой: я их отведу родителям, а обратно принесу еды и попить!
Ширган. Ладно. Я разрешаю. Ты не ударил меня спящего. Ты мог бы стать настоящим горцем, если бы тебя правильно родили: у нас в горах, а не на вашей скучной равнине! Отпускаю: верни их родителям.
(Уходят со сцены.)


СЦЕНА ПЯТАЯ

Иван, мама, начальник ОВД

Иван (бросается к маме) Мамочка, ты, конечно, здесь! Я все время чувствую, что ты где-то здесь, рядом. Не беспокойся, мама. Мне кажется, что с ним можно договориться!
Мама. Ах, Ванечка, там не опасно, правда? Он же не посмеет убить тебя. Ведь ты у меня один на целом свете, мыслимо ли отнять тебя у меня, мальчик мой!
Иван. Никто меня не отнимет, мама. Мы с этим бедолагой отлично понимаем друг друга. Нет, что-то я не то, не так, не о том ог говорит…  Странный очень! Он, скорее всего, всех отпустит. Запутался в трех соснах: Аллах не Аллах, верю не верю, русский язык совсем родной, а должен ненавидеть русских по обязанности. А ненависти в нем как раз и нет. Хороший, в общем, парень.
Мама. Ох, Ванечка, все-то у тебя хорошие, потому что сам ты хороший, дите мое неразумное.
Иван (Начальнику ОВД) Надо собрать еду. Время обеденное. Дети проголодались.
Начальник ОВД. А еда уже готова. Военные подогнали походную кухню. Сейчас наложат вам каши в две кастрюли, ложек дадим, соли и кормите детей на здоровье. Кстати, как зовут террориста? Кто он, по-вашему, опытный террорист или псих одиночка?
Иван. Не знаю. Могу сказать наверняка, что он чеченец, учился в Москве на агронома. А сейчас у него якобы джихад, но в Аллаха верит не очень.
Начальник ОВД. Фоторобот составить можете?
Иван. Да не нужно это все! Куда важнее детей вовремя накормить. Подождите немного, ничего не предпринимайте. С ним можно договориться. Можно денег пообещать… Спецназ здесь?
Начальник ОВД. Да, только что прибыл.
Иван. Держите этих ребят подальше от школы, чтобы он их не видел.
(Начальник ОВД кивает головой, пожимает Ивану руку.)


СЦЕНА ШЕСТАЯ

(Иван и Ширган входят в класс. Иван несет две пустые кастрюли.)

Иван. Ну вот, и покормили ребятишек. А у тебя дети есть?
Ширган. Есть. Двое
Иван. Ты их любишь?
(Ширган молчит, потупившись…)
Иван. Они любят кашу?
(Ширган вспыхивает, как порох. Кажется, будто он взорвется или взлетит на воздух от возмущения.)
Ширган. Да не мучь ты меня, проклятый! Любят они кашу, тоже любят. Все кашу любят, только давай! Ты хочешь сказать, что я зверь, садист, не человек? Это ты хочешь сказать?
Иван. Как же ты мог детей…
Ширган. А как вы могли бомбить наши аулы?
Иван. Кто бомбил? Эти ребятишки бомбили?
Ширган. Нет. Не они!
Иван. За что же ты мстишь именно им? Посмотри на меня. Я сделан из того же мяса и костей, что и ты. И люблю моих детей, не меньше тебя. Как и ты хочу их защитить от болезней, опасностей, наркотиков и маньяков….
Так почему мы должны убивать друг друга? Почему наши дети должны гибнуть из-за нескольких осатаневших подонков, гадящих нам из пещер или дворцов, не все ли равно? Почему мы должны расплачиваться за их преступления? Почему наши дети должны быть заложниками их продажности, их денег, пропахших кровью? Вся страна, вся земля стала их заложницей! По какому праву? Объясни, если можешь!
(Ширган молчит. Он смотрит в пол. Спина напряжена, на лбу вздулись синие жилы… Он похож на каменный валун, замерший на краю пропасти.
Нехотя цедит сквозь зубы:)
Ширган. Ненависть слепа. Она, как молния, разит всех подряд.
Иван. Ненависть слепа, но мы, люди, — не рабы злобы, не слуги смерти! Мужчина обязан защищать жизнь. Мы, ты и я,  должны быть вместе! Чтобы справиться со своими бандитами! Отомстить за все несчастья, причиненные нашим народам!  Мир наступит, когда чеченец отомстит убийце-чеченцу за смерть русского парня, а русский осудит русского, пролившего невинную кровь..,
Неужели ты этого не понимаешь?
Ширган. Все я понимаю, Иван. Правда в твоих словах. Забирай детей и уходи. Уходи скорее, пока не передумал. Уходи совсем. Слышишь!
Иван. А ты?
Ширган. Я остаюсь.
(Иван молчит.
Лоб нахмурен. В глазах тоска.)
Иван. Пойдем с нами, Ширган, пойдем. У меня странное чувство к тебе… Ты, словно мой крестник… Или все слова, что я говорил здесь перед тобой, все пронеслись мимо твоего сердца? Не оставайся здесь один, как брата прошу…
(Ширган берет Ивана за руку. Выводит его со сцены, «из класса». За занавесом слышны детские голоса.)


СЦЕНА СЕДЬМАЯ

Иван, Начальник ОВД,
Директриса Елена Игоревна

Начальник ОВД. Ну, спасибо вам огромное за помощь в спасении заложников. Вы храбрый человек. Идите к нам в милицию работать. Нам нужны такие как вы!
Иван (грустно) Да, на этот раз обошлось. Если б знать наверняка, что больше нигде не рванет!
Начальник ОВД. Ну, это вы слишком много хотите. Никто и нигде теперь не может чувствовать себя в безопасности. Это одно из самых очевидных завоеваний нашей реальной демократии. Ну, что ж, сами того хотели. Вы-то, небось, за Ельцина голосовали?
Иван. Ни за кого я не голосовал.
Начальник ОВД. А я за Ельцина. Здорово он всех нас обул. Хороший политик!
Иван. А что стало с Ширганом?
Когда мы вышли с детьми, я потерял его из вида. Куда он девался? Вы арестовали его?
Начальник ОВД. Нет, не успели. Он вывел вас с детьми из дверей и снова заскочил в школу, да так быстро, что мы ничего не успели сделать. Теперь ничего не остается, как штурмовать.
Иван. Не надо. Подождите! Я хочу поговорить с ним еще раз!
Начальник ОВД. Бесполезно. Решение уже принято на уровне администрации. Пусть ребята потренируются. Зря их, что ли, сюда возили. О, да вот, слышите, уже началось.

(За сценой топот ног, потом несколько выстрелов. Иван бросается за кулисы на звук выстрелов. Директриса, и Начальник молча смотрят друг на друга…)

Конец