О чем молчит Каменный пояс глава 13

13
   Алексей Захаров, поднявшись с утра пораньше, запряг во дворе гнедую лошадь по кличке Мухорка и собирался ехать на мельницу. Из дома на высокое крылечко выскочила босиком, в цветастом летнем сарафане с глубоким вырезом на груди, его старшая дочь Варвара. В руках у неё было пустое ведро, с которым она пошла в сарай, доить коров. Алексей, затягивая подпругу, крикнул ей вслед: «Варвара, вы сплавайте с Дашкой на шитике в ключ за водой, мать затеяла огурцы солить». Потом отец погрузил мешки с зерном на телегу, захватил из дома приготовленный женой «тормозок» с едой и уехал на мельницу.
   Варвара подоила коров и вернулась в дом, чтобы разбудить сестру Дарью, которая ещё не проснулась после вчерашних запоздалых посиделок на берегу пруда со своими подругами и парнями с Береговой и Нагорной улиц. «Дашка, вставай! Сколь можно дрыхнуть? Всех женихов проспишь! Отец в ключ за водой послал» – крикнула она сестре, проходя на кухню с ведром молока. Там уже мать замешивала тесто на пироги с грибами, собранными вчера сёстрами в лесу, неподалеку от мельницы. Дарья, зевая, с неохотой поднялась с постели, и с заспанным лицом, в белой ночной рубахе почти до пят, не спеша пошла умываться. «Давай, шевелись, полуношница! Я пойду во двор, посуду под воду соберу, пока ты валандаешься» – подогнала Варвара сестру, проходя мимо неё к выходу из дома.
   Спустя десять минут, они вышли из ворот с пустыми вёдрами и чанами в руках и направились к берегу пруда. Там сёстры погрузили все свои ёмкости на лодку, наполовину вытащенную из воды, и привязанную пеньковой верёвкой к короткому деревянному колу, прочно вбитому в берег пруда. Васька Котов запрягал лошадь под окнами отцовского дома. Заметив спускающихся к берегу сестёр, он сразу прервал своё занятие, замотал вожжи за оглоблю телеги и резво поспешил направиться в их сторону. «Здорово, сеструхи!» – с радостью поприветствовал Васька сестёр, только приблизившись к ним. «Да мы и здоровее видали!» – язвительно ответила Варвара, подперев руками бока. «Дашка, дуй мигом за вёслами!» – приказала она сестре. Дарья послушно пошла домой за веслами.
   «Варвара, ты ещё не передумала насчёт свадьбы? А то я хоть завтра сватов зашлю» – спросил её Васька, оставшись с Варварой наедине. «Да мне и так хорошо. А сватам твоим я в прошлый раз всё сказала. Если хочешь, посылай опять, я не рассыплюсь, повторю, если они чего–то не поняли» – озорно ответила Варвара. «Зря ты так со мною, Варька. Всё Пашку Леонова ждёшь? А жених–то твой пропал, может и не живой уже вовсе. Вон сколь их гибнет–то, сказывают, что хоронить не успевают. Не пожалеть бы тебе потом о своём отказе» – самоуверенно пригрозил Васька. «Ага, прямо об одном тебе и жалею, ночей не сплю! Ты бы, Васька, языком–то попусту не молол, а то отвалится. Шёл бы ты лучше по своим делам, чем балаболить тут, как баба с базару» – вдруг резко оборвала разговор Варвара и направилась отвязывать лодку.
   Дарья тем временем подошла с вёслами и вставила их в стальные уключины в бортах лодки. Васька кинулся помочь столкнуть лодку на воду, но, несмотря на все усилия, никак не мог сдвинуть её с места. «Да ладно уж, не смешись, жених! С шитиком управиться не можешь, а как с бабой сладишь?» – с усмешкой заметила Варвара и, отодвинув Ваську в сторону, ловким рывком столкнула лодку на воду. Дарья уселась на вёсла, и сёстры поплыли на Малый мыс, в ключ за водой.
Николай Леонов с сыном Костей под окошком пилили брёвна на дрова. Двуручная пила елозила поперёк бревна с прерывистым металлическим звоном, брызгая из–под острых зубьев жёлтыми мелкими опилками и медленно врезаясь в берёзовое бревно, лежавшее на козлах. Издали по Береговой улице, со стороны завода к ним быстро приближался человек в военной форме, с кожаным потёртым чемоданом в руке. «Костя, ровнее держи пилу! Ты видишь, что она клинит! И шибко не суетись! Опять с Санком Головановым торопишься к девкам на посиделки?» – сердито буркнул отец.
   «Здорово, отец! А что, сын уже и по девкам бегает?» – весело поинтересовался подошедший к ним военный. «И вам не хворать, ваше благородие!» – по–солдатски чётко ответил ему Николай, подняв голову и увидев офицерские погоны и крест Святого Георгия на кителе подошедшего. Потом он перевел взгляд на лицо офицера и вдруг с удивлением воскликнул: «Пашка! Ты ли чо ли? Жив, слава богу! Тебя нынче и не узнать. Мать, а мать! Наш сын Пашка вернулся!».
   Павел и действительно сильно изменился со времени своего последнего приезда в родной дом. Это был уже далеко не тот весёлый и добродушный мальчишка–курсант, который приезжал прошлым летом на каникулы. Война перевернула наизнанку всё его сознание и превратила его в настоящего мужчину, боевого офицера. В Павле появилась уверенность, которую придают человеку ответственность за жизни многих людей и принятие самостоятельных решений в критических условиях. Даже внешне Павел окреп, стал как–то выше ростом, его лицо и руки обветрели и стали смуглыми, то ли от загара, то ли от порохового дыма. Офицерский мундир придавал ему дополнительную мужественность и солидность.
Костя, тоже признав брата, радостно кинулся обнимать его. Он радовался и гордился тем, что он родной брат такого героя, офицера и командира большого количества солдат, защитника отечества, участвующего в очень большом и очень важном государственном деле. Он представлял, как ещё больше будут уважать его товарищи потому, что у него такой старший брат. Тем временем из ворот, бросив все дела, выбежала Мария и со слезами на глазах бросилась обнимать сына: «Сынок, Паша! Живой! Господи, радость–то какая! Да что же мы тут, на улице стоим, заходите скорее в дом. Отец, бросай свои дрова, будем сына встречать!».
   Они зашли во двор, поднялись по высокому крыльцу со ступенями на две стороны и вошли в дом. Павел сразу прошёл в «большую комнату», как всеми было принято её называть, и которая действительно была самой большой из трёх комнат, имеющихся в доме. Павел положил свой чемодан на большой круглый обеденный стол, открыл его и, достав оттуда новые офицерские хромовые сапоги, протянул их отцу со словами: «Это тебе, отец, носи на здоровье».
«Неужто хромовые?! Вот спасибо тебе, сынок, угодил! Я свою кирзу уже замучился латать, на ней живого места нет» – поблагодарил отец сына, обрадовавшись подарку. «Мама, а вот это тебе» – Павел вынул из чемодана и накинул на плечи матери толстую серую пуховую шаль. «Спасибо тебе, Паша! Спасибо сынок!» – прослезилась мать и снова обняла сына. «А это тебе, Костя! Боевой трофей. Будет с чем теперь ходить на охоту с Сашкой Головановым!» – сказал Павел и протянул брату кинжал фирмы «Демаг», который забрал под Перемышлем у австрийского офицера, захваченного им в плен. «Вот это вещь!» – с радостью воскликнул Костя, разглядывая горящими глазами подарок, и кинулся обнимать брата.
   «А теперь гулять будем. Мать ставь на стол выпивку и закуску. Костя, иди, зови всю родню и соседей. Скажи всем, что к Николаю Леонову сын с фронта вернулся!» – распорядился отец. Мать пошла на кухню, готовить угощения, а отец пошёл обуваться в новые сапоги и переодеваться в честь праздника в новую рубаху и в выходные штаны. Павел пошёл на кухню к матери и, присев на табуретку, спросил: «Мам, расскажи мне, как живёте, что у вас нового?».
«Слава богу, неплохо мы живём, сынок. Костя с Санькой Головановым всё на войну рвались, только их на заводе оставили. Туда военный заказ пришёл, а рабочих из цехов почти всех на фронт забрали. Отец тоже по заводским заказам работает, он из дерева какие–то модели делает для литейки. Зарабатывают они хорошо. Те деньги, которые ты нам присылал, все целы, мы их с отцом на твою свадьбу отложили. Варвара о тебе всё спрашивала, а нам и рассказать–то ей было нечего. От тебя ни одной весточки за всё это время. Ждёт она тебя, Паша. Ты на сколько дней к нам приехал?» – спросила мать. «Десять дней осталось. Мам, я отойду ненадолго» – ответил Павел и вышел с кухни.
   Он достал из своего чемодана белый пуховый платок, приготовленный в подарок Варваре, вышел из дома и пошёл вдоль по улице к дому Захаровых, который располагался по соседству, на углу квартала. Павел подошёл к дому своей невесты и постучался в окошко, украшенное белым резным наличником. В окно выглянула мать Варвары Анисья и, с трудом узнав в бравом офицере Павла Леонова, всплеснула руками и охнула от удивленья: «Ох! Павел, неужели ты?».
   «Здравствуйте, тётя Анисья! Вот, я приехал в отпуск, а Варя дома?» – также по–детски застенчиво спросил её Павел, как много лет назад спрашивал Варю у матери, заходя за ней в школу. «В огороде она с сестрами картошку окучивает. Щас позову. Да ты в дом заходи, чего на улице стоять» – ответила Анисья, оправившись от удивления. «Не надо, тётя Анисья, я и сам в огород дорогу найду» – с довольной улыбкой сказал Павел, видимо намереваясь своим неожиданным появлением, сделать Варваре сюрприз.
   Он вошёл через калитку во двор и, пройдя через него, вышел на огород. Все три сестры босиком, в пёстрых летних сарафанах и с окучниками в руках под тёплым августовским солнцем склонились над грядками картофеля. «Здравствуйте, девушки! Бог вам в помощь!» – радостно поприветствовал их Павел. Сёстры дружно повернулись в его сторону. У Варвары от неожиданности выпал из рук окучник. «Павел! Живой!» – радостно вскрикнула она и, уже не сдерживая себя, побежала к нему навстречу и бросилась в его крепкие объятья. «Пашка, родной! Как же я тебя ждала!». По щекам Варвары текли слёзы, это были слёзы счастья. Сестры, опираясь на черенки окучников, смущенно смотрели на них, и, молча, улыбались.

http://proza.ru/2019/09/07/390