Глава вторая. Таинства посвящения

   Приятного чтения)


   Чернобородого бесцеремонно принялся кто-то трясти за плечо. Он же, в свою очередь, отпихивался руками, вжимался в подушку лицом, силясь нагнать хороший, но упущенный сон. И всё же он нехотя открыл глаза и увидел перед собой строгое лицо седовласого мастера Зына, который шикнул на свой палец, призвав тем самым не шуметь.

   Потянувшись на кровати, Вельмол нехотя сел и осмотрелся по сторонам. Из окна только начинало пробуждаться утреннее солнце, оттуда же доносились пронзительные перепевы птиц. Многочисленные братья, храпящие, разговаривающие во сне и сопящие, ещё дремали.

   Он с трудом встал, управляя сонным телом кое-как, надел бордовую рубашку, на неё кожаную куртку со стальными креплениями, затем хотел было уйти, но мастер Зын посмотрел на него строго, указав на мантию. Пришлось и мантию, сквозь безрадостный стон, нацепить через голову. Топор же он припрятал под кровать, надеясь, что всё обойдётся без его участия.

   Мастер Зын посмотрел на него с улыбкой, поправил на нём мантию, и аккуратной, бесшумной поступью пошёл из спальни братства. За ним поплёлся чернобородый, периодически задевая непослушными, сонными руками выступающие из стен трубы и косяки дверей.

   Они обошли многочисленные колонны, попали в главный зал, где высилась статуя Адишола. Перед божеством располагался каменный серый алтарь, на котором виднелись следы засохшей крови, что совсем не понравилось Вельмолу. На некоторое время мастер Зын отлучился, попросил его подождать; в это время чернобородый чуть лучше осмотрел алтарь, протирая сухие после сна глаза. Он увидел на камне три тёмных свечи, потрёпанную книгу с шестиконечной звездой, и что более ему не понравилось, так это кривой, волнистый кинжал.

   Вельмол глубоко вздохнул и выдохнул, собрался с силами, и услышал блеяние какого-то животного, голос которого он слышал когда-то в прибережной деревушке Докри.

   Мастер Зын на обеих руках нёс бородатого, с закрученными рогами козла, который брыкался в его руках, пытался высвободиться.

   Мастер положил животное на алтарь, передал Вельмолу верёвки и, строго кивнув, сказал:
   – Больше нельзя произносить ни слова.

   Вельмолу ничего не оставалось: он перевязал лапы животного, и с подозрением покосился на мастера, который взял в руки книгу, насильно поставил чернобородого посередине алтаря, прямо под взор статуи Адишола, и принялся читать с середины что-то возвышенное, звучное, но непонятное для Вельмола.

   Когда-то он слышал старое наречье Горбри, и лишь несколько слов мог разобрать из песнопения, а именно: жертва, подчинённый, дар, уважение.

   Мастер Зын и дальше продолжал читать. Он не глядя взял кривой кинжал и насильно всунул в руку чернобородого. Сталь как будто бы обожгла его кисть; он почувствовал в холодной рукояти что-то нехорошее, чему не мог дать объяснение.

   Вельмол осознал, что от него требуется, и всё же ему всё это вовсе не нравилось. Как он помнил, один ритуал в прошлом с помощью божества Хадия поставил его в тупиковую ситуацию, из которой он с большим трудом выкарабкался. Он лишь надеялся, что сейчас ничего особо плохого не сделает. Единственное чего он хотел, так это поскорее убедить Ронэмила в неправильности всего этого места, вернуть его обратно в семью, и самому поскорее вернуться к Филити и родным, которые его, несомненно, ждут.

   Мастер закончил читать, приблизился к чернобородому, и нашептал ему на ухо два предложения, которые он незамедлительно повторил:
   – Я и ты и мы едины. Я и он покорно жертву приносим. Задобрись, о великий, не серчай.

   Вельмол некоторое время помедлил, глядя в невинные глаза козла, который смотрел на него с нескрываемой обидой. Его ноги брыкались, длинные уши дёргались. Он пытался высвободиться из пут, дрыгался на каменном алтаре, неистово блеял, видимо, чувствуя неминуемое. 

   Закрыв глаза, чернобородый обрушил кинжал в тело животного, в душе сожалея о содеянном.

   Кровь брызнула ему на руки и даже умудрилась достать до лица, – он невольно поморщился от тёплой мокроты. Вельмол с омерзением положил кинжал на алтарь, всё ещё не веря, что он принял участие в неизвестном для него ритуале. Надеялся он только на одно: что всё это пустяк, и никак на нём не отразится.

   Мастер Зын посмотрел на него с лучезарной улыбкой через подгнившие зубы, чуть погодя принёс ведро с водой, в которые Вельмол окунул руки и принялся вытирать, смахивать с лица застывшую кровь.

   Мастер аккуратно закрыл книгу и деловито-весело сказал:
   – Кровь, брызнувшая в лицо – хороший знак.

   – Ну да, ну да, – ответил Вельмол, злясь на самого себя.

   – Следующие испытания будут посложнее и потребуют большего времени и терпения.

   – Как это следующие? Разве я сейчас не прошёл испытание? – спохватился он.

   – Нет, впереди ещё не один ритуал.

   – А сколько ещё мне нужно пройти ритуалов и испытаний, чтобы дослужиться до наместника и быть вхожим в их круг общения?

   – Семнадцать. – строго ответил мастер.

   Вельмол присвистнул и горько рассмеялся, покачивая головой из стороны в сторону. Он понимал, что у него нет ни времени, ни желания участвовать в следующих ритуалах, которые, по его мнению, будут более грязны и черны, чем первый. В своих мыслях он вспомнил давний разговор с торговцем пряностей и припомнил самое главное, а именно то, что нужно культу Сумеречной звезд: приток новых верующих. Чернобородый начал думать: а по силам ли ему поселить в незнакомых людей веру в культ?

   Он вновь горько усмехнулся, и спросил:
   – А можно ли как-то побыстрее добиться повышения? Что если я кое-что хорошее предложу Нашему культу?

   – О чём ты говоришь? – спросил мастер, вытирая кинжал о тряпку.

   – Несомненно, вы и владыка оцените новых прихожан, не так ли?

   – Конечно же да, мы очень были бы рады помочь новым верующих обрести веру и счастье. А что ты хочешь?

   – Я могу от своего имени созвать сюда некую часть людей. Могу и способен заставить их поверить в Адишола. Вы мне верите?

   – Хоть мы и незнакомы, но я тебе скорее верю, потому как твой голос не дрожит, ты не прерываешься и говоришь как будто бы от чистого сердца. Не знаю насчёт мгновенного повышения в наместники, но несомненно, если владыка увидит в тебе нужного, преданного культу человека, я за тебя замолвлю словечко. Только, чур, ты тоже обо мне хорошо отзовись, идёт?

   – Я очень рад, что мы друг друга поняли, – ответил Вельмол с улыбкой, протягивая руку вперёд.

   Мастер и чернобородый обменялись крепким рукопожатием, и чернобородый попросил отлучится в город, на что тот дал добро.

   Вельмол протиснулся между колонными и пляшущими членами культа внутри круга свечей, завернул за угол и через осветлённый коридор, где из стен выступали тёмные трубы, попал в спальню братства. Сев на кровать, он стянул с себя через голову мантию, сложил под подушку и почувствовал небывалый прилив сил и, вместе с этим, настоящую, строго-зловещую и давящую на череп энергетику этого места.

   Поёжившись, хотел было достать Зубоскал из под кровати, думая, что он может ему в городе пригодиться; но он всего лишь проверил его наличие, спрятал под тряпьём и вышел из спальни.

   Вернувшись обратно тем же путём, что он и шёл, Вельмол в огромном зале обменялся прощальным кивком с мастером Зыном и вышел на улицу.

   Всё также с пепельного неба лил успокаивающий дождь; город под тяжёлыми, тёмными тучами приобрёл серые, неприятные тона.

   Он шёл по залитым тесным переплетениям улиц без плана как такового – он совсем не знал, как в кротчайшие сроки убедить большое количество людей в правильность пути культа Сумеречной звезды.

   Периодически он встречал на закоулках, под навесами, бедняков, с которыми судьба распорядилась не лучшим образом. Он понимал, что таким людям, несомненно, и на еду-то с трудом хватает, и потому им он первым делом предлагал вступить культ, вверяя, что дурные речи по поводу их пути – наглая ложь. Таким людям он объяснял, что холода им не пережить, а культ запросто так предоставляет крышу под головой и какую-никакую пищу с одеждой. Он уверял их, что стоит только надеть мантию, как тут же они почувствую единение с собой, которое, скорее всего, уж давно потеряно из-за тягостных и изматывающих жизненных ситуаций.

   Вельмол злился на себя и всё же через силу привирал этим людям о благородстве этого культа. Сам чернобородый ещё не разобрался в их порядках и в том, действительно вера в Адишола – это верный путь для тех, кто запутался в жизни? И всё же он чувствовал, что возвеличивает этот культ.

   За пол дня ему удалось поговорить с десятком бедняков, некоторых из них ему удалось убедить, и им он строго настрого сказал: Не забудьте упомянуть имя Вельмола, того, кто помог вам обрести новую и славную жизнь.

   День сдавал свои позиции, солнце мало-помалу начало садиться, покорно уступая место вечеру. Чернобородый и дальше продолжал блуждать по Горбри; за пол дня он обошёл уже почти все кварталы, за исключением Медного. Туда-то он и направился.

   С неба на его кожаный капюшон падали успокаивающие капли дождя, которые, как будто, поддерживали его своей дробью, вселяя уверенность в себя.

   Он шёл широкой поступью через лужи и сам себе твердил:
   – У меня всё получится...

   По правую его руку, за коваными, приоткрытыми воротами, располагалось удручающее кладбище с высокими могильными плитами. Как он помнил, именно в этом месте упокоены исключительно высшие особы.

   Он чуть не прошёл дальше, но его взгляду встретились многочисленные люди, стоящие перед резным каменным гробом. Это притянуло к себе внимание чернобородого, он остановился и стал заинтересованно смотреть.

   Вельмол видел перед собой скорбящих, пышно одетых плачущих дам в тёмные платья, пожилых мужей во фраках и строгих деловых костюмах, пустивших непрошеную слезу. За высокой каменной усыпальницей прятался священник, выпивая для храбрости из фляги что-то несомненно крепкое, потому как он хорошенько крякнул и поёжился.

   Некоторое время он был невидим для людей, ожидающих его прихода и погребальной речи.

   Ловя момент и под добро посетивший его мысли, этим незамедлительно решил воспользоваться Вельмол. Он быстрой походкой вошёл через кованые ворота, тайком пробрался пригибаясь через высокие могильные плиты к усыпальнице. У него была мысль договориться, но он понимал, что время идёт против него.

   Обогнув усыпальницу сбоку, чернобородый подкрался к священнику, который, видимо, делал последний и особенно приятный глоток. Вельмол тихой поступью поставил ему подножку и, заткнув рот ладонью, напряг руки и задушил, подхватил повалившееся тело и мягко уложил на землю.

   За этот кроткий миг он даже успел вспотеть, настолько он не желал, чтобы тот его увидел раньше времени, или, чего хуже, увидел его решительный настрой, огонёк в глазах, и закричал подмогу.

   Вельмол проверил дыхание: тот хоть и слабо, но дышал.

   Поторапливая себя, он снял свою одежду, раздел священника, сердечно извинился перед ним, и переоделся в тёмную, строгую одежду на стальных пуговицах.

   Некоторое время Вельмол стоял столбом, совершенно не зная, как воздействовать на людей, чтобы они и вправду захотели присоединиться к культу, о котором ходят разные слухи. Он засунул руки в карманы новой одежды, нашёл записку с речью священника, и усмехнулся, видя, какая она короткая, бездушная и напыщенная. Из неё он вычитал из себя лишь пару моментов и то, что хоронят графа Фроцилуна.

   Вельмолу однажды довелось встретиться с этим человеком, он не мог сказать, что тот был приятен, но, сейчас он должен ублажить и уважить скорбящих.

   Он напустил на себя храбрость, похлопал ладонями по лицу и вышел из-за усыпальницы. Обойдя её, он приблизился к гробу с усопшим человеком в деловом костюме, с бледным лицом и длинными усами, как у сома.

   Перед тем как начать, он посмотрел каждому из присутствующих в глаза. Перед ним стояли пожилые мужи с кислыми, взволнованными и серьёзными лицами. Рядом с ними ютились жёны, приодетые в тёмные, строгие платья, на лицах которых читалась некая надежда.

   Вельмол сердечно кивнул, сделал вид, что утёр слезу, и уверенно, чуть с сожалением начал речь:
   – Мне доводилось лично общаться с графом Фроцилуном, с этим почтенным человеком, которого вы, несомненно уважали при жизни. Я вижу, понимаю и разделяю вашу скорбь. Здесь собрались люди, которые ценили этого благородного мужа; я вижу благородных мужей и прелестных дам, которым небезразлично эта утрата. Все мы понимаем, что жизнь без этого человека не станет прежней...

   Вельмол остановился, собираясь с мыслями. В это время женщины навзрыд заплакали, схватившись за плечи супругов, которые тут же принялись утешать дам, шушукаясь.

   Чуть погодя, вновь оглядев каждого, он чуть громче продолжил:
   – Надо, к сожалению, признать, что смерть забирает всех, без разбора, и от этого на моём сердце тяжёлая печаль. Я явственно помню, как потерял одного близкого мне друга, и эта утрата далась мне очень нелегко. Долгое время я не находил себе место и не мог смириться с его кончиной, терзался, мучился, грыз самого себя вечными вопросами: «Почему его? Зачем?» Но...

   Он вновь прервался, оглядывая каждого, будто бы ища в них понимание. Некоторые жёны и мужья спросили его, но он расслышал лишь двух из их гама:
   – И что вам помогло? – спросил заинтересованно мужчина с тёмными бакенбардами.

   – Как вы избавились от тяжёлого груза потери? – спросила пожилая женщина, – Моего сына ничего не вернёт, это нескончаемая печаль гложет меня уже несколько дней подряд!

   Чернобородый вздохнул, и надел на себя счастливую, приветливую маску доброжелателя. Он, улыбнувшись, продолжил: 
   – Мне удалось заново обрести себя. Я внял пожилому человеку, и по его совету, на который я согласился с трудом, попробовал обрести единение с собой через служение богу Адишолу, который охотно отвечает благодатью за добро, сделанное в пользу культа. Есть выход вашей боли, – вы обретёте счастье и поддержку через учение культа Сумеречной звезды. Я тоже поначалу отмахивался от этого, и это было моей самой огромной ошибкой, потому как я тонул в заблуждениях и погряз в слухах. И всё же я горд, что смог благодаря советам и речам братьев смириться и посвятить жизнь праведному, чистому пути культа Сумеречной звезды. Вас никто не заставляет слепо верить мне, но я настаиваю: просто попробуйте, почувствуйте тамошнюю энергетику добра и чистоты. Знайте, надев их уютную, приятную мантию, вы будите чувствовать себя совсем иначе. Моё имя Вельмол, – не забудьте это имя! Я желаю вам всего хорошего. Покойся с миром многоуважаемый граф Фроцилун. Ты в наших сердцах, и мы о тебе не забудем.

   Вельмол спустился с постамента и увидел, как четверо крепких молодых людей взяли за ручки каменный гроб и медленно, тяжёлой поступью занесли в усыпальницу.

   К чернобородому после речей подходили люди, спрашивали на счёт культа и того, действительно ли его рассказ правдив?

   Он вновь привирал, в сердце злился на себя, но пытался говорить несбивчиво, с яркими деталями приукрашая тамошних людей, их обряды и приятные таинства, что происходят на церемониях около главной статуи божества. Конечно же не всех тронула речь чернобородого, но после похорон, он около двух часов стоял внутри усыпальнице, не смея выйти наружу из-за ливня. Он живо, убедительно продолжал уверять оставшихся людей в правильности пути культа Сумеречной звезды.

   Спустя время его стали называть по имени некоторые из женщин, спрашивая, а чем же Адишол лучше новых богов? На это он отвечал уклончиво, но добавлял, что Адишол заботится о бедняках и тех, у кого тяжёлый груз скорби из-за тягостных жизненных ситуаций, что выпали на ущемлённый народ Горбри.

   Многие из оставшихся, а это в сумме двадцать шесть человек из семидесяти трёх ушедших, остались довольными после беседы с чернобородым. На их лицах появились улыбки, излучающие новую осознанность. Они высказались, что завтра утром, первым делом, сходят к святилищу на углу улицы Пэнтло Моро, и если им там понравится, то обязательно выскажут благодарности наместникам.

   Это тронуло Вельмола. Он искренне обрадовался, понимая, что вложенные силы в свои продуманные речи не прошли зазря. Он сердечно отблагодарил всех оставшихся и, извинившись, попрощался, желая пожилым мужам и их супругами с довольными лицами всего хорошего, добавив:
   – Мы не прощаемся, я очень жду вас завтра. Поверьте, вы не прогадаете, если хотя бы попробуете побывать и осмотреться в этом чудном месте.

   Выйдя на ливень, Вельмол скорой поступью, быстро промокая в одежде священника, обошёл усыпальницу, и, хорошенько отдышавшись, не поверил в то, что всё это время, а это около трёх часов, он говорил почти что без умолку. На него навалилась обволакивающая слабина, ему сильно хотелось пить и есть, и как на зло он с собой ничего не прихватил, думая, что быстро разберётся с проблемой старого друга.

   Вельмол снял с себя одежду священника, переоделся в свои одежды, надел кожаную куртку со стальными креплениями, и помог одеться безвольному тело священнику. Он просовывал его руку в рукава, натягивал тёмную одежду через голову, наклонял его конечности то так, то эдак. Спустя пару минут, всё было готово.

   Он похлопал священника по лицу, и тот, смотря на него сонно, спросил:
   – Что случилось?

   – Вы, должно быть, перебрали, – ответил Вельмол, помогая встать священнику.

   – Как я оказался на земле?

   – Сам не знаю. Может, вы что-то крепкое приняли? – чернобородый указал на валяющуюся флягу.

   – Да, знаете, вполне возможно.

   – Не злоупотребляйте. Всего доброго.
 Он хлопнул по плечу мужчину, и пошёл к святилищу, перебарывая сонную усталость в теле. Его ноги тонули и скользили по мокрой земле, он обходил глубокие лужи с мыслью: пора бы уже дождю прекратиться.


   Лебединский Вячеслав Игоревич. 1992. 05.09.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите в мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)