Последний рассказ Хэрриота

РАВИЛЬ ВЕНИАМИНОВ





ПОСЛЕДНИЙ
РАССКАЗ
ХЭРРИОТА





2019

Вениаминов Р. Последний рассказ Хэрриота.
Сборник рассказов, статей и заметок / Равиль Вениаминов. – Казань : 2019.






























СОДЕРЖАНИЕ

Рассказы

Последний рассказ Хэрриота……………………………. 6
Предложение……………………………………………….. 11
Чего хочет женщина…………………………………...….. 18
Первый поцелуй…………………………………………… 22
Кина не будет………………………………………………. 31
Тот Свет…………………………………………………..… 39
Новые приключения Незнайки…………………………. 50
Киндер-сюрприз…………………………………………… 69
На горе……………………………………………………… 78
Рассказ Чудовища…………………………………………. 83
Правильный выбор……………………………………….. 87
Если завтра война…………………………………………. 94
За что? …………………………………………………….... 97
Письмо в издательство…………………………………… 101
Колодец………………………………………………….….. 107
Распахивая дверь………………………………..………… 136
Лысые Мухи…………………………………………..……. 142
Малая Глуша 2………………………………..…………… 148
Старший сын 2………………………………..…………… 168
Ирония судьбы 2………………………………………...… 184
Служебный роман 2………………………………………. 193
Москва слезам не верит 2………………………….…….. 198
Кин-дза-дза 2……………………………………………….. 207
Четверо из Простоквашино……………………………… 214
Чудеса………………………………..……………………… 222

Статьи

ГСВГ………………………………..………………………. 234
Как я придумал государственный праздник………….. 238
Что почитать? ………………………………..…………… 243
Бриллиантовая рука КГБ………………………………... 246
Театр для женщин?………………………………..……… 250
Танки Калашникова………………………………..…….. 251
Летчик и Главит………………………………..…………. 258
Дедал из Узедома………………………………..………… 260
Загадки Главного конструктора………………………… 265
Скромный гений………………………………..…………. 270
Смертельная петля Петлякова………………………….. 277
Чешский след………………………………..……………... 288

Записки о культуре………………………………..………. 292

Предисловие

Сейчас в это трудно поверить, но все 25 рассказов из этого сборника я написал за 25 дней в течение трех месяцев – с марта по май 2019 года. Одни рассказы я писал за два дня, другие – по два за один день. Что послужило толчком для их написания? Видимо диагноз районного окулиста – моя катаракта. А мой мозг испугался потери зрения и дал команду подсознанию для того, чтобы вспомнить все сюжеты, которые копились в моей памяти за последние годы. Так получалось, что когда я ложился спать, то до прихода сна в голову приходил рассказ – сначала сюжет, потом его развитие, герои, диалоги и прочее. Я запоминал все это, засыпал, а на следующий день после обеда все записывал, практически набело. Рассказы очень разные, и поэтому если моему читателю будет интересна хотя бы половина из них, я буду этому очень рад. Если треть – то буду весьма удовлетворен. Почему такое соотношение? Весной 2019 года я добросовестно прочитал все четыре тома сборников «Русской фантастики» за 2017 и 2018 гг., где было размещено около ста рассказов, и из них мне показались интересными только два, и то лишь своим сюжетом. Поэтому я считаю, что в сборнике рассказов должны быть интересны более половины текстов.
Для примера можно привести сборники таких писателей-рассказчиков, как Чехов и Бунин, Бабель и Зощенко, Шаламов и Шефнер, Довлатов и Коваль, Логинов и Лукьяненко (список может продолжить каждый). У них процент интересных рассказов явно превышает половину, а если взять, так сказать, рядовых писателей, то становится грустно за нашу литературу.
Я ни в коем разе не претендую на какие-либо лавры. Этот сборник прозы – первый в моей жизни и скорее всего – последний. Просто мне было очень интересно писать. И каждый мой рассказ – как мой ребенок – дорог мне, каждый по-своему. Может он чем-то и плох, но автор его выносил, родил и правил. Видимо поэтому графоманы некритично относятся к критике в свой адрес.
А ведь чем хороши рассказы в сборнике – не нравится один, начинай читать другой. Удобно! И все же я надеюсь, что большинство моих рассказов будут читателям интересны. Нет-нет, не какими-то своими литературными достоинствами, ведь я не профессиональный писатель, а просто сюжетами и идеями.
И еще добавлю, что я понял, как увлекательна пресловутая графомания! Она очень похожа на наркоманию. Создавать собственные миры, придумывать людей, управлять ими и наблюдать, как они становятся самостоятельными – это дорогого стоит. Причем, что любопытно, самому автору нравится, то, что он пишет! Пусть нескромно, но это надо почувствовать.
Кроме рассказов я включил в сборник десяток своих статей на различные темы, некоторые из которых никогда не были опубликованы. А в завершении разместил свои заметки о культуре. Как бывший работник культуры, а я отдал этому делу более сорока лет, думаю, что имею право делать заметки о том, чему я был близок многие годы. В юности я писал стихи – их было несколько сот, и я их сжег почти все, а в зрелые годы стал писать статьи. Работал в библиотеке и в книжном магазине, издавал журнал и газету, писал и издавал книги. Мои заметки о культуре и искусстве носят очень субъективный характер, и, тем не менее, отражают в какой-то мере не самое благостное состояние нашей культуры.











Джеймсу Хэрриоту, ветеринару и писателю посвящается
 
Последний рассказ Хэрриота

Этот рассказ будет последним. Он никогда не войдет ни в один сборник. Его не будут править редакторы, и обсуждать критики. Требовательные читатели не будут искать в нем ошибки. Хотя я согласен, что многое в моих рассказах можно и нужно исправить. Сейчас, глядя из старости на свои произведения, я отчетливо вижу все их недостатки. Поневоле возникает ощущение, что писал их не я, а совсем другой человек. Не самый умный, не самый добрый, не самый искренний. Хотя так оно и есть – у меня тогда было другое мироощущение, другое здоровье, другой характер. Да и мир был другим. Человек всю жизнь меняется… Но то, что он сделал, уже никогда не изменить.
Этот рассказ тоже из моей ветеринарной практики. Но он не про то, как я вылечил или не смог вылечить собаку. Это рассказ о том, как собака смогла изменить всю мою жизнь.

После обеда раздался телефонный звонок. Человек в трубке плакал. Давно я не слышал, как плачут суровые фермеры. Тем более, это был Питер Хилл из Сайлент-Хилла, деревушки в милях десяти от нас. У него было небольшое хозяйство – бык, два десятка коров и овцы. Жил он один и, несмотря на свои пятьдесят лет, был холостяком. Непонятно почему. Он был среднего роста, средней внешности, не ворчун, не весельчак, не скупой и не щедрый. Обыкновенный работяга без вредных привычек. А женщины у него не было. Зато была собака Рой, беспородная, неказистая, но умнее ее я не видел. Питер разговаривал с ней, советовался, спорил, и у меня, когда я посещал его ферму, возникало стойкое ощущение, что собака отлично понимала фермера, а он – ее. Сколько ей было лет, Питер не знал. Она откуда-то пришла к нему на ферму сама, и он оставил ее у себя жить. Это было лет двадцать назад. Точно он не помнил. И все эти годы, Рой безотказно и верно помогал Питеру так, что он справлялся со своим хозяйством в одиночестве.
И вот его собаку покалечил бык, который вырвался из загона. И видимо она умирает. Если я не приеду, то ее уже никто не спасет.
Питер говорил в трубку глухо, сдерживая рыдания.
Я, конечно, поехал. Летняя дорога была не трудная и не дальняя. Питер уже ждал у ворот фермы и сразу повел меня в сарай, где лежала собака. Я уже раньше видел ее – седую, беспородную, ростом с колли. Она лежала на сене на боку и по внешнему ее виду сразу было ясно, что дела были очень плохи. Перебиты передние лапы, рогами пропорота грудная клетка, пробито легкое и, видимо, задето сердце. Раздроблена челюсть.
Рой приподнял ко мне свою седую морду, посмотрел долгим взглядом, шевельнул хвостом и опять уткнулся носом в сено. Я ощупал его тело, послушал дыхание и сердце, которое едва угадывалось под окровавленной шерстью.
Надо усыплять. Я повернулся, чтобы пойти к машине за шприцем и снотворным, и вдруг услышал чей-то голос: «Не надо убивать».
Я обернулся. В сарае больше никого не было. Питер сидел снаружи сарая на тележке, обхватив голову руками. Собака вновь немного приподняла голову.
– Мне нельзя умирать здесь. Увезите меня, – отчетливо прозвучало в моей голове. Я ошеломленно молчал.
– Питер умрет от горя, – продолжал голос, – если вы меня сейчас усыпите. А ему еще жить да жить. Он еще жениться должен. И дети у него будут.
Собака смотрела на меня. Челюсть ее была неподвижна.
– Увезите меня отсюда, скажите, что в больницу, на операцию. Пожалуйста.
Сзади скрипнула дверь.
– Ну что, доктор? – спросил глухо Питер, хотя и понимал, какой будет ответ.
– Думаю, что надо отвезти его в больницу. И ноги поправим и грудь зашьем. Давайте собирать собаку.
Я уверенно смотрел на фермера, надеясь, что он мне поверит. И он мне поверил. А что ему еще оставалось делать?
Но сначала я ввел собаке обезболивающее, перебинтовал грудь, наложил шины на передние ноги. Потом мы бережно подсунули под собаку брезент, и отнесли ее к машине. Положив пса на заднее сиденье, я сказал Питеру:
– Давайте будем оптимистами. Собаки выживали и с более тяжелыми ранениями. Я вам позвоню.
Машина тронулась. И в моей голове прозвучало слабое: «Спасибо!».
– Но в больницу не надо. Я знаю, что не жилец. Надо отъехать три мили отсюда, и там, на юге, есть чудесный холм. Давайте туда.
Я молча тронулся и через десять минут по извилистой дороге добрался до холма, откуда не видна была ферма Пита.
Подъехав к вершине холма, я услышал:
– А сейчас вынесите меня. 
Я вынес собаку и положил ее на траву головой на запад. Солнце уже клонилось к закату.
Помолчав, я спросил:
– Ты кто?
– Собака, – прозвучал ответ в моей голове.
– Говорящая?
– Думающая. Но пришло мое время умирать. Ведь я уже старый пес, вот и не увернулся от рогов быка. Но мне очень жаль оставлять Питера одного. Мы с ним прожили вместе более двадцати лет. Он очень хороший человек, но так и не понятый женщинами. Поэтому живет в одиночестве. И вот сейчас, когда у него появилась возможность наладить личную жизнь благодаря новым соседям и их дочке Нелли, мне приходится покинуть его. Я его хорошо знаю и уверен, что с моей смертью и придет и его. Он слишком привязан ко мне, даже больше, чем я к нему. Поэтому не сообщай Питеру о моей смерти. Завтра позвони ему, скажи, что операция прошла успешно, пес спит. А дня через три сообщи, что началось заражение крови, и я умер. И что ты уже похоронил меня. Думаю, за три дня Нелли немного успокоит беднягу.
Собака вздохнула, помолчала и продолжила:
– Теперь о тебе. Никому не говори обо мне и о нашем разговоре. Если кто-то вдруг поверит, то ему захочется меня, то есть мое бренное тело, исследовать. А это ни к чему. Поэтому на моей могиле не ставь пока никакого знака. Потом, через много лет, ты можешь написать обо мне небольшой рассказ.
– Но я не пишу рассказы.
– Сейчас нет, будешь потом. И поэтому у меня к тебе просьба. Я слышал, что ты уже пишешь. О спорте, о твоем футболе, о театре и музыке. Умоляю, больше не пиши. Об этом пишет много людей, более знающих и талантливых. Ты должен писать рассказы о том, о чем еще никто не писал. О твоей работе, о людях и животных, об их болезнях, выздоравлениях и кончинах. Читателям это будет интересно, уверяю тебя.
И еще. Давай читать все, что ты написал, своей жене. Она же даст тебе дельные советы, поправит, где надо. Но обязательно найди профессионального литературного редактора. Потому что ты не великий литератор, а обыкновенный ветеринар. Но зато у тебя есть главное – твоя картотека, истории болезней, хорошая память и доброжелательное отношение к людям. А самое главное – любовь к природе и животным. Но даже великим литераторам нужны редакторы, хорошие редакторы…
Рой помолчал, попытался глубоко вдохнуть, дрожь прошла по его телу. Дернулся хвост. Неужели все, подумал я. Но собака чуть приподняла голову:
– И, наконец, еще одно важное дело. Я должен тебе предложить твое будущее. Что ты выбираешь – публикацию всех твоих рассказов и мучительную кончину в конце или просто легкую смерть во сне? Думай быстрее, я слабею.
А я долго и не думал – ну, конечно, публикации. Перед моим мысленным взором пронеслись тридцать лет моей ветеринарной жизни, сотни людей и животных, многие их которых уже умерли. И мне страстно захотелось их оживить.
– Я выбираю первое.
– Молодец. Я так и думал. Ты станешь самым знаменитым ветеринаром в мире. И я рад, что первым шагом к первой ступеньке твоей заслуженной славы послужит моя кончина.
Небо над нами постепенно меняло свой цвет. Заходящее солнце как бы накрывало своими золотыми лучами вересковые заросли, а горизонт окрашивался во все более пастельные тона. Облака, подкрашенные розовым цветом, перестали быть прозрачными. Жара спадала. Запахи трав и цветов усилились.
– Поверни немного мою голову, чтобы я видел заходящее солнце. Многие, и собаки и люди, позавидовали бы такому концу. Умереть без мучений на вересковом холме, в лучах заходящего солнца, рядом со знаменитым в будущем писателем. И просто хорошим и добрым человеком.
Хвост слабо шевельнулся. Солнце скрылось, глаза собаки закрылись. Я сидел на земле, слезы текли по моему лицу, моя рука лежала на голове собаки. Ветерок чуть шевелил ее седую шерсть на холке. В моей голове не было слышно больше ни слова. Вокруг было как бы разлито море тишины, только вечерние птицы что-то слабо щебетали и перекликались невдалеке, не догадываясь, что случилось на знакомом холме.
Я сделал все, что просил пес. К счастью, в машине нашлась саперная лопата, Выкопал глубокую могилу, закопал тело, заровнял землю, положил сверху дерна и травы. И медленно поехал к дому.
На следующий день позвонил Питеру и сказал ему, что все порядке, и можно не приезжать, пес спит. А через три дня сообщил о его кончине. Не по телефону. Я заехал к нему. Возле дома он был не один. Рядом с ним стояла миловидная женщина. И когда я сказал о смерти собаки, Питеру было к кому склонить заплаканную голову.
Я сказал, что пес не мучился, умер во сне. Что он был очень стар, и уж лучше ему умереть так, как получилось, в чистоте и уюте.
Питер согласился, мы зашли в дом, втроем помянули пса, и я тронулся в обратный путь. Но завернул к тому холму. На месте могилы все было по-прежнему. Только одно поразило меня. Небольшой черный камень, напоминающий голову собаки, лежал в изголовье могилы, носом прямо на закат солнца. 



Предложение

Жаркое лето середины восьмидесятых годов почти не чувствовалось в его кабинете. Ну, не совсем его, а где он работал с несколькими коллегами, и которые на данный час уже давно удалились. Все они были женского пола в разных возрастных категориях и степенях привлекательности. Кто-то ушел в отпуск, кто-то пораньше убежал в детский сад, на свидание или просто по магазинам. Коллеги-женщины ценили его усидчивость – было кому закрыть кабинет по окончании рабочего времени и сдать ключ на вахту. А еще Сергей Иванович выполнял до пятидесяти процентов всей работы институтского отдела научно-технической информации.
До шести часов было еще достаточно времени, чтобы закончить сегодняшнюю работу или написать несколько страниц в заветной тетради. Сергей Иванович потянулся всем своим полным телом, скрипнув стареньким и жестким стулом. Он мечтал положить под свое седалище подушечку, но стеснялся комментариев сослуживцев.
А можно еще сходить в читальный зал и ознакомиться со свежей периодикой. Но вспомнив, что сейчас там дежурит малоприятная Серафима, он отбросил эту мысль.
Солнце уже больше не заглядывало в большое окно кабинета, но сквозь могучие фикусы свет мягко проливался на столы, стеллажи и шкафы, плотно заставившие небольшое помещение. Одному здесь было уютно. 
И тут, когда он уже решился открыть свою заветную тетрадку, в коридоре послышался стук каблуков, который затих у его двери. Звук был незнакомый. Сергей Иванович почти безошибочно различал шаги всех своих коллег и начальниц. Одна только «замша», заместитель директора, в мягких туфлях всегда бесшумно врывалась в кабинет, надеясь застигнуть сотрудников за чем-нибудь непотребным. Изредка ей это удавалось.
«Опять студентка или аспирантка, опять просьбы поставить зачет по библиографии или сделать список литературы к курсовой… И опять некрасивая…» – подумал он и тут дверь распахнулась. В дверях стояла эффектная высокая блондинка в маленьком черном платье с большим вырезом. Декольте впечатляло. Как и длина ног. Лет тридцать, и явно не аспирантка.
– Сергей Иванович? Здравствуйте! – промурлыкала блондинка. – Можно вас побеспокоить?
– Конечно, а по какому вопросу?
– По личному. Я вас не задержу.
– Проходите, присаживайтесь.
Покачивая бедрами, походкой супермодели блондинка подошла заваленному бумагами столу и осторожно присела на хлипкий и ободранный стул. Стала осматриваться.
– Итак, какой у вас вопрос?
– Простите за нескромность, я хочу узнать, устраивает ли вас ваша работа?
– А вы что, хотите предложить что-то иное?
– Да. И что бы вы сменили не только работу, но и всю жизнь.
– Зачем? Меня все устраивает.
– Зарплата в сто тридцать рублей, быть мальчиком на побегушках в сорок лет, жить в одной комнате со старой, больной и капризной мамой – это вас устраивает? С вашим талантом, умом, способностью к анализу и неординарным выводам?
– Откуда вы это знаете?
– Я не уполномочена отвечать на такие вопросы. У вас нет любимой женщины, три попытки жениться окончились провалом. А интимная связь с некрасивыми женщинами вам претит. Я правильно излагаю? – спросила она низким голосом и наклонилась к столу так, чтобы он понял, что у нее нет лифчика.
– Все правильно, но это мое личное дело.
– Конечно. Как и ваша небритая физиономия, несвежая рубашка, животик, траур под ногтями, запах изо рта. И вы наверно не знаете, что у вас довольно густо растут волосы на ушах. Но я хочу внести поправки в ваше личное дело. Я предлагаю вам помощь редактора, или, скажем, корректора. Или, если хотите, я стану вашим ангелом-хранителем.
– Как это?
– Я буду корректировать вашу жизнь, дабы вы избегали ошибок, нашли близкую вам женщину, друзей, завели детей, сделали карьеру и написали самую главную книгу вашей жизни.
– А как это возможно?
– Это не ваша забота. Подробностей я вам сказать не могу.
– А, я понял, и взамен вы попросите мою душу!
– Вы верите в душу? Она у вас есть? Вы ее чувствуете?
– Нет. Я просто об этом никогда не задумывался.
– Вот видите, а вы говорите о том, что мы хотим вашу душу.
– Так что же?
– Я не уполномочена отвечать на эти вопросы. Но уверяю вас, что так называемая плата не потребует от вас того, что противоречит вашим моральным нормам. Вас не будут принуждать убивать, насиловать, предавать, изменять, хотя кое к чему вы способны, хотя бы в мыслях… Нет, все в рамках закона, морали и этики. Но нужно, чтобы вы в будущем обязательно сделали то, что у вас попросят взамен на коррекцию вашей жизни.
– Ну ладно, пусть я соглашусь, но механизм коррекции мне абсолютно не понятен. Вы не можете знать будущее, оно не предсказуемо, и я в этом уверен. Так как же вы можете предупредить меня об ошибках?
– Вы правы, знать будущее нельзя, как нельзя знать, что такое темная энергия или темная материя. Они есть, но для сознания, по крайней мере, человеческого, они не сфере понимания. Как может понимать ситуацию муравей, чей муравейник палкой ковыряет ребенок? Или что может понимать человеческая клетка о социальном устройстве государства? Но можно рассчитать вероятность будущих действий настолько верно, что они сбываются на девяносто девять процентов.
– Ага, значит и вы не все можете?
– Я не могу отвечать на такие вопросы, но, конечно, абсолютных возможностей не имеет никто. Даже Бог.
– А Бог есть?
– Вопрос не по адресу. Это вопрос веры, – сказала она и закинула нога на ногу. Колени у нее были идеальной формы.
– Можно я закурю? – вдруг спросила она.
– Вообще-то здесь не курят, но я думаю, до завтра проветрится.
– И я так считаю.
Она извлекала из маленькой изящной сумочки золотистую пачку сигарет и серебристую зажигалку, положила их на стол и стала что-то искать взглядом на столе.
– Пепельницу?
– Да, если можно.
Он вытряхнул из металлического стакана карандаши и ручки и пододвинул к ней.
Она не спеша открыла пачку, вытащила сигарету и вопросительно посмотрела на него.
– Ах да, извините.
Он торопливо взял зажигалку, нашел кнопку и щелкнул ею. Возник голубой огонек. Он бережно поднес его к ее лицу, она слегка наклонилась, и он отчетливо увидел, какие у нее ногти, удивительной формы и цвета (лак на них светился), и какие у нее идеальные губы.
– Зачем вы курите? Вам нравится?
– Что вы! Нравится вдыхать этот яд? Просто я считаю, что курящая женщина создает в обществе мужчины таинственную, интимную и, я даже сказала бы, эротическую обстановку. Порок часто бывает красив. Ну, скажите, что это красиво – тонкая сигарета в длинных пальцах, сладкий дым, струящийся над изящной головкой, прищуренные глаза дамы, испытывающе смотрящие на вас…
Он сглотнул слюну и через силу спросил:
– А если я соглашусь, вы бы смогли мне отдаться?
– Легко. Хоть на всю ночь.
– Хорошо. А если я не соглашусь?
– Вас ждет жалкое будущее. Через пять лет вы будете весить более центнера. Вашу мать парализует, и вы будете делать ей клизмы. Вашу единственную книгу напечатают за ваш счет, но она не будет пользоваться популярностью. Ее прочитают ровно пять человек.
– Но я ее пишу для себя. Как там Пушкин сказал? «Никому отчета не давать. Себе лишь самому служить и угождать…»
– Ха-ха. Художник, который не хочет, чтобы его картины покупались? Так не бывает. Ван Гог не смог продать ни одной своей картины, вернее только одну, а в результате, при полной нищете, убил себя.
– Но этого же никто не видел.
– Я видела. Вас это устраивает?
– Да. И все-таки страшно соглашаться на неизвестное. Как там говорил Остап Бендер? «Люди больше всего пугаются непонятного». А я не понимаю, что вам от меня надо. Да, кстати, мои услуги понадобятся при жизни или после?
– Не могу ответить, начитанный вы мой… Зато могу точно сказать, что Чехов написал: «Страшно то, что непонятно» задолго до Ильфа и Петрова.
– А есть ли Тот Свет, вы мне не скажете?
– Не скажу. Впрочем, это тоже вопрос веры. Но даже если Тот Свет есть, на Этом Свете вы ничего не можете о нем узнать. Как бы это сказать, по-вашему? Блокировка. Вы заметили, что никто из вышедших из комы или после клинической смерти не смог более-менее внятно рассказать, что было Там?
– Но есть целые книги на эту тему.
– Ну что вы… Эти книги пишут шарлатаны для того, чтобы удовлетворить давнишнее любопытство человека – есть ли жизнь после смерти. На этом люди просто зарабатывают деньги. Ну так что? Я жду ответа на поставленный мною вопрос.
– Извините, я не могу так сразу на него ответить. Мне надо все обдумать.
– Нет уж, и вы извините. Такое предложение делается только один раз. И отвечать на него нужно сразу.
– Ну, хорошо… А если я отвечу отказом, что со мной будет? Останется ли в моей памяти наш удивительный разговор?
– О вероятном вашем будущем я вам уже сказала. А вот помнить обо мне вы уже не будете. Хотя я была против. Ведь даже если расскажете о нем кому-нибудь, вам ведь все равно не поверят. А так у вас в памяти останется мой шикарный образ. Он украсит ее. Я над ним долго работала и, честно говоря, им горжусь.
– Постойте, а ведь этот разговор очень похож на «Египетские ночи» – жизнь взамен за ночь с Клеопатрой.
– И сделка Фауста с Мефистофелем – это тоже из той оперы.
– И везде все кончаются трагедией...
– Да, дорогой Сергей Иванович! Все мы смертны, но только по-разному. И, я думаю, мужчине лучше умереть в объятиях красавицы, чем в больничной палате на чужой кровати. Сказать, как вы умрете?
– Нет, прошу вас, не надо!
– Тогда подводим итог, наше время разговора истекает. Я вижу, что вас не взволновала научная карьера и не смутили мои прелести. Хотя я надеялась, что ваши гормоны победят голос разума. Вы так напряглись. Жаль. Но вы мне в чем-то понравились. И я вам помогу не умереть в сумасшедшем доме. Прощайте.
Женщина эффектно встала. И все так же красиво пошла к двери.
– Простите, а у меня еще два вопроса.
– Спрашивайте, только покороче.
– А интим с вами без согласия на сотрудничество исключен?
– Сергей Иванович, ваша беда еще и в том, что вы в своих вопросах сразу даете и ответ. Конечно, исключен. Даже за деньги. Поберегите свой червонец до получки. Кстати, а сколько бы вы предложили мне за любовь? То есть я хочу знать, во сколько вы меня оцениваете?
– Вообще-то, я точно не знаю этих расценок. Говорят, на дороге и за рубль отдаются. А так – 3-5 рублей.
– Всего-то? Неужели я так плохо выгляжу? А слабо вам предложить все свои сбережения? Сколько их у вас?
– 200 рублей на сберкнижке. Коплю на цветной телевизор.
– И неужели этот ящик вам будет дороже роскошной ночи, которую вы будете помнить всю жизнь?
– Ну… Не знаю. При моей-то зарплате… И еще один вопрос. А много людей соглашалось с вашим предложением?
– Сколько их было, не скажу. И вы мне, конечно, не поверите, но соглашались ВСЕ. Прощайте, Сергей Иванович! Вы много потеряли.
Она вышла, оставив за собой легкий смешанный запах сигаретного дыма и духов.
Сергей Иванович пожал плечами, хихикнул и произнес вслух фразу из старого анекдота про Чапая:
– Да, я такой.
И добавил:
– Исключительный.
Он откинулся на спинку стула и сразу же подумал, что это не самый плохой сюжет для фантастического рассказа. Причем с изрядной долей эротики. Чего греха таить – пописывал он такие рассказы, но пока в стол.
Часы показывали четверть седьмого, и Сергей Иванович подумал, что успеет вкратце написать сюжет этого неожиданного посещения прекрасной незнакомки. Эх, надо было спросить, как ее зовут, а то придется имя выдумывать. Вытащив из стола новую, недавно распечатанную пачку хорошей бумаги, он взял свою любимую ручку и, низко наклонив голову, стал быстро-быстро что-то писать печатными буквами своим мелким почерком.

В девять часов вечера пожилая вахтерша, обеспокоенная тем, что ей не сдали ключ от информационного отдела, подошла к кабинету. Дверь была чуть приоткрыта, света не было. Старушка включила свет и увидела за столом немолодого мужчину, который обычно сдавал ей ключ. Он сидел, откинувшись перед столом, на котором лежал лист бумаги, весь исписанный рядами маленьких квадратиков и черточек. На мертвом и спокойном лице у мужчины навсегда застыла легкая улыбка.



Чего хочет женщина…

Честно говоря, я не люблю сказки. И никогда не любила. В них я не находила внутренней логики, и, я бы даже сказала, сказочной правдивости. Может быть, людям и нравятся небылицы, и сочиняют их во множестве, дабы отвлечься от рутины повседневности и скучного бытия. Но любая хорошая сказка, имеющая многовековую историю, основана не на беспочвенной фантазии неизвестного сочинителя, а на реальных событиях и былых героях. Прожив долгую и бурную жизнь, кое-что я могу уже рассказать.
Я с детства очень хотела монаршей власти, сидеть на троне и управлять целой страной – мудро, сурово и справедливо. Девочкой я мастерила себе короны, училась их носить и все время крутилась у зеркала, если оно было поблизости. Постепенно мое желание царствовать переросло в страсть, в манию и прочее. Тем более, что возможности у меня были. Правда, не наследственные, а магические. Но я их использовала с максимальной пользой. Когда властелин нашего государства (условный царь Салтан) принял решение искать себе невесту, я в свои шестнадцать лет смогла (кого-то очаровав, кого-то подкупив) попасть в заключительный список потенциальных избранниц. Ну, а когда царь «на выборах» проходил мимо меня, тут уже было дело техники. Он, естественно, влюбился, женился, и я въехала во дворец, прихватив с собой своих родственников – маму и брата.
Однако, только я вкусила прелести самодержавия, вскоре оказалось, что я плохо знала правила игры в монархических покоях. Но, к счастью, все же вовремя узнала, что против меня готовится мощный заговор, ставка в котором была моя жизнь. Что-либо противопоставить этому коварству я тогда не могла, и мне пришлось исчезнуть, умереть при пожаре в моей спальне незадолго до покушения. Огонь был столь силен, что выгорело чуть ли пол дворца, и опознать меня было очень трудно.
После траура властелин оставил при дворце только мою маму, которая четко получила от меня инструкции к дальнейшим действиям.
Тем временем царю нашли новую невесту, которой наши жрецы обещали счастливые роды богатыря. И очень удачно к тому времени царю вздумалось поехать в командировку с посольством на полгода в дальние края. Молодая жена родила, и тут в дело вступила моя мама. История эта сейчас хорошо уже известна. Подмена писем, дальнейшее исчезновение курьера (моего брата), и запечатанная бочка.
Конечно, бочку никто с берега в море не кидал. Ее погрузили на корабль (мой корабль), и вышли в море. Спустя несколько дней, когда молодая царица уже была без сознания, корабль и я на его борту причалили к пустынному берегу безымянного острова. На нем к тому времени уже выстроили небольшой дворец, населили его местными аборигенами. Когда царевна очнулась, ее уже ждал красавец Гвидон, очень похожий на отца. Долго же мне пришлось его делать из моего брата. Гвидон сказал, что он ее сын-богатырь, и поэтому вырос так быстро, что встретил царевну-лебедя, которая, влюбившись в него, подарила ему этот остров и дворец. 
А дальше все как в сказке, корабль купцов сбился с курса, открыл наш «остров», и сообщили об этом царю Салтану. Моя мама – сватья Бабариха, тонко сыграла свою роль, раззадорив царя чудесами на острове. Он приплыл, нашел жену и сына с невесткой, то бишь мной. Возвращение, пир и прочее.
Далее царь внезапно умирает, сын занимает трон, а я становлюсь царицей. Далее, по договоренности, мой брат уступает мне трон, и вот я уже полновластная царица. Сбылись мечты идиотки!
В общем, все как в сказке, но все потом оказалось куда как плохо. Брату Гвидону, который тоже был нехилым магом, так понравилось быть царем, что он сверг меня и отправил далеко-далеко с зароком-клятвой не возвращаться обратно в мое же царство.
Когда я очнулась от горя, то поняла, что царствовать мне очень нравилось, но я решила не испытывать судьбу на родине и обратила взоры к другой стране и другому трону. Времени у меня было достаточно, чтобы найти новый вариант и продумать хитроумную комбинацию. Однако в образе Шамаханской царицы, как невесты царя Дадона, меня постигла серьезная неудача. Но все же я не пала духом и в дальнейшем компенсировала ее пятнадцатью годами относительно благополучного царствования. Я вышла замуж за венценосного вдовца, жена которого умерла при родах очаровательной дочки. Падчерицу я любила как родную. И до ее пятнадцатилетия наслаждалась жизнью. Нашла ей чудесного жениха Елисея из дальнего королевства. Но чужая кровь дала себя знать. Да и объявились доброхоты, которые нашептали юной царевне, что я не родная мать. Шустрая девица решила действовать, сбежала из дворца и прибилась, как я потом узнала, к шайке разбойников. Я тут же дала знать об этом Елисею, и благородный воин с большим войском помчался выручать свою невесту. Как и где он нашел ее, я не знаю, (говорят, что разбойники показывали «мертвую царевну» в хрустальном гробу за деньги), но то, что рассказала ему моя падчерица, ввело его в ужасный гнев, и он со своей дружиной ринулся воздать отмщение жестокой мачехе. Мне осталось только «умереть». Естественно, на время.
И я обратила свой взор на другую страну. Государь той страны, очень непопулярный старикашка-вдовец, давно ждал, когда его свергнут и поэтому разработал такую мощную защиту от всевозможных поползновений на его трон (уничтожил всех родственников), что мне пришлось найти неординарное решение. Я нашла в той стране, в глухой деревне, молодого человека, этакого пассионария, который согласился на все мои условия «втемную». Я ему дала через посредников двух великолепных коней, на ярмарке их узрел царь, ну и так далее. Как в той сказке, которую все хорошо знают. А потом был найден у Вани платок с чудесным изображением заморской царевны – то бишь меня, царь загорелся и послал Ваню за ней. Тот, конечно, привез царевну, а та, естественно, потребовала у царя омоложения. Сразу же после свадьбы. Типа, чтобы в постели ты был молодец. И вот, «когда от вожделенья, уже кружилась голова»», царь, не проверив температуру, бухнулся в котел, а я автоматически становлюсь царицей, обожаемой народом. А Ваню, помня предыдущую историю с Гвидоном, я отправила туда, где он уже не мог мне навредить.
И все было бы хорошо, если бы желание Вани стать царем оказалось сильнее моего. Но, в конечном результате, свергли и его, и мы оказалась с ним в глухой деревушке на берегу далекого моря. Он ловил рыбу, а я колдовала потихоньку, и его учила кое-чему. Так я думала отдохнуть от треволнений, но судьба послала мне третье испытание во исполнение мечты. Подумалось мне, что решил кто-то из Высших помочь мне и послал Ване «Золотую рыбку», которая исполняла все мои желания. Да, честно говоря, получила я тогда большое удовольствие. Только конец оказался немного подпорченным. Оказалось, что это Ваня решил сделать мне подарок и разогнать мою скуку. Это он смог наворожить избу, усадьбу и дворец. Я его чуть не убила за это. А потом простила, и мы долго смеялись вместе над его шуткой.
Вот эти, во многом правдивые истории из своей жизни, рассказала я как-то прелестному курчавому поэту, надеясь, что он, с его талантом и умением, сможет превратить их в сказки, которые войдут в историю. И я вместе с ними. А что у него получилось, судить уже читателю.
Да, можно добавить, что он, кроме своих знаменитых сказок, написал обо мне еще одну историю, правда, не сказку. Получилась несколько мрачноватый рассказ «Пиковая дама», где я выглядела не в самом выгодном свете. И все же я благодарна русскому гению за то, что он и выслушал меня, и смог записать мои истории так, что всем было потом интересно.
Очень хотелось рассказать ему еще одну историю о том, как я как-то устроилась прислугой в дом к одному епископу перед взятием русскими войсками Мариенбурга, а потом попала на глаза их фельдмаршалу, и что из этого вышло. Тем более, что поэт писал историю первого русского императора. Но удержалась. Хватит с него и моих сказок. 

Княгиня Наталья Петровна Голицына 1749-1837 (?)



Первый поцелуй

Перед двухэтажными казармами лежит огромный плац, на котором легко умещается весь полк. На нем полк марширует под оркестр. За плацем, направо от трибуны, расположены спортгородок, котельная и штаб. Налево – полковой клуб с кинотеатром и библиотекой. А прямо напротив трибуны растет настоящая роща из гигантских берез, стоящих в густой по колено траве. И в этой траве можно было лежать с книгой из библиотеки, и никто тебя не увидит ближе, чем за пять шагов. И этим можно было воспользоваться. Особенно летом, а еще лучше в воскресенье, когда уж точно никто тебя не будет искать целый день.
Воскресенье для «дедов» – это был настоящий выходной день. Не для всех конечно, но для хоз. взвода выходной – это святое. «Деды» надевали футболки и трико, обували тапочки и кеды и шли играть в футбол или волейбол. Или в настольный теннис. Или шли в кино, когда были дневные сеансы. Или в столовую, где для них готовились специальные блюда. Любимое – это картошка с мясом, которую принято было есть руками. Или просто валялись на кроватях, играли в карты, ушивали парадную форму или делали дембельские альбомы. Занятий была масса. Но были и изгои, которые шли в библиотеку.
Он был среди них. Посещение библиотеки имело две причины: первая – книги не давали сойти с ума, а вторая – библиотекарь. Вернее – библиотекарша. Немолодая, но очаровательная женщина, изящная и умная, тактичная и доброжелательная. Вот уж воистину «луч солнца в темном царстве» – жестоком и матерном армейском мире.
Вот и сейчас, после обеда он лежит в траве с томиком американской фантастики. Над головой шумит листва и в ее тени ничуть не жарко. Запах растений кружит голову. Читать не хочется. Мягкий травяной ковер словно пружинит под ним. Никого кругом нет на многие десятки метров. Где-то вдали слышна песня по радио, со спортплощадки доносятся слабые крики игроков и болельщиков. Глаза поневоле отводятся от страниц, смысл фантастики уже не доходит до разума, Родина далеко, как в далеком космосе. Мысли путаются, и он засыпает.
Он спит без снов. В армии ему вообще ничего не снится. А если что и снится, то все равно некогда вспоминать. Первые полгода «Рота подъем, выходи строиться!». Потом «Взвод – подъем!», но все равно подъем. И ненавистный Гимн Советского Союза. Ровно в 6 утра. Наверняка миллионы советских людей люто возненавидели эти торжественные звуки за время службы в армии.
Он спит в траве, забыв обо всем. Он наслаждается тишиной, теплом и свободой, пусть и относительной.
И вдруг резко просыпается. Смотрит на часы. Два часа. Откуда у него эти часы, он не помнит. Выменял на что-то, на гвардейский значок на винте? Какая разница? В два часа у него свидание! Первое свидание в жизни! Настоящее!
Он поднимает голову и видит вдалеке идущую по дорожке девушку. Два часа. Они договорились, что в это время она идет на озеро. И он ждет ее. Сердце подпрыгнуло в груди. Не обманула! Неужели мечты идиота сбываются?
Действительно, это она, маленькая, тонкая блондинка в синем сарафане, косынке и с сумкой через плечо. Она идет загорать и купаться. И это дает ему маленький шанс, крошечную возможность побыть с нею вместе вне гарнизона! И это будет его счастьем и это будет ее преступлением.
Она замужем. Ей, как и ему, девятнадцать лет. Год назад она приехала с мужем – лейтенантом в гарнизон. Детей нет, муж сейчас в командировке, она одна, ей скучно, погода хорошая. Почему после хозяйственных дел не сходить на озеро? А тут ее ждет солдат. Нет, не Дон-Жуан, не профессиональный соблазнитель и сердцеед. Обыкновенный, нескладный солдатик тоже девятнадцати  лет с вечной книжкой за пазухой. Просто они несколько дней вместе работали. Красили полы в детском саду. Он по приказу, она – чтобы чем-то заняться. У нее не было профессии, и она рада была любой работе, которую ей предлагали в гарнизоне.
Для нее он был просто «зеленым» солдатом, которых было сотни вокруг, без примет и имен. Первый день они красили молча, в разных концах комнат. Тем более, этим же занимались и две воспитательницы. А затем стали завязываться разговоры, и оказалось, что они имеют общие интересы.
На следующий день он принес листок со своими стихами. А воспитательницы на работу не вышли. И они красили полы уже рядом, «слегка соприкоснувшись рукавами». Понятно, что солдата, отвыкшего от женского общества, эта нечаянная близость привела в такой восторг, что он, придя казарму, написал еще два стихотворения. Посвященных, конечно, ей.
И ей, конечно, было очень приятно. Ну кто из женщин останется равнодушным, когда ей будут посвящать стихи. Не самые плохие, кстати. Если учесть что его любимым поэтом на то время был Боратынский.
Надо сказать, что молодая женщина не бросилась на шею солдату-поэту, не пошла соблазнять его в кладовку. Она скромно брала листочки со стихами, прятала их и ничего не говорила о своих впечатлениях. То есть, рецензий не было. Так продолжалось несколько дней, пока все полы не были покрашены. Пришла пора расставаться. Где еще можно было встретиться замужней женщине и солдату срочной службы? В гарнизоне, где все знали друг друга? Где сама планировка городка подразумевала отсутствие закрытых пространств. Только на природе. В последний день их трудовой деятельности, вытирая кисти, она сообщила, как бы невзначай, что в воскресенье собралась на озеро, в два часа.
– Можно ли встретиться? – спросил он. Она, не ответив, только пожала плечами.

Она идет по тропинке, вокруг никого. Смотрит на часы. Два часа. Как и обещала, она идет на озеро. Обещала? Да нет, просто сказала, как бы невзначай своему поклоннику. Поклоннику. Дурацкое слово. Он ей ведь не поклоняется. Он просто влюблен в нее. И как-то удивительно проговаривать про себя это слово. Влюблен. Он меня любит. Эти слова как поглаживание, как ласка, как дуновение ветерка.
А вот муж никогда не говорил, что любит. Поухаживал немного и сделал предложение. Торопился. После выпуска из училища он мог поехать в Германию, а туда отправляли только женатиков. Вот и она подвернулась. Молодая, симпатичная, неглупая. Правда не поступила в институт, но можно учиться и на заочном. Впрочем, учиться не хотелось. Надоела школьная учеба за десять лет, да и не тянула ее никакая профессия, желание быть кем-то в ней просто еще не проснулось.
Быстрая свадьба, недолгие сборы, и вот она с мужем в захолустном немецком городке. До ближайшего города сорок км, до большого – сто км. Раз в неделю туда ходит автобус. И естественно, мест на всех желающих не хватает. Особенно для жен молодых лейтенантов. Вот тут то и задумаешься о смысле жизни, в комнате из 18 квадратных метров, без профессии, без работы, без детей. Она никак не могла забеременеть, хотя, судя по всему, была здорова, как и муж. Был бы ребенок, появился хоть какой-то смысл в ее нынешней жизни. А так… Готовка, стирка, уборка, хождение за продуктами, художественная самодеятельность и поиск хоть какой-то работы. Но вакансий не было. Гарнизон небольшой, и все рабочие места были давно распределены между женами капитанов и майоров. Оставалось только ждать.
И вот подвернулся случай – красить в детском саду. Она с радостью согласилась. Тем более, что на пару с ней работал солдат-срочник, маляр из хозяйственного взвода. Парень как парень, ее ровесник, только с очень голубыми глазами. Но как он ими смотрел на нее! С первого дня их совместной работы она поняла, что солдат не равнодушен к ней. Она постоянно ловила на себе его взгляд. И совсем не удивилась, когда на второй день он тайком передал ей сложенные вчетверо тетрадные листочки. Там были стихи. Написанные почти детским, неустоявшимся почерком, они поразили ее своими яркими чувствами и чистотой мыслей. В них была любовь – первая и глубокая. Хотя она и не была специалистом в поэзии, но пятерку по литературе всегда имела заслуженно и читала в свое время много. Так что она могла сравнивать и оценивать. Стихи были хорошие, пусть наивные, но главное – о ней и для нее. А это было приятно.
Каждый день, когда они утром встречались в детском саду, он давал ей стихи. А она потом в сладком ожидание ждала вечера, когда она останется одна и будет читать и перечитывать эти стихи. Мужа рядом не было. Он уехал на неделю то ли на сборы, то ли на учебу. Так что никто не мешал ей наслаждаться новому чувству – быть возлюбленной.
И вот она идет по тропинке, в надежде, что солдатик не забудет и сможет встретиться с ней в это жаркий летний день. Она прошла пост, вышла на дорогу, ведущую к озеру и, наконец, услышала сзади шаги. 

Блондинка проходит пост, и за ней устремляется он. Он знает, что нарушает что-то, совершает поступок типа «самовольное покидание территории полка». Но кто его видит, кто его остановит? На нем синий спортивный костюм, на ногах спортивные тапочки. Типичный гражданский элемент. И он уверенно проходит мимо солдата на посту, мазнув по нему равнодушным взглядом.
За постом лежит широкая дорога, истоптанная тысячами солдатских сапог. Это дорога на полигон. Он идет вслед за блондинкой шагах в двадцати, и, когда пост остается позади, догоняет ее. Сердце бешено стучит в груди.
– Привет!
– А, это ты. А я надеялась, что ты не придешь.
– Почему?
– Ты забываешь все время, что я замужем. А кругом люди.
– Но сейчас-то вокруг никого.
– Это сейчас, а вдруг сейчас из леса кто выйдет или из-за поворота?
– Ну, тогда пойдем не по этой дороге.
Она почти мгновенно соглашается, и они сворачивают на узенькую тропку, ведущую в сторону от дороги.
– Ну, а если и там люди?
– Такие же как мы? – пытается он пошутить. – Нарушители нравственности и воинской дисциплины?
– Не шути, пожалуйста. Мне очень страшно. Ведь я иду с посторонним мужчиной.
– С мужчиной, который любит тебя.
– Муж меня тоже любит.
– Но он не пишет тебе стихи.
– Ему некогда. Да и ты, когда женишься, тоже не будешь писать стихи. Не до этого тебе будет. Если, конечно, не станешь профессиональным поэтом.
– Нет, не стану. Я же пишу для любимого человека, а не для печати и заработков.
– А ты кому-нибудь еще писал?
– Конечно. Я на гражданке был очень влюбчивый. А сердце девушек стихами растопить очень просто.
– И много их у тебя было?
– Что ты. Я же после школы почти сразу в армию ушел. Не успел обзавестись опытом.
Они помолчали.
– Ты знаешь, по-моему, меня мой муж не любит.
– Откуда ты знаешь?
– Догадываюсь.
– А ты его?
– Уже и не знаю. Но чувствую, что ошиблась. Хотелось замуж выскочить, как все мои подруги. А офицер, да еще уезжающий в Германию, чем не удача? Мне все завидовали. А сейчас я им завидую. Хочу в Союз. Мне здесь плохо.
– Но здесь-то хорошо.
Они стояли на изумрудном берегу озера, берега которого окружали густые кусты.
– Да, здесь хорошо.
Они спустились к воде и уселись на траву.
– Вот тебе еще стихи.
– А когда ты их успеваешь писать?
– «По ночам в тиши, я пишу стихи» – пропел он строчку из песни Ободзинского и погладил ей руку. Кожа у нее была в мелких веснушках. Она отдернула руку и отодвинулась от него.
– Ты чего?
– А вдруг сейчас кто-нибудь подойдет к нам?
– Тебе надо было взять зонтик.
– Ага, а если нас попросят прикурить…
Надо было что-то ответить, но он уже ничего не соображал. Рядом с ним сидела молодая женщина в открытом сарафане, и как он мог удержаться, чтобы ее не обнять. И он обнял ее за плечи. Сжал руками, и замер. Она, отвернув лицо, замерла тоже. Тогда он, охваченный каким-то совершенно новым и необыкновенно сильным чувством, развернул ее лицо к себе и, зажмурившись, своими губами нашел ее губы. Губы были сухие и сладкие. Они почти сразу открылись, и он почувствовал острое наслаждение от вкуса ее рта, как от какого-то сочного фрукта, как от родниковой воды. Он жадно пил эту воду и не мог напиться. Банальное книжное сравнение – «как жаждущий путник в пустыне пьет воду из источника» – мелькнуло у него в голове. Больше сравнивать было не с чем – это был его первый в жизни поцелуй.
Опомнился он, когда она вырвалась из его рук. Отодвинувшись, произнесла:
– Никогда так больше не делай.
– Почему? Я же люблю тебя.
– Это грех. Бог меня накажет.
– Любовь не может быть грехом.
– Может.
Но он не слушал ее, и вновь и вновь припадал к ее источнику. В коротких перерывах она шептала «нет, нет, нет». И вновь было беспамятство и блаженство. Он чувствовал, как она пытается оттолкнуть его, но разве она могла справиться с его страстью, первой в его молодой жизни. Сопротивление понемногу стало слабеть, и она стала склоняться к земле.
И вдруг, как гром среди ясного неба (тоже банальное сравнение), недалеко раздались голоса. Она мгновенно вырвалась из его рук, сжалась в комок, и отстраненно стала смотреть на воду. Он оглянулся. Вдоль берега шли два солдатика, ему не знакомые. Они не спеша прошли мимо, многозначительно поглядывая на них, и скрылись за поворотом тропинки.
– Все, уходим. Я так не могу. Ты ведь не хочешь, чтобы я умерла от страха? Так что если любишь, уйдем. Причем я пойду первой.
Она встала, одернула сарафан, поправила бретельки, которые он, слава богу, не порвал, и стала подниматься по откосу. Он побрел за ней. В лесочке догнал ее.
– Прости, не удержался.
Она промолчала, но свернула с тропинки в сторону густого ельника. Дойдя до тени, где их словно окружил душистый смоляной запах, она присела и уткнулась лицом в свои колени. Он присел рядом. И вдруг она сама прильнула к нему. Он снова обнял ее за плечи, она обвила его своими руками, и они стали исступленно целоваться. Под деревьями, как специально для них лежал ковер из мягкой хвои и ветви деревьев опускались почти до земли. Они погрузились друг в друга, уже не давая себе отчета в том, что делают. Их губы и руки сами все знали. Острое наслаждение словно обрушилось на них. Она молчала, а он шепотом, в такт движениям их тел, повторял «люблю, люблю, люблю».
Она слышала его голос, но глаз не открывала. Еще она слушала свое тело, которое охватили неведомые до того чувства. Она не могла даже представить, что ее тело можно так любить, что им можно было так наслаждаться. Затем она совсем перестала его чувствовать, так как они настолько слились воедино, что все казалось общим – губы, руки, ноги и все остальное, что раньше казалось не очень важным. Он входил в ее тело, в ее жизнь, в ее чувства сладко и страстно, так как никогда и никто в жизни. Сквозь наслаждение она думала, что такое может происходить только один раз, когда кроме страсти нет в мире ничего. И это даже не любовь, а именно страсть, желание слиться с любимым, забыть все на свете хотя бы на какие-то мгновения.

Но все когда-нибудь заканчивается. И они как-то сразу и вместе почувствовали, что пора расходиться. Возвращаясь, они молчали, думая каждый о своем. На прощанье он спросил ее:
– Как и где я могу увидеть тебя?
Она продолжала молчать. Потом, словно через силу, произнесла:
– Сегодня вечером, часов в девять, я буду вывешивать белье возле дома. Третий дом от КПП. Там кусты высокие. 

Вечером, за полчаса до условленного срока он уже прятался в кустах. Место было хорошее, далеко и от дороги и от окон домов офицерского состава. Он ждал. Время остановилось. Мир сузился до слабо освещенной входной двери, откуда он ждал ее появления.
И дождался. Она развесила белье. И зашла в кусты. И сама стала первая целовать его. Страстно и нежно, прижимаясь всем своим телом. Вселенная вновь сжалась до точки, в которой они остались вдвоем. Казалось, это будет всегда, что именно это счастье, это наслаждение, эта страсть. Они вжимались друг в друга, став источником друг для друга и никак не могли напиться.
Но все когда-нибудь кончается. Необыкновенно сильно она отстранилась от него.
– Вот и все. Больше ты сюда не ходи.
– Почему?
– Завтра приезжает мой муж. И если ты хочешь мне добра, а ты ведь хочешь, то забудь обо мне. Пожалуйста.
И потом, после паузы.
– А меня Бог накажет. Обязательно.
Она чмокнула меня в щеку, подхватила таз из-под белья, и медленно пошла к своему дому.

А через девять месяцев у нее родился сын. С голубыми глазами.



Кина не будет

Из сообщений СМИ: «20 января астрономами наблюдалась самая мощная с начала наблюдений вспышка на Солнце. В результате этого наша планета может в ближайшие два-три дня оказаться под влиянием солнечной плазмы, и, вследствие магнитной бури, не исключены отказы и сбои в работе компьютеров и электрических сетей».
В ту зимнюю ночь Семен Ильич спал плохо. Вернее, что очень плохо. Обычно он за ночь несколько раз вставал, ходил в туалет, открывал и закрывал форточку, пил воду… Когда тебе за шестьдесят, то с тоской вспоминаешь, как хорошо спалось в молодости.
Однако в эту ночь ему снились еще и какие-то кошмары. А до этого весь день чувствовалось что-то тревожное, будто разлитое в городе. Отключилось электричество, какие-то странные всполохи пробегали по низкому облачному небу. Давно уже не было видно солнца. Серая муть. Но Семен Ильич этого не видел, он с температурой с утра лежал в постели и терпеливо ждал, что, как обычно, жар спадет сам собой.
Ко всем проблемам в доме отключили воду. Хорошо, что в унитазном бачке она была, да и в резервном ведре несколько литров хранилось всегда. На всякий пожарный.
Что в мире творится, он не знал, да и знать не хотел. Телевизор он практически не смотрел, кроме футбола и старых фильмов, интернетом не пользовался. Да и что там узнаешь, кроме негатива? Про вспышку на Солнце он слышал только краем уха.
Под утро следующего дня он сквозь занавеску увидел слабые признаки рассвета. Перевел взгляд на старые часы с маятником – они показывали девять часов. Он слушал тиканье маятника и не мог понять – что-то было не то. Он не спешил; сегодня выходной, работал сторожем сутки через три. Никуда не надо спешить. И незачем. Только вынести мусор, сходить в продуктовый магазин, пройти свои четыре км, позвонить детям.
Но что-то тревожило его. Что? В организме почти все было нормально, ничего сильно не болело. Его температура нормализовалась. Но дома было холодно. Беспокоил еще легкий шум в ушах. Да, шум. А где же шум автомобилей? В это время город уже не спит, и шум с ближайшей дороги легко проникает сквозь старые окна его «хрущевки». Шума дорожного не было вовсе. Как глубокой ночью. Может ночь продолжается? Нет, уже светло, десятый час. Семен Ильич тяжело встал, надел шлепанцы и направился к окну. Отдернул тяжелую занавеску. Все было на месте: небо, дома, дорога, люди. Только почему-то не работал светофор метров за двести от его окна. Присмотревшись внимательно к дороге, он понял, что светофору было нечего регулировать. Несколько машин на улице стояло без движения и без обязательных включенных огней. Между ними ходили люди. Людей на улице было много.
Так, подумал он. Отключение света в городском масштабе. Но почему же стоят машины? Они же не в сети. Он щелкнул выключателем в комнате, попытался включить телевизор. Наконец он догадался взять телефон. Молчание. Как и стационарного. Откуда издалека донесся взрыв. Может на хим. заводе какая-то реакция произошла от отключения, но у них есть запасные генераторы… А как же метро, лифты, операционные….
Он машинально взял фонарик, лежащий рядом с телефоном, и нажал на кнопку. Ничего. Этого не может быть. Недавно он поставил новые батарейки. Может батарейки плохие и уже разрядились? Но внутренний голос спросил: «Аккумуляторы у всех автомобилей тоже разрядились?».
Что же получается, в городе нет электричества вообще?
И что будет? Он подошел к окну, дотронулся до батареи. Она была ледяной. Так, горячая вода тоже подается электрическими насосами. В кранах воды нет. Нет воды – нет жизни, мелькнуло у него в голове. Три литра в ведре и литр в бачке не спасут его. Надо срочно бежать в магазин за питьевой водой. Торопливо одевшись, он вышел из дома и поспешил к ближайшему продуктовому магазину. И быстро понял, что опоздал. У взломанной двери в куче мусора и разодранных упаковок сидела собака и тихонько выла. Даже с улицы было видно, что в магазине пусто. На снегу отчетливо виднелись следы крови.
Идти в ближайшую «Пятерочку» уже не хотелось. Оттуда тянулись, то ругаясь, то смеясь люди с сумками и пакетами. От ружейного магазина, что в двух кварталах от него, стали доноситься выстрелы. Может ружье добыть, подумал он и отказался – желающих будет более чем достаточно, помоложе и покрепче.
За детей он относительно спокоен. У них семьи. Сын и зять охотники, у них по два ружья. Идти к ним? А как же сестра, которая живет одна в старом городе? Ей под шестьдесят, бездетная вдова, в «однушке». Кто ей поможет, как не старший брат? И потом, надо что делать! А не ждать, когда за ним придет смерть.
Он вернулся домой, оставил на всякий случай записку детям, что идет к сестре, а потом пойдет к ним, и закрыл железную дверь. Грабить особо нечего, немного воды и еды. Но все же. Одевшись потеплее, и взяв на всякий случай кухонный нож, бутерброды, свечи и спички, он отправился в путь. До сестры километров пятнадцать, так что дойдет часа за три-четыре. Лишь бы она была дома.
Он вышел из дома. Мимо него проходили и пробегали незнакомые люди с озабоченными лицами, одни с пакетами, другие с устрашающими дубинками. Все присматривались друг другу, но он, опустив голов, шел по четкому маршруту к реке. Затем через центр его путь лежал к дому сестры. У него уже была цель, и он старался не думать ни о чем другом. Но думы приходили. Вернее вопросы. Электричество исчезло в его районе, или во всем городе, или на всей планете?
Если это случилось на всей планете одновременно, то сколько самолетов было обесточено в полете? Где-то он читал, что в воздухе постоянно находится примерно 10 тысяч пассажирских самолетов. Взять в среднем по сто человек на борту. И все они упали? Получается, что такой мгновенной массовой гибели не было в истории человечества никогда. Нет, не хочется об этом думать. Но тревожные думы никуда не уходили.
А тысячи кораблей, которые сейчас беспомощно дрейфуют в морях и океанах? А тысячи шахтеров под землей? А как же две сотни атомных электростанций? А миллионы осужденных в тюрьмах? Там же все системы охраны рухнули.
Что будет дальше? Через несколько дней у всех закончатся домашние запасы воды. Вода – это жизнь. Она есть только в реках и в озерах. Значит люди пойдут туда. Как в блокадном Ленинграде. Потом закончится еда. Можно представить, что сейчас творится в супермаркетах. Как только он об этом подумал, со стороны «Ашана», что располагался в нескольких километрах от него, раздались отчетливые автоматные выстрелы.
И кто наведет порядок? Полиция, МЧС – это несколько тысяч вооруженных мужичин, которые без связи и командования мучительно раздумывают – что делать? Выполнять свой долг по наведению порядка или бежать на помощь к своим семьям? Еще батальон патрульно-постовой службы, курсанты военного училища на миллионный город, который погружается в пучину анархии и беззакония. Что им делать – охранять продуктовые магазины и склады, ружейные магазины, банки, расстреливать мародеров? Даже интересно, что делает сейчас президент и все его чиновники без связи?
«Все. Кина не будет, – монотонно, в такт его шагам звучали в мозгу слова Крамарова, – электричество кончилось».
Хорошо, что погода для дальнего похода была подходящая. Морозно, и сухо, под ногами не скользило. Можно было идти по проезжей части, не боясь машин. Дороги были чистые после реагентов. Город был знаком и незнаком, как во сне. Шум создавали только птицы. И мужики, которые ломами вскрывали банкоматы. Кое-где группы людей с канистрами ходили от одного автомобиля к другому и сливали бензин. Правильно, это топливо, которое пригодится.
Подойдя к реке, он увидел цепочку людей с ведрами, которые передавали их друг другу от человека, который черпал воду в полынье. Быстро «эти» догадались, подумал он. Когда поравнялся с людьми, ему загородил дорогу высокий молодой человек в камуфляже с ружьем.
– Стой, дядя!
– Вы это мне? Пропустите, мне нужно к сестре.
– Потом пойдешь. А пока помогай. Видишь, народу мало, не справляются.
– А вы сами, молодой человек? Вон, какой здоровый. Я-то пенсионер.
Парень наотмашь ударил его по лицу. Не сильно, но обидно.
– Не спорь дядя, вставай в очередь.
– А если не встану?
– Пристрелю.
– Не страшно будет?
– Ну ладно, тогда прострелю тебе что-нибудь, руку или ногу.
– А как же я буду воду таскать?
– Других найдем, более сговорчивых.
Он посмотрел на большой пластиковый контейнер, литров на пятьсот, который следовало наполнить.
– А сколько еще надо?
– Да уже скоро заполним, – миролюбиво сказал парень, – давай, помогай.
Семен Ильич посмотрел на другого детину с ружьем, который недалеко внимательно прислушивался к их диалогу, вздохнул и встал в колонну.
Через час, мокрый и усталый, он услышал, что емкость полна.
– Ну, теперь толкайте ее в ту сторону, – парень повел стволом в сторону коттеджного поселка за высокой кирпичной стеной.
Понятно, «эти» быстро соображают и запасаются водой.
К коттеджам уже тянулись санные обозы, запряженные людьми, нагруженные явно продуктами.
– Ну, раз-два взяли!
И шестеро мужчин толкнули контейнер по обледенелой дороге. Двинулись. Рядом с ним пыхтел какой-то здоровяк, который что-то бормотал себе под нос. Он невольно спросил, о чем это тот говорит.
– Через пятьдесят метров будет поворот, справа переулок и крутой подъем к старым домам. Ты хватаешь его за ноги и держишь до тех пор, пока я не отберу ружье. Понял?
– Понял. А если не получится?
– Тогда попадешь в рабство. Я так понял из их разговоров.
Как быстро кончается цивилизация, подумал он. Отключи только электричество.
– Давай! – рявкнул здоровяк.
Парень недоуменно посмотрел на него. Плохая реакция, подумал Семен Ильич и рывком бросился ему в ноги. Отчаянно схватив за камуфляжные коленки, он с силой дернул их и рухнул на снег. Парень упал на него, здоровяк на парня.
Через мгновенье он услышал глухой удар, и парень на нем обмяк. Здоровяк выдернул его из под охранника и молча рванулся к проему между домами. Остальные грузчики побежали кто куда.
Они вдвоем выскочили в проулок, забежали за двухэтажный дом, пересекли двор, перелезли через забор. Издалека слышались крики, выстрелы. Но затем все стихло.
– Идем спокойно, не привлекаем внимания, – здоровяк спрятал ствол под куртку и, сделав невозмутимое лицо, направился на улицу. Погони видно не было, прохожие на них не смотрели.
– Тебе куда?
– На юг, к сестре.
– Тебе хорошо, там тепло, а мне на север, в Северный поселок, – пошутил здоровяк и поспешил в другую сторону.
Дальнейшая дорога обошлась без приключений. Добрался до сестры, когда уже смеркалось. К счастью, сестра сидела дома, и как будто знала, что к ней придут. Она уже смастерила из газовой плиты печку и жгла там свою старую мебель. В квартире было холодно и дымно. Огонь в печи плохо освещал комнату. Но на столе стояла свечка, и от ее света сестра, укутавшись во все самое теплое, читала книгу. Она очень обрадовалась брату, угостила его чаем, они съели его бутерброды.
– Завтра идем к моей дочери. У нее в пригороде дом, есть настоящая печь, а главное, у зятя есть ружье.
– Ружье… Думаешь можно отбиться от мародеров, когда у них будет десять ружей? У нас уже пошли по квартирам ломать там, где деревянные двери. До металлических они еще не дошли.
– Дойдут. Для этого есть ломы и домкраты. Так что завтра уходим.
– Хорошо, – покорно ответила сестра, – утром уйдем. Но у меня всего одна кровать.
– Ничего, я на полу. В армии мне приходилось спать в таких местах, о которых ты даже не догадываешься. Однажды я спал стоя в шкафу. 
Наконец-то, впервые за многие дни, он спал крепко. Уставший мозг дал отдых утомленному телу. Сделав установку, чтобы проснуться в шесть часов, он проснулся как всегда точно, твердо зная, что это шесть часов.
Он осторожно разбудил сестру. Сборы были недолгие. Взяли и спрятали на себе только документы, деньги и немного продуктов. Чтобы, если ограбят, не очень жалко. Самое ценное спрятали в квартире. Осторожно вышли из подъезда и посмотрели в небо. Морозное небо было высоким и чистым. Мириады звезд смотрели на них с немыслимой высоты. Сполохи озаряли горизонты. Несколько звезд одновременно пересекли небосвод по синусоиде. Тишина была пугающей.
– Что это было? – спросила сестра лишь бы что спросить.
– Не знаю. НЛО наверно.
Она взяла его под руку, и они осторожно, но быстро, пошли по дороге. Им нужно было пройти более двадцати километров и избежать ненужных и остановок.
Опасное место у полыньи решено было обойти. Над коттеджным поселком занималось зарево. Но, как ни странно, к вечеру они благополучно дошли до дома дочери. Там уже была и семья сына. И были радость и слезы. И горячий ужин. И снова крепкий сон, но после долгих и мучительных раздумий – а что же будет дальше?
Через день все-таки свет дали. Ученые позднее пытались объяснить феномен повсеместного отключения электричества магнитной бурей вследствие прохождения Земли в зоне мощного потока плазмы после рекордной вспышки на Солнце. Всего несколько оборотов планеты вокруг своей оси, а сколько всего произошло!




Автору романа «Свет в окошке»
Святославу Логинову посвящается

Тот Свет

Как я хотел умереть дома! В своей постели, во сне. В последние мои годы было ужасом и кошмаром думать о том, что меня когда-нибудь положат в больницу, в чужие стены, и кругом будут незнакомые люди – равнодушные врачи и медсестры, ворчливые няньки и уборщицы. Рядом будут храпеть и пахнуть другие больные, в распахнутые окна залетать комары, а по ночам выползать тараканы. Я ненавижу чужие постели и матрасы, чужие подушки и унитазы, чужую посуду и одежду. Но моего мнения никто не спросит, если произойдет срочная госпитализация пенсионера, и таким образом я могу оказаться в чужом, если не враждебном мире.
Я молился всем богам, Вселенной, Судьбе и прочим силам, всем, кто может повлиять на мою кончину. А потом перестал. Подумал, что за легкую смерть надо будет обязательно чем-то заплатить. Ведь за все надо платить. Это закон. Вернее, истина. Хотя и закон можно обойти, и истину сделать обманом. Уж я-то знаю: много чего повидал и испытал за свои семьдесят лет. А вдруг платой за легкую смерть будет то, что я не смогу встретиться Там со своею женой? Нет уж, лучше помучиться, как говорил товарищ Сухов.
Тем более, что делать-то на Этом Свете мне было уже особо нечего. Я не артист и не композитор, не политик и не бизнесмен. Я обыкновенный историк. Написал за свою жизнь десяток книг, несколько десятков статей, и, наконец, понял, что окружающий мир нисколько не изменится от моих трудов.
Да и не нуждается он в них. Ну, напишу я еще одну книгу. И что дальше? А если не напишу, то что? Я думаю, что творцы-долгожители тешут только свое самолюбие, через силы вылезая на сцену или с трудом устраиваясь перед телекамерами.
Помню, что как-то раз я попал в лес. Нужно было ждать машину из ремонта, и у меня было три свободных часа, а на дворе – лето. Оставив машину в сервисе на окраине города, я пошел в лес, нашел там заросший травой и деревьями склон, подкрепился бутербродами и чаем из термоса. Потом лег на теплую землю и стал смотреть в небо. И через некоторое время, сквозь шум листьев и щебет птиц, ко мне стало приходить понимание. Понимание того, как мал я в этом мире. Как равнодушна ко мне окружающая природа. Я умру, а эти деревья будут также стоять и шуметь листвой, чужие к суетящимся человечкам как к муравьям. Я песчинка, по сравнению с этими могучими деревьями, щепочка, сухой листок, комок земли. И если я сейчас исчезну, то Природа этого просто не заметит.
Но я просил, и мои просьбы были услышаны. Может быть, за те мои муки совести, которые я испытывал последние годы. За все свои ошибки, подлости, «мелкие злодейства», за все, что выползало из моей памяти и заставляло почти физически страдать мою душу. Почти каждый вечер к моей постели подходила Совесть, совсем как к Незнайке в Солнечном городе, и не давала спать.
И, наконец, душа моя решила покинуть этот мир. Во сне.
Этой ночью я внезапно и очень остро почувствовал, как во мне что-то взорвалось, и я стал очень легким. Я вскочил с постели, подбежал к балкону, встал на перила, расправил руки и сильно оттолкнувшись, взлетел. На востоке уже разгоралась заря. Я распластался в воздухе и полетел в сторону рассвета. Подо мной проплывали знакомые крыши, пустынные улицы, редкие прохожие. Я почувствовал восторг от полета, ускорился, взмыл ввысь, перевернулся, спикировал, сделал бочку, и тело слушалось меня. От радости полета я не мог думать ни о чем другом. Я летел все быстрее, добрался до облаков, пробил их, поразился огромному небу и звездам, восходящему солнцу, потом опять нырнул в облака и увидел внизу свой город как на карте, маленький, в зеленых пятнах. И я как в Гугле полетел над Землей, среди облаков, то поднимаясь так высоко, что видел Волгу всю, до Астрахани, то опускался, чтобы полюбоваться Байкалом и лесными озерами.
Но потом я стал уставать. Раскинутые руки стали опускаться и я, как по чьему-то совету, поспешил вернуться туда, откуда вылетел. Я подлетал к своему дому, солнце уже поднялось, но на улицах не было видно ни одной машины. Не было и привычных птиц.
Подлетая к балкону, я решил прислушаться к своему сердцу. Стука не было, но тело было теплым, а легкие наполнены чудесным утренним воздухом. Вот она какая, «смерть» не хотелось говорить, пусть будет – кончина. То есть, окончен земной путь, жизнь в Этом Свете, так что посмотрим, что будет в Том.
Когда я оказался на своем балконе, то увидел, что в большой комнате кто-то есть. Но эта комната была уже не той, где я жил. На стене ярким цветастым пятном висел ковер. Под ним стоял диван-кровать, посередине комнаты располагался круглый стол. За столом на стульях сидели моя мать, отец и брат. Они играли в карты. В подкидного дурака. Одеты они были как в прошлой жизни – мать в платьице, похожем на халат, отец в рубашке с короткими рукавами, брат в потрепанной, но чистой футболке. Оказалось, что и на мне тоже были привычнее брюки, рубашка и кроссовки.
Мать повернула ко мне лицо шестидесятилетней женщины. Голос у нее был молодой:
– А вот и младший наш сынок! С прибытием тебя!
Отец только кивнул, а брат так и не поднял головы от своих карт. Мать говорила, не раскрывая рта, как во сне, или как кукла в старом мультфильме про Али-Бабу.
– А мы вот развлекаемся, – продолжала мать, – как и раньше. Помнишь, как мы вчетвером играли – сначала в «буру», потом в «дурака», а потом в «девятку».
– Помню, – ответил я. Голос у меня был тоже нормальный. – А где телевизор ваш любимый?
– Нет телевизора. И радио нет, и холодильника. Здесь нет ничего электрического.
– И газа нет, и огня, – добавил отец.
– И хорошо, – заметила мать, – что никто не курит, и пожаров нет.
– И алкоголя нет? – спросил я, покосившись на брата.
– Что ты, конечно нет.
– Нет автомобилей, поездов и самолетов. Но можно ездить на механическом транспорте – велосипедах, самокатах, если кому понадобится далеко ехать.
– А для чего?
– А по магазинам. Воды купить, еды тоже. Такой, которую не нужно варить и разогревать.
– А вы разве кушаете?
– И кушаем и пьем, если кто захочет, конечно. Это можно. Для этого у нас и есть магазины. Там берем воду и еду. Бесплатно. Алкоголя нет совсем. Табака тоже. И наркотиков.
– А откуда все это там?
– А откуда здесь мы, сынок? Просто это есть, и никто не задумывается, почему.
– А почему вы именно здесь, вы знаете?
– Да, конечно. Мы все попадаем туда, где жили до ухода.
– А как же отец? Он ведь  умер на Северном поселке.
– Да, он попал туда, но там было уже занято. Ведь в доме, где он жил последние десять лет, до него люди тоже жили и умирали. Вот они-то там и поселились. А для отца места там уже не было. Поэтому он пришел сюда. Здесь же не было никого. Потом сюда пришла я, потом твой брат. Вот и живем здесь, тихо и мирно. И квартира у нас как тогда, в шестидесятых.
После паузы я все же спросил:
– А где моя жена
– У себя, в саду. Там у нее все хорошо. Я как-то ее навестила. И она тебя там ждет. Вот и записку тебе оставила.
– Значит здесь можно писать?
– Можно, можно. Есть бумага, карандаши, ручки. Многие пишут. И читают тоже. Книжные магазины открыты, библиотеки. Ведь телевизоров и радио нет. Телефонов и этих, каких их, компьютеров тоже. Поэтому книги – главное развлечение. Их и читают, их и пишут. Потом обмениваются.
– Ну, ладно. Потом расскажите. Мне еще много чего надо узнать. Я еще приду. А сейчас я к жене.
– Возьми велосипед! – отец показал на велосипед, стоящий на балконе.
– Да нет, я пешком. Тут по железной дороге, километров десять, прогуляюсь, заодно посмотрю на все, чтобы привыкнуть. А летать уже не получится?
– Нет, это только когда из Того Мира в Этот.
– Ну ладно, счастливо оставаться! Да, а как вы спите?
– Как и раньше. Здесь есть и день и ночь. И вечное лето. По ночам и спим. Я в маленькой комнате, отец в средней, а братик в большой. Все умещаемся. Вот раньше бы так!
– Ну и ладно. Пока!
«Сюда я уже не вернусь. Все равно для меня здесь места нет, – подумал я, – разве что расспрошу родителей об их жизни до меня».
Я вышел в подъезд. Дверь была не на замке. Да и что здесь воровать?
В подъезде было тихо, чисто и пусто. Забыл их спросить – а животных здесь нет? Ладно, сам увижу.
Когда я вышел из дома, солнце уже сияло на голубом небосклоне. Тихо не было. Дул теплый ветер, сильно шелестела листва. Кругом стояли густо разросшиеся деревья и кустарники. На всех газонах буйно росли цветы. Я пошел по улице на восток, к железной дороге, которая проходила недалеко от нашего бывшего сада. Десять км – это два часа быстрой ходьбы.
Навстречу мне не попался ни один человек. Дома, наверно, все сидят. Я дошел до железной дороги, густо заросшей по откосам, и пошел по еле заметной тропинке на восток. Как часто мы ездили по этому маршруту на велосипедах! И на электричке. Молодые были, сильные, энергичные. Были уверены, что справимся с любыми трудностями. Уверенно смотрели в будущее. Тем более, что в моей семье все любили друг друга. А это такая редкость!
Я стал вспоминать, знал ли я семьи, где все были счастливы, жили в любви и согласии. Как там, у Льва Толстого – «Все счастливые семьи похожи друг на друга?». И где, где он видел эти счастливые семьи? Он, наверно, думал поначалу, что и у него семья счастливая. Надо же – такая любовь у Гения вначале и такая ненависть в конце!
Я начал перебирать в памяти все семьи, которые знал в своей прошлой жизни. Долго перебирал. И везде, в каждой семье находил изъян. Не могут быть счастливы семьи, где умирают дети, где супруги изменяют друг другу, где живут нечестно или бедно, где врут или унижают, где бьют или заставляют. Остается надеяться, что в правилах должны быть исключения. Ведь есть же Большая Любовь, которая помогает людям решать проблемы. Хотя и она может со временем видоизменяться, как и сами грешные люди.
Как хотелось, чтобы люди жили счастливо, и как часто счастье одних создавалось на несчастье других. Можно ли было по-другому? Не знаю. И, наверно, никто не знает. Как никто не знает истинного смысла жизни. В одном только сходятся мыслители – что единственным смыслом жизни может быть только любовь. Только вот любовь бывает разная, и понимают люди ее по-разному, и используют часто ее в своих корыстных целях.   
Так, в раздумьях, я дошел до нужной станции, свернул направо и знакомыми закоулками добрался до нашей аллеи. Вот и знакомая покосившееся калитка, густой куст сирени у входа в наш старый домик. Волнуясь, я раздвинул кусты и негромко окликнул:
– Хозяева дома?
– Папенька! – раздалось в ответ.
Взвизгнув, ко мне, прыгая через грядки, летела моя жена. Совсем как молодая, в рубашке с засученными рукавами, в штанах и галошах.
Она подбежала ко мне и бросилась на шею. Мы обнялись и долго-долго молчали. Слезы душили горло. Затем я опустился на колени, уткнулся в ее, пропахшие землей и зеленью штаны, и сдавленно сказал:
– Прости меня.
– Давно, милый, давно я тебя простила. Все мы были грешны. И мне есть, за что попросить прощенья, и у тебя, и у детей. Вот, например, никак не могу себя простить за то, что давала подзатыльники дочке! Так что вставай, и я буду показывать тебе мое хозяйство.
И она торопливо, словно я могу ее прервать, стала рассказывать о нашем саде: какой он замечательный, и что она сделала в нем за эти годы.
– Климат здесь прекрасный, всегда ровное, теплое лето с редкими дождями. Урожай можно снимать дважды в год. Растет все – овощи, ягоды, фрукты, зелень, и все очень вкусно. Одна проблема, некому опылять – нет насекомых. Так что приходится заниматься искусственным опылением. Зато нет тех ужасных комаров из ближайшего болота. Нет и птиц, животных, червяков тоже нет. Только растения. А выбор растений огромный. На велосипеде можно ездить до ОБИ и набирать разных семян.
– В ОБИ?
– Да, всего двадцать км. А там рядом ИКЕЯ, и там я приобрела для нашего домика отличную мебель. Пойдем, покажу.
Мы прошли к покрашенному в яркий желтый цвет домику.
– Краска тоже из ОБИ?
– Да, конечно. И мебель сборную очень удобно везти на велосипеде по частям. Я же знаю, как ты любишь мягкий матрас, поэтому и кровать новая, деревянная, и подушка самая лучшая, и одеяла легкие. И посуда тоже из «Икеи».
– А кто там это все продает?
– Никто. В магазинах нет продавцов. Ведь нет же денег. Просто лежат товары, те, что и на Том Свете, и их свободно можно брать. Везти далеко, но ведь мы никуда не спешим. Да и не устаем. Садись, попробуй, какой чудесный матрас. В наше время таких не было.
Внутри домик выглядел новеньким, только половые доски остались старыми.
– Да, я их не меняла, тяжело одной, да и незачем, крепкие они.
– Так ты одна?
– Конечно. Я же ждала тебя. Честно говоря, я рада, что ушла сюда первой. Без тебя я бы там так мучилась, подумать даже страшно. Да и не хотела я дожить до старости, до стариковских болезней и беспомощности, до ненужности своим близким.
– А как твои близкие здесь поживают?
– Да так.
Словно тень промелькнула по ее лицу.
– Мама и брат живут вместе в той однокомнатной квартире. Иногда приходят в гости.
– А твой отец?
– Да я нашла его, хотя это было нелегко. Но он меня не узнал, и не интересна я ему, у него здесь своя, сложная жизнь.
– А какие тут могут быть сложности?
– Еще узнаешь. Везде есть сложности. А то и проблемы. Мама твоя приходила один раз, как и в той жизни, посидели, поговорили, чай попили. Опять ей тяжело, жить со своими мужчинами приходится. Ну ладно, давай условный чай пить. Чай здесь не заваришь, огня нет, но у меня есть чем тебя угостить.
И она стала хлопотать, накрывая на стол.
– А ты ложись пока на кровать, смотри в открытое окно и наблюдай, как облака бегут по небу. Как раньше.
– Когда ты работала на грядках.
– Не работала. Отдыхала. Занималась своим любимым делом. Тем более, рядом с любимым мужчиной.
Потом мы долго ели ее клубнику, сливы, вишни, яблоки, салаты из огурцов и помидоров, и пили холодные соки. Все было очень вкусно, но я постоянно спрашивал себя, а куда это все девается. Этот вопрос я задавал еще раньше по поводу плюшевого медвежонка Винни-Пуха, набитого опилками, который любил поесть. И сейчас поинтересовался вслух.
– А никуда! Здесь нет туалетов, и нет расстройства желудков. Правда нет и хлеба (его надо выпекать, а где взять высокие температуры?). Но в магазинах можно взять упакованные печенье, сухари и галеты, точно такие же, как у вас.
– А откуда это все появляется в магазинах?
– Не знаю, и никто не знает. И никого не интересует, откуда. Этот мир есть, и этого достаточно. Кстати, а ты знаешь, кто создал Тот Мир, из которого мы пришли в Этот Мир?
– Не знаю. Может быть Бог, Вселенная, Темная материя…
– Вот видишь, это как раз те материи, в которых простому человеку никогда не разобраться. Так что не надо ломать голову, и давай радоваться тому, что есть.
– Давай.
И мы, наконец, снова обнялись. Потом я спросил:
– Да, я хочу спросить, а как твои исторические поиски по поводу родственников Алафузовых?
– Нет здесь никаких родственников. Я познакомилась с профессором-историком из университета. Он изучает этот мир и пришел к выводу, что здесь живут, вернее обитают, или существуют души умерших не ранее пятидесяти лет назад. Он предполагает, что через определенный отрезок времени будет создан новый мир для вновь умерших, чтобы нам тут не было тесно.
– А с нами-то что будет?
– Время покажет.
До самой темноты мы то ходили по саду, то лежали на кровати, и говорили, говорили, говорили. Я ей рассказывал, что было у нас, а она, что ждет меня здесь. Мы познакомились со всеми соседями, тихими, ненавязчивыми старичками, обошли весь сад, посидели на берегу речки. Когда солнце село и небо осветилось луной и звездами, стало очень красиво. Тихо шелестели деревья в саду, и это был единственный звук в окружающем мире. Мы лежали на широкой кровати, взявшись за руки, и никак не могли наговориться. Наконец, когда все темы, казалось, были исчерпаны, я спросил:
– И тут люди спят?
– Конечно, если захочется. Душе ведь тоже надо отдохнуть от дневных впечатлений.
– И сны снятся?
– И сны.
И мы заснули. Она первой. Еще в той жизни я очень завидовал ее способности мгновенно засыпать и очень крепко спать. Думаю, что это был ее спасительный барьер, чтобы во сне восстановить силы, потраченные в борьбе с непрерывными трудностями, проблемами и бедами, которые постоянно подстерегали ее. Ее, самую добрую, деликатную, бескорыстную и терпимую женщину из всех, кого я знал. Ее, которая хотела, чтобы всем было хорошо, и готовую всем помочь. Но Судьба ее не жалела. Видимо из-за ее беззащитности. Она просто не могла дать отпор хамству, грубости, обману и злобе. Она могла только плакать.
Ее слезы я опять увидел на следующий день. Мы проснулись от громкого, хорошо мне знакомого голоса:
– Гостей принимаете?
Жена как подброшенная вскочила с постели. На ее лице появилось отчаяние.
– В такой день пришли!
– Моя любимая теща?
– Да, и со своим любимым сыночком.
За окном раздался шум раздвигающих кустов, бормотание голосов, стук в дверь. И вот на пороге выросли две до боли знакомые фигуры – рыхлая теща и ее самовлюбленный старший сын.
– О какие люди! – завопил он.
– Дай-ка я тебя поцелую, сынок! – прослезилась теща.
Жена стояла в сторонке и кусала кончик салфетки.
– Давай дочка, накрывай на стол! Ну как дела там?
Они уселись за стол, а жена вышла во двор. Я вышел за ней. На глазах у нее стояли слезы.
– Что с тобой?
– Достали. И здесь достали…
– А давай их выгоним в шею.
– Не могу.
– Почему?
– Формально сад принадлежит моей и твоей маме. На их же деньги был куплен, помнишь?
– Помню. И что, они претендуют на сад?
– Еще как. Мама с братом не хотят жить вместе в одной комнате. Да еще брат твой приходил, ему же здесь тоже нравится.
– И тут, значит, нет покоя!
– Да.
И она прижалась ко мне, а я почувствовал ее слезы у себя на рубашке.
– Давай-ка не пойдем в дом. А пойдем гулять, в лес сходим, грибы поищем. Здесь есть грибы?
– Есть.
– Ну вот, погуляем, им надоест нас ждать и они уйдут.
– А если не уйдут? Если они улягутся в нашу с тобой кровать? Не драться же с ними?
– Нет. Но надо подумать.
Мы вышли из сада через дырку в ограде, и пошли в направлении леса. Это лес мне всегда нравился своими могучими деревьями. Трава, правда, там было клочковатая, но холмистая местность делала лес очень симпатичным.
Мы шли и молчали. Потом я сказал:
– А давай уйдем отсюда.
– Куда?
– Куда глаза глядят. Возьмем в магазине велосипеды, палатки, спальники, инструмент какой-нибудь, семена культурных растений и поедем искать лучшую долю.
– В какую сторону?
– В любую. Но лучше туда, где красиво. Надо только найти карты. У нас куча времени, и мы можем путешествовать где угодно. Вдвоем нам не будет скучно. А мир так велик и удивителен, что нам везде будет интересно. А когда мы найдем самое подходящее для нас место, мы построим там дом и разведем сад, такой, какой нам нужен. И там не будет никого, кто бы нам мешал – в той или в этой жизни.
Она просохшими глазами взглянула на меня:
– А почему ты уверен, что я соглашусь?
– Потому что та, какую я знал, я думаю, согласилась бы.
– А ты уверен, что я осталась той же самой? И ты уверен, что ты тот же, что тогда, когда я ушла первая?
Я задумался. Ее вопросы как-то сразу все перевернули в моей голове. От прежней моей уверенности и решительности не осталось и следа. Действительно, почему я решаю за нее?
– Извини, я просто предложил. Я думал вслух. И я подожду твоего решения.
Она помолчала.
– Ты знаешь, я тебе об этом еще не говорила, но сейчас скажу. Для тех людей, которые не смогли устроиться в Этом Мире, существуют еще и другие миры обитания. Так что можно и туда сходить, как-нибудь. У нас для этого времени больше чем достаточно. Любимый.



Новые приключения Незнайки

Повесть для старшего школьного возраста

Краткое содержание дилогии Н. Носова «Приключения Незнайки» и «Незнайка в Солнечном городе»:
В волшебной стране на Огурцовой реке в Цветочном городе живут коротышки – маленькие человечки. В первой части малыши Знайка и Незнайка с друзьями отправляются в путешествие на воздушном шаре и попадают в Цветочный город, где живут только малышки, в том числе и Синеглазка. Во второй части Незнайка, получив волшебную палочку от волшебника, отправляется на машине с жителями Цветочного города Кнопочкой и Пестреньким путешествовать в Солнечный город.

Они все зовут меня Незнайкой, и они правы. Да, я Незнайка, то есть человек, который ничего не знает, дабы помочь всем нам в той ситуации, в которою попали. Все они знающие, большие специалисты, которым есть чем заняться на этой планете. Только для меня нет подходящей работы. Я никак не могу применить свои уникальные знания. Дело в том, что здесь другие физические законы. И не работает вся наша электроника, а значит, бесполезны все мои компьютерные программы, все мои гениальные наработки, роботы и приборы. И я стал подсобником, грузчиком, уборщиком, охранником, дневальным, и где-то «прислугой за всё». 
А начиналось все так хорошо. Я был отобран как самый способный специалист-компьютерщик, разбирающийся во всех мыслимых и немыслимых программах, которые задействованы на космических кораблях. Я стоял рядом с капитаном на мостике во время торжественного отбытия нашего корабля в глубины космоса. Круг моих обязанностей был необъятен – от всех систем корабля до всех экспедиционных роботов. И я все мог, и все знал.
Кроме того, что с нами случится.

К звездам!

Лет двадцать назад, благодаря новейшим технологиям, только в нашей галактике было открыто более тысячи планет с атмосферой, близкой к земной. Перенаселенность Земли, вкупе со вспышкой пассионарности и новыми возможностями в освоении планет, породили бум космической колонизации. Было решено отправлять на вновь открытые планеты партии молодых специалистов-энтузиастов в расчете на то, что они создадут там не только колонии, но и семьи.
Наш корабль с 16 членами экипажа был одним из многих исследовательских кораблей периода начала великого переселения. После открытия возможности в кратчайший для человека срок попасть с Земли на планеты ближайших звездных систем, перенаселенная планета породила огромное желание миллионов людей устремиться в другие миры. Их не смущало отсутствие возможности вернуться на Родину.
По прибытии, надлежало отправить обратно на Землю беспилотный зонд, который оставался на орбите. Вероятность его возвращения не превышала пятидесяти процентов, но шанс был. Тем более, что те люди, которые отправляли нас, уверяли, что на подходе новые технологии и, рано или поздно, устойчивую связь с колонистами удастся создать. Типа, не падайте духом, если что…
Как вся эта система работала, не мог понять даже я, программист-компьютерщик. Да и не стремился. Для меня этот  способ перемещения в пространстве был как для неандертальца самолет. Подозреваю, что способ перемещения к звездам земляне получили откуда-то извне. Но об этом не было принято обсуждать.
Современные технологии позволяли долетать кораблям до удаленных в Галактике планет за триста-четыреста дней. Но расчетная траектория кораблей была как для пушечного снаряда. Наши «снаряды» управлялись только на конечной планетарной стадии. В них размещалось не более четырех кораблей. И траектория «снаряда» была уникальна. По теории множественности вселенных такая траектория вычисляется при помощи расчета их движения относительности друг друга, и уже почти никогда не повторяются. Таким образом, полет на новую планету был билетом в один конец. Но желающих лететь были миллионы.
Впрочем, мы были не исследователи, а скорее колонисты. Прибыв на новую Землю, мы должны начать ее освоение с помощью наших технологий. И, к тому же, плодиться и размножаться. На эту же планету одновременно, одним зарядом, отправлялись еще три корабля, всего два с мужским и два с женским экипажем.
Великие земные психологи почему-то решили, что лучше будет, если мы будем целый год лететь раздельно, жить сначала тоже, а уж потом, когда освоимся, можно начинать дружить. В женском корабле тоже было 16 членов экипажа, извините, колонисток. Два корабля с мальчиками и два с девочками.
Итак, по требованиям технологий на корабле могло быть только 16 мест. Вернуться, скорее всего, мы уже не могли. Да и не хотели. Мы были полны энтузиазма. Наш возраст – от 20 до 25 лет, давал нам повод для оптимизма. Когда нас готовили к перелету, кто-то нашел старинную книгу-сказку о коротышках, живущих в сказочной стране дремучих трав. И мы даже заспорили, кто у нас будет Незнайкой.
Им стал я.
Но до этого у нас чуть было не произошла катастрофа. Когда мы первые вышли на орбиту планеты, наше оборудование стало выходить из строя. Пришлось срочно садиться в ручном режиме. Знайка, как мы назвали капитана, с этим справился. Но другие корабли сели с большим трудом, с авариями, но к счастью, почти без жертв.

На новой планете

Наш корабль длиной в пятьдесят метров совершил ювелирную посадку на пологом берегу реки, поломав при этом свои маленькие крылья. Они как раз предназначались для полета в атмосфере и выполнили свою задачу. Несмотря на то, что вся автоматика вышла из строя, Знайка как-то смог на планировании погасить скорость, успел включить тормозные двигатели и выпустить парашюты. Все остались живы-здоровы. Вышли из корабля после экспресс-анализа атмосферы. Она оказалась идеальной. Вдохнули необыкновенно чистый воздух, напоенный ароматами. Кругом по берегу – цветы. Наш лагерь был сразу назван Цветочным городом.
Сразу же после высадки, мы начали строить ограждение вокруг корабля. Кто знает, какие могут пожаловать ночью гости. Запалили костер с максимальным уровнем дыма, наш маяк для экипажей других кораблей и поставили наблюдателей за ответными сигналами. Температура была плюс двадцать, но ходили все в комбинезонах, хотя и начинали понемногу расстегиваться – видимых угроз для людей не было в течение всего первого дня. В довольно мутной реке мелькали рыбные тени, в кустах шуршали какие-то животные. Вокруг густой лес, много зелени, сплошная стена.
К счастью, помимо электроники на корабле было в достатке обычное оружие, инструменты и прочее. Еды на год, воды на месяц. Климат прекрасный, как в средней полосе в середине земного лета. Оборот вокруг солнца, как и сутки, примерно такие же. Вертикальная ось вращения препятствовала смене времен года. Идеальное место для жизни людей, уставших от старой, грязной и перенаселенной планеты.
С вечера мы ломали корабельные перегородки и выстраивали забор вокруг лагеря. Огнестрельное оружие было вскрыто и распределено между дежурными. Костер дымил так, что его наверняка было видно издалека.

Почти по Носову

В наблюдатели поставили естественно меня. Я был один без работы по своему профилю – электронике. По аналогии со старой сказкой о малышах–коротышках из волшебной страны, выдуманной писателем Николаем Носовым в двадцатом веке, мы сразу решили, что если нас шестнадцать, то это знак свыше. Всем сразу нашлись новые (вернее старые) имена. Знайка стал капитаном. Я из его заместителей был разжалован в Незнайки. Замом стал Растеряйка – аналитик экспедиции, который вечно терял свои многочисленные блокноты, предпочитая записывать свои мысли рукой и ручкой, чем надиктовывать их в компьютер. Винтик-Шпутник – механики, Молчун-Ворчун – химик-физик, Пончик-Сиропчик – повар-биолог, Пулька-Торопыжка – охота и охрана, Авоська-Небоська – столяры-плотники, Гусля – музыка и развлечения, Тюбик – художник и летописец. Ну, и конечно, доктор Пилюлькин.
Исследуя окрестности у реки, обнаружили весьма благоприятную картину. В воде плавали какие-то рыбы, похожие на большие огурцы. Естественно, река стала Огурцовой. Из минусов – насекомые-кровососы, прыгающие змейки и мелкие кусачие зверюшки. После укусов возникали опухоли, расчесы и прочие неудобства. Но Пилюлькин успокаивал, что это временное явление. Наши организмы должны адаптироваться. Ведь живут же чукчи в тундре в соседстве с кровососущем гнусом. Тем более, наши организмы на Земле уже были подготовлены к таким неопрятностям. Другая опасность была в речной воде. После анализов сделали вывод – воду надо обеззараживать и кипятить, причем очень тщательно. Так что нужно было искать другие источники. Мясо животных мы пока не пробовали.
Самым интересным из того, что произошло за несколько дней на новой планете, это загадочный мираж, который постоянно появлялся на заходе солнце. На западе, в вечернем золотом небе возникали контуры каких-то высоких зданий, шпили и башни. Все это было очень зыбко, и оставалось только догадываться и надеяться, что этот мираж может быть настоящим городом. Естественно, мы назвали его Солнечным.

Полет

И вот однажды, на пятый день после прибытия, мы увидели ответный дым, но очень далеко – 80-100 км за густым лесом на востоке. Неширокая, но глубокая река, текущая оттуда, была очень быстра. Решили лететь на воздушном шаре, а возвращаться по реке. Как раз ветер был западный, по полету. Шар сделали по инструкции, из упаковочных материалов, с корзиной на 4 человека. На Земле и это предусмотрели. Экипаж – Знайка, Пилюлькин (на случай врачебной помощи), я (санитар) и Пулька (охрана).
В полет отправились ранним утром 6 июня. Условно, для удобства,  мы решили назвать день нашего прилета первым июня. Провожать нас собрались все, кроме караульных. Долго махали нам платочками. Жаль, не было поэта Цветика, уж он был про нас написал!
Поднявшись на высоту примерно ста метров, мы поплыли над густым ковром девственного леса, внимательно всматриваясь в него. Под нами проплывали причудливые деревья, удивленно, подняв головы, смотрели какие-то звери, чем-то похожие на земных. На редких полянах паслись животные похожие на верблюдов. Недалеко парили мохнатые птицы, отдаленно похожие на птеродактилей. Летели несколько часов, благо у Знайки были механические часы, постепенно отклоняясь от курса на дым. Поправка была терпимой. И когда до черной струйки дыма оставалось несколько километров, мы услышали выстрелы. Нас приветствовали!
Работая стропами, и выпуская воздух, мы уменьшили снос, и пошли на посадку. Приземление закончилось довольно неудачно. Мы упали на густую крону деревьев, распугав каких-то зверьков и драчливых птиц, порвали шар, и если бы не были привязаны к корзине, высыпались бы на землю. «А мальчики из корзины так и посыпались, так и посыпались…», мелькнуло у меня откуда-то в голове.

В Зеленом городе

Однако все обошлось благополучно. Мы спустились вниз и не успели оглянуться, как очутились в окружении визжащих и пищащих от радости девушек. Были объятия и слезы радости. Оказалось, что оба девочкины корабля приземлились рядом в негустом лесу, повреждения были минимальны. Погибла лишь одна девушка, которая забыла пристегнуться. Спустя несколько дней они уже построили палаточный городок с улицами, кухней, баней и прочими прелестями цивилизованной жизни. Они нашли родник с чистой водой, в их окрестностях не было насекомых-паразитов. И после обмена информацией, капитан одного из кораблей, а ныне глава поселения, которую я за глаза сразу назвал Синеглазкой, предложила нам переселяться к ним. Тем более, что ребята из Змеевки – городка «мальчиков» на базе четвертого корабля, уже согласились на переезд. Они приземлились в десяти км от девочек и сразу запустили сигнальные змеи. К своему стыду мы забыли об этой штуке, которая хранилась и на нашем корабле.
Нас очень хорошо накормили плодами местной флоры и фауны, а затем у костра мы подробно рассказали обо всем, что случилось у нас, а они – у них. Мне показалось, что Знайке, как ни странно, не понравилась Синеглазка, ее рост, красота, сила и ум. А более всего ее манера разговаривать – спокойно и убедительно. Он без восторга принял предложение об объединении всех колонистов на базе Зеленого города. И я думаю, не в последнюю очередь – потому что не хотел уступать своего капитанского мостика. Объединившись, у него было мало шансов возглавить всю колонию. И, несмотря на то, что симпатичные колонистки заглядывали ему в глаза и дергали за рукав, он на следующий день стал вместе с нами строить плот на обратную дорогу. Огурцовая река находилась недалеко, в километре от города.
Лично я уезжать не хотел. Мне здесь все нравилось, и особенно Синеглазка. А ее симпатичная помощница Кнопочка была в восторге от меня. Так что она, как химик-биолог, была очень рада предложению плыть с нами в Цветочный город, дабы помочь Пилюлькину в борьбе с аллергическими реакциями. К нам присоединился и Пестренький, как сразу я его назвал, коллега Кнопочки, парень из Змеевки, который захотел просто помочь нам. Его непоседливый характер исследователя не давал ему покоя. Он рвался к новым открытиям, и путешествие к нам давало ему эту возможность.

Конфликт

Наше прибытие в Цветочный город, спустя неделю, вызвало не меньший восторг, чем в Зеленом городе. Ребята сбежались к плоту и с восторгом смотрели, нет, не на нас, а на Кнопочку. Надо сказать, я на плоту смог рассмотреть Кнопочку очень внимательно и понял, что таких девушек я никогда не видел. Она не была красавицей, но все в ней было в меру, все пропорционально. А самое главное достоинство было в ее замечательном характере – предельно доброжелательном и открытым для всех. Она любила мир, природу, людей, и искренне верила, что ее любовь взаимна. Многие думали, что это всего лишь ее наивность, граничащая с легкомысленностью и влюбчивостью. Но ее поразительные знания в химии и фармацевтике не давали повода думать о ее небольшом уме, а постоянная улыбка говорила только о позитивном отношении ко всем людям.
Еще на плоту я заметил, что Знайка тоже приглядывается к Кнопочке. А сразу же после прибытия он неожиданно объявил, что Кнопочка – его избранница. Та только фыркнула и ничего не ответила на эту напыщенную фразу. Зато ответил я и громко сообщил, что у нас с Кнопочкой роман, и я не собираюсь отдавать свою любимую никому, даже капитанам разбитых кораблей.
Кнопочка и на эту фразу ничего не ответила, а молча вышла из круга собравшихся парней и медленно пошла к реке, как будто собираясь уплыть из этого гнезда раздора. Все смотрели ей вслед, и вдруг Знайка быстро подошел ко мне и без замаха, резко ударил меня в солнечное сплетение. Острая боль пронзила меня, я задохнулся, ноги подкосились, и я стал оседать на землю. Но тут меня подхватил под руку Пестренький. Он осторожно усадил меня на траву, потом поднялся, и так же неожиданно шагнув к Знайке, ударом в челюсть сбил его с ног. Все остальные участники этого драматического спектакля ошеломленно смотрели на нас и ждали продолжения.
Однако ничего такого дальше не было. Ребята молча ушли к лагерю, а мы с Пестреньким подошли к плоту, на котором пригорюнившись сидела Кнопочка.
– Ну, и что же будет дальше? – сквозь слезы произнесла она.
Мы с Пестреньким промолчали.
Но тут тишину прервали чьи-то шаги. К нам подошел Растеряйка и подал листок бумаги, исписанный его неразборчивым почерком. Это был список работ, который ждал новоприбывших химиков-фармацевтов. Самое главное – в лазарете находились уже четыре человека. Все с резкими аллергическими реакциями на укусы. Двое с галлюцинациями.
Пестренький и Кнопочка быстро собрали привезенные с собой лекарства и направились в больничный блок.
 
Посещение

Я же остался один. Недалеко от плота догорал небольшой костер. Я подбросил дров и уселся на остывающий песок.
Я сидел у огня в одиночестве. Живот и голова побаливали. Прислонившись спиной к душистому стволу, я бездумно смотрел в незнакомое звездное небо, и на далекие золотые шпили Солнечного города. Никто меня не беспокоил и, кажется, я заснул.
Из забытья мне вывел тихий голос:
– Здравствуй, Незнайка!
Я оглянулся на голос. К костру подошел совершенно незнакомый мне человек в каком-то странном одеянии – халате и колпаке. Он был немолод, и это больше всего поразило меня после годичного общения со своими ровесниками.
– Здравствуйте, – вежливо ответил я. – А вы кто?
– Не догадываешься?
– Догадываюсь. Вы моя галлюцинация после укуса синего клеща.
– А вот и не угадал. Я Волшебник.
– Извините. Волшебников не бывает.
– Это на Земле не бывает, а здесь бывает. И даже много. И все наблюдают за вами.
– Как это?
– Да вот так. Находитесь вы на Марсе, под куполом, на смоделированной планете. И это испытательный полет, в котором идет исследование ваших способностей для будущих настоящих полетов.
– Так, дедушка. А погибшая девушка – это тоже смоделировано?
– Увы, мой друг, риск есть всегда и везде. Ваша подруга погибла по-настоящему.
Я сидел оглушенный. В голове было пусто и вопросы как-то не возникали. 
– Ну и зачем вы мне показались? Ведь все идет так интересно. Вам, наблюдателям, наверно не скучно.
– Я здесь для того, чтобы дать тебе новой задание.
– Какое?
– Вы с Кнопочкой и Пестреньким должны отправиться на плоту вниз по реке в Солнечный город. И там вас ждут новые испытания.
– А волшебную палочку вы мне дадите?
– Конечно.
Он протянул мне предмет, похожий на палку полуметровой длины.
– Это излучатель, способный за десять метров остановить слона. Только прошу тебя, не перепутай слона со Знайкой. Я положу его вот сюда, под камень. А ты, когда соберешься с Кнопочкой и Пестреньким к уходу, по пути на плот заберешь излучатель.
И он исчез.
Посидев немного и переварив новую информацию, я встал и побрел в сумерках вдоль берега. И совсем недалеко нашел у воды моих друзей, которые после работы тоже не спали и оживленно шептались. Они так близко держали головы, что у меня в груди возникло нехорошее чувство. Однако, когда я подошел к ним, Кнопочка подняла голову и так просияла, увидев меня, что все мои тревоги словно испарились.

Побег

– Ну, как дела с больными? – спросил я.
– Нормально, жить будут, и я надеюсь долго и счастливо – попыталась пошутить Кнопочка. – Мы ввели им новые лекарства, которые будут действовать более эффективно. – Как ты? 
– И я нормально. Только у меня есть новости.
Я кратко изложил потрясенным друзьям о случившемся, и мы стали потихоньку собираться. Это оказалось делом не трудным, так как «тревожные» рюкзаки находились в моем ведении. «Коротышки» на нас демонстративно не обращали никакого внимания. Трудно было раздобыть оружие, но эту задачу решили благодаря обаянию Кнопочки. Пока она отвлекала караульного Пульку, мы выкрали у него ружье. Благо в лагере было достаточно темно, мы быстро прошли к берегу и стали отвязывать плот.
– Ой, чуть не забыл, – вспомнил я, и побежал к тому месту с тайником. Но, подняв камень, я ничего не нашел. Не единого следа. Под камнем было сыро, и бегали какие-то насекомые, прыснула всякая мелочь.
Обманул? Забрал излучатель? Зачем? Или не было никакого старика? А меня просто укусил синий клещ?
В лагере раздался шум, громкие голоса, и я вприпрыжку понесся к реке. Пестренький уже шестом отталкивал плот от берега. Я залез на него уже с воды. Кнопочка подала мне руку. Быстрый поток подхватил нас и понес на запад, где угасающая заря указывала нам путь в неизвестное.
Лагерь скрылся в темноте. Крики затихли. Чуть слышно волны плескались о бревна плота. Я сидел, схватившись за голову, Пестренький правил, а Кнопочка, поглядывая на меня, разбирала наши запасы. Путешествие по Огуречной реке могло затянуться.
 
По реке

Река несла нас в полумраке чужой ночи, под рулевым веслом журчала вода, с берегов доносились невнятные звуки.
– А знаете что, ребята, – задумчиво произнесла Кнопочка, – я как-то давно читала фантастическую повесть. Называлась она «Куриный бог». И сейчас я вспомнила про нее.
– Почему?
– А там тоже написано про переселенцев. Как Земля отправляла колонистов на необитаемые планеты и что из этого выходило.
– И что выходило?
– Ничего хорошего. Все колонисты сходили с ума. И никто не мог понять, от чего: то ли от невыносимых условий переноса, то ли от враждебного энергополя или биополя чужой планеты, то ли отсутствии ноосферы. Чем закончилось там, в повести, не помню, но как-то грустно все это. Может наш Знайка первым сошел с ума?
– И отправил за нами вооруженную погоню?
– Да, как в старом фильме «Властелин колец». Представляю, как наши ребята-орки с ружьями бегут по берегу за нами, как за лодочкой с хоббитами.
– А там как дело закончилось?
– Кровью. Один их хранителей погиб в бою с орками.
Повисло молчание. По курсу, смещаясь то влево, то вправо в зависимости от течения реки на горизонте вспыхивали и гасли разноцветные контуры Солнечного города.
– А давайте я вам спою в тему, – и Кнопочка тонко и протяжно запела:

Там вдали за рекой зажигались огни,
В небе ясном заря догорала…

– Стоп, это ты что, сейчас сочинила? Вот река, там огни Солнечного города… 
– Нет, это очень старая, и, возможно, народная песня:

…Сотня юных бойцов из буденовских войск
На разведку в поля поскакала.
Они ехали шагом в ночной тишине
По широкой украинской степи
Вдруг вдали у реки засверкали штыки
Это белогвардейские цепи.
И бесстрашно отряд поскакал на врага
Завязалась жестокая битва
И боец молодой вдруг поник головой
Комсомольское сердце пробито.
Он упал возле ног вороного коня
И закрыл свои карие очи:
«Ты конек вороной, передай дорогой
Что я честно погиб за рабочих…»
Там, вдали за рекой уж погасли огни,
В небе ясном заря разгоралась,
Сотня юных бойцов из буденовских войск
Из разведки домой возвращалась.

Припевы мы пели уже вместе. Потом помолчали. Кнопочка заговорила первой:
– А я окончание этой песни я как раз сейчас сочинила.

И вновь запела:

С ними не было лишь молодого бойца
С боевым комсомольским билетом
За народ он отдал свою жизнь до конца
Этим жарким украинским летом.

Опять помолчали. Первым не выдержал умный Пестренький.
– Извините, но я не очень понимаю. Сотню отправили на разведку, а она ввязалась в бой с вражеской пехотой. Зачем? Задача разведки получить информацию, а не воевать. Им надо было сразу вернуться и доложить о враге. Грубейшее нарушение воинской дисциплины. Я читал в воспоминаниях о Великой Отечественной войне, как наша разведка ночью ползет за «языком» через нейтральное поле, и если навстречу ей ползет немецкая разведка, то они проползают мимо друг друга. Потому что выполняют приказ – взять «языка», а не ввязываться в бой.
– Ну, Пестренький, это же песня, фольклор. И потом, если эти буденновцы, разведав, только доложат о враге, то не убьют молодого бойца. И некого будет жалеть.
Но Пестренький не унимался:
– И еще, сердце у него пробито, а он разговаривает с конем. Хорошо, пусть, в состоянии аффекта. А зачем в песне нужна говорящая лошадь: «Ты конек вороной, передай дорогой, что я честно погиб за рабочих?». Получается, что можно и нечестно? А лошади нужны, чтобы передавать важную информацию? А вы представляете, как в лагерь прискачет конь и начнет взахлеб рассказывать как погиб его хозяин?
– Да, ладно тебе. Говорящие лошади – это тоже фольклор. А эта песня – героическая сказка.
– А я не хочу героических, – сказал Пестренький, – где крови по колено…
Опять все замолчали.
Вдруг с правого борта раздался громкий всплеск. Мы посмотрели в ту сторону и замерли. Над поверхностью воды сияло в звездном свете и переливалось гладкое и блестящее тело. Не маленькое – несколько метров в длину. На конце зеленого и мокрого тела поблескивали два глаза. И смотрели они на нас. Тело плыло параллельно плоту, и глаза скашивались на плот.
– Окосеет ведь так, бегемот, – сдавленно сказал Пестренький, и в его руке появилось ружье. – Возьми руль.
– Опомнись, – прошептал я. – Ему твоя пуля, что песчинка.
– А если в глаз?
– А ты попадешь? Тем более, оно пока не нападает.
– Когда нападет, будет поздно.
И тут наш разговор прервала Кнопочка. Она как сидела у мачты, так и встала на корточки, а затем на четвереньках начала приближаться к правому борту. Она ползла медленно и молча.
– Кнопочка, – зашипели мы одновременно, – стой!
Но она продолжала ползти в направлении глаз.
Я похолодел. Мои ноги одеревенели. Руки застыли на руле. Я не мог сделать и шага. На лице у Пестренького было видно выражение отчаянья.
Наконец он медленно поднял ружье и выстрелил в небо. Грохот был такой, что мои деревянные ноги подпрыгнули, а Кнопочка откинулась назад у самой кромки плота. От «бегемота» остались только круги на воде.
– Вот так «огурец» на Огуречной реке…
Пестренький направил плот к противоположному от «бегемота» берегу. Мы причалили к небольшому песчаному мысу, я с Пестреньким вытолкали плот подальше на песок, привязали его к коряге и лишь тогда обратили внимание на состояние Кнопочки. Она сидела, вновь прислонившись спиной к мачте, и мечтательно улыбалась.
– Как ты?
– Прекрасно. Как я рада, что у меня такие замечательные товарищи.
– Что ты чувствовала?
– Я спала, мальчики. А во сне я очень-очень хотела искупаться в реке. Причем голышом. Это мое тайное желание было такое сильное, что я не могла ему противиться. Я же ни разу в жизни не купалась ночью в реке. Должна же была попробовать хоть раз. И тут меня разбудил выстрел.
– А бегемот?
– Какой бегемот?
– Зеленый, который смотрел на тебя.
– Не было во сне никакого бегемота.
– Да он был наяву, поэтому Пестренький и выстрелил.
И мы рассказали Кнопочке всю эту историю.
– А вы не разыгрывает меня, ребята?
– Не то место и не то время, чтобы разыгрывать, – буркнул Пестренький.
Ночью у костра дежурили по очереди. На воде что-то вздыхало и булькало, в кустах что-то шуршало. Но в остальном все было спокойно. Кнопочка спала крепко, но беспокойно, крутилась в спальнике и что-то вскрикивала во сне. Наверно купалась голышом.

Город

Наутро мы вновь отправились в путь. Правда, сначала мы подверглись нападению двух зеленых бегемотов, но все обошлось. Затем течение усилилось, русло сузилось, появились пороги, но мы и с ними справились. А к полудню река стала так широка, что противоположный берег уже плохо просматривался.
– Кто помнит, чем закончилось водное путешествие хоббитов?
– Они высадились рядом с каменными статуями огромных воинов и каких-то развалин.
– А это вам ничего не напоминает?
Впереди действительно вырастала скала, похожая на человека в шлеме и с мечом.
– Останавливаться не будем, там нас могут ожидать орки!
Мы поплыли дальше, и вблизи воин оказался старой, обвалившейся местами остроконечной скалой, а вот за скалой нас ждал сюрприз. Река сделала плавный поворот вправо, и нам открылся вид на сверкающий город.
– Похожий на настоящий.
– Очень похожий.
Солнце играло на золоченых шпилях, башнях и куполах светлого города, который был от нас буквально в нескольких километрах. Он широко раскинулся вдоль нашего берега, и огромные здания как бы спускались прямо к воде.
Мы проплыли еще немного и выбрались на сушу. Вблизи город выглядел более внушительно и фантастически. Здания возвышались над нами на немыслимую высоту. Как огромные буквы А. Нас словно окружали абаки, арки, акведуки и прочие архитектурные изыски. Но было пустынно. Между домами ветер гнал листья. 
– Так, а где улицы и площади?
 – А зачем они нужны, если нет жителей?
Тишина плотно обложила нас. Ни одного звука. Никаких деревьев и птиц. В домах не было дверей. Во дворцах не было ворот.
– Здесь никто не живет?
– Знаете, на что это похоже? Как будто это игрушечные дома. Их сделал великан. И не для того, чтобы в них жили. А для красоты. Великан-архитектор. Он строил свои модели – из дерева, металла, пластика. Выпиливал лобзиком, собирал из спичек, резал на принтере, лепил из пластилина, вырезал изо льда. Вон, есть даже из травы и глины. А может это музей архитектурный, где собраны образцы с других планет?
– Кнопочка, каких других планет? Доступный для нас космос необитаем!
– Значит из недоступного нам космоса. Ну, должен же быть в этом смысл?
– А если смысл нечеловеческий? И нам недоступный?
Усталые, мы сели в тени огромной башни, в чем-то подобной Эйфелевой.
– Какие есть предложения?
– Исследовать. Я думаю, здесь есть хозяин.
– А если нет? Или он давно умер? И что мы с этими знаниями будем делать?
– Вернемся к Знайке и расскажем об этом городе?
Вдалеке послышались звуки, напоминающие шаги. Как будто стучали каблуки по каменному полу.
– Вот и хозяин идет, – предположил я.
– Или охрана.
– Или робот.
– Или Знайка.

Из-за угла вышел пожилой мужчина в высоком колпаке и длинном халате, усеянном звездами.
– Привет, ребята! Незнайка, узнаешь?
– А, господин волшебник! Что же вы с волшебной палочкой меня кинули?
– Откуда такой жаргон двадцатого века?
– Читаю много.
– Нет, не кинул. Мы тут посовещались и решили, что ты и без волшебной палочки справишься.
– Кто это вы?
– Мои коллеги и я, Наблюдатель. Зовите меня так.
– Волшебник интереснее.
– Согласен. Но ведь чудес не бывает.
– А этот город – не чудо?
– Нет, конечно.
– А что?
– Ваш сон.
– Какой же это сон, если вот он город – твердый на ощупь?
– И все-таки сон.
– Так не бывает. Один и тот же сон не может сниться сразу троим.
– Еще как бывает. И не только троим. Ребята, вы даже не подозреваете, насколько продвинулась направленная иллюзия. То есть галлюцинация.
– Ну и для чего нам эта иллюзия?
– Во-первых, это эксперимент. Во-вторых, идет отбор кандидатов для реальных миссий. И нам гораздо проще и дешевле ввести вам под видом стандартных лекарств и сывороток определенные галлюциногены. Очень сложные и правдоподобные. И, в-третьих, помнишь Кнопочка, ты рассказывала про «Куриного бога». В какой-то степени все, что там придумала писательница, оказалось на самом деле. И мы сейчас решаем эту огромную проблему, в планетарном масштабе, в масштабе человечества. 
– А мы как подопытные кролики, да? – спросила Кнопочка. А Пестренький добавил:
– Ну и дал бы тебе в рыло, дяденька за такие эксперименты без моего согласия.
– Опять грубости. Но они оправданы вашим стрессом. Можешь меня стукнуть, если будет легче. Но я не более уязвим, чем голограмма. Поэтому объявляю, что вы прошли первый тур испытаний. Но лишь первый. Далее будут другие, более сложные, так что будьте готовы.
– А если мы не согласимся? – спросила Кнопочка.
– Девочка, у вас нет выбора. Вы же тут решаете на уровне иллюзий. А вот если вы не пройдете следующий тур, тогда будем рассматривать варианты дальнейшей вашей жизни. Реальной.
Мы помолчали. Первым не выдержал я:
– А можно вопрос?
– Пожалуйста.
– А почему, собственно, малыши, Зеленый и Солнечный город, Огуречная река?
– А потому, ребята, что в детстве мне очень нравилась книга Николая Носова. И я предложил использовать ее сюжет для ваших испытаний. Неплохо получилось?
Мы промолчали.   
Солнце клонилось к закату. Замечательное нежаркое солнце. Его лучи фантастически красиво отражались на крышах и шпилях Солнечного города. Дул свежий ветерок. Где-то на реке плескались бегемоты. Ребята в Цветочном городе наверно заканчивали дневные работы. Все было понятно и в тоже время неприятно. Как-то искусственно.
Наблюдатель ждал, а мы все молчали и молчали…


Киндер-сюрприз

– Простите, вы не подскажите, где здесь ближайший антикварный магазин?
Этот неуместный вопрос вдруг раздался у меня за спиной. Я даже вздрогнул от неожиданности и обернулся. В нашем районе старых «хрущевок» и детских садов подобный вопрос был очень оригинален. Трудно было даже представить, что его зададут именно здесь, на улице «Пятьдесят лет Октября» в десять часов утра. Во время моих ежеутренних прогулок (минимум час и пять км быстрым шагом) редкими, но обычными вопросами были: «Закурить не найдется?» или «Не сможете ли вы дать мне немного денег на лекарство?». Алкаши в последние годы стали подозрительно вежливыми, кстати.
На меня смотрел снизу вверх небольшой, очень смуглый мужчина средних лет, одетый неброско, в обычные черные брюки и куртку. Не славянин, не южанин, а какой-то очень неместный человек. Говорил чисто, но медленно, по одному слову и с едва заметным акцентом. Пахло от него не бомжем, очень тонко, но не пивом с никотином, не потом и сыростью, а чем-то сладковато-приторным. Коротко стриженые черные волосы, голубые глаза, чисто бритый, не грязный. Нормальный мужик. Если бы не его вопрос. Не то время и не то место, чтобы интересоваться антиквариатом.
Я остановился, ведь пенсионеру спешить было некуда. Мысленно обозрел окрестности:
– Нет, здесь поблизости нет никаких антикварных магазинов.
– А вы не подскажите, где их можно найти? – с расстановкой спросил мой незнакомец.
– Это в центре города, там их много. Правда, начнут они работать с десяти часов. И потом, если вам что-нибудь надо сдать, то понадобится предъявить паспорт.
– Паспорт?
По его лицу промелькнула растерянность. То ли у него не было паспорта, то ли он не знал что это такое.
– А без паспорта где можно сдать? – и он как-то смутился.
– Что вы хотите сдать? Если ювелирное украшение, то можно отнести в скупку или в ломбард. Там с вас паспорта могут и не попросить. Но учтите, что если дадут деньги, то назначат очень маленькую цену. А могут и вообще не дать, скажут, что возьмут только на комиссию
– А что такое комиссия?
– Это когда они будут ждать покупателя. И если вещь купят, то только тогда вам выдадут деньги. С огромным процентом, конечно, в пользу посредника.
Мужчина задумался.
– Мне деньги нужны сейчас, сегодня.
– Ну, тогда идите в ломбард, если вас не волнует настоящая цена вашей драгоценности.
Он молчал и пристально вглядывался в меня. Мне стало неудобно.
– Ближайший ломбард по этой улице до конца и направо пара домов. Увидите вывеску. До свидания.
Я повернулся и вдруг почувствовал, что он схватил меня за рукав, цепко и сильно.
– Еще вопрос. А там могут сразу мне дать миллион рублей?
– Вам? За что?
– За мою драгоценность.
– Не знаю. Я в этих вещах не разбираюсь. Но боюсь, что сразу не дадут. У них и нет таких денег. И ведь надо будет обязательно проверить вашу вещь, а это стоит денег. А если она стоит действительно миллион, то проверка будет долгой и тщательной. Нет, думаю, что они вам сразу таких денег не дадут.
Со стороны это разговор наверняка бы показался бы очень странным. На тихой улочке, на краю мегаполиса стоят посреди тротуара полный, лысоватый пенсионер и невзрачный человечек в черном, обсуждая дела на миллион.
– А что бы вы могли бы мне посоветовать?
– Ничего. Ведь я вас не знаю, не знаю ваших дел, не знаю, что у вас за драгоценность.
И быть может это просто развод, как с найденным кошельком: «давайте поделим», и вдруг находится владелец. Знаем, читали про такие истории. Но об этом я не сказал вслух, а только подумал.
– А если я вам все расскажу, вы мне поможете?
– Не знаю, но попробуйте рассказать.
Что-то в нем мне показалось искренним и жалким. На глазах у него стояли слезы. В голосе слышалось отчаяние. Впрочем, он мог быть хорошим актером, как все аферисты. Заговорит меня, загипнотизирует, и отдам я ему все свои деньги. Не миллион конечно, а все, что держу на черный день.
И все же сказал:
– Давайте зайдем во двор, присядем на скамеечку, и вы мне все расскажете, вернее, что сочтете нужным.
Мы направились в соседний двор, где тополя еще не осквернили подстрижкой, и они гордо стояли – высокие, шелестящие и тенистые.
Усевшись на более-менее чистую лавочку, он стал рассказывать свою историю, а я все оглядывался по сторонам, как бы проверяя, все ли реально вокруг. Рассказ был небольшой.
Итак, это был человек не из нашего мира. Какого, он, конечно, не сказал. Попал он сюда не случайно и не по своему желанию. Вернуться «домой» он мог в течение суток, то есть до девяти часов вечера, если переведет на определенный номер миллион рублей. Таких денег у него, естественно, нет. На то и был расчет тех сил, которые его сюда забросили.
Где взять такие деньги в мире, куда он попал впервые в жизни, он не знает. И поэтому он решил продать вещь, которая могла бы стоить миллион рублей. Эта вещь его личная. Она ему очень дорога. И она очень дорого стоит там, откуда он прибыл.
Но ее цена в этом мире ему неизвестна.
При этом он очень боится, что эту вещь, насколько он наслышан о нашем мире, у него могут просто отобрать. А его лишить жизни. Насильственная смерть здесь явление редкое, но достаточно обыденное.
Но по их статистике порядочных людей больше, чем злодеев, и он решил остановить первого попавшегося ему прохожего. Времени остается очень мало. Или к девяти вечера он достанет деньги, или развоплотится, так как он не может в нынешнем образе долго жить в этом мире.
Слушая его, я понимал, что беру на себя огромную ответственность. Если я ему не помогу, то он может погибнуть, и тяжесть этой трагедии ляжет на меня на всю оставшуюся жизнь.
Если я ему стану помогать, то могу попасть в такую рискованную ситуацию, что это будет угрожать и моей жизни.
– Покажите вашу вещь, – попросил я.
Он кротко взглянул на меня и полез во внутренний карман куртки. Достал оттуда желтый контейнер от киндер-сюрприза и открыл его. Внутри что-то блеснуло. Он выкатил на смуглую ладонь прозрачный шарик и сразу закрыл его пальцами.
– Что это? – спросил я.
– По-вашему – это бриллиант.
– Сколько каратов?
– Каких каратов?
– Ну, это мера веса бриллианта.
– Не знаю, но по-вашему он весит сорок граммов.
Так, осталось узнать, сколько стоит такое сокровище.
– Подождите, – я взял телефон и набрал номер дочери.
– Привет, если у тебя есть время, узнай у Гугла, сколько может стоить бриллиант в сорок граммов.
– А для чего это тебе?
– Рассказ пишу.
– Хорошо. Подожди.
Через несколько минут она позвонила.
– Такой бриллиант будет стоить примерно миллион долларов.
Я сглотнул
– Спасибо, дочка, – и дал отбой.

– Что сказала ваша дочь? – он выговаривал по одному слову, и его речь становилась все протяжней и медлительней.
– Он сказала, что ваша вещь может стоить миллион рублей.
Я солгал. Хотя и сказал правду. Если за миллион рублей людей убивают, то что может произойти за миллион долларов? В кино это показывали, и не раз.
– Хорошо. Следующий вопрос стоит о том, настоящий  ли бриллиант.
– Конечно. Вы сомневаетесь?
– Да, сомневаюсь, тем более я не специалист. Бриллиант надо отдавать на экспертизу. Кому, вот еще вопрос? Кому можно доверить такую драгоценность? И кто отнесет бриллиант на экспертизу? Если я, то у меня сразу спросят – откуда? А я патологически не могу врать.
И подумал про себя, что незнакомца просто сразу отправят в полицию. Бриллиант сгинет. Незнакомец погибнет.
– Сидите здесь, я схожу куплю пива. А то у меня в голове закипает, а в груди высыхает. Вам купить?
– Спасибо, я не употребляю местную пищу.
Я сходил в ближайший магазин, где не было порядочного пива, и взял «Балтику». Зайдя во двор, я надеялся, что незнакомец исчезнет. Но нет, он сидел в той же позе, сжавшийся в комок черный человечек, одинокий и беспомощный.
Я сел рядом с ним, открыл бутылку и сделал большой глоток.
– Постараюсь помочь вам.
– Как? У вас есть деньги?
– Нет. Миллион это много. Столько стоит однокомнатная квартира в таком вот доме. Буду думать, кто сможет мне одолжить такую сумму.
А сам я думал иначе. А что тут было думать? Никто не одолжит. У детей и родственников свободных денег нет. Есть состоятельные знакомые, но они не дадут, даже если я покажу им бриллиант. Нужна проверка, а времени на нее нет. И опять же, кто будет проверять? Есть подозрения, что все скупки и ювелирки контролируются либо преступными группами или правозащитными органами.
Заложить свою квартиру? В принципе, за нее могут дать миллион. Но как я ее буду выкупать? Да еще под бешеный процент? А дети, которые совладельцы моей квартиры? Без их согласия я не смогу это сделать. Да я просто не успею оформить документы для продажи квартиры за один день.
Так, моя квартира отпадает.
Взять кредит в банке? Подо что? Опять под квартиру, которая не оформлена? Отпадает.
Пойти к знакомому миллионеру. Попросить в долг? Дать он, может и даст, а как я буду отдавать? Смогу ли я продать бриллиант, прежде чем мне оторвут голову за миллион долларов? Сразу продать ему бриллиант? Не поверит, нужна экспертиза. Это только в кино ювелир едва взглянув на бриллиант через лупу, сразу делает правильный вывод. Думаю, что в жизни все по-другому. Да и даст ли ювелир правдивый ответ?
Вопросы кружились у меня в голове до тех пор, пока я не почувствовал, что незнакомец привалился ко мне плечом и голова его опустилась на грудь.
– Что с вами, вам плохо?
– Да, очень плохо. Я слабею, времени остается все меньше.
– Давайте я вас провожу к себе домой, здесь недалеко, и вы там подождете, пока я что-нибудь решу.
– Не надо домой. Если вы не решите мой вопрос, я развоплощусь, а тело умрет. Что вы будете делать с покойником в своей квартире, что скажете полиции? Вам не поверят в любом случае. Да еще и найдут бриллиант. Отведите меня вон в те кусты, я там прилягу, меня не будет видно. Вы попытайтесь что-нибудь сделать, а я буду ждать. Времени и сил остается все меньше.
Я осторожно отвел его в кусты, привалил к основанию стволов, и как смог замаскировал это убежище.
Потом сел на скамейку и стал звонить. Сначала самому ближайшему другу. Посоветоваться. Он был здравомыслящим, но не остроумным. Я вкратце обрисовал ему гипотетическую ситуацию. Якобы для рассказа. Спросил, что он бы сделал.
Он, подумав мгновение, и сразу принял решение. Уходить от незнакомца подальше. Приключений захотелось на старости лет? Квартиры лишиться? Возможно это аферист высокого класса. И у него каждую неделю на крючке попадает по миллиону.
– Так что лучше не заморачиваться, – заключил друг.
– А если он действительно умрет?
– Это только его беда и вина. Не твоя. Ты в этом не виноват, и совесть тебя мучить не должна. А миллионы эти эфемерны. Тебе что, денег не хватает?
Далее я позвонил знакомому миллионеру. Ответ был точно такой же. Почти дословно.
Я сделал еще несколько звонков тем людям, которые знали, что я пишу фантастические рассказы. Лишь один высказал оригинальную версию, с его точки зрения:
– Пусть он умрет, а ты со спокойно совестью заберешь бриллиант.
– Но это же мародерство.
– Да, и это будет твой рассказ про хорошего человека, который от нежданного богатства сходит с ума и становится плохим. Ну, как эти в «Графе Монте-Кристо», убившие ювелира.
– Нет, не хочу я такой мрачный конец.
Я пошел в магазин и купил еще бутылку пива.
Выпил, немного полегчало. Заноза в голове стал растворяться. Действительно, что это я так страдаю? Не я же создал эту ситуацию. И почему я должен рисковать?
Я встал и немного пошатываясь, подошел к кустам. Заросли были в тени, незнакомца в них почти не было видно. Я согнулся, раздвинул ветви и подполз к нему. Мужчина полулежал, опустив голову, и тяжело дышал.
Затем он поднял голову, взглянул на меня голубыми глазами.
– Что решили?
– Сделаю, что смогу. Телефон разрядился, пойду его подзаряжу, заодно еще подумаю. Варианты есть.
– Думайте. Если я совсем ослабну и потеряю сознание, вот вам номер банковского счета, куда надо перевести деньги.
– А если я не смогу ничего сделать?
– Я умру. Но я не боюсь этого. Жалко только моих близких. Они будут очень страдать.
– А бриллиант? – хотел я спросить. Но промолчал.
Я ушел домой, без аппетита пообедал, подзарядил телефон, полежал, бездумно глядя в потолок и даже задремал.
Проснулся от громкой музыки проезжавшего автомобиля.
Все сразу вспомнилось. Но идти никуда или что-то делать совершенно не хотелось. Начинало смеркаться. Я оделся и вышел из дома. Быстро дошел до того двора. На той лавочке сидели две старушки, рядом бегала собачка. К счастью, на поводке. При них я не решался лезть в кусты, отошел на безопасное расстояние и стал ждать. Примерно через час старушки закончили свои разговоры и не спеша тронулись в путь. А я бочком двинулся к кустам. В кустах было тихо. Незнакомец полулежал в прежней позе, но был весь обсыпан листьями.
– Вы живы?
– Да, – шепотом ответил он.
– Кто вас засыпал листьями?
– Это я сам, чтобы меня было меньше заметно. Что удалось сделать?
И я решил его не расстраивать. Пусть не мучается.
– Дела идут нормально. Деньги будут. И до девяти часов мы деньги переведем.
– Спасибо. Если бриллиант стоит дороже миллиона, то оставшиеся деньги оставьте у себя.
– Хорошо, хорошо, не беспокойтесь. Вам не холодно?
– Нет, я сплю.
– Тогда я пойду?
– Идите.
И я пошел. До девяти часов оставалось два часа, и я бездумно наматывал километры по дворам и переулкам. Когда телефон показал пять минут десятого, я пришел в тот двор. Было темно и пустынно. Слабо светили фонари у подъездов. Я подошел к темной массе кустов и раздвинул их. Тишина. Протянул руку и наткнулся на ботинок.
– Вы живы?
«А в ответ – тишина», – вдруг в голове прозвучала строчка Высоцкого.
Я нашел и потрогал руку, взялся за пульс. Кожа была прохладной, пульс отсутствовал. Бездумно сунул руку во внутренний карман чужой куртки, нащупал контейнер «киндер-сюрприза», сжал его крепко в ладони и стал пятиться назад.
Выбравшись из кустов и убедившись, что меня никто не видел, я торопливо пошел домой. Ладонь с контейнером я не разжимал. И все боялся услышать шаги за спиной или почувствовать удар по затылку
Но ничего такого не случилось. Я зашел в подъезд, открыл дверь своей квартиры, аккуратно ее закрыл. И только тогда разжал ладонь. Вот он – «киндер-сюрприз». Дрожащими пальцами я открыл его. Контейнер был пуст.
– Сюрпрайз! – почему-то по-английски вспыхнуло у меня в голове.



На горе

Тамара была девушкой симпатичной и энергичной. К тому же она была старостой нашей группы. Отучившись первый курс на одни пятерки, она решила, что на втором курсе сможет обустроить свою личную жизнь. Для этого она выбрала меня, хотя я был немного младше ее. Найдя момент, когда я был в свободном поиске, она стала оказывать мне знаки внимания. А в мае, перед сессией она подошла в институтском коридоре ко мне с толстой тетрадкой.
– Привет! Вот лекции, которые ты просил.
– Я просил?
– Да, просил. Это для конспирации. Ты завтра что делаешь?
– Готовлюсь к моей любимой политэкономии.
– Отложи любимую на один день. У меня к тебе предложение.
– Рационализаторское?
– Не совсем. Завтра, в девять утра мы встречаемся в речном порту.
– Зачем?
– Поедем кататься на речном трамвайчике
– Зачем?
– Затем, чтобы спокойно побыть на природе. Тебе не надоел шумный и пыльный город?
– Надоел.
– Ну вот, чтобы не шарахаться по киношкам, как говорила героиня фильма «Не может быть», мы сможем побыть в нормальной интимной обстановке.
– На пароходе? – не понял я.
– Да, на трамвайчике. Он отвезет нас на ту сторону реки, где красиво и безлюдно. По глазам вижу, что согласен. Как говорил гражданин Шпак – жду!
И она удалилась, вызывающе покачивая бедрами.
Немного ошарашенный, я раздумывал. Конечно, я не был в нее влюблен, но Тамара – девочка симпатичная. И нужная. Она прикрывала мои прогулы. И что я теряю, если встречусь с ней на лоне природы?
Поэтому в девять я стоял у касс. Народу было! Несмотря на рабочий день дачники с сумками и тележками мечтали попасть на ту сторону, чтобы наслаждаться трудом на грядках. Я тоже предполагал, что буду наслаждаться, но уже совсем другим.
Тамара предстала передо мной в легкомысленной шляпке и дачной сумкой в руках. Я же оделся как обычно, не по загородному. Отстояв приличную очередь, мы взяли билеты, и пошли на пристань. Наш трамвайчик, который назывался почему-то «Омик», был уже полон, и мы с трудом нашли несидячие места на корме, где смогли уединиться.
Впрочем, сидеть не хотелось, светило яркое солнце, плескались волны о борта, бурлила вода под винтами, и все это вносило дополнительное волнение в предвкушение путешествия. Тем более, я ни разу не ездил никуда на таких трамвайчиках.
– Куда поплывем?
– На ту сторону, через три остановки будет чудесная пристань, там мы и выйдем.
– А ты откуда знаешь?
– У моей подруги дача на той стороне, поэтому те места мне знакомы.

Белый теплоход задом отошел от причала, развернулся и дал полный ход. Работа двигателя не мешала нам с Тамарой беседовать обо все на свете, кроме одного – конечной цели нашего путешествия. Впрочем, Тамара была прекрасным собеседником, умела не только интересно говорить, но и внимательно слушать. А еще я заметил у нее то свойство девушек, которые хотят понравиться парням. Она смеялась всем моим шуткам, хохотала над всеми моими анекдотами. Видимо уже знала, что мужчинам очень нравятся женщины с чувством юмора – вернее знанием того, когда надо смеяться, когда смотреть в глаза или как бы случайно дотрагиваться до руки мужчины. Минут через тридцать добрались до первой пристани, и вереница дачников потянулась через дебаркадер наверх. Еще десять минут, и следующая пристань, потом еще одна и вот цель нашего путешествия. Голубой дебаркадер, под высоченным речным откосом.
Мы сошли по шатким мосткам, внимательно ознакомились с расписанием – если опоздать, то следующий трамвайчик в город будет утром, и последними вышли на берег. Дачники уже исчезли из вида и мы, сняв обувь, походили по мягкому речному песку, поплескались в чистой, но холодной воде. Затем Тамара потянула меня наверх. Туда шла узкая и извилистая, деревянная лестница. Кое-где ступени и перила требовали ремонта. Но мы благополучно и запыхавшись дошли до последней ступеньки. И обернулись. Вид открылся потрясающий, На много километров внизу простиралась голубая река. Игрушечный трамвайчик отплывал от пристани. Безграничное небо пестрело маленькими облачками. И приятный ветерок с реки трепал наши кудри.
В небе звенели какие-то птицы. А вокруг было ни души. Тамара потянула меня за руку, и мы пошли по дорожке, которая вывела нас к селу. Неширокая улица делила небольшие дома в палисадниках, где цвели яблони. В траве швырялись куры. Где-то прокричал петух. И тишина. Не было других звуков, кроме чириканья воробьев и шуршания листьев больших берез, растущих вдоль улицы. Мы молча шли под руку, ожидая увидеть местных жителей, но людей не было. Захотелось пить, но колодца тоже не было видно. Пройдя сотню шагов, мы свернули влево, и переулком подошли к откосу реки. Густая трава скрадывала наши шаги. Попискивали ласточки, чертя бездонное небо. Где-то в поле стрекотал трактор.
Мы стояли на самом краю откоса и не могли налюбоваться картиной, которая открывалась перед нами. Небо уходило куда-то за горизонт, где в туманной дымке уже проснулся наш город. Но здесь не верилось в его существование. Голубая лента реки рассекалась маленькими судами и крохотными лодочками.
Тамара первая отошла от созерцания, сняла кофту и расстелила ее на траве. Я снял свой пиджак и положил его рядом. Тамара положила сумку себе под голову и словно утонула в траве, среди изумрудной зелени вперемежку с клевером, ромашками и васильками. Запах травы и цветов был настолько силен, что нос не верил в такое богатство и, казалось, требовал дышать ртом.
– Хорошо!
– Не то слово! Ну как, не жалеешь, что я тебя сюда привезла?
– Аск! Спрашиваешь!
Я лег рядом с Тамарой, которая казалась нарисованной в обрамлении цветов и трав. Распущенные волосы ее переплелись со стеблями. Тихонько гудели пчелы.
– Был бы я художник, я бы написал картину и назвал бы ее – «Девушка в траве».
– Потом напишешь, когда-нибудь, – сказала Тамара и привлекла меня к себе.
Тамара любила и умела целоваться. Делала она это с энтузиазмом, стараясь получать от этого максимальное удовольствие. Естественно, не забывая и партнера. Хотел написать – влюбленного, и засомневался. Но потом решил, да, была влюбленность, желание быть рядом, любование, удовольствие от общения, и что там еще ощущается в 19 лет?
Сколько мы целовались, я не помню, на часы не смотрел. Но вскоре почувствовал, что Тамара хочет еще чего-то, кроме поцелуев. Не отрываясь от ее губ, я задумался. Интимная близость – это конечно желание любого нормального мужчина. Он должен хотеть красивую женщину. Это нормально. Но что дальше? Мы живем в социальном обществе, кругом законы, обязательства, правила.
А если Тамара хочет замуж? А если она хочет ребенка? Ни то, ни другое не входило в мои планы на ближайшее будущее. И где мы будем жить – у меня и так тесно – четверо в двух смежных комнатах, а она в общаге. Мне это нужно?
И я лег на спину. Небо медленно перечеркивал белый самолет, таща за собой длинный пенистый след. Небо было так близко, что я смог даже определить тип самолета – Ту-154, так как три двигателя сзади давали характерный след. На Москву летит…
Тамара приподнялась на локте:
– Что с тобой?
– Голова кружится, – соврал я. – Слишком бурно мы проявляем чувства.
– Но я же люблю тебя, – пробормотала Тамара и прижалась ко мне.
– А мы предохраняться будем? – отпрянул я.
– Зачем, дурачок?
– Чтобы не было преждевременных детей.
– Мне сейчас можно, не бойся.
И она опять прижалась ко мне своим горячим телом. Учитывая, что я был нормальным мужчиной, то должен был сдаться под таким напором. И только Тамара откинулась на спину, раздался взрыв...

Тихий такой взрыв, как сильный хлопок, сопровождаемый треском. Я вскочил на ноги, и, слава богу, брюки были на мне. Недалеко, над ближайшим из домов поднимался небольшой черный дымный гриб. Не думая ни о чем, я бросился туда. Подлетая к источнику пожара, я уже видел, что на улице стоит девочка-подросток с мальчиком – сестрица Аленушка и братец Иванушка – мелькнуло в голове. Дети голосили. Часть дома и пристройки были в огне. Я подбежал к детям с криком:
– Кто в доме?
– Никого, а в сарае козы! – ответила сквозь рев девочка.
Я бросился к калитке, распахнул ее и подбежал к сараю, который уже горел открытым огнем, а из-под крыши валил дым. Изнутри слышались крики коз. Дверь тоже горела. Рукой не откроешь. Я с размаху ударил по двери ногой. Еще раз, и она рухнула внутрь. И меня тут же сбили с ног две дурно кричащие козы.
«Хорошо, что не забодали» – мелькнуло в голове.
Я упал на спину, но меня тут же подхватили под руки и вынесли со двора. Перед домом уже топились местные жители, подъехала пожарная машина. Мужик в солдатской рубашке поставил меня на ноги, бормоча:
– Это газовый баллон рванул. Хорошо, что один. А за коз, парень, спасибо тебе…
А я почувствовал, что дышать мне нечем, в животе кололо, спазм в груди не давал дышать. Видимо я так быстро бежал, что задохнулся. С трудом присел на какой-то пенек, и тут ко мне подбежала Тамара. Она бросилась ко мне с платком, стала вытирать лицо, приговаривая:
– Как хорошо, что ты жив, что с тобой ничего не случилось. Мне ничего не надо, лишь бы ты был жив и здоров.
Она гладила меня, заглядывала в глаза, и улыбка ее сменялась гримасами плача.
– Пойдем, – сказал я ей. Народу прибывало, шума становилось все больше, и стала болеть голова. Тамара, придерживая меня как раненого под руку, повела в тенек, где лежала ее сумка и мой пиджак.
Потом мы медленно и молча спустились к реке. Я долго отмывался, чистил рубашку и брюки, а Тамара постоянно дотрагивалась до меня. Наконец ко мне вернулся дар речи:
– Грех, конечно, так говорить, но если бы я спас на пожаре детей, меня наградили бы медалью «За спасенье на пожаре». А за коз какая может быть награда? Максимум грамота.
Тамара погладила меня по голове:
– Зато я тебя потом награжу, нет наградю. Нет, просто я буду твоей самой главной наградой.
На что я ответил:
– А все-таки хорошо, что у нас с тобой ничего не получилось.
– Почему?
– А я бы тогда не успел спасти любимых коз сестрицы Аленушки и братца Иванушки.



Рассказ Чудовища

Я стою на песчаном берегу, на краю голубого океана, который где-то вдали сливается с небом. Теплая вода щекочет мои босые мохнатые ноги. Позади меня шелестит прекрасный холмистый лес, надо мной летают какие-то молчаливые птицы. Мечта для человека, уставшего от человеческого общества. У меня же наоборот. Я устал от одиночества.
Этот чудесный необитаемый остров – моя тюрьма. Я осужден и отправлен сюда на пожизненное заключение. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Совет Магов, конечно, предпочел бы меня казнить, но маги не могут убивать магов, и с этим нужно давно смириться. Но вот изолировать – это можно. Все помнят джиннов в запечатанных бутылках.
А моя бутылка – это клочок суши в субтропиках с идеальным климатом, который не виден людскому глазу. Прозрачное ограждение острова не дает ни одного шанса, чтобы кто-то открыл мой слегка обитаемый остров. Я могу видеть все, но мой остров – никто. Лишь удивительная случайность могла бы прибить после кораблекрушения к острову шлюпку, или какой-нибудь корабль, сбившись с пути, проплыл бы мимо меня. Но так и было задумано, что остров находился в тысячах милях от традиционных маршрутов судов, и до ближайшей суши отсюда столько же.
На острове только козы и попугаи. Это «они» так решили меня развлечь. Чтобы я разговаривал с попугаями и не имел недостатка в шерсти, коже, мясе и молоке. И меня, естественно, лишили всех моих магических артефактов, оставив только маленькое всевидящее зеркало, чтобы я раньше времени (интересно, какого?) не сошел с ума от скуки. Так что я мог видеть все, что происходило на Земле, исключая, конечно места, подвластные магам. А самое интересное – у магов гуманизм своеобразной – мое пожизненное заключение могло закончиться, если бы меня полюбила и поцеловала юная девственница. Ну как в сказках. Это была какая-никакая, но надежда, если бы на острове проживали хотя какие-нибудь девственницы. И они бы не боялись чудовищ.
А я как раз обладал такой внешностью – могучее и полностью покрытое густой шерстью подобие человека.
У меня было достаточно времени подумать – где взять девственницу и как заставить ее полюбить. И я даже нашел способ. А помогло в этом зеркальце. С его помощью я выяснил, что вдали от моего острова есть и другие острова, на которых живут примитивные аборигены, на уровне каменного века. Но они знали огонь и строили лодки. Парусные. И довольно успешно плавали к другим островам. Осталось заставить посадить на них девственниц и отправить на мой остров. Как это у меня получилось – рассказывать долго, но как только нужную мне лодку как бы случайно прибило к моему острову, я с радостным ревом бросился к ней. И ведь можно понять мое нетерпение, спустя каких-то сто лет одиночества! Однако девственницы бросились в воду и предпочли утонуть до того, как я их спас. Дальнейшие мои попытки тоже оканчивались провалом. У местных жительниц почему-то происходило резкое отторжение моего образа. Им, прекрасным и обнаженным, мохнатый мужчина очень не нравился. И что я только не придумывал, но их страх и отвращение ко мне я перебороть так и не смог.
Тогда я пошел другим путем. Для этого пришлось использовать мой перстень перемещения. Им я воспользоваться не мог, но это был единственный артефакт, который я смог спрятать после обыска и изъятия всех моих личных вещей. План был таков, что надо было найти цивилизованную девственницу, у которой мохнатый мужчина не вызывал бы сильного отвращения. И я стал искать. С помощью зеркальца я добирался до северных стран, где зимой люди ходили в больших шубах, а по улицам водили лохматых медведей. К тому же девушка должна была любить животных. А папа имел бы профессию, связанную с мореплаванием. А то как бы они добрались до меня? Много времени я потратил на поиски и нашел. Молоденькая дочь торговца, добрая, ласковая, романтичная, обожающая собак и кошек, ни в кого не влюбленная. Правда, страшненькая. Я как-то видел, с какой жалостью она смотрела на медведя на цепи, который танцевал на площади перед веселящейся публикой.
Оставалось малое – как ей добраться до моего острова. А это не тысяча миль, а гораздо больше. Ментально дотянувшись до папы-торговца, я убедил его плыть за товарами в дальние заморские страны. А дочке вдруг захотелось иметь необыкновенный цветок. И купец поплыл. И приплыл. И сорвал цветочек. И попал в мои страшные лапы. А дальше уже дело техники. Кольцо перемещения работало. Туда-сюда и «красавица» у меня на острове. На этот раз я действовал тонко. Не показывался ей, разговаривал издалека, рассказывал много умного, показывал чудеса. И она привыкла ко мне. И ей, наконец, стало невыносимо любопытно взглянуть на меня. Сначала я ей показал лапу. При этом хныкал и поскуливал, как щенок, который просит ласки. И она погладила лапу. Дальше больше. И вот я уже как будущий Тарзан прыгаю с ней по ветвям, как Маугли ныряю в прозрачные воды лесного озера.
А дальше все как в сказке. Кольцо перемещения, она дома, коварные сестры, я чуть не умер, она в истерике, обнимает меня и целует: «только не умирай!».
И я превращаюсь в стройного юношу, несу ахинею про злую колдунью и, взявшись за руки, с помощью кольца перемещения летим в сторону ее города. Сразу нельзя. Волшебство открытое везде карается. Пожили в соседнем городке, приоделись, купили лошадей и тожественно въехали в город. Свадьбу сыграли, стали жить вместе с папой, и у меня нашлась нужная профессия лекаря. Свой дом построили, отделились от родителя. Но опять меня бес попутал. Маги почувствовали мою работу, узнали о побеге, и вот я, несмотря на то, что почти честно выполнил условия заклятия, опять на острове. «Красавица» моя, которую я много чему научил, тоже стала лечить людей. По моей просьбе папа ее написал книгу о своих странствиях, а историю с Аленьким цветочком изложил как сказку. И пошла она с тех пор гулять по свету, в основном как история Красавицы и Чудовища.   
Много чего было после этого приключения. И почти все это вошло в сокровищницу мировой литературы. Я был и Пятницей у Робинзона, и Беном Ганном на острове Сокровищ, и капитаном Немо на Таинственном острове. Но самым восхитительным событием в моей нелегкой жизни был, конечно, образ Кинг-Конга. Да, дал я тогда всем жару, и людям и Магам. Долго они меня ловили. И пришлось так эффектно погибнуть, что это дало пищу для нескольких поколений кинематографистов.
Мое заключение пожизненное. Но там, в Совете Магов, по-моему, сильно развлекаются, наблюдая за моими попытками уйти от наказания. Подозреваю, что и кольцо перемещения они специально не заметили, чтобы посмотреть, что я буду делать.
Что ж, у меня времени много, чтобы найти выход. И я его найду. Так что очень возможны появления в самых неожиданных местах монстров типа Снежного человека. Так что ждите, прекрасные девицы, страшного и мохнатого, но очень богатого и знаменитого….


Правильный выбор

Разведчики возвратились к вечеру. Их сообщение обрадовало меня. Отправившись утром, уже к полудню они обнаружили недалеко от берега реки, возле которой сейчас расположился наш отряд, большую деревню, два десятка домов и больше десяти десятков жителей. Причем большинство из них были женщины. Мужчин насчитали около пяти десятков, много детей. В деревне держали животных.
Для нашего племени эта деревня могла стать спасением. Мы уходили от наших преследователей уже полгода. Пришельцы были лучше нас вооружены, у них было железное оружие, они использовали верховых животных. Они умели хорошо воевать, были хорошо организованы, у них были самострелы и отравленные стрелы.
Они не вступали в переговоры с нашими племенами и просто гнали нас на север в горы, в холодные леса и степи. Не уходивших они просто убивали. Они даже не брали в плен, не делали рабами, видимо у них их было достаточно. Им нужна была наша земля. Наш Говорящий с духами был уверен, что пришельцев гонит к нам еще более сильный народ.
Что могли мы им противопоставить – наши каменные топоры, костяные копья и ножи? Мы уходили, не успевая хоронить раненых, больных и смертельно уставших. Наше племя уже потеряло половину мужчин, большую часть стариков, женщин и детей. Под моим началом осталось три десятка крепких мужчин, десяток нестарых женщин и несколько подростков. Это все что осталось. Даже Говорящий с духами не смог выдержать последнего перехода через горы.
Поэтому сообщение о деревне так обрадовало меня. Нам нужны были женщины. Два десятка, а еще лучше три или четыре. Тогда я буду спокоен за продолжение рода. Взять этих женщин – вот наша главная задача. Пять десятков мужчин в деревне – это не сила против отчаявшихся воинов. Надо только отдохнуть, набраться сил и все досконально узнать о деревне.
Мы разбили стоянку на пологом берегу полноводной реки, в которой было много рыбы. В первый же день мы убили оленя. Рыбу ловить мы умели, мы сохранили снасти и навыки. Племя должно было отдохнуть перед решающей схваткой, а я, вождь племени, должен был своими глазами увидеть нашу (я уже так стал ее назвать), деревню.
Заснул я сытый и в хорошем настроении. Несмотря на близость воды, на берегу было тепло, близкие склоны гор и лес скрывали нас от чужих глазах и защищали от холодных ветров.
– Вождь, ты возьмешь меня на разведку? – раздалось рядом.
Я открыл глаза. Передо мной стоял Рисовальщик, помощник Говорящего с духами, который должен был занять его место.
– Конечно. Ты потом нарисуешь деревню, и я объясню воинам, что будет делать каждый.
– Хорошо.
Утром племя приводило себя в порядок, занималось хозяйством, чинило оружие, а я с разведчиками пошел вдоль реки на север.
К полудню, как они и говорили, с заросшего склона открылась радостная картина. Деревня была не готова к набегу чужаков. Два десятка домов окружал частокол из заостренных кольев в человеческий рост. Скорее защита от зверей, чем от людей. Волков и медведей в этих лесах было немало. Посреди деревни стояла деревянная башня, на которой дежурил дозорный. Главнее ворота не охранялись, но разведчики сказали, что ночью у ворот на площадке стоит сторожевой. Еще один на специальной площадке сторожит с другой стороны.
Напасть ночью перед рассветом и перебить пять десятков спящих мужчин – мне показалось это нетрудным делом. Наконец, кажется, духи сжалились над нами. Женщин у них было много, детей тоже. Какая удача! А мальчиков-подростков мы убьем, чтобы они нам не мстили за своих отцов. Мы новых нарожаем! Я даже присмотрел себе самую рослую женщину, которая что-то делала со шкурами на площади.
Я приказал Рисовальщику начертить и запомнить расположение деревни, а сам отправился обратно. Все было ясно, и надо было готовиться к бою. Вернее, к бойне. Я был уверен, что боя не будет, и наши потери будут минимальны.
Когда я пришел, мои люди с волнением окружили меня. В их глазах была надежда. Я не стал от них скрывать, что завтра будет бой. И мы должны занять деревню, если хотим жить. Готовимся прямо сейчас. Рисовальщик изобразил деревню на песке, разложив орехи, шишки и ветки, а я объяснил своим воинам, как будем нападать, что должен делать каждый.
Задача была простой, люди были опытные и готовые на все.
Сомнения высказал только Рисовальщик. Обычно он поддерживал меня во всем, давая только малозначимые советы. И это объяснялось его молодостью и тонким телосложеньем. Воин и охотник из него был никакой. Зато рисовал он хорошо. Потому он и попал в помощники к Говорящему с духами.
Рисовальщик поднял руку, прося разрешения на вопрос.
– Слушаю тебя, Рисовальщик.
– Вождь, а если мы просто придем в деревню без оружия и попросим у них женщин?
Такого хохота я не слышал от моих людей давно. Смеялись все, даже дети, настолько смешным показался вопрос.
Но я не стал позорить своего помощника, осмеивая его при всех.
Приказав всем замолчать, я сказал:
– Я тебя понимаю, ты не воин, ты не хочешь крови. Но ни одно нормальное племя не отдаст просто так своих людей, тем более молодых женщин. Такого не было никогда, во всяком случае, я о таком не слышал. Я слышал, что женщин можно купить, но у нас нет ничего, чтобы за них заплатить. Ни одна женщина добровольно не уйдет из своего племени к чужакам, да и не отпустит ее никто. Так что давай без фантазий и готовь свое оружие. Ты пойдешь тоже, у нас слишком мало мужчин.
Мои люди разошлись, каждому было что делать. Я тоже готовил к бою свою любимую палицу, чистил и гладил ее, прося не подвести меня в завтрашнем сражении. Об этом же я попросил и свой любимый нож, металлический, добытый в честном бою.
Спать ложились пораньше, чтобы после полуночи тронуться в поход. Пошли все. Бесшумно и в строгом порядке, Пошли даже женщины и дети, которые хотели быть свидетелями наших подвигов. Ведь врагов было гораздо больше. Но мы верили в победу. Тем более, что я раздал всем воинам последние мои запасы сушеных «храбрых» грибов.
Перед рассветом мы вышли к деревне и заняли обговоренные места. Но почему-то Рисовальщика не было рядом со мной. Куда он мог деться? Хотя, конечно, было темно и лес густой, или там живот у него подвело, или может просто испугался. Все может быть. После боя узнаем.
В деревне все было тихо. На башне виднелся один стражник. Над закрытыми воротами на площадке не было видно никого. Спят наверно.
Бревно для разрушения ворот мы подтащили как можно ближе. Я расположился в кустах рядом с ним, в четырех десятках локтей от ворот. Дождался, когда все займут оговоренные места и уже собрался приложить пальцы ко рту, чтобы свистнуть сигнал к атаке, но на площади в деревне внезапно вспыхнул яркий костер. Я задержал дыхание, всматриваясь в огонь. На его фоне появился человек. Он с факелом в руках поднялся на площадку над воротами. В тишине и потрескивании костра раздался очень знакомый и громкий голос. 
– Вождь, это я, Рисовальщик. Отмени атаку!
– Как тебя понимать, Рисовальщик?
– Я им все рассказал, и здесь все с оружием готовы вас встретить. Их в несколько раз больше чем нас.
И после паузы:
– Вождь! Ты прав, я не хочу крови. Вождь этого племени тоже не хочет. Но если ты начнешь сражаться, погибнут все твои воины. Ты этого хочешь?
Ярость душила меня. Такое предательство! Я был готов убить Рисовальщика, если бы мог, конечно.
Но от меня ждали ответа.
– Если не бой, что предлагает твой новый вождь, предатель?
– Я не предатель, я люблю свой народ, и тебя, мой храбрый вождь. Но я пришел все же в эту деревню и все им рассказал о нас. И они хотят разговаривать с тобой.
– О чем, сын змеи и лягушки?
– О том, чтобы помочь нам. Чтобы дать нам женщин.
Я не верил своим ушам. Это ловушка? Я приду на переговоры, а они убьют меня или возьмут в заложники. Так случалось и не раз.
– Почему я тебе должен верить?
– Если мне, то ему!
Ворота открылись, и из них вышел мужчина в белой одежде с поднятыми руками.
– Я вождь племени нашей деревни, – крикнул он, немного коверкая слова на нашем языке. – Я без оружия. Я готов предложить свою жизнь, чтобы ты поверил, что мы хотим мира. Выходи, поговорим.
А за спиной у него может быть нож. Такое тоже бывало. Ну, с ножом-то я справлюсь. И я вышел из кустов.
Их вождь продолжил:
– Я знаю, что вы хотите. Рисовальщик сказал мне. Поэтому я предлагаю не сражение, а другое решение вашей проблемы.
– Какое?
– Завтра утром, а вернее уже сегодня, мы соберемся здесь все, на площади, и познакомимся друг с другом. Если найдутся женщины, которые захотят уйти в ваше племя, мы отпустим их и даже дадим приданное. Согласен?
Гриб играл во мне, требовал действий, но я сдержал себя. Ведь я вождь.
– Согласен.
– Ну и хорошо. Сейчас наши женщины вынесут к воротам угощения. Вы наверняка голодны.
Он повернулся и медленно вернулся за ограду. По тому, как он шел, видно было, что он уже не молод. Ножа за спиной я не увидел. Как только он скрылся за частоколом, там раздался шум, женские голоса, и возле открытых ворот стали расстилать шкуры, выкладывать на них глиняные блюда с едой, горшки с каким-то питьем. Вкусно запахло вареным мясом.
Я развернулся к кустам.
– Войны не будет! – крикнул я. – Выходите из леса, будем есть и знакомится с местными жителями!
Кусты зашевелились, и из них стали осторожно выходить мои воины с недоумением и оружием в руках.
– Оружие оставьте! – приказал я.
Ох, как я рисковал. А вдруг еда и питье отравленные? А вдруг сейчас из-за частокола выбегут люди с копьями и… Тогда я сам найду себе смерть. Тогда я буду не достоин жизни. И духи будут мучить меня и после смерти.
Однако ничего страшного не случилось. Со стороны, на пригорке мне было все хорошо видно. Мои люди уселись перед блюдами с едой и начали трапезу. Раздались шутки, послышался смех. Еду подавали женщины в красивой одежде из тонко выделанной кожи. Мои воины в шкурах выглядели зверями по сравнению с ними. Постепенно обстановка стала разряжаться.
Солнце уже взошло, и из деревни показались первые зрители раннего завтрака. Это были, конечно, дети. Мальчишки и девчонки, светлоголовые и улыбчивые, в странной одежде, видимо сотканных из растений, они смело подходили к моим людям. Спрашивали что-то у них, трогали их одежду, осматривали амулеты и обереги. Кто-то подбежал к груде оружия и внимательно исследовал наши копья, топоры и ножи. Потом появились их мужчины, они что-то спрашивали у наших. А потом вышли и женщины. Я никогда не видел столько красивых девушек.
Я так увлеченно рассматривал их, что не заметил, как ко мне подошел их вождь.
– Нравятся?
– Очень.
– Ваши женщины тоже не уродины, им бы только отдохнуть, умыться и переодеться. Среди них есть твоя женщина?
Я вздрогнул. Ее похоронили уже месяц назад, но не было дня, чтобы я с болью не вспоминал ее.
– У меня нет женщины.
– А я думаю, что такому воину у нас женщина найдется. Давай-ка выпьем наш веселый напиток.
Он подал кому-то знак, и нам принесли кувшин с глиняными чашками, из которых было очень удобно пить.
– Садись, вождь.
Мы выпили.
– У меня будет к тебе предложение, от которого будет трудно отказаться.
– Какое?
– Ты видишь, что я уже не молод. У меня несколько ранений, которые уже не позволяют держать жизнь племени под контролем. По тому, как ты смог увести свое племя от стрел чужаков, и принял сегодня правильное решение, я увидел, что ты имеешь ум и силы для того, чтобы возглавить два наших племени. Поначалу я тебе буду во всем помогать. А потом ты будешь справляться уже без меня. Я тебя не тороплю. Но и ты не затягивай с ответом.
Тут я увидел, как к нам подходит высокая девушка в светлой одежде. Опустив глаза, она положила перед нами два куска превосходного на вид мяса. Не сказав ни слова, она на мгновение взглянула на меня голубыми глазами, попятилась и, повернувшись, пошла обратно.
Глядя на ее широкие покачивающиеся бедра, я понял, что соглашусь на любые предложения. И это будет правильный выбор.



Если завтра война

Никогда мне не было так страшно. Я слушал и не мог поверить в услышанное:
«Китайские регулярные части внезапно перешли границу СССР сразу в нескольких местах... Наши войска ведут тяжелые оборонительные бои... Агрессор несет большие потери… Враг топчет нашу землю… Дадим отпор… Отомстим за слезы матерей… Дивизия грузится на эшелоны... Враг будет разбит…».
Это не фантазия, это реальность. Начало восьмидесятых годов, март месяц, Тоцкий полигон, учения. Дивизия запаса, собранная из казанских «партизан», выстроена в снежном поле. Кучка командиров стоит перед строем, и какой-то генерал что-то говорит в мегафон. Его слова, сдуваемые ледяным степным ветром, с трудом долетают до меня, На голубом небе весеннее солнце, а на земле глубоко промерзший снег. Нам, танкистам разрешили не идти после завтрака на построение, и мы издали смотрели, что творится на заснеженном плацу. Я, пригревшись на солнышке за снежным бруствером, думал о том, сходить ли за добавкой, но в это время ко мне подбежал наш заряжающий и крикнул:
– Слышал, что там говорят?
– А что там говорят?
Мы залезли на бруствер и стали прислушиваться. Дул сильный ветер, и до нас неотчетливо донеслись слова о китайской агрессии. И вот тут-то мне стало очень плохо.
Неужели настоящая война? Сразу появились мысли: а как же любимая жена и дочка, что будет с ними без меня, и что я буду делать без них? Ведь у меня, кроме моих близких, не было ничего, что стоило бы ценить в этой жизни. И с этим мне придется расстаться? Чувство, которое я испытывал, можно назвать только Страхом. С большой буквы. Но мне было страшно не за себя, а за жену и дочь. Ведь я, заведя семью, взял на себя огромную ответственность за них. И если я уеду на войну и меня убьют там, то как они все это переживут? Эти мысли росли во мне снежным комом. И уже в голову пришло желание бежать отсюда, домой, к моим родным, любым путем, любым способом добраться до них. Как и зачем, это не казалось важным.
И ведь не хотелось же мне участвовать в этих учениях. Чувствовал, что ничем хорошим это не могло кончиться. Но никакие уловки и ухищрения не сработали, и меня вместе с сотнями других несчастных переодели в форму и отправили в грузовых эшелонах в оренбургские степи. Я, продавец, стал наводчиком танка Т-62, слесарь – командиром танка, банщик – заряжающим. Только механик-водитель нес срочную службу.
Весь ход учений слился в череду сюрреалистических картинок. Бесконечная пьянка, пока не кончились деньги, жуткий марш-бросок в загазованной железной коробке, заблудившийся батальон, когда наши растерянные командиры не могли определиться, где они находятся, ночевка в танке – это когда экипаж ложится на решетку моторного отделения, накрывается танковым брезентом, и спит, время от времени поднимая водителя, чтобы он на несколько минут завел двигатель. А еще туалет «по большому» – одинокое дерево в степи, к которому солдаты ходили в попытке уединиться по большой нужде. Матерящийся генерал, считавший, что с солдатами надо разговаривать только нецензурно. Офицер, который регулировал прицел пушки с помощью шнурка и хлебного мякиша. Отсутствие вентиляции в танке, вследствие которого при стрельбе штатными снарядами заряжающий просто упал в обморок прямо на гильзы. Пехота, которая стреляла по нашим танкам настоящими пулями и изрешетила все внешние баки.
Кормили солдат ужасно – раз в день, от силы – два. Про гигиену и говорить не приходится. В сапогах ноги страшно мерзли. Правда, я узнал, что самая вкусное на свете – это баночная перловка с мясом, разогретая на костре. А как может выглядеть самая большая куча одежды, я увидел после учений в бараке, куда выкинули все, в чем нас забрали, сменив на армейскую форму. А штатскую свою одежду предложили упаковать в мешки и подписать их. Естественно, в горе грязной одежды найти свои вещи было нереально. И кто за это ответил – вопрос чисто риторический.
Но я отвлекся от войны. Слушая речь командира дивизии, я спросил своего заряжающего:
– Ну, и как же твоя любимая поговорка – «Война – фигня, главное – маневры»?
– Конечно, фигня, вон наш взводный идет, айда спросим.
Мы подбежали к лейтенанту:
– Правда, что ли, что война?
– Вы о чем, ребята?
– А там, на построении об этом говорят!
– А, это… Так там зачитывают вводную для учений, легенду. Чтобы как-то обозначать противника, а не просто «красные» и «синие». Пусть будут китайцы.
И лейтенант, поскрипывая новенькими валенками, отошел от нас. Мы с завистью посмотрели на его командирскую обувь, и пожалели, что нечего выпить. Повод был!
Так что войны, к счастью, тогда не случилось. Но погибших и покалеченных было много – задавленных при разгрузке и погрузке тяжелой техники, отравившихся угарным газом, и говорят, что в СССР даже закладывался определенный процент потерь личного состава на подобных учениях. 



За что?

Федор Иванович любил порядок. И пытался его наводить везде, а вернее везде, где только мог. На работе, где он был небольшим начальником, дома, где он жил со своей женой, на улице, на даче, в автобусе, в подъезде. Он никогда не шумел, не курил, не плевал, не сорил, не матерился и очень хотел, чтобы так делали все люди вокруг. Но, к сожалению, мир был несовершенен, и далеко не все любили порядок так же, как Федор Иванович. А может у них были другие понятия о порядке.
Федор Иванович еще не старик, на пенсию выходить не собирался, хотел и мог работать, лишь бы здоровье позволяло. Детей у него со Степанидой Васильевной не было, так что жили они между работой, домой и дачей. Федор Иванович любил возиться на грядках, гордился своими огородными успехами и любил угощать своих коллег плодами дачной деятельности.
Беспокоило его только, что супруга в последнее время стала сдавать и жаловаться то на сердце, то на давление, то на поясницу. Потом она легла на обследование, недельку полежала в больнице, и ей выписали направление в санаторий.
Она ехать не хотела. На целый месяц расставаться со своим мужем? Ведь никогда в жизни они не были в разлуке более недели. А тут целый месяц. Как Федор Иванович без нее, без ее ухода, обедов и уборки? Но супруг успокоил ее, убедив, что здоровье важнее, а месяц пролетит быстро. Тем более, уезжает она не в Австралию, а к Черному морю, и есть у них телефонная связь
И вот, жена укатила на поезде в теплые края, а Федор Иванович приготовился к холостяцкой жизни. Однако он не собирался впадать в загул, пить-курить-гулять. Он будет просто отдыхать. Запишется в библиотеку, будет смотреть фильмы и футбол, которые не нравятся супруге, позовет в гости старых приятелей, которых она также недолюбливает. 
Первая неделя прошла почти как обычно. Можно было только не спешить домой, так как там никто его не ждал. Наступила суббота. И Федор Иванович отправился на рынок. Сентябрь оказался урожайным на фрукты и овощи, и ему захотелось винограда. Под хорошее вино. И сыра дорогого надо купить. Он вышел в подъезд, стал спускаться и увидел то, от чего его всего передергивало. Мусор. Он терпеть не мог мусор и грязь в подъезде. Писал обращения к жильцам, воевал с курильщиками, сам собирал мелкий мусор, одевая одноразовые перчатки. Но регулярно в подъезде ему портили нервы. Особенно новый жилец, въехавший недавно в квартиру на третьем этаже. Во-первых, делая ремонт, там загадили весь подъезд, а закончив ремонт, никто не хотел за собой убирать. Пришлось Федору Ивановичу позвонить в новую дверь. Ему открыла худая высокая девица. Очень вежливо Федор Иванович попросил ее убраться в подъезде. Девица кивнула и исчезла. На следующий день в подъезде убрались. Но девица стала регулярно напоминать о себе, выставляя мусорные пакеты возле своей двери. Или может она хотела, чтобы кто-нибудь за нее выносил их на мусорку? Через сутки пакеты исчезали, но настроение Федора Ивановича портилось.
Сама девица через месяц превратилась в блондинку с прической а-ля Анна Сергеевна из «Бриллиантовой руки» и при встрече в подъезде с Федором Ивановичем никогда не здоровалась. Обидно. Тем более, что с ним, как со старожилом, здоровались практически все жильцы.
И вот сегодня он увидел пахнущий пакет, из которого текла какая-то черная жидкость. Он, конечно, возмутился. И позвонил в дверь, но ему никто не открыл. Возвращаясь с рынка, он увидел, что пакет на месте, а лужа стала больше. Он еще раз позвонил, и вновь без ответа.
Федор Иванович пришел домой, написал гневную записку, и вставил ее в щель ненавистной квартиры. Затем откупорил бутылку вина, и, под виноград, выпил грамм триста. Полегчало.
Вечером он разговаривал с супругой по телефону, настроение у нее было хорошее, и он в шутку даже предупредил ее, чтобы она там не заигрывала с мужчинами. Степанида была приятной женщиной, но к 60 годам подобрела, располнела, перестала ходить быстро, и к интимной сфере стала относиться с прохладцей. Но Федор Иванович ей не изменял, да и с кем при его зарплате и посредственной внешности. На работе женщины в нем видели только начальника, и не более того.
Поэтому, когда вечером по телевизору он вдруг неожиданно увидел эротическую сцену в каком-то фильме, он как-то напрягся, и в его воображении появились разные фривольные картины. А что, Федор Иванович еще не стар, и способен обращать внимание на красивых женщин. Правда, эти женщины на него внимания не обращали. Естественно, он же не Петросян какой-нибудь или Джигарханян, чтобы молодую любовницу заводить.
Но иногда ведь любому мужчине хочется чего-то такого. Пусть даже платного. Как говорилось в одном фильме: «Нет такого мужа, кто не хотел бы хоть на час стать холостяком». Вон и великие писатели не обходились без любви за деньги. Пушкин, Лев Толстой и Чехов не брезговали посещать бордели. И тогда Федор Иванович решил обратиться к интернету. В ответ на запрос «Интим за деньги» Гугл в разделе «картинки» обрушил на почти невинную душу Федора Ивановича столько информации, что он просто оторопел. Наконец он оторвался от экрана, еще выпил и решил узнать что-почем. Цены оказались демократичными. За час интима просили от полутора тысяч до бесконечности. Фотографии жриц любви и комментарии к ним обещали молодость и красоту, эротичность и доступность.
Федор Иванович дрогнул, взял карандаш и записал телефон некой Маши и ее прейскурант – 1,5 тысячи рублей в час.
«Будем экономными, – подумал Федор Иванович. – Я просто попробую. Узнаю, что и как. И все. Очень может быть, что мне и не понравится».
Всю ночь Федор Иванович ворочался, перебирая варианты будущего похода к путане.
Наконец настало воскресное утро и он, дождавшись 10 часов, позвонил. Наверно «там» уже проснулись.
– Доброе утро!
– Здравствуйте, – промурлыкала трубка девичьим голоском.
– Я по объявлению. Вы Маша?
– Да, Маша.
– А можно с вами встретиться?
– Конечно. Когда?
– Через час.
– Приезжайте, – и она назвала Федору Ивановичу адрес.
Федор Иванович тщательно приготовился, побрился, одел чистое белье, взял с собой только две крупные купюры и телефон. Пошел пешком, так как идти было недалеко, километров пять.
Подойдя к новому дому, он нашел нужный подъезд, еще раз позвонил по телефону, дверь открылась, и он поднялся на шестой этаж. Перед металлической черной дверью он перевел дух и позвонил. Дверь приоткрылась, и Федор Иванович зашел в полутемную прихожую.
– Здравствуйте еще раз. Вы…? – и он поперхнулся. Перед ним стояла блондинка с третьего этажа, в халатике и шлепанцах. Она улыбалась. Это была то ли ехидная усмешка, то ли горькая ирония. Федор Иванович застыл. В голове его стало настолько пусто, что пропали все слова. Наконец он осознал создавшуюся ситуацию и с трудом пробормотал:
– Извините, я видимо ошибся, – а затем, резко повернувшись, вышел в подъезд. В спину ему отчетливо донеслось:
– Козел старый!
Федор Иванович катился вниз по ступеням и повторял про себя: «Какой стыд, какой стыд!».
Выскочив во двор, он почти побежал по улице, а в голове у него билась одна только мысль о том, что в городе тысячи и тысячи продажных женщин, и почему эта Маша досталась именно ему? За что?!
А внутренний голос ему отвечал: «Сам знаешь за что!».



Письмо в издательство

Уважаемые коллеги!

Позвольте Вас так назвать, потому что мы занимаемся одним делом – книгами. Вы их издаете, а мы выдаем читателям.
Я заведующая библиотекой № 14 города N, и обратиться в Ваше издательство меня вынудила вот какая причина. Дело в том, что недавно мы получили новые поступления книг. Естественно, хороший библиотекарь должен каждую книгу не только оформить, но и ознакомиться с ней. То есть, если и не прочитать, то узнать содержание.
Меня обрадовало, что среди новых книг мы обнаружили двухтомник «Российская фантастика 2018» Вашего издательства. Мы уже давно не получали книги с фантастикой. Известно, что интерес к фантастике у читателей падает повсеместно. И если раньше у нас с фантастикой стоял в открытом доступе целый стеллаж, то сейчас фантастика занимает только две полки.
Также известно, что в год в России выходит около тысячи новых фантастических романов только российских авторов, книжные магазины заполнены ими, и даже ознакомиться с ними нет возможности. Но в библиотеки фантастика практически не поступает.
Но я не жалуюсь, читатели к нам ходят хорошо, и есть устойчивый спрос на женские романы, детективы, боевики и  биографии.
Но речь не об этом. Пролистав первый том «Российской фантастики» я с радостью обнаружила, что целых три рассказа сборника содержат информацию о библиотеках. Я не удержалась и прочла эти рассказы. И горько разочаровалась. То, что там написано настолько далеко от реалий, что может быть оправдано только словом «фантастика».
Авторы то ли не владеют темой, то ли сознательно искажают положение дел в библиотеках. Поясню подробнее.
В первом рассказе «Тайна институтской библиотеки» автор описывает, как главный герой – детский писатель – устраивается работать в вузовскую библиотеку. В его детстве он якобы с бабушкой приходил в читальный зал, сидел там, а студенты приходили туда, подходили к нему, обсуждали с ним прочитанное, хохотали, а на шум выходила строгая женщина и наводила порядок. Извините, но невозможно даже представить эту сцену. Для библиотекаря это фантастика. Читальный зал всегда под контролем, какой тут хохот?
Повзрослев, писатель пришел работать в эту же библиотеку, правда, непонятно кем. Но откуда в читальном зале «дерматиновый» стул? Это явный архаизм. И почему библиотекари читального зала уходят на обеденный перерыв все вместе? Поверьте, так не бывает. И конечно, по воле автора в библиотечной книге должен быть волшебный кристалл знаний, за которым охотятся злые силы. Ну ладно, пусть будет.
Но чудесным образом кулон переместился в другой рассказ другого автора «Таких не берут в космонавты», где в библиотеке на космической станции тоже спрятан кристалл знаний. И тоже за ним охотятся. Похоже, что писал один автор. В третий раз библиотека фигурирует в соседнем же рассказе «Другие идут». Бабушка мальчика – главного героя – работает в поселковой библиотеке, а подружка его читает не что-нибудь, а «Улисс». Джеймса Джойса и у нас-то нет, в городской библиотеке, а тут захолустная библиотека. В фонде у них сплошной Стивен Кинг – шедевры ужасов «Кладбище» и «Оно». Ключи от библиотеки прячут у входа под ковриком. И опять – кристалл знаний, на это раз в собрании сочинений Ленина. Бред. Ленина в 21 веке не сдал в макулатуру только очень ленивый человек.
Три кристалла в трех рассказах из двадцати – это уже перебор и напрягает. Я уже не пишу о том, что с количеством монстров и живых мертвецов в сборнике тоже явный перебор. При ужасающем низком литературном уровне отобранных рассказов. Что это – конец фантастики? Я, воспитанная на Булгакове, Стругацких и Шефнере, Бредбери, Саймаке и Шекли, не устаю удивляться тому бреду, который печатают современные литераторы.
И мне кажется, извините, что редакторы у вас в издательстве не работают. Корректоры еще есть, но с редакторами – явная проблема. В сборнике есть главный редактор, технический, художественный, и просто редактор. А литературный отсутствует. Как и высокохудожественная литература в целом. Может так выполняется социальный заказ?

В заключение хочу вам рассказать о вероятном фантастическом случае в моей библиотеке.
Как-то раз двери библиотеки широко распахнулись, и крепкий молодой человек внес в вестибюль два больших пакета.
– Здравствуйте! Это книги. Здесь есть и с вашим штампом. Поэтому я принес.
– А чьи это книги?
– Жильца той квартиры, которую я купил. Правда, через посредников.
– А что с жильцом?
– Умер или уехал, не знаю, – и парень поспешил к дверям. – Извините, спешу.
Уже ему в спину я спросила:
– А фамилию не помните?
– Кажется Ковалев, – и он исчез.
Мы отнесли пакеты в подсобку и стали разбирать. Чего тут только не было. Но главное – наши книги, которые мы давно посчитали пропавшими. Хорошие книги, тогда они назывались дефицитными. Из открытого доступа и фонда читального зала. Все с нашими штампами. Правда листочки возврата были аккуратно оторваны и заклеены. Но библиотечные штампы на титульном листе и на 17 странице были на месте.
Как же нам узнать таинственного читателя? Оказалось, что эти книги не за кем не числились, то есть формально были сданы и находились на хранении в библиотеке. Поэтому мы не могли узнать их нового владельца. Тогда мы решили пройтись по всем читательским картотекам в надежде найти Ковалева.
Ковалева не нашли. Зато нашли Королева, который перестал ходить в библиотеку полгода назад, сдав все свои книги и журналы. Это был очень благообразный мужчина, интеллигентного вида, вежливый и улыбающийся. Книги сдавал в идеальном состоянии и всегда вовремя. Видимо он не работал, так как много времени проводил у нас, перебирая книги на стеллажах в открытом доступе и в читальном зале. Иногда мы позволяли выбирать в хранении.
– Да не может быть, чтобы он воровал! – дружно решили мы.
Все сомнения развеял конверт, который обнаружили в прекрасном издании Валентиновна о Ленине. На конверте было написано «Библиотекарям филиала № 14». Привожу текст дословно.

Уважаемые библиотекари!
Могу представить ваше изумление, после прочтения этого письма. Но не написать его я не мог. Мне очень совестно, что я вас обманывал. Дело в том, что я вор. Нет, не профессиональный, эта профессия претит мне, как и вам. Но воровать – это мое наказание. Не могу сказать, кто и за что меня наказал так изощренно. Но я должен был воровать в вашем мире весь срок моего наказания, причем не только в библиотеках, но и в магазинах, рынках, транспорте и прочих местах. По мелочам, не доводя людей до трагедии. Причем я сам не нуждаюсь в деньгах. Воровство ради воровства.
Похищая книги в библиотеке, я знал, что не наношу вам материального урона. Пропавшие книги вы спишите или найдете им замену. Но пропажи, конечно, сами по себе, наносят урон моральному и психическому состоянию библиотекарей. Быть может в этом и есть смыл моих преступных действий. Книги возвращены, надеюсь в целости и сохранности. Тот молодой человек мне показался честным малым. Как компенсацию вы найдете в этих пакетах дорогие и редкие книги, которые я покупал для себя, но не могу с собой забрать. Надеюсь, они хоть как-то компенсируют потерю вашей веры в порядочных людей. Еще раз простите за эти мои вынужденные грехи. Я виноват и  наказание мое еще не закончилось.
Всегда был рад общаться с вами, дорогие мои библиотекари. Вы самые лучшие, из тех, кого я встречал на вашем свете. В одну из вас я был даже немножко влюблен.
Не поминайте лихом.
Ваш бывший читатель
NN

Мы действительно обнаружили в одном из пакетов редкие и дорогие книги. Что-то оставили себе, что-то внесли в фонд замены взамен утерянных, что-то в фонд подарков. И никак не могли отчетливо вспомнить этого улыбчивого и ускользающего читателя Королева. Был ли он пришелец из другого мира или просто аферист, я не знаю.
Вот такой сюжет для фантастического рассказа. Дарю.

И в заключение могу, в качестве бонуса, приложить фантастически смешные задания для детского чтения школьников, которые мы выписывали из их тетрадок. Потому что прочитать без слез их было просто невозможно.

Александр Дюма. Три толстяка.
Дюна. Граф Монте-Кристо.
Марк Твен. Два капитана.
Беляев. Голова профессора Джоуля.
Маяковский. Стихотворение «Наде».
Джуль Верн. 20 тысяч лир (или лет?) под водой.
Хаггард. Копии царя Соломона.
Бретберри. 480 градусов по Форенлейту.
Стихи Онегина.
Словарь ожогов.
Макс Горький. Старуха и Зергиль.
Михаил Щелоков. Судьба человека.
Платон Чехов. Анна Наше.
Орловский. Гроза.
Гофман. Золотой горох.
Обломов. Роман «Лень».
Гончаров. Обломок.
Гончаров. Сон Агламова.
Хитрин. Олеся.
Чехов Дом с собачкой.
Карамзин. Белая Лиза.
Островский. Глаза.
Чехов. Три вишни.
Лондон. Серебряные рассказы.
Гоголь. Мать кузнеца Вакулы и Казак Чуб.
Трангуски. Денискины рассказы.
Бианкин. Повести.
Фанфанзе (или Фонвизе?) Недоросль.
Гулбаков Собачье сердце.
 
Ну и самый интересный список:

Багахов. Голубая злойка.
Житков. Кружячка.
Золощенко. Рассказы.
Насосов. Криключения Томы Клюквина.
Гауф. Холоднее сердца.
Плещеев и Одоевскин.

Кроме того, просят литературу:

О композиторе Чуйковском.
О восстании декабристов в Казани.
О канализации Америки.
О могучей кучке, но неизвестно какой.
Писателя Жоржа Санда
Биографию Анны Снегиной.
Госпожу Флобер.
Журнал «Офис» (Физкультура и спорт)
Журнал «За рублем» (За рулем)

Понятно, что писались эти списки с доски или со слов учителя в радостном шуме предвкушения каникул, не для хохмы. Но, может быть, кому их ваших авторов этот список пригодится?

С наилучшими пожеланиями
Алевтина Сергеевна



Колодец

Повесть для старшего школьного возраста.

Глава 1. 1993 год. В поисках сокровищ.

Как-то в летние каникулы ко мне зашел мой друг Валерка и спросил: «У тебя есть ОВЗК?» Кто не знает – ОВЗК – это Общевойсковой защитный комплект. Откуда у меня, школьника 9 класса может быть ОВЗК, отвечу – рядом с нашим поселком была какая-то воинская часть, ее год назад расформировали, и когда происходил этот процесс, местные тащили с ее складов все, что могли утащить. А военные не очень-то и мешали им – меньше увозить и ликвидировать. С оружием и боеприпасами было строго, а по поводу всего остального – пожалуйста – и за водку, и за деньги, и за натуру. Тащили и просто без спросу…
Далее Валерка рассказал мне, что вчера к нему на улице подошел странный какой-то высокий, болезненного вида незнакомый мужик, не из нашего села, и стал расспрашивать о большом «цыганском доме», который сгорел три года назад. Сгорел полностью, и на его месте построили клуб. Большой приусадебный участок распахали, построили спортивную площадку. Мужик расспрашивал, где стоял и как стоял дом, какой был приусадебный участок, какие постройки, типа амбара, сарая, туалета, колодца. На вопрос – зачем ему это, мужик сказал, что он формальный наследник и хочет восстановить справедливость. Потом он отвел друга в сторонку и стал вдруг откровенно рассказывать, что в колодце (хорошо, что не в туалете) рядом с домом спрятана банка с золотом, и если друг поможет, то клад можно поделить пополам. Потом мужик пошел на почту звонить по межгороду, а через некоторое время оказалось, что он на почте упал без сознания, и его отвезли на скорой помощи в город.
Тут мне Валерка и предложил самим найти колодец и добраться до клада. Но если в колодце вода, то нужен будет ОВЗК, да и вдвоем будет легче. Золота должно хватить на всех. Что делать с золотом, Валерка уже решил – сдать государству, четвертая часть – тоже очень много. А сделать все надо тайно. Ведь если всем рассказать, начать розыски и ничего не найти – нас просто засмеют. А если найдут все – то золото нам не достанется. Так что получается, что клад надо искать в тайне.
Конечно, Валерка в нашем селе был известным фантазером. Но только не вруном. Про того мужика я тоже слышал. Его никто у нас не знал, и как он у нас появился, тоже никто не видел. На автобусе ли приехал, пешком ли пришел – неизвестно. Но то, что на почте с ним плохо стало, это точно. Моя мама там работает и все подробно рассказала.
В тот день народу на почте было очень мало. Поэтому приход двух незнакомцев привлек внимание местных. Один был высокий и сутулый, другой маленький с усами и бородкой, похожий на Ленина. И кепка у него была как у вождя. Они спросили, можно ли позвонить по межгороду, а потом долго шушукались у стойки, где заполняют бланки. Потом они ушли, а через час высокий вернулся и вдруг упал, не сказав ни слова. 
Я Валерке верю, но побаиваюсь. Знаю, что он немного авантюрист. А вдруг вляпаемся в какую-нибудь нехорошую историю. А мне на следующий год поступать в военное училище. А там биография должна быть чистая. 
Однако соблазн был велик. Тем более, что делать было особенно нечего. С утра мы работали по дому, днем я шел на кузню, Валерка в МТС, помогать старшим братьям. А после обеда до вечера болтались, наслаждаясь последними каникулами в нашей жизни.
Цыганский дом я помнил хорошо. Он недалеко от нашего стоял, с краю у оврага, участок был большой. Как-то очень быстро его построили, обнесли высоким кирпичным забором, чего у нас в поселке пока еще никто не делал – дорого, да и зачем? Жили там цыгане. Когда ворота открывались, был виден широкий двор, гараж, какие-то надворные постройки. Кто там жил, их практически не видели. «Волга» часто заезжала во двор и выезжала. Иногда приезжал грузовик. Тихие были цыгане. Ни песен, ни плясок, ни детских криков. Поначалу все в селе беспокоились, что воровать будут, так нет, все спокойно. Иногда только бородатый мужчина ходил на почту, и все. Даже в сельмаг никто из цыган не заглядывал.
И вот три года назад дом сгорел. Внезапно, как спичка. Одно пепелище осталось, когда пожарные приехали. Милиция сразу участок оцепила, никого туда не подпускали. Из города приезжали какие-то штатские на «рафике». Говорят, что и люди погибли при пожаре, но никакой официальной информации не было. Говорили много чего, но я как-то это не запоминал, у меня в то время другие заботы были. Я влюбился в первый раз, и это занимало все мое внимание. Я даже стихи писать стал.
После того как сняли оцепление, многие ходили на пожарище, искали что-нибудь, а потом интерес к этому пропал. Дом с нехорошей историей никто не покупал, участок зарос. Начальство долго не могло решить, что делать с этим участком. Хотя мы, ребята, предлагали сделать на этом месте стадион. Начальство обещало подумать и думает до сих пор. Ограничились спортплощадкой. А рядом построили небольшой клуб.
Валерка предложил мне такую идею. Сначала ищем место тайника-клада. Но если найдем это место, то как организовать раскопки? Место видное. Может построить на этом месте скамейки для зрителей, трибуну или веранду? Или ветряк-генератор (Валерка – электрик-любитель). А что, можно поставить башню, смонтировать ветряк, подключить генератор и аккумулятор, и все это надо огородить. И разрешение от властей можно получить. Тем более валеркин папа секретарь в сельсовете. И будем спокойно копать яму для опоры ветряка. Почему здесь, спросят – так у оврага с юго-западной стороны хорошие восходящие потоки.
Мне идея понравилась. Я тоже любил технику. И самостоятельно сделать ветряк – это было заманчиво. И подключить его к нашему клубу, на который постоянно не хватает напряжения, особенно, когда кино и танцы. И золото заодно найти. 
Валерка закипел в работе. Быстро добившись разрешения и сверстав смету, мы получили инструмент, допуск к списанным генераторам и другим электрическим деталям. Лопасти решили делать из алюминия. А пока шли переговоры с начальством, мы подробнейшим образом исследовали весь участок. Валерка даже использовал лозу и две какие-то металлические кривульки. Долго мы искали то место, дня три. Благо погода была подходящая, ветер холодный, дождь, так что на улице народу не было никого, и окна ближайших домов на наш участок не выходили. А нашли мы его с помощью того же бесхозного военного имущества. Валерка вспомнил, что у него припрятан настоящий миноискатель. Починить его не стоило большого труда.
И вот на третий день, прочесывая заросший бурьяном почти в полный человеческий рост, прибор запищал. Место было под огромным борщевиком.
– Отлично, – сказал Валерка. – Место приметное, лучше не придумаешь!
Мы огородили это место, поставив забор из старого шифера, приготовили лопаты и прочий инструмент.
А на следующий день все и началось. Прямо как в кино или в фантастическом боевике, которыми мы с Валеркой тогда так увлекались.

Глава 2. Бегство.

Дышать было трудно. Дымный воздух резал горло и грудь, не давая возможности осмыслить то, что произошло. Мальчик лежал в теплой пыли, пытаясь понять, где он, и что с ним. Открыть глаза было страшно.
Откуда-то издалека доносились хриплые крики, треск горящего дерева, топот лошадей и скрип повозок. Этот мир звуков был чужим и враждебным. Никогда еще шум не внушал такого страха.
Постепенно в голову мальчика стали приходить обрывки памяти, и от этого глаза не хотелось открывать еще больше.
Его город пал в течение дня. Войско захватчиков с двух сторон с помощью осадных башен смогло быстро преодолеть невысокую оборонительную стену, смяло небольшой гарнизон защитников и ворвалось на улицы.
Отец мальчика, один из лучших кузнецов города, закрыв семью в подполе своего дома и завалив дверь каким-то хламом, ушел защищать южную сторону крепостной стены, запретив домочадцам выходить наружу в течение суток. Однако едкий дым вынудил мальчика, его мать и двух сестер выйти наверх, и только для того, чтобы сразу же наткнуться на ворвавшихся во двор чужих воинов. Мальчик успел заметить только, как они были страшны в своих черных доспехах, и, получив удар по голове, рухнул на землю.
Глаза мальчику пришлось открыть после того, как он почувствовал резкий укол в бок и услышал громкий требовательный голос. С трудом разлепив чем-то залитые веки, мальчик увидел над собой маленького лысого человечка увешанного огромным кинжалом на поясе и тяжелым заплечным мешком, который коротким копьем целился мальчику в живот. Затем он жестами приказал мальчику подниматься, и следовать за ним. Вставая с земли, мальчик сразу почувствовал, какую боль принесла ему рана на голове, но еще больнее было не увидеть рядом с собой своих родных. Под ногами валялись какие-то тряпки, мусор, головешки, кругом все было истоптано, а за распахнутыми воротами на улице что-то лежало, пугающе знакомое и непонятное.
В спину вновь больно кольнуло копье, подсказывая направление, куда идти и мальчик, медленно перебирая ногами и борясь с головокружением, побрел к выходу из своего двора. Приблизившись к воротам он с нарастающим ужасом стал узнавать тот предмет, который лежал на улице. Знакомое зеленое платье, рыжие волосы и желтый башмак в стороне, не давали сомневаться в том, кто это недвижно перегораживал дорогу людям, двигающимся в одном направлении к северным воротам. Туда вели пленных горожан. В рабство.
Мысль о рабстве пронзила сознание мальчика так остро, что он, вспомнив о наконечнике копья, резко развернулся, схватил обеими руками древко, дернул его влево от себя и ногой со всех сил ударил лысого в низ его отвисшего живота. Тот согнулся и взвыв повалился на колени, а мальчик, обогнув его, рванулся назад во двор своего дома.
Дом почему-то горел, но не весь, и в его закоулках, пристроях и заборах, где в играх прошло детство, пряталось спасение мальчика. Запоздалые крики затихли за спиной, когда мальчик нырнул в птичник, проскользнул в заборной дыре, перемахнул через сарай, продрался сквозь густые кусты и нырнул через тайный лаз, в свою землянку, где он обычно скрывался после своих проказ, спасаясь от гнева родителей.
Сначала надо было зализать раны. Он вытянул свою правую переднюю лапу и стал ее густо облизывать. Затем мокрой от крови головой стал тереться о лапу, пытаясь смыть слюной жуткий вкус и запах крови и дыма. Умывание приносило облегчение. В заботе о шерсти он на время забыл ужасы прошедшего дня, и, постепенно успокаиваясь, в голову начали приходить мысли о будущем. Что делать, куда податься? Оставаться в своем доме уже нельзя, да и есть ли дом, не сгорел ли. Искать родителей, сестер? Надо попытаться.
Он почувствовал, что снаружи стали сгущаться сумерки и полез к выходу из землянки. Хотя лучше было ее назвать норой. Мальчик вырыл ее, когда понял, что умеет превращаться в собаку. Вернее, не в настоящую собаку, а создавать ее вид из себя для себя и других людей. Не когда захочет, а в минуту опасности. Это происходило внезапно, а впервые он «превратился» лет в пять, когда пьяный сосед, махая дубиной, ворвался к ним в дом, что-то требуя от отца. Мальчик так испугался, что очнулся только под лавкой. Единственное, что ему запомнилось в том первом превращении, это когда перед собой он увидел свой длинный серый нос. Потом он ощутил и лапы, и хвост. Потом научился вновь возвращать себе человеческий облик. И как-то все это произошло так, что никто об этом ничего не знал.
Он вылез из норы и на него сразу обрушился целый ураган незнакомых и отвратительных запахов – пожаров, разложения и смерти. До тех мест, куда ушел отец с боевым топором, хода не было – там полыхал пожар. Мальчик осматривал город, прижимаясь к домам и заборам, забегая в подворотни при виде опасности. Ему удалось перекусить, не побрезговав валяющемуся в пыли куску хлеба, попить из пожарной бочки. Выводы были неутешительны. Захватчики стремительно прошли по городу, убив сопротивлявшихся и угнав с собой пленных и скот. Город опустел. Даже собак и кошек не было видно на улицах и во дворах. Лишь воронье радостно горланило на деревьях и крышах, пока еще не решаясь подобраться к людским телам, во множестве лежащем повсюду. День умирал вместе с городом.
Враги ушли через северные ворота, и мальчик осторожно побрел по главной городской улице в направлении сгущавшихся сумерек. Идти за ними, пытаясь выяснить участь сестер или продолжить поиски родителей? В голове путались мысли, но голод и жажда погнали его к реке.
Если бы кто-нибудь стоял у ворот, то он бы увидел, как выбежав через разрушенные деревянные ворота, серая собака спустилась по травянистому холму к неглубокой и неширокой городской реке, которую так любила местная ребятня, и жадно принялась пить прохладную воду. Поздняя весна одела прибережные ивы в красивые одежки, какие-то мелкие цветы усеяли весь берег, радостно квакали лягушки, птицы щебетали в кустарнике. У берега плескались утки. Не поохотиться ли, подумал мальчик, затаившись в зарослях у самой воды. И тут он услышал человеческий стон. Так мог стонать только мужчина, и мгновенная мысль пронзила сознание мальчика. Может быть это отец? Он бесшумно устремился на голос и в самой гуще ивняка увидел лежащего человека. Приблизившись можно было рассмотреть его изорванный зеленый плащ и металл доспехов. Значит, воин. И, скорее всего, из наших, если прячется здесь.
Мальчик напрягаясь, с трудом вспомнил, как превращаться в человека, поднялся на ноги и сам застонал от боли. Зазвенела голова, перед глазами побежали разноцветные полосы, он почувствовал все свои кости сразу, но надо было что-то делать и он, превозмогая хрип в горле, тихо позвал:
– Эй, кто там?
Тело под плащом зашевелилось, показалась взлохмаченная голова, и низкий голос ответил также тихо:
– Помоги.

Глава 3. Непредвиденные помехи

С утра, как только мы приступили к первым копкам, к «нашему» участку подъехала заляпанная грязью «волга», и из нее вышел пожилой мужчина городского, официального вида, в шляпе и с папкой в руке. Оглянувшись по сторонам он направился к нам.
– Здравствуйте, ребята! А что вы тут делаете?
– Да вот, строим ветряк для электрогенератора. А что?
– Да ничего особенного. Только у меня вопросы к Валерию Иноземцеву.
– Я Валерий. Что хотите?
– Я к тебе по поводу того мужчины, с которым ты разговаривал неделю назад. Ты помнишь, что он на почте потерял сознание. Так вот, в больнице он умер. И у него нашли какую-то странную бумагу. И я, как следователь, в связи с этим делом решил выяснить все обстоятельства. Ты Валерий, был последний, кто разговаривал с ним перед тем, как он пошел на почту.
– Но я все уже рассказал и написал, что знаю об этом мужчине. Так, спрашивал про цыганский дом подробности всякие. Я что знал, сказал ему. То есть я почти и не знал ничего, там же ворота всегда закрыты были.
– Ну а ты обратил внимание на какие-нибудь странности в его разговоре.
– Да нет. Правда выглядел он встревоженным каким-то, нездоровым что ли.
– Он был точно один? Как он приехал?
– Да не видел я этого. Шел по дороге, и вдруг он подошел ко мне и стал расспрашивать. Потом пошел на почту.
– Ну ладно, но если что вспомнишь, сообщи. Вот тебе мой городской телефон и адрес. Звони по межгороду, я потом оплачу.
Следователь повернулся и направился к машине. А мы стояли задумчиво, опершись о лопаты, и пытались понять, угрожает ли нам что-то или нет. Копать или бросить все это дело к чертям собачьим. Но подумать нам не дали.
Спустя минут десять, как отъехала «волга», затарахтел мотоциклетный двигатель. К участку подъехала инвалидная мотоколяска, в которой сидел лысый старичок, похожий на Ленина.
– Молодые люди, подойдите, пожалуйста!
Он даже картавил. И мы подошли. Старичок выглядел подозрительным, несмотря на то, что улыбался до ушей всеми своими искусственными зубами. Рядом с ним торчали костыли.
– Где здесь можно напиться и воды набрать?
– Да вот там, за поворотом, колодец будет.
– А вы ребята местные?
– Да.
– А что здесь копаете, не колодец ли?
– Ветряк будем ставить.
– Да? Какие молодцы. И место хорошее нашли. С ветерком. Мальчики, помогите мне выйти.
Конечно, мы подошли, взяли его под мышки и попытались вытащить из его антикварной коляски. И в тоже мгновение почувствовали, как он железным пальцами схватил наши руки.
– Пустите!
– Не орите, а то хуже будет!
– А что мы вам сделали? – Боль в руке была такая, что слезы выступили.
– Не сделали, а сделаете. Расскажите все, что знаете и что вы здесь копаете. Сейчас же. Иначе я сломаю сначала вам руки, а потом сверну шею, по очереди.
Ни разу в жизни мы с Валеркой не попадали в такие ситуации. Ни разу нас не били. Но должно же в жизни что-то случится в первый раз?
Боль становилась все сильнее. Я чувствовал, как железные тиски медленно сжимают мою руку. Терпеть уже было невозможно.
И тут мы услышали визг. Ультразвуковой. А потом крик.
– Пустите их! Помогите!
Сквозь пелену в глазах мы увидели, как к нам мчится по ухабам милицейская «волга». Неужели это визжит милиционер? Тиски разомкнулись, мотор взревел, и мотоколяска рванулась с места. «Волга» остановилась возле нас. Следователь выскочил из машины и крикнул: «Как вы, целы?». Мы только кивнули. Он прыгнул в машину, и она рванулась вслед за коляской. Погоня должна была быть замечательной, но у нас не было сил за ней наблюдать. Мы уселись прямо на земле. Задрав рукава рубашек, мы обнаружили на руках кровавые синяки.
– Легко отделались! – раздался тонкий голос, и я поднял голову. На нас смотрела моя первая любовь, которой я посвятил три года назад восемь стихотворений. Но ее сердце осталось холодным. Теперь в ее взгляде было тепло и сочувствие.
– Ребята, а че это вы здесь делаете? А? И почему к вам дяденьки пристают?
Но мы не смогли, как в кино, сказать: «Уйди, уйди отсюда!». Устоять перед вопросами самой красивой девочки школы, да еще и круглой отличницы, конечно, было невозможно. И мы выложили ей все.
– Ой, мальчики, примите меня в свою компанию! А я вам фонарик дам, очень мощный, китайский, на трех батарейках.
И мы согласились.

Глава 4. У реки
 
Под густым, нависшим над омутом берегом, горел маленький костер. Из города его видно не было, а по ночам по узкой реке никто не плавал, так что пламя видели и грелись у него лишь двое – мальчик в грязной одежде, и умирающий воин. Перевязки, сделанные неумелыми руками, уже не могли спасти мужчину, и он, пока последние силы не истекли из него, торопливо рассказывал мальчику то, что нельзя было унести с собой.
Звали умирающего Филном, служил он в столичном гарнизоне сотником, и ехал он в уже павший город со специальным и секретным заданием. Он вез в сопровождении сотни своих солдат предмет, врученный ему лично королем Летании. Его величество Самур Третий приказал ему передать предводителю войска, пришедшего с юга, предмет, заключенный в кожаный мешочек, облепленный королевскими печатями. В этом предмете таился мир для Летании, так как военачальник захватчиков Гворд жаждал получить сей предмет. Помимо обычных требований о мирном проходе через королевство, якобы для войны с северным соседом Летании и помощи в продовольствии и проводниках, Гворд хотел взять в аренду тот предмет на время войны. А потом он его, конечно, вернет. Предмет издавна хранился в сокровищнице Самура Третьего, но знали об этом лишь самые приближенные лица короля.
Заручившись поддержкой придворного мага, король решил передать предмет Гворду, с условием, что войско южан не зайдет ни в один его город и пройдет по стране самыми окольными путями. Король сам мечтал разделаться с северной республикой Алтией, с правителями которой никак не мог найти общего языка, а постоянные пограничные стычки только обостряли политические разногласия соседних государств. Так что воинственные южане, которые, оказывается, имели какие-то претензии к республиканцам, оказались весьма кстати, если бы умерили пыл заносчивым северянам.
Но пока король раздумывал, Гворд уже перешел границу с Летанией и двинулся на ее столицу. Нельзя сказать, что король не был готов к войне. Армия у него была немаленькой и хорошо оснащена. Но не любил Самур воевать, не видел он к этому своего призвания, и при всей его эстетской тяге к красивым клинкам и доспехам, крови он никак не желал. Поэтому он и послал Филна навстречу Гворду с откупом и соответствующими бумагами. И успел бы Филн вовремя к пограничной заставе, если бы не внезапная буря, настигшая его отряд в чистом поле. Из внезапно появившейся черной тучи ударил такой сильный град, что люди и лошади падали на землю замертво, чудовищный ливень превратил дорогу и поле в непролазную топь, а ураган не давал поднять голову.
До леса добрались только несколько израненных человек, все лошади пали. Филн, считавший, что невыполнение приказа недопустимо, отправился далее, но в чащобе на них напали какие-то разбойники, и все его спутники пали под ударами дубин. Как он смог прорваться и какой ценой, все это стерлось у сотника из памяти. А очнулся он здесь, на берегу реки, и с сознанием того, что все-таки он опоздал.
– А где же откуп? – спросил мальчик, не дождавшись окончания рассказа.
– Очень странно, но чувствую, что я его сохранил. Разрежь-ка мои штаны. Да не бойся.
Со стоном и кряхтением Филн пошарил рукой у себя в паху и вытащил что-то, скрытое в черном маленьком мешочке.
– Я не знаю, что там. И все бумаги потеряны. Так что передаю это тебе и приказываю доставить данный предмет или королю, или Гворду, я уже не знаю, кому. Быть может от твоего решения зависит судьба королевства и многих людей. Не ошибись.
И воин закрыл глаза. Рука его бессильно упала на землю, а мешочек оказался в протянутых ладонях мальчика. Что-то тяжелое и холодное хранилось там, внутри, и открывать его никак не хотелось. Воин молчал, и мальчик решил потормошить его, ведь у него было очень много вопросов. Где искать Гворда или короля, что им нужно сказать, можно ли открыть мешочек, можно ли кому-то поведать о случившимся? Однако Филн затих настолько, что уже не стало слышно его дыхания, как и уютного потрескивания веточек в костре. Тишина и темнота обволакивали людей.
Вскоре мальчику стало ясно, что он у костра остался один. Воин тихо покинул этот мир, передав ему свой таинственный груз и ответственность за выполнение приказа короля. Подбросив в умирающий костер немного сухих веток, мальчик решил осмотреть предмет и неверном свете огня стал развязывать веревку, связывающую горловину. Внутри мешочка он обнаружил бутылочку из непрозрачного стекла и кусок ткани с какими-то письменами. Сын кузнеца был грамотным мальчиком, но этих букв он разобрать не смог. Встряхнув сосуд и посмотрев на просвет, он услышал тихое бульканье. Пробка была залита сургучом.
– А не попить ли нам, мой друг? – внезапно послышался голос из темноты.

Глава 5. Под землей

Забрав инструменты мы разошлись по домам, договорившись встретиться здесь с раннего утра. Копать будем лопатами, которые мы спрятали здесь неподалеку. Договорились, что всем скажем, что завтра пойдем на рыбалку.
Утро было как по заказу. Туманное. С дороги нашу стройплощадку видно не было. С удочками наперевес мы пробрались к нашему борщевику и стали по очереди копать. Быстро копать, пока туман и утро.
За час мы выкопали больше метра в глубину. Марина помогала ведром, выбирая землю наружу. Мы по очереди копали. Земля была мягкая. Наконец, когда я уже почти весь скрылся в яме, заступ лопаты стукнул обо что-то твердое. Не глина и камень. Не металл. Дерево. На дне нашей ямы лежали толстые деревянные доски. А в середине этого настила была вделана деревянная дверца или крышка с железным кольцом.
– Здесь кольцо!
– Давай я помогу!
– Нет, я сам!
Нетерпение охватило меня. Тем более, что в яме мог уместиться только один человек. Я стал тянуть кольцо. Крышка приоткрылась, под ней было, конечно, темно. Да я и не ожидал там включенной лампочки.
– Кидайте фонарик!
Поймав его, я посветил вниз. Лаз уходил еще дальше вниз. Тогда я откинул крышку и крикнул
– Бросайте веревку!
– Ты дергай если что, по два раза, чтобы мы знали, что ты в порядке.
Моток бельевой веревки упал на меня. Я обвязал ее вокруг своего пояса и ногами вниз стал медленно пролезать в лаз. Удивило, что там не было никаких запахов, свойственных для погребов – холода и сырости. Лаз был не вертикальный, а немного под откос. Ногами вперед я сползал все глубже.
– Ну, и где же клад?
Мое воображение рисовало сундук с золотом и драгоценностями. Или мешок с монетами. Что там еще было в мультфильмах? Зачем-то вспомнилось Простоквашино, где мальчик с говорящими котом и собакой откопал в лесу клад (или склад?). Те животные ходили на задних ногах, кот доил корову, а пес охотился с ружьем. Так ведь это же люди, – догадался я, – бомжи, просто клички у них – Матроскин и Шарик. А Дядя Федор стырил дома деньги, и они стали жить в заброшенной деревне. А еще там был сумасшедший почтальон Печкин, по совместительству начальник прокатной конторы, где коров дают. 
Наконец мои ноги повисли без опоры, я еще немного сполз и встал на горизонтальный земляной пол. Фонарик был не нужен. Маленькая комната (или пещера) два на два метра, в ней две маленькие квадратные двери. С полметра. Как для гномов? И узкий лаз в стене, из которого я вылез. Свет разливался от дверей. Они светились белым светом, как будто были окрашены светящейся краской.
– Но где же клад?
Наверно за дверцами. Это как сейфы. На дверцах были какие-то странные ручки в виде крючков. Я, не раздумывая, выбрал правую дверь. Справа – это правильно. Потянул на себя и увидел еще один ход.
Конечно, мне надо было остановиться. Дать сигнал ребятам наверх. Подождать, когда спустится Валерка. Но я, дернув дважды, прополз в правую дверку. За ней был тоннель из обработанного камня, и он оказался довольно коротким. Через несколько метров я увидел впереди проблески света. Причем сквозь листву. Я подполз ближе к выходу и обнаружил, что он как плотной занавеской укрыт густыми ветвями и листвой какого-то кустарника.
Раздвинув ветки я вдохнул свежий воздух. Небо было освещено заходящим солнцем. Передо мной лежал берег реки, густо заросший какими-то незнакомыми растениями. Тишину нарушало только тихое журчание воды.
Я вылез на землю. Под ногами был песок. Сундуков с сокровищами не наблюдалось. Зато справа, в гуще листвы отчетливо наблюдался желтый огонек. Осторожно приблизившись, я различил у небольшого костра, горевшего под крутым берегом, троих человек. Они сидели вокруг огня и о чем-то беседовали. 




Глава 6. Новое знакомство

Мальчик вздрогнул, и попытался спрятать пузырек и мешочек. Но пока он лихорадочно думал, куда сунуть свои таинственные предметы, из темноты кустов к нему уже вышел человек, и одна рука у него была занята кинжалом.
– Давай я помогу тебе открыть бутылку.
Голос был молодой и уверенный. Незнакомец подошел к костру, легко присел рядом с мальчиком и представился:
– Я Маркан, а тебя как зовут?
– Элтиан.
– Нет, это звучит слишком напыщенно. Я буду тебя звать Элт, так проще. Кто ты и откуда, и что здесь делаешь?
По тону, каким человек говорил, было сразу понятно, что он привык повелевать. И в тоже время, он был настолько юн, что Элт не выдержал и спросил в ответ:
– А ты-то кто будешь?
– Ну, на правах гостя, я отвечу тебе. Я сын дворянина Мариуса из столицы, слыхал о таком? А прячусь здесь, как и ты, после взятия твоего, видимо, городка. Жили мы с отцом в гостинице до сегодняшнего дня, приезжали сюда по делам. Да вот война, будь она неладна. Папашу, видно, забрали в заложники, а мне удалось смыться.
– И я убежал! Но мои родители, видно погибли.
– Ну, значит, мы с тобой товарищи по несчастью. По этому поводу можно и выпить. Твой спящий товарищ к нам присоединится?
– Нет, он умер.
У костра воцарилось молчание. Элту очень хотелось рассказать ночному гостю обо всем, что произошло с ним, но осторожность победила.
– Это не моя бутылка, – сказал он, – она принадлежит Филну, и я не знаю, что в ней.
– Ну, так откроем ее и узнаем, что там. Надеюсь, ты уже пробовал вина?
-– Да, пробовал, мне уже четырнадцать лет.
-– Так ты уже совсем взрослый, так что давай скорей бутылку.
-– Боюсь, что этого нельзя делать – твердо сказал Элт. – Эта бутылка не просто посудина с какой-то жидкостью, а некий предмет, посланный нашим королем для Гворда.
– Иди ты! – дворянский сын иногда удивлял своими познаниями в простонародном языке. – Так может это какое-нибудь особое, старинное вино?
– Или отрава?
Из темноты донесся еще один голос, и какой-то очень странный.
Марк вскочил на ноги, двумя руками направив кинжал в сторону нового гостя.
– Стой, где стоишь! Ты кто?
– Уставший путник, как и вы, ищу приюта и тепла. При мне нет оружия и злых умыслов. Пустите погреться!
И человек придвинулся к костру. Вид у него был таинственный. Невысокого роста, весь закутанный в тяжелую ткань, которая скрывала его внешность, он двигался тяжело и неловко. Звук его голоса, раздававшийся откуда из складок плаща, был скрипуч и неприятен.
– Представься, путник! – предложил на правах старшего Маркан.
– Ярмус, врачеватель, прячусь, как и вы, – проговорил незнакомец.
– А лицо ты свое покажешь? – полюбопытствовал Элт, пытаясь заглянуть под капюшон.
– Если хотите. Но не удивляйтесь.
Человек откинул складки ткани с лица, и ребята увидели совершенно лысую голову без ушей и носа. На глазах у него была черная повязка.
– Мало того, у меня нет и языка, – пояснил свою внешность назвавшийся Ярмусом.
– А как же ты разговариваешь, видишь и слышишь? – оторопело спросил Маркан.
– Вот, – коротко ответил медик, и на груди у него показалась черная птица, обычная по виду.
– Это я с вами говорю посредством говорящего ворона. Он мои глаза, уши и язык. Кое за какие провинности правитель одного города отрезал мне, своему придворному магу и медику, выступающие части головы, но я смог сделать своим поводырем и переводчиком эту благородную птицу.
– Вот это да! – в два голоса произнесли ребята и пригласили обезображенного мага к костру. Тот, покопавшись в своих складках, вытащил краюху хлеба, круг сыра и попросил напиться. Вода была недалеко, и Элт, ловко скрутив из лопуха емкость для воды, сходил к реке и дал своим гостям холодной влаги.
– Что ты здесь делаешь, старик? – спросил Маркан, торопливо прожевав первые куски.
– То же, что и вы, прячусь. Кто этот умерший воин? – вдруг спросил Ярмус у Элта.
И мальчик вдруг стал рассказывать все этому первому попавшемуся взрослому человеку о Филе, его задании, о родителях и захваченном городе. Все, что накопилось у него за прошедший день, исторглось во взволнованном рассказе о жизни и смерти вокруг себя.
Маркан и Ярмус, не перебивая, слушали его, время от времени поглядывая на пузырек, стиснутый в руке Элта.
Когда уставший говорить Элт замолк, темнота еще более сгустилась. Затянувшееся молчание первым нарушил хриплый голос ворона.
– Во-первых, надо похоронить Филна. Во-вторых, утром провести разведку в городе. Это сделает Элт. В третьих, а это главное, надо решить, что делать с пузырьком. Дай-ка мне прочесть, то, что там написано.
Маг взял кусочек материи, и поднес его к голове ворона. Тот, склонив голову, внимательно исследовала каждую строчку, и даже клюнул его. 
– Теперь мне ясно, что это за жидкость. Это Эликсир предвидения, созданный верховными магами прошлых веков. Выпивший его, судя по здесь написанному, имеет возможность заглянуть в будущее, все зависит от настроя и предварительных магических формул. Видимо Гворд или его колдуны узнали об этом Эликсире и вынудили хитростью короля отдать им этот магический сосуд. Для воина, каким является Гворд, очень важно иметь шанс узнать, чем кончится его поход или сражение. Хотя, говорят, Эликсир не дает абсолютно точного ответа, но при правильном употреблении, выгоду от него можно получить. Правда, я не знаю никого, кто бы использовал его волшебное свойство. Однако мне очень интересно, кто натравил Гворда на Летию, кто или что помешало Филну доставить Эликсир вовремя на границу, и что предпримет Гворд далее, не получив Эликсира? Я думаю, что надо проверить действие Эликсира, и если он настоящий и не подделка, а его могли подменить и в столице и у Филна, когда он был без памяти, то он может помочь в той беде, которая постигла Летию.
Закопав втроем Фила в мягком прибрежном песке, и поклявшись вернуться сюда, чтобы перезахоронить воина на кладбище, троица вернулась к костру и приступила к волшебству.
– Я не могу пить Эликсир, потому что мое сознание связано с моей птицей, да и разум мой замутнен долгими опытами с магическими действиями. Так что пробовать Эликсир придется одному из вас, – высказал свое мнение хриплый Ярмус. – Кто решится на это?
Ребята задумались. Но маг не дал им много времени на размышления.
– Вот что. Пьете вы оба, но разные доли. Согласны?
Пить не хотелось обоим. Страх перед волшебством был у людей сильнее, чем перед ужасами войны. Но понимание того, что их поступок может спасти родину, придал ребятам силы и они послушно легли на землю.
Маг сел рядом с ними, проделал какие-то пассы, что-то бросил в костер, что-то выпил сам из своего крошечного пузырька, и, наконец, откупорил бутылку. Ожидаемого запаха никто не почувствовал. Ярмус вытащил из своих складок что-то вроде наперстка, налил туда чуть-чуть Эликсира и подал его Элту.
– Выпей одним быстрым глотком, а потом все, что будет происходить с тобой, внимательно запоминай. А Маркану я налью после тебя, немного больше. Ну, счастливого пути!

Глава 7. Тоннель

После мрака, воцарившегося в голове мальчика, голубой свет, возникший вокруг, выглядел приятным. Постепенно свет принял реальные очертания, и можно было понять, что Элт находится посредине круглого тоннеля, стены которого переливались различными оттенками синевы. Не чувствуя тела, Элт смог сдвинуть себя, приблизится к стене и почувствовать, что стена упруга и холодна. Подплыв к противоположной стене тоннеля, он ощутил тоже самое. Оглянувшись, он увидел сзади мрак, а впереди, зазывно переливаясь радостными красками, манил в неизвестность светлый путь. Страха не было, и мальчик ринулся вперед. Его сознание стремительно полетело вдоль тоннеля, краем «глаз» ухватывая меняющийся рисунок стен. Из любопытства он притормаживал, останавливался, крутился вокруг себя, ускорялся и вновь замирал. Но чувство восхищения красотой тоннеля, радости свободного движения смешивались с легкой тревогой ожидания конца пути. Но до этого было далеко. Время потеряло смысл, и Элт летел, чувствуя при этом, что тоннель подчиняется ему, закручиваясь, опускаясь, изгибаясь в любом направлении, и изменяя свет и цвет по его желанию. Наконец, ему надоело лететь бестелесным духом по бесконечному коридору, и он решил вылететь из него. И тотчас тоннель закончился, но вместо дневного света на него обрушилась темнота, и даже не темень, а чернота, усеянная бесчисленным количеством блестящих точек. Внезапно, как показалось, недалеко мимо Элта неспешно пролетела крупная желтая звезда и растаяла в темноте. Мальчик оглянулся, взглянул под «ноги» и увидел яркое бескрайнее снежное поле, странно выгнутое, покрывающее невиданный по размеру шар. Сквозь прорехи этого поля отчетливо различались голубые лужи, зеленые и желтые полянки и еще что-то, странно знакомое и непонятное по своей сути. А все, что непонятно, то и страшно. Элт испуганно развернулся и пожелал вернуться в знакомый голубой тоннель. Пробив облака, он вновь очутился в тоннеле и стал вспоминать, зачем он здесь. Однако мысли путались, это тормозило его полет, и вскоре стали появляться разветвления. Элт решил все время выбирать правый тоннель, и вот, наконец, он почувствовал, что движение его замедляется само по себе. Впереди появился белый свет, тоннель расширился, и мальчик плавно влетел в обширный зал с полукруглым потолком. Вдоль высоких стен неопределенного цвета он увидел глубокие ниши, заполненные мраком. Не желая того, Элт двинулся к ближайшей, и, замирая от наступающего ужаса, попытался заглянуть туда. Внутри что-то было, явно живое, и не желающее, выходить на свет. Однако Элт стал вытягивать «руки», чтобы нащупать спрятавшегося. Мгновения ожидания были так мучительны, что Элт завизжал, когда почувствовал под рукой скользкий и холодный бок. Внезапно это «нечто» рванулось мимо мальчика, ослепив его яркой вспышкой и он, отстранившись, увидел только зад чудовищно большого убегающего существа, напоминающего таракана, бешено перебирающего лапками. Беззвучный визг раздирал легкие мальчика, сливаясь с чьим-то хрипом. Но постепенно Элт понял, что хрипит он сам под ладонью Маркана, а вокруг него ночная темнота, мягкий отсвет костра, и любопытная голова ворона, внимательно всматривающаяся в его лицо.
– Ну, теперь моя очередь, – весело сказал Маркан после того, как они выслушали сбивчивый рассказ Элта. – Тоннелей я не боюсь, да и тараканов тоже. Наливай!
Видно было, что он храбрится и старается не показать своего волнения. Однако выпить Эликсира ему не пришлось.

Глава 7. Контакт

Я сидел на корточках в кустах и мучительно раздумывал, что мне делать. Я понимал, что надо вернуться и в то же время хотел подойти к этим людям. Почему-то я был уверен, что это хорошие люди. У них не было видно оружия. А возвращаться, не узнав практически ничего, я не мог. И я вышел к костру.
– Здравствуйте! – сказал я. Одновременно поднял руки над собой, чтобы показать, что у меня нет оружия и дурных помыслов. Сидящие вздрогнули, одновременно обернулись на мое приветствие и удивленно уставились на меня. Думаю, что было чему удивляться. Моя одежда и обувь совсем не была похожей на их. Как и прическа. И лица их были совсем не европейские. Они настороженно смотрели на меня до тех пор, пока один их них не сказал что-то. Не угрожающе и достаточно дружелюбно. Язык был абсолютно не понятен. Я сделал еще один шаг к костру.
– Меня зовут Миша! – сказал я и показал пальцем на себя. – Я пришел издалека, – и показал, откуда я вышел.
Высокий парень, выйдя вперед, ответил что-то, потом показал на себя – Маркан. Тот, что помоложе, был Элт, и весь в закутанный в плащ с капюшоном – Ярмус. Во всяком случае, так мне послышалось. 
– Можно я подойду к костру?
Они расступились, и я сел. Пахло вокруг как-то странно, и запахи эти были острые и незнакомые.
Маркан что-то спросил меня. Вероятно, кто я и откуда. И я решил нарисовать им. Я взял палку и на песке, освещенном луной и костром, нарисовал реку, костер, и нас четверых. Затем стрелкой показал свой маршрут из кустов. Затем, как мог, изобразил лаз, колодец и свою землю в виде полушария с домами и людьми.
Большой человек в капюшоне вскочил и стал размахивать руками. Голос его раздавался откуда-то из под плаща. Он показывал в строну лаза, а двое ребят внимательно слушали его.
И вдруг человек в капюшоне смолк. В тишине отчетливо раздался стук копыт. Сквозь кусты продрались два вооруженных всадника с луками. Их стрелы были направлены на нас. Мы вскочили. Один из воинов что-то крикнул. И все трое моих новых знакомых как подкошенные опустились на колени. Маркан бросил перед собой кинжал.
Я стоял остолбенев. Что делать, что будет? В голове пронеслось забытое и страшное слово – рабство.
Один из всадников, стукнув сапогами лошадь по бокам, подъехал ко мне и что-то ласково сказал. Второй засмеялся. Маркан заговорил, но его оборвали. Всадник немного наклонился ко мне и попытался протянутой рукой погладить по голове.
И я решился. Выхватив из кармана китайский длинный фонарик, я хотел ударить его по руке, но сам не понимая почему, включил свет. Сноп желтого света ударил в лицо усатого всадника. Он вскрикнул, выронил лук, схватился руками из глаза. Я перевел луч на другого всадника. Реакция было точно такая же. Дикий крик, закрытое лицо. Они стремительно развернули коней и берегом понеслись прочь от костра.
Когда шум и плеск копыт затихли, мои друзья по несчастью подошли ко мне с опаской и стали что-то горячо говорить. Я им показал фонарик, показал как его включать и выключать. Они еще о чем-то поговорили. И Ярмус резко, командным тоном, приказал им что-то. Я понял, что надо уходить. Даже ребенку будет ясно, что эти воины приведут сюда большой отряд, и я не смогу их всех ослепить. И нам придется очень плохо.
– Товарищи! – сказал я, не зная как к ним обратиться. – Пойдемте в мой тайник! Там хватит места для четверых.
Я показал им направление и двинулся туда. Подхватив свои вещи и потушив костер, они пошли за мной.
Я полез в лаз первый, за мной Элт, затем Ярмус и последним Маркан.
Когда мы добрались до комнаты, то сели на земляном полу отдышаться. Но надо было торопиться. Было такое ощущение, что я слышу крики.
И тут Ярмус вытащил из-под плаща черный шар размером с большое яблоко. Что-то сказал Маркану. Тот достал что-то из мешочка, пощелкал и появился огонек.
«Огниво», – вспомнил откуда-то я.
Ярмус зажег фитилек на шаре, дал Маркану, Маркан отполз к выходу к реке, тут же вернулся и плотно закрыл дверь. Через минуту раздался взрыв. Земля вздрогнула. Я бросился к лазу на мою Землю и вдруг увидел, что оттуда сильным потоком потекла какая-то жижа. Цемент?
– Кто-то заливает проход!
Я вспомнил того лысого старика в мотоколяске. Такой может!
Потом из лаза раздался еще шум, и я с радостью увидел измазанное лицо Валерки.
– Быстрее наверх, а то замуруют. Все! Быстрее!
Он протягивал мне руки. Но я, не раздумывая, подсадил к дыре Элта. Когда исчезли его ноги, а цемент все гуще вливался к нам в наше убежище, я жестами предложил Маркану и Ярмусу лезть вслед за Элтом. Но они, быстро поговорив о чем-то, тоже жестами предложили вылезать мне. Цемент уже заливал наши колени. В тоннеле еще был просвет и виднелась веревка. Я схватил ее, и стал влезать. И тут почувствовал, что меня потянули. Выбравшись наружу и отплевываясь от цемента (как в «Джентльменах удачи», подумалось мне внезапно) я очутился среди друзей и каких-то взрослых. Но все мое внимание было обращено в колодец. Я ждал тех двоих. Пауза затянулась. И тут раздался второй взрыв. Дым вырвался из колодца, и его своды обрушились.
Ярмус и Маркан остались внизу. Я бросился к яме. Колодца не было. Была неглубокая воронка, заполненная цементом. Тут меня схватили за подмышки и потащили к вертолету. Там уже были Валерка, Маринка и Элт, а также несколько военных. Меня затолкали в вертолет, и он круто взлетел в такое родное небо.

Глава 8. Наверху

Потом Валерка мне рассказал, что происходило после того, как я скрылся под землей.
Пока я подавал сигналы, они с Маринкой были относительно спокойны. Но вот я дергать перестал, и они встревожились.  Валерка решил лезть за мной. Мало ли что – газы, удушье, засыпало…
И только Валерка собрался спуститься в яму, несмотря на отчаянные просьбы Марины сбегать за взрослыми, взрослые появились сами. К ним подошел тот самый следователь.
– Все-таки вырыли? Кто там?
– Мишка.
– Приказано немедленно засыпать колодец. А вам молодые люди, угрожает большая опасность.
– А как же Мишка?
– Он там давно?
– Минут пять.
– Дергайте веревку энергично!
Стали дергать, но она как будто оборвалась, и они ее вытянули.
– Так, он отвязался. Что будем делать?
– Я полезу, – сказал Валерка, – вы туда не пролезете.
– Ты думаешь?
И вдруг все переменилось. Сначала под землей раздался глухой взрыв. Потом послышался рев моторов, и на земле и в воздухе. Сверху к ним стремительно приближался зеленый вертолет. По земле подкатили крытые грузовики, тоже зеленые, и из них на ходу стали выпрыгивать солдаты с автоматами. К колодцу бежали несколько человек с оружием в руках и кричали:
– Всем на землю, руки за голову!
Валерка бросился в яму, но неимоверно быстро военные добежали до них, и один на ходу схватил Валерку за шиворот, другой уложил следователя, а Маринка давно уже лежала на траве, зажав голову ладонями. 
– В чем дело? – закричал следователь
– Все вопросы потом.
К ним уже подъезжал большой цементовоз. Он лихо затормозил, а солдаты вытащили шланг и стали вставлять его в лаз.
– Подождите! – закричала Маринка. – Там Мишка!
– Какой Мишка?
– Наш одноклассник, он туда спустился на веревке.
– У нас приказ. В течение пяти минут замуровать лаз.
– Но там же человек!
– Он сам виноват. Если через пять минут он не вылезет сам, то там будет бетон.
– Не смейте этого делать!
– Смею девочка. Это такой приказ, который не обсуждается и не отменяется.
В это время Валерка бросился в яму с веревкой и головой вниз стал протискиваться в лаз.
– Стой, паршивец!
– Вы лучше веревку крепче держите!
– Осталось три минуты, две, одна… Включайте насос.
Загудел насос и из шланга в лаз хлынул серый цемент
– Стойте! – Маринка вырывалась из рук следователя.
И вдруг следователь бросает Маринку, подбегает к яме и начинает судорожно тянуть веревку на себя.
– Все тяните!
Из ямы сначала показалась голова Валерки, а за ним какой-то мальчишка в странном одеянии. Последним вытянули меня. Все мы были вымазаны в цементе и тяжело дышали,
И все молчали. Рычал цементовоз, стремительно наполняя яму. И тут из-под земли раздался еще один приглушенный взрыв. Не сильный, но земля отчетливо дрогнула.
– Что это?
– Не знаем.
– Ладно, потом расскажите. Все в вертолет. И ты, следак, тоже.
В вертолете было довольно шумно, но солидный мужчина вкратце рассказал нам, что наш колодец – дыра или проход в другие вселенные. Он на листке блокнота нарисовал краткую схему множественности вселенных, которые время от времени сталкиваются и образуются трещины и дыры. Отсюда странные явления типа летающих тарелок, динозавров, снежных людей и перевалов Дятлова. Есть соответствующие государственные организации, которые пытаются контролировать этот процесс. Но есть и частные, часто криминальные структуры, ищущие с помощью экстрасенсов и находящие эти дыры, и использующие их в преступных целях. В частности, это «наши» цыгане, которых сожгли конкуренты. За ними давно наблюдали, так как в стране появилось много «грязного» золота. Подозрения были, но с поличным поймать их никак не удавалось. После пожара органы долго ждали, когда к колодцу придут заинтересованные криминальные лица. Но дети, как всегда, все испортили. И именно в тот день, когда пришел приказ, чтобы заблокировать все известные проходы. Вплоть до уничтожения. Ситуация выходила из-под контроля, и последствия контактов с другими мирами стали просто не предсказуемыми. Дело в том, что была получена информация о том, что группа боевиков с оружием попытается проникнуть в один из проходов и уйти в другие миры. Этого допустить было нельзя.

Глава 10. Выбор

Меня зовут Маркан. И я знаю то, что не никогда не узнают Элт и тот парень с другой стороны Земли. Мы сознательно остались с Ярмусом в той комнате, которую заливала серая жижа. Мне, конечно, очень хотелось полезть вслед за Мишей, но я решил быть последним и подтолкнул к лазу Ярмуса. И совершенно неожиданно услышал:
– Лезь сам, а мне в другую сторону
– В какую?
– Вот в эту дверь.
– Ты знаешь, что там?
– Нет, но нам не по пути с Элтом.
– Почему?
– Надо закрыть этот путь. Уверен, что эта жижа сейчас затвердеет, но ее можно будет разрушить со временем. Проход надо уничтожить.
– Как?
– Вот этим, – и он вытащил еще одно черное «яблоко». – Я слишком стар. Это сможешь сделать только ты. Зажигай!
– Ладно, я надеюсь, что ты знаешь что делаешь.
Я зажег огниво и поднес к «яблоку». Фитиль зашипел.
– К той двери!
Мы медленно, уже почти по пояс побрели ко второй светящейся двери.
– Открывай!
Я дернул за ручку. Дверь не поддавалась.
– Сильнее!
Я потянул двумя руками.
– В другую сторону!
Дверь скрипнула, поддалась и стала открываться наружу.
– Помоги мне пролезть.
Я подтолкнул Ярмуса, держащего «яблоко» в руке, подтянул его к двери, с трудом запихнул его туда. Когда исчезли его ноги, полез и я. За ними. Холод дохнул на нас. И полумрак. Стоя на четвереньках на земляном полу Ярмус передал мне «яблоко».
– Как только фитиль начнет догорать, положи шар в шапку, чтобы он не утонул сразу в жиже, бросай шар в комнату и ложись на пол ногами к взрыву.
В темноте, освещенной только горением фитиля, он был страшен. Но еще страшеннее была возможность взрыва в руках.
Но я рассчитал все точно. Как только фитиль уменьшился до минимума, я осторожно бросил его в комнату и рухнул на землю. 
Несколько мгновений было темно. Раздавалось только шипение фитиля и отдаленный гул источника жижи.
Потом раздался взрыв, меня ударило по ушам, сильно толкнуло в зад, я стукнулся в сапоги мага и на мгновение потерял сознание. Лаз вздрогнул, осыпался, но выдержал. Я оглянулся. Сзади было совсем темно.
– Вперед! – прохрипел Ярмус. И мы поползли. Ползли долго, потому что Ярмус двигался как-то медленно, задерживаясь. Я его не торопил. Воздуха было достаточно.
Наконец, впереди послышался легкий шум, и я догадался, что это дробный шум дождя. «Конец путешествию», – подумал я.
Мы вылезли из-под огромного камня, выход из-под которого был замаскирован густыми пучками мокрой травы. Небо, обыкновенное серое небо сыпало на нас сильным дождем. И мы сидели, улыбались, подставляя свои грязные лица и ладони под крупные капли. Пахло мокрой пылью и свежими травами. 
Мы молчали до тех пор, пока дождь не кончился. Вокруг стояли высокие деревья, высились холмы, покрыты мелкими цветами, Когда тучи рассеялись, на нас взглянуло ласковое и теплое зеленое солнце.
Я растянулся на мягкой траве, прислонившись спиной к мокрому валуну.
– Почему мы не пошли за Элтом и Мишей? Объясните!
– Дорогой мальчик! Извини, что я втянул тебя в эту историю. Но кто кроме тебя мог бы взорвать эту комнату? Не я и не Элт. Только ты. Зато, таким образом, ты спас многих и многих людей.
– Как?
– Вот так. У меня было мало времени, что бы все обдумать и понять. Но сейчас я все разложил по полочкам. Я понял, откуда в наш мир попадает это страшное оружие – чистое железо. Да еще в таких количествах. Это из мира того мальчика. Уж не знаю, что они получают в обмен. Вероятно наше золото, которого много в нашей стране. Думаю, что пока обмен шел в не очень больших количествах, и об этом знало очень мало людей, и у нас и у них. Но если оставить этот проход открытым, рано или поздно о нем узнают больше людей, и это будут не просто торговцы. И тогда даже трудно представать, какое оружие они смогут дать нашему миру и какую магию они смогут получить из нашего мира. Последствия непредсказуемы и они грозят катастрофой. Для обоих миров. Поэтому я посчитал нужным закрыть этот проход. С твоей помощью, мой мальчик.
И Ярмус потрепал меня по голове.
– А нас с тобой ждут новые приключения. И надеюсь, что мы справимся со всеми испытаниями, которые нам выпадут. Пойдем, мой мальчик. Ты станешь моим учеником. Нас ждут великие дела!
Мы встали, и пошли прямо на зеленое солнце, к которому вела еле заметная тропинка.



Распахивая дверь…

Мы познакомились зимой, случайно, в троллейбусе. Мне было двадцать, я только что вернулся из армии и учился на шофера, ей восемнадцать, и не поступив институт, она зарабатывала стаж в какой-то конторе. На первом свидании в кино мы стали целоваться на последнем ряду, потом целовались в подъездах, подворотнях, парках, транспорте. Хотелось большего, но кругом были люди. Это в западных фильмах для влюбленных были открыты двери всех отелей. А у нас в гостиницу можно было попасть только командированным или по блату.
Где уединиться бедным влюбленным? Остается только дома. Но у меня родители работали на заводе в разные смены, и почти все время дома сидела сестра-отличница. У нее папа – отставной офицер – дома болтался без работы, а мама где-то дежурила посменно то ли диспетчером, то ли вахтером.
Наконец, в один прекрасный весенний день Эмма меня обрадовала. Папа уезжает в пригородный санаторий, а мама завтра целый день на дежурстве. Риск остается: папа может внезапно соскучиться по дому или мама придет домой на обед. Но кто не рискует, тот не пьет шампанское. И я помчался в ближайший ресторан, где в буфете за две цены купил бутылку «Советского шампанского».
Следующий день я ждал как экзамена и почти не спал. На утро, упрятав бутылку в пакет, я отправился на другой конец города. К десяти, как условились, я стоял у подъезда ее дома. Глубоко вздохнув, открыл дверь и стал подниматься на четвертый этаж. Долго стоял перед дверью и, наконец, позвонил. Она открылась почти мгновенно.
– Быстро заходи, пока никто не видел из соседей.
– А чего бояться?
– Тебя здесь никто не должен видеть.
– Почему?
– Если кто узнает, что ко мне приходил незнакомый парень, и отец об этом узнает, он убьет меня или тебя, или обоих.
– За что?
– У меня уже есть кандидат, который выбран и одобрен моим папой. Естественно – это курсант военного училища, родственник папиного друга-однополчанина. Я ему нравлюсь, а он мне не очень. Но родители уже решили, что лучшего варианта им, то есть мне, уже не найти. Так что мне уготована судьба офицерской жены, скитания по гарнизонам и гордость за своего супруга, у которого профессия – родину защищать!
– А как же любовь?
– Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Пойдем завтракать!
На кухне нас ждала легкая закуска – фрукты, сыр, копченая колбаска. Я вытащил шампанское.
– Иди мой руки!
Я зашел в тесную ванную, которая, видимо, служила папе и фотолабораторией, сделал свое дело и вернулся на кухню.
Эмма ждала меня в красивом халатике (сама сшила!), со взбитой прической и красиво накрашенными ногтями.
– Открывай, но я выйду.
– Зачем?
– А вдруг пробка выстрелит не в том направлении? Я уже видела однажды такое.
– И я тоже.
– А говорят, кому-то и в глаз попадает. И не только.
И я вспомнил, что как-то раз идя в гости в страшную жару забежал в кафе купить вина, но там на вынос стояло только красное игристое. Я торопился, уплатил за бутылку, пришел в дом и за праздничным столом открыл ее. И только тогда я узнал, какой силой обладает теплое красное игристое. Как только я открутил проволочку, пробка с шумом вылетела из бутылки, и пенная струя красной жидкости обрушилась на стол. Пытаясь отвести «ствол» в сторону и зажать отверстие пальцем, я облил, по моему, всех, кто был за столом. К счастью, вино быстро кончились. А веселье только началось. Что со мной сделали хозяева и гости, я не помню, но у них я уже больше никогда не появлялся.
Рассказывая эту историю, я разлил ресторанное шампанское по фужерам.
– Ну что, за любовь?
– За нее, за мир и взаимопонимание!
Мы выпили и поцеловались. Потом поели, еще выпили и опять поцеловались. Одолев полбутылки и взглянув на часы, я понял, что пора действовать:
– На кухне душновато, пойдем в большую комнату.
Мы вышли и сели в креслах. Возникла неловкая пауза.
– А давай я тебе сыграю?
Эмма встала, подошла к фортепьяно, откинула рукава халата и стала, немного ошибаясь, играть «Лунную сонату».
– Извини, давно не подходила к инструменту.
Я встал, подошел к ней сзади и обнял за плечи. Затем наклонился и стал целовать ее лицо. Она перестала играть и закрыла глаза. Потом произнесла:
– Я люблю тебя.
И дальше, практически без перехода:
– Если раздастся звонок, ты прячешься в чулан. И сидишь там тихо, пока я не выпровожу маму на кухню. Потом дам тебе сигнал, и ты тихонечко прошмыгнешь в коридор на выход. Ботинки твои я уже положила чулан. Но я думаю, что все обойдется. Давай еще выпьем!
Мы выпили еще, и отправились в маленькую комнату, где призывно белела незастеленная широкая кровать. Когда до нее оставалось два шага, в дверь позвонили.
– Действуй по инструкции! – скомандовала Эмма внезапно охрипшим голосом и подтолкнула меня к чулану.
У меня дома такой чулан назывался кладовкой. Кто-то назвал ее темнушкой. Там не было окна, а только лампочка. Чулан набивался чем попало, и, в общем-то, был бесполезным местом в наших тесных квартирах. Не включая свет, я шагнул в чулан и закрыл за собой дверь, оставив маленькую щелочку.
Эмма подошла к входной двери и стала ждать. Раздался еще один длинный звонок. И еще. Эмма не открывала. Значит не мама.
После затяжной паузы Эмма распахнула дверь кладовки.
– Ложная тревога! Какие-то мужики из домоуправления обходят квартиры.
– А твоя мама?
– Моя мама имеет ключи. Но она сначала будет звонить, зная, что я дома, и в замке вставлен ключ изнутри. Если бы меня не было дома, она открыла бы дверь самостоятельно. Понятно?
– Понятно. Значит, если вдруг придет твоя мама, или, не дай бог, папа, я прячусь и в сижу в чулане до твоего сигнала. Чего тут не понять? Лишь бы им не приспичило идти в чулан.
– Да там нет ничего такого срочного для них.
– Тогда ладно, тогда я согласен.
И мы опять пошли на кухню запить шампанским стресс от звонка. Но как только мы направились в спальню, вновь раздался звонок.
– Не судьба! – мелькнуло у меня голове.
А Эмма откровенно выругнулась:
– Не дом, а проходной двор! Марш в чулан и сиди тихо!
Я метнулся в указанном направлении. Эмма пошла к входной двери. Через секунду она была у чулана:
– Мама пришла!
А через две секунды дверь распахнулась, и мне была вручена бутылка шампанского.
– Улика!
Я поставил бутылку на пол, плотно закрылся и стал ждать. Эмма открыла входную дверь, раздались голоса, стук снимаемой обуви. Голоса приближались, удалялись, а я терпеливо ждал, что будет дальше.
Пришлось терпеть долго. За удовольствие надо платить, как говорится. Что бы как-то убить время, я приложился к шампанскому. То и дело ко мне приходила в голову ужасная мысль – вот сейчас распахнется дверь и две женщины узреют меня с бутылкой. Мамаша упадет в обморок, это точно.
В голове у меня сложились две строчки:

«Распахивая дверь
Глазам своим не верь!»

А где-то сбоку всплывали слова знакомых песенок:

«И ты войдешь в распахнутые двери…»

«Вдруг распахнулись боковые двери…»

Я стал прислушиваться к происходящему за дверью, где  голоса сменились включенным телевизором. Бубукал диктор, играла музыка. Меня никто не тревожил. Значит мама отдыхает после завтрака. Ну, и что же? Мне подождать? Я подожду. Тем более, у меня не было выбора. Я закрыл глаза и постарался отвлечься от тревожных мыслей типа, а вдруг придет и отец? Время перестало для меня существовать и я, кажется, задремал.
Сквозь дремоту я вспоминал свой любимый в детстве роман Майна Рида «Морской волчонок», в котором маленький мальчик в поисках приключений пробрался тайком на торговый корабль, спрятался трюме и оказался там в ловушке. Помню, как с волнением я читал о борьбе мальчика за жизнь в кромешной тьме в обществе крыс. Крысы попискивали и шипели. 
Разбудило меня шипение и тихий взрыв. Вернее хлопок. 
Я подскочил, не понимая, где я нахожусь и что произошло. Кругом была темнота. Но мне хватило мгновенья, чтобы в моем сознании настала ясность. Из бутылки с шампанским, которая почему-то оказалась лежащей на полу, вылетала пробка! Вместе с содержимым. Это я понял, почувствовав, что меня окатило сладкой и пахучей жидкостью. Снаряд попал в одну и ту же воронку! Сам собой возник чисто риторический вопрос:
– Зачем я плотно закрыл пробку?
Да, я такого в жизни бы не повторил! Но сейчас с ужасом ждал, когда дверь распахнется:

«Когда откроют дверь –
Не счесть тебе потерь…»

Дверь сейчас откроется, зажжется лампочка под потолком, и я предстану облитый пахучей жидкостью, во всей, так сказать, красе.
Но дверь не открывалась, телевизор продолжал свои трансляции, людей было не слышно.
– Действовать, действовать, действовать! – прошептал я слова Остапа Бендера на совещании заговорщиков. Надо было немедленно устранить последствия неожиданного фонтанирования. Способ пришел в голову мгновенно. Я стянул брюки, затем трусы и стал трусами тщательно вытирать пол и все вокруг. Когда трусы пропитались насквозь, я снял носки и еще раз прошелся по чулану.
Затем предметы уборки я тщательно скомкал и засунул в галошу. И заложил их другой галошей. После этого надел брюки, ботинки и приоткрыл дверь. Эмма сидела в кресле недалеко от двери. Словно почувствовав мой взгляд, она прижала палец ко рту, встала и подошла к двери:
– Быстро и тихо иди на выход. Мама на балконе занимается рассадой.
Пригнувшись как под обстрелом, держа в одной руке бутылку, а в другой галоши, я выскочил в коридор и оказался в подъезде. Меня никто не провожал. Соседи по дороге не встретились. Я скатился во двор, выбросил весь компромат на ближайшей мусорке, и уже сейчас не помню, как добрался до дома.
С Эммой мы больше никогда не встречались. Говорят, что она удачно вышла замуж за военного, имеет двоих детей. Но мне до сих пор очень стыдно, что галоши я ей так и не вернул.



Лысые Мухи*

Евгений Иванович и Сергей Палыч в последние годы стали редко встречаться. В молодости они были приятелями, можно сказать, что дружили, часто общались, выпивали, и, конечно, бесконечно беседовали на различные темы. Но с годами их интересы расходились: о футболе и политике разговаривать уже не хотелось, так что оставались только хорошая выпивка, история и книги. Евгений Иванович был инженером, а Сергей Палыч журналистом. Почти одновременно они вышли на пенсию, но чаще встречаться не стали, общих тем для разговоров становилось все меньше.
И вот однажды в сентябре, в день рождения Евгения Ивановича, тот предложил Сергею Палычу встретиться и посидеть за «7-ю звездочками». Но по причине ремонта отмечали у журналиста. Посидели, выпилили, закусили. Обсудили последние новости.
 
А я вот что хотел тебе рассказать, – начал Евгений Иванович. – В августе у отца был юбилей – сто лет, и я ни разу за свою жизнь не был у него на родине. А ведь он не раз просил меня съездить в его деревню в Псковской области, навестить могилы дедов и прадедов. Но его деревня достаточно далеко от нас, там леса да болота, добираться туда проблемно, и я так и не собрался. А этим летом совесть заговорила. Сел на автобус Москва-Псков, с трассы добрался до райцентра Новоржев, потом  по «Гуглу» до села Бородино дорогой несколько километров. А оттуда до нужной мне деревни Макаровка рукой подать.
Когда доехал райцентра, стал искать попутку до Бородино. Нашел, доехал, а дальше с рюкзачком двинулся по проселочной дороге. После обеда погода сначала была хорошей, потом испортилась. Солнце скрылось, и я шел по грунтовке на запад по компасу. Однако вскоре двухколейная дорога превратилась в широкую тропу, а затем стала едва заметной тропкой. Короче, я плутанул. В «Гугле» Макаровки вообще не было, но на другой карте в «Яндексе» она была. Дороги там были условные. А затем мой смартфон «умер». В общем, я заблудился.
Конечно, ничего страшного. По карте до Макаровки было несколько километров, вернуться я в любой момент бы успел, темнело в августе часов в семь. Так что я думал, что доберусь до какого-нибудь жилья, а там расспрошу правильную дорогу. Ведь должна тропинка куда-то вести, люди здесь же ходили. Правда, следов людской деятельности по обочине не наблюдалось – ни окурков, ни банок, ни упаковок, традиционных для пригородных лесов. И вот, когда я уже серьезно задумался повернуть назад, лес раздвинулся, и я вышел на открытое пространство. Слева густой лес, а справа несколько домов с палисадниками. Тропинка превратилась в поселковую улицу, посреди которой росла огромная береза. Избы выглядели темными и нежилыми. Но из одной трубы тянул дымок. Я направился туда, открыл незапертую калитку, забрался на почерневшее крыльцо. Отметил, что окна открыты, качаются занавески. Значит, люди живут. Постучал в дверь. За окном что-то мелькнуло. Постучал еще раз. В избе что-то скрипнуло. Потом дверь чуть приоткрылась.
– Что надо? – услышал я хриплый голос, кажется, мужской.
– Извините за вторжение. Я заблудился. Мне бы в Макаровку.
– А что надо в Макаровке?
– Отец мой и дед там жили.
Дверь распахнулась. На пороге стоял пожилой мужчина, маленький, полный, с большим носом. На нем был хорошо сшитый светлый костюм в полоску, странно смотрящейся для жителя заброшенной деревни. Пиджак старого покроя, брюки со стрелкой. На ногах ботинки, на голове фетровая шляпа. Он совсем не походил на деревенского старика.
– Дали вы маху, – произнес он хорошо поставленным, я бы сказал театральным, голосом. – Откуда вы?
– Из Москвы.
– Из столицы? Давненько здесь городские и столичные не появлялись. У нас здесь только поисковики и копатели. Белые и черные.
– А что копают?
– Все – оружие, награды и прочие. Здесь бои были тяжелые. Я и сам в этих краях воевал. Как вас по батюшке?
– Евгений Иванович.
– А меня Андрей Алексеевич. Так вот, в Макаровку я вам не советую.
– Почему, позвольте спросить? – я тоже перешел на интеллигентный язык.
– Нет давно уже Макаровки, да и никто там не живет. И кладбище заброшено, и заросло оно. Так что возвращайтесь.
– А вы дорогу покажете?
– Конечно. Пойдемте.
Он легко сошел с крыльца.
– Пойдемте, я вас провожу до дороги на Бородино. До темноты вы доберетесь. Да и не стоит здесь бродить одному.
– Почему, волки?
– Ага, на двух ногах. Копатели.
– А попить можно из колодца?
– Нельзя. Из этого колодца нельзя пить.
И мы пошли не спеша в противоположную сторону от той тропинки, которая меня привела в деревню. Мы шли не спеша. Андрей Яковлевич что-то тихо напевал или бормотал под нос. Потом обратился ко мне:
– Вы я вижу человек культурный. В поэзии разбираетесь?
– Не специалист, а что?
– Никак не могу вспомнить окончание стихотворения Агнии Барто, вот это:

Что болтунья, Лида, мол,
Это Вовка выдумал.
А болтать-то мне когда?
Мне болтать то некогда!

Драмкружок, кружок по фото,
Хоркружок – мне петь охота,
За кружок по рисованью
Тоже все голосовали…

– А зачем вам? – спросил я в недоумении.
– Читал это со сцены. И вот конец стишка забыл. Никак не могу вспомнить.
– А где читали?
– В зоне.
– В зоне?
– Да, концерты давал. Видите ли, я чтец. Или, как тогда нас называли, чтец-декламатор. Знал огромное количество стихов. И вот с возрастом стал забывать. И это меня весьма печалит. Кстати, про Барто есть оригинальное двустишие, которое мне очень нравится:

Читал Барто.
Не то.

Правда, говорят, что в оригинале первое слово было совсем другое.
Мы шли, а старик все продолжал бормотать под нос. Я не удержался и спросил:
– А почему концерты именно в зоне? Если не секрет.
– Не секрет. Дали мне срок в начале шестидесятых годов за незаконную предпринимательскую деятельность. То есть за «левые» концерты.
– За это сажали?
– Да, при Хрущеве такая компания прошла, и я попал под раздачу. 
Лес становился все гуще. Я забеспокоился. А не сумасшедший ли старик? Заведет меня, как Иван Сусанин.
– А почему мы идем не в ту сторону? – не выдержал я. 
– В ту, в ту, не беспокойтесь. Тут такие дороги, что только местные их знают. А туристы сюда не ходят.
– Андрей Алексеевич, а много народу в вашей деревне живет?
– Нет, немного, – кратко ответил он.
– А как она называется? На карте я ее не видел.
– Вы будете смеяться, но она называется Лысые Мухи.
Я улыбнулся:
– А почему такое странное название?
– Не знаю. Только в этой смешной деревне полегло столько наших ребят, что плакать хочется.
Тропа, по которой мы шли, вынырнула из кустов и мы, взобравшись на холм, увидели грунтовую двухколейную дорогу. Старик махнул рукой:
– Вы вправо пойдете и дойдете до Бородино. Прощайте.
– Спасибо вам, Андрей Алексеевич! Чтобы я без вас делал!
– Не за что. Бывайте здоровы!
Старик махнул мне шляпой и пошел обратно. И тут меня что-то как бы толкнуло:
– Андрей Яковлевич, а как ваша фамилия?
Он остановился, грузно обернулся и, помолчав, спросил:
– А зачем это вам?
– Просто приятно было с вами познакомиться, тем более, с чтецом-декламатором.
– Маргулис моя фамилия, – сказал он и скрылся за кустами.
Я шел и все думал об этой странной встрече. Что здесь делал этот интеллигентный старик? Думал, что в интернете надо поискать такого артиста. И я корил себя, что забыл спросить, с кем он живет, на что, нужна ли моя помощь. Но говорил в основном он, а я не смог почти ничего у него спросить.
Потом я без приключений благополучно добрался до дома, а вот разговор с Андреем Алексеевич у меня никак не выходит из головы. Да, кстати, в Бородино я спросил об этой деревне, и мне сказали, что там давно никто не живет.
 
Помолчали. Евгений Иванович спросил:
– Ну, давай еще выпьем?
– Нет, погоди, – ответил Сергей Палыч. – Я тоже кое-что знаю про Лысые Мухи.
Он с шумом вылез из-за стола и стал копаться в своих папках. Наконец нашел листок ксерокопии и стал читать:
– Наградной лист, Маргулис Андрей Алексеевич, старшина, командир взвода 82-мм минометов 638 стрелкового полка 115 стрелковой Холмской дивизии. Предоставляется к ордену «Отечественной войны 2 степени». Год рождения 1922, в Красной Армии с 1941 года, национальность русский. Ха-ха, с такой фамилией. Имеет шесть ранений и орден «Красное Знамя». Ага, вот, помимо прочего – восьмого марта 1944 года при выбытии из строя командира роты в период боя за деревню Лысые Мухи товарищ Маргулис вторично взял командование на себя. В результате боя рота под его командованием уничтожила пять пулеметов, подавила огонь шести станковых пулеметов и одной минометной роты противника.
А потом добавил:
– Теперь ты понимаешь, откуда я знаю про Маргулиса и Лысые Мухи. Я у этого Маргулиса лет двадцать назад брал интервью.
– Да ты что? Ты считаешь, что тот старик в деревне и был твой Маргулис?
– Не знаю, не знаю. Но все сходится.
И помолчав, добавил:
– Знаю только точно, что Андрей Алексеевич Маргулис умер уже лет пятнадцать назад.
И тогда они еще раз выпили.

*Деревня Лысые Мухи действительно существовала в Псковской области, и там реально шли жестокие бои. Андрей Алексеевич Маргулис – тоже реальное лицо. Его военные воспоминания были записаны мною и выложены на сайте Артема Драбкина www. iremember.ru



Малая Глуша 2

Краткое содержание повести Марины Галиной «Малая Глуша»:
1987 год. Москвич Евгений приезжает на поезде в провинциальный город, чтобы оттуда, под видом туриста, добраться до деревни Малая Глуша. Там он намеревается переплыть через некую Реку и вернуть с Того Света свою жену, которая погибла под колесами автомобиля. По дороге к нему присоединяется Инна, которая хочет вернуть своего погибшего в Афганистане сына. Им удается перебраться через Реку, и жители с Того берега Реки песьеголовые разрешают им увести с собой своих близких. Однако жена Евгения отказывается возвращаться, а сын Инны не узнает свою мать. Инна, в надежде, что сын все же вспомнит ее, остается, а Евгений решает возвратиться в свой мир.

Он шел легко и свободно. Асфальт сменился грунтовой дорожкой, но еще было светло и можно было не смотреть под ноги. В голове всплыли забывшиеся слова песни, которую он пел на «военке»:

В путь, в путь, в путь
А для тебя, родная,
Есть почта полевая!
Прощай, труба зовет!
Солдаты, в поход!
 
Он вспомнил его первый сбор, и как их, стриженных, поселили в казарме – по два ряда коек между центральным проходом. И как вечером в казарму приходил нетрезвый майор с баяном, прямо в шинели и в фуражке садился на табурет с дыркой и играл этот марш. А они, выстроившись в центральном проходе, громко стучали сапогами по натертому деревянному полу и орали эти глупые слова. Было не смешно. Уставшие ноги едва сгибались в коленках, в голове было пусто, а ротный покрикивал «выше ножку», и, склонив к баяну красное лицо, чему-то улыбался.
 
Солдаты, в поход!

Сейчас маршрут его был по-солдатски четок – к железнодорожной станции, где маячили белые огни на мачтах, а сам вокзал изнутри был освещен мягким желтым светом. Но вдруг слева в темноте в кустах раздалось журчание. Он сбросил скорость и увидел впереди перила узкого мостика, переброшенного через невидимый ручей.
Вот он, водораздел, подумал он. Это граница. Но пограничников не было. Узкий решетчатый мостик был, казалось, сделан из длинной металлической лестницы с металлическими же перилами. Они были влажные и ржавыми на ощупь. Ручей мирно журчал под ногами. Когда он вступил на мост, откуда-то раздался далекий крик. Он остановился, подумав, что это, быть может, «она» решила догнать его, или Инна. Но, оглянувшись, он увидел только темноту. Даже луна и высыпавшие звезды не освещали того, что он покинул полчаса назад. Он постоял на зыбкой лестнице. Внизу послышалось отчетливое шуршание. Кто пробирался в береговых кустах. Испуг взорвался у него внутри, и дрожь разбежалась по телу. Он ускорил шаги, и, обливаясь холодным потом, вышел на твердую землю. Да кабан это какой-нибудь, или бобер, или мало ли какой зверь кормится у воды.

В путь, в путь, в путь!

На ходу он вытащил бумажник. Тот еще был влажным, купюры внутри склеились, но в середине пачки были почти сухие. Высохнут, пока дойду. Он держал три червонца в пальцах, размахивал ими как флагом, пока не достиг первых одноэтажных домов. Город встретил его тишиной. За занавесками уютно светили лампы и телевизоры. Где-то лаяла собака. Ни одного прохожего он не встретил, пока не достиг станционной площади. Часы на вокзале показывали 10 часов.
Хорошо, что для покупки билетов пока не нужен паспорт. Говорят, скоро будут требовать. А если не будет билетов, можно будет договориться с проводником. Денег хватало. Он уже представлял, как будет хорошо вытянуться на жестком вагонном матрасе, положить голову на комковатую подушку и, вслушиваясь в голоса попутчиков и ощущая запах их немудреной пищи, спать, спать, спать, забывая кошмар последних дней.
И не страшны пьяные соседи по купе, не спящие, крикливые дети, дурно пахнущие туалеты. И даже камни, летящие в окна вагонов. Он вспомнил случай, когда на его подушке на верхней полке вдруг оказался здоровенный камень, влетевший в открытую часть купейного окна. А если бы он в это время лежал, любуясь пролетающими пейзажами?
Гостеприимно открытые двери вокзала словно приглашали его войти. Мысленно он уже разговаривал с кассиром, извиняясь за подмоченные деньги. И тут он услышал сзади голос:
– Гражданин, можно вас на минутку?
Обернувшись, он увидел того самого, утреннего сержанта. Костя, кажется.
– Здравствуйте, – невольно вырвалось у него.
– Здравия желаю, – машинально ответил милиционер. –  Можно попросить у вас об одном одолжении?
– Пожалуйста.
– Предъявите свои документы.
Он машинально сунул руку в карман джинсов.
– Извините, оставил в куртке, а куртку забыл.
– Тогда, гражданин, пройдемте в отделение.
– На каком основании?
– На предмет установления вашей личности.
– Простите, но я ничего не нарушал.
– А я вас ни в чем не обвиняю. Простая формальность. Установим личность и отпустим. Думаю, это займет немного времени. Пройдемте. Тем более поезд на Москву только через десять часов. Пройдемте.
Он покорно сошел с вокзального крыльца и в сопровождении милиционера пошел куда-то вбок, за вокзал, где они прошли в дверь со светящейся вывеской «Линейное отделение милиции».
Внутри за высокой стойкой сидел лейтенант и что-то говорил по телефону. Увидев вошедших, он смутился, положил трубку и вопросительно посмотрел на сержанта.
– Вот, товарищ лейтенант, доставил задержанного, без документов.
– Хорошо, сержант, спасибо. Садитесь, гражданин задержанный и постарайтесь объяснить ваш вид и отсутствие документов в зоне повышенной опасности, то бишь на железнодорожной станции.
– А что мой вид?
– Вы в зеркало-то когда в последний раз на себя смотрели? Вот там висит, взгляните.
Он встал и подошел к овальному зеркалу, висящему на стене над тумбочкой с графином с водой. На него смотрел незнакомый, давно небритый мужчина со всклоченными волосами и рваной футболке.
Он отвернулся и тяжело сел на стул. Все тело заныло, мышечная боль растянулось до кончиков пальцев.
– Итак, ваше ФИО.
– Зимин Евгений Иванович.
– Ишь ты, и этот как знаменитый хоккеист. Год и место рождения?
– 1952, Одесса.
– Где проживете?
– В Москве. Улица Василевского, дом 10, квартира 69.
– Должность и место работы?
– Начальник планового отдела Министерства морского флота.
– Что делаете в нашем городе?
– Я турист. Мне сказали, что у вас тут красивые места. Я взял отпуск и на недельку приехал пройтись с палаткой.
– Когда прибыли?
– Пятнадцатого августа. На поезде. Вон, сержант подтвердит.
– Сержанта мы еще спросим. Дальше.
– На попутке доехал до деревни Болязубы, дошел до Малой Глуши, при переправе утопил рюкзак и куртку. И вот, добрался до вокзала с целью вернуться домой.
– Так. Кто ждет вас дома, и кто может подтвердить ваши слова?
– Родители, сослуживцы по министерству.
– Хорошо. Я вот тут все записал. Прочитайте, поставьте число и подпись.
Он взял лист бумаги, исписанный детским почерком лейтенанта, прочитал и подписался.
– Дату забыли.
Он написал «18 августа». И откинулся на стуле.
– Это все?
– Да все. Мы сделаем запрос в Москву, и если придет подтверждение, поможем вам купить купейный билет и сами посадим вас в вагон. Хорошо?
– Хорошо.
– Ну, тогда прочитайте заголовок этой газеты.
Лейтенант протянул ему газету.
Он взял газету: «Пролетарии...», «Правда», «Орган ЦК», номер... И вдруг все поплыло перед глазами. Под «Органом» было напечатано – «2 сентября».
– А что вы написали в протоколе? Как вы это можете объяснить?
– Не знаю. Но я говорю вам правду.
– Тогда и я вам скажу правду. 18 августа в деревне Малая Глуша на берегу реки было обнаружено тело Зимина Е.И., которое было опознано по паспорту, который был найден в его куртке. Жители деревни подтвердили, что Зимин пришел к ним в деревню, переночевал и ушел к реке. Больше его никто не видел. Мед. экспертиза не нашла на его теле следов насилия. Вызванные из Москвы родственники Зимина опознали тело и после соответствующих процедур увезли в Москву. Вопрос. Будем делать запрос в Москву по поводу появления еще одного Зимина или пожалеем его родителей?
– Не знаю. Мне надо подумать.
– Правильно. Подумайте. Сержант, сделайте опись изъятого у задержанного и отведите его в «обезьянник».
Но описывать, кроме бумажника, у него было нечего.
Он встал и, покачиваясь, пошел на выход. Сзади, слегка придерживая его за локоть, шел сержант.
– Только без глупостей, пожалуйста. У меня разряд по бегу и по самбо.
Выйдя из дежурки, они свернули в коридор и дошли до зарешеченной двери. Сержант открыл ее, и он вошел в камеру. Сейчас упаду и буду спать, подумал он, но как только присел на топчан, раздался омерзительно знакомый голос
– И ты здесь, козел! Как я рад!
Он с трудом открыл глаза и увидел склонившегося над ним давешнего пьянчугу. 
– Что смотришь, зараза, в лоб захотел? Я тебя запомнил и сейчас отоварю! Ты у меня на карачках будешь просить извинения за грубость! –  перешел на крик хулиган.
Попытка отвернуться к стене ничего не дала.
– Смотри на меня, гаденыш, когда с тобой разговаривают!
Чувствовалось, что человек нашел, наконец, собеседника, который стоит рангом ниже его. И решил отвести душу.
– Сергеич, заткнись! – из-за стены раздался голос сержанта. – Чай не даешь попить спокойно.
– Слушаюсь, гражданин сержант, – и Сергеич словно сдулся. Внимательно посмотрел на него и предложил:
– Продай кроссовки.
– Мне они самому нужны.
– Да ты еще купишь, продай!
– Отстань.
– Ну продай, чего тебе стоит. Видишь, в чем я хожу, – и показал стоптанные сандалии.
– Сказал нет, значит нет, – и он мгновенно провалился в сон.
Но снов не было.
На утро, когда в дверь стал проникать свет, он проснулся от боли во всем теле. Деревянный топчан не дал возможности отдохнуть. Хотелось пить, есть и в туалет одновременно. Соседа в камере не было. Не было на ногах и кроссовок.
Новый сержант открыл дверь.
– На выход. А где обувь?
– Не знаю.
– Ну, так посмотри под топчаном.
– Смотрел уже. Нет.
– Ну, ладно, иди так, пока не холодно.
Но бетонный пол обжигал ступни. Сержант отвел его в туалет. Он шел на цыпочках. Затем вернулись к камере. А через минут десять сержант принес бутылку воды и пирожки, типичные, в промасленной серой бумаге и характерным запахом. Пирожки оказались с картошкой и довольно вкусными. Поев, он рухнул на топчан и опять заснул без снов.
И снова его разбудил сержант.
В дежурке, залитой солнцем, все было уже по-другому. За столом сидел другой лейтенант, а на стуле сидела Инна. В скромном платье и косынке, в руке – сумочка.
– Гражданин вы узнаете эту женщину?
– Да, это Инна.
– Ну, слава богу, а то я сомневалась, что узнает ли он меня после недельного запоя. Удивляюсь, что узнал, товарищ лейтенант, – торопливо заговорила она, словно боясь, что ее перебьют.
– Генка это Фролов, мой сожитель. Живет в Болязубах, Мужик хороший, но запойный. И это у него еще, мании бывают. Начинает ему казаться, что он другой человек. А как в Малой Глуше нашли того утопленника, он стал как не свой. Узнал, как того зовут, откуда он и что. И решил, что это он москвич, а утонул Генка Фролов. Уж очень он хочет в Москву. Разрешите, я его заберу, отмою, приодену, чтобы он людей не пугал. А так он же смирный. Галина, жена вашего сержанта Вострикова, моя племянница, может подтвердить мои слова. Хотите, я сбегаю за ней.
– Не стоит. Ладно, забирайте его и приглядывайте за ним. А то ведь уже в область, в психушку ему направление написали. Оттуда бы легко не забрали. Пишите расписку.
Инна бросилась к столу, стала торопливо писать на желтом листе бумаге, а лейтенант для видимости листал дежурный дневник.
– И обуйте его! Сержант, у нас в подсобке старые галоши были, дайте этому психу.
Инна подошла к нему.
– Ну, Гена, пойдем. Все будет хорошо.
Он продолжал молчать, переваривая происходящее.
Наконец они вышли из дежурки, Инна держала его под руку, а он немного шаркал галошами. На них никто не обращал внимания, видимо такая картина была привычна для этой площади. Они не спеша шли через залитую солнцем площадь, и он подумал, что они как у Булгакова – Маргарита ведет сумасшедшего Мастера к его последнему покою.
– Куда мы идем?
– Куда надо. Потерпи.
Они дошли до хрущевки (опять хрущевка, чем-то напоминавшую «ту»), зашли в подъезд, поднялись на третий этаж. Инна позвонила и ей открыла миловидная женщина в халатике.
– Привела, все получилось? – спросила она с тревогой в голосе.
– Да, все получилось. Но пришлось отдать все деньги.
– Да ладно, деньги дело наживное, главное человек на свободе.
Она улыбнулась ему и сказала.
– Ванная готова.
Он сразу же зашел в ванную, сделал все свои дела, долго отмывался. Дверь приоткрылась, а на стиральную машину легли полотенце и одежда.
Одевшись в чужое, но чистое и удобное, он немного почувствовал себя человеком, но в голове было по-прежнему пусто.
Без любопытства спросил Инну:
– А кто эта женщина?
– Моя племянница. Пошла покупать тебе обувь. А то у ее мужа не твой размер.
– А кто у нас муж?
– А тот сержант, что арестовал тебя. От него я и узнала, что с тобой случилось.
– А что случилось с тобой?
– Давай не будем сейчас об этом. Ты человек без паспорта, выдаешь себя за покойника и поэтому тебе надо срочно уходить их города. Я не хочу носить передачи тебе в психушку.
Открылась входная дверь.
– А вот и я. Сходила удачно, купила недорогие ботинки, размер его. Были хорошие сандалии, но скоро осень.
– Спасибо тебе, Галка. Чтобы я без тебя делала!
– Да ладно. Ты уж извини, но денег я тебе дать много не могу. Сама знаешь наши проблемы.
– Знаю, и как смогу верну деньги, ты меня знаешь.
– И я знаю, поэтому и даю. Все, уходите, а то благоверный скоро вернется. Я думаю, увидев вас здесь, он будет очччень недоволен.
– Ну, до встречи, еще раз спасибо.
– Пакет с едой не забудьте.
Она сунула Инне объемный пакет, и они торопливо стали спускаться по лестнице. Сержанта, к счастью, они не встретили.
– Сейчас идем на автобазу, там еще один мой родственник работает. С его помощью уедем из города.
Он долго стоял у высокой стены, за которой что-то рычало, стучало и грохотало. Наконец из ворот выехал самосвал, в кабине которого рядом с шофером сидела Инна.
– Садись!
Он влез в кабину, и они тронулись. Как в «Весне на Заречной улице», на самосвале и с ветерком, почему-то подумалось ему. Ехали молча. И по тому же маршруту, что 15 августа. Доехав до столба с табличкой «Болязубы, 3 км», самосвал остановился, и они вышли. Водитель, молча кивнув им, развернулся и уехал.
– Я ему уже заплатила.

Они отошли на обочину и сели на траву.
– А теперь рассказывай, – попросил он, облизнув засохшие губы.
– А ты кушай. Пей и кушай.
Она развернула пакет, выложила бутерброды, пакет с соком. И начала свой рассказ.
Когда он ушел, она почувствовала такое вселенское одиночество, что стало невыносимо страшно. Она вдруг поняла, что вновь осталась совсем одна, а единственный человек, который ее, кажется, любит, уходит навсегда.
Она бросила чемодан и бросилась за ним. Но пробежав совсем немного, упала в темноте, она кричала, надеясь, что он услышит его. Но никто не пришел к ней на помощь. И она пошла по той же самой дорожке, уже в темноте переходя через мост ее напугал до смерти мужской смех у воды. Но она смогла перейти на ту сторону и дошла до города. Догадываясь, куда он мог пойти, она сначала пошла к вокзалу, но вспомнив, в каком она виде, свернула к дому Галки, своей молодой племянницы. К счастью, ее муж был на дежурстве, и Галка привела ее в порядок. Придумав душещипательную историю, она упала на раскладушку и забылась в глубоком сне. Нутро пришел сержант и рассказал жене и тетке о странном психе, которого он задержал. Она сразу поняла, о ком идет речь. Пока сержант отдыхал, то есть ушел к другу помогать рубить дрова, она поведала Галке всю правду, и они разработали план вызволения его из плена.
– А что было дальше, ты сам знаешь.
Они помолчали.
– А ты правда меня любишь? – задала она вопрос, который мучил ее все это время. – Или это под влиянием прошедших событий?
– Конечно, люблю. У меня никого в Этом мире не осталось по настоящему близких. Да и Там тоже. А человеку необходимо любить. Другого человека, природу, Родину, работу. Любовь всему дает смысл. А так как я не люблю свою работу, к Родине тоже равнодушен, а природу просто не понимаю, то у меня остается одна Инна. И я надеюсь, что это взаимно.
Она помолчала.
– Ну что, идем к Пал Палычу?
– А куда нам еще?
Вроде надо было вставать, но вставать и идти не хотелось. Кругом по земле была, как бы разлита тишина, Высоко в небе кричала какая-то птица. Внезапно Инна потянулась к нему. Он обнял ее за плечи, и они стали целоваться, жарко и исступленно, задыхаясь и плача. Она стала клониться к земле, но он, вспомнив, что они сидят недалеко от дороги, подхватил ее под руку, и они пошли к густому ельнику Под разлапистым деревом как специально был насыпан ковер из мягкой порыжевшей хвои, ветви опускались почти до земли. Они опустились на землю…

– Я поняла только сейчас, что такое счастье и наслажденье, – сказала она после того, как все закончилось, – а я так боялась.
– Чего?
– Что мы уже не люди.
– Ну, со мной-то все понятно. Я утонул. И нынешнее мое состояние может вызывать некие сомнения.
– Никаких сомнений. Ты был великолепен. Ты самый, самый, самый… У меня никогда такого не было. И наверно уже не будет. А вот про себя я сомневаюсь, и вот почему. Костя тогда ведь рассказал нам не только про тебя. В оперсводке было написано, что у Малой Глуши было найдено и тело женщины. Тоже утопленница и без признаков насилия. Но ввиду того, что в розыске в нашем районе нет ни одной женщины, то этот случай остается без объяснений. Тем более, что я уже позвонила на работу и сообщила, что прошу продлить отпуск по состоянию здоровья. Так что мы с тобой связаны уже не только взаимной любовью, но и общей Рекой.

Они лежали на мягком покрывале из хвои. И тихонько разговаривали о живых утопленниках – Садко, Сестрице Аленушке, Марье-искуснице. Почему-то в русских сказках было много персонажей, которые после того как утонули, смогли вернуться на землю и жить нормальной жизнью. Нормальной ли? Вероятнее им было бы превратиться в русалок или водяных, кикимор каких-нибудь, то есть в нежить. Однако кое-кого отпустили.
– Но ты не похожа на нежить, – сказал он ей на ухо.
– И ты тоже. Послушай, как бьется сердце, – и она положила его руку к себе на грудь.
– Стучит? Стучит?
– Стучит.
Словно медленная молния проползла от ее груди через руку по всему его телу. И заполнила его каким-то невидимым светом. И опять вся вселенная съежилась до размера двух тел, которые были притянуты друг к другу непреодолимой силой. И в мире этом были только они…

И опять они лежали с закрытыми глазами, слушая шорохи природы, шуршание трав, шелест листьев, сплошные Ш. И шепот любимой женщины...

Но надо было идти. Приведя себя в порядок, они тронулись по знакомой дороге и к вечеру добрались до деревни. По дороге большей частью молчали. Лишь однажды она сказала:
– Женя, ты, пожалуйста, не думай, что я такая развратная. Ты мне не поверишь, но у меня двадцать лет не было мужчины. Юрка заслонил всех.
– Инна, хотя у меня срок воздержания был всего год, но это тоже показалось мне вечностью. Спасибо тебе. Вечность закончилась.

Уже в сумерках, глядя на холм, под которым виднелись крыши деревни, они задумались. Решала Инна:
– К Пал Палычу не пойдем. Давай сразу моей тетке Лизе. Она одна живет в большом доме, у нее есть место, где ночевать.
– А как ты меня представишь?
– Не беспокойся, найду что сказать.
Они шли по пустой деревне уже в сумерках. Дойдя до большой бревенчатой избы, Инна открыла калитку, и они зашли в огород.
– Ты здесь постой, я ее подготовлю.
Она вернулась минут через пять, пока он дышал во всю грудь смешанным запахом яблок и каких-то других садово-огородных прелестей.
– Пойдем, я сказала, что ты мой муж.
– А паспорт не попросит?
– Нет, она почти ничего не видит, да и не интересно ей это. Если спросит, скажешь, что ты просто Женя.   
Они зашли в дом, посреди которого располагалась большая печь. Кухня совмещалась с гостиной, где стоял стол и табуретки. Налево и направо вели две двери.
Тетка смотрела телевизор. Поздоровались. С трудом оторвавшись от экрана, тетка пошла вынимать постельное белье из старого буфета, а Инна стала накрывать на стол. Попив чай с бутербродами, они прошли на свою половину. Там стояла узкая железная кровать, к стене прислонилась раскладушка.
– Туалет на дворе, справа. А я пока застелю постели.
Он вышел на заросший двор, постоял, еще глубже вздохнул вечерний воздух, который резко контрастировал с запахами избы.
Нашел деревянный покосившийся домик, сделал свое дело и вернулся в дом. Курить не хотелось совсем. Как хорошо, а он столько времени и сил потратил, чтобы бросить эту вредную привычку.
Инна сидела за столом с теткой, и вновь разливала чай по чашкам из электрического чайника.
– Геннадий Иванович – ученый. Он биолог, как Пал Палыч, и у него сейчас отпуск. Ему необходимо отдохнуть, набраться сил и поэтому он решил перебраться в тихую деревню, чтобы лес был близко, речка. Он любит собирать грибы, рыбачить, наблюдать за насекомыми. Не пьет, не курит, не гуляет. Мы очень любим друг друга.
Тетка молча смотрела то в чашку, то на экран, и ничего не говорила. Она вообще не отличалась словоохотливостью. Затем произнесла:
– Пущай живет, ежели хороший человек. А ты-то как с работой?
– Я тоже в отпуске. Поживем вместе с ним месяц, а потом опять в город.
– Ну ладно. Только за постой пусть немного накинет. Говорят, ученые деньги большие получают.
Отужинав, стали собираться спать. Тетка ушла на свою половину Он с Инной – к себе. Она присела на скрипучую кровать:
– Ты не будешь против, если я на кровати?
– Конечно, не буду. После нар раскладушка – это райское место.
Он придвинул раскладушку к ее кровати, быстро разделся и нырнул под одеяло, хотя и было не очень холодно. Накрывшись с головой, он стал прокручивать события прошедшего дня, пока не услышал, как заскрипели пружины железной кровати.
– Ты не спишь?
– Нет.
– Давай поговорим?
– Давай.
В полумраке он увидел ее руку, которая протянулась к нему. Он взял ее ладонь и стал нежно перебирать тонкие пальцы.
– Давай поживем здесь немного и все обдумаем, не спеша. Ты будешь моим гражданским мужем. Денег у меня немного есть, хватит и на продукты, и тетке дать. Она не жадная, она домовитая, хозяйственная, причем иногда чересчур. Но, в общем, добрая и не скандальная. Будь с ней повежливее, улыбайся и слушай внимательно все, что она скажет. И не перечь ей, даже если не согласен. Ведь мы в гостях.
– Слушай, а ты ведь еще ничего не рассказала о своем прошлом.
– А что рассказывать? Жила с мамой, папка нас бросил. Училась хорошо. После школы пошла в медицинское училище. В семнадцать лет влюбилась в местного ловеласа, забеременела, а он, узнав об этом, исчез, уехал далеко и надолго. Растили Юрку мы с мамой, любили его больше жизни, и вот что получилось. Он после школы поехал в Москву поступать в институт, но не поступил, приехал злой, а тут повестка. Могли бы с мамой его отмазать, сделать белый билет. Но не захотел он этого, скучно ему было в нашем городе. Вот и решил уйти в армию, мир посмотреть. Думал, в Германию куда-нибудь отправят. А отправили совсем в другую сторону.
Она говорила, говорила, а он уже не слышал ее, погрузившись в глубокий и спокойный сон.

Так начался их отпуск. С утра он носил воду, колол дрова, а затем, если Инна была свободной, они шли в лес, в поля, в орешник, на реку, на озеро, лишь бы остаться одними и забыть кошмар последних дней. Они постоянно ходили, взявшись за руки. Месяцы его одиночества после катастрофы без близкой женщины, давали себя знать. О деньгах пока можно было не думать: в джинсах у него был изнутри вшит тайный полиэтиленовый пакетик с НЗ – пять купюр по сто рублей.
Время летело незаметно. Теплый сентябрь шел к завершению, а решение о том, что делать дальше, никак не приходило в голову. Но судьба сама решила за них. И ровно через месяц после их прибытия в Болязубы, когда он так удобно сидел и беседовал с Пал Палычем, во двор вбежала Инна.
– Участковый тебя спрашивал. Спрячься. Я сказала, что ты ушел за грибами. Сказал, что еще зайдет.

На следующий день, когда он в постели еще протирал глаза, во дворе раздался незнакомый голос.
– А где он?
– На рыбалке.
Двое зашли в дом. Он быстро и плотно закрыл дверь на свою половину, открыл окно и стал прислушиваться. Было слышно, как участковый шумно отодвинул табуретку и сел за стол.
– Нарушаем, гражданка Бреславская, законы о прописке и регистрации.
– Знаю, Вася. Но у него сейчас нет паспорта. Украли в поезде.
– Надо восстанавливать. Для этого есть паспортный стол, сделаем запрос.
– Вася, а можно восстановить паспорт без запроса?
– Ты, что, Инка? Это же подсудное дело.
– А если я тебя очень попрошу, по старой нашей дружбе.
– Ну, если вспомнить нашу дружбу, ты мне тогда дала от ворот поворот.
– Вася, но ты же любил меня. А я была молодая и глупая. Не понимала своего счастья.
– Ну, а сейчас ты понимаешь, что это же денег стоит, и немалых?
– Понимаю, скажешь сколько, мы найдем.
– Мы… У него много денег?
– Нет, я найду, он бессребреник, ученый.
– А мне кроме денег еще кое-что надо.
– Что?
– Плата, так сказать, натурой.
– Вася, я же замужем.
– Ну и что? Тогда не дала, сейчас дашь. И будешь давать, пока мне не надоест.
– Вася, опомнись.
– Не Вася, а товарищ капитан, Василий Григорьевич. Так что давай.
За дверью с шумом упал стул. Чувство гнева, которое росло в нем с каждой минутой подслушанного разговора, росло, росло и вдруг, поборов осторожность, вылилось в совершенно неожиданный поступок. Он схватил табуретку, ногой распахнул дверь и, одним прыжком настигнув стоящую спиною к нему милицейскую фигуру, обрушил табуретку на коротко стриженую голову.
Капитан упал на пол и замер. Наступило молчание.
– Где тетка? – хрипло спросил он
Инна, оторвала ладони ото рта и сказала:
– В магазин пошла.
– Найди веревку, его надо связать.
Пока она искала веревку, он оттащил милиционера к стене, привалил его к ней, приподняв голову. Тот дышал, глаза были закрыты. Веревкой они связали ему руки и ноги, предварительно сняв сапоги. Схватив первую попавшуюся тряпку, он сделал кляп и засунул его под пышные усы капитана.
– Собирай теплые вещи в рюкзак или мешок, надо уходить.
Инна бросилась в их комнату собирать вещи, а он стал лихорадочно думать, что делать дальше. Тетка придет, развяжет милиционера, тот устроит погоню, поймает, да еще и пристрелить может. Надо забрать пистолет. Нет, не надо, тогда в сводках пойдет информация типа «вооружен и очень опасен». Тем более и без пистолета капитан найдет какое-нибудь охотничье ружье.
– Инна, пиши записку: «Васька хотел меня изнасиловать, я его ударила по голове. Ухожу в город».
Рюкзака не было, и все вещи, в том числе старые телогрейки и одеяла, засунули в большой мешок, личные вещи уместились в старом военном вещмешке.
– Выходим и идем сразу вправо, чтобы не встретить тетку. Спросит кто – несем старье дядьке Ермолаю.
Быстро осмотрев дом, он убедился, что ничего важного не забыли, и, взвалив мешок на плечо, торопливо двинулся к дверям.
– Куда мы? – спросила она.
– В Малую Глушу.
Они вышли на улицу, к счастью никого на ней не было, перешли дорогу и пошли направо к окраине, в сторону, откуда пришли месяц назад.
Затем повернули вправо и закоулками вышли на дорогу к Малой Глуше.
– По дороге идти нельзя, может будет погоня. Капитан как сюда добрался?
– На «уазике».
– Тем более он поедет по дороге. Так что идем по бездорожью. Это будет медленнее, но безопаснее. Думаю, что служебно-розыскных собак у них нет.
И они бодро обошли холм, спустились к реке и никем не замеченные перешли через мост. Далее все было как три дня назад. Всего три дня!
Они свернули с дороги, и пошли параллельно ей, в шагах двадцати, постоянно оглядываясь. Шума в деревне слышно не было.
– Надеюсь, капитан не скоро очухается. Иначе плохо дело.
– Почему?
– А соберет он всех мужиков в деревне и устроит за нами погоню. Когда поймет, что мы идем не в город, полетит на Глушу. Поэтому до темноты нам надо добраться до леса.
Они шли сквозь травы и кустарники, промочив ноги. Но дошли до леса только к сумеркам. И как только вошли под темный полог деревьев, услышали рев мотора. По дороге, взлетая на буграх, полз грузовик. Несколько человек сидело в кузове.
Они подождали, когда машина проедет, передохнули и пошли дальше.
– Что будет дальше? – в очередной раз спросила Инна.
– Не знаю. Но знаю, что нам нужно добраться до Реки.
Поздно ночью они вышли к Реке.
– Сейчас переночуем, а рано утром решим, что делать.
Он сделал шалаш, они забрались туда и спали до первых лучей солнца.
– Сиди здесь, а я в деревню, на разведку.
Он осторожно двинулся через чащу.
В деревне все было тихо и спокойно. Он обошел ее задами и вышел на берег. И остолбенел. У берега покачивалась лодка. Та самая. Он осторожно подошел к ней и заглянул в нее, думая, что дедок будет спать там. Никого в лодке не было. Но там были весла. Осталось оттолкнуть лодку от берега, но тут раздался знакомый голос:
– Евгений Иванович, можно вас на минутку!
Из кустов вышла мужская фигура в фуражке с поднятыми руками.
– Не бойтесь, это я, Костя.
Он сразу узнал того самого сержанта, с которого началась вся эта история. И это была уже третья их встреча.
– В деревне ждут вас, а меня поставили в засаде у берега. Но я вас не буду ловить. Галка мне все рассказала. И я ей верю. Тем, более, что сам родом из Болязубов. Так что берите лодку, забирайте Инну и гребите на ту сторону. Здесь вам делать уже нечего. Удачи вам!
Не задумываясь, он прыгнул в лодку, а сержант оттолкнул ее от берега. Он вставил весла в уключины и осторожно, чтобы не шуметь, стал выправлять лодку по течению в ту сторону, где его ждала Инна.
Грести было тяжело, но приятно. Лодка ходко шла по течению. Лучи солнца светили ему в лицо. Чайки покрикивали на стремнине. Через десять минут он втолкнул лодку в прибрежные камыши, притянул ее к берегу и бросился искать шалаш. Он плохо запомнил это место. Наконец он увидел шалаш, и вдруг его охватил чудовищный страх. Он испугался, что в шалаше Инны нет.
Он осторожно подошел к укрытию.
– Тук-тук, – сказал он тихонько.
– Кто там? – ответил до боли родной голос. Гора с плеч. Инна перебирала вещи, вытряхнутые из мешков. Любимое занятие – раскладывать все по полочкам, 
– Собирайся, у нас есть гравицапа!
– Какая гравицапа?
– То есть лодка. Поторопись! Сложи все вещи.
Они вылезли из шалаша. Мелькнуло видение, как будто из кустов выходят солдаты с автоматами. И пропало.
Они пошли к камышам. Сейчас он очень боялся, что исчезнет лодка. Но лодка была на месте. Инна залезла на корму, он бросил ей мешки, оттолкнулся от берега, перелез тяжело через борт и сел за весла. Курс – на тот берег!
– А песьеголовые – тебе не страшно? А ламии?
– А ты не боишься наших милиционеров? А бандитов? А ты знаешь, сколько в нашем мире людей погибает от наркотиков, алкоголя и сигарет? А сколько гибнет под колесами? А сколько убийств и самоубийств в нашей стране? Не знаешь, поэтому и не страшно. По мне любой песьеголовый лучше того капитана. А если встретим ламий, я им наваляю от души.
– Женя, ты уж поосторожней, а то у нас будет ребенок. У меня задержка месячных.
– Прекрасно, я хочу мальчика! – крикнул он.
– А я девочку.
– И девочку тоже!
– Стой! Стой! – эхом отозвался тонкий крик. Вдали у берега прыгал дедок и махал руками. Ветер сносил его слова, и только «стой» были понятны.
– А веслом махать не надо! – злорадно крикнул Евгений. – А потом мы эту лодку утопим, чтобы никому больше неповадно было переплывать через Реку.
Тихо журчала вода под веслами в зеркальной воде. Противоположный берег потихоньку приближался, а берег с Малой Глушей постепенно отдалялся. Наконец он вообще исчез в туманной дымке, которая стерла границу между водой и небом, между жизнью и смертью. 

Старший сын 2
или
Три женщины Андрея Сарафанова

Краткое содержание пьесы Александра  Вампилова «Старший сын» (1969 год):
Весной конца 1960-х годов молодые люди – Владимир Бусыгин (Володя) и Семен Севостьянов (Сильва) в поисках ночлега случайно зашли в квартиру пожилого музыканта Андрея Сарафанова, отца двоих детей. Их мать 14 лет назад ушла к другому мужчине. В отсутствии Сарафанова Бусыгин назвался десятикласснику Васе (сыну Сарафанова) его братом, то есть сыном Сарафанова от другой женщины – Галины, которую тот соблазнил 20 лет назад в Чернигове. Пришедший Сарафанов признал его за родного. После знакомства с новым братом, Нине (дочери Сарафанова) студент Володя понравился настолько, что она отказала своему жениху Михаилу. Тем временем Сильва решил близко познакомиться с соседкой Наташей, в которую был влюблен Вася. В итоге Вася чуть не поджег Сильву, а Володя признался, что он не сын Сарафанова, но тот простил его за обман и предложил жить у них.

Август выдался жарким. Маленький и толстенький Сарафанов в майке и трусах с утра сидит в гостиной (она же его спальня) на диване и с увлечением читает любимую «Литературную газету» с последней полосы. Внезапно открывается входная дверь, и в комнату входит его сын Вася. Он уже не похож на того школьника-юнца, который страдал от неразделенной любви. На нем надета спецовка, руки загрубели, а волосы выгорели.
– Папа, привет!
Сарафанов с трудом отрывается от газеты:
– А, сынок! Доброе утро! Как дела?
– Все отлично! Вот, принес мой долг, – и Вася кладет деньги на стол.
– Хорошо, сынок, – и Сарафанов, наконец, откладывает газету. – Деньги как раз вовремя. А то знаешь, сколько их уходит на свадьбу?
– Да, думаю, что и на нашу свадьбу с Наташей деньги тоже понадобятся.
Сарафанов с трудом привстает с дивана и подходит к стоящему посредине комнаты сыну.
– А как ты себя чувствуешь? Вид что-то у тебя усталый.
– Нормальный вид после третьей смены. Главное, что все получается, в работу втянулся, все довольны. В коллективе меня приняли хорошо.
– Да, сынок, работа это здорово, а как с учебой? Я хочу, что бы у меня дети были с высшим образованием.
– А у тебя самого разве не высшее?
– Нет, что ты. Я окончил только музыкальное училище, потом сразу армия, попал в военный ансамбль, и я там… Впрочем, это не важно. В общем, было не до консерватории, и потом началась война. Хорошо, что Нина уже поступила в текстильный, учится заочно, но диплом добудет.
– И я поступлю на заочный.
– Подожди, а как с армией? Вопрос решается?
– Да, Наташа подключила все свои связи, будет отсрочка, а потом уже и белый билет.
– Ну ладно, Наташа у тебя деловая. Ну и как тебе супружеская жизнь? Уже целых три месяца живете вместе.
– Папа, откровенно тебе скажу, я счастлив. И надеюсь, что и Наташа тоже.
– Согласен. Наташа ходит, светится вся, улыбается. Никогда я ее такой не видел.
– Тем более, что как исполнится мне восемнадцать, мы оформимся.
– Ну, дай бог, сынок. Но ты уж больно не надрывайся там на производстве.
– Да все нормально, сил хватает. Главное, уже телевизор новый купили, а то старье выкинули. Сейчас на холодильник будем копить. Так что у нас все хорошо. Ну ладно, я спать пошел, а то уже в сон клонит.
– Ну, пока, до встречи. Надеюсь, ты не забыл, что завтра твоя сестра замуж выходит?
– Конечно, мы уже и свадебный подарок купили.
– Какой?
– Не скажу, сюрприз будет. Кстати, где она?
– Спит, всю ночь себе свадебное платье дошивала. Хочет, чтобы было нечто умопомрачительное.
– Да, а у вас тут дверь входная не закрыта.
– Пускай. Сегодня будет много гостей.
– Тогда, папа, надень штаны хоть какие-нибудь. Ну, пока!
Вася уходит, а Сарафанов торопливо находит брюки, одевает их, и в это время появляется из комнаты заспанная Нина: 
– Доброе утро, папа! Ты с кем тут разговаривал?
– Братик твой заходил, долг вернул.
– Это хорошо, тогда у нас все уложится в смету. Как там у него?
– Все хорошо, и он, по-моему, искренне радуется жизни.
– Ну и ладно. А где Володя?
– Так он же пошел на станцию встречать свою маму. Скоро придут.
Нина возмущенно всплескивает руками:
– Папа, а ты меня не разбудил и сам еще не одет! Марш переодеваться, я тебе костюм погладила, – и она вытолкала Сарафанова в соседнюю комнату.

И тут же раздается звонок в дверь. Нина идет открывать, и в комнату входит Наташа. Они целуются, и будущая родственница говорит:
– Привет, дорогая! Я тебе тут в своих загашниках нашла кое-что из своих запасов – воланы, рюши и прочее. Может пригодится?
– И откуда у тебя такое богатство?
– Я тоже лет десять назад готовилась к свадьбе. Но не случилось, и слава богу.
– Как вы с Васенькой?
– Он ангел. Все время пытается носить меня на руках, хотя силенок еще маловато. И так уже три месяца. Ждет не дождется восемнадцати лет, чтобы расписаться. И мужик оказался хозяйственным. В свободное время все время что-то правит, чинит, видно хороший «трудовик» у них в школе был. Ну ладно, пойду я, чтобы там мой любимый не скучал.
– Наташа, все давно хотела спросить, а ваша разница в возрасте вам не мешает?
– Что ты! Мне самой как восемнадцать, радуюсь жизни. И потом, впервые в жизни меня любят, искренне, без оглядки, без выгоды, без расчета. Что будет дальше, не дано нам знать, но что сейчас я счастлива – это точно.
Наташа с улыбкой уходит. Сразу же открывается соседняя дверь и в комнату заходит Сарафанов в парадном костюме. Он ерзает и почесывается:
– Что-то мне под мышками давит. И воротник какой-то узкий.
Нина одергивает его пиджак:
– Нормально. Это ты еще не привык к костюму. Тебе очень идет. Втяни живот, расправь плечи. Ты в нем как Дон-Жуан на пенсии.
Нина уходит к себе, а Сарафанов подходит к зеркалу, втягивает живот, откидывает голову, несколько раз кланяется как на сцене.

И вновь раздается звонок. Сарафанов идет открывать дверь и в комнату входят Володя и его мама Тамара – высокая, полная и властная женщина. Сарафанов целует ей ручку:
– Здравствуйте, гости дорогие! Проходите, устраивайтесь. Сюда вещи положите. Присаживайтесь. Как доехали?
Усевшись втроем за стол, они долго разглядывают друг друга. Наконец Тамара прерывает молчание:
– Доехала ужасно. В нашем вагоне ехали одновременно цыгане и дембеля. Вы можете только представить, как это было. А мне приходилось их успокаивать. Особенно ночью. А во что они превратили туалет, я умолчу.
Володя, с улыбкой посматривая на маму, добавляет:
– Мама у меня стойкая женщина. И способна преодолеть любые трудности.
– Да, сынок. Но давай о хорошем. Итак, где твоя невеста Нина?
– Да вот она!
В комнату входит нарядно одетая и причесанная Нина. Она подходит к маме Володи, но та даже не привстает со стула и пристально разглядывает невестку.
– Здравствуйте Тамара Сергеевна! Очень приятно познакомиться.
– А уж мне-то как приятно. Да, ты симпатичная. У сына губа не дура. Можно на «ты»?
– Конечно.
– Ну и хорошо, – и Тамара, наконец, обращает внимание на ерзавшего на стуле Сарафанова
– А это твой папа, надо думать?
Сарафанов вскакивает:
– Так точно, Андрей Григорьевич Сарафанов. 54 года, не женат, музыкант, отец двоих детей.
Тамара внимательно оглядывает его с головы до ног:
– Очень хорошо. А где второй ребенок?
– Васенька после третьей смены отдыхает тут неподалеку. Скоро увидитесь.
– Ну и ладно. А я Тамара Сергеевна, 44 года, разведенная, медработник и тоже мать двоих детей.
Сарафанов, возбужденно бегая вокруг стола, бормочет:
– Очень приятно! Очень приятно! Ну что, все сядем за стол? Перекусим с дорожки?
На что Тамара, вставая, отвечает:
– Обязательно, только руки умою.
Наконец все усаживаются за стол. Володя, как самый молодой, открывает и разливает шампанское.
Сарафанов, как хозяин дома произносит короткий тост:
– Ну, с приездом, дорогие мои!
Все выпивают и смущенно переглядываются. Тамара первая прерывает молчание:
– А сейчас рассказывайте, как вы тут поживаете?
Сарафанов оживленно вскакивает и как бы докладывает:
– Хорошо поживаем, все живы-здоровы, к свадьбе готовимся, затариваемся вином и закуской…
Тут Тамара жестом прерывает его:
– Кстати, сынок, я тут кое-что придумала, чтобы сэкономить. Принеси вон ту мою сумку. Вот, на свадьбу чистый медицинский спирт!
Сарафанов радостно реагирует на эти слова:
– Очень хорошо! А то водка у нас плохая. Шампанского и вина не хватает. Ром венгерский завезли в железнодорожный магазин, но его расхватали так быстро, что нам почти не досталось. Зато «Олимпии» смогли взять десять бутылок.
Галина берет бутылку и сама разливает спирт по рюмкам, которые принесла Нина. Сарафанову налила полную. Потом торжественно произносит:
– Ну, за здоровье новобрачных!
Все выпивают по чуть-чуть, а Сарафанов, несмотря на предупреждающие взгляды Нины, выпивает рюмку до дна и быстро начинает пьянеть. Затем выходит из-за стола и откидывается на диван. Тамара внимательно смотрит на него. Затем обратилась к молодым:
– А я нарочно ему такого налила, да еще после шампанского. Надеялась, что он откажется. Не отказался, к сожалению. Я уже хорошо знаю то, чтобы узнать мужчину, его надо напоить. Тогда он становится самим собой. Работаю медсестрой, спирт у меня есть, и об этом хорошо знал Володин папа. Пришлось нам с ним расстаться. Володя так много писал об Андрее Григорьевиче хорошего, что я уж и мечтать стала. А что если на старости лет сойтись с интеллигентным человеком, музыкантом? Хотя у нас этих талантов больше чем достаточно.
– Где это у вас? – не выдерживает Нина. 
– В психиатрической больнице. Я ведь там работаю медсестрой. Сама не сумела стать доктором, так хотя бы дети станут. Врачом решил стать Володя. Но нет у нас в городе мединститута, вот и уехал он к вам учиться. Живет в общежитии, но не жалуется. Молодец. И вдруг сообщает, что решил жениться. Сюрприз. Вот я и приехала посмотреть, в кого он тут влюбился.
– Ну и как? – спрашивает на этот раз Володя.
– Ничего, мне нравится. Но, главное, чтобы ты, Нина, мужу нравилась. И профессия у тебя есть, без работы не пропадешь. Ну а как дальше будет – время покажет. Ведь люди меняются и любовь меняется. Уж как меня Володин папа любил, как любил!
Нина, переглянувшись с Володей, замечает:
– Ну, вы как-то пессимистично смотрите на будущее.
– Да, на основе личного опыта, дорогая! Тем более, у нас в пациентах много творческих людей. И музыкантов тоже. Папа у вас вроде симпатичный, на вид смирный, но неврастеник, легковозбудимый, и видно, что легко впадающий в депрессию. И если вы будете жить с ним, вам будет нелегко, очень нелегко. Кстати, вы будете жить в той комнате?
– Да.
– А папа в проходной?
– Да.
– Это еще больше его ввергнет в депрессию, слушая вашу семейную жизнь.
И затем добавляет:
– Особенно по ночам.
– Ну не надо так грустно. Многие так живут
– Многие, и все страдают.
Тут внезапно просыпается Сарафанов и вмешивается в разговор:
– А вдруг страдание – это естественное состояние человека?
– Возможно, – отвечает ему Тамара, – но это вопрос скорее философский.
Сарафанов вновь оживляется, видимо он любит философствовать:
– Почему же? Это вопрос житейский. И очень болезненный для творческих людей. Я вот пишу музыку и понимаю, что я творец, создаю свою вселенную. А это, знаете ли, напрягает. Меня и окружающих. И я хорошо понимаю графоманов, которые пишут целые тома, и пусть макулатуры, но они ловят кайф, извините за жаргон, от того, что создают свой мир, своих героев, заставляют их говорить и действовать… Но страдания мешают жить. И я думаю, что если бы люди откуда-то внезапно получили возможность безболезненно покончить со своею жизнью, ну, скажем просто раствориться в эфире, наш мир быстро бы опустел. (Еще более оживляясь) А я, как музыкант, страдаю очень сильно. Я всегда чувствовал в себе большой талант, мечтал о большой сцене, но прекрасно понимаю, что слишком дорого пришлось бы заплатить за успех – любовью, дружбой, семьей, порядочностью… Я не умею предавать, толкаться локтями, интриговать. И поэтому я имею то, что имею…
 
Однако начавшийся разговор прерывается новым гостем, вернее гостьей. Без стука в комнату решительно входит пухленькая женщина среднего возраста с большой сумкой через плечо. Внимательно оглядев собравшуюся компанию, она вежливо произносит:
– Андрей Григорьевич Сарафанов здесь проживает?
Сарафанов отделяется от дивана, втягивает живот и неуверенно отвечает:
– Да, это я.
Женщина медленно походит к Сарафанову:
– Ну, здравствуй, Эдуард!
– Я не Эдуард… Галина?!
– Узнал! – торжествующая улыбка озаряет лицо новой гостьи. – Как долго я тебя искала!
Она вплотную подходит к Сарафанову, как бы для объятий, и дает ему крепкую пощечину. Сарафанов хватается за щеку, а Галина удовлетворенно продолжает:
– Узнал, мерзавец! Наконец-то я тебя нашла. А кто эти люди?
Сарафанов, потирая щеку и собравшись с духом, отвечает:
– Это моя дочь, ее жених и его мать.
– Вот, люди добрые, посмотрите на этого мерзавца. Восемнадцать лет я его искала, пока не нашлись добрые люди и помогли найти его. А то ведь, как узнал, что я забеременела, так сразу ему понадобилось в командировку, потом перевод в Гродно, а потом вообще срочная демобилизация. И как мне найти папу нашего Алешеньки, когда он назвался Эдуардом Колмановским, а на самом деле оказался Андреем Сарафановым. Исчез папа на просторах бескрайней страны. Искала я его, искала, да потом плюнула и решила сама растить сына. И вырастила. Надо было ему приехать, дать по лбу этому таракану, да в армии он сейчас. А нашла я тебя Эдуард не для того, чтобы напомнить, как ты мне играл на кларнете и обещал любовь до гроба. А напомнить о твоем долге – алименты за восемнадцать лет. Ведь растила я сына одна. И если в тебе еще осталась порядочность, ты выплатишь мне все до копейки. Все свои тринадцать процентов. Пусть это будет хоть маленькой, но платой за твою подлость.
Сарафанов мотает головой в течение всего монолога и бродит по комнате, натыкаясь на мебель. Наконец он останавливается и с мольбой спрашивает:
– Галина, ну где я тебе такие деньги возьму сейчас? Я, конечно, виноват и готов помочь тебе материально, но ведь получается (задумавшись) где-то три тысячи. Это невозможно.
– Эдуард, ты хочешь, чтобы с тебя взыскали по суду? У меня брат как раз юрист, и он как раз на таких делах специализируется.
Сарафанов отступает за Нину:
– Прости Галина, но у меня сейчас нет денег, все ушли на свадьбу моей дочери.
На что Галина, на задумываясь, отвечает:
– Будь счастлива, доченька! И дай бог, твой муж не будет таким мерзавцем, как твой папа.
И тут Нина решает подать свой голос в защиту отца:
– Ну, извините его, это он тогда был таким нехорошим человеком, сейчас он исправился. Он же не знал, что у вас родился сын. Давайте не портить день свадьбы.
– А я разве порчу? Да женитесь, плодитесь и размножайтесь, деточки! Я просто хочу, чтобы справедливость хоть иногда и хоть где-нибудь восторжествовала. Пусть хотя бы денежные тяготы помучают вашего папу, если его не мучила совесть все эти годы.
Здесь Сарафанов вновь решает подать свой голос:
– Галина, совесть меня и сейчас мучает!
– Не верю. Кстати, где твоя жена, мать твоих детей?
– Ее нет.
– Что умерла? Не удивлюсь, если ты ее свел в могилу.
– Нет, она бросила нас четырнадцать лет назад.
– А, так же как ты меня! Вот тебе еще одно божье наказание.
– Может мне этого достаточно, Галина?
– Нет, испей, пожалуйста, эту чашу до дна.
И вновь вмешивается Нина:
– Простите, ваше имя-отчество?
– Галина Ермолаевна.
– Вообще-то, Галина Ермолаевна, он испил ее, хотя и пьет до сих пор. Мама бросила отца именно из-за этой «чаши».
Галина улыбается:
– Да, и двадцать лет назад он ох как любил нашу сливянку. Ну что Эдик делать будем, кучерявый ты мой?
Сарафанов на всякий случай тоже улыбается:
– Зато ты, Галина, стала еще красивее.
– Ой, проснулся в тебе соблазнитель! Очнись, толстячок. Кто ж на тебя сейчас соблазнится? Может вы, женщина, не знаю как вас по имени-отчеству?
Тамара, до сих пор молчавшая, задумчиво произносит:
– Да не знаю, не знаю, подруга ты моя по несчастью…

Но ее речь прерывает новый гость, вернее опять гостья. Входит высокая, явно молодящаяся женщина. Не смущаясь, он машет всем рукой в перчатке:
– Привет честной компании!
После паузы первой открывает рот Нина:
– Ой, мама!
Ей вторит Сарафанов:
– Ой, Маргарита!
Женщина по-хозяйски проходит по комнате:
– Привет, Андрей! Давно мы с тобой не виделись. Как-никак четырнадцать лет. И ты опять, поди, не трезвый?
Сарафанов смущенно выдавливает из себя:
– Сегодня можно, у меня есть повод, ведь твоя дочь выходит замуж.
Маргарита подходит к Нине:
– Дочка, поздравляю. Какая ты большая выросла. И красивая, вся в маму. А это твой избранник?
Нина поднимает до сих пор молчащего Володю:
– Знакомьтесь: Владимир, это его мама Тамара, а это Галина, мама Алеши, первого сына нашего папы. Хотя, быть может, у него и еще кто-нибудь есть.
Рита садится за свободный стул, закидывает нога на ногу и закуривает:
– Не удивлюсь. Андрюша так любил женщин. Он их так очаровывал свои кларнетом. И не только. Однако меня интересует такой вопрос. Где вы, Нина, будете жить?
– Да здесь, в моей комнате.
– А Вася? Кстати, где он?
– Он живет не у нас, но рядом. С Наташей. Они собираются пожениться.
– Ну, надо же, какой пострел. Весь в папеньку. Значит, вы с Володей и папой будете здесь жить. А не тесновато ли будет?
– Да нет, мы как-то уже привыкли. В тесноте, да не в обиде.
Маргарита изящно перекинула ноги:
– Боюсь, деточка, что мне придется вас обидеть.
Нина бледнеет:
– Как это?
– Нина, ты уже взрослая женщина и сможешь, в отличие от твоего папы, меня понять. Я сейчас осталась одна. И мне негде жить. Сама понимаешь, здесь, с вашим папой я жить не могу. Таким образом, я хочу получить свою часть этой квартиры.
Сарафанов и Нина почти одновременно вскрикивают:
– Как это?
На что Рита отвечает после глубокой затяжки:
– А вот так, мои родные! Четырнадцать лет назад, когда я уехала отсюда искать счастье с другим мужчиной, я предусмотрительно, как выяснилось, не выписалась из этой квартиры. Тем более, что квартира получена на мое имя. Подтверди, Андрей!
– Да, так оно и есть.
– Таким образом, я имею полное право требовать свою часть этой квартиры. Тем более, Андрей знает, каких трудов мне стоило ее получить. Тогда как он палец об палец не ударил. Только по клавишам бил. И еще по одному месту. Нина, ты девушка взрослая, самостоятельная, Вася уже тоже скоро в армию пойдет, проживете. А вот вашему папе это будет урок. На всю оставшуюся жизнь.
Сарафанов, глядя в пол, неуверенно произносит:
– Рита, ты не сможешь это сделать – своих детей и на улицу.
– Смогу, Андрей, ты меня знаешь. И не на улицу, а приемлемое решение мы найдем. Сообща…
И вновь пауза заполнила комнату и тяжело повисла над собравшимися. На это раз первой ее прерывает Галина:
– Можно я скажу?
Рита с улыбкой смотрит на нее:
– А это вы, якобы первая любовь этого бабника. Или сколько у него уже было к тому времени?
Но Галина, не отвечая на иронический вопрос, твердо заявляет:
– Вы не можете разрушить только начинающуюся совместную жизнь!
– Могу, милочка. Я с Андреем начинала такую совместную жизнь в общежитии. И что, нормальные выросли дети, здоровые. Папенька вот только почти спился.

И тогда слово берет молчавший до этого Володя.
– Так, ну и какая теперь свадьба? Жить негде, по уши в долгах.
Нина обнимает его:
– Нет, все равно поженимся. Мы же вдвоем, а вместе все проблемы решатся.
Галина решительно ее поддерживает:
– Правильно, девочка. Женитесь. Не будем отменять торжество из-за ошибок некоторых мерзавцев.
На что возмущается Нина:
– Ну не нужно так ругаться! Это же мой папа.
– И мой будущий тесть, – дополняет Володя
– И мой бывший муж, – заявляет Рита.
– И мой бывший любовник, – добавляет Галина. 
Только Сарафанов обреченно молчит. И тут решительно встает Тамара:
– Смотрю я на вас, слушаю и начинаю понимать, что все неспроста тут, не случайно. Чувствую здесь чью-то руку, которая хочет разрушить свадьбу моего сына. Но не бывать этому!

Но тут в комнату входит молодой человек в форме Аэрофлота. Он широко улыбается, как будто уже готов был увидеть здесь так много народу:
– Добрый день! Думаю, что вы меня не ждали в этот праздничный день. Вижу незнакомых мне людей, поэтому разрешите представиться: Михаил Кудимов, бывший жених Нины. Не знал, что так быстро Нина сменит свой курс, но получил информацию и с попутным самолетом я уже здесь. Не поздравлять. Я по делу. Полгода назад я имел неосторожность дать Нине, как будущей моей жене, фамильное кольцо с бриллиантом. И вот узнаю, что Нина выходит замуж за самозванца и решаю, что будет правильным, если кольцо вернется ко мне. Мне трудно представить, что это кольцо будет одевать на палец моей бывшей невесте посторонний мужчина. Так что попрошу кольцо, и я готов удалиться, не мешая вашему веселью.
Все напряженно смотрят на Нину. Но она, опустив голову, молчит. Еще шире улыбнувшись, Михаил нарушает молчание:
– Не слышу ответа! У меня мало времени.
Наконец Нина находит силы для ответа:
– У меня нет кольца.
– Как нет? А где оно?
– Я его выкинула. В речку. Когда поняла, что не выйду за тебя замуж.
Михаил стирает улыбку на своем лице и сухо произносит:
– Извините. Я его вам не дарил. Я его вам дал на хранение. Так что вы обязаны вернуть его.
– А как я могу вернуть?
– Хотя бы натурой. Или деньгами.
– Сколько оно стоило?
– Не знаю точно, рублей триста-четыреста.
– Но у меня сейчас нет таких денег.
– А меня сейчас это не волнует. Я хочу получить назад свою ценную вещь или получить компенсацию. И сейчас же.
– А иначе?
– Иначе я пишу заявление в милицию. На предмет присвоения чужого имущества. Свидетели у меня есть. Я передал вам кольцо тогда в ресторане, в присутствии своих товарищей.
Тут не выдерживает будущий жених:
– Ну и подлец же ты!
– От подлеца слышу! Кто увел у меня невесту? Ты же знал, что мы уже все решили. Билеты были уже куплены. А тебе захотелось доказать, что ты круче. Захотел и отбил девушку. Герой! А на меня наплевать? Что я скажу своим родителям, друзьям? Мол, моя девушка внезапно полюбила другого мужчину? Берегись Владимир, она так же может влюбиться еще в кого-нибудь!
И после паузы:
– Ну, так что? Будет ответ?
И вновь тягостное молчание, которое вдруг прерывается стуком открываемой двери. На пороге стоит усатый молодой человек с пакетом. Он театрально раскланивается:
– Простите, господа, дверь была открыта. Ба, какие люди! Какое общество! И все почему-то расстроены. Что случилось? Не говорите. Я так догадаюсь. Завтра свадьба, но возникли какие-то непредвиденные обстоятельства, которые могут помешать грядущему торжеству. Скажу честно. Эти обстоятельства создал я. Честь имею представиться – Семен Парамонович Севастьянов, а по-простому – Сильва. Во-первых, хочу отдать долг. Вот ваши брюки, мусью Сарафанов, в целости и сохранности. Не могу быть долго должен и потому воспользовался подходящим случаем – свадьбой, и решил нанести визит. Заодно и заплатить за ваше оскорбление в мой адрес. Не скрою, ваши неожиданные гости – это моих рук дело. У меня оказались неплохие организаторские способности. И чувство мести, ах, это сладкое слово «месть», помогло мне совершить следующие поступки. Я нашел Галину в Чернигове. Я нашел Тамару в подмосковном Александрове. И я нашел Михаила на Сахалине. Я смог их убедить в том, что им необходимо приехать сюда перед свадьбой, и вот они тут. Я удовлетворен. Я, быть может, в ваших глазах, господа Сарафановы, и мерзавец, но я хочу справедливости, в моем понимании, конечно. Я не хочу ничьей крови и не совершаю противоправных поступков. Я хочу, чтобы вы взглянули друг другу в глаза, и в глаза правде. Чтобы вы поняли, кто чего стоит. Хорошие вы мои. Так что разбирайтесь в своих Агиевых конюшнях.
– Авгиевых, – машинально поправляет его Володя.
– Тем более. А я посмотрю.
– Нет, не посмотришь, – решительно заявляет Володя. – Пошел вон отсюда!
Но Сильва слишком уверен в своих силах:
– А если не уйду?
– Тогда я тебе помогу.
Сильва переглядывается с Михаилом:
– Как ты думаешь, мы вместе справимся с этим драчуном?
Тут в разговор вмешивается Нина:
– Перестаньте! Драки еще не хватает. Дайте лучше подумать. Ведь есть какой-то выход?
Снова пауза, и вновь инициативу берет на себя Тамара:
– Есть! Я категорически не хочу портить, а уж тем более отменять свадьбу. Поэтому я сделаю так, что все будут удовлетворены. Кроме Семена, конечно. Начнем по порядку. Михаил. Вы получите свои деньги за кольцо. Галина. Вам алименты за восемнадцать лет, и это порядка трех тысяч. Надо посчитать. Вы их тоже получите. Маргарита. По суду вы можете получить максимум полквартиры. Эту сумму, после оценки, вы тоже получите.
Тут не выдерживает Володя:
– Мама, откуда у тебя такие деньги?
– Сынок, я тебе пока не говорила, хотела сделать подарок на свадьбу, чтобы вы смогли купить себе жилье. Я продала наш дом и живу сейчас с моим мужем в хорошей квартире. Часть денег отдала твоему старшему брату, но ты знаешь, у него нет жилищных проблем. Остальное я хотела отдать тебе. Но не судьба. Лучшим подарком вам будет то, что эти люди уйдут отсюда с деньгами и никогда уже не придут обратно. И Семен Парамонович тоже.
Она внезапно хватает Сильву за шиворот и вышвыривает его из комнаты, добавив пинка. И с силой закрывает дверь.
Потом сообщает ошеломленным гостям:
– Ну вот, а остальные незваные гости, надеюсь, покинут этот дом своими ногами?
Присутствующие вразнобой соглашаются с этой сильной женщиной:
– Да, да, конечно.
– Тогда, Володя, вот тебе деньги, найди такси, отвези гостей в гостиницу, дай, сколько надо, посели их там, и пусть они ждут свои деньги. Я задерживать их не буду. А мы остаемся готовиться к свадьбе. Кто «против»? Все «за»!
И Тамара, Сарафанов, Нина и Володя радостно обнимаются.

Завершение положительного финала.

Вариант с отрицательным финалом.

В комнату снова входит Сильва. Он вновь театрально кланяется и торжественно произносит:
– Нет, господа! Наш спектакль еще не закончился. Я же сказал, что я хороший организатор. И вот вам последнее действующее лицо. Анечка, прошу!
В комнату входит скромно одетая девушка с ребенком лет двух-трех. Все внимательно смотрят на них. Сильва берет девушку за руку:
– Вольдемар, вы не узнаете эту молодую женщину?
Все молчат. Тогда Сильва продолжает:
– А я думал, старичок, что ты ее узнаешь. Это та самая Анечка, которую ты соблазнил на втором курсе, а когда она забеременела, убедил ее взять «академку» и уехать на родину, благо она далеко отсюда, в Красноярске. Спустя год ты почему-то перестал отвечать на ее письма, а потом перевелся в другой институт. Как это напоминает некую историю двадцатилетней давности. Ты весь в папеньку. Но он хотя бы не пожалел мне брюки. И вот на этом я ухожу сам. И вы тетенька и счастливая бабушка, можете меня не провожать. Поговорите лучше со своим любимым сыном о его планах на будущее. Желаю всем здравствовать. Да, и кстати, желаю счастья всем будущим молодоженам!



Ирония судьбы 2

31 декабря 1977 года.
14 часов.
Москва.

Звук разбившейся тарелки ни с чем нельзя было спутать. Лукашин, удобно устроившийся в кресле со свежей «Иностранкой», невольно вздрогнул. Только что они с Надей закончили обед, и она мыла на кухню посуду. До Нового года оставалось еще 10 часов, которые они проведут в подготовке к празднику, первому в их жизни в московской квартире. В углу зеленела елка.
Лукашин замер в надежде, что тарелка разбилась случайно. Но его надежда громко рухнула. Это разбилась вторая тарелка. Лукашин встал и пошел на кухню. Он уже догадывался, что там увидит. Посреди кухни стояла его Наденька и держала в руках третью тарелку. Любимую, мамину. К счастью, та уже ушла в магазин за продуктами и не видела этой сцены.
– Стой, подожди, не бросай! – крикнул он, бросаясь к жене. Но опоздал. Тарелка из саксонского фарфора с грохотом разлетелось на множество осколков.
– Что с тобой?
– Я так не могу! – она была вся в слезах, нос некрасиво распух.
– Что не можешь?
– Я так не могу жить!
– Как не можешь жить?
– А вот так, как сейчас! Почему ты не можешь предложить мне помочь помыть посуду? Ты ведь мыл ее год назад. Но тогда я не была твоей женой! Ты ведь знаешь, что я себя плохо чувствую, но именно ты сидишь в кресле с журналом, а я мою эту чертову посуду. Почему?
– Извини, я думал, что тебе это тебе не в тягость. И это традиция такая, что женщины моют посуду, ведь они это делают лучше, чем мужчины. И зрение у тебя острее, и руки ловчее.
Он попытался улыбнуться и взять ее за руки. Она вырвалась и схватила четвертую тарелку. Он повис у нее на руке.
– А я не могу с тобой согласиться! – и тарелка полетела на пол.
– Почему?
– Потому что жить с твоей мамой в проходной комнате невыносимо! Она постоянно ходит по ночам в туалет! Она любит принимать ванную ночью, потому что напор воды ночью лучше. Она любит большой напор! И еще она храпит! Всю ночь. Ты этого не слышишь?
– Нет, я сплю крепко.
– А я сплю не крепко. Уже целый год. Поэтому у меня постоянно болит голова! А мне надо еще вести уроки! С этими идиотами!
– Какими?
– Вашими московскими школьниками. Я и представить не могла насколько московские дети отличаются от ленинградских. Это небо и земля. Такой процент идиотов, дебилов, хулиганов и выскочек просто невероятен! У вас в школах почти нет нормальных детей.
– Ты преувеличиваешь, дорогая!
– Преувеличиваю? Наверно. Но это уже моя третья школа за год, и везде одно и тоже. Дети не любят и не понимают русской литературы и русского языка. Исключения только подчеркивают правила. И вообще, давай на Новый год пойдем к Атанянам!
– Но мы же договорились встретить Новый год дома, в семейной обстановке, с мамой. Она так хотела этого.
– Ага, и бесконечно смотреть телевизор, и ждать поздравления от первого лица страны…. И кушать, кушать, кушать… Ты знаешь, что я поправилась за год на десять кг. Еще год и я догоню на весах твою маму.
– А по-моему тебе идет некоторая пышность!
– Скажи еще полность… Давай пойдем к Атанянам!
– Но ведь я обещал маме!
– Извинись, скажи, что мы передумали. У Атанянов я не сойду с ума от «Голубого огонька». И там любят, в отличие от твоей мамы, как я пою. 
В это время прозвенел звонок.
– Пойди, открой.
Лукашин открыл дверь, и в нее с трудом ввалилась его мама с пакетами и свертками.
– Доченька, принимай гуся. Венгерского гуся купила, шесть кило, едва дотащила!
– А почему я? Вот ваш сын, пусть он!
– Но ты же хозяйка!
– Я хозяйка? Шутите? Это вы здесь хозяйка. Без вашего разрешения я даже пикнуть не смею!
– Наденька, давайте не преувеличивать!
– Давайте. Только вот вы, как хозяйка, можете у себя дома выпустить газы, когда захочется и где захочется. Особенно в кресле перед телевизором.
– Надя, это выходит непроизвольно. Это возрастное.
– Может быть, согласна, но это у вас происходит со звуком, причем, бывает, на всю квартиру! И не надо делать вид, что ничего страшного не происходит. Может ваш сын привык к этому, а я не могу! Вы мировая мама, но только для своего сына, – и Надя упала в кресло, закрыв лицо руками
– Привыкнешь.
Свекровь в сапогах прошла на кухню, бросила гуся на стол и, демонстративно хрустя фарфором, вышла из квартиры. Хлопнула дверь.
Лукашин стоял посредине комнаты, и казалось было слышно, как он пытается разорваться. Одна половина стремилась догнать маму, вторая – успокоить Надю. Наконец он решил остаться в целости и встал перед женой на колени.
– А давай заведем ребенка?
– Прямо сейчас?
– Нет, вообще.
– Давай, а твоя мама будет подсказывать, как это сделать. Дверь в ее комнату очень тонкая, чуть что, она услышит. Тебе не надоело заниматься любовью только тогда, когда ее нет дома? Когда она уходит в магазин или в райсобес. А какой у нас праздник, когда она едет на дачу к своей подруге! И почему-то не берет тебя с собой. Ну, тогда у нас праздник. Сексуальный разгул и почти оргия! Особенно когда ты не забываешь отключить телефон, и твоя мама не напоминает тебе, когда пообедать и вынести мусор.
– Ну, зачем ты так? Многие люди живут с родителями и в смежных квартирах.
– А я не хочу. Понимаешь, не хочу! Мне 37 лет, а я еще до сих пор не стала хозяйкой в своем доме! Я не хочу, чтобы моего ребенка воспитывала твоя мама.
– Но она же воспитала одного сына, которого ты полюбила.
– Сейчас другое время и другие обстоятельства! И вообще, тогда надо решать вопрос с жильем.
– Дорогая, ну мы же с тобой говорили на эту тему. По простой очереди нам получить новую квартиру, как нуждающимся, это нереально, очередь на 20 лет. Кооперативов у нас поликлинике и у тебя в школе нет. Чтобы купить частный дом, нужно копить с нашей зарплатой те же двадцать лет.
– Копить? Ты даже не можешь сходить к главврачу и попросить надбавку, хотя бы в 10-20 рублей.
– Извини, я не могу просить.
– А ходить в старом пиджаке ты можешь? Пойми, если ты не просишь надбавки, начальство считает, что тебе денег хватает. Значит, обходишься тем, что есть. И получается, что жена у тебя получает больше, чем муж. Даже мама твоя, работающая пенсионерка, зарабатывает больше чем ты. Тебе не стыдно?
– Нет, не стыдно. Я работаю не для денег, а для того, чтобы бескорыстно приносить людям благо, делать их здоровыми.
– За это я тебя конечно и полюбила, но сейчас, год спустя, мне этого уже мало. Извини, я ухожу от тебя.
– Куда?
– Домой, в Ленинград. Там у меня есть своя комната, куда больше не будут по ночам проникать посторонние люди.
– Мама моя – не посторонний человек!
– Для тебя она родная, для меня – чужая. Извини. Прекратим эту ненужную дискуссию. Я собираю чемодан. 


31 декабря 1978 года.
14 часов.
Ленинград.

Спустя ровно год на кухне вновь разбилась тарелка.
– Я так не могу!
Надя, перебиравшая гитарные струны, выскочила на кухню и вцепилась в следующую тарелку, которую уже поднял над собой Лукашин.
– Что случилось, дорогой?
– Я не хочу и не могу встречать наш Новый год с твоими подругами!
– Чем же они хуже твоих «банных» друзей?
– Моих друзей я знаю двадцать лет, но ни разу не встречал Новый год с ними. А твои подруги мне уже осточертели. Какое право они имеют почти каждый день приходить к нам в гости? Я хочу нормально отдыхать после работы, а не петь им песни.
– Но ты же знаешь, что они одинокие женщины, с трудной судьбой, у всех у них были несчастья, и им так хочется погреться у нашего семейного костра.
– Не хочу греться, костер маленький, места возле него не хватает даже нам с твоей мамой.
– Ну, на маму тебе грех жаловаться. Она почти каждую ночь уходит сторожить детский сад. И в последнее время стала жаловаться на здоровье.
– Ну, пусть не ходит на дежурство так часто.
– Во-первых, она не хочет стеснять нас своим присутствием в ночное время. Она очень хочет ребенка. А во-вторых, она копит на наш кооператив.
– Да, такими темпами осталось всего лет десять. А тебе уже 38.
– Знаешь, я не хотела тебе говорить, но скажу. Если у нас будет ребенок, мама уедет в деревню, там у нас родственники. А она не хочет нам мешать.
– Признайся, это твоя идея?
– И моя тоже.
– Ну, хорошо. А как же решим на счет Нового года?
– Давай, мы заболеем острым гриппом, и откажем всем во встрече, чтобы их не заразить.
– Я не смогу симулировать слизь из носа и кашель. Может будет редкий грипп, без насморка?
– А маму куда? Опять к соседям? Неудобно.
– Пусть мама остается.
Раздается телефонный звонок. Надя берет трубку.
– Это тебя, женский голос.
Лукашин берет трубку и натянуто улыбается:
– Да, спасибо, и вас тоже, наилучшие пожелания!
И после долгой паузы:
– Нет, я же сказал, нет, Пожалуйста, не настаивайте, я просто не могу.
И он с силой бросил трубку.
– Кто это?
– С работы поздравили. Думаю, что мне придется уходить оттуда.
– Почему?
– Это не праздничный разговор, я не хочу тебя огорчать.
– Нет, расскажи, тебе станет легче.
– Но тебе – тяжелее.
– Пуская, я твоя жена.
– Хорошо, слушай. Наш главврач, знойная женщина пятидесяти лет положила на меня глаз.
– Ну и что же? Ты ведь женат.
– Ее это не смущает. Она откровенно домогается до меня. И грозит в случае отказа всякими неприятностями.
– И какими, например?
– Понижение зарплаты, депремирование, выговоры за опоздания, плохую работу с больными, небрежное заполнение документации. У нее очень много рычагов. Крайняя мера – пропажа из моего сейфа некоторых лекарств, сама понимаешь, каких.
– А чем это грозит?
– Сроком.
– Ну, так уходи.
– Ты не знаешь ее связей. У нее блат в министерстве и горздраве. Меня никуда не примут. То есть в Ленинграде придет конец моей врачебной практике.
– Если это так серьезно, то ты можешь поменять профиль деятельности. Есть фармацевтика, санитария, гигиена и еще что-нибудь медицинское…
– Не будь наивной. У нее везде есть, как она говорит, прихват. Для нее моя уступка является просто спортивным интересом, она очень азартная женщина. И не успокоится, пока не победит. Поражений она не терпит.
Настало молчание. Чтобы как-то разрядить обстановку, Лукашин спросил:
– Можно я подмету на кухне?
Но тут раздается звонок в дверь.
– Этот мама наверно, – и Надя пошла открывать.
– Наденька, привет! – слышится из дверей. В квартиру вваливаются ее подруги.
– Мы на пять минут!
– Мы соскучились!
– Какой у тебе прелестный халатик
– А почему у тебя глаза грустные?
– А где твой благоверный!
– А мы венгерского шампанского принесли, – без конца слышались их восклицания.
Скинув шубы, они устремились в комнату. И повисли на Лукашине, который держал в руках щетку и совок.
– Привет, Женька!
– Привет, наш хирург-артист!
– Где твоя гитара?
– Где ваши фужеры?
Не моя рук и не снимая сапог подруги сами открыли бутылку и стали разливать вино.
– С наступающим!
– Будем здоровы!
– А что у вас закусить?
– А Женя нам споет?
– Женя, а у меня вот тут болит, что это могло бы значить?
– А вы ребеночка думаете заводить?
– Нам салат свой нести или у вас есть?
– А я черную икру достала!
– У меня будет новое платье, я тебе Надя его выкройки показывала.
– А сегодня на Невском такие сапоги продавали и по такой цене!
– Сон я сегодня видела удивительный, про вас…
– Я включу телевизор, там сейчас Пугачева петь будет!
– Позвольте воспользоваться вашим туалетом?
– Ах, какие чудные игрушки на вашей елке!
– Женя, у вас тут пуговица оторвалась!
– Ой, хорошо-то как! Скоро Новый год!
Но поток женского щебетания жестко прервал мужской голос:
– Встретите без меня!
Лукашин вырывается из женской компании, выбегает в другую комнату, срывает со шкафа чемодан и начинает бросать в него свою одежду.
– Что с тобой Женя?
– Извините, я уезжаю!
– Куда?
– В Москву, там в бане меня друзья уже заждались!
Надя смотрит на него нежно и с жалостью:
– Тогда ты, пожалуйста, уж больше в Ленинград не приезжай, ни пьяный, ни трезвый.


31 декабря 1979 года.
14 часов.
Париж.

Под звон часов на Соборе Парижской Богоматери раздался мелодичный звон разбившего хрустального бокала.
– Ох, извини, я такая неуклюжая! – Надя в красивом платье наклонилась в попытке собрать осколки.
– Не надо, родная! Горничная все уберет, – и Ипполит в элегантном смокинге бросил свой бокал на пол. – Это на счастье!
– Хорошо. Но с условием, что ты не будешь больше меня ревновать!
– Буду, буду, буду! Потому что я тебя очень люблю. Только, пожалуйста, не пой больше своих песенок. Я совершенно не понимаю этой поэзии и абсолютно не имею музыкального слуха. 





Служебный роман 2

«…Через девять месяцев у Новосельцевых было уже три мальчика».
Точнее, у Новосельцева остались два сына, а ребенок родился у Калугиной. Но когда влюбленные узнали, что Людмила ждет ребенка, они сразу поженились. Правда, Калугина не взяла фамилию мужа, чтобы не менять кучу документов под новую фамилию. Они без свадьбы скромно зарегистрировали свой брак в районном ЗАГСе и были счастливы.
За полгода до этого, сразу после того памятного и грандиозного скандала в институте, Калугина взяла больничный и три дня не появлялась на работе. Когда же она пришла к себе в кабинет, то сразу был издан приказ о назначении Новосельцева заведующим отелом легкой промышленности, и ему был выделен отдельный кабинет. А в остальном внешняя жизнь института и молодоженов практически не изменилась. Калугина продолжала жить в своей квартире в центре Москвы, а Новосельцев остался на окраине в своем старом доме. Робкие его предложения переехать к Калугиной, встретили дружный отпор со стороны сыновей. Они категорически отказались покинуть свою привычную школу и детский сад, своих друзей и подружек. Район был им родной, и переезжать к незнакомой строгой тете им вовсе не хотелось
Папа разрывался на части почти каждый день: дом, работа, дом, Калугина, опять дом. Денег перестало хватать, так как на городском транспорте он уже ничего не успевал, а такси было дорого. Соседка к тому же стала отказываться присматривать за мальчиками: у вас же своя жена есть!
Калугиной тоже не хотелось расставаться со своей удобной квартирой, к которой она так привыкла. Тем более, что в ней было очень удобно встречаться и отдыхать со своим мужем, когда удавалось пристроить куда-нибудь его сыновей.
Когда у них родился сын Сережа, Калугина выписала из Костромы, откуда она приехала в Москву, свою еще не старую маму, только что вышедшую на пенсию. Они очень мило втроем уместились в двух комнатах, и Новосельцев, когда приезжал посмотреть на своего третьего сына, чувствовал себя немного лишним. Нет, Калугина не разлюбила его, просто ей было некогда уделять ему свое время и внимание, так как всю ее любовь поглощал сын.
Тем более, дела в институте потребовали резко сократить ее декретный отпуск. Самохвалов, который замещал ее во время отпуска, пошел на повышение, и ей пришлось вновь брать бразды правления в свои руки.
К тому же, ей очень не понравился стиль руководства Самохвалова и весьма огорчили некоторые его погрешности в работе. И то, что Верочка заметно округлилась, не выйдя замуж, все это ставилось в вину Самохвалову. Придя на работу, Калугина сразу запретила всяческое курение в институте, оставив для курильщиков одну курилку на отшибе.
С Новосельцевым она чаще виделась на планерках и совещаниях, чем после работы. Он убегал к своим детям, она к своему сыну. Встречались они по выходным. Изредка он привозил к ней своих мальчиков, и она пичкала их дефицитом, дарила дорогие подарки, но ласкала она их как-то не искренне, и это чувствовали все, тем более дети.
Так прошел год. И однажды в кабинете Калугиной раздался звонок телефона спец. связи. Секретарь из горкома партии пригласил ее на завтра к десяти часам к одному очень высокопоставленному лицу. Калугиной стало дурно. Она знала, что за ней ничего такого нет, но визит в это учреждение всегда напоминал ей поход к стоматологу. Знаешь, что будет не очень больно, но все рано неприятно.
Ровно в десять она была в назначенном ей кабинете. Бесцветный товарищ сначала предложил ей чай, поинтересовался работой и здоровьем младенца, и, наконец, приступил к главному.
– Людмила Прокофьевна! Сверху поступило распоряжение брать курс на омоложение кадров. А вы молодая и красивая женщина. Так что появилось предложение выдвинуть вас на работу в горкоме. Мы знаем, что у вас безупречная репутации, вы отличный работник и обязательно справитесь с новой работой. Есть только одно «но». Вы хорошо знаете своего мужа?
– Конечно.
– А вы знаете что он родился на территории кап. страны?
– Знаю, в Австрии, он рассказывал.
– А то, что его отец еврей?
– Тоже знаю.
– А то, что отец эмигрировал в Израиль?
– Нет, в первый раз слышу.
– Ну, вот видите, а говорите, что все знаете.
– Я говорила про мужа, а не про его родителей.
– А вы знаете, что он переписывается с папой?
– Нет, я чужие письма не читаю.
– А вы знаете, что ваш муж высказывает среди близких и не очень близких друзей довольно крамольные мысли и допускает критические высказывания, в частности по поводу нашей экономики и ее руководства?
– Да я так думаю, что это просто легкая болтовня за праздничным столом.
– Не скажите, не скажите. Так вот, вам надо расстаться с ним. С такими мужьями нам не по пути.
– Как это? Я его люблю, и он отец моего сына.
– И любите на здоровье, и пусть он нянькается с вашим сыном. Но не в качестве официального мужа.
– А если я откажусь?
– От таких предложений не принято отказываться. Есть уже распоряжение на вашу новую должность, и уже назначен человек на ваше старое место.
– И что, мне сейчас подавать заявление в суд на развод?
– Людмила Прокофьева, не будьте наивной. Завтра вы принесете сюда оба ваших паспорта и свидетельство о браке. Через два дня вам дадут новые паспорта без штампа о браке. И еще, есть мнение, что вам тесно в вашей квартире. По новой вашей должности вы получите четырехкомнатную квартиру, где вы с удобством разместитесь с мамой и сыном. И еще, не надо откладывать разговор с мужем. Учтите, там не любят ждать!

Оглушенная произошедшим разговором Калугина поехала к себе на работу, а после работы отправилась к мужу домой. Детей, к счастью, в квартире не было. Новосельцев на кухне увлеченно чистил гнилую картошку.
– Что случилась, дорогая? На тебе лица нет.
– Сядь, Толя, оставь картошку. Разговор будет серьезный.
– Что-нибудь с Сережей?
– Нет, он жив-здоров,
– С мамой что-нибудь?
– И с ней все в порядке
– Значит у тебя какие-то проблемы?
– Да и очень большие.
– Дай угадаю? Ревизия, контрольная комиссия, трещина в здании, эпидемия свинки?
– Не ерничай, Толя, все гораздо серьезнее. Нам нужно расстаться.
– Как расстаться?
– Формально. Этого от меня требует мое руководство.
– Не понимаю, почему оно вмешивается в твою личную жизнь.
– В нашу. Они узнали, что ты переписываешься с отцом.
– Ну и что? Это не тайна.
– Но ты знаешь, какие у нас отношения с Израилем?
– Знаю, но папа не военный и не шпион. Он врач.
– И все же. Меня выдвигают на новую работу, и это, оказывается, связано с тобой и твоим отцом. У меня не должно быть родственников-сионистов.
– Так. И ты согласилась?
– Я приехала обсудить это положение с любимым человеком.
Новосельцев машинально вытирал руки кухонным полотенцем и молчал. Затем холодно произнес:
– Так, значит, у нас получается, что любовь – это одно, а карьера – другое? Извини, мне нужно выпить.
И Новосельцев вынул из холодильника бутылку водки.
– Толя, не надо, тебе будет плохо.
– Плохо мне будет, если я сейчас не выпью!
Он налил полстакана водки и в два глотка опрокинул ее в себя. Калугина тревожно замерла, вглядываясь в лицо мужа.
– Так, Людмила Прокофьева… Так значит…
Алкоголь очень быстро дошел до мозга Новосельцева, и он продолжил:
– Вы умная очень женщина. И использовали многодетного подчиненного в своих личных целях. Завели себе ребеночка. И в кусты. Так? Знаешь, как этот называется?
– Толя, прошу тебя, не надо!
– Нет надо... Знаешь ты кто? Мымра!
Калугина встала.
– Правильно говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Хочешь узнать своего будущего мужа – напои его. Ведь видела однажды, что с тобой происходит, когда ты выпьешь, но надеялась, что все обойдется. Вот он наш бабский оптимизм! Все время выходит боком. Дай мне твой паспорт!
– Вот тебе! – и он показал ей кукиш, – а не паспорт, мымра!
Он налил себе еще полстакана.
– Ладно, мы поговорим, когда ты протрезвеешь, – и она вышла.
Новосельцев выпил, уронил голову на стол и заплакал.
На следующий день он не протрезвел и на третий тоже. За прогул без уважительный причины он был уволен с работы, и, позднее, устроился дворником и одновременно сторожем в детский сад. А Калугина вышла замуж за заместителя директора «Интуриста» и выглядела вполне счастливой женщиной.



Москва слезам не верит 2
или
Необыкновенный Гоша


За окном уже стало смеркаться, а Катерина с Гошей все никак не могли наговориться.
– И за что ты меня полюбила? Ведь я пьяница, курильщик, бабник и драчун…
– Любят не за что-то, а вопреки. А я положила на весы все твои недостатки и достоинства. Достоинства перевесили.
– А вдруг в будущем этот баланс изменится?
– Вот в будущем об этом и поговорим.
– А сейчас уже поздно, и мне уходить?
– Можешь остаться, только надо спросить у дочки.
Она позвала Сашу:
– Можно, если Гоша останется у нас ночевать?
Саша испытывающее посмотрела на них.
– Можно. Но есть целых четыре условия.
– Какие?
– Не курить. Не храпеть. Не разговаривать громко. Не ворочаться сильно. У мамы тахта скрипит. А у меня тонкий слух. И завтра мне рано вставать.
– Хорошо. Все будет, как ты пожелаешь.
Дочь удалилась, и дверь закрылась.
– У меня нет раскладушки, как-то не предусмотрела. Придется мне потесниться.
– А у меня нет зубной щетки.
– Ничего, у меня есть новая.
– А завтра на работу?
– Никакой работы! Берем отгул за прогул, как говорили у нас на фабрике. Стресс надо залечивать на отдыхе. Так что давай спать до победного конца, так говорил мой папа.
Она расстелила постель и, дождавшись когда дочь уляжется, они сходили в ванную и туалет.
– Лежим тихо, – предупредила она.
– Конечно тихо. А дотронуться до тебя можно?
– Можно. Но тихо. И одним пальцем.
Через некоторое время раздался шепот:
– Я так не могу. Я же мужчина. Я не в состоянии спокойно лежать рядом с любимой женщиной в постели и дотрагиваться до нее одним пальцем.
– Ну ладно, тогда двумя.
– А тремя?
– У меня скрипучая тахта.
– Тогда надо подтянуть гайки.
– Вот завтра и подтянешь. Хотя тахта деревянная и уже не молодая, как и я, так что скрипеть все равно будет.
– А давай купим новую?
– Купим, купим, но только завтра.
– А я сейчас не могу уснуть.
– Ну что же нам делать? На пол, что ли лечь, чтобы не скрипело?
– А пойдем на кухню?
– Зачем?
– Ну, под видом того, что я вновь захотел поесть, и ты меня накормишь.
– Догадываюсь, чем.
– Скажем, яичницей.
– Яички только у тебя. В холодильнике яиц нет.
– Тогда поедим бананы.
– На что ты намекаешь, развратник?
– Ни на что. Я просто не могу уснуть.
– А может быть ты тайный эротоман?
– Нет, я явный эротоман. Пойдем на кухню.
– Ладно, только по очереди.
И они на цыпочках потянулись на кухню. Не включая света, он сразу прижался к ней и стал снимать ночную рубашку.
– Мам, а что это вы тут делаете? – раздалось за кухонной дверью.
Он мгновенно включил свет, а она метнулась к холодильнику.
– Да вот, попить вышли, в горле пересохло.
– А, ну тогда понятно. Ложитесь спать, пожалуйста, ночь-полночь.
Она села на табуретку. Он смущенно пил томатный сок.
– Ну что мне с тобой, сексуальным маньяком, делать? А, догадалась!
Она нашла коробку с лекарствами и вытащила на свет упаковку таблеток
– Что это?
– Димедрол. Успокоительное. Прими, пожалуйста. Пару таблеток. Это тебя успокоит.
– Но я же завтра утром не встану. В прямом и переносном смысле
– И не надо. Попозже встанешь. В обоих смыслах. Завтра у нас выходной. Отдыхаем целый день. Дочь в институте до вечера. Так что у нас полная свобода действий. Будешь мне гайки крутить. А потом в мебельный магазин сходим.
Он выпил таблетки, покурил на лоджии и, наконец, улегся в постель. Она к этому времени уже сладко спала.

Утром они проснулись поздно, и он с ужасной головной болью.
– А давай поедем в зоопарк, – предложила она. – На метро это будет десять минут.
И они поехали. И разочаровались. Много народа, шумно, тесно, громкая музыка, невзрачные клетки и вольеры. Зверей почти не видно. Тягостное впечатление произвел слон, который бился головой об стену. Единственным существом, которое принесло положительные эмоции, была жирафа, которая легко и грациозно, несмотря на свой рост, бегала по вольеру, принимая булки прямо из рук зрителей.
Они купили мороженое, нашли скамейку в тени, вдали от шума и людей, и сели отдыхать. И беседовать. Первым заговорил Гоша, и он был краток:
– Завтра на работу.
– Я помню.
– А как будем жить дальше?
– Я думаю, что так же. А ты?
– А я хочу жениться на тебе и видеться с тобой на законных основаниях.
– Думаешь, штамп в паспорте что-то изменит в наших отношениях?
– Думаю.
– А ты думаешь, где ты будешь жить?
– С тобой, конечно.
– А вот дочь моя будет против, если по квартире будет шастать посторонний мужик в трусах, сидеть подолгу в туалете и курить на лоджии. Да еще называть ее дочерью.
– Падчерицей.
– Ну да, падчерицей. К тому же она уже взрослая. И просто не разрешит тебе у нас прописаться.
– А так я буду просто твой сожитель?
– Фу, как некрасиво. Давай скажем – любовник.
– Давай, – и он поцеловал ее в щеку.
– Ты забыл вытереть губы после мороженого.
– Извини, – и он стал искать носовой платок. Но не нашел
– Возьми мой, дарю.
– Так он же женский.
– И что? Зато чистый.
Они помолчали.
– Итак, я возвращаюсь в свою коммуналку?
– Конечно. Ведь она тебя полностью устраивала до встречи со мной. А по выходным будем встречаться. Или у меня, если Саши не будет дома. Или у тебя.
– У меня очень тонкие стены.
– И что, все соседи будут нас подслушивать?
– Будут. Они очень любопытные.
– Тогда ты предлагай.
– А давай объединим наши квартиры.
– Саша будет против. Она здесь привыкла, от института близко. И наверняка надо будет доплачивать. У тебя много денег на книжке?
– У меня их нет вообще.
– Ну и у меня тоже. Никогда не копила, довольствовалась тем, что есть.
– А если разменять твою квартиру на однокомнатную и комнату. Однокомнатную отдать Саше, а две наши комнаты обменять на однокомнатную квартиру.
– Да, это можно обдумать. Хотя как мы с тобой, два медведя, уживемся в одной комнате? Кто-то все время будет сидеть кухне?
– Ну почему? Со временем мы деньги накопим и обменяем нашу квартиру на двухкомнатную. А я, чтобы тебе не надоедать, буду пропадать в гараже.
– И приходить оттуда весь в масле и мазуте?
– Не забывай, я люблю чистоту!

На том и порешили. Начались рабочие будни. По вечерам Гоша иногда приезжал к ним на ужин, но ночевать не оставался. В выходные дни он готовил шикарные застолья, а в остальное время они много гуляли. Как-то она призналась ему:
– Знаешь, я двадцать лет москвичка, а город знаю очень плохо. Мне его никто не показывал. Сделай это.
И он возил и водил ее по городу и пригородам. Рассказывал и показывал все, что знал про Москву. И все было хорошо. Приближался Новый год. Начались обсуждения, как его провести, строились грандиозные планы. Выходных впереди было много, поэтому на каждый день планировалось отдельное мероприятие.
Но все нарушил один звонок. С утра Катерине позвонили из КГБ.
– Можно с вами встретиться? Разговор не телефонный.
– Как вам будет удобно.
– Удобно будет, если я к вам подъеду.
Она через секретаря на 10 часов отменила все дела и стала ждать. Неожиданный звонок всерьез ее обеспокоил. Что случилось, где и с кем? Просто так органы не беспокоят. Но ничего путного в голову не приходило.
Посетитель был точен и элегантен. Поцеловал ей ручку. Она предложила:
– Пройдемте в мою комнату отдыха. У меня хороший кофе.
– Спасибо. Не откажусь.
Они сели в креслах.
– Слушаю вас внимательно.
– Даже не знаю с чего начать.
– С самого главного.
– Хорошо. Вы хорошо знаете Гошу?
– Да, хорошо. Даже отлично. Все его шрамы.
– О своем прошлом он много рассказывал?
– Нет, не много, а что? С ним что-то случилось?
– Нет, не случилось, но может случиться. Про свою работу он вам рассказывал?
– Почти ничего. Что-то связанное с электроникой. Темы секретные.
– И все?
– Все.
– Точно все? Вспомните!
– Конечно. Когда я пыталась что-нибудь расспросить, он всегда отшучивался: «много будешь знать – скоро состаришься», «меньше знаешь, крепче спишь», «знания умножают скорбь».
– Ну, ладно. Открою я вам некоторую информацию, но вы понимаете, что дальше вас она пойти не должна.
– Понимаю.
– Так вот. Гоша занят секретным разработками, о которых стало известно на Западе. Мы ищем источник утечки. И почти нашли. Скорее всего – это старший научный сотрудник Иванов. Да-да, тот самый без пяти минут доктор, с которым общается ваша дочь. И имеет виды на него.
Но не это главное. Иванов – теоретик и работает в тесном контакте с Гошей. А Гоша собирает и испытывает опытные приборы, которые потом идут в серию. Так вот, на Западе появилась информация, которой владеют только Иванов и Гоша. Возможно, что Гошу используют втемную, а возможно и нет. Время покажет.
– Этого не может быть. Про Иванова не знаю, но Гоша – бессеребренник, патриот и просто очень порядочный человек.
– Не спорю. Я его знаю хуже вас. И все же. Я попрошу вас поговорить с Гошей, хорошо бы под хорошее вино и закуску, и так, между прочим, спросить о его работе, проектах, зарплате, коллегах.  Вы же умная женщина, я думаю, вы сможете. Если что узнаете, сразу звоните мне, вот моя визитка со всеми телефонами.
И он удалился, вновь поцеловав ей руку. Черт возьми, это было приятно, несмотря на горький осадок после разговора.
Для Катерины мир рухнул в бездну. Еще утром у нее было прекрасное настроение, ее ждали радужные планы и приятные хлопоты. А сейчас у нее в голове сверлила одна мысль – неужели это правда? И не могла поверить.
Вечером Гоша ужинал у нее дома. Дочь задерживалась в библиотеке по причине подготовке к сессии.
Катерина открыла бутылку коньяка.
– Ты что? – спросил он, – праздник какой?
– Да нет, голова болит, может поможет. Будешь за компанию?
– Конечно.
Они выпили, закусили.
– Гоша, а почему ты не рассказываешь мне о своей работе?
– Катя, а почему ты тоже не рассказываешь о своей работе?
– А моя работа неинтересная для тебя.
– А моя – для тебя.
– Ну почему? Если это новые технологии, космос, прорыв в будущее? Говорят, что лет через десять у каждого будет свои переносной телефон?
– Не исключено. Прогресс в этом есть несомненный.
– Ну так расскажи.
– О чем?
– Чем ты занимаешься. Ты самый близкий мне человек, а я в полном неведении, что он делает восемь часов  каждый день. А может он не работает в институте, а содержит притон для высокопоставленных чиновников?
– Фантазия у тебя богатая. Но тебе будет трудно объяснить, что я делаю. Ну ладно, попробую. Вот ты летала на пассажирском самолете, скажем Ту-154. Это очень и очень сложный механизм. А для того, чтобы его сделать, его надо сначала спроектировать. Этим, условно говоря, занимается у нас Иванов. Потом делается деревянная полноразмерная модель самолета. И на ней собирают всю начинку – оборудование, агрегаты, системы, проводку. Убедившись, что все на своем месте и все работает, строят самолет в металле. Так вот, я делаю нечто похожее на эту модель самолета. То есть опытную модель, опытный агрегат и отлаживаю их. А затем они передаются в опытное и серийное производство. Понятно?
– Понятно. А для чего эти агрегаты ты делаешь, ты знаешь?
– Конечно. Но это секрет. Я давал подписку.
– Значит ты носитель национальных секретов и государственных тайн?
– Да, и горжусь этим!
– А если тебя завербуют или выкрадут шпионы?
– Какие шпионы?
– Западные. Или восточные.
– Зачем? Я ведь очень мало знаю. Только железо. И только свой участок.
– Но ведь знаешь кое-что. Может это им будет достаточно, чтобы навредить нам?
– Вообще-то у нас все очень строго. Первый отдел очень суровый. Документация только в институте. В сейфах и под расписку.
– А если тебе предложат очень много денег?
– Что я с ними здесь буду делать? Как Остап Бендер мучиться? Нет, секреты я выдам только если похитят тебя и начнут меня шантажировать. Тогда я все расскажу. Ты для меня важнее всех секретов. Тем более, если я что-то не сделаю у себя в институте, все равно найдется человек, который это сможет сделать, рано или поздно. А ты ведь не случайно стала спрашивать меня о работе. Тебя попросили?
– Какой ты умный. Да. Но просили, чтобы ты об этом не знал. Есть подозрения, что ты работаешь на «них». Как там в фильме? Дядя Гоша, ты шпион?
– Нет, дорогая, я разведчик. Шучу. Да, близко они ко мне подобрались. Не дают спокойно встретить Новый год.
– Кто они?
– И те и эти. А есть еще другие и чужие. Я уже под наблюдением. Так что с обменом квартир придется повременить.
– Что ты хочешь этим сказать? Что я опять останусь в одиночестве? Не хочу! Сколько можно? В кои веки нашла нормального мужчину и на тебе! Шпион.
– Да не шпион я. Это в «Судьбе резидента» был Тульев, настоящий шпион, которого полюбила простая советская женщина. И он стал нашим.
– И ты стань нашим!
– Не смогу дорогая! Даже если сильно захочу. Ведь Гоша – идеальный советский мужчина – это маска. Причем даже не шпиона, а обыкновенного  пришельца.
– Ты пришелец?!
– Да, дорогая, пришелец. А сейчас еще и ушелец. Я ухожу, чтобы не впутывать тебя в клубок опасных тайн и секретов. Я ухожу с горьким сожалением, что встретил такую чудесную женщину и не смог сделать ее счастливой.
– Смог, смог, я с тобой была счастливая четыре месяца и шесть дней.
– Спасибо, что ты, оказывается, считала наши дни.
– Считала, потому что с трудом верилось в мое счастье!
– Зато останется память. И вероятность, что когда-нибудь и где-нибудь мы еще встретимся.
– Где? Когда?
– Не знаю, не могу сказать. Но будем надеяться, любимая. Сейчас я ухожу, ты меня не провожай. Никому ничего не говори о нашем разговоре. Врать ты, конечно, не умеешь, но постарайся. Это в твоих интересах и твоей дочери. Прощай.
Они долго стояли у входной двери. Она прижималась лицом к его куртке, вдыхала ее запах и ничего не могла сказать. Ком стоял в горле.
– Ну, все, ухожу.
Он оторвал от себя ее руки, поцеловал их, и не оборачиваясь вышел из квартиры. Дверь захлопнулась, у нее подкосились ноги и она села на коврик. Так и сидела, пока не пришла дочь.



Кин-дза-дза 2

– Скрипач!
– Дядя Вова!
Они стояли друг против друга и никак не могли поверить в то, что произошло. Вокруг шумела вечерняя Москва, холодный ветер проносился по ущелью улицы Горького, и люди торопливо обходили их, застывших на тротуаре. Слова застревали в пересохшем горле, как будто они только что были в пустыне. А были?
Машков шагнул к студенту и крепко обнял его.
– Скрипач! Гедеван! – слезы душили его.
– Дядя Вова! Владимир Николаевич! – приглушенно слышалось из под шапки.
– Давно не виделись! – проворчал старичок, тащивший мимо большую сумку. – Всю дорогу людям перегородили.
Они смущенно отошли к краю тротуара и продолжали всматриваться друг в друга.
– А как твоя голова после того как тебя эцилоп звезданул? Шишка осталась?
– А ваша голова цела? Вам ведь тоже досталось.
Они оба стали щупать свои головы. Ни шишек, ни шрамов не наблюдалось. Первым заговорил Машков:
– Нет травм, нет и доказательств. Пойдем ко мне.
– К вам? Может потом, мне надо на электричку.
– Какая электричка, забудь. Космонавты благополучно вернулись на Землю и один из них сейчас поедет на электричке? Идем ко мне домой, тут рядом.
И он потянул Гедевана за рукав.
– Идем, идем, Люся ужин уже приготовила, у меня в заначке коньяк неплохой есть. Надо это дело отметить.
Они зашли в квартиру.
– Вовка, ты какой хлеб принес? – раздалось из кухни.
– Никакой. И макароны забыл. Зато я привел друга. Знакомься, это Гедеван Александрович!
Жена растерянно смотрела на молоденького грузина.
– Добрый вечер! – улыбнулся Гедеван.
– Здравствуйте! Владимир, ты никогда не рассказывал об этом друге.
– Некогда было. Мы недавно познакомились при невероятных обстоятельствах.
Иногда Машков переходил на литературный язык. Видимо читал в молодости немало.
– Это что за обстоятельства? Вроде не было у тебя ничего такого в последнее время.
– Люся, это было не здесь и в другое время. Потом расскажу. Накрывай на стол. Вынимай из холодильника все вкусненькое.
Тем временем Гедеван разделся и разулся, помыл руки и скромно сел в кресло. Люся, пробегая мимо него с блюдами, спросила как бы невзначай:
– Вы скрипач?
– Скрипач. Но скрипка не моя, а профессора Рогожина, и мне надо ее вернуть.
– Вернешь, Скрипач, вернешь, но не сейчас, – встрял в разговор Машков. Он уже переоделся.
– Люся, отличник где?
– Звонил недавно, у друга сидит, готовят уроки.
– Догадываюсь, какие это уроки. Урок родителям, которым вредно запускать воспитание детей в погоне за материальными ценностями.
– Что с тобой, Вовка?
– Это я от волнения. Садимся за стол. Ну, с возвращением!
– Владимир, с каким возвращением? Из булочной? Это не повод!
– Ну, тогда за встречу!
– Со мной? С Гедеваном? Ты расскажешь, наконец, что случилось?
– Расскажу, конечно, но не сейчас, потому что ты не поверишь.
– Почему? Ты мне рассказывал раньше такие сказочные истории, особенно когда приходил за полночь. А я тебе верила.
– Это совсем другое! Правда, Гедеван?
– Правда, дядя Вова.
Они выпили и стали закусывать.
– Люся, а тебе никто без меня не звонил, странный такой, с голосом, похожим на мой?
– Нет, а кто должен звонить?
– Да это так, шутка дурацкая…
Раздался звонок в дверь.
– А вот и отличник!
– Я открою.
Люся пошла открывать дверь и через мгновение с изменившимся лицом вернулась в гостиную
– Вовка, это тебя! Какой-то бомж.
– Хорошо, если это не эцилоп. 
Машков побледнел, вышел из-за стола и пошел в коридор. Там стоял Уэф. В старой драной куртке и вязаной шапочке.
– Добрый вечер, дядя Вова!
– Привет!
– Как дела на Земле?
– Да вроде нормально.
– Скрипач с тобой?
– Со мной.
– А Люська в порядке?
– В порядке.
– А у Манохина как дела на объекте?
Сзади у Машкова появилось лицо Гедевана.
– А где дядя Би?
– Гамарджоба, Скрипач! Би пепелац сторожит. Можно пройти?
– Проходи, незваный гость.
Не снимая грязной обуви, Уэф прошел в гостиную.
– Здравствуй, хозяйка!
– Здравствуйте.
– Люся, это еще один мой друг, вернее не друг, а коллега.
– Ага, я его коллега на артистическом поприще! Как мы пели, скажи дядя Вова!
– Владимир, я ничего не понимаю!
– Извини, Люся, я тоже не понимаю. Уэф, объясни, откуда ты здесь?
– С удовольствием объясню. Особенно если ты нальешь мне выпить и наложишь поесть. Если бы Люська знала, сколько я пролетел, она бы поставила передо мной тарелку побольше.
Уэф долго молча пил и ел, и только когда насытился, взял слово.
Обратился он почему-то к Люсе:
– Пацашка!
– Уэф, здесь она женщина!
– Извини, женщина! Я прибыл сюда из галактики Кин-дза-дза. Тебя это не удивляет?
– Нет. Но я думала, судя по запаху, что вы обыкновенный бомж.
– Не суди, и никто тебя не осудит! Я космический путешественник и артист чатланин Уэф Второй. Прибыл сюда с важнейшей миссией – получить долг с этого пацака – твоего мужа – в размере одиннадцати тысяч коробков спичек.
– Дядя Уэф, но было меньше.
– Набежали проценты, Скрипач, счетчик включен!
Повисла пауза.
– Я в сумасшедшем доме? – спросила Люся.
– Да, он станет им, если долг не будет выплачен, – напыщенно проговорил Уэф.
– Долг будет выплачен, тем более, сто десять рублей, это не деньги. Но сейчас все магазины закрыты. И раньше восьми часов утра мы спички купить не сможем. Где остался Би?
– Так я тебе и сказал.
– Хорошо. Как вы нашли меня?
– Мы поставили тебе в одежду маячок.
– Ладно, а как вы вернулись в мое прошлое?
– А все дело в той гравицапе, которую свистнул Скрипач. Она оказалась способной не только сворачивать пространство, но и время. Но мы только недавно в ней разобрались. И вот мы тут. И вся Вселенная перед нами! Одиннадцать тысяч коробков – и мы купим всю галактику Кин-дза-дза, и еще останется!
– Ну ладно, утро вечера мудренее, давайте я вас уложу спать, а завтра мы купим спички и поедем к Би.
– Ни за что! Надо уходить.
– Почему?
– Если твой адрес знают двое, значит могут знать и другие. Едем к Би.
– А как ты добрался до меня?
– На такси. У меня были твои деньги, которые лежали в твоей куртке. Я их и отдал таксисту.
– Молодец, догадливый.
Машков вызвал по телефону такси и в сопровождении Гедевана и чатланина спустился к подъезду. К счастью, никто из соседей не встретился, и не надо было объяснять вид своего подозрительного спутника.
Вечерний город уже освободился от машин, и «волга» с неразговорчивым водителем приехала быстро. Уэф дал ему бумажку с названием улицы, куда надо было ехать, и они тронулись. Ехали долго, добрались до Сокольников уже за полночь. Вышли возле освещенных витрин гастронома. Это был ориентир.
– Дальше идем в парк, – и Уэф повел друзей по известному ему маршруту. Путь был долог. Чатланин как будто специально искал самые заросшие места, и они с трудом пробирались сквозь заросли кустов и деревьев.
Наконец они забрались в самую чащу и увидели между деревьев поблескивающую поверхность пепелаца.
– Ку! – громким шепотом произнес Уэф.
– Ку-ку! – ответили ему. Внезапно их осветил свет нескольких фонарей.
Троица одновременно закрыла глаза руками.
– Кто здесь? – крикнул Уэф.
В ответ один фонарь поднял свой луч и осветил лицо говорящего.
– Привет! Как дела на Земле?
Забыть это лицо со шрамом и этот голос было невозможно. «Желтые штаны» улыбались:
– Мы вас заждались и замерзли насквозь. Надо было предупредить, что здесь так холодно.
– Где Би? – спросил Уэф, – он жив?
– Да, конечно, сидит себе в пепелаце, соскучился наверно. КЦ привезли?
– Нет, сейчас все магазины закрыты.
– Ну что же, придется еще померзнуть. Вяжите пацаков и четланина, и заберите их одежду, мне надо согреться.
Три фонаря двинулись к вновь пришедшим.
– И без глупостей! Транклюкаторов у нас на всех хватит, – добавил бандит со шрамом.
– Э-эх, – крякнул неожиданно Уэф, и со всего маху врезался головой в ближайший фонарь. Машков от души врезал по обладателю другого фонаря. Гедеван бросил скрипку в третий фонарь и выдернул руку его обладателю.
– Эй вы, что творите?! – раздался голос шрамоносца. – Пацаки не должны сопротивляться чатланам!
– Иди-ка сюда, господин чатланин!
Машков медленно пошел на здоровяка. Вся ненависть к узурпаторам и неравноправию, накопившаяся у него на Плюке, была готова выплеснуться в сражении с желтыми штанами.
– Не подходи, у меня транклюкатор! – кричали «штаны».
– Я тебе дам транклюкатор! Сейчас ты у меня узнаешь, что такое транклюкация!
Шрамоносец, не спуская ствола с Машкова, отступал, и в тот момент, когда казалось, что он нажмет на спусковой крючок, что-то стукнуло его по голове, и он рухнул на траву.
Над ним стоял пацак Би с дубинкой в руках.
– Здравствуй, дядя Вова! – сказал он, взял транклюкатор и, перешагнув через желтые штаны, подошел Машкову. Они обнялись.
– Пацак-пацаку брат! – прошептал Би сквозь скупые слезы.
– Вяжем бандитов, быстро! – к ним подбежал Уэф и тоже с транклюкатором. 
Машков сдернул брючной ремень и связал здоровяка.
– А те?
– Уже готовые!
– Что, транклюкировали их?
– Нет пока, но надо бы.
– Не надо! – раздался громкий и знакомый голос. – Всем положить оружие на землю!
И вновь их внезапно осветило. На этот раз желтым прожектором, который включился где-то сверху. Голос раздавался оттуда же:
– Я Абрадокс с планеты Альфа. И вы помните меня. Выполняйте мои команды. Чатланин и пацак на пепелаце отправляются обратно на Плюк. Гравицапу оставьте. Доберетесь с моей помощью без нее. Бандиты убывают на Альфу в оранжерею. А вы, земляне, должны будете все забыть. То, что произошло, это моя ошибка, сбой в системе, и мы сейчас все исправим. Так что прошу извинить меня. Владимир Николаевич – вас заждались дома жена и сын. И вас, Гедеван Александрович ждут не дождутся институтские друзья и подруги в Иваново.
– А как же скрипка?
– Скрипку профессор Рогожин уже получил.
Свет стал гаснуть, но тут Машков сделал шаг вперед и громко крикнул:
– Минуточку, у меня к вам просьба!
– Не продолжайте. Хорошо, мы не будем стирать вашу память, тем более, что вам все равно никто не поверит. А в качестве компенсации за перенесенные вами испытания, вы получите вот какие подарки: вам, Гедеван Александрович, оставляем точную модель гравицапы. Только учтите, это сувенир, она не действующая. А в следующем году вы поступите в МГИМО. Еще одну модель гравицапы в виде зажигалки достается вам, Владимир Николаевич. Добавлю к этому, что через пять лет ваш сын тоже поступит в то же самое учебное заведение. Всего вам доброго, земляне!



Четверо из Простоквашино

Серьезный мальчик лет шести, которого все звали дядя Федор, спускался по подъездной лестнице и ел на ходу бутерброд. Вообще-то ему не разрешали есть на ходу и, тем более, на улице. Но родители были на работе, детский сад закрыт на ремонт, а мальчик был такой умный и самостоятельный, что родители не боялись оставлять его одного дома на целый день. Поэтому он мог позволить делать то, что ему хочется. Когда он уже собирался выйти на улицу, из-под лестницы донеслось:
– Неправильно ты, дядя Федор, бутерброд один ешь. Лучше будет, если ты им поделишься с кем-нибудь.
Мальчик присмотрелся и увидел в полумраке мужчину средних лет в тельняшке и с усами.
– Угощайтесь, бутерброд большой, – сказал добрый дядя Федор. – А откуда вы знаете, как меня зовут?
– А я на чердаке живу и оттуда мне все видно. А чердак сейчас заколотили и мне жить негде.
– Тогда пойдемте ко мне жить.
– Так твоя мама меня выгонит.
– Не бойтесь, не выгонит. Может, папа заступиться. А как вас зовут?
– По паспорту Александр Матросов. Но это звучит слишком героически, поэтому я стал просто Матроскиным.
Они пошли к дяде Федору, там мужчина хорошенько покушал, лег на диван и заснул. Когда мама с папой пришли с работы, он с дядей Федором увлеченно играл в шашки.
Мама, как зашла в квартиру, так сразу и сказала:
– Что-то посторонним духом пахнет. Не иначе дядя Федор опять какого-то зверя привел.
Но оказалось, что дело было похуже. На диване смирно сидел посторонний мужчина и смущенно улыбался.
– Кто это? – спросила мама.
– Матроскин это. Ему жить негде, – ответил дядя Федор.
– Дядя Федор, если у нас будут жить все, у кого в городе нет дома, то я не смогу здесь просто жить.
Тут подал голос папа:
– Если ему негде жить, пусть у нас временно поживет, пока не найдет жилье. Видишь, как они с дядей Федором подружились.
– Нет, дорогой, мне посторонний мужчина в квартире не нужен. Это не картина на стене. Так что давай выбирай – или я или бомж.
– Ну, я, конечно, тебя выбираю. Тебя я знаю давно, а его вижу в первый раз.
– А ты, дядя Федор, кого выбираешь?
– Никого. Но если вы его прогоните, то и я уйду из дома.
– Ну, это ты как хочешь. А вас, гражданин, прошу на выход!
Матроскин уронил голову, со слезами на глазах попрощался с дядей Федором за руку и побрел к двери. Дядя Федор плакал весь вечер, но родители посчитали, что и это пройдет.
Но на следующий день дядя Федор нашел Матроскина под лестницей и сообщил, что собирается покинуть родительский дом.
Потом они пошли к нему домой, хорошенько позавтракали и стали готовиться к уходу. Федор собрал большой рюкзак со своими вещами и продуктами, взял всю свою наличку. Матроскин предложил взять и деньги, которые лежали в серванте.
– Нельзя, это родительские.
– Так мы ведь на время и в долг, а потом, когда заработаем, отдадим, да еще с процентами.
Тогда Федор согласился и написал письмо:
«Дорогие папа и мама! Я вас очень люблю. Но я не могу, когда мне не разрешают заводить животных и друзей. А это неправильно. Я уезжаю в деревню и буду там жить. Вы за меня не беспокойтесь. Я не пропаду. Я все умею делать, и буду вам писать, а в школу мне еще не скоро. Только на будущий год.
До свиданья.
Ваш сын — дядя Федор.
Деньги из серванта я верну с процентами».

Матроскин взгромоздил на спину рюкзак, а Федор взял удочки. Они вышли из дома и пошли на вокзал. Матроскин сказал, что он знает одну хорошую заброшенную деревню недалеко от железной дороги. Они купили билеты и спустя час вышли на пустынной станции. Матроскин сообщил:
– Тут километров десять до деревни, пройдем за пару часов.
И они тронулись в путь. Было тепло и красиво. Они шли вдоль речки, где плескалась рыба, вокруг пели птицы, и что-то шуршало в траве. Наконец показалась деревня. На столбике виднелась потертая надпись «Простоквашино».
– Вот она! Не промахнулись! – взволнованно сказал Матроскин.
Они вошли в деревню по центральной улице. Все окна в домах были или забиты или разбиты. Вдруг навстречу им вышел лохматый мужчина неопределенных лет.
– Добрый день! – вежливо сказал он. – Вы кто будете?
– Путешественники, – ответил Матроскин. – Из города. Хотим здесь дом найти на лето.
– А давайте я вам покажу, я тут местный абориген, можно сказать. Здесь есть хорошие дома с печками.
– А жители деревенские где?
– Да разъехались все кто куда, большинство в город. У нас ведь тут ни света нет, ни газа. Только вода хорошая. Один почтальон живет. Пенсионер. Правда у нас почты нет, но он все равно каждую неделю ездит на станцию, покупает свежие газеты и журналы, проверяет, нет ли каких писем в Простоквашино. Он живет один, у него лошадь, две коровы, козы, куры. Звал меня к себе жить, но я не хочу, он занудный. А вот с вами я бы не отказался пожить. Ну так что? Возьмете меня к себе жить?
– Конечно, возьмем, – ответил дядя Федор. – Втроем веселее. А как вас зовут?
– Шариков моя фамилия. А зовут все просто Шарик.
– А меня дядя Федор зовут. А его Матроскин, это фамилия такая.
– Очень приятно, – сказал Шарик и поклонился. А Матроскин его  спросил:
– Что ты делать умеешь?
– Да я все могу, если надо.
А дядя Федор сказал:
– Тогда надо дом найти, пока темно не стало.
– Я знаю, – подал голос Шарик. – Хороший дом с печкой и колодцем, большой огород, правда запущенный, и много вещей от старых хозяев осталось.
Они нашли этот самый дом, навели там порядок и стали жить.

Наутро к ним постучали. В дверях стоял пожилой человек в брезентовом плаще и ушанке, несмотря на солнечную погоду.
– А ты, мальчик, чей? – сразу спросил он, не поздоровавшись. – Ты откуда к нам в деревню попал?
Дядя Федор ему в ответ:
– Здравствуйте, я ничей. Я сам по себе мальчик. Свой собственный. Я из города приехал.
Мужчина в плаще удивился:
– Так не бывает, чтобы дети сами по себе были. Свои собственные. Дети обязательно чьи-нибудь.
– Это почему не бывает?! – рассердился Матроскин. – Я, например, мужчина сам по себе. Свой собственный!
– И я свой собственный! – подхватил Шарик.
Тут дядя Федор сам наступать начал:
– А вы почему спрашиваете? Вы, случайно, не из милиции?
– Нет, я не из милиции, я из почты. Я почтальон тутошний – Печкин. Поэтому я все должен знать. Чтобы письма разносить и газеты. Вы, например, что выписываете?
– Я буду «Мурзилку» выписывать, – ответил дядя Федор.
– А я что-нибудь про охоту, – добавил Шарик.
– А вы? – обратился почтальон к Матроскину.
– А я ничего не буду, я экономить буду.

Целый день друзья занимались хозяйственными делами, убирались в доме и в огороде, пропололи весь огород, найдя много прошлогодней картошки, к тому же стали созревать яблоки и ягоды, и это тоже надо было собирать. После обеда пошли на рыбалку, и улов был подходящий. К вечеру Матроскин вспомнил, что у них кончается соль и решил пойти к Печкину. Шарик составил ему компанию. Пришли они домой поздно и очень довольные.
– Что так долго? – поинтересовался дядя Федор
– В шашки играли. Печкин оказался азартным игроком. Он нам корову проиграл.

От Печкина на следующий день они получили дойную корову, козу, трех кур, и двух кроликов. Кроме них в хозяйстве появились собака и кошка. И даже ежик, который стал их навещать в огороде. Так что Федору зверья хватало. Не любил он только насекомых – комаров, мух, ос и особенно медведок. Дядя Федор спал на железной панцирной кровати с шариками, Шарик обосновался на печке, а Матроскин где-то раздобыл старый диван и любил ворочаться на нем, слушая скрип пружин.
Кроме этого Матроскин полюбил корову, научился доить ее и продавал молоко дачникам на другой стороне реки, починив для этого старую лодку. Шарик сначала захотел стать охотником, тем более, нашел на чердаке сломанное ружье. Но починить он его не смог, да и патроны взять было негде. Тогда он стал хорошим рыбаком и почти каждый день приходил с большим уловом. Хватало и для себя и для продажи. Весь день проходил в заботах – надо было еще и косить сено, полоть сорняки и грядки, собирать урожай ягод и фруктов, убираться в доме, носить воду, стирать, следить за печью, искать и колоть дрова, готовить запасы на зиму. К вечеру дядя Федор так уставал, что с первыми сумерками ложился спать. А Матроскин с Шариком уходили к Печкину играть в шашки. Возвращались веселые, видно постоянно выигрывали у почтальона, но утром просыпались с головной болью и красными глазами.

А в это время папа с мамой очень горевали, что дядя Федор пропал. Они ждали письма от него, и поэтому пока не обращались в милицию.
– Это все ты виноват, – говорила мама. – Все ему разрешаешь, он и избаловался.
– Просто он зверей любит, – объяснял папа. – Вот и ушел с новым другом в деревню, где животных много.
– А ты бы его к технике приучал. Купил бы ему конструктор какой-нибудь или пылесос, чтобы он делом занимался.
Но папа не согласился:
– Кот или собака – они живые. С ними и играть можно, и на улице гулять. А конструктор будет тебе за бумажкой прыгать? Или можно, например, пылесос на веревочке водить? Ему не игрушка, ему товарищ нужен.
– Не знаю, что ему там нужно! – сказала мама. – Только все дети как дети – сидят себе в углу и играют. Посмотришь, и сердце радуется. Скорей бы изобрели такую игрушку с экранчиком, чтобы у ребенка там и мультики были и игры всякие. Чтобы не отрывался от экрана по пустякам.
– Это у тебя тогда сердце будет радоваться, а у меня нет. Надо, чтобы в доме и собаки были, и кошки, и приятелей целый мешок. И всякие там жмурки-пряталки. Вот тогда дети и не станут пропадать.
– Тогда родители пропадать начнут, – спорила мама. – Потому что я и без того на работе устаю. У меня еле-еле сил хватает телевизор смотреть. И не забывай, что у меня на шерсть аллергия. Ты лучше скажи, как нам мальчика разыскать.
Папа думал, думал, а потом сказал:
– Надо заметку в газете напечатать, что пропал мальчик. Зовут дядя Федор. И все его приметы описать. Если кто увидит, пусть нам сообщит.
Так они и сделали. Написали заметку, в которой описали, как дядя Федор выглядит, и сколько ему лет. И обещали премию тому, кто его найдет. И отнесли заметку в самую популярную газету, у которой больше всего читателей. А дядя Федор ничего этого не знал. Он в деревне жил.

Через неделю в квартире родителей дяди Федора раздался звонок. Когда папа открыл входную дверь, он увидел перед собой странного старика в брезентовом плаще и ушанке на голове. Не здороваясь, тот сразу начал:
– Это здесь за мальчиков премии дают? Так сразу скажу, что мне нужен велосипед!

А тем временем дядя Федор заболел. Вода в реке была прохладная, но он искупался, потом не согрелся, а еще и попил холодного молока. К вечеру пошел дождь, а у него начался жар. Шарик с Матроскиным метались по дому, не зная, что предпринять. Они не знали, как лечат детей. Сбегали за Печкиным, но того не оказалось дома. Тогда Матроскин предложил поить дядю Федора чаем с малиной.
Но тут на улице раздался автомобильный сигнал, а затем послышался стук в дверь.
– Кто там? – спросил Матроскин.
– Свои! – ответили за дверью.
– Свои в такую погоду дома сидят, телевизор смотрят. Не будем открывать!
– Откройте, – сказал дядя Федор, – это мои родители приехали.
И действительно, на машине приехали родители дяди Федора вместе с Печкиным. А в багажнике у них лежал новый складной велосипед.
Мама сразу бросилась к дяде Федору:
– Что с тобой, мальчик мой?
– Немножко заболел, – прошептал дядя Федор.
– Тогда немедленно в город, к врачам и лекарствам. А вам, мужчины, должно быть стыдно, что довели ребенка до такого состояния.
– Не ругайся, мама, они хорошие, – тихонько попросил дядя Федор. – Это я сам виноват, что простудился.
– Ладно, ладно, но в город мы тебя все равно возьмем.
– А моих зверей?
– И их, возьмем, конечно, кроме коровы.
Мама быстро собрала сына в дорогу, папа уложил в рюкзак его вещи, и немного посовещавшись, родители решили забрать с собой собаку, кошку и одного кролика.
Усевшись в машину, дядя Федор с мокрыми глазами смотрел на своих друзей, которые стояли кучкой вокруг велосипеда у калитки и слабо улыбались.
– Я буду писать вам письма! – попытался громко сказать дядя Федор и закашлялся.
Когда все устроились в машине, папа неожиданно вылез из нее и, быстро подойдя к мужчинам, вытащил бумажник, выгреб оттуда все деньги и сунул их в руку оторопевшему Матроскину.
– Это на всех. И спасибо за все. Счастливо!

Дядя Федор и вправду потом написал письмо, затем второе, третье, но ответа так и не получил. Наконец он написал Печкину. Тот ответил, что в соседнем селе ограбили магазин, а на следующий день к ним в деревню приехала милицейская машина, и Матроскина с Шариком увезли. С тех пор они в деревне не появлялись.
Дядя Федор после прочтения письма долго не мог успокоиться:
– Папа, а можно их как-то выручить?
– Как? Поручиться, что это не они ограбили магазин? Ты в этом абсолютно уверен? Тем более, что у них наверняка кончились деньги. Не плачь. Ты и так сделал для них очень много. Несколько месяцев они жили нормальной спокойной жизнью. У них был дом, хозяйство, еда и ты. Не твоя вина, что ты не в силах им дать настоящую семью, найти подходящую работу, это они должны сделать сами, если захотят сильно. А я думаю, что ты им дал надежду. Не плачь, не плачь.
Но дядя Федор все никак не мог сдержать слез.

К счастью, через месяц он все же получил письмо от Матроскина и Шарика. Они писали, что их задержали по подозрению в ограблении, долго держали в милиции, выясняли их личности. Однако в это время нашлись настоящие грабители, а их выпустили на волю. Но когда они прибыли в Простоквашино, оказалось, что Печкин серьезно заболел, сломал ногу, и не может ухаживать за собой. Поэтому они переселились к Печкину, ведут его хозяйство и даже ездят на станцию за почтой. Так что у них все хорошо, и они будут всегда ждать его на зимние и летние каникулы.



Чудеса

Как-то ко мне подошла, оторвавшись от компьютера, моя семилетняя внучка и спросила:
– Дедушка, а ты веришь в чудеса?
– В какие чудеса? – не понял я.
– Ну, волшебства всякие…
Я немного растерялся и не смог ей сразу что-либо конкретно ответить.
– На счет чудес и волшебства точно не знаю, но удивительное и непонятное мне в жизни случалось видеть, и не раз.
– А я ни разу ничего такого не видела!
– Ну, у тебя еще все впереди. Я думаю, что каждый человек в своей жизни встречал чудеса, но большинство людей старается не замечать их или быстро забывает. Это как с большой любовью. Все люди встречаются с ней, но редко кто понимает, что это та самая большая любовь и проходят мимо нее.
– А что такое большая любовь? Это как я люблю маму и папу?
– Нет, ты любишь их как самых родных тебе людей. А большая любовь придет к тебе неожиданно, когда ты вырастишь и встретишь просто незнакомого тебе человека.
– А у тебя была большая любовь?
– Да, конечно. Это твоя бабушка.
– А какие чудеса ты встречал?
– Какие? Ну, слушай.

Первое чудо, или просто необыкновенное явление, случилось со мной в день моего рождения, когда мне исполнилось 20 лет. До этого я ничего подобного в своей жизни не встречал. Но на день рождения чудо сделало мне подарок. 1972 год, Германия, тогда еще Германская Демократическая Республика, учебный танковый полк рядом с деревушкой Альтенграбов, плац, где маршируют солдаты, октябрь, 12 часов ночи. Я медленно иду из душевой нашей котельной, чистый и умиротворенный, так как скоро конец службы и отъезд на Родину. Над головой огромное звездное небо, Млечный путь и звонкая тишина. Гарнизон спит. И вдруг в небе появляется огромная звезда, которая летит через весь небосвод ЗИГЗАГОМ! Летит без шума, не спеша, давая мне возможность полюбоваться на нее. Прочертив небо с востока на запад, звезда исчезла, запав мне в память навсегда. Тогда я еще ничего не слышал о «неопознанных летающих объектах» (НЛО) и не читал о них никаких статей. Это потом я стал размышлять о том, что увидел. А чудо потом продолжало мне давать новые поводы для размышления.

Можно мне не верить, но следующий «подарок» оно подарило мне ровно через три года, опять в день рождения. Поздним вечером, часов в десять, мы с женой шли вдоль железной дороги на улице Абжалилова. И вдруг наш разговор прервал странный звук: сильный треск, как будто над головой кто-то с силой разорвал огромный кусок материи. Мы подняли головы и увидели справа от нас, в направлении юга, как бы кусок света, который тянет за собой огромную широкую полосу. Она прошила или разрезала весь небосвод, как бы разрываясь на части, и от нее отваливались какие-то рваные куски. Это произошло практически мгновенно, и вроде бы понятно, что это был метеорит. Но почему звук его падения появился ДО его появления в небе, если учесть что метеорит летит с огромной скоростью, намного обгоняющей звук?

Долго потом я ничего интересного не видел. Но несколько лет назад, и опять же в день рождения, поздним вечером я стоял на балконе, и просто смотрел в небо. И вновь, как подарок – еще одно чудо. Вдоль моей улицы, на северо-восток летит огромная капля, светло зеленая, как будто прозрачная, и что-то там у нее внутри, оставляя за собой тонкий хвостик. И, естественно, без звука скрылась за горизонтом.

Потом я мог бы рассказать про неоднократные наблюдения в небе различных летающих прожекторов, но все они летели в северной части неба, и наверняка были следом от ракет, взлетавших с космодрома в Плесецке. Расскажу не про ракеты. Где-то летом, в начале восьмидесятых годов, я стоял на балконе, и просто дышал свежим воздухом. В те времена с минимумом автомобилей вечерами в городе было тихо, а небо в тот вечер было плотно закрыто низкой облачностью. И, как чудо, вдруг в небе опять появилось необычный «объект». Большое плотное желтое пятно, размером в несколько лун, медленно летело с севера на юг. Было видно, что сам источник света находится выше или в гуще облаков, и желтый его свет пробивает облака, но далее не распространяется. Никакого звука и шума, естественно, слышно не было.

А года три назад, в августе по телевизору пообещали ночью звездный дождь. Я несколько раз выходил на балкон, но никакого «дождя» не заметил. Часов в двенадцать вышел в последний раз, задрал голову и стал ждать. И дождался. Не метеорита, нет, а белую мигающую звезду. Думал, что ничего необычного – проблесковые самолетные огни. Правда летит самолет не по обычной трассе, а с северо-запада на юго-восток. И очень медленно. Время от времени останавливается, а потом просто меняет направление полета, причем под прямым углом. А так, звезда как звезда, мелкая. Но мигает регулярно. Потом исчезает, а затем вновь включает свой маячок. Но если бы облака, понятно, но небо чистое. Может, пряталась за какими-нибудь серебристыми облаками. Потом эта звезда совсем «выключилась». Что такое аэронавигационные огни, я знаю: с моего балкона неплохо видны пролетающие на разных высотах военные и гражданские самолеты и вертолеты. Эта звезда на них не была похожа.

Правда, чудеса раньше можно было увидеть не только в небе. Самое длительное наблюдение за чудом случилось 7 ноября 1990 года. Всей семьей с утра мы с детьми поехали в свой сад в районе станции Дербышки. Ранняя электричка, восемь утра, идем со станции в строну сада по дороге мимо небольшого озера, что располагается недалеко от моста через речку Нокса. Ночью был приличный мороз, вода в озере замерзла, а еще утром шел мелкий сухой снег. Но вся поверхность озера была не заснеженной и серой. Вернее, не вся. Посередине озера мы увидели четкие, словно нарисованные круги, два как минимум. Самый большой – метров пять, внутри еще несколько. Круги были ровные и четко очерченные. Удивленные, мы спустились к берегу, и пощупали лед: был он тонкий, не толще сантиметра. Естественно, никаких человеческих или других следов на льду не было. Поахали мы, и пошли дальше. Потом это забылось, а сейчас вспомнилось, в свете всяких и разных кругов на полях и на льду, изображения которых имеется в интернете достаточно.

В прошлом году случилось тоже весьма странное и необычное. Утром, часов в девять, шел я по заснеженной тропинке в парке Победы по направлению к озеру. Пейзаж привычный для зимы – голые деревья, кустарники, редкие птицы, яркое солнце, отражаясь в снегу, режет глаза. Глаза скользят по небу, по тропинке, по сугробам… И что это? Справа от меня, возле березки, метрах в двух от тропинки, странные следы. Ах да, забыл сказать: я присматривался к снегу, надеясь увидеть какие-нибудь редкие следы. Ведь однажды видел я в этих местах зайца!
И я увидел, но не следы животного или птицы, а нечто другое. Это были узоры на снегу. Следы были оставлены странным образом – как будто кто висел над обочиной и палочкой старательно выводил зигзагообразные узоры. Следы выглядели как прямые полоски длиной в два сантиметра, расположенные цепочкой и вдавленные в снег, а узоры были вполне профессиональные, с размахом примерно в метр, идеальной окружности. Человеческих следов рядом с узорами не было. Птицы и зайцы такое тоже не натворят. А представить себе человека, который стоя на тропинке со специальной палкой длиной в два метра и специальной закорючкой, выводит узоры под березкой, представить себе очень трудно.
Постоял я возле этого места, пожалел, что не взял с собой камеру и пошел дальше, обещав себе, что завтра приду и сниму загадочные следы, тем более, погода стояла тихая и солнечная. Надо ли говорить, что ночью прошел сильный снегопад и наутро никаких следов не осталось.
Осталась только береза, под которой были следы. Несколько метров высотой и с очень странной верхушкой, изогнутой самым немыслимым образом.

А совсем недавно я прогуливался во дворах, и, как-то взглянув на голубое солнечное небо, увидел удивительную картину. Среди обычных, серых облаков, гонимых ветром, выделялось одно большое, и весьма странной формы. Оно было очень похоже на раскрытый веер, с абсолютно четкими боковыми краями и немного размытой волнистой верхушкой. Оно как раз закрывало солнце, и было бы очень хорошо видно, если бы не густые ветви высоких деревьев. Я ускорил шаг, чтобы обойти высотный дом и стоящие вокруг деревья, чтобы получше разглядеть и заснять это чудо. И почему-то почти не удивился, когда обойдя дом, в небе не увидел ничего интересного, никаких «вееров».

Увлекшись своим рассказом, я и не заметил, как внучка уже устала меня слушать. Она ушла к своему компьютеру, а я продолжал вспоминать.

Тем более, что в последние годы в моей памяти пенсионера всплывают порой странные вещи, и уже непонятно сейчас, сны это были или явь. В частности – вот такой эпизод. Жаркий солнечный день. Я приехал на велосипеде к жене в пионерский лагерь, где она работала педагогом. Лагерь находился в густом лесу на берегу озера, и мы любили в «тихий час» гулять по нему в поисках новых маршрутов. Деревень и поселков поблизости не было. И вот, как-то мы идем со Светой не спеша по лесной дороге, выходим на поляну и видим, что перед нами какое–то странное вытянутое одноэтажное строение в несколько окон, характерное для пионерлагерей или домов отдыха. Вокруг него какие-то хозяйственные постройки. Наша дорога проходит мимо этого странного дома. А странное оно, потому что вокруг нет ни души. И нет привычной ограды, огорода, нужника. Нет электрических проводов. Но дом целый, все стекла и двери на месте. И тишина. Мы проходим в молчании вдоль дома, надеясь увидеть или услышать хоть кого-нибудь, хоть собаку или курицу. Прошли это место, оглянулись, но все оставалось по-прежнему. Нам было почему-то не по себе. И оставалось ощущение, что из дома на нас кто-то смотрел.

Еще один случай часто вспоминается. Это было в армии, в Германии, когда я был курсантом в учебном танковом полку. Зима, вечер, и вдруг наш взвод, который уже готовится к отбою, срочно выводят из казармы и сажают на машину. С нами наш комвзвода – лейтенант. Едем долго, уже совсем темно и морозно. Машина останавливается в каком-то поселке. Мы прыгаем из кузова на снег, и перед нами ставится задача – обойти все дома и сообщать обо всем подозрительном. Дома без света и тепла, внутри все заброшено. Мы обходим дом за домом, у лейтенанта и сержантов фонари, но оружия у нас нет. В помещениях много было пыли, разбросанные вещи, канцелярские принадлежности, бумаги, мусор. Что мы там искали или кого? Если дезертира, а их немало бегало, и из нашего полка, то не подняли бы только один наш взвод. В памяти осталась морозная ночь, огромное звездное небо, шорох шагов, абсолютная тишина вокруг, и непонятность того, что там делаем. Честно говоря, присутствовал и страх. Чего боятся люди больше всего? Правильно, непонятного.

Еще случай. Начало семидесятых годов. Зима, вечер. Я стою на Площади Свободы у газетного киоска. Кажется, кого-то жду. Или автобус. На душе почему-то тяжело. И замечаю, что рядом стоит красивая девушка в светлой шубке и шапочке, которая тоже явно кого-то ждет. Ах да, время около семи, скоро спектакль в театре, так что народу кругом много. Девушка явно не может дождаться, и я подхожу к ней. Спрашиваю: вы ждете кого-то? Да, подругу, но той почему-то нет. А сотовых телефонов ведь тогда не было! И что же будете делать, спрашиваю. Домой поеду, отвечает. Далеко живете? На компрессорном. А давайте я вас провожу? Тем более, погода была чудесная, шел легкий пушистый снег. И она согласилась. А пойдемте пешком? И мы шли с ней до самого компрессорного завода. О чем разговаривали – не помню. Да это и не важно. Как я ее звали – тоже не помню. Осталось в памяти только ощущение радости, праздника, и в то же время спокойствия. К концу пути она уже держала меня под руку. Но довести до дому не разрешила: она живет с дедушкой в частном доме, там местные собаки не любят чужаков, тем более, вечером. Договорившись о новой встрече, она ушла в сторону Ветеринарного института. Какие там частные дома? Ни одного огонька. И опять же, кругом не души. Надо ли говорить, что мы больше не встретились. То ли я не пришел на свидание, то ли она. Да и была ли она, не приснилась ли?
Но нет, случилось продолжение этой истории! И тоже непонятное. После учений на Тоцком полигоне в начале восьмидесятых годов, куда меня забросила судьба в роли танкиста, наш эшелон с танками вернулся к исходной точке на грузовую станцию Дербышки. Часов девять вечера, уже темно, я плюнул на дисциплину и танки, и ушел домой. Дорога к шоссе на город из Дербышек мне была незнакома, фонарей не было, кое-где в темноте горели огоньки, но я шел интуитивно, сжимая в кулаке последнюю трешку на такси, которую не смог потратить на учениях. Кругом не было ни души. И вот когда я уже решил, что заблудился, впереди увидел как чудо идущую мне навстречу женскую фигурку. Подойдя поближе, я увидел, что это настоящая снегурочка: блондинка в голубой шубке и шапочке (был февраль или март). Она совершенно спокойно смотрела на меня и улыбалась. Я спросил у нее, как добраться до дороги на Казань, и она веселым голосом ответила, и показала рукой, куда идти. И, широко улыбаясь, пошла дальше. А я пошел на дорогу, где тут же остановил такси и через полчаса был уже дома. Надо сказать, что сразу же после той встречи я несколько раз оборачивался, но «снегурочка» как будто исчезла. И только потом я вспомнил эту девушку. И эту шубку, и эту улыбку. Она была той самой моей спутницей, с которой мы шли несколько лет назад от театра до компрессорного завода.

А вот еще один случай. Опять начало семидесятых годов, и я в гостях на Ферме, что рядом с озером Верхний Кабан. Изрядно выпив, в двенадцатом часу ночи я отправился домой. Дорога к троллейбусу, чуть ли не километр, там идет вдоль озера. А перед уходом меня предупредили, что в озере водятся русалки, но появляются они по ночам и только пьяным мужчинам. И вот иду я, а слева, от озера из камышей, отчетливо слышится плеск и женский смех. Я сразу протрезвел (в меру сил, конечно) и ускорил шаг. И не менее отчетливо услышал, как справа за забором (там были садовые участки) звенит колокольчик. Причем звон двигается параллельно моему движению. Тут я уже не выдержал и побежал. Добравшись до троллейбусной остановки, я сел на скамеечку и обнаружил, что в кармане только пятак и придется мне ждать дежурный троллейбус. Полночь, холод пришел с озера, на дороге пустота. И тишина. И вдруг я слышу звуки, отдаленно напоминающие пение. Смотрю и вижу, что по дороге из Борисково спускается зеленая фигура, издающая странные и громкие звуки. Честно говоря, мне стало страшно. Забившись в тень остановочного павильона, я надеялся, что фигура пройдет мимо, не заметив меня. Но нет, этот человек, мужчина в каком-то зеленом светящемся плаще, и в зеленом же головном уборе, сел рядом со мной на скамейку. Поинтересовался, что я здесь делаю. Узнав, что жду троллейбуса, он рассмеялся, встал и вышел на дорогу. Как из-под земли появилось такси, остановилось, «зеленый» позвал меня, и усадил на переднее сиденье. Сам сел сзади. Спросив, куда мне надо, он сказал водителю, чтобы тот сначала ехал на Гагарина. В молчании мы домчались до Ленинского моста. Здесь «зеленый» попросил остановиться, дал водителю деньги и сказал, чтобы тот довез меня до дому. Затем он вышел, машина тронулась, я оглянулся, но никого сзади не увидел. Занавес.

Вообще-то я, к сожалению, не очень любопытный. И я часто себя упрекаю, что не записал подробно тот случай на озере в Дербышках, не зарисовал те круги. И уж тем более, не сфотографировал недавние узоры под березой. Что-то я в своей жизни записывал, а что-то вообще забыл.
Когда в газете «Вечерняя Казань» в 2007 году появились фотографии загадочных кругов на снегу во дворе на улице Даурской, я не бросился туда с фотоаппаратом. Феномен повторился там же в 2009 году. Такие же круги были и в 1990 году во дворе дома на улице Декабристов, где «Культовары». Это совсем рядом со мной, 10 минут хода, но я почему-то не пошел туда. Может быть, тогда у меня было трудное время, и было совсем не до чудес.

В последнее время в СМИ много говорят о таинственной гибели группы туристов на «Перевале Дятлова» на Урале. Версий много, а у меня есть своя, которая очень много объясняет. Я вспомнил об аналогичном случае, когда-то давно прочитанном в журнале. И вот эта статья из журнала «Техника молодежи» за 1982 год. Вернее отрывок из статьи Валентина Аккуратова «Встреча с огненным шаром»:

«С тех пор я начал интересоваться всем касающимся проблемы шаровой молнии и познакомился со многими случаями ее проявления. Один из них, особенно страшный и таинственный, произошел с нашими альпинистами' 17 августа 1978 года в горах Западного Кавказа, когда группа из пяти человек спускалась с вершины горы Трапеция и остановилась на ночлег на высоте 3900 метров. Вот что я услышал от мастера спорта международного класса по альпинизму В. Кавуненко, когда посетил его в госпитале:
«Проснулся я от странного ощущения, что в палатку проник кто-то посторонний. Высунул голову из мешка и замер. На высоте около метра от пола плыл ярко-желтый шар величиной с теннисный мяч. „Что это такое?“ подумал я, и в тот же момент шар исчез в спальном мешке Коровина. Раздался дикий крик, „мяч“ выскочил из его мешка и начал ходить над остальными, скрываясь по очереди то в одном, то в другом из них. Когда шар прожег и мой мешок, я почувствовал адскую боль, словно мена жгли несколько сварочных аппаратов, и потерял сознание. Через какое-то время, придя в себя, я увидел все тот же желтый шар, который методически, соблюдая только ему известную очередность, проникал в мешки, и каждое такое посещение вызывало отчаянный, нечеловеческий вопль. Так повторялось несколько раз. Это был какой-то ужас. Когда я вновь пришел в себя, кажется, в пятый или шестой раз, шара в палатке уже не было. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело горело, око превратилось в очаг огня. Потом я опять потерял сознание. Куда исчез шар — никто не заметил.
В больнице, куда нас доставили вертолетом, у меня насчитали семь ран. То были не ожоги: просто куски мышц оказались вырванными до костей. То же было не моими друзьями Шигиным, Капровым, Башкировым. А Олега Коровина шар убил, возможно, потому, что его мешок лежал на резиновом матраце и был изолирован от земли.
В нашей палатке — а она была закрыта — лежали радиостанция, карабины и альпенштоки. Но шаровая молния не тронула ни одного металлического предмета, изуродовав только людей. Странный это был визитер. Казалось, он сознательно, злобно, как настоящий садист, жег нас, предавая страшной пытке, но убил только Олега. И почему ни у кого не оказалось следов ожогов? Входные отверстия в мешках были не более теннисного мяча, а раны наши достигали 15–18 сантиметров». Я спросил Кавуненко о признаках грозы, не видел ли он зарницы.
— Нет, было облачно, — но признаков грозы и зарниц не было. То была вовсе не шаровая молния, — утверждал альпинист.
— А что же?
— Не знаю. Что-то другое. Шаровую молнию и я не раз наблюдал. Она появляется и быстро исчезает, а этот огненный зверь долго и упорно издевался над нами. Мы лежали и ничем не могли защититься, были как парализованные…
Сколько научных гипотез о происхождении шаровой молнии я ни читал, но все они не объясняли до конца ее странного поведения.»

Я думаю, что именно такая «шаровая молния» и погубила туристов в 1959 году. Все признаки трагедии на Урале присутствуют – ночное нападение на палатку в безлюдном месте, парализующий страх, боль и смерть. Только у альпинистов был маленький шар, возможно, еще слабый «ребенок», который лишь «пошалил» с людьми и, быть может, нечаянно убил одного. А «дятловцев» ночью посетил взрослый шар, который смог смертельно напугать девятерых взрослых, подготовленных туристов, а затем убить их.
А если это так, то никакие расследования не дадут точного ответа.
Впрочем, шумиха вокруг этой трагедии будет постоянно поддерживаться нашими журналистами. Ведь это их хлеб с маслом. И, в принципе, истина никому не нужна. Тем более, что она где-то совсем не рядом. 


























Статьи

ГСВГ – место для настоящих мужчин?

Я был одним из восьми с половиной миллионов военнослужащих, которые проходили службу в Германской Демократической Республике в период с 1945 по 1994 год. Моя служба пришлась на 1970-1972 годы. Спустя много лет весь негатив армейского быта почти стерся, и я представил, как бы военкоматы того времени могли бы агитировать молодежь на военную службу в Группе Советских Войск в Германии – ГСВГ. Вот такую рекламу стоило бы разместить в газетах, на радио, телевидении и везде, где только можно:
Любой молодой человек со средним образованием, советским гражданством и хорошим здоровьем может, при желании, попасть в ГСВГ!
А это значит:
Бесплатное знакомство с Прибалтикой, Калининградской областью, Польшей и Германией.
Мягкий климат.
Экологически чистая и красивая окружающая природа
Возможность пострелять из пистолета, автомата, пулемета и пушки.
Знакомство с уникальными образцами советского оружия.
Освоение и вождение боевой техники.
Регулярное, калорийное и сбалансированное питание.
Физическое и культурное развитие.
Бесплатная и удобная одежда, белье и обувь.
Встречи с интересными людьми.
Возможность упражняться в иностранных языках.
Освоение новых профессий и специальностей.
Увлекательный шопинг.
Регулярный тихий час после обеда.
Зарплата в валюте.
И что самое главное, все это абсолютная правда!
Меня, вчерашнего школьника, осенью 1970 года отправили в числе нескольких сотен призывников из Татарстана в ГДР. До границы через Прибалтику и бывшую Пруссию ехали в пассажирских вагонах. В Польше пересадили в товарные вагоны с печками-буржуйками (романтика!).
Довезли нас до деревеньки Альтенграбов, недалеко от города Бург в 50 км от границы с ФРГ. Какая там была чудесная природа! Территория нашей воинской части принадлежала обширному полигону, поэтому леса, рощи, озера и прочая красота сохранялась в первозданном виде. Множество птиц, разнотравье, полевые цветы, которые так приятно было дарить гарнизонной библиотекарше, бесконечные заросли вкуснейшей ежевики – все это так и настраивало на мирный лад.
Но приходилось «воевать». Я служил в учебном танковом полку, где бывшие школьники учились на командиров, наводчиков и механиков-водителей танков Т-55, Т-10М, ИС-3, ПТ-76 и самоходок ИСУ-152. К примеру, меня учили стрелять из танка Т-55 (пушка и пулемет), водить эту машину, а также стрелять из автомата и пистолета. В промежутках между этим курсанты красиво ходили строем и пели, занимались в спортзалах, писали конспекты, дежурили в караулах и в столовой.
Питание было отменное. Ежедневно подавались супы, каши, картофель с мясом хрюшек, которые выращивались в гарнизонном свинарнике, каждый раз по 4 куска вкуснейшего хлеба из гарнизонной пекарни и 3 кусочка сахара плюс 25 грамм масла на завтрак и ужин. В обед обязательно компот или кисель. На праздники подавался плов! А в полку то было тысячи две солдатиков!
Никогда более я не смотрел столько фильмов, как в армии. Каждые субботу и воскресение в клубе кино – все новые фильмы. Правда, забавно было наблюдать в темноте, как на просмотрах фильмов сотни людей просто спали на скамейках и на полу от усталости. А в четверг были еще дополнительные сеансы. Проводились смотры художественной самодеятельности. Приезжали к нам с концертами оркестры и ансамбли. Культурную жизнь весьма дополняла отличная гарнизонная библиотека с очень симпатичной библиотекаршей. Физическая культура была обязательна. Утренняя зарядка, подтягивание не менее 8 раз, бег, прыжки, марш-броски – все это было. Причем в сапогах, к которым постепенно привыкаешь и перестаешь их замечать. Сапоги были юфтевые, форма хлопчатобумажная и полушерстяная, сноса ей не было, баня и белье менялось строго раз в неделю: черные трусы и белая майка, как в «Джентльменах удачи». Вечером в казарме стоял стук – солдаты переобувались в «колодки» - шлепанцы, вырезанные из досок.
Про встречи с интересными людьми я не соврал: лично я в гарнизоне общался с Олегом Лундстремом и маршалом Андреем Гречко. Самое интересное было с маршалом (он же – министр обороны). Я лежал в гарнизонной санчасти, когда начались учения. Больные солдатики, и я в том числе, открыли окна на втором этаже и смотрели, как вдали низко летали боевые самолеты. И в это время к санчасти подошла кучка военных в каких-то странных штанах с красными лампасами. Один из них, самый высокий, поднял голову и спросил нас: «Как дела, солдаты?» Ну, я за всех и ответил: «Болеем!» Он по-доброму пожелал нам выздоравливать, а я в ответ: «Спасибо, обязательно!». Через минут десять в палату ворвался красный от ярости начальник санчасти и матом стал у нас выпытывать, кто посмел разговаривать с министром обороны Советского Союза! Оказывается, маршалу совсем не понравилось, что солдаты в нижнем белье сидят на окнах и запросто общаются высшим командным составом. Для меня это кончилось нарядом по санчасти.
Немцев в гарнизоне было мало, обычно это были строители и ремонтники, и с ними можно было поговорить. Правда, уж очень любили они по-русски выражаться нецензурно, но в их устах это было смешно. В гарнизоне были их советские солдаты-коллеги, то есть строители, маляры, электрики, сантехники, всех их объединял хоз. взвод. Рядом с ними обитали водители, авторемонтники, оружейники, писари, музыканты, художники и еще множество других почти гражданских специалистов в погонах.
В выходные дни можно было устраивать шопинг, нелегальный, конечно. Военторг был как в самом гарнизоне, так и в каждом полку. Альтенграбовский гарнизон включал в себя еще несколько учебных полков, ракетно-зенитную часть и артиллерийские склады, в которых хранились (это надо было говорить шепотом) атомные боезаряды. В магазинах и чайных можно было купить сладости, газированную воду, туалетные принадлежности и проч. На какие деньги? На валюту! Каждый рядовой в ГСВГ получал ежемесячно, кроме 20 пачек сигарет «Охотничьи» (или 1 кг сахара), целых 15 марок, ефрейтор 18, сержант 25 и так далее. Старослужащие и «деды», естественно, получали от «молодых» по 5 марок, чтобы на «дембель» купить подарки для близких. Но «молодые» не жаловались: они знали, что когда станут «дедами», тоже получат свою долю.
Ну, и самое приятное, что мне нравилось в армии, так это законный тихий час по воскресеньям и в праздники. После сытного обеда солдатам разрешалось в казармах ложиться в постель и спать до ужина! Удивительно, но это правда. И эти, а также другие приятные воспоминания, остаются весьма позитивными моментами в памяти миллионов солдат, служивших в ГСВГ.

Однако если посмотреть на другую сторону медали, то можно увидеть, что не все так благостно было в Советской армии. Никогда, ни до, ни после армии я не чувствовал себя настолько униженным, бесправным и обездоленным. И угнетала не сама служба, тем более она была интересна: танки, оружие, стрельбы, спорт, друзья, природа. В конце службы даже нравилось маршировать, и так, для удовольствия вскидывать ножку и чеканить шаг перед трибуной. Самое страшное в армии – это власть, которая развращает людей. Приказ начальника – закон для подчиненного. А если начальник, мягко говоря, сволочь? Но ты должен ему подчиняться беспрекословно. А во власть порядочные люди в армии, да и не только в ней, не лезли. Поэтому приходилось терпеть неумных, злых и беспринципных командиров. Но еще страшнее были свои же однополчане, отслужившие на полгода и более больше, чем ты. «Дедовщину» знали почти все срочники, кроме «блатных», которые смогли устроиться писарями, комсомольскими секретарями, музыкантами, художниками, кладовщиками, секретчиками и проч. Писать об этом не хочется (больно вспоминать), но можно и нужно добавить, что из нашего полка за два года было совершено несколько побегов (дезертирство), причем бежали не домой, а на Запад, куда было ближе, а также происходили самоубийства, отравления и членовредительства. И это в ГСВГ, куда отбор был значительно строже, чем в Союзе. Это не какие-нибудь стройбаты или войска МВД. Например, у нас в полку служили только после окончания 10 классов.
Так что, в итоге, можно привести распространенный в те времена афоризм: «Армия – хорошая школа жизни. Но лучше учиться в ней заочно!».



Как я придумал государственный праздник

У нас люди скромные. И никто не хочет признаться, кто давал названия автомобилям, самолетам, кораблям, праздникам, городам, улицам и так далее. Думаю, что чаще всего эти люди были просто чиновниками разных рангов, а им обычно свойственна патологическая скромность, если это касается ответственности или возможности остаться в памяти потомков. На моей памяти лишь писатель (не чиновник) Достоевский гордился тем, что придумал слово «стушеваться».
Так вот, я признаюсь, что придумал День библиотекаря.
Более двадцати лет я проработал в одной казанской библиотеке. Судьба ее удивительна. Она, к счастью ни разу не горела, но трижды закрывалась, четыре раза переезжала, и сейчас прекрасно работает по новому адресу возле Красных ворот – Казань, улица Степана Халтурина, 11, что в Кировском районе. Вот в связи с Днем библиотекаря, я и хочу рассказать краткую и многострадальную историю одного из старейших книгохранилищ нашего города.  Этой библиотеке скоро исполнится 120 лет. Была она организована при Образовательном доме имени Александра II, торжественно открытом в Ягодной слободе 16 сентября 1900 года, наряду с народным театром, техническим училищем, общественным собранием служащих Алафузовских предприятий.
В «Кратком очерке 25-летней деятельности Алафузовских торгово-промышленных предприятий» (1916 г.) написано, что библиотека-читальня открыта 14 ноября, а библиотека с выдачей книг 14 декабря 1900 года. «Книг для чтения вместе с периодическими изданиями было всего 363 тома, постепенно число книг увеличилось и в настоящее время имеется до 2500 томов книг духовно-нравственного, общеобразовательного и беллетристического содержания на русском и татарском языках. Число прочитанных книг за год доходило до 7600. На содержание библиотеки, выписку книг и журналов ежегодно расходуется фирмой до 400 рублей». В 1906 году библиотеку стали посещать рабочие мусульмане. Ее открытие для рабочих мусульман прошло 11 июня 1906 года.
В 1922 году книжные фонды библиотеки были отданы в ведение РОНО (Районного отдела народного образования) Зареченского района, и библиотека стала числиться под номером 12. Затем она перешла в ведение Городского отдела культуры под номером 2 и в 1976 году влилась в Централизованную Библиотечную Систему города Казани, получив номер 24. Все это время находилась в здании бывшего Алафузовского театра, переименованного впоследствии в Дом культуры Казанского льнокомбината им. В.И. Ленина.
От первоначального алафузовского книжного фонда почти ничего не осталось (76 книг). Только инвентарные книги, переписанные в октябре 1922 года, когда алафузовская библиотека была национализирована, дают представление о составе книжного фонда того времени. Он насчитывал чуть более 2 тыс. книг, в основном русская и европейская классика, изданная в конце XIX века. Более 90 лет библиотека занимала в ДК Льнокомбината площадь 250 кв. м, имея уникальный книжный фонд в 45 тыс. экземпляров и количество обслуживаемых читателей доходивших в разные годы до 6 тыс. человек.
Именно здесь родилась мысль о Дне библиотекаря!
Я пришел сюда заведующим в 1986 году. А через два года ко мне присоединилась моя жена Светлана. И мы стали уникальным явлением в библиотечном мире – муж и жена в одной библиотеке. Вместе мы проработали десять лет, пока я не ушел на должность директора научной библиотеки Казанского авиационного института. Но до этого, в 1990 году на совещании заведующих библиотек-филиалов централизованной библиотечной системы я выступил с предложением ввести новый праздник – День библиотекаря. И отмечать его в последнее воскресенье мая, когда уже тепло, но библиотекари еще не в отпусках. Встречать его в библиотеках или на природе, организовывать концерты и застолья, все как полагается в праздники. Мою идею поддержали, и с той поры в Казани библиотекари стали регулярно отмечать свой профессиональный праздник. Отчеты о нем попали в Москву, и там чиновники от культуры решили, что такой праздник надо ввести в государственном масштабе. Нашли соответственную дату – указ о создании государственной публичной библиотеки от 1775 года, и Ельцин подписал свой указ от 25 мая 1995 года о создании Дня российских библиотек или Дня библиотекаря.

Однако за год до этого, в 1994 году, по распоряжению Министерства культуры РТ, здание Дворца культуры было снято с баланса Казанского льнокомбината и передано Казанскому татарскому молодежному театру. Новое руководство решительно потребовало освободить помещение по той причине, что здание нуждалось в ремонте и реконструкции. Библиотека оказалась перед угрозой закрытия. Помощь предложили читатели библиотеки. Они направили большое количество писем в Администрацию города и Администрацию Кировского района, встав на ее защиту. Проблема сохранения библиотеки обсуждалась на страницах местной прессы и по телевидению. Все это дало положительный результат: библиотеке было временно предоставлено небольшое помещение по адресу Гладилова, д. 53, куда она и переехала в мае 1995 года.
Что значит переезд библиотеки, это могут знать только библиотекари. 40 тысяч единиц хранения надо было связать в пачки, а еще сдвинуть с места десятки стеллажей, шкафов, столов и проч. Среди прочего – дореволюционная мебель из твердых пород деревьев (а это огромные шкафы). Я лично участвовал в том переезде и знаю что это такое. Ведь в то время не было транспортных контор, да и денег у библиотекарей на грузчиков тоже не было. Помогали друзья. Раньше это здание принадлежало больнице, и первоначально библиотека занимала три комнаты: бывшую столовую, кухню и больничную палату. Временное размещение библиотеки растянулось на семь лет. Стараниями Светланы Вениаминовой, которая стала заведующей, после моего ухода в 1996 году, арендованная площадь за этот период увеличилась, библиотека заняла почти весь второй этаж.
Чтобы доказать значимость библиотеки для района Светлана собрала большое количество архивного материала по истории Кировского района и создала при библиотеке музей, в результате чего в 1999 году библиотека получила по ЦБС статус библиотеки-музея. В том же году она вошла в программу библиотечной информатизации Республики Татарстан. И стала единственной в Кировским районе библиотекой, имеющей полное компьютерное оснащение, ксерокс, модем, аудио- и видео- аппаратуру. Заложенный интеллектуальный ресурс библиотеки стал намного выше ее внешнего состояния.
5 декабря 2000 года библиотека отпраздновала свой 100-летний юбилей. Активная деятельность сотрудников библиотеки закрепила общественное мнение о том, что она является историческим объектом в районе, и как таковая должна быть сохранена. Но в 2002 году Льнокомбинат продал здание, в котором находилась библиотека, коммерческой организации. В результате чего резко увеличилась стоимость аренды помещения. Управление культуры отказалось оплачивать счета, и библиотеке в начале 2003 года вновь пришлось срочно переезжать.
Для того, чтобы сохранить Алафузовскую библиотеку Администрация Кировского района в ноябре 2002 года предоставила ей помещение по нынешнему адресу – ул. Халтурина 11/10. В тот период библиотека опять переехала и продолжала работать, временно занимая одну (!) комнату в здании Татарского молодежного театра (Гладилова, 49) и окончательно поселилась в недостроенном помещении (Халтурина, 11/10) в мае 2004 года. И это был новый переезд всех фондов и мебели. В марте 2006 года библиотека официально была открыта и приступила к работе, несмотря на то, что капитальней ремонт в помещении не закончился до сих пор.
Как проходил ремонт помещения, где раньше располагались детский сад и какая-то контора, хорошо знали только библиотекари – Светлана Анваровна и Галина Петровна, и это тема отдельного рассказа. Как только было принято решение о передаче помещения библиотеки, неизвестные люди сняли в нем все полы из великолепных дубовых досок, и четыре года, пока шел ремонт, строители и библиотекари вдыхали и глотали многолетнюю пыль, которая скопилась на фундаменте. И это без туалета, и почти без воды и электричества. А вдобавок Светлану заставили принять в фонд тысячи грязных и запыленных книг из закрытой профсоюзной библиотеки порохового завода.
Прошло 13 лет со времени официального открытия библиотеки, которая заслуженно считается одной из лучших в городе. Почему? Во-первых, это самая красивая библиотека. Дело в том, что она спроектирована самой библиотекаршей, то есть Светланой Вениаминовой. Ее проект был утвержден архитекторами, и, вероятно, это единственная в мире библиотека, созданная под запросы самих библиотекарей. Во-вторых, это коллектив библиотекарей, прекрасных профессионалов, работающих по принципу трех «Д», придуманному Светланой: это Доброжелательность, Доверие и Дисциплина. Но о них лучше рассказать отдельно, в День библиотекаря. И особого рассказа заслуживает Вениаминова Светлана, которая отдала этой библиотеке 18 лет и ушедшая из жизни в 2007 году.
А я вернулся в эту библиотеку 2004 году, вновь стал ее заведующим в 2007 году и еще семь лет работал, пока не ушел на пенсию. И только недавно вспомнил о том, как двадцать лет назад придумал государственный праздник России. 

Что почитать?

В свое время меня часто просили дать рекомендации о том, какие книги читать детям до десяти лет. Я их давал на основе собственного опыта, и думаю, что имею право профессионала посоветовать юному читателю, какую книгу взять в руки. К сожалению, в моем детстве мне приходилось до всего доходить самому.
Итак, десять, вернее двенадцать, книг для детского чтения по алфавиту авторов:

Кир Булычев. Приключения Алисы (две-три повести).
Александр Волков. Волшебник Изумрудного города.
Михаил Зощенко. Леля и Минька.
Юрий Коваль. Рассказы и повести.
Ян Ларри. Необыкновенные приключения Карика и Вали.
Николай Носов. Приключения Незнайки и Незнайка в Солнечном городе. А так же некоторые его рассказы.
Радий Погодин. Кирпичные острова.
Эне Рауд. Муфта, Полботинка и Моховая Борода.
Иржи Секора. Муравей Ферда.
Алексей Толстой. Приключения Буратино.
Юрий Томин. Шел по городу волшебник.
Туве Янссон. Муми-тролль.

Меня и моих детей оставили равнодушными такие «классики» детской литературы как Эдуард Успенский (за исключением «Гарантийных человечков»), Григорий Остер, Борис Заходер, Джанни Родари, Редьярд Киплинг, Майн Рид (хотя в моем детстве мне очень нравился «Морской волчонок») и многие-многие другие из рекомендательных списков от профессиональных педагогов.

А вот что я бы посоветовал почитать моим взрослым детям – этот вопрос оказался гораздо сложнее. С возрастом человек расширяет границы своих интересов, при этом часто сужая их в силу своих профессиональных, социальных, культурных и образовательных обстоятельств жизни.
Какие книги в основном берут читатели в библиотеках? В первую очередь – это женские детективы и любовные романы. Затем идут мужские детективы, фантастика, военные приключения и исторические романы. В последнее время стали популярными биографии. Та же самая тематика преобладает в книжных магазинах, на экранах телевизоров и в кино.
При огромном выборе литературы читателю порой невозможно быстро выбрать то, что ему будет по душе. Аннотации в книгах порой пишутся безграмотными или ангажированными людьми. Отзывы в интернете часто прямо противоположны. Остается надеяться на свой вкус и удачу. Я считаю, что удача непременно улыбнется тому, кто действительно хочет прочитать настоящую книгу. Практически все книги из моего списка лучших книг для взрослых, я нашел абсолютно случайно. Правда, для этого надо было ознакомиться с грудой макулатуры. Еще Лев Толстой как-то писал: «Читаю скучнейший роман одной англичанки. Но читаю, чтобы понять, чем хорошая литература отличается от плохой».
Итак, десять лучших авторов, по мнению человека, отдавшему библиотечному и книжному делу всю свою жизнь. Сначала дамы:

Нина Катерли и ее рассказ «Нагорная, 10». Сюжет очень краток: о смысле жизни и смерти.
Мария Галина. Повесть «Малая Глуша». Тоже о смысле жизни и смерти. И еще об ответственности за свои ошибки.
Станислав Логинов. Роман «Свет в окошке». Пронзительная вещь, после которой многим будет не страшно умирать.
Юрий Коваль. «Самая легкая лодка в мире». Небольшая удивительная повесть о жизни, природе и взаимоотношениях людей.
Радий Погодин. «Я догоню вас на небесах» и «Красные лошади». До Погодина я не читал такой удивительной прозы из под пера блокадника и фронтовика.
Вадим Шефнер. «Сестра печали» Еще одна повесть о войне. Каждый раз, когда я перечитываю ее, я плачу на последних страницах.
Дональд Рейфилд. «Жизнь Антона Чехова». Когда я закрыл ее последнюю страницу, не смог сдержать слез. Ни один русский автор не смог так написать о нашем Чехове.
Сергей Лукьяненко. Забудем его саги о вампирах. У него есть великолепные двухтомники «Холодные берега» и «Близится утро», «Недотепа» и Непоседа», которые можно не раз перечитывать. Прекрасный, остроумный язык, динамичный сюжет и вещи, о которых можно задуматься – все это отличает эти книги от мутного вала современной фантастики.
Аркадий и Борис Стругацкие. «Улитка на склоне». Самая фантастическая и философская повесть братьев, которую они считали лучшей своей вещью. И, конечно, «Понедельник начинается в субботу» – то ли детская, то взрослая повесть.
Сергей Довлатов. Думаю, что это лучший русский писатель конца 20 века. У него читать можно все (у меня на полке 4 тома), несмотря на некоторую мрачность его мировоззрения.

Вне десятки хочу внести в рекомендательный список великолепный рассказ Ивана Наумова «Прощание с Баклавским» в сборнике «Кетополис». Удивительный сюжет, язык и стиль Наумова не может оставить читателя равнодушным. У Леонида Каганова есть прекрасный и трагический рассказ «Танкетка». Также замечательны поздние вещи Валентина Катаева, особенно «Волшебный рог Оберона» и трагические рассказы Варлаама Шаламова. И советую всем прочесть все пять томов рассказов Джеймса Хэрриота. Тем, кто служил в Советской армии, очень рекомендую «Оружие возмездия» Олега Видова, которое, на мой взгляд, стоит на уровне Бравого солдата Швейка. Хороши трехтомные похождения Жихаря Михаила Успенского и двухтомное продолжение «Хранителей» Джона Толкина (тоже надо читать) от Ника Перумова.
Знаю, что рискую навлечь на себя гнев читателей, у которых совершенно другая точка зрения. И все же, пусть этот список будет полезен тем, кому интересны неординарные книги без насилия, криминала, секса, пошлости и прочего. Эти книги заставляют думать о смысле жизни, о том, что является главной составляющей этой жизни – любви. Любви к близким, к жизни, к Родине, к творчеству, к истине, к чтению, наконец…


 «Бриллиантовая рука» КГБ

50 лет назад, в далеком 1969 году на экраны страны вышел фильм, который сделал Андрея Миронова знаменитым. А в 1995 году этот фильм был признан телезрителями лучшей отечественной комедией. Хотя советская критика фильм оценивала весьма прохладно. После великолепной «Кавказской пленницы» от Гайдая ждали следующий шедевр. Не дождались… Но народ принял «Бриллиантовую руку» восторженно.
За прошедшие с тех пор годы этот фильм посмотрели многие миллионы зрителей, картину разобрали по «косточкам», «цитатам» и «ляпам», неоднократно рассказывали о съемках и судьбах создателей, и, казалось бы, об этой картине известно все. И все же…
Почему-то до сих пор никто не обращает внимания на очевидные, но невероятные вещи в «Бриллиантовой руке», которые не укладываются в логику даже советской комедии. Как-то спокойно зрители реагируют на то, что старший экономист получает туристическую путевку на круиз по Средиземному морю. Кто бы сказал, какая зарплата в те времена была у экономистов, и как часто среди них распространялись путевки в кап. страны? И зачем он хочет купить жене, живущей у Черного моря, шубу, ценой с круиз… И ладно бы, если бы Семен Семенович плыл в 4-м классе, то есть в трюме, нет, он поселяется в роскошной 2-местной каюте.
А сосед по каюте – скромный провинциальный манекенщик, и кстати, какая у манекенщиков была зарплата в 1968 году, и за какие заслуги манекенщикам выдавали путевки в кап. страны? Молодежи можно напомнить, что при советской власти гражданин СССР не мог просто так взять и купить тур заграницу. Про эту процедуру надо рассказывать отдельно и подробно…
Итак, экономист и манекенщик в виртуальном Стамбуле получают возможность погулять (просто погулять!) по незнакомому капиталистическому городу. И гуляют, случайно скрестив свои маршруты у аптеки контрабандистов. Пусть, пусть туристы тех времен скажут, как они свободно гуляли в кап. странах! А дальше уже нелепости посыпались непрерывным потоком: Горбункова не досматривают на таможне, и его по приезде никто не встречает! И какая нормальная жена будет дома спать, когда муж приезжает из-за границы? И почему ночью любопытная Мордюкова в роли управдома врывается в его квартиру…
А потом начинается шоу Семена Семеновича. Он вырубает на рыбалке Гешу, очень ловко избегает в ресторане встречи с Леликом, входит в контакт с Анной Сергеевной и возможно соблазняет ее («А ты бы ушел от такой женщины?»), он справляется с двумя здоровыми мужиками на автомойке и, наконец-то, выходит на Шефа контрабандистов. Задание с блеском выполнено!
И всё сводится к тому, что Семен Семенович Горбунков – это агент КГБ – Комитета государственной безопасности, организации, занимающейся в СССР борьбой с контрабандой. Кстати, есть информация, что весь период съемок фильма киногруппу курировал капитан КГБ. Если допустить этот вариант, то все становится на свои места. Псевдоэкономиста Горбункова вселяют в каюту с Гешой, выводят на криминальную аптеку, и ждут, когда клюнет крупная рыба. Отсюда становится ясным прокол Горбункова с фразой – «Вот когда я был в Лондоне…». А ведь у него был официально только первый круиз по Средиземью – Марсель, Стамбул…
Великолепный актер Юрий Никулин сыграл советского суперагента, обладавшего прекрасными актерскими способностями, сильного, ловкого, находчивого… И тут уже простительны такие «ляпы» в фильме, как два (четное число!) цветочка, которые дарит Геша жене Горбункова, трое милиционеров на патрульном мотоцикле с коляской или итальянский пистолет «беретта» от МВД в авоське (откуда у милиции такое оружие?!). Кстати, в сцене невероятного даже для комедии «зацепа» вертолетом «москвича» с контрабандистами снималась казанская машина Ми-8. Эти вертолеты только-только начали поступать в эксплуатацию, и фильм послужил легендарной «восьмерке» своеобразной рекламой.
В заключение надо добавить, что на фоне «Кавказской пленницы» - лучшего фильма Гайдая, «Бриллиантовая рука» объективно выглядит гораздо слабее. Сюжет комедии подчинен одной цели – поднять престиж милиции, который был основательно подорван в предыдущем фильме (помните милицейского начальника, у которого под столом все готово для тоста, придурковатого сержанта-мотоциклиста). Сатира там остро коснулась и чиновничества (тов. Саахов), и прокуратуры, и психиатрии… А с кем борется Добро в лице Семена Семеновича Горбункова? Зло в «Бриллиантовой рук» – это карикатурный, и даже не смешной Шеф, похожие на геев Лелик и Геша, управдом Мордюковой? Думается, что после «Кавказской пленницы» Гайдаю внятно дали понять, что с советской сатирой пора завязывать, а не то… Вот и получилась смешная, но и очень невнятная «Бриллиантовая рука». А Гайдай в дальнейшем зарекся снимать только экранизации литературных произведений.
А мы отдадим должное нашим великим актерам – Андрею Миронову, Юрию Никулину, Анатолию Папанову, которые, несмотря на слабость сценария, спасли «Бриллиантовую руку» и сделали ее одним из любимых фильмов россиян нескольких поколений. 
И еще, немного не в тему. Помнится, что Эльдар Рязанов сетовал на то, что при выборе актера на главную роль в фильме «Ирония судьбы» он сначала планировал снимать Андрея Миронова. Но затем передумал, обосновывая это тем, что любимец женщин не сможет убедительно сыграть робкого Женю Лукашина. Сейчас понятно, что режиссер или ошибался, или лукавил. Ведь Андрей мог блестяще играть драматические и трагикомические роли. Вспомним фильмы «Мой друг Иван Лапшин», «Фантазии Фарятьева», и даже недотепу-врача в фильме «Будьте моим мужем». И прекрасным партнером для него стала бы Людмила Гурченко («Пять вечеров», «20 дней без войны» и «Старые стены»). Эти актеры смогли бы убедительно сыграть уставших от жизни и одиночества врача и учительницу, людей, которых преображает и сводит вместе любовь. Жаль, что в истории нет сослагательно наклонения, но мне кажется, что тогда «Ирония судьбы» могла бы стать великим фильмом.




Театр для женщин?
(заметки не театрала)

Лет двадцать назад удалось мне послушать в нашем Театре им. Джалиля оперу Верди «Риголетто» с великолепным Н. Путилином в главной роли. Давно ее у нас не ставили, и вот, наконец, спектакль вновь появился на театральных афишах. И я, будучи консерватором, вдруг не удержался и решил сходить, посмотреть и послушать великую оперу. Заодно и полюбопытствовать, что нового внес ХХI век в музыкальную классику.
В чем я не был разочарован, так это в самой музыке и исполнителях. Как всегда, хорош был оркестр и прекрасны голоса. Верди и исполнители не подкачали, доставив истинное наслаждение слушателям, а вот во всем остальном мои заметки будут в миноре.
С сожалением замечу, что поклонниц Мельпомены на спектакле было намного больше, чем мужчин. Представители прекрасного пола приходили дуэтами, трио и квартетами… Редкие мужчины просто резали глаз. Вечерние костюмы, вырезы, драгоценности наоборот, почти не наблюдались. Ну, а когда видишь зрителей в повседневной одежде, джинсах и мятых рубашках, ощущение праздника как-то теряется. Быть может, раннее время начала спектакля, 18 часов, просто не дает людям возможности переодеться, да и, кстати, было много опоздавших к первому действию.
Гуляя по театру, можно отметить, что голые стены заставляют зрителей рассматривать друг друга. А как бы хорошо было, если бы скучающие меломаны могли увидеть на стенах портреты артистов и музыкантов, репродукции картин и эскизов декораций, почитать о гастролях, истории, планах на будущее. Да поставьте, наконец, несколько мониторов и крутите ролики о тех же спектаклях, артистах и проч. Это будет и реклама, и полезная информация. Не все же хотят стоять в очередях в буфете или дымить в туалетах. Да, еще, кстати, в театре висят трудночитаемые указатели, так что нелегко узнать, где что расположено.
Ну, сейчас о двух главных минусах спектакля. Первый – телефоны. Несмотря на просьбы администрации, с наступлением темноты, во время самого спектакля вокруг меня то там, то сям стали включаться телефонные мониторы, совсем как фонарики. У соседки справа заработал телефонный вибратор, а сосед слева просто разговаривал по телефону во время арии Джильды. А как только начался антракт, добрая половина зала схватились за телефонные трубки. Поразительно, насколько мобильная зараза въелась в людей, что они не могут избавиться от нее даже в храме искусства.
Второй крупный минус – звук. Я шел на спектакль, чтобы послушать «живой» звук инструментов и певцов. А его как раз и не было. Уже когда настраивался оркестр, его звучание било по ушам. И когда начался спектакль, стало ясно, что работают усилители. Это ужасно, когда на расстоянии 30 метров слышишь всхлипывающее дыхание певцов, а от хора закладывает уши. И это у меня, зрителя с пониженным слухом.
Ну и еще, декорации в спектакле, на мой взгляд, слишком помпезны. А сцену надо тщательнее протирать перед спектаклем, чтобы от некоторых действий актеров не вздымалась с пола пыль.
Вот и все, вкратце, заметки театрального ворчуна. Резюме – опера прекрасна, но ее окружение порой вызывает сожаление и раздражение. Так что руководству театра есть над чем работать, а нам решать, стоит ли это удовольствие вечера и нескольких сотен рублей.
 


Танки Калашникова

В далеком 1946 году, в Советском Союзе проходил конкурс на создание стрелкового оружия под промежуточный патрон образца 1943 года. В этом конкурсе принимал участие никому тогда неизвестный Михаил Калашников со своим автоматом АК-1 или АК-46. И это событие стало отправной точкой в истории легендарного автомата. В этом же году его создатель был награжден своим первым орденом – Красной Звезды (потом их будет около двадцати).
С тех пор прошло много лет, но сейчас рассмотрим все то, что предшествовало тому, как танкист Калашников стал, пожалуй, самым знаменитым в истории оружейником. 
Про создателя «АК» – Автомата Калашникова написано не просто много, а очень много литературы. Михаил Тимофеевич Калашников стал Героем своей страны и кавалером множества наград. В интернете можно найти несчетное количество материалов о жизни Калашникова и его автомате. И только биография знаменитого оружейника пока остается на уровне эскиза. В том числе и его жизнь в период времен Великой Отечественной войны.
Я в молодости служил танкистом, и мне, естественно, интересен был именно тот период жизни Калашникова, когда он тоже был танкистом. Однако прочитав все, что было напечатано по этой теме, я решил написать свой очерк. И вот, что получилось.
Сначала цитата: «Моя душевная рана не дает мне покоя ни ночью, ни днем. Как же так, такая держава, такая мощная оборонная промышленность, такая сильная конструкторская школа, столько замечательных образцов оружия было в заделе, а оказавшись на поле боя, я и мои фронтовые соратники не могли себя защитить. У нас не было автоматов и пулеметов, а легендарная винтовка Мосина и та одна на троих». Так в 2012 году писал бывший танкист Михаил Калашников, создатель автомата Калашникова.
И сразу невольно возникает вопрос к автору этих слов: – А читал ли он современные справочники по составу вооружения Красной Армии в 1941 году, или это чистые эмоции? Возьмем официальное издание Минобороны «Гриф секретности снят», увидевшее свет впервые в 1993 году. Стр. 351: «На 22.6.41 в Красной Армии состояло на вооружении 7,74 млн. винтовок, 100 тыс. пистолетов-пулеметов и 170 тыс. ручных и 76,2 тыс. станковых пулеметов». И это на 5 млн. военнослужащих. До конца года в войска поступило еще 1,57 млн. винтовок, 100 тыс. автоматов и 55 тыс. пулеметов. Получается, что советская промышленность и конструкторы свою задачу выполнили. Другой вопрос, почему красноармейцы на параде 7 ноября 1941 году шли по Красной площади с ручными пулеметами Льюиса?
Так откуда бывший танкист знал о положении дел со стрелковым оружием в 1941 году? Видимо, только по личному опыту. Поэтому, быть может, надо обратиться к первоисточникам, то есть воспоминаниям знаменитого конструктора-оружейника. Хотелось бы взять в руки его книгу «От чужого крыльца до Спасских ворот», да не тут-то было. Как ни странно, нет такой книги в Интернете, ни в продаже, ни для чтения. Придется пользоваться книгами, где Калашников обширно цитируется. Некая Елизавета Бута выпустила в свет книгу «Автомат Калашникова. Символ России» тиражом в 2,5 тыс. экз., половина которой состоит из текста «От чужого крыльца». А цитирование Калашникова начинается с его военной службы. И тут же у читателя невольно возникают вопросы. Где проходил службу Калашников, в каких частях, на каком танке он воевал? Вопросы не праздные. Кто служил танкистом, тот всегда скажет, в какой части, какой у него был танк, вспомнит его бортовой номер. А Калашников упорно избегает даже назвать свой танк. Военная тайна? Но почему бывший механик-водитель никогда не называет по имени-фамилии своих сослуживцев? И о своем техническом творчестве он тоже не открывает тайн. Пишет, что создал «инерционный счетчик для учета фактического количества выстрелов из пушки». Я сам бывший танкист, наводчик танков Т-55, но не могу представить, что это за счетчик, и для чего он нужен…
Далее Калашников изобретет приспособление «для стрельбы пистолета ТТ из башни танка». Какого танка? Если Т-34, то там были отверстия для стрельбы из револьвера. Но у пистолета ТТ ствол гораздо толще. Непонятно.
Далее, в 1940 году, Калашников разрабатывает «счетчик моторесурса – прибор для фиксирования работы танкового двигателя под нагрузкой и на холостом ходу». Прибор оказался так хорош, что красноармеец Калашников дважды удостаивается встречи с генералом армии Г.К. Жуковым и получает наградные часы. Только скажите, бывшие механики-водители – где эти счетчики на танках? И для какого танка предназначался счетчик Калашникова? Далее, для внедрения этого прибора в производство Калашников командируется в загадочную воинскую часть Московского военного округа, а затем на «один из ленинградских заводов». Опять государственная тайна? Счетчик, который был лучше «существующих приборов» (значит, уже были серийные аналоги?) собирались запустить в серию весной 1941 года и внедрить на «спецмашины» (так в тексте, танк – это спецмашина?).
На некоторые вопросы ответы нашлись в книге Александра Ужанова «Михаил Калашников». Автор также много цитирует воспоминания Калашникова, но дополняет их своими изысканиями в архивах. Так вот, по мнению автора, с августа 1938 года служил Калашников механиком-водителем в 12-й танковой дивизии в городе Стрый на Западной Украине, сначала в учебной роте, а затем в 24-м танковом полку. Там же указано, что дивизия входила в состав 8-го механизированного корпуса 24-й армии.
И тут же возникают вопросы к Ужанову. 12-я танковая дивизия, судя по статье в Википедии, была образована только весной 1941 года. И в нее только тогда вошел 24-й танковый полк. А судя по Википедии, 8-й механизированный корпус начал формироваться только в июне 1940 года и не имел танковых полков. Ужанов приводит мнение Калашникова, что «12-я дивизия была вооружена новыми танками Т-34». Правда в той же статье из Википедии указывается, что на вооружении дивизии состояли танки БТ, Т-35, Т-34 и КВ.
Так же Ужанов пишет о поэтическом творчестве Калашникова, о публикации его стихов в армейской газете в апреле 1940 году с подписью «Курсант Калашников». Неужели можно быть курсантом два года?
По поводу пистолета ТТ в книге сказано, что Калашников хотел сделать «удобнее прицеливание из него (в башне) и увеличить емкость магазина». А изобрел Калашников «прибор для фиксации расхода топлива» В 1940 году из Стрыя сержанта Калашникова командировали в подмосковную Кубинку, на конкурс военных изобретателей. Далее он отправился внедрять свой счетчик в Ленинград на завод им. Ворошилова (танковый завод № 174, который выпускал танки Т-26 и Т-50 – авт.). Однако в 12-й дивизии (которая еще не существовала в тот период) таких танков не было.
Но началась война. И тут, наконец, в тексте воспоминаний Калашникова, появляется город Стрый на Западной Украине, куда Калашникову приказано было убыть из командировки. А затем происходит удивительный случай, чудеса ведь бывают и на войне. Калашников едет из Ленинграда к месту службы по железной дороге и вблизи Харькова на станции он видит грузовой состав с танками Т-34. А на платформе он узнает своего командира танка (ни звания, ни имени, ни фамилии). Цитата: «Оказалось, что механики-водители части незадолго до войны выехали на Урал, для получения новой техники. Поскольку в нашем экипаже на место механика-водителя никого не назначили, ожидая моего возвращения, то отправили на завод командира танка». Два вопроса: целый год танковый экипаж обходился без механика? И какую технику можно получить на Урале, если там не было тогда танковых заводов (Калашников считает, что на платформах были Т-34). Вот если бы речь шла о танках КВ-1, тогда это выглядело бы правдоподобно. В Челябинске в первой половине 1941 года в небольших количествах начался выпуск этих танков (25 штук к 1 июля).
Между тем Калашников, судя по его воспоминаниям, решает присоединиться к своим сослуживцам, и его (когда?) назначают командиром танка (механика?!) и присваивают звание старшего сержанта. Фактически дезертиру, по приказу (то есть согласно предписанию) не прибывшему в свою часть.
Правда, А. Ужанов пишет, что с 20 по 31 июля Калашников служит командиром танка (какого?) в 20-м учебном танковом батальоне в городе Горький. Как он попал туда из под Харькова, неизвестно. Затем он в действующей армии в составе 3 роты 1 танкового батальона 216 отдельного танкового полка 108 танковой дивизии. А далее начинаются боевые будни. Со слов Калашникова: «Наши пехотинцы зачастую были вооружены только старыми трехлинейными винтовками Мосина или огнеметами, из которых можно было выстрелить всего два-три раза. Практически они были безоружны перед хорошо обученной и вооруженной фашистской армией. Потому нас, танкистов, и бросали преимущественно туда, где туго приходилось пехоте: бесконечные марши, удары во фланг, короткие, но ожесточенные атаки, выходы к своим». А еще у Калашникова наши танки стреляют залпами (не шучу), механик водитель со вздохами общается с командиром пользуясь внутренней связью (почитайте книгу «Я дрался на Т-34» и вы поймете, какая в танках тогда была связь). И тут вновь происходит загадочный случай. Находясь в засаде, Калашников в своем танке «решил проверить, как подготовлен к бою пулемет ДТ (Какой? Спаренный? Курсовой?) Цитата: «Не обратив внимания, что подвижные части пулемета находились на боевом взводе, вытащил соединительный винт, и тут началась самопроизвольная стрельба». Кто бы объяснил, что это все значило. А пишет ведь это оружейник для простых, неподготовленных читателей.
В начале октября боевая служба Калашникова (по его словам), как танкиста закончилась. Его танк был подбит, а он получил ранение в плечо. По документам, которые цитирует Ужанов, это произошло гораздо раньше: 23 августа дивизия вошла в боевое соприкосновение с противником под Брянском, а 31 августа Калашников получает осколочное ранение левого плечевого сустава. 
Оказавшись в тылу немцев, он неделю пробирался к своим. А в госпитале старший сержант Калашников всерьез задумался об автоматическом оружии. Каким-то образом во время боев ему удалось ознакомиться с ППД, и этот пистолет-пулемет показался простому танкисту «далеким от совершенства». Там же в госпитале Калашников твердо решил стать оружейником и создать свой пистолет-пулемет. 
И он его создал, но это выходит за рамки статьи. Хотя вопросов по созданию автомата Калашникова возникает не меньше, а гораздо больше, чем к его деятельности как танкиста. Мне кажется, что причина этих вопросов в том, что мемуары пишут не сами ветераны, а журналисты, писатели, редакторы и прочие литераторы, весьма далекие от технических и специфических вопросов. Цензура и прочие сотрудники Главлита вскользь просматривает такие мемуары, тем более там тоже сидят не специалисты. Давать рукописи специалистам? Нет, только доверенным редакторам. А в результате что? Сейчас без улыбки просто невозможно читать воспоминания Брежнева, Жукова, Яковлева и проч. Да и никто сейчас их не читает.
Кстати, интересны некоторые факты из биографии Калашникова, которые не относятся к основной теме статьи. Оказывается, судя по его же воспоминаниям, «рукастый» и изобретательный Михаил нередко нарушал законы. В 1934 году научился подделывать печати и документы, а также продавать их. В 1937 году в его руки попал неисправный пистолет «браунинг», который молодой человек отремонтировал и привел в рабочее состояние. Даже сейчас, в относительно спокойное время, хранение огнестрельного оружия считается серьезным уголовным преступлением, а уж тогда… Правда очень странно то, что оружейный конструктор (!) в своих воспоминаниях не называет, что за браунинг (калибр, тип) у него был.
В завершении этого небольшого экскурса по страницам двух книг и интернета, необходимо сказать, что автор не имеет никакого желания никого разоблачать и очернять. Он до наивности просто хочет ясности и найти ответы на естественные вопросы, которые возникают у любопытных читателей. Противоречия и умалчивания в биографиях выдающихся деятелей дают не меньше негативных моментов, чем клевета и обман. Уверен, что не должно быть секретности и сокрытия фактов, если они касаются людей, которые считаются Героями своей страны.
Летчик и Главлит

В 2020 году исполнится 75 лет подвигу Михаила Девятаева. Герой Советского Союза, известный всему миру своим побегом с товарищами на вражеском самолете из немецкого плена, прожил большую часть жизнь в Казани и был похоронен на Арском кладбище. Там же установлен памятник героическому летчику. Были также написаны многочисленные статьи и книги, сняты фильмы о Михаиле Деятаеве, но главным информационным источником до сих пор остаются его воспоминания в виде книги «Побег из ада», которые с 1960-х годов были неоднократно переизданы.
Вот об этой книге и пойдет речь. У меня на полке стоит казанское издание 1988 года, тираж 50 тыс. экз. Плод трудов двух профессионалов, которые литературно обработали воспоминания героя, одного рецензента, трех редакторов и двух корректоров. Не упомянуты только скромные сотрудники Главлита – Главного управления по делам литературы и издательств, которые вычитывали текст на уровне рукописи и макета. Что получилось – то получилось. Хотя государство явно экономило на типографских расходах – бумага желтая, иллюстрации бледные… Но дело не в форме, а в содержании. При чтении текста возникает запредельное количество вопросов! Об этом говорят многочисленные участники форумов в Интернете, которые бурно обсуждают подробности того уникального полета с острова Узедом 8 февраля 1945 года. Я же впервые серьезно ознакомился с книгой «Побег из ада» лет десять назад, когда готовил статью о Девятаеве для книги «Казанских улиц имена». Я стал внимательно ее читать и ахать от тех ошибок, неточностей и прочих «ляпах», которыми заполнены мемуары Девятаева.
Перечислять их можно бесконечно: начиная от «Зеландского», вместо Зиланьева, монастыря (стр. 21) и заканчивая фразами о брате Алексее, который в битве на Курской дуге «упал в снег» (стр. 213) и о сестре Нюре: на войне она «перевязывает раненых, бывает – стреляет по ним» (стр. 215). Фантастикой кажутся описания угона в 1941 году Девятевым истребителя в Туле (стр. 34), «вливание крови прямо на плоскости самолета» раненому Девятаеву от комэска (стр. 40), поступление лейтенанта Девятаева на учебу в военную академию (стр. 47) и проч.
Люди, которые готовили текст для печати совершенно не разбирались в авиации. То Девятаев внимательно смотрит, как немецкий летчик «обращается с арматурой кабины» (стр. 148), то он на стр. 172-173 кричит во время взлета «Давите на ручку!» и «Давите на руль!» (так в тексте обозначен штурвал бомбардировщика), то на стр. 179 все его товарищи при посадке «из задней и средней части фюзеляжа оказались в передней части», в то время как в самолете Не 111 проход из задней кабины стрелков в переднюю через бомбоотсек был очень узок. А как объяснить то, что Девятаев смог только с посторонней помощью справиться со штурвалом, поднять самолет в воздух, и только потом нашел «штурвал триммера руля глубины». Дело в том, что на истребителе «Аэрокобра», на котором летал Девятаев, точно такой же штурвал находился примерно в таком же месте как и на Не 111, рядом с сиденьем пилота. Но Девятаев же профессиональный летчик, он же долго изучал «араматуру кабины» бомбардировщика, как он мог не обратить на это внимания?
Очень много вопросов остается и по количеству сбитых самолетов летчиком-истребителем Девятевым, по тому, что происходило с ним после 8 февраля, о его встрече с С. Королевым. Думается, что это дело профессиональных историков, которым будут доступны архивные документы. Хотя в Мордовии и выпустили книгу «Михаил Девятаев. Воспоминания, отклики, публикации, хроника», (Саранск, 2007) но ясности она не прибавила. Даже фото в книге, якобы Не 111, на котором летел Деятаев, явно не того самолета, там не февраль, а лето.
Была надежда, что к 70-летнему юбилею подвига книгу «Побег из ада» переиздадут в подарочном исполнении, с хорошими иллюстрациями, отредактировав и снабдив обширными и грамотными комментариями (ведь есть вроде в Казани Институт истории!). Но, видно, пока это никому не надо. А в интернете, кстати, доходят до того, что высказывают версии о том, что Девятаева специально забросили к немцам в тыл, чтобы раскрыть тайны ракетного оружия. Есть также версии, что Девятаев спас Лондон от ФАУ, раскрыв секреты немецких ракетных установок на острове. И это при том, что уже в феврале 1945 года все ракетное и научное оборудование было эвакуировано с острова.
Грустно все это. Есть Подвиг, и есть вокруг него столько ненужного. Можно встретить в статьях о Девятаеве информацию, что он был под следствием еще в 1937 году и много такого, что надо проверять, анализировать, но кто это будет делать? Будет ли госзаказ на объективную историю одного из многих героев той страшной войны?



Дедал из Узедома

В древнегреческом мифе о Дедале и Икаре есть много схожего с тем, что произошло на острове Узедом в феврале 1945 года. Согласно легенде, желая спастись от Критского царя, Дедал смастерил для себя и своего сына Икара крылья и улетел с острова. Икар по дороге погиб, а Дедал благополучно долетел до Сицилии. Спустя тысячи лет тоже произошёл побег с острова, на это раз балтийского, когда пленник на немецком самолёте улетел сам и спас своих товарищей. Звали современного Дедала Михаил Девятаев.
Дедал – это миф, а Девятаев – реальность. Но, как часто это бывает, реальность постепенно превращается в миф. И чем больше времени отделяет нас от значимых исторических событий, тем больше становится интерпретаторов тех событий. Подтверждением этого может служить подвиг летчика Михаила Девятаева, то есть угон им немецкого самолета Хейнкель Не 111. И если, начиная с 1960-х годов, основным источником информации об этом удивительном полете служила лишь книга самого Девятаева «Побег из ада» (первое издание 1963 г.), то в постперестроечные времена журналисты и историки основательно «раскрутили» эту тему. Появились многочисленные сенсационные открытия и новые «откровения Героя».
Однако первыми включились в мифологическую гонку «соавторы» Девятаева по его книге. Так, в издании за 1988 год участвовали уже 2 литератора, 3 редактора, 1 корректор и 1 рецензент). Удивительно, как Главлит пропустил в печать их перлы, но видимо для цензоров главной задачей являлось сохранение военной и государственной тайны, а также искоренение антисоветчины. В книге об этом не найдется ни слова. Зато глупостей, ошибок, и прочих «ляпов», как сейчас говорят, там просто в избытке. С тех пор, как вышло первое издание «Побега», книга неоднократно переиздавалась. При этом соавторы переизданий вносили в историю новый весомый вклад.
Так, в последнем издании за 2015 год появилась следующая информация: «Побег Девятаева позволил советскому командованию узнать точные координаты стартовых площадок ФАУ-2 и разбомбить не только их, но и подземные цеха по производству урановой бомбы. Примечательно, что на секретном фашистском бомбардировщике размещалась бортовая система радиоуправления траектории полета первой в мире крылатой ракеты дальностью до 350 км Фау-2. Замысел Вермахта состоял в том, чтобы стереть с лица земли Лондон, Москву (…) и добиться перелома на театре военных действий. Советский лётчик (…) в одиночку сорвал это зловещий план. (…) Вместе с С.П. Королевым Девятаев был командирован на ракетный полигон в Пенемюнде и подробно рассказал о ФАУ-2, показал фрагменты оставшейся техники. Это, несомненно, ускорило создание «королевской» ракеты Р-1».
Вот так, ни больше, ни меньше – простой советский летчик Михаил Девятаев внес решающий вклад в победу над Германией, спас Москву и Лондон от разрушения, да и весь мир от ядерной угрозы, а также ускорил создание советского ракетного оружия. И теперь этот патриотический постулат тиражируется бесчисленное количество раз в печати и интернете, от школьных рефератов до солидных изданий: «Угнанный самолёт являлся пультом управления первой в мире крылатой ракеты дальнего радиуса действия Фау-2, эксклюзивной сверхсекретной разработкой Германии». «Михаил Девятаев случайно нажал на приборной панели кнопку старта ракеты «Фау» и она улетела в море». «Гитлер объявил Девятаева своим личным врагом». И т.д. и т.п.
Попытаемся разобраться в основных положениях легенды. Итак, существуют утверждения, что Девятаев сообщил генералу П.А. Белову о координатах стартовых площадок Фау-2, и советские ВВС разбомбили их. В одном из последних своих интервью Девятаев даже рассказывал: «Пять дней бомбили, все сравняли с землей…». Кто, когда и что бомбил, конкретно не указывалось, да и документы о пятидневой бомбардировке острова советскими ВВС пока не найдены. Да и что было бомбить, когда к февралю с острова все оборудование было уже вывезено, осталась только электростанция, которую и сейчас могут видеть экскурсанты военного музея на Узедоме, и кислородный завод. Оставались и тысячи заключенных. А единственный налет совершили 17 августа 1943 года англичане. Тогда 600 бомбардировщиков нанесли немцам значительный урон (правда, погибло и несколько сотен, военнопленных, в том числе из России), но уже в октябре все было восстановлено.
В феврале 1945 года, возможно, какие-то испытательные работы на острове и проводились. Рядом с полигоном Вермахта, который занимался испытаниями Фау-2, был расположен полигон Люфтваффе, там шли испытания крылатых и других ракет. Вероятно, в день побега был испытательный пуск Фау-2 из оставшегося задела, о чем есть свидетельство бывшего солдата-техника. Но боевых позиций для обстрела Лондона или других городов на Узедоме никогда не было! Тем более, что дальность полета Фау-1 и Фау-2 была около 300 км, что явно недостаточно для боевых стрельб с острова по столице Великобритании. 
Да и зачем нашим самолетам бомбить Узедом, если там находились ценнейшие с военной точки зрения образцы ракетной техники? Кстати, академик-ракетчик Борис Черток в своих воспоминаниях писал, что он с коллегами, будучи на Узедоме в поисках чего-либо интересного, ничего полезного для себя не нашел.
Приезжал ли туда Сергей Королев? Это неизвестно. Черток с ним встретился в лишь конце сентября в Тюрингии. И почему-то дочь Королева в своих очень подробных воспоминаниях о пребывании в Германии, ничего не сказала о том, что отец ездил на Узедом. И Ярослав Голованов, детально исследовавший в своей книге каждый шаг Королёва в Германии, тоже ничего не говорит о Королеве на Узедоме. Заговор молчания?
Если объективно посмотреть на этот вопрос, то что ему было делать на разрушенном полигоне? Что мог показать ему бывший военнопленный – обломки, бараки, свалки, аэродром?
Что касается самолета, на котором улетел Девятаев с товарищами, то и здесь возникает немало вопросов. Вот как пишется о нем в книге «Побег из ада»: «Бомбардировщик Хейнкель 111 с вензелем «АГ» и аппаратурой управления полета Фау-2». Слово «вензель» здесь, вероятно для красоты. Вензель – это буквы в виде вязи, а на бортах немецких самолетов были просто латинские печатные буквы, которые обозначали принадлежность машины к какой-либо воинской части. Возможно, самолёт и имел буквы «АГ» на борту. А вот по поводу аппаратуры в протоколе осмотра самолёта после его посадки, было записано так: «Внутри самолёта обнаружены 3 бортовых пулемёта, (…) Все навигационные приборы, в том числе авиационный компас, а также рация с антенной целы. Каких-либо посторонних предметов или вещей внутри самолёта не обнаружено. (…) На киле имеется номер 7102, а на фюзеляже в дополнение к опознавательным знакам ВВС Германии – буква «J».
Вот и все, никаких вензелей и секретной аппаратуры. Тем более, достоверных фотографий этого самолёта нигде не обнаружено.
Теоретически, самолёт мог иметь интерес для нашей науки, если бы данный экземпляр, например, был носителем крылатой ракеты Фау-1. Примерно сто самолётов Не 111 было переоборудовано для пусков ракет по Лондону. Были на острове и другие модификации Не 111, участвовавшие в испытательных полётах при разработке новых видов ракетного оружия. Но молчат наши особисты об этом в своем протоколе. Быть может, соблюдают какую-то тайну?
Был ли смысл Королеву ехать в сентябре «в командировку» на Узедом с Девятаевым, когда на ракетном заводе в Тюрингии, до июля занятом американцами, его уже ждали агрегаты и двигатели, годные для сборки ракет? Помогал ли Королев Девятаеву с получением звания Героя Советского Союза? Это тоже вопрос, остающийся открытым.
А сейчас из области невероятности… Теоретически Королев и Девятаев могли встретиться в Казани в период с 1943 по 1944 год, когда Девятаев приезжал в Казань на авиационный завод № 387 за новыми самолётами У-2. Тогда он служил пилотом самолёта У-2 в 1001-м Отдельном санитарном авиационном полку. Его маршрут на заводской аэродром проходил по улице Декабристов, и в одном месте пересекался с маршрутом Королева, когда тот по делам ОКБ, расположенного в поселке Урицкого, сходил с трамвая и пешком шел по улице 13-я Союзная (ныне ул. Королева) в сопровождении конвоира…
А череда вопросов продолжает расти, когда начинаешь внимательнее вчитываться в книги и прочие публикации. Например, пишут что Девятаев закончил Школу военных лётчиков в Чкалове (Оренбург), но почему-то в списке Героев Советского Союза, выпускников этой школы, его нет. Часто указывают, что на его счету 9 сбитых немецких самолётов, но в многочисленных списках асов нигде Девятаева тоже нет. И чем занимался Девятаев в Высшей специальной школе Генерального штаба Красной Армии в 1942 году, которую он, якобы, не закончил и ушёл в пилоты У-2?
Понятно, что движет теми людьми, которые возвеличивают подвиг Михаила Девятаева до высот спасения мира. Им, наверное, мало того, что простой советский лётчик неимоверными усилиями спас себя и своих товарищей из немецкого плена. Зато как здорово получается, когда есть и фантастический побег, и Гитлер, топающий ногами, объявляя Девятаева своим личным врагом, и сверхсекретный самолет, и ядерный завод, и встреча с Королевым, и помощь в разработке первых баллистических ракет, и много чего другого… Только нужно ли это все для истории, в которой и так чересчур много загадок и мифов?
А ведь нужно учесть один важный момент: Мы сегодня еще помним о подвиге Михаила Девятаева. А что будет потом, спустя много лет? Ведь историки нового поколения, которые наверняка будут умнее и дотошнее нас, разбираясь в исторических фактах и справедливо развенчивая мифы, могут «выплеснуть на свалку истории» сам факт воздушного побега отважного русского летчика. Откуда им знать, что вокруг реального героя столько всего накрутили «доброжелатели», что это стало похоже на фантастический рассказ. А ведь если все вокруг окутано неправдоподобной ложью, то легко усомниться и в самом факте подвига Михаила Девятаева. Вот почему нужна нам сегодня чистая правда, без всяких домыслов – чтобы потом никто не смог ошельмовать ни заслуженного человека, ни историю нашей великой Победы.



Загадки Главного конструктора

Инженер-конструктор С.П. Королев был арестован в сентябре 1937 года и освобожден в августе 1944 года, всего пробыв в заключении почти шесть лет, а в Казани он отбывал срок с ноября 1942 года, то есть менее двух лет. Чем же он занимался у нас?
Если говорить коротко – разработкой установок для жидкостно-реактивных двигателей на казанских самолетах Пе-2. Еще в 1941 году двигателист Валентин Глушко (тоже, кстати, заключенный) создал двигатель РД-1. Для того, чтобы он полетел, понадобился конструктор, знающий и самолеты, и ракетную технику. Этим человеком был С.П. Королев. В конце 1942 года он был вызван из Омска, где работал в ОКБ А.Н. Туполева и привезен в Казань. Новым местом жительства (или заключения) для него стало заводоуправление 22-го авиационного завода.
В марте 1943 года в Казань из Москвы приходит приказ:
«В целях форсирования работ по постройке и доводке реактивных двигателей, разработанных в ОКБ завода № 16, директору завода № 16 Лукину М.М. и начальнику ОКБ-16 Бекетову построить ЖРД РД-1 по проекту 4 Спецотдела НКВД, в следующие сроки: 1-й РД-1   1.04.1943, 2-й РД-1   1.05.1943, 3-й РД-1   1.08.1943. Стендовые испытания провести в июне 1943 г.
Директору завода № 22 Окулову и Главному конструктору Путилову изготовить и сдать на заводские летные испытания Пе-2 с однокамерной установкой РД-1 к 15.04.1943.
Директору завода № 16 Лукину изготовить два мотора М-105Р с приводами для реактивного двигателя и поставить их заводу № 22 к 1.04.1943».
В конце мая, для проведения летных испытаний, на заводе назначили сначала экипаж в составе летчика перегоночной группы завода № 22 Васильченко А.Г. и ведущего инженера ЛЭС Баклунова Л.Д., а через месяц и комиссию «для выпуска самолета в первый контрольно-сдаточный полет (без включения РУ-1). В нее, кроме экипажа, вошли Кобзарев А.А. – заместитель главного инженера, Неман Н.Г. – заместитель главного конструктора, Максимов Н.И. – начальник ОТК, Бекетов В.А. – начальник ОКБ завода № 16, Королев С.П. – главный конструктор РУ-1 и Глушко В.П. – главный конструктор РД ОКБ завода № 16.
Техническое руководство испытаниями в их специальной части на РУ-1 осуществляется Королевым С.П.».

Я несколько месяцев провел в национальном архиве РТ. И, раскрывая папки с делами 22 и 16 заводов периода войны, втайне надеялся найти хоть один документ с подписью С. П. Королева. Но ни одного факсимиле конструктора, как в прочем, и другого нашего известного конструктора – В. М. Петлякова, обнаружить не удалось. Так что придется пользоваться открытыми материалами из книг и интернета.
Итак, что же остается неясным в биографии С. П. Королева в период его жизнедеятельности в Казани? Во-первых, загадка самих самолетов Пе-2 с РД-1 (именно так называют эти машины в заводских документах, а не Пе-2РД). Везде пишут о единственном самолете с заводским номером 15/185. Но на фотографиях Пе-2 с РД-1 можно различить две машины. Одна, что летает в камуфляже, а другая некрашеная. Причем на фото видны три варианта окраски опознавательных знаков. И в документах заводов есть сведения, что машин было две (еще одна № 11/189). И тут возникает очень интересный вопрос: а что это была за машина, которая разбилась в 1944 году? Об этом случае пишет только Ярослав Голованов в своей книге «Королев: Факты и мифы». Самолет, которым пилотировал А. Васильченко, и в котором сидел «молодой инженер Александров», совершил вынужденную посадку, при которой разрушился, а инженер от травм скончался.
Васильченко при этом «повредил позвоночник и ногу, лежал в госпитале». В заводских документах никакой информации об этом происшествии не найдено.
12 мая 1945 года опять ЧП со взрывом и вынужденная посадка. На этот раз уже с самим Королевым. И опять Васильченко спасает самолет. А вместе с ним и Главного конструктора. А ведь было бы насколько ужасно, если бы в Пе-2 погиб и Королев. Представьте – гибель Петлякова и Королева на Пе-2 – это уже перебор для истории.
А еще на Пе-2 мог погибнуть конструктор Д. Д. Севрук. Именно он до Королева летал на Пе-2 с РД-1 на испытаниях реактивного двигателя. Севрук вспоминал, что однажды полет на скороподъемность с тремя включенными двигателями проходил без оповещения местной ПВО. И по необычному самолету, естественно, был открыт огонь. К счастью, зенитчики стреляли плохо, потерь не было. Странно только, что Севрук описывает маршрут этого полета в сторону Зеленодольска («работала ПВО Казани и Зеленодольска»). Это надо же лететь мимо военных объектов – аэродрома 387-го авиазавода, Порохового завода, артскладов, и судостроительного завода. А ведь безопасный маршрут – это на восток, в сторону Дербышек! Этот случай напоминает уникальный полет тоже казанской машины – Ту-22 с аэродрома Моздок, когда летчики, перепутав направление взлета, самолет направили в Иран.
Что же касается самого двигателя РД-1, то, видимо, сами конструкторы понимали бесперспективность этого направления. Пе-2 с РД-1 остался уникальным самолетом, летающим стендом для отработки ЖРД и его систем. Больше никто в мире подобных машин не строил, а варианты истребителей Лавочкина, Яковлева и Сухого, оснащенных дополнительными ЖРД, оказались слишком опасными в эксплуатации. Тем более, что наступала эра турбореактивных двигателей. И, тем не менее, работа над РД-1 оказалась великолепной школой для будущих создателей ракетного щита Родины.
Что касается самого Королева, то можно сказать, что по словам инженера С. В. Иваненко, Сергея Павловича не раз видели на улице 13-я Союзная (ныне ул. Королева), когда он под конвоем ходил в поселок Урицкого, где находилось некое закрытое КБ. Видимо он доезжал на трамвае до своей будущей улицы и далее шел пешком. Когда его освободили, он неоднократно выезжал на пикники с заводскими летчиками-испытателями А. Васильченко и А. Пальчиковым на живописное Голубое озеро. У вдовы Пальчикова, Валентины Александровны была фотография их компании вместе с Д. Севруком. Фото, к сожалению, было довольно плохого качества, и автор не решился взять его для копирования, о чем будет сожалеть всю оставшуюся жизнь.
Еще один интересный вопрос связан с воинским званием Королева. Широко известно, что до ареста у него было генеральское звание дивизионного инженера. В 1945 году в Германии на нем оказались погоны подполковника. Через год на фото он уже полковник. В будущем, как академик, он мог вновь иметь генеральское звание. Но Голованов пишет, что видел военный билет Королева, где записано, что тот всего лишь капитан запаса. Кто знает правду?
И еще. Я много просмотрел материалов о командировке Королева в Германию, надеясь найти информацию о его поездке на остров Узедом. И уж совсем было бы хорошо найти свидетельства о его встрече с Девятаевым. Но, к сожалению, ни Б. Е. Черток, который работал в Пенемюнде, не написал, что он встречался там Королевым, ни в воспоминаниях дочери Королева, нет ничего, связанного со знаменитым островом. И Голованов об этом молчит. Быть может, Королеву там и делать было нечего? Последний испытательный пуск Фау-1 прошел 14 февраля 1945 года, затем все, что можно эвакуировали в Тюрингию. На острове от испытательного центра остались одни развалины. К слову, с Узедома никогда не обстреливали Лондон, как писали некоторые авторы. До него по прямой более 1000 км, а дальность полета ракеты была примерно 300 км. 
Королев уехал из Казани и никогда больше не бывал в нашем городе. Но опосредованно он вернулся в Татарстан 9 марта 1961 года, когда космический корабль «Восток» с собакой Чернушкой приземлился в нерасчетном месте недалеко от Заинска. Жалко, что Королев не прилетел к нам, чтобы встретить живую собачку, вернувшуюся из космоса. Зато потом в Казань приезжал космонавт номер «1» Юрий Гагарин, которому путь в космос указал Королев.
В заключение можно сказать, что мы знаем о Сергее Павловиче Королеве очень и очень мало. И если бы не Ярослав Голованов с его замечательной книгой, знали бы еще меньше. Секретность скрывала и продолжает скрывать многие подробности жизни (простите за пафос) гениального конструктора. Будем надеяться, что процесс рассекречивания затронет, наконец, и эти аспекты нашей Великой Истории. 



Скромный гений

Живя в Казани с 1952 года, в том самом районе, где расположен авиационный завод – сначала 22-й, а потом КАПО, а сейчас КАЗ, теоретически я мог его увидеть – у заводоуправления, в Соцгороде, в аэропорту… Случайно увидеть этого великого человека, и не знать, конечно, что это за человек. И не мог знать, в силу его сверхсекретности. Но это как-то греет, что я ходил по одной с ним земле, а мои родители, простые работяги из 29-го «вредного» гидролизного цеха, строили его самолеты.
В 1960-х годах прошлого века увидела свет повесть известного в то время поэта и фантаста Вадима Шефнера. Называлась она «Скромный гений». В ней рассказывалось о застенчивом изобретателе, который, в силу своего характера, оказался неудачником, и не смог прославиться. Наш герой стал выдающимся авиаконструктором, но прославиться тоже не смог. Звали нашего «скромного гения» Дмитрий Сергеевич Марков.   
Зайдите в Интернет и наберите эти три слова. И вы найдете краткую его биографию, я бы даже сказал коротенькую, где в две сотни слов уложилась ярчайшая жизнь Маркова: Америка и тюрьма, удивительные люди и знаменитые самолеты. Несколько фотографий: два портрета и несколько постановочных с Андреем Николаевичем Туполевым и коллегами. Кстати о коллегах: Егер, Кербер, Саукке, Незваль, Черемухин – все они отметились в истории целыми книгами. Только вот Дмитрий Сергеевич Марков ушел из жизни в 1992 году, даже не попав в толстую энциклопедию «Авиация», подготовленную ЦАГИ в 1994 году. О нем просто забыли?   
В сентябре 2020 года исполняется 115 лет со дня рождения Д.С. Маркова, а вот с уверенностью сказать, где он родился, нельзя. Википедия пишет, что родился он 20 сентября 1905 года в Петербурге, а некролог в журнале «Техника воздушного флота» утверждает, что 26 сентября в Херсоне. Сходятся два источника на том, что родителями Дмитрия были инженер путей сообщения, то бишь железнодорожник, Сергей Дмитриевич, и Варвара Петровна Верховская из костромских дворян, что означает материально обеспеченную семью, и большие проблемы в 1930-х годах. (Правда, на очень скромной могильной плите Д.С. Маркова указана дата рождения – 20 сентября)
В силу профессиональных обязанностей Сергея Дмитриевича, его семье пришлось много поколесить по тогдашней неспокойной России, а одна из таких командировок на Кавказ в 1922 году закончилась трагически. Родители погибли, а дети – 17-летний Дмитрий и его 13-летня сестра остались сиротами. По словам Семена Ивановича Иваненко, старейшего работника Филиала ОКБ Туполева в Казани, Дмитрий Сергеевич ему рассказывал, что в тот день они с сестрой играли в соседнем доме. И только это уберегло их от страшной участи.
Из Ростова, где с 1920 года жила семья, и где в честь Сергея Дмитриевича назвали улицу, дети перебрались в Москву и стали жить в семье друга и коллеги отца Н.Т. Яковлева.
В 1925 или 1926 году Дмитрий поступил в МВТУ, где приобщился к авиации, и, еще будучи студентом, стал работать инженером-конструктором на московском авиазаводе № 1.
Впрочем, на сайте выпускников МВТУ Д.С. Марков отсутствует. А вот на сайте МАИ mai.ru есть раздел «Выпускники» и там, в подразделе «Генеральные и Главные конструкторы», есть строчка о том, что Марков Д.С. окончил учебу в 1931 г. И вот там же, но в разделе «Галерея почета», где есть Егер, Микоян, Мясищев, Миль и многие другие, Маркова нет!
Вероятнее всего, Марков поступил в МВТУ, а закончил учебу в 1931 году уже в МАИ, так как в 1930 году из МВТУ выделилось ВАМУ (Высшее аэромеханическое училище), которое вскоре стало Московским авиационным институтом. 
По окончании учебы Марков был принят на завод инженером-конструктором, а затем начальником бригады КБ. Трудно поверить, но в 1932 году (в 27 лет!) Дмитрий назначается главным конструктором завода. И не простого завода, а одного из лучших авиазаводов страны. И работает под началом ни кого-нибудь, а самого Николая Николаевича Поликарпова, одного из корифеев российского авиастроения. Что сблизило этих выдающихся людей? Быть может те два слова: «скромный гений»? Николай Николаевич всегда отличался не только своим интеллектом, но и честностью, порядочностью, деликатностью… И как же трудно было работать таким людям в советском авиапроме, да и не только в «проме».
Начало карьеры Маркова совпало с тем моментом, когда в 1930 году приступили к освоению производства первого крупносерийного советского самолета Р-5 конструкции Н.Н. Поликарпова. Разрабатываемая как разведчик, эта машина стала многоцелевой и составляла основу ВВС СССР. Всего было построено около 6 тысяч этих бипланов во многих модификациях. И роль Дмитрия Сергеевича в работе над Р-5 трудно переоценить. Самолет любили в войсках и на «гражданке» за его простоту и надежность. Именно Р-5 стал первой ступенькой для Маркова в его головокружительной карьере авиаконструктора и производственника. Именно на Р-5 и его модификациях он усвоил азы создания, испытания и эксплуатации его летательных аппаратов. Этот бесценный опыт под руководством Поликарпова очень пригодится молодому инженеру в его будущей работе.
Правда смущает вот что: в больших книгах о Н.Н. Поликарпове В. Иванова «Неизвестный Поликарпов» и М. Маслова «Король истребителей» о Маркове можно найти только два абзаца о том, что в 1935 году конструкторы серийного бюро Д.С. Марков и А.А. Скарбов разработали улучшенную модификацию Р-Z, и они же (инженеры) разрабатывали проект Р-5 с убирающимися шасси. И все…
А между тем стремительный технический прогресс 30-х годов очень быстро сделал тысячи тихоходных бипланов устаревшими машинами. Им на смену уже летели монопланы. И одним из первых стал американский 1-моторный пассажирский самолет V-1 фирмы «Валти» (1933 г.). Уступив в конкурентной борьбе «дугласам», «боингам» и «локхидам», «Вульти» (так писали у нас) предложила военным легкий бомбардировщик-штурмовик V-11 (1935 г.).
В Советском Союзе, где подобных машин пока еще не было, решили закупить в США лицензию на ее производство. В 1936 году договор был подписан, а в 1937 году за океан отправляется Дмитрий Сергеевич. Дело в том, что металлические БШ-1(так назвали у на V-11) предполагалось строить в Москве, на авиазаводе № 1, там где выпускались деревянные Р-5. (Кстати, в этом же году в ГУАПе приняли решение о выпуске «вульти» в Казани, в количестве 4600 в год!). Вот почему главному конструктору пришлось ехать в США, дабы своими глазами увидеть, что такое плазово-шаблонная технология. Правда, передовые технологии трудно приживались на советской земле, и первые «американские» штурмовики увидели небо только в 1939 году. Всего было построено несколько десятков этих машин. Но к этому Дмитрий Сергеевич уже не имел никакого отношения. Он и предполагать-то тогда не мог, что всего лишь через десять лет будет строить вновь американскую машину, но уже совсем без лицензии.
6 ноября 1938 года (по другим данным в конце 1937 года), Дмитрий Сергеевич был арестован и присоединен к славной когорте конструкторов-арестантов, создававших будущие самолеты Пе-2 и Ту-2. Так судьба свела его с другим корифеем советского авиастроения Андреем Николаевичем Туполевым. Правда, не сразу. В. Ригмант в монографии о Ту-2 (АиК 9/97) пишет, что Маркова, по «заявке» Туполева, «сняли с эшелона, везшим его в сибирские лагеря». По другим данным, после приговора в 1939 году он был сослан в лагеря под Омском. Так началась их совместная 30-летняя работа. Ирония судьбы: в Омск Марков вновь вернется через два года.
Из примечания к выписке из Протокола о досрочном освобождении и снятии судимости от 19.7.41:
  Марков Дмитрий Сергеевич в 1938 г. - начальник серийного конструкторского бюро авиазавода № 1. Арестован 6 ноября 1938 г. по обвинению во вредительстве. 14 мая 1939 г. Военной коллегией Верховного суда СССР осужден по ст. 58-7, 17-58-8 и 58-11 УК РСФСР к 15 годам лишения свободы с поражением в правах на 5 лет. Постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 19 июля 1941 г. досрочно освобожден от дальнейшего отбытия наказания со снятием судимости. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 10 сентября 1955 г. реабилитирован.
Кем стал Дмитрий Сергеевич для Туполева к концу 1941 года говорит то, что Марков, будучи помощником Главного конструктора, был назначен «руководителем всех работ по доводке самолетов Ту-2 и внедрению их в серию и эксплуатацию». Дело было уже в Омске, на заводе № 166. В 1943 году ОКБ Туполева вернулось в Москву. Серийное производство Ту-2 (2527 экз.) продолжалось до 1951 года, но у Маркова к этому времени были уже совсем другие обязанности и приоритеты. Его вновь ждала встреча с «американцами».
Знаменитый бомбардировщик Ту-4, аналог самолета В-29 фирмы «Боинг», стал еще одним многосерийным детищем Маркова. Невиданный до толе в СССР по сложности и количеству (1500 экз.) 4-моторный самолет, только он один мог принести славу и почет Дмитрию Сергеевичу. Ведь тот был ведущим конструктором по созданию и внедрению в производство этой этапной машины. И Сталинская премия I степени оказалась нелишней. Но ведь Марков параллельно занимался и реактивными бомбардировщиками Ту-12 и Ту-14, а затем плавно перешел к новой теме – уникальному самолету Ту-16. Роль Маркова, как ведущего конструктора, в этой машине огромна. Именно он публично взял на себя всю ответственность за срыв сроков и за переделку прототипа, чем фактически спас бомбардировщик и уберег его от многих детских болезней. Именно благодаря Маркову Ту-16 стал одной из любимых машин наших летчиков.
Все работы по Ту-16 от первого прототипа до самых последних серийных и опытных модификаций, а их было более 50, бессменно возглавлял Ответственный руководитель работ (с середины 50-х годов Главный конструктор) Д.С. Марков. (В. Ригмант «Под знаками АНТ и Ту»)
А после пошли пассажирские самолеты: от Ту-104 до Ту-154, боевые Ту-22 и Ту-22М, то есть все те машины, которые составляли основу парка Аэрофлота и Дальней авиации. Именно Марков должен был сменить Туполева на посту Генерального конструктора в 1972 году. И перечислять заслуги и награды Д.С. Маркова – это тема для целой книги, а не отдельной статьи. И этим делом должны заниматься профессиональные историки от авиации. Нужны открытые архивы, нужен заказ от государства. Убежден, нужен памятник Маркову, нужна большая и честная книга о нем. Это не мое личное желание, а объективная потребность общества, необходимость в сохранении памяти о наших выдающихся людях.
Тем более, если вспомнить, как наша авиационная держава отметила 100-летие Выдающегося конструктора? А никак. Я не нашел о нем ни одной публикации за 2005 год. А сколько было некрологов 1992 году, в год ухода Дмитрия Сергеевича из жизни? Я видел только один – в скромном журнале «Техника воздушного флота». А ведь с 1949 года Дмитрий Сергеевич – Главный конструктор в Туполевском ОКБ, а в 1971 году он назначается и Заместителем Генерального конструктора А.Н. Туполева. Его самолеты строили десятки тысяч людей, на его машинах летали миллионы. Как это не банально звучит ныне, но «Страна должна знать своих героев». Настоящих героев труда. Краткую биографию конструктора Д.С. Маркова можно найти в интернете. Но там не найдешь слов о человеческих качествах нашего героя, о его взаимоотношениях с людьми, о той памяти, которую он составил в сердцах и душах.
Если говорить официальным языком, то Д.С. Марков был выдающимся авиационным инженером-конструктором, владевшим также обширными знаниями в области производства и эксплуатации самолетной техники. Он на высочайшем уровне обеспечивал постоянные деловые связи с предприятиями промышленности, научно-исследовательскими, летно-испытательными институтами, эксплуатационными подразделениями. За выдающийся вклад в развитие советской авиации Д.С. Маркову было присвоено звание лауреата Ленинской премии, он – доктор технических наук, заслуженный деятель науки и техники РСФСР. Правительственные награды Д.С. Маркова: Герой Социалистического Труда, три ордена Ленина, два ордена Трудового Красного Знамени, ордена Отечественной войны I и II степеней.
И, может быть самое главное, Дмитрий Сергеевич Марков снискал к себе всеобщее уважение коллектива, счастливо сочетая инженерно-технический опыт и деловитость с ценными личными качествами – чуткостью, добротой и заботливостью по отношению к окружающим людям.
Можно только удивляться, как А.Н. Туполев мог подбирать себе таких помощников – скромных, порядочных, трудолюбивых и ответственных. Ведь трудно даже представить, что Дмитрий Сергеевич будет распускать язык и даже руки в отношении подчиненных и коллег.
Вместо послесловия. В казанском сквере недавно установили памятник А.Н. Туполеву. Держит он в руках модель самолета Ту-22М3. Думается, что правильнее было бы поставить памятник с этим самолетом Дмитрию Сергеевичу Маркову, истинному творцу этой замечательной крылатой машины.






Смертельная петля Петлякова

Жаркое лето 1899 года. Пыльная улица провинциального Таганрога. В тени деревьев мальчуган лет восьми что-то мастерит из дощечек и палочек. К нему подбегает его приятель и кричит:
– Володька, айда на площадь, писателя смотреть!
– Какого писателя?
– Да который «Каштанку» написал!
И они бегут на площадь, где возле почты стоит высокий господин с усами и бородкой, в пенсне и о чем-то разговаривает с какой-то дамой. Они бегут мимо гувернантки, неспешно ведущую за руку трехлетнюю девочку в нарядном платьице и с большими глазами.

Может быть, этого и не было, а может быть, и было. Но однажды судьба могла найти один день и один час, чтобы свести пути трех выдающихся уроженцев Таганрога – Антона Чехова, Владимира Петлякова и Фаины Раневской.

Не юбилейная дата. Уже более 125 лет прошло со дня рождения (27 июня 1891 г.) Владимира Михайловича Петлякова, уроженца села Самбек, что в 15 км от Таганрога и 60 км от Ростова-на-Дону. И чем дальше отдаляемся мы от этой даты, тем больше возникает вопросов по биографии знаменитого авиаконструктора, жизнь и судьба которого оказались тесно связанными с волжским городом.
В Казани есть улица, названная его именем, на Арском кладбище установлен памятник на его могиле, в Парке Победы на видном месте возвышается полноразмерная копия самолета Пе-2. 27 апреля 2015 года на доме в Поселке Урицкого, где жил конструктор со своей семьей, была торжественно открыта памятная доска. Вот, пожалуй, и все, чем увековечили казанцы деятельность выдающегося конструктора. Много это или мало? К примеру, в Казани установлены целых два памятника А.Н. Туполеву, больше только у Ленина.
А вот какие первоисточники найдет любознательный школьник, если получит задание написать реферат о Петлякове? В далеком 1981 году в Москве была напечатана книга Давида Гая «Профиль крыла». Скромное, но полезное издание, с плохими иллюстрациями, но и его трудно найти в библиотеках. О роли Казани в судьбе Петлякова, видимо в силу цензуры, там нет ни слова. Сразу скажем, что в Интернете текста этой книги нет. А многочисленные тексты о Петлякове, которые выложены в Сети, чаще всего не выдерживают никакой критики. Большинство из них основаны на главе о Петлякове из тоже не новой официальной книги «Советские авиационные конструкторы» (последнее издание 1990 г.).
Лучше обстоят дела с книгами о самолетах Петлякова: за последние годы было издано несколько монографий о бомбардировщиках Пе-2 и Пе-8. Кроме того, в мемуарной литературе можно найти интересные воспоминания летчиков, воевавших на казанских машинах. А вот хорошей, достоверной и объективной биографии о Петлякове пока нет. Об А.Н. Туполеве есть целый ряд книг, а о его друге, соратнике и коллеге, почти ничего.
Написал слово «друг» и задумался. А дружили ли они, люди совершенно не похожие друг на друга, почти 20 лет бок о бок создавая выдающиеся самолеты? Ведь сейчас хорошо известно, какие у них отношения были за год до гибели Петлякова, и почему так срочно летел в Москву Владимир Михайлович. 6 января 1942 года оттуда пришел приказ о начале производства в Казани самолета «103» конструкции А.Н. Туполева (будущего Ту-2) и свертывании выпуска Пе-2. Впрочем, эта тема для отдельного и трудного разговора.

Начало пути. Впервые они, возможно, увиделись в 1910 году, когда Володя приезжал из Таганрога в Москву поступать в Императорское Московское Техническое училище, но не поступил, не набрав нужных баллов. Через год он вновь будет поступать и поступит. Но судьба уготовила для Петлякова путь в авиацию сложный и извилистый. Чтобы стать инженером и быть главным кормильцем в большой осиротевшей семье, ему не раз приходилось прервать учебу, начиная осваивать технические науки с самых нижних ступенек: от рабочего железнодорожных мастерских и лаборанта до начальника участка тяги в Дебальцево (том самом!). В 1917 году он вновь приезжает в Москву и устраивается в Училище техником в аэродинамическую лабораторию. И снова возвращается к семье в 1918 году. Только в 1921 году ему удалось восстановиться в Училище. «В Москву, в Москву!» – вероятно, повторял он мысленно не раз слова чеховских героинь. Как, впрочем, и Фаина Раневская.
За это время Андрей Туполев, которого Бог не обидел талантом находить умелых помощников, уже крепко встал на ноги и взял под свое крыло опытного технаря Владимира Петлякова. Надо отдать должное Туполеву: в его коллективе всегда были в избытке талантливые, скромные, работящие и преданные авиации люди. Петляков почти сразу был принят в штат ЦАГИ, где он, занимаясь параллельно учебой и подготовкой дипломного проекта, отдавал все силы зарождавшейся советской авиации.

Первые крылья. Петляков принимал участие в создании первого туполевского самолета АНТ-1, с первой же машины ему доверили проектирование крыла. Впоследствии эта работа, то есть крылья, станет его основной деятельностью в ЦАГИ. Став начальником бригады № 1 он возглавил работы по конструированию крыльев этапных машин туполевского ОКБ, в том числе ТБ-1 и ТБ-3. Благодаря этим работам он был награжден своим первым орденом. И главное, Петляков стал правой рукой Туполева, его доверенным лицом. Так что не случайно его отправили в США сопровождать первый международный перелет ТБ-1. Быть может, это загранкомандировка и стала первым событием в его жизни, череда которых приведет его к гибели.
Но поначалу все начиналось весьма благополучно. Для испытаний рекордного ТБ-1 на поплавках в 1929 году Петляков и Туполев даже ездили в Таганрог, где Владимир Михайлович смог окунуться в атмосферу родного города и дома. После этого самолет, названный «Страна Советов» отправился по маршруту Москва – Дальний восток – США. Первая попытка окончилась неудачно, машина потерпела аварию, ну а его дублер благополучно достиг Америки и долетел до Сиэтла. Там Петляков, который отвечал за техническую часть перелета, уже ждал летчиков. Далее ТБ-1 с Петляковым на борту долетел до Нью-Йорка, самолет разобрали и счастливый Петляков с товарищами (и со своим купленным «фордом») поплыли на пароходе домой. Этот американский «форд» мог остановить карьеру Петлякова, когда он на нем попал в тяжелую аварию. Но главные испытания были еще впереди.

Тридцатые, роковые. А пока были успехи. За Америку Петлякова наградили орденом Красной Звезды, в декабре 1933 года, к 15-летнему юбилею ЦАГИ – орденом Ленина; в списке его фамилия стояла сразу же за Туполевым. В 1934 году начались работы над ТБ-7. К этому времени Петляков, имевший опыт в конструировании и производстве больших самолетов, стал начальником бригады КБ-1 по тяжелым машинам. Он возглавлял работы и по «Максиму Горькому». Но 18 мая 1935 года на его глазах произошла страшная катастрофа «МГ». Смерть еще раз махнула своей косой у самого лица Петлякова. Дело в том, что в тот роковой полет собирались лететь заводчане-стахановцы и сотрудники ЦАГИ. По жребию первыми полетели рабочие.
В 1936 году Петляков с Туполевым отправляются в длительную командировку в Париж на авиационную выставку, а затем в поездку по авиационным заводам. На следующий год новая командировка: они едут уже в США по вопросам закупки лицензии и оборудования для выпуска в СССР самолетов Дуглас ДС-3. Осенью вернулись домой, и тут началась новая глава в биографии Петлякова. Надо заметить, что эта командировка, в разгар испытаний ТБ-7, выглядела какой-то нелогичной, ненужной, что ли. Неужели без Петлякова там бы не справились? Вот тут начинаются вопросы.
29 октября 1937 года первого заместителя директора Завода опытных конструкций и начальника конструкторского отдела В.М. Петлякова, вслед за Туполевым, подвергают аресту. За что? Все документы по делу Петлякова до сих пор не публиковались в открытой печати. Быть может, потому что не было официально запроса? По А.Н. Туполеву есть хотя бы опубликованный приговор, а по Петлякову нет. В чем обвиняли, какие были доказательства, подельники и свидетели, постановление на арест, протоколы и приговор, даже выписок найти не удалось. Есть дата ареста, а что дальше – неизвестно. Где лежит папка с делом Петлякова?

Рождение ВИ-100. По поводу заказа на ВИ-100 есть версия, что Петляков, как создатель первого в СССР высотного самолета-бомбардировщика, оснащенного агрегатом центрального наддува, позволяющего ТБ-7 подниматься на 11 км, сам предложил создать и высотный истребитель, как противовес высотным бомбардировщикам вероятного противника, а также качестве истребителя сопровождения для наших бомбардировщиков.
Возможно, накануне большой войны, руководство СССР беспокоили работы над дальними тяжелыми бомбардировщиками в Германии, Англии, США, Франции и Японии. Тем более, что в 1938-1939 годах совсем было неясно, кому с кем придется воевать. Так что заказать истребитель могло руководство ВВС, ведь известно, что в тот период шли активные проектные работы по этой теме и в других конструкторских коллективах. Но в каком архиве лежит соответствующее Постановление?
Итак, в системе НКВД был создан Спецтехотдел – СТО, в котором начались работы по высотному истребителю ВИ-100. Главный конструктор – Петляков, который до этого никогда не занимался истребителями. Но при этом он имел огромный, почти 20-летний опыт, принимая участие в работах во многих проектах А.Н. Туполева, от АНТ-1 до «Максима Горького». Но сколько было в его группе сотрудников?
В мои руки попала книга «Инженер божьей милостью» об Алексее Михайловиче Черемухине. Там я обнаружил его рисунок «Сотки» и имена некоторых ее конструкторов. Далее были найдены другие фамилии петляковцев из книг М. Саукке «Неизвестный Туполев» и Л. Кербера «Туполевская шарага».
Если учесть, что в Особом техническом бюро НКВД в 1939 году числилось 316 специалистов, а самолетостроителей порядка 120 человек, то на их 4 группы приходилось примерно по 30 человек. В моем списке 25 фамилий. Это я к тому, сколько человек требовалось в те времена для того, чтобы создать боевой самолет за один год.
Интересный вопрос связан с моторами будущего истребителя. Петляков решил их оснастить турбокомпрессорами ТК-2. Опыт с АЦН (агрегат центрального наддува) у него уже был, но это был мотор М-100, подающий наддув на основные моторы ТБ-7. Серийных индивидуальных компрессоров в СССР тогда еще не было, только опытные. Колоссальный риск для заключенного! Но кто автор, конструктор этих компрессоров? Известно только, что у них был коллективный создатель – ЦИАМ (Центральный институт авиационного моторостроения) и экспериментально они устанавливались на истребители Поликарпова и бомбардировщик ТБ-3. Впрочем, на ВИ-100 компрессоры в полетах не включались.
Сейчас можно только удивляться тому, что первый истребитель Петлякова был спроектирован и построен всего за год. Вот, что значит, когда создателей не отвлекают от работы семейные хлопоты и прочие соблазны свободной жизни. Впрочем, радость успешной работы была омрачена страшной катастрофой, случившейся со вторым прототипом. Экипаж остался жив, но на земле погибли дети… Удивляет, что никто всерьез не ответил за это трагическое происшествие, никто не был наказан. Впрочем, следственных материалов об этой катастрофе в открытой печати тоже нет.

ПБ-100. Весной 1940 года Петлякову приказали переделать ВИ-100 в пикирующий бомбардировщик ПБ-100. Но кто автор этой идеи? Фамилию, пожалуйста, и должность! Возможно, впервые эта идея прозвучала в отчете НИИ ВВС после апрельских испытаний ВИ-100. 25 мая Технический совет при начальнике ВВС РККА Я. Смушкевиче обязал КБ создать пикирующий бомбардировщик на базе восстановленного дублера ВИ-100. 4 июня уже нарком Шахурин утвердил переделку. 23 июня вышло правительственное постановление о серийном выпуске ПБ-100. Самолета еще не было, а 80 машин нужно было построить уже до конца года.
Кстати, Леонид Кербер в своих воспоминаниях писал, что идея переделать ВИ-100 в пикирующий бомбардировщик принадлежала заместителю начальника НИИ ВВС инженер-генералу Прохору Алексеевичу Лосюкову.

Освобождение. Для Петлякова В.М., осужденного по статье 58-7 и 58-11 УК РСФСР к 10 годам лишения свободы с поражением в правах на 5 лет, эти события вылились в появлении Ходатайства НКВД СССР от 25 июля 1940 года об амнистии со снятием судимости. И это пока единственный документ по делу Петлякова, найденный в интернете. Затем, 14 марта 1941 года ему была присвоена Сталинская премия (100 тыс. рублей, при средней зарплате 350 руб.), видимо, как компенсация за неиспользованные отпуска.
Я вообще подозреваю, что сгорели все архивные документы ОКБ Петлякова. После его гибели все, что относилось к его деятельности, из Казани вывезли в Москву. А затем, после прекращения серийного выпуска Пе-2, всю документацию, скорее всего, просто отправили в печи. Правда, незначительная часть заводских папок производственного характера, к счастью, сохранилась в Национальном архиве РТ. И что интересно: еще раньше, в 1941 году, после объединения заводов № 22 и 124, документы именно казанского завода ушли, видимо, туда же, в топку.

Рождение Пе-2. На переделку истребителя в бомбардировщик понадобился всего месяц с небольшим. Туполевцы утверждают, что в ангаре в то время стояли два макета – ПБ-100 и самолета «103». Якобы петляковцы брали уже готовые решения с будущего Ту-2, а Туполев помогал советами своему младшему подельнику. А что означают тогда слова Леонида Кербера, туполевца, между прочим: «Большинство считало Петлякова простым исполнителем воли и решений Туполева. На самом деле это было не так. Чертежи самолета Пе-2 он выпустил без всякого участия Туполева. Короче, он был совершенно самостоятельный главный конструктор».

Конкуренты. Есть утвердившееся мнение, что Ту-2 является лучшим бомбардировщиком Великой Отечественной войны. Но известно, что идеальных машин не бывает. Да, у Пе-2 были хронические «детские болезни» – слабые моторы, истребительное крыло, небольшой бомбоотсек, но это все было следствием сжатых сроков. Если бы Петляков имел столько же времени, как Туполев на свой бомбардировщик! Он был зажат во временные тиски, он не мог себе позволить переделать крыло и фюзеляж, поставить мощные моторы, никто бы ему этого не позволил. Для этого был Туполев. В то время как ВВС в 1940 году требовали новый бомбардировщик немедленно! Туполев же не мог его дать, а Петляков дал. И если бы ему дали возможность, он, конечно, смог бы модернизировать Пе-2. Но ему этого не позволили, да и судьба ему отмерила слишком мало времени. А Туполев поднял первый серийный Ту-2 только в феврале 1942 года – бездна времени со дня (29.1.41) первого полета самолета «103».

Первый полет серийного Пе-2 произошел 15 декабря 1940 года. Его совершил на московском заводе № 39 летчик-испытатель Н.К. Федоров. Нет ни фото этого эпохального события, ни летчика (одни инициалы), ни самого самолета. Да и праздника на заводе тоже, видимо не было. Авиапром лихорадочно готовился к войне. Где хранятся документы по первому полету? Где информация о первом летчике Пе-2?

Пе-2 на Харьковском авиазаводе. Пе-2 запустили в серийное производство сначала на двух московских заводах № 22 и 39, а затем в Казани, Иркутске и Харькове. Вопрос по выпуску Пе-2 на украинском заводе № 450 повис в воздухе. Пока не найдены никакие конкретные материалы по этой теме.
Суммарный выпуск. Сколько выпустили Пе-2 всего, ответ будет примерный. По моим подсчетам, основанных на документах заводов № 124 и 22, это примерно 11,5 тысяч экземпляров. Точно не скажет никто.
Зарубежные пользователи Пе-2. Сколько стран эксплуатировали Пе-2, этот вопрос тоже сложный. Пе-2 официально поставлялся дружеским воинским частям из Польши, Чехословакии, Болгарии и Югославии. Точных данных нет. Но летали Пе-2 и со свастиками – германскими и финскими. Сколько точно, тоже не известно.
Модернизация. Можно ли было улучшить «Пешку», вылечить ее от «детских болезней»? И да, и нет. Конечно, конструкторы и заводчане прекрасно знали все недостатки их самолета. Предложений было немало, и существенных. Но все они упирались в плановые показатели заводов. Любая крупная модернизация грозила снижением темпа выпуска Пе-2, и пойти на это руководство авиапрома не могло.
Друзья-соперники. Была ли альтернатива Пе-2? Конечно, и в большом количестве. Споры об этом среди историков не стихают до сих пор. Это Ар-2 Архангельского, ББ-22 Яковлева, Ту-2 Туполева… Было множество проектов на бумаге. Главным конкурентом Пе-2 в 1939 году был, пожалуй, бомбардировщик Н.Н. Поликарпова СПБ. Но невероятно трудная судьба всех предвоенных машин Поликарпова открыла путь для детища Петлякова.
Зарубежные аналоги. Были ли аналоги Пе-2 в зарубежном авиастроении? Скорее нет, чем да. Ни один истребитель там не был переделан в бомбардировщик, да так, чтобы стать основой бомбардировочной авиации страны. В Германии были попытки использовать дальний истребитель Ме-110 в качестве бомбардировщика, а перед войной даже выпустили в рекламных целях прототип пикирующего бомбардировщика Bf 162 «Ягуар». Истребитель Ме-410 также переделывали в бомбардировщик, но все это происходило в локальных масштабах. На Западе чаще бомбардировщики превращали в истребитель: в Англии «Москито», например, или «Бленхейм» в «Бофайтер». В США истребитель «Лайтнинг» могли применять в качестве ударного самолета. Так что Пе-2 остается в истории авиации уникальным явлением, красивым, грозным и достаточно противоречивым самолетом, который тоже, кстати, строился и как истребитель Пе-3.
Большой Пе-8 в тени маленького Пе-2. Понятно, что 93 экземпляра  Пе-8 не сравнимы с 11-ю тысячами Пе-2. Но не поэтому в этой статье Пе-8 обделен вниманием. Акцент на Пе-2 связан с тем, что именно эта машина внесла огромный вклад в нашу победу, именно этот самолет неразрывно связан с последними мгновениями и годами жизни своего конструктора. А про трудную судьбу Пе-8 можно рассказать отдельно.
Гибель Петлякова. Об этой трагедии сказано уже много и не раз. Даже фильм сняли, «Огненное пике». В своей недолгой жизни Петляков часто ходил на грани: автомобильная авария, смертельный аттракцион с полетом под фюзеляжем «Максима Горького», катастрофа «МГ», арест, катастрофа прототипа, и, наконец, гибель в самолете своей конструкции. Но Петляков, несмотря на все опасности, всего себя отдал авиации, без остатка.
Памятник Петлякову в Казани. Есть вопросы по памятнику на могиле авиаконструктора, что расположена на Арском кладбище. Известно, что нынешний памятник появился в середине 1970-х годов. Что было на этом месте после войны? И как расценивать слухи, о том, что во время войны какие-то летчики якобы приходили на кладбище и стреляли в памятник. И даже кто-то видел там следы от пуль. Уверен, что это злые выдумки. Ну, представьте себе летчиков, которые пьяные ходят по городу с заряженными пистолетами и открывают стрельбу на кладбище почти в центре города. Кто-то решил, что в неисправностях Пе-2 виноват главный конструктор?
Памятники самолетам Петлякова. Единственный «живой» (правда, недавно не очень качественно отреставрированный) Пе-2 можно увидеть в Варшаве в военном музее. И еще в подмосковном авиационном музее Монино стоит не оригинальная, но «сборная» машина Пе-2, собранная из нескольких мишеней. Этому экспонату удалось сыграть выдающуюся роль в фильме «Хроника пикирующего бомбардировщика». Одна разрушенная машина, найденная в Заполярье, ждет своей реставрации в Праге. И это из 11 тысяч выпущенных самолетов. Почему Советский Союз не сохранил целым ни одного из своих символов Победы, я не могу понять до сих пор. Вернее, понять могу, а вот принять – нет.
В Казани есть памятник Пе-2 в Парке Победы, в Бугульме есть еще один памятник Пе-2, но с надписью «Бугульминский колхозник». Правда, не было «живого» самолета с такой надписью. В реальности так назывался 4-моторный бомбардировщик Пе-8. Но делать памятник гигантской машине посчитали дорогим удовольствием и решили воздвигнуть Пе-2. В 2015 году в Кайбицах решили утереть нос бугульминцам и соорудили памятник Пе-8 с надписью «Кайбицкий колхозник». Правда, как масштабную копию, и не потрудившись посмотреть на фото реальной машины. А на фото четко видно, что нижнюю часть ночных бомбардировщиков Пе-8 красили в черный цвет. Интересно, что в Иркутске, где тоже выпускали Пе-2, в 1950-х годах поставили памятник этому самолету. Правда, что с ним стало, неизвестно. Для любителей раритетов можно сообщить, что в музее КАПО, ныне КАЗа, хранятся детали Пе-2, обнаруженного поисковиками, другие части Пе-2 можно посмотреть на 1-м факультете КГТУ-КАИ.
Эпилог. Вот, пожалуй, и все, что мог бы школьник найти для реферата о Петлякове, конструкторе, бесспорно входящего в десятку самых выдающихся создателей авиационной техники России. Очень хочется, чтобы когда-нибудь была написана добротная книга о его биографии (подобно монографии Владимира Иванова о Николае Поликарпове). И чтобы не повторялись такие ужасные исторические ошибки, одну из которых можно обнаружить на памятной доске в честь Петлякова в Парке Урицкого. Самолет, который изображен на доске, совсем не Пе-2, а именно тот самый Ту-2, что косвенно стал причиной гибели Владимира Михайловича Петлякова.
Заключение. Можно еще привести слова Иосифа Фомича Незваля, друга и соратника Петлякова: «Благородная натура – вот, наверное, самое точное определение его личности. Петляков – сама скромность, сама естественность. Он органически не любил выделяться. Такого человека просто невозможно было заподозрить в недостойных поступках. Не было случая, чтобы он вспылил, на кого-нибудь накричал. Когда ему нужно было сделать сотруднику замечание или упрек, он сам переживал это. Самым сильным его ругательством было: «Черт знает, что это такое…».



Чешский след

Юбилеи этого авиаконструктора у нас никак не отмечаются. А ведь именно он сопровождал по жизни наш знаменитый самолет АНТ-42/ТБ-7/Пе-8 от зарождения идеи до завершения серийного производства. Этого человека, который был фактически Главным конструктором Пе-8, звали Иосиф Фомич Незваль (16.2.1899 – 24.11.1987).
Книг о нем нет. С другими публикациями тоже проблема. Обратимся к интернету, в котором, якобы, все есть. И что же находим: две фотографии низкого качества и краткие биографические данные. Даже Википедия не удосужилась дать приемлемый материал жизнеописания Незваля, Героя Социалистического Труда, между прочим, лауреата Государственной и Ленинской премий: там есть лишь несколько сухих строчек.
А ведь Иосиф Фомич оставил после себя прекрасные «Воспоминания о работе в ОКБ имени А.Н. Туполева», которые увидели свет в 1985 году в виде 3 томов отпечатанной на машинке рукописи в красном переплете, и размноженной в небольшом количестве для внутреннего потребления. Много ли у нас, в авиационной державе, мемуаров известных авиаконструкторов? Яковлев, Адлер, Антонов, Самойлович, Селяков, Кербер, кто еще? Невозможно понять, почему рукопись Незваля, требующая лишь небольшой редакторской правки, спустя 30 лет, до сих пор не дошла до любителей истории авиации. Неужели и тут все упирается в деньги?
Но, к счастью, как говорится, мир оказался не без добрых людей. В 2018 году Музей техники Вадима Задорожного издал воспоминания И.Ф. Незваля под названием «Воспоминания о работе в КБ Туполева». К сожалению, книга оказалась не такой яркой, как жизнь авиаконструктора.
Удивительным образом Иосиф Незваль продолжает ряд выдающихся авиаконструкторов, о которых я уже писал – Дмитрии Маркове, Владимире Петлякове, отмеченных, помимо инженерного и творческого таланта, прекрасными человеческими качествами – деликатностью, скромностью, порядочностью и доброжелательностью. То есть тем, что было весьма не свойственно менталитету советского руководителя, который чаще всего следовал простой формуле «Я начальник – ты дурак».
Сын обрусевшего чеха, Незваль пришел в авиацию в 1923 году, как и Петляков, по железнодорожным рельсам: он тоже в молодости работал помощником машиниста. Так что совсем не случайно он стал первым помощником Петлякова. Случайностей в этом мире не бывает, есть только непонятая закономерность… Как и Петляков, Незваль закончил МВТУ и пришел в ЦАГИ к Туполеву в бригаду крыла. Там с Петляковым они и разработали в 1924 году первое в стране цельнометаллическое крыло к моноплану АНТ-2.
Несмотря на небольшую разницу в семь лет, Незваль считал для себя нужным всегда учиться у Петлякова и как конструктору, и как порядочному человеку. К сожалению, их пути разошлись через 13 лет, в самый разгар работы над бомбардировщиком ТБ-7.
Владимир Михайлович был главным конструктором этого самолета, а Незваль, будучи заместителем Петлякова, был назначен ведущим конструктором. Работы по проектированию машины начались в сентябре 1934 года, в декабре 1935 года построили макет, и 27 декабря 1936 года самолет подняли в воздух. Весной 1937 года Петлякова командировали в длительную загранкомандировку, а по возвращении арестовали. Как писал Незваль: «В результате этих событий мне пришлось возглавить наше КБ, а также принять всю ответственность за самолет и все заботы о нем на себя и стать фактически руководителем этой темы». (Подробнее об этом можно рассказать в статье о Пе-8)
Успешные летные испытания ТБ-7 в апреле 1938 года послужили поводом для принятия решения о его запуске в серийное производство на казанском авиазаводе №124, а Незваля назначили Главным конструктором самолета и самого завода.
В приказном порядке он и еще 75 москвичей уже в июне были отправлены в Казань для организации скорейшего выпуска ТБ-7. Кстати, в 1937 году завод планировали вывести к 1940 году на мощность в 500 тяжелых бомбардировщиков в год (не шучу!). Вот так началась для Незваля его казанская командировка, которая растянулась на долгие 17 лет.
А потом началась многострадальная эпопея с серийным выпуском ТБ-7. Именно Незваль раскрыл удивительный секрет о его невыполнении решения ГКО о снятии ТБ-7 с производства: «В последних числах декабря 1941 года к нам на завод приехал первый заместитель наркома П.В. Дементьев и, вызвав меня, объявил об этом решении, но тут же добавил: «Но ты, несмотря ни на что, продолжай строить эти самолеты, я буду вам всячески помогать». О том, какие отношения сложились у Незваля с Петляковым в Казани, Иосиф Фомич в своих воспоминаниях не пишет ничего. Видимо длительная конфронтация двух ОКБ на одном заводе серьезно повлияла на взаимоотношения двух бывших соратников.
Всего в Казани построили 91 экземпляр ТБ-7/Пе-8. Казалось бы, немного, но Незваля за эту работу наградили двумя орденами (Ленина и Отечественной войны 1 степени). А летом 1945 года у него появилась другая работа, которая была оценена правительством более высоко: Сталинской премией 1 степени и орденом Ленина. Бомбардировщик Ту-4 стал этапным для советского авиастроения, и большая заслуга в этом конструкторского коллектива во главе с Незвалем. Далее последовала его работа над другим выдающимся самолетом – Ту-16, и это несмотря на то, что его семья с конца войны жила в Москве, но Иосиф Фомич в силу своего характера не смог отказать Туполеву в его просьбе помочь с внедрением Ту-16 сначала на казанском, а затем и на других заводах. Правительство компенсировало ему семейную проблему еще тремя орденами, один из которых – орден Ленина.
Вот какими словами завершает Незваль казанскую часть своих воспоминаний:
«За все долгие годы моей работы в авиации мне приходилось создавать и работать со многими конструкторскими коллективами, но коллектив Казанского филиала для меня был самым близким, самым дорогим. Он в самые трудные и тяжелые годы, при выполнении самых сложных и ответственных заданий являлся для меня всегда надежной опорой. Я всегда наперед знал, что любая работа будет выполнена вовремя и с хорошим качеством. С этим коллективом работать было легко и приятно».
Понятно, что и членам коллектива ОКБ было легко и приятно работать с таким руководителем.
Дальнейшая работа Незваля в ОКБ Туполева была связана уже с другими самолетами: Ту-128, Ту-95, Ту-144 и пр. Прибавилось и наград: еще два ордена Ленина и звание Героя Социалистического Труда.
Скончался Иосиф Фомич в 1987 году, прожив 89 лет, ярких, творческих и достойных, как пример служения своему делу под названием Авиация. Это слово он часто писал с большой буквы.


ЗАПИСКИ О КУЛЬТУРЕ

2017-2018 гг.

Вчера закончил читать новый сборник Марии Галиной «Не оглядываясь». Есть несколько неплохих вещей, а есть и откровенно слабые, написанные, видимо, для количества. Но общее впечатление – умеет эта женщина писать, а у поэтов нередко получается хорошая проза.

Недавно посмотрел испанский фильм, который очень бы всем рекомендовал: «Эльза и Фред». Чудесный фильм про двух стариков, и я смотрел его, почти не отрываясь. Не хуже чем классические «Джинджер и Фред»…

К сожалению, то искусство, которое сейчас, в основном для меня неприемлемо – эти ужасные звук, цвет и свет на сцене и на экране, низкий уровень всего – от живописи и архитектуры до оперы и кино…

Как-то неожиданно получил удовольствие от концерта по ТВ Тимура Шаова – человека моего поколения: он поет собственные, порой очень интересные песни.

Все время забываю фамилии наших знаменитых художников-авангардистов. Потом решил запомнить их такой фразой: «Кандинский не Филонил: даже когда он Шагал, то и на ходу Малевал».

Раньше я постоянно забывал фамилии наших знаменитых оперных певиц. Потом расставил их по алфавиту: Архипова, Вишневская, Образцова и Синявская и запомнил – Авось. Не включаю в этот «хор» Нетребко. Как-то в опере «Женитьба Фигаро» она в роли Сюзанны вместе с графиней так щупали Херубино, что мне стало стыдно за них. В роли Херубино пела не очень симпатичная женщина лет под сорок. Наверно «не требовалось» бы так изображать из себя лесбиянок.
И еще об оперных певицах. По «Культуре» в программе «Романтика романса» долгое время ведущей была певица Мария Максакова. И ведь красивая женщина, и пела профессионально, но всегда невольно она вызывала у меня какой-то негатив, ее порочный образ что ли: большой рот, вызывающее декольте… Ну, а после скандала с ее мужем, и подробностей личной жизни, все стало на свои места.
Кстати, еще про «Авось». Мне всегда было неловко читать и слушать восхищенные отзывы об рок-опере «Юнона и Авось». Это не касается музыки, пения и пр. Просто главный герой оперы граф Розанов – довольно паскудный тип, виновный в гибели людей, опозоривший Россию перед японцами и другими иностранцами, был очень негативным человеком. Но, благодаря одному известному поэту, обрел облик благородного героя. Неужели автор либретто не читал реальных документов и воспоминаний? Или он, в угоду своим фантазиям, решил создать собственный образ великой любви?

Что-то на искусство меня потянуло. Есть песни, которые у меня вызывают слезы. Почти всегда. Их несколько:
1.«Прощальная песня» из фильма «Обыкновенное чудо»,
2. Из мультфильма «Стойкий оловянный солдатик»: «Да, любимая, да…»
3. « Я люблю тебя так…» из фильма «Свадьба с приданным»
4. «Каким ты был…» из «Кубанских казаков»
5. Ария «Одна слезинка…» из оперы «Любовный напиток»
6. «Серенада любви» Франца Шуберта
А еще почему-то часто вызывает слезы песня из «Красной Шапочки»: «Там высоко, высоко, кто-то пролил молоко…». Детей вспоминаю, что ли… И просто рыдал я однажды, когда показывали песню «Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко…». Старая запись по ТВ, поет детский хор, и полный зал плачущих людей…
И всегда стоит в горле комок на стихи «С любимыми не расставайтесь»…

В который раз смотрю сериал про лейтенанта Коломбо, и не знаю, как его зовут. Полез в интернет. Оказывается, это многих интересует. Ответ найден – Фрэнк. Кто-то из зрителей, очень внимательный, разглядел его открытое удостоверение. А есть еще безымянный поручик Ржевский. По пьесе «Давным-давно» он Дмитрий. По имени никто не зовет Д*Артаньяна. А он Шарль. Штирлица зовут Максом-Максимом. Доктора Ватсона – Джоном. Товарища Сухова – Федором. А вот товарищ Саахов так и остался безымянным – известны только его инициалы – Б.Г. А ведь даже товарищ Бывалов из «Волги-Волги» имел имя-отчество – Иван Иванович.

В годы моей молодости были распространены такие слова-паразиты: вот, в общем, в принципе, значит, ну, скажем так, честно говоря, это самое. Сейчас «паразиты» другие: как бы, короче, на самом деле, по-любому, прикинь, считай, так сказать, типа, условно говоря.

Фольклор и детский мир заполняют принцессы. Только в мультфильмах их десятки. Это «западные» Фиона, Белоснежка, Жасмин, Спящая красавица, Рапунцель, Русалочка, Эльза («Дикие лебеди), Храбрая сердцем, Бременская музыкантша, Золушка, Дюймовочка (две последние встанут принцессами). А в России – царевны: Царевна-лягушка, Царевна-лебедь, Царевна-несмеяна, Царь-девица, Забава, Ульянка и Скарабея («Волшебное кольцо»), Варвара-краса, дочери морского царя. И еще много кого я не вспомнил. Мечта о принцессе-царевне издавна живет в народе, особенно в мужской ее части.
Кстати, о мужчинах. Все помнят Карлсона: «Я мужчина хоть куда!». А ведь мужичок то педофил! В отсутствии родителей домогается дружбы с маленьким мальчиком, играет с ним, приглашает домой. Ну, а венцом этих действий «Сцена у аквариума»: он падает в него, а затем на глазах у ребенка снимает штаны. А у Андерсена Снежная королева похищает маленького мальчика, а старушка-волшебница – маленькую девочку. Для чего?

Если смотреть наши мультфильмы глазами взрослого, то такие вещи видишь! В деревне Простоквашино до дяди Федора живет один только сумасшедший почтальон, он же заведующий пунктом проката коров, который спокойно относится к говорящим котам и собакам. У папы в первой серии праворульное авто. Шарик находит в заброшенной избе ружье с патронами (наверно хозяева забыли). Папа легко покупает Шарику фоторужье – а оно стоило несколько зарплат. И такими «ляпами» переполнены мультики по сказкам Успенского. Особенно поражает амнезия Чебурашки. В первой серии он читает объявление Гены, а в третьей – напрочь забывает грамоту и не может прочесть его телеграмму. А в «Карлсоне» у Малыша постоянно нараспашку открыто окно (родители к этому относятся, видимо, спокойно, хотя этаж третий ли четвертый): или выпадешь, или прилетит кто-нибудь… 

И еще о мультфильмах, но уже американских. В конце 1980-х годов по нашему ТВ стали показывать диснеевские сериалы, и, я помню, это стало праздником для моих детей. В воскресенье, где-то в обед, в часовой программе обычно было сразу два мультфильма: «Мишки-гамми» (с 1985 г.), «Утиные истории» (1987), «Винни-Пух» (1988), «Чип и Дейл» (1989), «Чудеса на виражах» (1990), «Черный плащ» (1991) «Русалочка» (1992), «Аладин» (1994), «Гуфи» (1995). Были еще и «Охотники за привидениями» (1986). На воскресенье я покупал шоколадку «Сникерс» или «Марс», чаще одну, потому что это было для нас тогда дорого, ее делили на четыре части и устраивали семейный просмотр. Это была радость.
 
Купил томик избранных стихов Ахмадуллиной. Оказалось, что она Эльдару Рязанову памятник должна была поставить нерукотворный. Три ее лучших стихотворения «По улице моей…» «О, мой застенчивый герой…», «А на последок я скажу…» он использовал в своих фильмах, прославив тем в народе поэтессу. Честно пытался получить удовольствие от ее других стихов и не смог… И еще ужасные, на мой взгляд, ее изображения в книге, в исполнении ее супруга. И фотографии ее, где она постоянно задирает голову, становясь похожей на свинку…
Купил книгу о художнице Серебряковой и она принесла некоторое разочарование. Позарился я на ее толщину и хорошую полиграфию. Но текст сух и неинтересен – ничего нового. И много картин не вошло в эту книгу. И ни слова о ее личной жизни после гибели мужа в 1919 году. Неужели у этой интересной женщины в течение 40 лет не было мужчин? Не верю.

Удивляюсь себе. Забываю простые слова. В «Формуле любви» Татьяна Пельцер говорит: «Авек плезир!», а я и не помню, как это переводится. Еще с «Мастера и Маргариты» (Сеанс в Варьете) пытаюсь запомнить эти французские слова, и не могу. Полез в интернет: оказывается – «С удовольствием!».

В воскресенье побывал на книжном фестивале на Черном озере. Разочарован. И книг мало и выбор небогат. Может все интересное разобрали в субботу? Купил только книгу Зощенко про Лелю и Миньку с хорошими иллюстрациями Пахомова и две оригинальные книжечки про птиц и растения. Порадовало, что за павильонами щелкал соловей.

Еще раз прочитал книгу про Лёлю и Миньку. Понравилось, даже приснились мне Лера и Миша в каком-то воспитательном сюжете. Потом посмотрел биографии Зощенко. И оказалось, что не было в жизни этой забавной пары. У Михаила Зощенко было целых 5 сестер (Лелька – старшая) и два брата. Отец был художником и рано умер (мать получала пенсию за него 600 руб. в год), когда Мише было всего 13 лет. Ни в одной биографии писателя в интернете нет информации о судьбе его родственников. Быть может, он, как дворянин, имел все основания не говорить и не писать о них?

В моей папке «Казань. Фото» собрано из Интернета более 5 тысяч (интересных для меня) фотографий старой Казани. Решил посчитать: а каких городских объектов за сто лет больше всего попало в объектив. Оказалось: Кремль с окрестностями – 622 снимка и ул. Кремлевская – 331, ул. Баумана – 350 и Кольцо – 284, Площадь Свободы – 260. Еще одна улица Декабристов с окрестностями – 240. И вода: Волга с Казанкой – 280, Булак – 150, Черное озеро – 130, Кабан – 110 снимков. И речной транспорт – 154, а наземный, естественно – 247.

Удивительная информация в СМИ о деятелях культуры: у О. Табакова со счета украли 755 млн. рублей, месячный оклад Ю. Соломина – около 1 млн. рублей, а у директора национальной библиотеки оклад еще больше. Культура ушла в бизнес? И зачем им, после 80 лет, такие бешеные деньги?

По ТВ показывают «Гостью из будущего». Всю наивность этого фильма могу принять, кроме одного: пионеры там ходят после школы в галстуках. «Какая чудовищная ложь!», как говорил Бубенцов. На самом деле советские пионеры после школы сразу снимали галстуки и прятали их в карманах. Однако в советских фильмах пионеры в галстуках даже спали. А девочки почти все поголовно ходили в бантах. Видимо чиновники от кино обязали режиссеров к таким стереотипам.

Умер писатель Даниил Гранин. Опять восхваления до небес (гениальный писатель, совесть нации). А я знаю, что последние лет тридцать у нас в библиотеке его практически не читали. Но самое печальное – его ложь о своей фронтовой молодости. Он везде писал и говорил, как солдатом-добровольцем ушел в ополчение, воевал пехотинцем и танкистом, два ранения, два ордена… А в реальности он встретил войну старшим политруком (!), то есть капитаном (что подтверждается фотографиями), так как был до войны секретарем ВЛКСМ Кировского завода, и всю войну он «комиссарил» в ремонтном танковом батальоне. И многие годы потом, не стесняясь, этот «фронтовик» увлеченно рассказывал о своих боях, подвигах и проч. Грустно все это…Тем более, когда президент страны называет его честью нации.

Сегодня юбилей летчика Михаила Девятаева. Журналисты несут по этому поводу такую ахинею, что не хочется это комментировать. Сегодня же и юбилей М. Цветаевой. В репортаже из Елабуги тоже много красивых слов, красивый памятник на могиле, и уже никто сейчас не скажет, что под памятником-то никого нет. Ее могила неизвестна. Где похоронили самоубийцу, уже никогда не найдут. А я там был в 1986 году, на кладбище все было очень грустно и запущено (могилы Цветаевой вообще не было), а рядом располагалась танцплощадка, где развлекались учащиеся педучилища и милицейской школы.   

Как-то перечитывал трилогию-фэнтези Джона Толкина, а также ее продолжение у Перумова, и обратил внимание на такие вещи: постоянно авторы (и не только эти) употребляют современные термины. Особенно режут глаз «временные», как то «через два часа они вышли из леса», «во вторник пошел снег», «в апреле пришла весна»… Однако по сюжету книг предполагается, что действия происходили в древние исторические эпохи. Тогда какие у героев часы и дни недели? И месяцы тоже были другие. Понятно, что авторы заботятся об удобстве читателя, но не таким же примитивным способом…

Хочешь узнать мужчину – напои его. Вспомнил я эту истину, глядя сейчас на Мягкова в фильме «Служебный роман» и его омерзительное поведение на вечеринке у Басилашвили. Так же противен он в роли пьяного врача в фильме «Ирония судьбы» И это положительный герой, в которого безумно влюбляются женщины?

Сегодня открыли в Москве памятник Михаилу Калашникову. Первая мысль – бандит с автоматом. Очередное проявление дурновкусия. Рад, что мое мнение, судя по информации в интернете, оказалось не единственным. В свое время я написал статью по поводу воспоминаний Калашникова: сколько там глупостей и лжи. Но ни одно издание не взяло эту статью для публикации. Видимо я замахнулся на «святое».

Как жаль, что у меня нет музыкального слуха, и я не могу получать удовольствия от классической музыки! И еще я завидую не только людям со слухом, но и с позитивным взглядом на жизнь.

Недавно поймал себя на мысли, что я живу как в эмиграции, в чужой для меня стране. Все вроде бы как знакомо, а на деле – все чужое. Наверно это ощущение дано человеку в старости для того, чтобы легче было расставаться с этим миром, уходя в другой.

В последнее время практически перестал смотреть канал «Культура». Его содержание уже давно не соотносится с моей личной культурой. Бесконечные конкурсы, ток-шоу, говорящие головы, одни и те же, несимпатичные мне лица… И очень мало классики: фильмов и спектаклей, хотя в фондах они есть. Наверно, это и есть еще одно проявление моего отчуждения от современного мира.

Как я сегодня разочаровался в интернете! Решил посмотреть, какие есть картины в Гугле художника-фантаста Владимира Александровича Глухова (1937-1985). Оказалось – ничего! Это ужасно: наш удивительный художник в забвении… Куча других художников с фамилией Глухов и именем Владимир, ими все забито. Но о «моем» Глухове только одна небольшая статья Р.И. Тевосян от 2002 г. и ни одной картины! Правда, в Яндексе все-таки нашлось несколько тусклых репродукций. Чем-то он похож на Юрия Коваля (1938-1995). Своим талантом, непохожестью, короткой жизнью.

Как-то подумалось: а какие российские фильмы за последние 30 лет мне понравились тогда и нравятся сейчас? И обнаружилось, что их бесконечно мало. Это «Остров», «Барышня-крестьянка», «Артистка», «Облако-рай», ну, и три комедии – «Особенности национальной охоты и рыбалки» и «ДМБ». Всего-то семь!
Кстати, одна из актрис «Артистки» - Мария Аронова, которая мне тоже нравится, недавно выступала в каком-то ток-шоу. Такое несла… И через пять минут я ее выключил. В очередной раз понимаешь, что знания умножают скорбь…
И еще, я обратил внимание, что в современных фильмах-боевиках, которые я, в общем-то, не смотрю, в главных ролях обязательно должна присутствовать гламурная девица с невероятными способностями в области единоборств.

По культуре какой-то неприятный тип долго и нудно рассказывал о «великом» русском художнике Иване Шульце, очень популярном до революции. Сейчас у нас точно так же популярен Никас Сафронов. Искусство из серии «Сделайте мне красиво!».

Вчера вечером, уже в постели, засыпая, в моей голове возникла первая строчка, потом вторая, и вот уже строфа, затем другая. Самому понравилось, и подумал, надо бы встать, записать. А потом решил, что запомнил, запишу завтра. Утром, конечно, ничего не вспомнил. Пришлось писать заново, но получилось совсем не то…

Нам дважды не зайти в одну и ту же реку,
И нам не суждено исправить ход судьбы.
Но как же превозмочь все это человеку?
И будет ли ответ на искренность мольбы?...

Вчера все это было гораздо больше и лучше. Может в подсознании у меня живет поэт? А еще во сне я сочиняю музыку, и даже слышу ее исполнение, вижу оркестр, летая как бы над ним. А слуха-то у меня и нет вовсе.

Сообщили, что замминистра культуры РФ освободили прямо из зала суда. Он обвинялся в хищении нескольких десятков миллионов рублей, вина была доказана, но он раскаялся, сказал, что больше не будет, убыток возместил… За него просили все высокопоставленные культурные люди России: «он же хороший, это у него случайно получилось, он же на миллиарды пользы принес…». Так и Серебрянникова выпустят: «он же талантливый…». А еще недавно арестовали командира специального летного отряда «Россия», того, что Путина возит. Тоже наворовал (ремонт самолетов) на миллионы, при зарплате 500 тыс. руб. в месяц. А жена его зарабатывала на 30 млн. в год. И все равно им не хватало?

По поводу дней рождения вчера перед сном сочинил замечательное стихотворение, и опять поленился встать и записать. Утром все вылетело из головы. Попытался вспомнить, и получилась только первая строфа, но совсем другая. А дальше вообще не помню!

Дни рожденья у нас словно жизни часы,
Отмеряют года, месяца и минутки.
Незаметно кладут и кладут на весы
Прожитые грехи и благие поступки…

Мне уже не раз указывали, что я вижу мир и людей в негативе. Ну а как я могу смотреть на этот мир, который десять лет назад отнял у меня самого близкого человека. Как быть позитивным, когда у тебя ампутировали половину тела? Но я ищу позитив, и часто нахожу его в природе, погоде, в искусстве. И в людях тоже. И даже в кино. Недавно показывали фильм «Про Красную шапочку», и там, в финале Е. Евстигнеев и Р. Зеленая поют мою любимую песню «Там высоко, высоко…» А в конце Евстигнеев целует руку старушке, а она целует его в макушку. Так трогательно! Раньше я этого не замечал.

Недавно посмотрел мультфильм про Каштанку по Чехову и задал себе вопрос: а в чем смысл этого рассказа про собаку? Зачем было Чехову вникать в психологию собаки? Быть может для того чтобы задать нам вопрос: что важнее для личности – привычно жить с пьяницей, голодать, терпеть побои, или выбрать другую, интересную, творческую жизнь с хорошим, но нелюбимым человеком? И Каштанка выбрала первое, она побоялась нового.

А еще, на ночь глядя, показали старый фильм «Вий» с Куравлевым. Смотреть даже не стал. Зачем, зачем нужно показывать эти ужасы? Какую задачу ставил перед собой Гоголь и создатели фильма. Напугать читателя и зрителя? Зачем? Ведь страха и так достаточно в реальной жизни. А в наше время волна виртуальных монстров вообще захлестнула мир. Зарабатывать на страхе и любопытстве людей? Противно…

Николай Второй – охотник на кошек. Сейчас, отмечая столетие революции много информации и нашем последнем царе, о его семье и любовнице. Кстати, как балерина Ксешинская смогла очаровать наследника с ее коротенькими ножками, большим носом и плохими зубками? Чем она взяла его и его кузенов? Ведь, судя по фотографиям, и Полина Виардо была отнюдь не красавицей, а свела с ума Тургенева. Также и пожилая Сара Бернар увлекла красавца Есенина. А страшненькая Лиля Брик влюбила в себя Маяковского… Гипнозом они обладали, что ли?

Недавно по ТВ показывали фильм М. Захарова «12 стульев» с А. Мироновым. В фоновом режиме слушал знакомый текст, подпевал песням, и вдруг понял, что Бендер мне сильно антипатичен. Он избивает и презирает Воробьянинова (а потом и Паниковского), считает стариками 50-летнего Воробьянинова и его бывшую любовницу Елену Станиславовну – а ей всего 48 лет! И вообще, почему советским людям был симпатичен этот аферист с уголовными наклонностями? Потому что был остроумен? Удивляюсь, как вообще романы о Бендере были напечатаны в СССР. И все Бендеры в трех фильмах (и даже С. Юрский) сейчас мне не нравятся – своим сарказмом, бездельем, злостью и жадностью к деньгам… И закономерны ранняя гибель Ильфа и Петрова: кроме как о Бендере им ни о чем не хотелось (или не моглось?) писать.

Только что по детскому каналу показали мультфильм «Сказка о золотом петушке» по А. Пушкину. И опять я удивляюсь: зачем это показывать детям?! Сказка абсолютна для взрослых, жестока и иносказательна. Взрослые критики до сих пор спорят, что хотел сказать в этой сказке великий поэт, и не могут дать внятный ответ. «Седина в бороду, бес в ребро». Это и об Армене Джигарханяне.

По ТВ какая-то тетенька рассказывает, как она стала поэтом. Так говорит – я поэт. Только в Советском Союзе поэзия стала профессией. А вот Пушкин работал не поэтом…

Умер Михаил Задорнов. Чуть старше меня. А ведь, казалось, недавно ходил по сцене на руках, садился на шпагат. В 50 лет стал вегетарианцем. Не помогло… А вообще-то у меня нет, наверно, чувства юмора. Когда смотрю выступления Задорнова, зрители хохочут, а мне абсолютно не смешно.

Смотрю концерт гитариста Виктора Зинчука. Техникой владеет, но за душу не трогает (это как художник: и туман красиво напишет, и облака, и цветы, а оставляет равнодушным). У него прозвучало несколько блюзовых вещей. И вдруг я понял, почему я уже давно не люблю блюзы. Ведь это же мужская меланхолия, тоска и депрессия, доходящие до истерики, и возведенные в ранг музыки. Не хочу, хотя в молодости эта музыка очень нравилось. Может быть от того, что тогда было много непонятной тоски? И еще я терпеть не могу сопровождающую ныне музыку вакханалию света и цвета за спиной у музыкантов.

 «Романтика романса» на «Культуре» – опять эта дикая светомузыка. Но она не смогла испортить впечатления от сегодняшнего концерта, посвященного Одессе. Особых оваций заслужил актер Борис Анкудинов. Он блестяще исполнил несколько песен из репертуара Утесова и Сичкина. Пусть я буду субъективен, но мне его выступление очень понравилось. И всего у него было в меру. Наконец-то я получил удовольствие, до мурашек. И полный зал меня поддержал.

И еще о пении. Показывали недавно фильм «Приходите завтра», и фильм, в общем-то, слабый. Но есть там сцена, где Фрося поет со сцены арию Розины. Мне эта вещь всегда трогает до слез, еще с тех пор, как я слушал ее в исполнении Лили Сунгатуллиной в нашем театре. И там, и фильме, ария пелась на русском языке. И я не понимаю, почему сейчас зарубежные оперы у нас поются только на языке оригинала. В России всегда эти оперы пели на русском, и перевод был прекрасным… И, что очень важно, сцена была аутентичной, Лиля пела и писала письмо настоящей ручкой, шампанское на сцене тоже было настоящим. Как-то уютнее были спектакли в советское время, ближе к зрителю, по сравнению с нынешними – или помпезными, или минималистскими. Даже «Севильского цирюльника» играют в современных костюмах…

Курт Воннегут: «Единственное доказательство существования Бога – это музыка».

Хороший совет для авторов: «Если писать, то о том, что знаешь лучше других, или о том, что не знает никто».

Монстры с экранов и страниц уже шагнули в мир игрушек. В рекламе фирма «Лего» (!) предлагает детям игрушечных монстров.

Еще мой стишок ко дню рождения:

Как хорошо, что есть на свете День рожденья!
Он не дает забыть красивые слова:
Любовь, Добро, Успех, Здоровье и Везенье –
Так в море суеты прекрасны острова...


В СМИ ажиотаж. На аукционе продана картина Леонардо до Винчи «Спаситель» за 400 млн. долларов. А мне картина не нравится. Видно, что «Спаситель» слишком похож на Джоконду и другие образы художника, написанные с одной модели – молодого и красивого ученика мастера и его же любовника.

По ТВ шел фильм про Волгу. А я задумался – отчего возникло такое имя у реки. Версий в интернете очень много. А у меня – своя. Когда русские пришли к берегам большой реки, там жили местные болгары в государстве Болгария. По латинице – Bolgaria (так написано на средневековых картах). Читаем тупо по-русски – Волгария на реке Волга. Еще типичный пример: был такой древний город – Вавилон. Но по-гречески он был Babilon. А русские грамотеи стали писать Вавилон. Были в древности дикари, по-гречески Barbaros (барбарос), а у нас они стали варварами. Фома неверующий возник из латинского Thoma и должен бы читаться Тома. Но нет, у русских своя гордость и грамотность, и стал Том Фомой. И таких примеров безграмотности русских толмачей очень много.

Смешные и нелогичные вещи можно увидеть в старых, хорошо знакомых фильмах. Например, в «Иронии судьбы» абсолютно пьяного Мягкого регистрируют и сажают в самолет. Тот же Мягков в «Служебном романе» с утра убегает за билетами в театр для Калугиной, и возвращается на работу с билетами в цирк за два часа (!) до конца рабочего времени. Совсем уж непонятно, под каким предлогом его приглашает Калугина к себе домой, и он оставляет у себя дома на всю ночь двух малолетних детей. В «Белом солнце пустыни» все персонажи в среднеазиатской глубинке говорят на чистом русском языке. И так далее…

Мечты о счастье. В диснеевском мультфильме о Золушке прозвучала фраза: «Она каждое утро просыпалась с мечтой о счастье». А я просыпался с такой мечтой? И вообще, мечтал ли о счастье? И знал ли, что такое счастье? На все вопросы один ответ – нет. В молодости я ничего конкретного не хотел и не знал, к чему стремиться. Знал, что надо найти работу, желательно по душе, чтобы быть финансово независимым. Поработав, понял, что нужен диплом о высшем образовании, иначе с тобой все будут вечно командовать. А в свободное время постоянно влюблялся, чтобы не было скучно жить. Влюбленность украшала мою жизнь, но не давала четкого ориентира, а что же дальше будет, если даже дождешься взаимности. И только встреча со Светой спасла меня от многолетней неопределенности. И сейчас, на склоне лет понимаю, что счастье было со Светой, это она осветила мою серую жизнь. Так что счастье, это то, что было, а не то, чего ждешь. И этот афоризм не мой, а какого-то мудреца.

Вот несколько хороших афоризмов:
Не ошибается тот, кто ничего не делает. Но ничего не делать – ошибка еще большая.
Мало быть правым. Надо быть правым вовремя.
Пенсия это отдых, навязанный тебе тогда, когда все, что ты можешь, это работать.
Опыт отнюдь не мешает нам повторять прежние глупости, но мешает получать от них удовольствие.
Цель обучения – научить обходиться без учителя.
Чтобы выполнить большой и важный труд, необходимы всего лишь две вещи: ясный план и ограниченное время.
Умный человек создает больше возможностей, чем находит.
Стену можно пробить только головой. Все остальное лишь орудия.
Счастлив не тот, кто имеет всё лучшее, а тот, кто извлекает всё лучшее из того, что имеет.
Молитва должна оставаться без ответа, иначе она перестаёт быть молитвой и становится перепиской.

Мои открытия. Неудобно хвалиться, но все свои книжные открытия я сделал самостоятельно. Практически за всю мою жизнь никто мне не дал ни одной рекомендации, типа «Вот это прочитай обязательно». Всю жизнь я давал людям советы. А мои открытия начались еще в детстве. Году в 1965, увидев на полке у Лаптева книгу Стругацких «Понедельник начинается в субботу», с трудом выпросил ее почитать. Случайно наткнулся в 1966 году на первую часть «Мастера и Маргариты» в журнале «Москва», я бегал по киоскам, чтобы купить вторую часть. А мне было всего 14 лет. Я буквально случайно натыкался на Бунина, Бабеля, Олешу, Хармса, Зощенко, Катаева, Шефнера, Вампилова, Погодина, Коваля, Довлатова… Хотя сейчас понимаю, что совсем не случайно. Было желание. А потом пришли опыт и интуиция. «Свет в окошке» Логинова в огромном книжном магазине словно притянул меня. Первую книгу Коваля я отрыл и открыл в макулатуре. Погодина полюбил за его детские рассказы о Кешке в потрепанной книжке, неизвестно чьей. Но приходилось тысячи и тысячи раз открывать «макулатурные» книги, чтобы дойти до того, что по первым строчкам я уже мог понять, стоит ли это читать.

В очередной раз показывают «Иронию судьбы». На некоторые сцены просто неприятно смотреть. Вновь понимаю, как ошибся Рязанов, сделав ставку на Мягкова и Брыльску. Получился хороший фильм, но был бы шедевр, если бы он взял А. Миронова и Л. Гурченко. Рязанов писал, что они слишком комедийны для этого фильма. Но жизнь показала, что Миронов и Гурченко прекрасные драматические актеры. А вот любимый актер Рязанова Мягков (сейчас это хорошо видно) неестественен, лощен, и как-то просто неприятен своим хамством, неестественной игрой в пьяного или любовника… Не говоря уже о Брыльской – какая она учительница? Просто Рязанову (я думаю) захотелось поработать с зарубежной звездой (а может и затащить ее в постель?), и с послушным и удобным Мягковым…

От рака мозга умер Хворостовский. Мир искусства скорбит. А мне он был не очень симпатичен. Длинные крашеные белые волосы, когда тебе за 50, порочное лицо героя-любовника… Голос, конечно, это не отнять. Но я подозреваю, что рак – это расплата. Жил с начала 90-х в Лондоне, первую жену бил, сильно пил, развелся. Пишут, что рак обнаружили у него после того, как суд увеличил сумму алиментов для первой семьи. Впрочем, и у Задорнова не все было гладко в личной жизни: в последние годы завел себе молодую любовницу.

Я, конечно, не специалист в музыке, но вот смотря американские фильмы и мультфильмы (а там много поют), у меня возникает ощущение, что музыка в них весьма примитивна. И главное, в них нет приятных на слух мелодий, которых так много в русской музыке, да и в европейской, в частности французской и английской. Все самые популярные группы в США были из Британии. «Битлз» – рекордсмены по мелодиям.

О грамотности. Не устаю поражаться безграмотности нашего народа. Если читать в интернете комментарии и отзывы, думаешь, что люди в основном уже забыли о знаках препинания и прочих «мелочах». Даже солидные организации пишут в электронных письмах неграмотно и некультурно. А ведь при советской власти при переписке были обязательны слова «Здравствуйте», «До свидания» и др. Телефон и интернет погубили грамотность?

Вчера вечером в доме выключилось электричество. Ура, подумал я, нашел свечи, зажег их, снял книгу с полки, расположился в кресле, понял, что при свечах можно читать и открыл книгу. Но не успел я прочитать несколько строк, дали свет. И я, вместо того, чтобы его выключить и продолжать читать при свечах, потушил их, включил компьютер и телевизор и продолжил свою обычную жизнь. Вот она, сила привычки. Думаю повторить опыт со свечами, не дожидаясь конца света.

Проходя мимо школы, увидел мальчишек лет 10-12, которые играли и визжали как девчонки. Как-то неправильно это: мы в свое время не визжали, это была прерогатива девчонок. Они и став женщинами, могли и могут визжать. А вот когда нынче молодые люди издают, не знаю, как это сказать по-русски, визжащий звук, я не понимаю. Я, мужчина, не могу такой звук издать. А молодежь, от радости восторга постоянно исторгает из себя эти визжащие как бы «У». Этот визг пришел с Запада, в России как-то не принято было мужчинам визжать. Но уже в одном недавнем российском фильме, где дело происходит в лагере ГУЛАГА, зэки, услышав пение псевдо Руслановой, визжали как американские тинейджеры. Режиссер, наверно, думал, что мужики только так и выражают восторг.

Идет по ТВ «Старший сын». Автор этой замечательной пьесы А. Вампилов утонул в 36 лет. А сколько их, выдающихся писателей, умерших слишком рано? Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Гоголь, Чехов, Есенин, Маяковский, Цветаева и др. А художников, актеров и режиссеров… У меня давно уже появилась мысль о том, что они к моменту своего ухода уже все сделали, все сказали и написали. Взять, к примеру, последние стихи Пушкина и Лермонтова, последние рассказы Чехова: в них четко видно предчувствие близкого конца… И Вампилов уже написал все свое самое лучшее.
Кстати, в этой пьесе и фильме есть ляпы, как же без них. Похороны, где был замечен Сарафанов, проходили якобы в 4 часа дня. Однако, обычно похороны бывают до обеда. Последний сеанс кино у Васеньки в 10 вечера. Извините, но последний сеанс был максимум в 9 часов. А если 2-серийный, как в фильм «Романс о влюбленных», то в 8 часов. Какой же кинотеатр будет работать до часа ночи? Есть еще мелочи… Например, Сарафанову 54 года, дети хотят его покинуть. Бусыгин: «Как вы можете оставить отца?!». А что, Сарафанов инвалид? Да ему только в радость будет уход детей (жизнь с взрослыми детьми – это постоянный стресс), жить начнет по новому, женщину найдет, наконец.

Еще о счастье. «На свете счастья нет, а есть покой и воля…». Это А.С. Пушкин. А в итоге остается только мечта о душевном спокойствии и свободе выбора. Того, чего не было у поэта в последние годы его жизни. Но он сам к этому и пришел. Отец большого семейства к концу своей жизни имел карточных и других долгов на астрономические 60 тыс. рублей. Однако убеждал всех и себя тоже, что с долгами рассчитается. Интересно, что когда его смертельно ранили, и он умирал, в книжных магазинах смели все книги Пушкина, что раньше лежали не продаваясь. Издательство Сытина (или Смирдина?) получила на этом 40 тыс. руб. Это как тоже, Ван Гог умер в нищете, а после его смерти, на первой же посмертной выставке его картины были проданы за огромные деньги.

Показывают по ТВ старый сериал о Шерлоке Холмсе. Одна его фраза очень рассмешила меня. Узнав о том, что шантажист может помешать свадьбе какого-то графа, Холмс взволнованно произнес «Чудовище!». Какое благородное негодование! Никакие другие преступления (даже убийства) не вызывали у него таких бурных эмоций. Кстати, сериал переполнен «ляпами», иногда весьма забавными, о которых писать просто лень. Чего только стоит «смертельная битва» у водопада. Уж лучше бы они боролись на поясах или в «сумо». А лучший собачий нюх в Лондоне, по мнению Холмса, у бульдога (у которого и носа-то нормального нет).
Доктор Ватсон в фильме часто восклицает «Черт возьми!». А я задумался – что это значит? Я так никогда в жизни не выражался. И в моем окружении тоже. Абсолютно литературное выражение. Как и «Черт побери!». А что черт должен взять? Что это: недоумение, проклятие, возмущение? Когда российский мужчина падает, он не вскрикивает как в «Бриллиантовой руке»: «Черт побери!». Он употребляет другое слово на букву «Б».

Сейчас по «Культуре» идет передача о Екатерине Рождественской. Кто такая знаменитая? Оказывается она «прославилась» своеобразным фотошопом – красочными фотографиями в гламурных журналах известных особ в пышных костюмах и интерьерах. А я вспомнил о другой Рождественской – Жанне, голос которой знала и любила вся страна «Позвони мне позвони…», «Ну что сказать, ну что сказать…». Ее на ТВ никогда не приглашали, так же как и дочь ее Ольгу, которая пела в кино за Красную Шапочку. Эти певицы (они и сейчас живы-здоровы) с необыкновенно красивыми голосами не вписались в эстрадную элиту, да и Пугачева, говорят, сильно приложила к этому руку.
А впрочем, на ТВ никогда не приглашали Стругацких, Шефнера, Шаламова, Коваля, Логинова, Галину и других моих замечательных писателей. Не в «формате». Зато в «формате» чиновники от культуры. Вот, к примеру, бесконечный директор Эрмитажа Пятровский, чей заместитель который месяц находится под следствием. На Западе такой директор давно уже подал бы в отставку. Ведь не мог зам воровать миллионы без ведома директора. Вот сейчас вещает по «Культуре» директор Третьяковки. Удивительно некрасивая, до неприятности, похожая на лягушку женщина проникновенно что-то говорит о красоте и искусстве.

В каком-то журнале недавно прочитал статью о фильме Гайдая «За спичками». Типа очень смешной, один из шедевров советского кино. Читаю и не понимаю – видел ли автор статьи этот фильм. А я смотрел его в кинотеатре. Зал молчал. После фильма зрители выходили в недоумении: разве это комедия? Было жаль денег и потраченного времени. Гайдай снимал в 70-е годы фильмы уже по инерции, не надеясь повторить успех своих шедевров 60-х годов. С каждым годом фильмы становились все скучнее, а кушать-то вкусно режиссеру все равно хочется…

По ТВ идет сериал про Мартышку, Удава, Слоненка и Попугая, о том, как они дружат и проч. Интересно, что в жизни удавы с удовольствием питаются мартышками и попугаями, а мартышки кушают яйца и птичек. А в мультфильме «В Стране невыученных уроков» говорящая Корова утверждает, что она травоядная. Врет! Коровы, когда пасутся, кушают и птенчиков, и яйца, и лягушек и мышек… Так что она и плотоядная, вернее всеядная…

Незадолго до смерти в 1990-х годах великий русский писатель Варлаам Шаламов обратился к деятелям искусства с призывом не показывать образ преступников так, чтобы мы им сочувствовали. Типичный пример – в «Нексте» вор в законе Александра Абдулова и его помощник Санчо вызывают у зрителей откровенные симпатии. Еще типичный пример – Остап Бендер. Эти люди, пишет Шаламов, живут за наш счет, грабят нас, считают, что работа – это не для них, что можно красиво жить преступным путем… И это разлагающе действует на молодых, и не только, людей.
А впрочем, люди всегда завидовали тем, кто не работал. В сказках Иванушка-дурачок, Емеля и прочие лентяи получали в финале царевну, а тебе надо было пахать от рассвета до заката.

Все чаще выключаю телевизор: смотреть нечего. Сплошные «говорящие головы», ток-шоу, примитивные сериалы, в фильмах стрельба, взрывы и бесконечные разговоры при ужасной озвучке, эротика в дневное время (!), в новостях вожди, катастрофы, аварии, криминал. В современных мультиках – монстры и другие пучеглазые существа. А старые хорошие фильмы невозможно смотреть, если их бесконечно повторять. Хорошо, если показывают фильмы о природе, но это так редко, и далеко не все они качественные.

Сейчас по ТВ идет фильм «Морозко». А ведь жуткие вещи показывают в этой сказке. Папа родную дочку в лес отвез и оставил замерзать. Слепая старушка, которой Иван помог хворост нести, живет в лесу одна – ее наверняка тоже в лес кто-то вывез как лишний рот. И ведь так и поступали в деревнях в голодные годы: уводили в лес и живи, как хочешь. Как на Руси, так и в Европе (в их сказках тоже есть такие сюжеты, «Мальчик с пальчик», например).

Недавно показывали (к 90-летию) интервью с Александром Ведерниковым, русским певцом-басом. Я его немного знал: брат Лаптева, оперный певец, приглашал Ведерникова к себе домой, когда тот приезжал в Казань. Так вот, Ведерников объяснил феномен Хворостовского, опосредованно, конечно. Хворостовский не оперный певец, а эстрадный, как Басков. Он красив, у него сильный голос, но не более того. Эти люди не могут работать в театре, где надо уметь сотрудничать с режиссером, дирижером, оркестром, актерами. Надо знать музыку, сценическое мастерство, пластику и прочие оперные премудрости. И постоянно учиться и работать над собой. Ведь мир меняется, люди меняются, сам певец меняется, и если певец хочет быть настоящим певцом, он должен постоянно учиться и работать. Но проще гастролировать с концертными программами и зарабатывать, как Басков и Хворостовский… Сколько их, талантливых и красивых («Приходите завтра») приходило в консерваторию, а настоящими артистами в конце концов становились только 1 процент. Это слова Ведерникова.

Меня всегда смущала фраза из «Джентльменов удачи»: «Я злой и страшный серый волк, я в поросятах знаю толк». Да не знает настоящий волк толк в поросятах. Домашних ему никто не даст, а диких бдительно охраняет кабан-секач, с которым никакому волку не справиться. Как-то показывали по ТВ, как самец-бородавочник (африканский кабан) гонял как котят по саванне молодых львов, которым захотелось поросятинки. А опытные львы держатся от кабанов подальше.

Об Алисе Селезневой. Как-то недавно полистал одну из повестей про Алису, девочку из конца 21 века, дочь профессора зоологии, звезду школьной биологической станции. Так вот, эта девочка-биолог по тексту пауков неоднократно называет насекомыми. Хотя уже в 19 веке было известно, что насекомые – это те, у кого 6 ног, а 8-ногие паукообразные составляют совсем другой биологический вид. Как-то неудобно стало за автора, Кира Булычова, тоже ученого, за такой «ляп». Хотя и других «ляпов» у Булычева достаточно. Например, дети будущего в разговорах между собой употребляют такие выражения, как «Убить готова», «Голову оторву» и проч. Но самым интересным в этом сборнике «Новые приключения Алисы» были иллюстрации. Художник, видимо в силу своего убогого воображения, рисовал Алису в космосе и в других экстремальных местах исключительно в коротком платьице и колготках в сеточку.

По ТВ идет старый спектакль «Старомодная комедия». Два актера уже второй час что-то выясняют между собой. А я вспоминаю слова одного актера: «До 21 века в театре актеры говорили. Сейчас они только действуют». Добавлю, что тоже самое и в кино. Раньше в кино следили за сюжетом и слушали, что говорят. Сейчас главное картинка, которая уже даже важнее сюжета.
А сейчас показывают фильм «Будьте моим мужем» с А. Мироновым в главной роли. И невооруженным глазом видно, как обреченно выглядит актер. Через шесть лет он умрет. А за три года до этого фильма у него было первое кровоизлияние в мозг. И он уже непроизвольно чувствует свой будущий уход. И все последующие его фильмы говорят об этом.
И еще о кино. Недавно показывали «Девчат», место действия которых, оказывается, происходят на родине моего отца. Случайно в фильме я увидел газету, где был помещен портрет лесоруба Ковригина, а она называлась «Чусовской рабочий». Так именно в городке Чусовой Пермского края родился и провел свое детство мой отец. И там был лесообрабатывающий комбинат. Но, к сожалению, мой отец ни разу не рассказал об этом своим детям. И вообще, никогда не рассказывал о своем детстве, да и молодости тоже. Может быть, он был из семьи осужденных или переселенцев, коих в Чусовом было больше половины. А об этом было принято молчать. Правда моя мать немного рассказывала о том, как их раскулачивали в прикамской деревне Омары и выселяли в Сибирь.

Только что телеканал «Культура» показал документальный фильм ВВС «Планета Земля. Джунгли». Великолепный фильм: красота природы, техника съемки, приятная музыка, и наш замечательный диктор Тарадайкин – все это только восхищает. Кстати, в этом фильме подробно показали крылатую тропическую ящерицу – «Летучего дракона». Быть может она и стала когда-то прототипом легенд о летающих драконах, там более, что купцы и моряки наверняка привозили в Европу этих засушенных «дракончиков» выдавая их за детенышей больших драконов. И, кстати, об Игоре Тарадайкине. Мне очень нравится этот диктор, еще с агента Малдера из «Секретных материалов», с его неповторимым голосом и тембром, которые я сразу узнаю. С моим пониженным слухом, я слышу каждое его слово. В чем-то его голос похож на голос другого прекрасного диктора – Виктора Татарского с его «Встречей с песней».

Идет по ТВ фильм «Дорогой мой человек». И опять я недоумеваю. Начало войны, главный герой Баталова – военный медик, судя по петлицам – капитан. Но он не может быть капитаном! Он заканчивает мединститут перед самой войной, и мог получить звание максимум лейтенанта. А через год-два – капитан? Абсурд, на который зритель не обращает внимания. А потом, после войны, ночью работает (что-то печатает на машинке) в одной комнате вместе с маленькой дочкой и непрерывно курит. Медик не знает, что табачный дым вреден детям? Мой отец был не врач, курил всю жизнь, но никогда дома при детях! Кстати, книга Ю. Германа, по которой снят фильм, абсолютно не читабельна.

Сегодня 80-летие Высоцкого. Спел он только что по ТВ мою любимую песню про Бермудский треугольник «Письмо с Канатчиковой дачи», и я вновь заметил, что он пропустил целых два куплета, очень важных. А самое главное, как я недавно узнал, песня была написана на личном опыте его пребывания в этой лечебнице. А еще интереснее, что в период написания песни Мария Влади снималась в фильме «Бермудский треугольник». Вот какие неслучайные совпадения.

Только что показали фильм «Мост Ватерлоо». Каждый раз, когда смотрю его, меня душат слезы… Странно. Фильм со всеми штампами роковой любви, неопределимыми преградами и проч. Понимаю это, и все равно плачу. Великая сила искусства. Хотя, подозреваю, что давным-давно я этот фильм смотрел со Светой, и именно оттуда эти эмоции.

Немного о хохоте. Сейчас показывают «Кавказскую пленницу», сто раз виденную. Но я отлично помню, как я школьником впервые смотрел этот фильм в кинотеатре. И помню тот «гомерический» хохот зрителей во время сеанса. Люди смеялись до слез и падали со своих мест в двух местах: когда Бывалому делали укол большим шприцем и во время погони, когда с Балбеса сползали штаны. А когда еще был такой же хохот? В «12 стульях», когда Бендер брил и стриг Воробьянинова, а Никулин рухнул от увиденного. И когда Бендер поднял свою картину на пароходе. В «Операции Ы», когда Никулин извлек из кармана разбитую бутылку вина. В «Иване Васильевиче», когда Куравлев и Яковлев «прыгали» с крыши. Луи де Фюнес вызывал дикий хохот в «Разине» раза два, в «Оскаре», когда открывал чемодан, в «Большой прогулке», когда чесал спину немецкому офицеру. В английском «Приключения Питкина в больнице» несколько раз народ просто катался по полу от смеха. Подчеркиваю, речь идет о хохоте, который я лично наблюдал (и сам хохотал) в юности на киносеансах.

«Посмотри, как хорош, дом, в котором ты живешь!» звонко пели дети в мультфильме 1960-х годов. А как же должны петь дети, которые жили в бараках, коих еще много было в те годы?

За последние 10 лет покрасили 15 советских фильмов, среди которых есть и хорошие, а есть и не очень («Три тополя на Плющихе», «Приходите завтра», «Кащей Бессмертный»). На очереди «Неподдающиеся», «Я шагаю по Москве», «Золотой теленок», «Александр Невский», «Девчата». Против «Девчат» не возражаю, хотя есть своя прелесть и в черно-белом кино, а с остальными не согласен. Есть более достойные фильмы: начиная с 30-х годов: «Трактористы», «Свинарка и пастух», «Антон Иванович сердится», «Музыкальная история», «Сердца четырех», «Воздушный извозчик», «Близнецы», «Весна», «Свадьба» (пленки уже старые и нуждаются в реставрации), «Дело было в Пенькове», «Добро пожаловать...».

В мультике о котенке Гаве луна движется справа налево. Неужели режиссер совсем не знает астрономии?

 «Нет, весь я не умру…» Вдруг вспомнились мне слова А.С. Пушкина. И я понял, что да, человек не умирает весь, а только его плоть в образе человека. А душа живет вечно. И тело его, распыленное на атомы за миллионы лет, превратится во что-то другое, неведомое… Ведь сейчас мы сами состоим из атомов космической пыли, возникшей миллиарды лет назад, и чем (или кем?) она станет через миллиард лет, может мы еще и узнаем?

Идут по ТВ «Старики-разбойники»; фильм очень слабый, но интересно, что Евстигнееву тогда, во время съемок, было всего 45 лет, а Никулину – 50 лет. Ну, и какие же они старики?

Я каждый раз смеюсь, когда в фильме «Старик Хоттабыч» (1956 г.) советскому школьнику в Индии преподносят целую гроздь бананов со словами «Ты хочешь бананы? Ты любишь бананы?». А бананы-то несъедобные, темно-зеленого недозрелого цвета. Вплоть до 1990-х годов у нас продавались только такие бананы, и я в детстве был уверен, что бананы несладкие.

Какой же Киплинг был кровожадный: мангуст у него убивает змей, (а змеи, кстати, в Индии священные животные, убивать их нельзя), Каа кушает обезьян, Маугли убивает красных собак… Хорошо,  что Слоненка не съел крокодил. В наших мультфильмах как-то не принято было подробно показывать убийство.

По «Культуре» передают концерт 1977 года, дети поют «Беловежскую пущу», зрители плачут от умиления. Через 15 лет эта песня станет как бы издевкой над историей, потому что будет подписано «Беловежское соглашение», и страна, несмотря на то, что 87 процентов ее населения на референдуме будет против распада СССР, перестанет существовать.

Вчера вновь показывали «Гостью из будущего», и рефреном всего этого фильма шла песня «Прекрасное далеко». Текст песни довольно невнятной, и я долго думал, а почему люди плакали на концерте, когда эту песню исполнял детский хор. И понял. А почему в христианских храмах поют детские хоры? И там люди тоже плачут. Видимо высокие детские голоса, с их искренностью и чистотой, будят в людях какие-то подспудные чувства, заставляющие проливать слезы. 

Показывают фильм «Дело Румянцева» и опять меня поражает способ перевозки детей на дачу: в открытых кузовах грузовика МАЗ-200. Автобусов в СССР в 1955 году совсем не было? По-моему, только у нас так людей перевозили в грузовиках, на Западе уже в 1930-х года, если в кузове – только под тентом.

Сочинил исторический анекдот. В фильме «Семья Журбиных» старик рассказывал о скромности Ильича, который в парикмахерской не захотел стричься без очереди. А вот мой вариант. Крупская рассказывает: «Однажды Володя пришел домой очень поздно. На мой вопрос, где он пропадал, не опять ли с Инессой Арманд обсуждал пути мировой революции, он ответил, что пошел в парикмахерскую, а там была большая очередь. Все стали предлагать ему пройти без очереди, но Володя отверг эти предложения и очень долго ждал, пока его обслужат. Да будет тебе врать, Володенька, - сказала я, - какая парикмахерская, ты же лысый!».

Сегодня показывали фильм «Три плюс два», и я предположил сценку, которая могла быть в реальности по этому сюжету. Это когда к морю приехали две девушки и пошли к морю, то сразу раздаются их возгласы: «Зоя, кто здесь нагадил?», «Наташа, и здесь тоже!». Миронов смущенно кричит им: «Простите, но там наш туалет!». Как «дикари» целый месяц справляют свои нужды, об этом никогда, нигде и никто не пишет.

Моему компьютеру почему-то не нравится слово «голубой». Он считает его ошибкой и постоянно подчеркивает красным. Может программист «Ворда» просто не любит «голубых»?

Сегодня показали «Здравствуйте, я ваша тетя!», где Джигарханян в роли мерзкого судьи добивался любви от донны Розы. Его фраза: «Не нужен мне твой поцелуй, мне нужны твои миллионы» каким-то странным пророчеством обернулась для него. Через сорок лет он женился на девушке, которой не нужны были его поцелуи, а нужны были его миллионы.
Кстати, ко Дню смеха. Что было смешного по настоящему на ТВ в постсоветское время? «Осторожно, модерн», «33 квадратных метра», «Маски-шоу», «Каламбур» («Деревня Дураков»), «Кривое зеркало», «Городок», «Куклы», и конечно, все это смешно было в их первые годы. Даже «6 кадров», «Сибирские пельмени» и «Комедии Вумен» вначале были совсем не плохи. А потом идея выдыхалась, и становилось просто не смешно, а грустно. Ну а нынешние «юмористические» передачи я просто не смотрю.

Сегодня православная Пасха. Только что по ТВ показали концерт, в котором исполнили арию Христа из оперы «Иисус Христос-Суперзвезда». И пусть пели по-русски, и вокал не дотягивал до оригинала, и все равно слезы стали душить меня, и многое навалилось из прошлого до боли.

Ливень идет с утра
Смывая последний снег
Весны наступает пора
И мая короткий век

Недавно отмечался юбилей актрисы Быстрицкой – 90 лет. И я подумал, а много ли у нас сейчас живет известных актрис, родившихся до 1940 года? Их оказалось всего восемь – от Веры Васильевой – 1925 г.р. до Алисы Фрейндлих – 1939 г.р. А как у мужичин дела? От Этуша – 1921 г.р. до Виторгана – 1939 г.р. – 16 актеров! Мужчин почему-то в два раза больше, хотя по статистике, как раз женщин в этом возрасте в два раза больше, чем мужчин. Парадокс?

Сегодня случайно стал слушать Барбару Стрейзанд с ее песней «Женщина в любви». И вдруг, с первых же тактов меня стали душить слезы. На припеве я уже рыдал. Что-то такое песня разбудила во мне, что не мог сдержаться. Но это были хорошие слезы.

Недавно смотрел «Труффальдино» и подумал, что есть экранизации, которые лучше исходных литературных произведений. Кого сейчас заставишь читать пьесы, причем хорошие «Собака на сене», «12 ночь», «Обыкновенное чудо», «Старший сын», «Давным-давно», «Дикари», «Ирония судьбы», а фильмы все смотрят с удовольствием. Причем, есть фильмы, которые гораздо лучше своих книг – «Дорогой мой человек», «Алые паруса», «Человек-амфибия», «Девчата».

В «Третьяковке» якобы пьяный мужчина повредил картину «Иван Грозный убивает сына». А я бы вообще убрал эту картину; она никогда мне не нравилась. Тоже мне шедевр – сумасшедший над покойником. Ужасов и так хватает в жизни…

Вечером меня «убила» «Романтика романса» на «Культуре». Популярные песни, которые в свое время пел Бернес: «Шаланды полные кефали» и «Любимый город может спать спокойно» исполнили на сцене женщины! Это уже как бои без правил с участием девиц.

Вчера перечитывал первую часть «Властелина колец», и вдруг до меня дошло, что и Бильбо и Фродо – геи, «голубые» хоббиты. Живут в одиночку, женщинами не интересуются в принципе. Бильбо вообще предложил Фродо жить с ним. У Фродо нет подружек, только друзья. И опять у меня неприятие киношного Фродо – голубоглазого юноши-красавчика с мохнатыми ногами. У Толкина ему за 50 лет, это пожилой мужичок, которому, в отличие от юноши, очень тяжело отправляться в опасный поход. И современные вещи в тексте режут глаз – ушли в сентябре, проснулись в 10 часов (у них часы?), и то сажени, то мили…

По ТВ передают фильм «Неподдающиеся». И там токаря с получки пьют в ресторане. Извините, я сам был пролетарием и могу точно сказать, что рабочие по ресторанам никогда не ходили, слишком дорого. Могли разве что в ресторанном буфете купить спиртное, когда в магазинах не было. Так же и в фильме «Высота» монтажники гуляют в ресторане. Не верю!

Читаю сейчас вторую часть «Властелина колец» и выясняю, что и Сэм, слуга Фродо, тоже был «голубым». «Люблю хозяина», - говорил он не раз. Об интересе хоббитов к противоположному полу в эпопее нет ни слова. Хотя Толкин имел и семью, и детей… Может он был сам тайный «гей»?
Кстати, в интернете масса материалов о засилье геев в фильмах Джексона, но почему-то мало кто обращают внимание на то, что все началось с Толкина, в текстах которого нет места женщинам.

Абсурд: в фильме «12 стульев» девушки ходят в мини-юбках – Варлей в роли Лизы, а у Эллочки вообще трусики видны. Тогда как в 1928 году мини юбок не было Вообще!
Это было только в 1969 году в воспаленном воображении Гайдая. А потом мини юбки повторилось в фильме «Не может быть» по рассказам Зощенко 1920-х годов. Как говорила жена Гайдая: «Уж очень любил он красивых актрис и их ножки». Это к актуальному вопросу о домогательствах режиссеров к красивым актрисам.
Сегодня умер Говорухин. И снова пафосные слова о гениальности режиссера. Хочу не согласиться. По моему, его фильмы весьма средние по мастерству. Единственный фильм, который я посмотрел с интересом – «Артистка», и только то место, где Степанов в гостях и в шлепанцах. Еще я удивлялся в «Месте встречи» каким-то наивным сценам, когда Манька Облигация называет Жеглова «Мусором», Кирпич – «Сволочугой поганой», Ручечник говорит, что он «Дружков не продает». Это слова вора в законе? Дружки бывают только в детстве и собачьи клички. Пересматривать «10 негритят», «Робинзона Крузо» или «Вертикаль» меня не заставишь.

По поводу второй победы России на чемпионате мира по футболу и истерии в СМИ, хочется вспомнить слова Л.Н. Толстого:. «Патриотизм для правителей – это орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых — отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти». Когда ТВ показывают прыгающих болельщиков и кричащих «Россия!», я выключаю телевизор, противно. Вот если бы нашим пенсионерам повысили пенсию в два раза, я сам бы пошел прыгать и кричать…

По «Культуре» на сцене поет девица в военной форме. Песня «Жди меня». Но это же мужские стихи! «Просто ты умела ждать…». Извращенцы…

Умер Сергей Юрский. В свое время я даже общался с ним. Но поразило меня то, что он сказал как-то на встрече со зрителями. Оказывается, его любимый герой – это Остап Бендер – остроумный, целеустремленный и проч. А то, что тот жулик, аферист и шантажист? А то, что избивает Воробьянинова и Паниковского? Это нормально? А на вопрос, как он относится к деньгам, Юрский ответил, что деньги еще никто не отменил, их нужно иметь и уметь зарабатывать, а если не можешь, ну, что ж… сдохни! Кстати, его вдова потом говорила, что денег на лекарства для Юрского не хватало, и она обращалась за помощью к другим актерам.