Фиолетовая птица на черном снегу 1

Фиолетовая птица на черном снегу.
Посвящается А.Ч.

В сочинении приведен перевод подлинного трактата "Горинносё" великого Миямото Мусаси. За историческую основу взяты действительные исторические события, изложенные Эйдзи Ёсикава в романе "Тайко".



О,  сын  благородной  семьи, пришло твое время искать путь.
Когда остановится твое дыхание, тебе явится то,  что  тебе  уже
показал  твой  учитель,  что называют исходной яркостью первого
бардо. Это абсолютная суть бытия;  открытая  и  свободная,  как
пространство,  светящаяся  пустота;  чистый  обнаженный  ум без
центра и границ. Познавай же, пребывая в этом свете, а  я  тем
временем буду вести тебя.

ПРОЛОГ

Обычно я здесь и нахожусь. На моей любимой скамейке. При любых обстоятельствах я хожу, выпрямив спину, длинный и худой. И волос у меня ярко-рыжий. Я – кот. Большой Рыжий Кот На Своем Посту. Как и все рыжие коты с желтыми глазами я несу свою вахту. Я защищаю людей от содержимого их душ. От того содержимого, что является тайной для самих владельцев. И сегодня я расскажу свою самую занимательную историю. И дело здесь даже не в том, что в ней участвуют сразу два духа-оборотня, дух воды и дух воздуха. А в том, что в этой истории фигурирует «Зеркало Душ», явление редкое лет и с тысячу назад, и почти неизвестно сейчас.
Началось всё с того, что я увидел крылатого оборотня – Тэнгу. Он сидел, завернувшись в свои длинные серые крылья, насупленный длинный клюв изредка беззвучно открывался, а черные бисеринки глаз изредка омывались двойными веками. После чего они вновь принимались просверливать своим бесчеловечным взглядом сидящего напротив грузного старика, похожего на сенбернара. С лицом, увенчанным густыми белесыми бровями и массивными, изъеденными оспинами, щеками-брылями.

Здесь я, встряхивая лапами, смущенно возвращусь из, помчавшейся было, воды повествования немного назад, дабы объяснить читателям некоторые особенности восприятия оборотней. Эти духи, нами, котами, видятся не так чтобы непосредственно, но при некотором, с нашей стороны, усилии. При этом усилии мы, как бы, бросаем взгляды урывками, при этом вычищая шерсть на своей морде. Так вот, духи-оборотни никогда не располагаются в физическом теле человека, но как бы в некотором удалении от него. Духи воды обычно располагаются слева, духи огня – справа. Духи воздуха – непосредственно над телом. А вот духи земли – в ногах, и даже, частью – в земле.

На моей любимой скамейке, в этом году выкрашенной в коричневый цвет, сидел человек, а над ним, на ветке березы, сидел дух Тэнгу. Как вы уже поняли, дух воздуха. Нельзя сказать, чтобы он представлял собой копию какой-то птицы. Скорее, это – гигантский ворон и птица-секретарь одновременно. Но, глаза он имел, явно одолженные у семейства совиных, иссиня-черные. О-о-очень сильно похожие на только что вынутые из банки севильские маслины. Которые я очень сильно люблю. Есть. Есть я их люблю. Но! Оставим в покое мои гастрономические пристрастия.
Тем временем, человек, устремил свои внимательные, чуть прищуренные, глаза на старика, приподнялся над своей скамейкой, здороваясь с ним. Они перебросились парой фраз, которые люди считают себя обязанными произнести, выказывая тем самым, свой интерес и заботу о собеседнике. Старик шумно прочистил горло и выдал несколько изрядных замечаний по поводу иудаизма, погоды и правительства. Оглушительно при этом кряхтя и мотая щеками.

Глаза его, как ни странно, становились все теплее, придавая всему его облику окончательное сходство с сенбернаром. Собеседник же его продолжал смотреть прямо, и выражение его глаз не менялось. 

В них не было равнодушия, только что-то вроде снисходительности и удивления. Тэнгу над его головой не проявлял активности ни к коей мере. Казалось, он уснул. Я, зная как опасно бывает находиться рядом с разбуженным духом, поспешил к Черному, чтобы поделиться своим открытием, и пригласить его понаблюдать за этим редким сейчас явлением.

Пройти мне предстояло почти целый ри, или три километра, как здесь говорят. Неблизкое расстояние в моем возрасте, но возбуждение мое было так велико, что я поспешно потрусил на запад, стараясь идти по настоящей земле, изредка перепрыгивая через полиэтиленовые пакеты, стеклянные бутылки, издающие отвратительный запах засохшего дешевого пива, пустые пачки из-под сигарет, окруженные густым облаком ароматизаторов и табака.


Черный Кот живет при храме. Он и вправду совсем чёрен, без единого белого проблеска, глаза имеет зеленые, шерсть у него ухоженная и лоснится. Сам он крайне упитан, если не сказать большего. И при этом он чрезвычайно образован, имеет доступ к святым и не очень текстам. И он просто мой друг. И у него всегда можно поесть.

Нельзя сказать, что, коли уж, Черный проживает в православном храме, то он придерживается этой конфессии. Впрочем, нельзя сказать, что коли я сам, живу на лоне природы, то являюсь, предположительно, сторонником синтоизма. Скорее, наоборот, православный храм потому и стоит на том месте, где стоит, потому как там живет Самый Настоящий Православный Кот.

А рыжие коты, они и в Африке – рыжие коты. Поклонники Франциска Ассизского, Дидро и Лао-Цзы, мы – анахореты, сиречь, монахи в миру. А анахорету всё по хорету, как говориться нами, рыжими котами.

Пустынные пыльные газоны, меж тем, сменялись ухоженными, свежеполитыми лужайками, шумные перекрестки – тихими двориками, жаркий шершавый асфальт – живой мягкостью городской скудной почвы. Лишь однажды меня попробовала окликнуть обладательница длинных ног, обутым, в туфли из прекрасной телячьей аргентинской кожи. Именно запах кожи  и остановил на пару секунд мое движение, а не тот, скользящий в жарком воздухе уходящего дня, звук, что издавала его обладательница.

Я оглянулся, высмотрел сидящую на лавочке молодую человеческую самку, а она улыбнулась мне, доставая из тонкой пачки тонкую сигарету, и углубилась в сумочку в поисках зажигалки к ней. Когда же она вновь подняла на меня глаза, я лишь улыбнулся ей, и её запахам по-кошачьи, и рванул дальше. Всем известно, как трудно остановить кота, если он действительно куда-то спешит.

Последним препятствием на моем пути протянулся трамвайный путь с громыхающим по нему неспешным трамваем. Я не стал уступать ему дорогу, как предписывают нам Главные Кошачьи Дорожные Правила, а стремительно, как на охоте, пересек дорогу и оказался перед самым входом в храм.

Сам Черный Кот жил, само собой, не в главном кафедральном здании, тяжеловесном, почти квадратном, сверкающем золотыми куполами, а в отдельном, одноэтажном, где располагалась церковная лавка и канцелярия. Скажем, не совсем канцелярия, да и купола, скажем прямо, не золотые, а покрытые сплавом титана с чем-то там – об этом мне в приватном разговоре поведал Черный.

Я, не мешкая ни секунды, поспешил, подняв хвост трубой, к специальной дверце, предназначенной для котов. К моему удивлению, здесь было заперто, заперто на внешнюю металлическую дверь, и попасть внутрь не представлялось никакой возможности. Я в возбужденной растерянности сделал пару восьмерок на асфальтированной площадке перед дверью, обдумывая дальнейшие действия.

Вдруг, откуда ни возьмись, появилось довольное урчание, отчетливый запах валерианы, а затем – и сам Черный.

- Здравствуй, сын мой! С праздником тебя, с Троицыным Днем! Пойдем, провожу тебя, откушаешь, чем Бог послал!

Мы облобызались троекратно, по старинному православному обычаю. Рыжие коты не противятся проявлению истинных чувств, будь то троекратный поцелуй по-русски, или же почтительный поклон «ос» – охаэ дземас, по-японски. Особенно, если после этого предстоит пожрать, или, как говорит мой друг, сотрапезничать.