3. Озарение мастера

ЮРИЙ  ГЕЛЬМАН
ОЗАРЕНИЕ  МАСТЕРА


На небольшом искусственном острове посреди пруда в Вальдштейнском саду, в окружении четырех наяд, грозный и самовлюбленный Геркулес занес палицу над головой дракона. Да так и застыл в этой позе за миг до сокрушительного удара.
Сочное голубое небо отражалось в безмятежной глади, и откормленные золотые карпы внушительных размеров неторопливо скользили у самой поверхности, спинными плавниками рыхля воду и с любопытством поглядывая на людей.
– Здесь просто волшебно!
– Ты имеешь в виду только этот пруд с фонтаном? – спросил Михаил.
– Нет, вообще весь парк. А утонченные скульптуры и фигурные газоны в той части? А лоджия «Sala terrena» c удивительными фресками над головой! А павлины, что свободно гуляют по дорожкам среди людей! Здесь отдыхают глаза, и радуется сердце…
– А воздух? – вдруг прозвучало сзади и совсем рядом. – Я полагаю, в эту пору года женщинам вообще следует отказываться от духов. Сам аромат Праги, насыщенный запахами цветущих яблонь и множества других растений, будто обволакивает каждого, кто находится здесь. И вы можете даже сэкономить прекрасные духи от бренда Bulgari, в которых сквозь верхние ноты бергамота пробиваются и завораживают изысканные ноты сердца – жасмин и миндаль. Оглянитесь, сударыня: жасмин цветет вокруг вас!
– Леви! – воскликнул Михаил, поднимаясь со скамьи. – Ты и теперь нашел меня!
– Это было несложно. Я рад новой встрече!
– Полагаешь, мне могут понадобиться услуги Сопровождающего?
– Не исключено.
– Если бы я знал!
– Ну-ну, не стоит сокрушаться. Твоя очаровательная супруга давно мечтала побывать в этом волшебном городе. Разве не так? Познакомь же нас поскорее.
– Илана, это Леви…
– Я уже поняла, – с волнением произнесла женщина, тоже вставая. – Однако я думала…
– Вы читали рассказы мужа и полагали, что всё написанное – плод его писательского воображения! Не так ли?
– Да, примерно… Он ведь мне ничего не рассказывал!
– А я – вот он! И как видите, вполне реален.
– Когда я читала, была сильно удивлена, не скрою. И увлечена сюжетами, конечно. А сейчас я просто в шоке!
– Но дЕржитесь прекрасно! – подбодрил Леви. – Добро пожаловать в Прагу!
– Спасибо. – Илана с интересом и внутренним трепетом смотрела на неожиданного собеседника. В давно вышедшем из моды голубом джинсовом костюме тот выглядел вполне молодцевато. Теплая, слегка ироничная улыбка не сходила с его лица. – Если бы меня попросили узнать вас в толпе, я бы наверное не ошиблась: вы в точности похожи на того Леви, которого описал Миша.
– И не просто похож – это действительно я. А вас, сударыня, именно такой я себе и представлял.
– Какой?
– Утонченной, с интеллектом и блеском в глазах. Рядом с Михаилом не могло быть иной женщины.
– Вы мне льстите, – смутилась Илана. – БОльшую часть жизни я выгляжу гораздо хуже – усталой и замотанной.
– Почему же?
– Профессия накладывает отпечаток.
– Если не секрет, какая?
– Не прибедняйся, Леви! – вставил Михаил. На протяжении нескольких минут он с любопытством наблюдал за диалогом. – Ты наверняка прекрасно знаешь, кем работает моя жена. Точно так же, как когда-то всё знал обо мне.
Леви помялся.
– Мне просто не хотелось с первых слов шокировать твою спутницу.
– Так назовите! – оживилась Илана.
– Ты сомневаешься? – Михаил усмехнулся. – Леви знает про тебя больше, чем ты думаешь.
– Даже то, какими вы пользуетесь духами, – подтвердил Сопровождающий, склонив голову. – Это Jasmin Noir две тысячи одиннадцатого года. Не так ли?
– Да, правда.
– Надо сказать, сударыня, что у вас прекрасный вкус. Но речь ведь сейчас не об этом. У вас не менее прекрасная профессия. Первой дарить улыбку новорожденным – это святое дело!
– Да, я работаю акушером-гинекологом в родильном отделении. Но... по злой иронии судьбы...
– Я это тоже знаю, – не дал договорить Леви.
Илана вздрогнула и отвернулась.
– Не печальтесь, сударыня. – Леви взял ее за руку, мягко повернул к себе и заглянул в глаза. – Мне почему-то кажется, что счастливое материнство еще ждет вас впереди.
– Вы смеетесь? Вы говорите это врачу с двенадцатилетним стажем? И потом, мне уже тридцать шесть…
– Я говорю об этом потому, что хорошо знаю, какие чудеса способен подарить своим гостям такой волшебный город.
– На что ты намекаешь, Леви? – оживился Михаил. – У нас может быть ребенок?! Но мы живем вместе уже несколько лет…
– Это не имеет значения.
– А что имеет?
– То, что вы приехали сюда, – невозмутимо ответил Леви. – То, что я встретил вас...
– И то, что ты приготовил для меня очередную вылазку в прошлое?
– Если угодно, можешь называть это так...
– Вы серьезно?! – воскликнула Илана. – Это всё действительно происходит?!
– Да, сударыня.
– Почему вы меня так называете?
– Исключительно из большого уважения.
– Но мы только что познакомились…
– Тем не менее…
– Послушайте, Леви… – Илана взяла мужа за руку, как бы перехватывая инициативу в разговоре. – Я, конечно, понимаю, что вы – человек необычный, что вы… нет, не то… Я просто хочу сказать, что по первому моему впечатлению я склонна больше уважать вас, чем отталкивать от себя. И, тем не менее, может быть, вы все-таки оставите Михаила в покое? Может быть, отыщете кого-то другого для ваших… интересов… Неужели нет достойных вокруг?
Леви слегка прищурился, в его проницательном взгляде мелькнули разноцветные хороводы далеких галактик.
– Ребята, что толку в топтании на ногах? – сказал он негромко и проникновенно, уклоняясь от прямого ответа. – Я предлагаю посидеть в тихом уютном месте – тут недалеко. Поболтаем, выпьем за встречу и знакомство, и все-таки обсудим наши планы...
– Прости, Леви, – воспрянул Михаил, – но я до сих пор не могу привыкнуть, что в мои личные планы на отдых уже не в первый раз вклиняются так называемые «наши планы»...
– Ну, извини. Тогда скажи мне, как лучше выразиться, чтобы не смущать тебя?
Михаил переглянулся с женой.
– Ладно, проехали. Где это твое тихое место?
– Здесь, неподалеку. Называется  Na Klarove.
 ***
В ресторане действительно было уютно и тихо. Из нескольких свободных столиков они выбрали тот, что располагался у окна.
Деревянные стулья с выгнутыми спинками, столы и панели вдоль стен были покрыты морилкой и лаком, от чего интерьер приобретал черты какого-то забытого благородства. На стенах тут и там были со вкусом развешаны небольшие репродукции городских пейзажей и различные предметы – от декоративной кухонной утвари до невесть что означающей валторны, выкрашенной в черный цвет.
Расторопный официант наметанным глазом оценил вошедших и на слух определил, на каком языке с ними общаться.
– Добрый день, – с легким акцентом сказал он. – Располагайтесь, пожалуйста. Вот меню и винная карта. Мы сделаем всё, чтобы вам у нас понравилось.
– Спасибо, – ответил Леви. Потом добавил, обращаясь к своим спутникам, когда официант отошел: – Позвольте мне самому сделать заказ и угостить вас тем, от чего вы точно не будете разочарованы? Сегодня вы – мои гости, и я просто обязан доставить вам удовольствие.
– Я всегда считал, что не стоит сдерживать порывы, идущие от сердца, – улыбнулся Михаил, потом повернулся к жене и добавил: – Не сомневаюсь, что Леви угостит нас чем-то особенным.
– Всего лишь запеченной уткой с фруктами и пивом «Мастер». Просто здесь очень хорошо готовят птицу. Как вы относитесь к такому предложению?
– Нормально относимся. Да, Илана?
– Целиком полагаюсь на ваш выбор.
Леви улыбнулся и пригласил официанта. И уже через четверть часа, источая восхитительный аромат, перед гостями Праги стояли две пиалы чесночного супа, тушка птицы в золотистой корочке, блюдо невообразимо пестрого салата, набор соусов всевозможных оттенков, воздушный французский батон, нарезанный на «стейки» и полутемное пиво в больших запотевших бокалах.
– А ты? – спросил Михаил. – Будешь смотреть, как мы кушаем? Так не честно! Я не согласен. Мы не согласны. Или вы... никогда не голодны?
– Хорошо, – ответил Леви, будто не расслышав вопрос. – Я немного пощиплю салат. Тут его вполне достаточно.
– Да нам втроем всего этого никогда не одолеть! – воскликнула Илана.
– Это вам только кажется, сударыня. Как говорится в русской пословице, аппетит приходит во время еды. Не так ли?
– Ну, посмотрим. – Михаил переглянулся с женой. – Гулять, так гулять!
– Что ж, за встречу и знакомство! – произнес Леви, переводя взгляд с Михаила на Илану.
Три руки с бокалами медного цвета сошлись над серединой стола.
– Если честно, я рад тебя видеть, – сказал Михаил, отпив несколько глотков. – Меня с тобой связывают необычные, но, в общем-то, приятные воспоминания.
– Я рад это слышать, – ответил Леви.
Он переложил в свою тарелку немного нарезанных овощей и зелени, выбрал кружок хлеба.
– Вы ешьте, ребята, – сказал с отеческой теплотой. – Не стесняйтесь. А я тем временем расскажу, какой сюрприз подготовил для Исполнителя.
– Тут надо было бы не пиво брать, а что-нибудь покрепче! – вставил Михаил.
– Хочешь? Я закажу...
– Да нет, я пошутил. Выкладывай...
– Ничего особенного, – сказал Леви. – Небольшая историческая экскурсия...
– Это понятно. А далеко? В смысле – на много назад?
– В моем понимании не очень.
– И всё же?
– В тысяча шестьсот девятый год...
Ложка с супом в руке Михаила так и застыла на полпути от тарелки ко рту, потом медленно опустилась обратно.
– В ка-кой?
– Ты не ослышался.
– Вы… Вы не можете так поступить! – Илана первой пришла в себя. – Это невозможно! Это опасно!
– Не более чем сходить за хлебом в соседнюю булочную.
– Вам легко говорить! А нам, людям из двадцать первого века, шагнуть на четыре столетия назад, к тому же, в одиночку, – это смертельная опасность! Это неустроенный быт, чуждые нравы, невежество населения! Я уже не говорю о болезнях и эпидемиях того времени!
– В какой-то степени, сударыня, вы правы, – согласился Леви. – Однако смею вас уверить, Михаилу не станет никто и ничто угрожать. Это будет легкая прогулка под руководством Наставника. Ваш муж получит полную инструкцию, и на всё время пребывания там останется под надежной защитой. Зато представьте, какое это было замечательное время! Эпоха великих людей: в Англии в расцвете творческих сил Шекспир, в Голландии – Рубенс, в Италии – Галилей! Цивилизация создаёт бессмертные шедевры, продвигает науку и стремительно развивается.
– И, вместе с тем, по всей Европе горят костры! – воскликнула Илана. – Я немного знаю историю – проходили в школе…
– Да, было, согласен…
– Так в какую из этих стран ты хочешь меня отправить? – потухшим голосом спросил Михаил.
– Ни в какую. Ты останешься в Праге.
– А что здесь?..
– Небольшая работа.
– И всё? Сегодня ты не многословен, Леви. Тебя смущает присутствие Иланы?
– Поверь, в этот раз я и сам не знаю всех подробностей…
– Как! Ты отправляешь меня в прошлое, в эту Тьмутаракань, а я даже не представляю, что меня там ждет!
– Во-первых, не в Тьмутаракань, а в прекрасный средневековый город, в столицу Священной Римской Империи! А во-вторых, подробную инструкцию ты получишь уже на месте.
– Меня, как всегда, встретит Спирос?
– Нет. В Праге того времени иной Наставник. Его зовут Аминтас, в переводе с греческого – защитник.
– Надеюсь, он достаточно адекватен, и мы сможем договориться…
– Как и все в нашей структуре.
– А язык и одежда?
– Всё будет уже там. Ты ничем не выдашь себя в чужом времени.
– Это другое дело.
– Миша, ты так быстро согласился! – воскликнула Илана.
– А ты не догадываешься, почему?
– Пока нет.
– А я сейчас скажу, и, возможно, Леви подтвердит мою догадку. – Он взглянул на Сопровождающего. Тот сидел, невозмутимо и будто даже отстраненно слушая короткий диалог супругов. – Мне кажется, что после этого задания меня никто и никогда больше не будет тревожить. Не так ли?
– Допустим, – согласился Леви.
– К тому же, вспомни, Илана, как твой новый знакомый говорил о волшебстве Праги в начале нашей встречи… У нас начнется другая жизнь! Я прав, Леви? Скажи!
Тот пожал плечами, и в этом движении невозможно было определить ни подтверждение, ни отказ.
– Тогда… – Илана смущенно посмотрела на Сопровождающего, потом на мужа, – тогда я пойду с тобой! Можно я пойду с ним?
– Поистине, это лучшее, что могло прийти в голову любящей жене! – воскликнул Леви, и глаза его вспыхнули.
– Нет! – Михаил сжался от волнения. – Это невозможно! Я не хочу подвергать тебя такому риску! Ты подождешь меня здесь.
– Нет, мы пойдем вместе, и это не обсуждается, – твердо заявила Илана. – Но прежде я кое-что куплю в аптеке, а потом возьму это с собой. На всякий случай. Так будет спокойнее, если что…
– А твоя жена не только красивая женщина, она еще и мудрая! Восхищен вами, сударыня!
Илана сдержанно улыбнулась.
– Тогда до завтра? – спросил Леви.
– Уже завтра?
– А что тянуть? Уверен, что вы успеете подготовиться? Приезжайте к девяти утра на набережную Сметаны к Староместской водонапорной башне, там еще на ней часы под шпилем. Знаешь это место, Михаил?
– Знаю.
– Тогда до встречи. Отдыхайте, расслабляйтесь. А мне пора, есть еще несколько дел.
– А…
– Я расплачусь, – не дал Михаилу договорить Леви. – Увидимся…
 ***
Аненска улица была короткой и узкой. Настолько узкой, что казалось, будто жители могли высунуться из окон и поздороваться за руку с соседями напротив.
– Вот видите, это совсем рядом с Карловым мостом. В прилежащих кварталах, как с одной, так и с другой стороны реки есть несколько таких мест.
– Здесь своя Чертовка? – спросил Михаил. – Какой-то проход между домами?
– Не совсем. На этот раз – просто подъезд. Видите, следующее парадное после углового магазина сигарет и алкоголя?
– Да, красивая дверь, – сказал Михаил. – В этом доме живут?
– В Праге в каждом доме живут, – ответил Леви. – Где-то люди, где-то – призраки...
– И кого же нам предстоит встретить?
– Полагаю, вы не будете напуганы или разочарованы.
– А как нам попасть... туда?
– Этот подъезд проходной. Нужно всего лишь выйти во внутренний дворик.
– Но ведь это может сделать любой человек! Любой житель или случайный зевака из туристов. И каждый может быть отброшен на четыре столетия назад?!
– Только тот, кто, проходя мимо квартиры под номером два, постучит в ее дверь условным стуком. Помнишь его, Исполнитель?
– Сначала один раз, через паузу еще два раза, и через паузу еще три. А потом были слова…
– Да, они не поменялись: «Я иду!»
– Так просто! Ты запомнила, Илана?
– Кажется, да.
– Без «кажется», сударыня, – мягко сказал Леви. – Вы должны выполнить всё чётко и последовательно.
– Я понимаю. И постараюсь...
– Я верю, что всё получится, – подбодрил Сопровождающий. – А я, как всегда, буду ждать здесь. Удачи вам, ребята!
– Тогда… мы пошли? – Михаил скорее спросил, чем сообщил об этом.
– Нет, проходить нужно по одному. Вы уж сами договоритесь, кто пойдет первым.
Женщина, державшаяся до этого момента мужественно, вдруг затряслась и задергалась. Она схватила мужа за руку и с мольбой и ужасом заглянула в его глаза.
– Может, не стОит?.. – еле слышно прошептала она. – Я очень боюсь!
– Родная! – Михаил обнял ее, прижался щекой к щеке и зашептал в ухо сквозь каштановые локоны: – Я ходил в прошлое уже два раза. В этом нет ничего страшного. Ты ведь читала мои рассказы... Будет только усталость, но она быстро пройдет. Ты справишься. Ты сильная. И я люблю тебя...
– Я тоже тебя люблю...
– Тогда я пойду первым и буду ждать тебя там, во дворе. Главное, чтобы ты правильно постучала в дверь и сказала нужную фразу.
– Я помню.
– Ну, до встречи в средневековье!
– До встречи!
Михаил поцеловал супругу, оглянулся на Леви, деликатно стоявшего поодаль и будто не обращавшего на них внимания, и шагнул в подъезд, прикрыв за собой дверь.
– А когда мне будет можно? – с трепетом в голосе спросила Илана через полминуты, поворачиваясь к Леви.
– Уже можно. Не бойтесь, сударыня! Всё будет хорошо!
Она кивнула, поправила на плече ремешок сумочки и взялась за блестящую медную ручку двери.
 ***
Крохотный лоскуток двора, покрытый мокрым оранжевым песком, был похож на дно колодца. Три двухэтажных дома, прилепившиеся друг к другу и сомкнутые без всяких щелей, сжимали его со всех сторон. Шел дождь – тихий, осенний.
Михаил осмотрелся. Несколько шагов вправо, столько же влево и еще меньше – вперед. Вот и всё пространство – унылое и серое. И тишина – глухая, ватная – будто даже не в спящем, а в вымершем городе. И опять никого – как в прошлый раз... Но если тогда он знал, куда идти, где искать Наставника, то теперь...
«Странно, – подумал он, – входил я в здание из четырех этажей, но теперь вижу, что половина из них пропала где-то в пути...»
Он оглянулся на дверь, из которой только что вышел. Вот-вот должна была появиться Илана. Вместе они придумают, что делать дальше. Впрочем, что придумывать – если их никто не встретит, делать здесь будет просто нечего. Значит, что-то не сложилось у тех, кто устроил им эту командировку. Не срослось... Значит, нужно будет возвращаться и уже тогда не соглашаться ни на какие уговоры Леви...
Прошла минута. Или две. Или целая вечность... Михаил с возрастающей тревогой смотрел на дверь подъезда. Что-то явно шло не так. В незнакомом, бесприютном месте, в плену дождливого сумрака он по-прежнему оставался один.
«Всё! Пора кончать с этим!» – решил он и, повернувшись назад, протянул руку.
– Постойте, господин Ридграс! – раздалось у него за спиной. – Простите за опоздание!
Михаил оглянулся. В нескольких шагах от него возник человек в длинном  сером балахоне, достававшем почти до самой земли. Лицо его было скрыто упавшим на глаза капюшоном, зато Михаил успел заметить странные туфли незнакомца – низкие, как тапочки, с острыми носками и коричневыми бантами на подъемах.
«Я прошел! Я в тысяча шестьсот, страшно подумать, каком году!» – пронеслось в его голове.
– Вы – Аминтас? – спросил он.
– Да, простите еще раз за опоздание. Вы, наверное, успели испугаться, господин Ридграс?
– Почти.
– Что ж, сейчас войдем в дом, и свою оплошность я позволю себе компенсировать бокалом теплого вина. Оно как нельзя лучше подходит для такой скверной погоды.
– Почему вы меня так называете, Аминтас?
– Так по-немецки звучит ваша фамилия. И если где-то понадобится ее называть, никто ничего не заподозрит. Пойдемте же. Теперь нужно войти в эту дверь. – Он указал на неприметный вход в подъезд соседнего дома. – Вам необходимо отдохнуть и переодеться.
– Да, конечно, я знаю, с чего обычно начинается пребывание в прошлом. Но вот-вот здесь должна появиться моя жена Илана, и тогда уже мы оба пойдем с вами.
– Илана? Ваша жена? – переспросил Аминтас.
– Да, она идет вслед за мной. Леви сказал, что нужно переходить по одному.
– Это правда. Однако, господин Ридграс, кроме вас я сегодня никого не жду.
– Как!
– Так. Ваша миссия довольно проста и не требует дополнительных участников. Лишние люди здесь не нужны.
– Что значит «лишние люди»?! Это моя жена! И Леви разрешил отправиться на задание нам вместе...
– Простите, но я ничего об этом не знаю. Возможно, ваш Сопровождающий уговорил ее остаться...
– Этого не может быть! Я знаю свою жену: она ни за что бы не согласилась.
– В таком случае, когда вернетесь, узнаете, что произошло на самом деле.
– А я вернусь сейчас! Мне совершенно не нравится такой расклад! – воскликнул Михаил и повернулся спиной к Наставнику.
– Вы не сможете вернуться, прежде чем выполните свою миссию, – негромко сказал Аминтас. – Так устроено в этот раз...
– Так это ловушка! Мне и в голову не могло прийти, что вы способны на такую подлость! Не вы лично, эта ваша структура...
– Я понимаю, о чем вы, господин Ридграс. Понимаю и ваше негодование. Но позвольте заверить, что, исполнив предначертанное, вы спокойно вернетесь в свой мир и повстречаете там жену. И уверяю вас, с ней за это время не случится ничего плохого.
– Вы полагаете, что мне легко в это поверить? А вдруг она всё же пошла вслед за мной, но от волнения сделала что-то не так... А вдруг ее занесло туда, куда ни вы, ни Леви не планировали... И что тогда?
– Не беспокойтесь, Михаэль. Единственная возможность узнать правду – это выполнить задание и вернуться.
Мягкий и, вместе с тем, убедительный голос Наставника излучал спокойствие. К тому же тот впервые обратился к своему гостю по имени, и оно звучало гораздо теплее, чем грассирующая на немецкий манер фамилия.
– Простите, я бы хотел увидеть ваше лицо, – осторожно сказал Михаил, вглядываясь в тень от капюшона Аминтаса. – Дождь, кажется, закончился…
Наставник тут же выпростал руку из недр балахона и откинул капюшон на спину. Михаилу открылось слегка одутловатое лицо пятидесятилетнего на вид мужчины – с рыхлым носом, большими ушами, прижатыми к голове, с густой щетиной усов, загнутых вниз по краям. Но главным было то, что из-под широких черных бровей на Михаила смотрели удивительно теплые, источающие свет доброты голубые глаза. И это редкое сочетание – притягивало.
– Что ж, мне почему-то кажется, что вам всё же можно верить... – пробубнил Михаил. – И я готов идти с вами...
 ***
В небольшой комнатке с узким полупрозрачным окном и убогой мебелью было неуютно и как-то тревожно на душе. Михаил с Аминтасом сидели за столом друг против друга. Как и обещал, Наставник налил гостю большой бокал глинтвейна и теперь наблюдал, как пришелец из далекого будущего постепенно приходит в себя.
Привычной усталости у Михаила не было. Он сам удивился этому обстоятельству, но ни о чем спрашивать не стал. Подогретое ароматное вино, стекая по пищеводу, согревало всё тело, щедро простирая теплые лучи до кончиков пальцев.
– Что это? – спросил Михаил, косясь на свой бокал.
– Бордо с имбирем, – ответил Аминтас. – Нравится?
– Не то слово! Я чувствую, как волнение первых минут покидает меня, просто улетучивается. Знаете, нелегко было соглашаться на столь рискованное предприятие. Я уже бывал в прошлом, но тогда практически не испытывал дискомфорта. А теперь… Между одним веком и четырьмя – огромная разница! Если бы можно было сначала понаблюдать со стороны, как бы посмотреть фильм об этом времени – о быте, о нравах, о взаимоотношениях людей – было бы намного легче, наверное… Но я совершенно не подготовлен и даже не представляю, как себя вести, как вписаться в окружающую среду. И даже не знаю, что вообще меня ждет здесь!
– Я введу вас в курс дела. Но обо всем по порядку. Главное – сосредоточиться на  задании. Мы сходим в гости к одному человеку. Я представлю вас своим кузеном из Хемница. Полагаю, это ни у кого не вызовет сомнений. А дальше... вы уже сами разговорите хозяина. Надеюсь, ваших знаний окажется вполне достаточно, чтобы поддерживать какой-нибудь ученый разговор.
– Так этот человек – ученый?
– Он придворный астроном императора Рудольфа. Впрочем, едва ли вам доведется говорить с ним о звездах. Насколько мне известно, он и с коллегами по ремеслу немногословен. А вот что касается иной области – тут у вас вполне отыщутся общие интересы.
– А чем он еще занимается?
– Вы попросите составить ваш гороскоп. Собственно говоря, за этим вы и придете к нему, господин Ридграс. Скажете, что весьма наслышаны, похвалите... Ну, не мне вас учить.
– И это всё?! СтОило ли мне только за этим путешествовать через четыре столетия? Подвергать себя риску, переживать за жену.
– Знаете, на судьбы людей порой оказывают влияние самые незначительные мелочи: с ошибкой написанное в документе слово, или даже проставленная не в том месте запятая; растворенное окно, из которого вдруг можно услышать нечто важное; пробежавшая мимо собака или проскакавший всадник; даже случайно оброненная монета... И вас пригласили сюда тоже за определенной мелочью... Но, смею заметить, очень важной мелочью...
– Я знаю, что мир многовариантен, и уже дважды имел честь влиять на какие-то события и судьбы. Но теперь... В чем теперь заключается моя миссия? Что это за важная мелочь? Вы так и не сказали, Аминтас. А без понимания своей роли мне трудно строить отношения.
– Пожалуй, вы правы, Михаэль, – согласился Наставник. – И я вам скажу: главное и единственное, на что необходимо сделать акцент в разговоре с ученым – это его прохладное отношение к своим отцовским обязанностям. Этот человек весьма угрюм, он целиком погружен в свои многолетние наблюдения и расчеты, и он совершенно мало времени  уделяет жене и, особенно, дочери. А ведь девочки, как известно, в не меньшей степени нуждаются в заботе отца, чем в заботе матери. И если вы сумеете как-то направить мысли этого человека в нужное русло... Убедить, например, что неплохо бы рассказывать дочери на ночь сказки. Или вместе с женой принять участие в купании ребенка. Ей ведь сейчас всего семь лет, она еще не стесняется быть перед отцом голенькой...
– У меня, к сожалению, нет своих детей, – задумчиво сказал Михаил, понимая, что Аминтас, по сути, только что озвучил для него план действий, – но я думаю, что вы абсолютно правы... И получается, что в судьбе этой девочки нужно что-то поправить?
– Скорее, в судьбе ее отца.
– Вот как! Пока не понятно… Ну, да ладно. Если я здесь – значит, это кому-нибудь нужно. Это еще Маяковский сказал… Шучу! Что ж, я готов ко всему.
– Ну, вот и прекрасно! Сегодня вы отдохнете, а завтра мы подберем вам костюм и отправимся в гости.
– Я не представляю, как буду выглядеть в одежде вашего времени! Все эти банты, воротники, чулки!
– Вы хотите оставаться в джинсах и ветровке? – улыбнулся Аминтас. – Тогда я не смогу поручиться за вашу безопасность.
– Догадываюсь. Придется потерпеть.
– Надеюсь, это продлится недолго, и завтра же вечером, если захотите, вы сможете вернуться в свое время.
– Хорошо, если это действительно будет так! Сказать по чести, мне не хотелось бы здесь задерживаться.
– Всё зависит от вас.
– А язык? На каком языке разговаривают?
– Прага – многоязычный город. Но вам понадобится старонемецкий.
– А... откуда он возьмется?
– Завтра утром, господин Ридграс. Вы проснетесь уже с ним…
– Да… Это невозможно объяснить…
– А вам это нужно – объяснить?
– Наверное, объяснение действительно станет лишним… А который час?
– Уже около семи вечера.
– Правда? А время года?
– Сентябрь.
– А Прага – она какая?
– Завтра увидите сами. И прошу вас, не нужно так нервничать.
– Заметно?
– Пока да.
– Но вы же понимаете…
– Конечно. Поэтому сейчас я отведу вас в спальню, там теплее, чем в этой комнате.
– Да, я только теперь почувствовал, что мне нужно отдохнуть…
– Вот и хорошо.
Они встали из-за стола, и Аминтас отвел гостя в соседнюю комнату. Она была крошечной – настоящая келья. На подоконнике узкого и темного окна горела толстая розовая свеча, у стены стояла низкая деревянная кровать с соломенным матрацем и одеялом из грубой ткани.
Совершенно не стесняясь, Михаил сбросил курточку, снял джинсы и футболку, небрежно  положил одежду на табурет у кровати и с легким стоном удовольствия влез под одеяло. Глаза его слипались.
– Спокойной ночи, господин Ридграс. И не думайте о плохом... – сказал напоследок Аминтас и задул свечу.
 ***
В большом овальном зеркале отражался незнакомый человек. Поверх белой рубашки на нем был надет зеленый камзол с сильно завышенной талией, линия которой обозначалась рядом нашитых бантов. Полы камзола сзади были укороченными, а впереди удлиненными. Сквозь декоративные разрезы широких рукавов виднелась красная подкладка, манжеты украшали легкие кружева. Сборчатые штаны, больше похожие на шаровары, были завязаны под коленями красными лентами. Дальше шли белые чулки и красные туфли на низком каблуке с бантами на подъемах. На голове незнакомца красовалась черная шляпа с высокой тульей, изготовленная на модный голландский манер. Довершал композицию мягкий кожаный кошелек, больше похожий на мешочек, прикрепленный к поясу позолоченной цепочкой.
– Ну как? – спросил Аминтас. – Вы себе нравитесь?
– Еще не понимаю, – смущенно ответил Михаил, поворачиваясь к зеркалу то одним, то другим боком. – Такое впечатление, что меня нарядили и загримировали для съемок в каком-то историческом сериале...
– Тогда представьте, что вам просто нужно сыграть свою небольшую, но очень важную роль. Чувствуйте себя естественно и раскованно.
– Я постараюсь.
– Вот и славно! Ваше имя вам уже известно, род занятий... Полагаю, вам больше подходит что-то гуманитарное. На купца, ростовщика, владельца мануфактуры – вы не тянете, да нам и не нужна подобная легенда. А вот свободный художник, скажем, писатель и философ – как раз то, что надо. Как вам такая идея?
– Наверное, неплохо...
– Я тоже так думаю. Ну, можно отправляться.
– Мы поедем в карете? Или на чем здесь ездят...
– Сегодня дождя нет, можно прогуляться пешком. Это не так далеко, совсем рядом.
– Что ж, я готов! – сказал Михаил с воодушевлением. – Тем более хочу посмотреть на город, в который с недавних пор влюблен...
– Не думаю, что Прага нынешняя произведет на вас сильное впечатление. Скорее – наоборот, разочарует.
– Посмотрим.
Они вышли из дома на улицу, которая оказалась точной копией Аненской. В сторону реки вяло стекал ручей. До брусчатки, покрывшей почти весь город, было еще несколько веков, и улица без тротуаров представляла собой буро-желтую песчаную ленту с втоптанной ногами горожан и копытами лошадей галькой.
Что-то знакомое и, вместе с тем, незнакомое открывалось вокруг. Узнаваемые и неузнаваемые дома, лепившиеся друг к другу – в них таилось что-то мистическое, гротескное. Другим казался воздух – с примесью скорее деревенских, чем городских запахов. Другим выглядело даже небо – серое, неприветливое. В нем дыма было больше, чем облаков.
Осторожно ступая по песку в своей непривычной обуви, Михаил с нескрываемым любопытством глазел по сторонам. И видел, что прохожие действительно напоминали массовку в том самом историческом фильме, о котором он недавно говорил Наставнику. Только ни в ком не было наигранности, все были естественны и мало опрятны. Все были чем-то заняты и погружены в себя. И сколько бы ни присматривался Михаил – не замечал открытых, приветливых лиц, блестящих глаз, улыбок.
Опускались сумерки, штрихи ретуши скользнули по стенам домов.
– Если идти дворами, можно быть на месте через несколько минут, – сообщил Аминтас.
– Извините, мне, наверное, понадобится чуть больше времени, чтобы освоиться…
– В таком случае, можно пройти через набережную, вокруг. Это будет вдвое дольше, зато вы увидите Карлов мост.
– Я пока не совсем понимаю, где мы находимся, и мне трудно ориентироваться. Но от главной достопримечательности грех отказываться.
– Как скажете, господин Ридграс.
Наставник повернул направо, вслед за ним шагнул Михаил. И вскоре перед ним открылась панорама того места, которое через четыре столетия будет неизменно привлекать к себе внимание туристов со всего мира.
– Это он? – Михаил даже замедлил шаги. – А где же…
– Скульптуры появились значительно позже.
– Ах, да!
– Вы разочарованы? Я ведь предупреждал…
– Он совсем другой – какой-то голый, бесприютный. Просто каменное бревно, переброшенное с одного берега на другой.
– Гм, неплохой образ, – улыбнулся Аминтас. – Хотите пройтись туда и обратно?
– Увольте, – ответил Михаил. – Даже при том, что на мосту горят факелы и он выглядит весьма оживленным… Именно это меня и отпугивает.
– А что так?
– Знаете, совершенно нет желания вживаться в роль…
– В таком случае, пойдемте дальше – на улицу Карлову. Полагаю, нас там уже ждут. Утром, пока вы спали, я отправил хозяину записку и получил ответ: нас пригласили к пяти часам вечера.
– А сейчас сколько? – спросил Михаил и непроизвольно стал ощупывать свое бедро. Потом спохватился. – Смешно! Я ищу в кармане смартфон, но нет ни его, ни карманов…
– Сейчас, примерно, без четверти.
– Как быстро темнеет! Если мы задержимся, обратный путь придется преодолеть в кромешной тьме!
– Нет, что вы! Совсем скоро хозяева домов зажгут масляные фонари над входами, и этого освещения вполне хватит, чтобы не заблудиться.
– Вот как! Я не знал, что так принято.
– Да, Прага в этом отношении ничем не хуже Лондона или Парижа!
– Прага не хуже в любом отношении! – с неожиданным пафосом ответил Михаил.
Тем временем, снова свернув направо, они миновали недостроенный Иезуитский костел Святого Сальватора и сделали еще с полсотни шагов.
– Ну, вот мы и пришли, – сказал Наставник, указывая рукой. – Нам сюда.
Убогий дом в три окна шириной, втиснутый между двух других, напоминал нерадивого воина, вставшего в один ряд с гренадерами. Цвет его штукатурки был каким-то неопределенно-вылинявшим, в некоторых местах она осыпалась, обнажив рыже-коричневые ссадины. И даже замковый камень в арке ворот заметно проседал ниже остальных. Складывалось впечатление, будто дом строили наспех, чтобы успеть закрыть пустующее пространство.
– Сюда? – переспросил Михаил. – Я думал, что придворный астроном живет в каком-то дворце, по крайней мере, в приличном доме…
– Ну-ну, не стОит идеализировать, – ответил Аминтас. – У императора Рудольфа далеко не всё гладко: ни в политике, ни в финансах, ни в личной жизни. Соответственно, его подчиненные, в своем большинстве, далеки от безбедного существования. В частности, хозяин этого дома, при обещанном годовом доходе в полторы тысячи флоринов, едва ли получает шестую часть этих денег. Вот он и вынужден заниматься еще и астрологией, чтобы хоть как-то сводить концы с концами и кормить семью. Его услуги стоят двенадцать флоринов. У вас в кошельке на несколько монет больше. Можете распорядиться ими, как вам захочется. 
– А вы хорошо знакомы с хозяином?
– Да, встречались несколько раз. Он знает меня как Бруно Адлера, торговца письменными принадлежностями. Вы заметили, я и сейчас несу ему пачку превосходной бумаги. А однажды я  попросил составить для меня гороскоп.
– Вы решили подшутить над ученым человеком? Гороскоп для вас – разве  такое можно сделать?
– Я назвал ему вымышленную дату своего рождения. Иоганн долго чертил какие-то линии, пыхтел, нервничал, всматривался в мое лицо, а потом признался, что у него не всё получается и предположил, что я по какой-то причине ошибся с датой. И не взял с меня денег...
– Таким образом, вы убедились, что он действительно знает астрологию, и к тому же является благородным человеком?
– Да, это правда. Скоро и вы в этом убедитесь.
Они вошли в арку и тут же погрузились в полумрак. Тяжелые низкие своды поглотили даже звуки улицы. Михаилу подумалось, что в таком глухом и загадочном месте призраки могли оказаться более реальными, чем люди.
 ***
– Добрый вечер, Мастер Иоганн! – сказал Аминтас. – Надеюсь, мы с кузеном не заставили себя ждать?
– А, Бруно! Я рад видеть вас снова!
Хозяин дома был среднего роста, слегка худощав и вид имел угловатый, болезненный. Черная одежда придавала его облику дополнительную мрачность.
– Вот ваша бумага, семьдесят листов, как заказывали.
– Увы, мой друг, я в совершеннейшем отчаянии! – произнес Мастер Иоганн каким-то сдавленным голосом. – Сегодня мне просто нечем с вами рассчитаться.
– Пустяки! Вы мой постоянный клиент, сочтемся.
– Благодарю вас, господин Адлер. Вы очень любезны. А это...
– Да, мой кузен Михаэль Ридграс. Специально приехал из Хемница, чтобы познакомиться с вами.
– Вот как!
– Я весьма наслышан о ваших способностях, Мастер Иоганн, – учтиво сказал Михаил. – Бруно давно писал мне, что гороскопы, составленные вами, невероятно точны и правдивы, что многим людям вы открыли новые пути в жизни. Вот и я, проявив любопытство, а может быть, слабость, а может быть, в надежде получить указующие знаки судьбы, приехал в Прагу, чтобы увидеться с вами.
Закончив эту витиеватую фразу, Михаил склонил голову в знак знакомства и уважения.
– Что ж, надеюсь, что полученные вскоре результаты вас не разочаруют, – ответил хозяин и склонил голову в ответ. – Проходите, господа.
Комната, в которую они вошли из миниатюрной прихожей, оказалась не намного большей. Ее и без того скудный объем скрадывало наличие громоздкого темного стола, на котором в беспорядке лежали рулоны бумаги, книги, разбросанные отдельные листы, исписанные крупным почерком, какие-то неизвестные Михаилу чертежные инструменты. У одной из стен, от пола и почти до потолка размещались полки с многочисленными фолиантами, напротив – у другой стены – стояла кровать, покрытая грубым синим одеялом. Из этого можно было предположить, что Мастер зачастую спал в своем кабинете – посреди трудов.
– Располагайтесь у стола, господин Ридграс, – пригласил хозяин, указывая на один из двух стульев с высокими спинками. – А вы уж, Бруно, не побрезгайте присесть на мою кровать.
– С вашего позволения, Мастер, я возьму что-нибудь почитать, – ответил Аминтас. – И пока вы будете заняты с моим кузеном, попытаюсь обогатить свои скудные знания.
– Сделайте одолжение. Моя библиотека в вашем распоряжении. Здесь есть книги на немецком, но большинство – на латыни.
– Благодарю вас. Мне известны оба эти языка.
Наставник снял с полки, как показалось Михаилу, первую попавшуюся книгу и устроился с ней на кровати хозяина. Было понятно, что он вовсе не собирается читать, а вот исподтишка наблюдать за происходящим – станет наверняка.
– Не стесняйтесь, прошу, – повторил Мастер Иоганн, снова указывая Михаилу на стул.
Они сели рядом, разделенные только углом стола. Хозяин небрежно отодвинул в сторону мешавшие бумаги и положил перед собой чистый лист. Затем поставил рядом чернильницу и взял в руки перо.
– Итак, я слушаю вас. Мне нужна точная дата рождения, время и место...
– И только? А мои жизненные интересы, какие-то предпочтения...
– В этом совершенно нет необходимости. Совокупности планет после моих расчетов расскажут о вас больше, чем вы сами можете рассказать о себе.
– Я и не предполагал, что такое возможно...
– Но вы же не случайно приехали ко мне. Стало быть, не только от кузена слышали о моих гороскопах.
– Да, конечно, Мастер! Я не сомневаюсь, что всё будет максимально достоверно.
– Но если вы хотите о чем-то поговорить – я совершенно не против. И даже готов поддержать беседу.
– А как же...
– Мне это совершенно не помешает. Итак...
Михаил назвал дату рождения, только отнял от своего настоящего года четыре столетия и местом рождения назначил Кёльн – первый город, что пришел в голову.
– Вот как интересно: Сатурн и Меркурий! Посмотрим, посмотрим... – задумчиво произнес астролог. – А пока... Расскажите, чем вы занимаетесь, господин Ридграс.
Михаил откинулся на спинку стула и постарался принять раскованную позу.
– Если бы не наследство, доставшееся от отца, мне бы, наверное, никогда не пришлось стать тем, кем я стал. Отец умер несколько лет назад, и последними его словами было обращение ко мне с пожеланием никогда не отступать от своих принципов, а главное, посвятить жизнь любимому делу. И я стал путешественником, философом и писателем.
– Гм, в какой-то степени я вам завидую, господин Ридграс, – подняв голову от листа бумаги, сказал Мастер Иоганн. – Я тоже занимаюсь любимым делом. Вот только оно отнимает практически всё мое время, но... не приносит материального удовлетворения.
– Вы имеете в виду астрологию?
– Я имею в виду астрономию, – снова углубившись в составление схемы на листе, ответил Мастер. – Эта наука требует многолетних, скрупулезных наблюдений, требует колоссальных математических расчетов, которые лишь в редких случаях удовлетворяют своим результатом, а в большей степени заводят в тупик...
– Но ведь познавать космос, постигать неизведанное – что может быть прекраснее?
– Познавать означает сопоставлять воспринятое извне с внутренними идеями и выносить суждение о том, насколько то и другое совпадает.
– Выходит, стремление к подобному совпадению есть стремление к совершенству?
– Да, вы правы... Познание – это основной путь человека. Глаз сотворен, чтобы видеть различные цвета, слух – чтобы слышать звуки, а человеческий разум – чтобы понимать. И как только люди откроют и познают небесные силы, они смогут извлекать из них пользу.
Мастер Иоганн говорил, а Михаил имел возможность не только прислушаться к его умозаключениям, но и рассмотреть этого необычного человека. У него были крупные лобные доли, разделенные глубокой впадиной морщины, и лицо – какое-то мускулистое, неправдоподобно рельефное и от того – демоническое. Особенную жесткость ему придавали огромные черные глаза, в которых не было и следа тепла, а отражалась только холодная бездна недюжинного ума.
– Возможно, когда-нибудь это случится... – вставил Михаил.
– Да, несомненно, – ответил Мастер. Потом добавил: – Мы не спрашиваем, с какой целью птицы поют, потому что песня доставляет им удовольствие, потому что они созданы для пения. Точно так же мы не должны спрашивать, почему человеческий разум беспокоится, чтобы постичь тайны небес. Разнообразие явлений природы настолько велико, а сокровища, спрятанные на небесах, настолько богаты, что человеческому разуму никогда не придется испытывать недостаток в свежем питании.
Мастер Иоганн замолчал, то ли углубившись в свои расчеты, то ли собираясь продолжить свои афористичные высказывания. Линейка, циркуль и перо в его руках казались столь же естественными, как скальпель в умелых пальцах хирурга.
– И вместе с тем вы занимаетесь астрологией... – осторожно вставил Михаил.
– Астрология – это всего лишь глупая дочь астрономии, и какая беда в том, что дочь кормит мать.
– Да, в этом нет ничего постыдного, – согласился Михаил. – Этого хотят люди, они и получают желаемое. Простите, Мастер, вы здесь живете один, или у вас есть семья?
– Если бы я жил один, то, наверное, давно бы умер с голоду, – ответил астроном.
– У вас в доме так тихо и спокойно. А тишина, как я знаю, располагает к творчеству и глубокомыслию...
– Жена и дочь никогда не выходят, если я работаю и если у меня посетители. Барбара совершенно ничего не смыслит в том, чем я занимаюсь, а мне и хорошо, когда никто не мешает. А дочь еще слишком мала, чтобы что-то понимать – ей только семь. К тому же я давно приучил их жить со мной параллельной жизнью. Если хотите, мой брак можно назвать скорее спокойным, нежели счастливым, хотя и не лишенным любви и душевности.
– Вы так откровенны со мной, незнакомым человеком!
– Да, я редко с кем-нибудь делюсь, – согласился астроном. – Даже не знаю, чем это объяснить, но вы, господин Ридграс, мне вполне симпатичны. А у вас есть семья?
– Только жена. Детей не дал Господь...
– Это печально. Но еще более печально иметь детей, но терять их во младенчестве...
– Как! Вам это знакомо?
– Да, двое наших первенцев, сначала мальчик, потом и девочка, не доживали и до полугода... И только Сюзанна, о которой я говорил, хвала Всевышнему, сейчас живет с нами.
– Параллельно с вами... – осторожно вставил Михаил.
Мастер Иоганн метнул в гостя пронзительный взгляд. Потом отодвинул от себя лист, расчерченный какими-то линиями, и насупился.
– Если бы я оказался на вашем месте... – тихо, но убедительно сказал Михаил и сделал паузу, – …такой долгожданный, такой выстраданный ребенок был бы для меня главным украшением в жизни! Не беда, что она мала, не беда, что ей далеко не всё можно объяснить. Но я бы уж точно находил время для того, чтобы побыть с ней вместе, позабавить какими-то историями, окружить заботой и теплом, которого девочка наверняка ждет... Ни одна мать, при всех общепринятых положениях, не способна дать ребенку того, что способен дать отец – твердую руку, надежность, особую мужскую нежность и любовь. И девочки нуждаются в этом не меньше мальчиков. Я бы позволял ей задавать самые различные, пусть и неудобные вопросы, на которые непременно находил бы ответы. Я бы с радостью слышал рядом ее трогательный лепет. Да я бы даже купал ребенка вместе с ее матерью, пока это возможно по возрасту, ощущая ладонями бархатистое тельце и наблюдая, как маленькая дочь от этих отцовских прикосновений испытывает настоящий восторг!
Михаил замолчал, понимая, что сказал уже вполне достаточно. Мастер Иоганн смотрел в сторону. Его суровое лицо еще больше потускнело. Было заметно, что слова гостя задели какие-то дремавшие струны его души. Молчание затягивалось.
– Михаэль! Ты своими разговорами сбил Мастера Иоганна с пути, – чтобы разрядить обстановку, вставил Аминтас. – Теперь ему нужно будет что-то рисовать заново...
– Нет-нет, – встрепенулся астролог. – Всё уже закончено. И если угодно, я готов огласить результаты моих расчетов.
– Я ведь за этим пришел, Мастер! – воскликнул Михаил. – И, клянусь, каким бы суровым ни оказался прогноз на мою жизнь, обещаю выслушать его с достоинством.
– Что вы, господин Ридграс! Как я вижу, у вас всё очень даже неплохо.
И он принялся говорить о том, как перемещаются планеты по различным Домам, какое влияние они оказывают на тот или иной период жизни человека. В его пояснениях звучали знакомые и незнакомые термины, которые Мастер по ходу толковал. Поначалу Михаил слушал со вниманием, стараясь даже запомнить новые для себя понятия – асцендент, натальная карта или аспект. Но очень скоро количество новых слов превысило способность к их запоминанию, и Квадратура, Оппозиция, Соединение, Секстиль, Трин – стали уже явно лишними. «И вообще, – подумал он, – этот гороскоп не имеет ко мне никакого отношения. Вот если бы я назвал свою настоящую дату... Но это был бы явный перебор».
И он стал слушать Мастера в пол-уха, искусно маскируя равнодушие и не позволяя астрологу усомниться в своем интересе.
– Вот, собственно, и всё, – заключил, наконец, Мастер Иоганн. – Надеюсь, я не разочаровал вас, господин Ридграс?
– Что вы! Отныне я буду знать, что в моей жизни не предвидится никаких потрясений. Это позволит заниматься своим делом, не оглядываясь назад, а лишь устремляться вперед с надеждой и вдохновением. И вот, прошу принять за ваши труды...
С этими словами Михаил отстегнул от пояса кошелек и положил на стол перед астрологом.
– Кузен говорил мне, сколько вы берете за свою работу, – добавил он. – Здесь несколько больше. Примите без колебаний, Мастер. Пусть это будет моим небольшим подарком для вашей дочери... Я ее не видел, но не сомневаюсь, что Сюзанна – прекрасный ребенок.
– Благодарю вас, господа! – воскликнул астроном. – Я очень ценю ваше внимание. И вот что, дорогой Бруно, я теперь имею возможность рассчитаться с вами за бумагу...
– Ни в коем случае, Мастер! – остановил его Аминтас. – Я уже говорил, что готов отсрочить платеж на любое удобное вам время, и от слов своих не отказываюсь.
– В таком случае, позвольте искренне поблагодарить за щедрость и столь доброе отношение. Мой дом всегда открыт для вас, господа. Возможно, когда-нибудь мы посидим за этим столом в непринужденной обстановке...
– Буду ждать приглашения, Мастер! – ответил Аминтас, поднимаясь.
… На улице было темно и сыро. Накрапывал мелкий дождик. Слезливый свет масляных фонарей над арками и подъездами домов слизывал темноту вокруг и окрашивал воздух в оранжевый цвет. Несколько минут шли молча.
– Я восхищен вами, господин Осокин! – сказал Аминтас, когда они свернули на набережную. – Вы вели свою партию виртуозно!
– Но и вы подыграли мне вовремя...
– Я – не в счет. Всю работу проделали вы, и только вы.
– И что? И на чью судьбу мне удалось повлиять? – спросил Михаил и тут же добавил: – Впрочем, можете не рассказывать. Если честно, мне сейчас уже всё равно. Я устал и хочу вернуться... Вы говорили, что это возможно.
– Да, возможно.
– Судьба моей жены, которая сейчас находится неизвестно где, волнует меня гораздо больше, чем биографии давно умерших людей, кем бы они ни были...
– И вас можно понять, – согласился Аминтас. – Но если захотите, вам всё расскажет Леви.
– Надеюсь, он будет ждать меня там...
 ***
Дождь закончился, и в небо, расталкивая поредевшие облака, выползла луна – нарядная, будто покрытая никелем чешская монета в пять крон. Так показалось Михаилу, когда он поднял голову. Половина внутреннего дворика была озарена щедрым сиянием, другая половина оставалась во мраке позднего вечера. И на границе света и тени – как на границе миров – стояли два человека.
– Мы очень высоко ценим вашу алертность, господин Осокин. Далеко не каждому человеку в стрессовой, по своей сути, ситуации удалось бы сохранить в себе столь высокую физическую и душевную собранность, как это удалось вам.
– Но это не должно означать, что вы и впредь будете рассчитывать на мои услуги! Я говорю это вам, скажу и Леви. Довольно с меня этих приключений!
– Позвольте мне никак не комментировать ваши слова, – ответил Аминтас. – Вы уже настроились на переход, и мне не хотелось бы отвлекать и задерживать вас.
– Спасибо и на этом, – более спокойно сказал Михаил. – При других обстоятельствах я бы, наверное, задержался в этой Праге на день-другой. Не каждому моему современнику выпадает такая возможность – оказаться в средневековом городе.
– Я бы сказал, далеко не каждому... – поправил Аминтас.
– Но они – есть?
– Скажем так: вы – не единственный...
– И это радует! У вас всё-таки есть выбор.
– У вас тоже...
– А это радует еще больше! – воскликнул Михаил, пристально вглядываясь в лицо собеседника, укрытое тенью. – Прощайте. Мне пора.
Он оглянулся на дверь подъезда, а когда снова повернулся к Наставнику, чтобы на прощание пожать тому руку, обнаружил, что остался во дворе один.
«Эти их появления и исчезновения! – мелькнуло у него в голове. – Эти фокусы! К ним никак нельзя быть готовым».
Михаил проверил карманы куртки: смартфон, бумажник и ключ от гостиничного номера были на месте. Он еще раз бросил взгляд на пустынный двор и шагнул в подъезд.
… На углу Аненской и набережной Сметаны, у столба с красным треугольным знаком «Уступите дорогу» стояли Илана и Леви. Она ела мороженое, отставляя руку с рожком слегка в сторону, чтобы не капнуло на одежду, а Сопровождающий, склонившись, что-то говорил ей. Когда Михаил вышел из мрака в теплый и солнечный апрельский день, ему показалось, что жена давно смотрит на дверь в ожидании. Их глаза встретились, и взгляды многое могли бы рассказать друг другу, но слова опередили и зачеркнули молчаливый рассказ.
– Наконец-то! – воскликнула Илана. – Леви давно сказал, что ты вот-вот должен появиться, но прошло уже столько времени!
Она опустила недоеденное мороженое в урну, шагнула навстречу, и они с Михаилом обнялись, не замечая никого вокруг.
– Я задержался? Поверь, я всеми силами стремился вернуться как можно раньше! Я очень переживал за тебя! Когда ты не появилась в том дворе вслед за мной... Я думал, что с тобой случилось самое страшное, что ты сделала что-то не так и оказалась там, где тебя не ждут... А потом я понял, что в последний момент Леви отговорил тебя...
– Я рад видеть тебя снова! – воскликнул Сопровождающий. – И рад, что ты прекрасно со всем справился! Твоя работа получила самую высокую оценку. Расскажите ему, сударыня. Расскажите ему то, что должны рассказать... А я покину вас... И навсегда сохраню в себе светлую память о нашем знакомстве.
– Мы тоже, – за двоих ответила Илана.
– Расскажите же ему, сударыня!
Леви обнял Михаила, похлопав его по спине, потом по-джентльменски поцеловал руку женщине и тепло улыбнулся напоследок.
– Но у меня к тебе есть вопросы! – сказал Михаил.
– Полагаю, они уже ни к чему... Прощайте...
Сопровождающий отвернулся и, слегка ссутулившись, зашагал прочь, быстро растворившись в толпе прохожих. Михаилу показалось, что Леви в один миг как-то постарел, но сказать ему об этом уже не было возможности.
– Ты голоден? – спросила Илана, отрывая мужа от раздумий. – Тут неподалеку есть неплохой ресторанчик.
– Тут неподалеку? – переспросил Михаил, оглядываясь и находя знакомые ориентиры. И вдруг его осенило. Он схватил жену за руку и повлек за собой. – Я сейчас покажу тебе...
Илана послушно пошла за ним, ни о чем не спрашивая, а только внутренне ликуя, что они снова вместе. И уже через несколько минут Михаил привел ее на улицу Карлову, к дому с номером «четыре» над аркой, ведущей во внутренний дворик. Он поднял голову: замковый камень по-прежнему провисал заметно ниже остальных.
– Смотри! Час назад, вернее, четыреста лет назад... я был здесь!
– Я тоже, – тихо ответила Илана.
 ***
В ресторане «Lavka» за круглым столиком под навесом, у самой ограды летней площадки с великолепным видом на Карлов мост сидела ничем не примечательная семейная пара – такие же туристы, как тысячи вокруг. Они наслаждались вкусной едой, темным пивом и обществом друг друга. Они уже никуда не спешили. Они неторопливо разговаривали.
– Когда я вышла из подъезда, сразу поняла, что попала в лето. Стоял яркий солнечный день, и в моей ветровке было жарко. Я оглянулась по сторонам и не увидела тебя. В маленьком дворике находилась только одна женщина лет тридцати. Она смотрела на меня и приветливо улыбалась. По ее одежде я поняла, что очутилась в далеком прошлом… И знаешь, не смотря на то, что тебя не оказалось рядом, мне не было страшно. Я это чувствовала…
– Добро пожаловать в Прагу, Илана! – вдруг сказала мне эта женщина на старочешском языке.
И я поняла ее! И я сама стала разговаривать с ней на этом языке!
– Меня зовут Хестия, в переводе с греческого – «домашний очаг». Я буду вашей Наставницей здесь. Ничего не бойтесь и во всем слушайтесь меня.
– А мой муж…
– У него свое задание.
– Но я пошла вслед за ним, как сказал Леви. И думала просто сопровождать его…
– Еще много лет вы будете сопровождать его, – сказала Хестия. – Но не сейчас. Мы посчитали, что вы тоже можете работать вполне самостоятельно.
– Работать? Что вы имеете в виду?
– Работать Исполнителем, как ваш муж Михаил. Вы же понимаете, о чем я говорю?
– Но мне никто подобного не предлагал! Никто не предупреждал! Разве так можно?!
– Ничего не бойтесь, госпожа Осокина. От вас потребуется лишь то, что хорошо вам знакомо.
– Что именно?
– Принять роды…
– Но как! Мы же не в родильном доме со всем современным оборудованием и квалифицированным персоналом! Что я смогу сделать здесь? Я врач, а не повивальная бабка! Какой сейчас год?
– Тысяча шестьсот второй, госпожа Осокина. И у вас в сумочке наверняка найдется всё необходимое…
Михаил встрепенулся, положил руку на ладонь жены.
– Постой! Теперь я, кажется, начинаю догадываться… Ты принимала роды у жены придворного астронома?
– Да, ее звали Барбара. Приятная, слегка полноватая женщина двадцати восьми лет. Болезненная, но очень милая и душевная. Она смотрела на меня с такой надеждой!
– А новорожденную назвали Сюзанной…
– Да, мне рассказал об этом Леви, когда я вернулась.
– Выходит, они… эта структура… спланировали всё заранее, привлекли нас двоих к исправлению судеб этих людей… И Леви знал!
– Пока мы ждали тебя, он мне всё рассказал. И я теперь совершенно не в обиде – ни на него, ни на тех, с кем он связан.
– Первые двое деток Мастера Иоганна и его жены Барбары умерли в младенчестве, – сказал Михаил. – И тогда Леви и компания привлекли тебя, чтобы спасти третьего ребенка…
– Хестия сказала, что у Барбары уже три часа назад отошли воды, а ребеночек и не думает появляться. Она помогла мне переодеться в подобающее платье, и мы побежали в тот дом. Возле роженицы крутились какие-то две женщины сомнительной внешности – так мне, во всяком случае, показалось. Местные повитухи, наверное. Я попросила подготовить две кадушки теплой воды и несколько пеленок, а затем всем выйти и не мешать.
– А как тебя представили? – спросил Михаил.
– Никак! Хестия привела меня, я поздоровалась с роженицей, и как-то сразу поняла, что они все будут меня слушаться. Наверное, это был гипноз от Наставницы… Как ты думаешь?
– Если бы это было не так, тебя с твоими знаниями легко можно было бы обвинить в колдовстве и отправить на костер! Так что произошло дальше?
– Ничего особенного. Когда в комнате остались только Хестия и Барбара, я сделала будущей мамочке укол ампициллина в вену. Да, не удивляйся, Миша! У меня всё было с собой – мы вчера заходили в аптеку. О, как она испугалась, увидев мои приготовления!
– Это точно мог быть костер!
– Теперь это не важно. Важно то, что после укола я обработала женщину раствором мирамистина… Ну, в определенных местах. При рождении ребенок вполне мог бы подхватить от матери стрептококк. Скорее всего, от этого и умирали ее детки раньше. Впрочем, зачем тебе эти подробности?
– Я не сомневаюсь, что ты сделала всё правильно! Потому что эта девочка выжила. И Мастер Иоганн говорил мне о ней. Но…
Михаил замолчал и задумался.
– Что? – спросила Илана. – Что тебя беспокоит? Когда ребенок родился, я сделала всё необходимое и потом еще три дня наблюдала за ними. А убедившись, что девочка и мать в порядке, тут же попросила Хестию отправить меня обратно – в современную Прагу, к тебе. У меня уже не было зла на Леви за то, что он обманул нас. Было только чувство огромного удовлетворения, как будто удалось прикоснуться к чему-то тайному и величественному… И когда я вернулась, Леви только подтвердил это.
– И потом просил рассказать мне? Но что именно?
– Во-первых, всю историю, что произошла со мной. Теперь ты это знаешь.
– А во-вторых?
– А во-вторых, о том, почему для выполнения миссии привлекли нас обоих… Ты не догадываешься, дорогой?
– Я догадываюсь, что ты помогла родиться и выжить этой девочке отнюдь не случайно. А потом уже я, через семь лет после ее рождения, уговаривал Мастера быть с ней ближе, принимать участие в ее воспитании… Выходит, маленькая Сюзанна – ключ к какому-то важному событию… А я даже не стал узнавать у своего Наставника, кем на самом деле были эти люди…
– Я тоже не знала, но мне всё пояснил Леви. Мастер Иоганн – это не кто иной, как великий астроном и математик Иоганн Кеплер, который много лет изучал движение Марса и пытался свести свои наблюдения в четко выстроенные законы. И он добился своего! Именно в том году, когда его посещал ты. Именно после того, как прислушался к твоим советам. Он вывел и опубликовал три закона движения планет Солнечной системы, которые потом, в конце века, взял за основу своих расчетов не менее великий Ньютон. Работы Кеплера – это был грандиозный прорыв в науке средневековья!
– Но при чем тут Сюзанна, его маленькая дочь?
– А при том, что на спинке у девочки к семи годам проявились родинки, которые расположились совершенно причудливым образом, напоминая солнце и несколько вращающихся вокруг него планет. И вот, купая однажды свою дочь, Кеплер увидел этот божественный рисунок, и понимание космических связей четко выстроилось в его мозгу. Это было великое озарение Мастера! Это была вершина того, к чему он шел долгие годы. И мы с тобой приняли в этом участие…
Михаил сидел, ошарашенный услышанным. Рассказ жены и собственные воспоминания складывались в его голове в правильную мозаику. Впервые в жизни он чувствовал себя причастным к чему-то поистине великому, к той вехе в истории человечества, которую неспособно стереть даже безжалостное время. И ощущение собственной значимости, пусть и безвестной в сравнении с другими именами, распирало его изнутри. Но вместе с тем откуда-то из глубины души пронзительной нотой звучала тема человеческой беспомощности перед законами этого мира.
– Ну что, за нас! – Илана прервала размышления мужа, поднимая бокал с пивом. – Или за них?
Михаил посмотрел на нее с нежностью. Какая она всё-таки у него умница!
– За этот прекрасный город, в котором смогли встретиться мы и они! – ответил он. – За ученых и ремесленников, за писателей и врачей, за горожан и туристов. За взрослых и детей! За тех, кто был и за тех, кто еще будет...
...На Карловом мосту было, как всегда многолюдно. Совсем не каменное бревно, а строгий и терпеливый памятник инженерного искусства – он соединял не только два берега, не только две части одного города. Он соединял прошлое с будущим, но понимали это только те, кому однажды дано было прикоснуться к тому и другому.
У скульптуры Яна Непомуцкого Михаил фотографировал жену. Она касалась рукой заглаженной до золотого блеска бронзовой собаки на рельефе слева и одновременно с этим загадывала желание – одно на двоих с мужем. Легенда гласила, что желание должно было исполниться в течение года. И Михаил видел по горящим глазам Иланы, что так и будет...

Кирьят-Ям
Апрель  2019.