Не шутите с инопланетянами. Из необъяснимого

    Увлечение материалами о неопознанных летающих  объектах, встречах с  инопланетянами в таинственных зонах  было повсеместно в 80-90 гг. XX в. Не избегла этого увлечения и я. Ещё в детстве я читала много книг о внеземных цивилизациях, полётах  в космос, встречах с инопланетянами. Я проводила бесчисленные вечерние часы за изучением звёздного неба.


     Обилие в конце двадцатого столетия литературы о встречах с НЛО возродили мечту  побывать в космосе. Я покупала газеты, журналы и впитывала всё,  что находилось в них на эту тему.   После одной творческой встречи в городской библиотеке на Конной,  я познакомилась с журналистом Жоржем  Журибедой. Он подошёл ко мне и попросил почитать его стихи, так как он готовил к изданию книгу. Я согласилась, и вскоре он был у меня в гостях.

   Стихи его оказались слабыми, рифмы хромали, и только кое-где мелькали случайно залетевшие   образные строки. Поэтому мы договорились, что я буду потихоньку править его стихи, и он будет приводить их в порядок. Но оказалось, что  Жорж, как и я,  увлечён НЛО, так что тема для разговора была широкой, хотя встречались мы не часто. Тем не менее, когда я находила время и бралась за его стихи, чтобы подчеркнуть все неточности и передать ему очередную правленую партию,  он вдруг исчез. На мои звонки не  отвечал, впрочем, что было не удивительно, ведь журналистская дорога могла завести его в далёкие края. И действительно завела…

    Оказалось, что они втроём – все радио и тележурналисты – отправились в Пермский треугольник, чтобы поговорить с местными жителями, а если повезёт, то и натолкнуться на живых инопланетян. Когда Журибеда, вернувшись из этой поездки, заглянул ко мне и поведал о причине своего отсутствия, я была в отчаянии.  А мне не мог сказать? Я бы тоже поехала, тем более, что в их команде была и женщина. К сожалению, теперь я не вспомню фамилий других участников экспедиции.
 

 Журибеда   поделился своими впечатлениями от поездки. Инопланетян, конечно,  они не встретили, но записали много рассказов местных жителей. Ночевать пришлось  в палатке, и вечерами журналисты постоянно чувствовали рядом чьё-то присутствие. Я заметила, что это могло быть чисто их психологическое  состояние.  Он покачал головой:
       - Мы сейчас пишем книгу. Нам её начитывают…
       - Как это?
      - Мы выезжаем на дачу, у  нас есть тот, кто «это»  слышит, а мы поочерёдно записываем.


   И действительно, спустя какое-то время Жорж принёс  мне  новоиспечённую книжицу страниц в сто. Когда я заглянула в неё, меня удивило то, что разумные мысли  были вложены в такую текстовую форму, что порой при чтении оказывался в тупике. Впечатление было, что писал кто-то плохо владеющий русским языком или это был запечатлён бред больного человека. Пролистав десяток страниц, я потеряла к этому изданию интерес. Тем не менее, один вопрос ставил меня в тупик. Не могли же успешные и известные журналисты написать столь невразумительно. Во имя чего? Значит то, что говорил Журибеда имело место быть –  кто-то им начитывал этот текст…


       А тут у меня случилась очередная поездка на Всероссийский семинар драматургов, который должен был проходить в Доме творчества Союза писателей в Пицунде. Мне было удобно, так как в это время моя дочь отдыхала в санатории в Ессентуках. Навещу её заодно, а там всего сотня километров до Дома творчества. Так всё и случилось, но в Ессентуки я добралась только во второй половине дня, пару часов ушло на встречу с дочкой. В санатории меня предупредили, что общественного транспорта до утра не будет, а так как на семинар не хотелось опаздывать, я рискнула поехать на попутке. Вот только я в южных краях, а тут отношение к русским женщинам иное… Не ночевать же на улице?! И я решилась. К счастью, водитель мне попался хороший, и через полтора часа я устраивалась в Доме творчества.


    Номер мне достался одноместный с видом на море. Огорчало только одно – прямо в окно скользил луч маяка, да ладно бы постоянный, а то мигающий. Положив вещи, я отправилась искать Любовь Адольфовну Любавину, секретаря секции драматургов Союза писателей РСФСР и руководителя семинара. Она очень обрадовалась, что я приехала вовремя, к тому же на семинаре, в основном были мужчины, а женщин – раз-два и обчёлся. Мы проболтали с ней весь вечер, новостей хватило с лихвой и у той,  и у другой.

   Она рассказывала о московских театральных премьерах, а я о нашем театре и об очередной премьере моей пьесы «Поди туда – неведомо куда» в Псковском театре кукол. Пьесу ставил не главный режиссёр театра Холин, а заезжий, и в его трактовке тема прозвучала так: тебя в детстве птица клюнула в темечко, вот ты и герой. А пьеса-то была о становлении характера через преодоление трудностей. Я на худсовете сказала, что режиссёрская трактовка – произвол. Присутствовавшая на нём редактор литературно-художественного отдела Министерства культуры РСФСР Мирошниченко Инна Александровна  догнала меня и долго убеждала, что режиссёрский произвол – это повсеместное явление. Пришлось прислушаться к её советам.   В свой номер я вернулась далеко за полночь.

 Уснуть было нелегко. На стене противоположной окну, монотонно отмерял время яркий луч маяка, за стеной издавала ритмичные звуки чья-то кровать… И все же дневное утомление сказалось. Мои глаза закрылись, а мозг постепенно стал отключаться. И  вдруг прямо в моей голове, в левом ухе кто-то громко металлическим голосом сказал:
    - Ира, Ира! Где тут Ира?


    Cон мгновенно улетучился. Уже десятки лет меня никто не называл Ирой – только полным именем. Да и голос прозвучал не извне – он звучал в моей голове! Инопланетяне? Ещё прежде, чем мелькнули эти мысли, голову охватил холод, волосы встали дыбом, а руки сами собой поднялись, чтобы перекреститься.
       Нет! Нет! Нет!  Ничего мне не надо!  Ни космоса, ни инопланетян!  Мой дом – Земля!
       Больше ничего не было. Ночь, маяк, тишина…
       Но и через годы мне не забыть этот металлический, как у робота, голос внутри меня. В эту ночь я завершила своё несостоявшееся путешествие в иные миры.