В память о

О  человеке,  о чувствах.










О любви.

Я никогда не разговаривала с тобой. Никогда.
Я просто не могла.

Я видела тебя почти каждое утро, когда ездила в город. Ты никуда не спешил, будто наслаждался своей непримечательной работой. Это успокаивало.
Поэтому, позже, я стала приходить сюда ещё и каждый вечер, чтобы понаблюдать уже за тобой не из движущегося транспорта, а в состоянии покоя и равновесия. Я не знаю, когда начала нуждаться в этой потребности. Я не знаю, зачем начала нуждаться в этой потребности. Я знала одно: мне становилось чуть теплее, когда я видела тебя. Где-то тут, в области сердца.
В один из таких вечеров ты подошёл ко мне, присел и внезапно заговорил. Это было так неожиданно, что я немного растерялась. Ты сказал, что видишь меня здесь уже не в первый раз. И если я кого-то жду или ищу, то ты можешь помочь.
Твой голос звучал мягко и приятно, обволакивая меня какой-то пеленой, больше похожей на вату. И это было так необычно…
Тогда ты повторил свой вопрос, вернув меня в реальность.
А я, а я не могла тебе ответить. И почему-то от этого на глаза навернулись слезы. Ты непонимающе взглянул, а мне стало от этого так тоскливо, что я не выдержала и сорвалась с места.
***
На следующий день я протянула тебе листок с извинениями. Ты прочитал, сложил пополам, бережно убрал в карман своей кофты и сказал, что всё понял. И что в этом нет ничего страшного.
Опять этот голос. Только ещё и слова, так сильно греющие душу. Это было восхитительно. Казалось, мы были знакомы сто лет, а может быть даже больше.
Слово за словом, вечер за вечером ты стал открывать во мне какую-то другую глубину, неведомую ранее. Сидя на этой лавочке, ты разговаривал со мной практически обо всём: о том, что волновало наши души, о том, что ты видел за день, о том, каких людей встретил, о том, как падают листья с этого огромного дуба, стоящего прямо напротив нас.
Признаюсь честно, таких разговоров у меня ещё никогда и ни с кем не было. И это было настолько волнительно и захватывающе, что иногда казалось, будто всё это нереально. Тогда я поворачивалась к тебе и взамен получала тёплую полуулыбку.
Спасибо тебе за это.
***
Так проходили дни. И всё было хорошо, пока меня не начали терзать те же самые чувства, которые я испытала при первой нашей встрече.
Это было плохо. Нельзя было сдаваться им, особенно когда ты даже не подавал какого-либо повода. Но это становилось неизбежно, хоть и оттягивало ту самую точку, в которой наш отсчёт остановится.
Из-за этого вся непринужденность, искренность и лёгкость, которыми ты питал меня день ото дня, улетучились в один момент. А на встречные вопросы о том, что случилось, мне оставалось лишь кивком головы давать понять, что всё хорошо. Разговоры после этого начинали сходить на нет, а ты возвращался на свое рабочее место, оставляя меня одну на этой, как оказалось, старой и местами разваливающейся, лавочке. Раньше я вовсе и не замечала этого, ведь я смотрела только на тебя.
Но сейчас я смотрела на тебя и совершенно не видела тебя.
Я видела ночное небо, которое мы наблюдали в прошлые выходные. Я видела рассвет, который мы встретили чисто случайно, когда всю ночь провели за беседами. Я видела всё, что угодно, но только не тебя.
И в такие минуты так сильно хотелось рассказать о всех своих чувствах точно так же с простотой и непринуждённостью, как это всегда делал ты! Ведь строчки на бумаге, согласись, совершенно не то, что творится в душе…
***
В тот вечер была плохая погода, но я всё равно решилась прийти. Меня что-то звало туда, неимоверно тянуло, но туман, скрывавший практически всё, приносил только отчаяние и тупую боль из-за того, что мешал найти тебя. Мешал найти мне тот самый путь. Мой путь.
Поэтому, присев на ту самую мокрую лавочку, я вздохнула. Что же делать, что?! Подняв глаза к небу, я начала вглядываться в темноту, ловя мокрыми губами такие тяжёлые, как казалось, усиливающиеся капли дождя.
Вдруг резко просигналила машина, а затем раздался визг тормозов. Я вздрогнула и помчалась к ближайшей дороге.
Там уже, несмотря на позднее время, было довольно много людей. Сначала они что-то обступали плотной стеной, но потом, когда я подошла ближе и спросила, что же здесь случилось, они просто молча расступились передо мной.
И тогда я увидела тебя - лежащего всего в крови, с той самой полуулыбкой, настолько дорогой моему сердцу, что от увиденного, кажется, оно пропустило удар.
Мой резкий крик, сопровождающийся плачем, пронесся по всей улице, задевая провода, крыши, касаясь собравшихся здесь совершенно незнакомых людей, и уносящийся ввысь, туда, где качались только верхушки деревьев, да рождалась чья-то другая, уже совершенно неизведанная жизнь.
А первые капли дождя начали слегка смывать твой силуэт с асфальта… Они не щадили ничего и никого. Им не было дела до этого. Ведь, если тебе осталась пара секунд, и ты разобьёшься навсегда об эту твёрдую и неприветливую землю, какой смысл жалеть о ком-то ещё?
Какой смысл жалеть вообще, если этого не изменить?

Теперь я умею творить своим голосом чудеса.

Но разговаривать каждый день я буду только с тобой - я не устану.
Я смогу рассказать тебе всё то, что ты не успел поведать мне. Это моя благодарность.
И теперь, наконец, я расскажу тебе это.



О дружбе.

Я никогда не видел тебя. Никогда.
Я просто не мог.

Ты стала приходить в эту галерею с поздней осени - я слышал твои шаги, они отдавались лёгким эхом уже в почти закрывающемся помещении. Неважно, в какой обуви ты была, но я всегда мог узнать их безошибочно.
Я любил это тихое и спокойное время перед закрытием, когда посетителей практически не было в любой из сезонов. Поэтому, я был слегка удивлён, когда в один из таких вечеров услышал женский голос, спрашивающий о том, можно ли пройти и осмотреться.
Казалось, ты попала сюда случайно. Возможно, на улице был дождь или просто плохая погода, а ты оказалась рядом и спешила укрыться где-то в столь поздний час.
Но твой голос с самого начала звучал заинтересованно, и это удивляло. Ты приходила каждую среду, независимо от наличия и разнообразия экспозиций, независимо от времени года, независимо от чего-либо ещё.
И в какой-то момент, ты просто опустилась рядом со мной, слегка выдохнула и попросила разрешения поинтересоваться одной из работ.
Наверное, в тот момент на моём лице проскользнуло явственное удивление, поэтому-то ты слегка начала подсмеиваться. Но потом уже более серьёзным голосом повторила свой вопрос.
В твоём голосе тогда не звучала ложь, он был настолько искренен, что мне, поневоле, захотелось рассказать тебе всё-всё-всё.
***
С тех пор ты стала приходить чаще, примерно где-то два раза в неделю, и обязательно один из них был в выходные. Это радовало, потому что в такие дни людей здесь прибавлялось, и я терялся из-за плотного шума и разноголосия. Тогда, раньше, я всегда уходил наверх, но сейчас рядом была ты, как бы ограждая меня от всего этого.
Рассказывая маленькие нелепые истории об окружающих, о том, кто и как смотрит на мои картины, о том, кто, как и в чём был одет, ты заставляла моё время бежать с неимоверной скоростью.
Моё застоявшееся время, которое шло со мной рука об руку.
Поначалу я боялся, что ты, такая цветная, влезая в мой этот маленький мир, испортишь его, и я не смогу больше рисовать, как прежде. Но я ошибся. Ошибся не только потому, что слышал теперь от множества людей вокруг о новой красоте своих творений, но и потому, что глубоко внутри себя я понимал, что так было нужно. Так должно было быть.
***
Через полгода я пригласил тебя в свою мастерскую, ведь ты так просилась понаблюдать за тем, как я рисую. Это было немного непривычно, опять же, но было уже приятно. Твои разговоры отвлекали, а появляющаяся иногда тишина только ещё больше вдыхала в меня вдохновение.
Ты говорила, что у меня чудесный пейзаж за окном – эдакие холмы вперемешку с небольшими полянками луговых цветов. И ни одного деревца, ни одного! И о боже, для тебя это было так странно, что вызывало во мне улыбку, как я думаю.
Ты говорила, что очень любишь небо, рассказывала о том, насколько разных оттенков оно бывает, и как часто ты видишь его совсем разным из окна несущего тебя вдаль самолёта. Ты говорила, что очень любишь зелень, особенно летом, когда она томится в лучах жаркого и беспощадного солнца.
И в один из таких дней, когда ты открыла окно в моей мастерской, не потому что было душно, а потому что ты хотела, чтобы я почувствовал этот так называемый запах трав, лужаек и неба. Ты казалась тогда такой смешной, что мне впервые захотелось нарисовать это всё, что ты видела, настолько цветным, насколько это было возможно.
И тогда ты просто потащила меня в свою машину, попутно хватая мольберт и заливаясь таким детским смехом, будто я сказал что-то поистине смешное. Но мне это нравилось.
Ты возила меня по своим любимым местам, через открытое окно в нос забивался густой запах пыли, высыхающей травы и множества разнообразных цветочных запахов. Ты говорила, что у каждого из них есть свой цвет. И мне, правда, начинало казаться именно так.
Потом, когда мы остановились, я почувствовал запах реки, и стало несколько прохладно и свежо. Именно здесь ты протянула мне коробку с красками, не давая даже возмутиться и попутно объясняя, почему и зачем ты так поступила. На каждой крышечке был свой выпуклый знак, и когда я дошёл до синего цвета, то отчётливо понял, что это то самое небо, которое ты так сильно любила. Наверное, так и должно было быть.
***
С наступлением осени ты почему-то перестала появляться в галерее. А я продолжал рисовать свои чёрно-белые истории, каждый вечер, перебирая в руках те самые баночки, подаренные совсем недавно тобой.
Было обидно, что тебя больше не было рядом. Но те цвета, которые ты вдохнула в меня тем летом, не блёкли из-за этого. Они были сохранены где-то в сердце, откуда их всегда можно было с лёгкостью достать в любой момент.
И этот момент пришёл, когда я узнал, почему ты больше не появлялась. Тебя забрало твоё же любимое небо. Это было так парадоксально, что я и не заметил, как снова начал сжимать ту самую баночку с твоим таким любимым цветом.

Теперь я знаю, сколько нужно секунд, чтобы краска переставала капать, но не засыхала полностью.

Ведь теперь я рисую каждый день - рисую для тебя, твоё любимое цветное небо.
Чтобы ты навсегда осталась цветной. Это моя благодарность.
Благодарность за свет, что ты успела подарить мне.



О семье.

Я никогда не смогу находиться рядом с тобой. Никогда.
Я просто не могу.

Мы всегда были вместе. Сколько я себя помню, не проходило и дня без твоих объятий, успокаивающих или приободряющих слов, улыбок, блеска в глазах или всепоглощающей внимательности.
Твоя забота была для меня как бесценный подарок, как маленький огонёк, который я хранила глубоко в своём сердце. И, конечно же, я бесконечно была благодарна тебе за это.
Мы были не только подругами, не просто сёстрами – мы были чем-то большим, чем-то доступным для понимания только обеим.
Небольшая разница в возрасте играла только на руку, давая более чётко принять и поддержать ту связь, возникшую между нами в далёком детстве.
С годами, когда нас стали увлекать несколько различные вещи, мы всегда находили время на то, что, определённо, нас бы сближало и доказывало родственность, исключительность и трепетность наших взаимоотношений.
Ты помогла мне найти свой путь, научила отличать шелуху от чего-то действительно ценного. Ты позволила моей вере в себя разгореться в огромное пламя и показала, чего стоит остерегаться, а чему можно доверять, даже не думая.
Ты, открывшая мне совершенно иной мир, ты, подтолкнувшая меня к мечте. Просто ты. Ты, которую я так любила, и буду любить.
***
Обо всём этом я думала, лёжа в больничной палате, и подключённая к капельнице. За окном всё так же была зима, и мама тихонько дремала в соседнем кресле после такой бессонной ночи.
Мне не хотелось будить её. Она всё равно проснётся через некоторое время и увидит, что я не сплю. Ничего, сейчас я просто хочу побыть в тишине.
Ровные хлопья, ложившиеся на подоконник, не спешили таять. Отец, наверное, приедет вечером. Хорошо, что с его работы не так-то просто вырваться.
Не хватало только тебя. Твоих тёплых рук, ласковых глаз, мягкого голоса и сильных объятий. Почему ты не приходишь? Почему тебя нет рядом именно тогда, когда я так остро нуждаюсь в этом?
Сердце в груди гулко забилось. Немного больно, немного непривычно от этих ощущений. Прости.
Я правда буду стараться. Я просто не смогу иначе.
***
Ещё с детства я была более слабым ребёнком, чем сестра. Возможно, из-за этого наша любовь была такая? Не думаю. Возможно, это был просто один из поводов.
Внешне это никак не проявлялось, но сердце стабильно болело каждую зиму. И каждый чёртов такой сезон, меня отправляли в больницу. Естественно, с годами я начала осознавать всю серьёзность ситуации. Но ты же всегда была рядом, и не давала опускать руки. Ты поистине была волшебницей.
В один из годов случился кризис, и я осталась в заточении белых стен вплоть до весны. Это удручало, но возраст брал своё, и я продолжала верить, что у нас всё получится. Ведь этому же ты меня научила.
Но становилось всё хуже, и сердце не справлялось с нагрузками. Мою, такую юркую и рвущуюся наружу душу, сковывал этот тяжело бьющийся комок в грудной клетке. Отчего же так, сестра? Для чего?
Ты не любила отвечать на подобные вопросы, лишь глаза твои стреляли лёгкими молниями в такие моменты. И правда, зачем мне нужно было это знать? Лучше бы я просто в который раз спросила тебя о том, как прошёл твой день.


***
Слёзы предательски стали падать на простынь. Всё, что я могла сделать сейчас, это отвернуться от окна, от матери, полусидящей рядом, и орошать ими сухую сторону белья.
Ты никогда не говорила мне, что собираешься сделать. Никогда не посвящала в эти разговоры, поэтому-то я и представить не могла, насколько давно ты решилась. Я узнала потом от родителей, ибо скрываться от моих немых вопрос после операции они просто не были в силах.
Ты хоть подумала, что буду чувствовать я? Как я буду жить, зная всё это?
Конечно, иначе бы, видимо, так не поступила.
Мне всё ещё тяжело. Ведь твоё сердце, оно такое тяжёлое! Ты даже не представляешь насколько. И как ты с ним жила всё это время?
Наверное, так же, как это буду делать теперь я.
Да, всё правильно. Я позабочусь о нём. Я позабочусь и о тебе - ведь ты всё равно осталась вместе со мной, внутри меня, для меня.

Теперь я смогу насладиться этой жизнью до самого дна. Нет, пожалуй, до самого верха.

Ведь теперь всё, что я так люблю, внутри меня. Навсегда со мной.
И моя душа, наконец, может обрести ту свободу, о которой всегда мечтала.
Спасибо, сестра. Теперь я наконец-то знаю, как отблагодарить тебя.





Послесловие от автора.
Рекомендовано для прочтения, чтобы понять истинную идею.

В основе этих зарисовок лежат не чувства, а физические недостатки – как любят ярлычить в последнее время в обществе. Девушка из первого фрагмента была немой, художник – слепым, а последняя героиня могла умереть из-за проблем с сердцем. И когда рядом с ними оказывались те самые люди, вдохнувшие и вдохновившие на нечто большее, то после их смерти главные герои не только находили свой дальнейший путь и не только были полны благодарности. Но и их жизни – вот то самое, та благодарность тем, кто не смог познать все эти изменения вместе с ними.

Память, равная благодарности.