Я никогда не стану космонавтом. Глава 2

                2

   Так, встали и попрыгали. «Попрыгали – попрыгали!», как говорил наш старшина. Ничего не звенит, ничего не мешает. Замечательно. Штаны в меру широкие - не запутаешься в них, и ничего не тянет, можно в случае чего и «маваши-гери» показать. Куртка тоже просторная, и руками махать не мешает и ствол, в случае чего, не виден. Кроссовки мягкие, резина не скользит ни на мокром асфальте, ни на льду – одно удовольствие подкрадываться и бежать! Это только раньше для большинства людей адидасовские кроссовки «Лужники» были верхом совершенства, а теперь этого барахла навалом – выбирай и носи, что нравится…

   Впрочем, Аркил и в то нелегкое время ухитрялся брать мне где-то такие кроссовки и джинсы, что девочки на школьных вечерах не отводили от меня глаз. Помнится, подогнал он мне ко дню рождения джинсовый костюм Montana и говорит:
   - В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и душа, и мысли, и джинсовый костюм тоже. Это еще Чехов сказал, Антон Палыч.
   Я как-то сильно засомневался вначале, что во времена Чехова были джинсовые костюмы, но плюнул и особо возражать не стал, так как про Чехова знал, честно говоря, мало, а костюм и в самом деле был хорош. Тут Аркил понимал толк, это точно.

   Он, вообще, во многом был знаток и, как я теперь это понимаю, учил меня жизни, но ненавязчиво – без нравоучений и нудных речей, а словно бы невзначай, отдельными фразами подталкивая меня в нужном направлении.

   Несколько слов о том, как Аркил появился в нашей семье.
   Отца своего родного я не помню абсолютно, то есть вовсе. Маленький я еще был, только родился. Мама позже говорила, что отец уехал через год после моего рождения далеко на Север и не вернулся.
   В ее рассказе мне чудился сильный и отважный человек в меховых одеждах, который отчаянно борется за свою жизнь, застывая на ледяном ветру в полярной пустыне, и лишь много лет спустя я случайно узнал, что отец мой попал под расстрельную статью за валютные операции и сгинул где-то в Воркуте. Но об этом я узнал, как уже сказал, много позже, а вот именно тогда, еще в раннем моем детстве и появился в нашей семье Аркил.

   Вообще-то его звали Аркадий Илларионович, но с тех пор, как я научился говорить, сначала из-за трудности в произношении, а позднее уже по привычке, я звал его Аркил. Он не возражал, и никогда, как это ни странно, не просил называть его папой. С мамой они жили в официальном браке, но носили разные фамилии. Она, как и я, была по фамилии первого мужа - Калиниченко, а Аркил носил свою – Беркович.
   Трудился он в небольшой конторе, и по образованию, и по призванию своему он был бухгалтером. Чего еще надо для счастья советскому человеку – простой бухгалтер в рядовом, ничем не приметном советском учреждении. И лишь годы спустя, одновременно с известиями о пропавшем отце, я узнал, что Аркадий Илларионович Беркович был одним из первых подпольных «цеховиков», причем здесь он был уже не рядовым, а главным бухгалтером всей теневой отрасли города.

   А имя Аркил так и утвердилось за ним в нашей семье. Даже мама, которая чаще всего называла его Аркадий, иногда могла сказать так:
   - Аркил, а где та бутылка коньяка, которую подарил тебе Подольский? Хочу сделать кофе с коньяком, ты будешь?
   - Роза, разве это был коньяк? – удивленно отвечал Аркил. – Ты знаешь, вчера я отведал эту жидкость, но сильно не почувствовал в нем коньяка. Вот, когда я отдыхал в Пицунде, я попробовал настоящий марочный армянский коньяк. Это было божественно, Роза! Впрочем, для добавки в кофе подойдет и вчерашний, он там на полке…

   Вообще, надо сказать, что Аркил мог крепко выпить два раза в год – на День своего рождения и День взятия Бастилии парижскими коммунарами. Уж не знаю, что за страсть у него была к этим самым парижским коммунарам, может какой-то его предок штурмовал эту самую Бастилию и Аркил поминал его таким вот образом, может почему-то еще, честное слово не знаю, а только было это именно так. В другие же праздники он мог позволить себе пригубить шампанского, а чаще всего вообще обходился минералкой или лимонадом.
   - Печень у меня одна, мой мальчик, - сказал он мне и грустно усмехнулся, когда я как-то наивно спросил его, почему он не пьет вино. – И я не хочу, чтобы ты в далеком будущем, рассказывая про меня своим детям и внукам, начинал свой рассказ со слов «Посадил дед печень…»

   Вот такой он и был, мой отчим Аркил. Простой снаружи и деловой внутри, в меру веселый, но непременно с грустинкой. И именно он вытащил меня из той дерьмовой истории, в которую я попал, когда учился уже на четвертом курсе института…


    Продолжение - http://www.proza.ru/2019/09/07/1715