1. Мы и 90-е

                (цикл рассказов)

     Все проходит: дни, годы, события.

     В начале 90-х миллиарды людей по всему свету были шокированы известием, в которое невозможно было поверить: газеты и телевидение всех стран сообщили о развале величайшей в мире державы - Союза Советских Социалистических Республик, которой не было равных в истории.

     В далекие 60-е, едва научившись читать и впервые увидев на школьной доске карту мира, два земных его полушария, мы, дети страны Советов, словно зачарованные, следуя за учительской указкой, познавали местоположение нашей родины на планете и поражались тому, что ни одно государство не могло сравниться с ней по величине. Мы возбужденно перешептывались, взволнованные тем, как вольно, как неудержимо раскинулась она на все четыре стороны света, а наши маленькие сердца млели от гордости за нашу державу, могучую и необъятную. Словно фантастическая птица, соседствующая на лощеной поверхности карты со множеством прочих стран, облепивших ее и с юга, и с запада мелкими, пестрыми лоскутьями, распростерла она свои исполинские розовые крылья под аббревиатурой СССР над всем восточным полушарием, начиная с государств Прибалтики, знаменитых янтарем и радиоприемниками ВЭФ, и заканчивая Курилами, обителью древнего и загадочного народа айнов.

     По лаку указки, которой наша учительница водила по карте, стремительными молниями скользили бисеринки света, лившегося с потолка из круглых, сияющих электричеством плафонов. На какое-то время конец ее задержался на полуострове Крым, омываемом волнами Черного моря, и мы узнали, что Крым – это здравница нашей великой страны и является самой южной точкой СССР в Европе. А еще этот полуостров, на утесах которого среди виноградников и античных колонн в тоске по родине, по вечному Риму, некогда умирал великий изгнанник Вергилий – одна из колыбелей человеческой культуры. А в Азии, в пустынной Туркмении, куда позже переместилась указка, мы обнаружили Кушку – другую самую южную точку нашей страны, древнее глинобитное поселение в выжженных добела песках, где дожди были редкостью, а о снеге лишь слышали. Странствуя по всей нашей огромной стране и с каждой минутой открывая для себя всё новое и неизведанное, мы с нашей учительницей и ее деревянной указкой, вполне уже сопоставимой в наших детских умах со всемогущей волшебною палочкой, очутились, наконец, на самом краю света, за Полярным кругом, где границы нашей страны на всем протяжении окаймляли воды и льды Северного Ледовитого океана, сурового и мрачного. Там, за пределами земли, за последними чумами эскимосов, на линии горизонта, сверкавшего ледяными торосами, движение солнца останавливалось и полгода, как будто угодившее в западню, оно бессильно дымилось, красное и замерзшее, а в следующие полгода стояла тьма, в которой время от времени поигрывали всполохи северного сияния, а во льду отражалась единственная звезда, на навигационных картах именуемая Полярной.

     Просторам нашей страны, уступающим разве космическим, позавидовал бы и сам Чингисхан, покоритель вселенной. Вот уж где было бы разгуляться его диким ордам, которые под вопли «Урр!» и в блеске своих кривых сабель некогда хлынули по всем равнинам Азии и Европы подобно грозным, бушующим волнам доисторического потопа. Вот уж где было бы попастись его бесчисленным низкорослым монгольским лошадям, в свое время заполонившим полмира!

     Более семидесяти больших и малых народов населяло СССР. В то время, когда на юге нашей страны загорелые, как головни, узбеки и туркмены собирали на полях горы белоснежного хлопка, когда веселые и говорливые молдаване и грузины давили виноград и забивали свои хранилища фруктами и овощами, мандаринами и апельсинами нового небывалого урожая, когда казахи и украинцы изливались потом на хлебной страде, а на полях Прикаспия и Причерноморья зрели, словно поросята в траве, огромные арбузы и дыни и в таком несметном количестве, что не хватало железнодорожных составов, чтобы их вывезти, на севере страны исконные их жители: чукчи и ненцы, заворачивались в шубы, а оленьи стада их выбивали копытами ягель из-под снежного наста. Когда на западе, в республиках Прибалтики, наступал вечер, и местные рыбаки, латыши и эстонцы, причаливали с богатым уловом к песчаному берегу, поросшему соснами, и, выкурив последнюю трубку, шли по домам, где ждали их семьи и потрескивающие камины, на востоке страны, над Южно-Сахалинском, еще только брезжил рассвет, и их коллеги, такие же  бывалые и просоленные рыбаки, еще только ступали на палубы своих баркасов, еще только ставили парус и ловили ветер, спеша в открытое море.

     Вот каковы были масштабы нашей державы. А силы ее армии и флота!  Они были поистине удивительны. Ведь это Советский Союз в войне 1941-1945 годов сломал хребет фашистской Германии, поставившей на колени все страны Европы. А насколько выросла ее военная мощь, оснащенная еще и  ядерным оружием, и представить себе невозможно. Можно лишь достоверно отметить, что вооруженные силы нашей страны, нашей общей великой родины, всегда вселяли трепет и страх в правителей недружественных государств. И этим мы тоже были горды, как были горды нашими героями, поэтами, артистами, учеными, космонавтами, Юрием Гагариным, первым из людей, проторившим путь к звездам, простым и всегда озаренным улыбкой парнем.

     Голова кругом, когда только подумаешь, какую державу мы потеряли, какую великую и цветущую страну довели до того, что она превратилась в руины!

     За развалом СССР последовал и экономический крах всех входивших в него республик, объединенных одной экономически-хозяйственной системой. По всей некогда единой стране поспешно закрывались заводы, фабрики, исследовательские институты, замораживались строительные объекты, с которых крохоборами растаскивались железо, кирпич, цемент; арматурные прутья и балки недостроенных зданий, сиротливо устремленные в небо и в дождь и в снег, интенсивно покрывались ржавчиной. В полях гнили урожаи. Огромное количество людей осталось без работы, без средств к существованию. Невероятно подскочили цены. Все до единой республики, а их было 15, помпезно объявили о своей независимости, и в каждой появилась собственная валюта, подверженная бесконечной инфляции и не вызывавшая доверия, и люди пользовались американскими долларами, естественно, те из граждан, кто мог себе это позволить. Компартия, единственная и правящая, была упразднена.

     Освободившись от оков Марксизма-ленинизма, Россия со всем пылом включилась в демократические преобразования, провела реформы в области экономики, и некогда плановая, от которой мало что оставалось, она была переведена в рыночные условия. Как всегда в тяжелые  времена ожидали, что Запад поможет. Была объявлена приватизация, населению раздали ваучеры. У граждан появилось право стать акционерами или даже владельцами того или иного предприятия, и в народе, наконец-то, обнадеженном небывалыми реформами, замерцала надежда, что теперь-то они заживут, как там, на Западе, то есть вольно, богато, культурно, именуя сами себя господами, да и былое  могущество страны теперь уже непременно возродится само по себе, как сказочная птица Феникс из пепла. В результате обнищавшее и полуголодное общество не получило ровно ничего, зато превратилось в свидетеля зарождения собственной национальной элиты – олигархов. Непонятно как, тихо, кулуарно, избегая излишней огласки, за сущие копейки кучка людей, близкая к правительственным кругам, пока остальные носились с ваучерами и по митингам, толкуя о демократии и ее преимуществах, скупила всё: годные еще на что-то промышленные объекты, нефтеносные и газовые месторождения, шахты, рудники, аэрофлот, пароходства, железные дороги. Так в стране появились миллионеры и миллиардеры, присвоившие все национальные богатства, рейтинги и фотографии которых уже не сходили со страниц известного международного журнала «Форбс».

     Между тем есть в стране было нечего, курить нечего. Повсюду  заброшенность, бесхозяйственность. Города и села утопали в мусоре. Административные здания и жилые дома безнадежно ветшали, под стенами их гнили и отравляли воздух горы объедков и носимые ветром палые листья, груды бумаг, тряпье, целлофановая рванина. Было больно и странно видеть, как иной гражданин в оборванной костюмной паре, при галстуке, ссутулившийся и почерневший, - как бывает, когда у человека горе, - забыв о правилах приличия, с глазами, сияющими за стеклами очков кротостью и недюжинным умом, сосредоточенно собирает окурки на остановках или копается на помойке, в зловонном контейнере, распугивая котов и поднимая тучи недовольных мух. И думалось, кто он – ученый? инженер? преподаватель? Где, на какой кафедре оборвал и заляпал он некогда дрогой костюм? По чьей, по собственной ли вине дошел до такой уничижительного состояния?

     Диссиденты, первые призывавшие на борьбу за эти самые перемены и выдворенные в эмиграцию задолго до 90-х , с возвращением не спешили. В Америке или странах Европы, где они удачно осели, было не в пример и сытно, и спокойно.
          
     Из пустых, обезлюдевших магазинов торговля переместилась на рынки. Положение спасали так называемые «челноки». Благодаря им, этим сноровистым и предприимчивым людям (большинство из которых были женщины), круглогодично скитающимся с набитыми до отказа мешками и баулами между Китаем и Россией, берегом турецким и родимой глубинкой, еще хоть что-то можно было купить из еды, из одежды. Между тем страну, как будто тараканы, повылезшие изо всех щелей, наводнили бомжи, воры, мошенники, налетчики, шулера. Завитые и накрашенные проститутки в волнующих позах дежурили на каждом углу. Махровым цветом расцвели рэкет и бандитизм. В городах зазвучали стрельба, взрывы. Грабились банки, обменники, ювелирные магазины, известные певцы и музыканты, собиравшие стадионы и зарабатывающие баснословные деньги, те же самые «челноки», лавки на базарах. Трупы на улицах были уже не редкость. Последовавшие вскоре две Чеченские войны стабильности не прибавили. Снова, как и в Афганскую, в города и села потянулись цинковые гробы. Кровавые и полные цинизма террористические акты с многочисленными жертвами потрясали Москву, Дагестан, Северную Осетию, Кубань. В столицу стали прибывать черноголовые и усатые «гастролеры» из южных республик. Зародились мафиозные структуры, в сферу интересов которых попали все до единой овощные базы, рынки, рестораны, директора и члены правления которых, люди местные, загадочным образом исчезали, как будто растворившись в воздухе, а в креслах их уже с надутыми щеками посиживали усатые и золотозубые приезжие, некоторое время – впрочем, весьма недолго - фигурировавшие в милицейских сводках, как лица кавказской национальности. Их дети и родственники отплясывали на мостовых среди маневрирующих автомобилей «лезгинку» и устраивали широкие свадьбы со стрельбой в небо из пистолетов и автоматов Калашникова. А когда в стране в результате усилий правительства, наконец-то, стала подниматься с колен и экономика, а следовательно, возродилась и важнейшая ее отрасль – строительство, из ближнего зарубежья хлынула во многом нелегальная, стихийная, дешевая рабочая сила – таджики, узбеки, киргизы. И калейдоскоп лиц в Москве, Санкт-Петербурге и других крупных городах начал стремительно меняться. Из некогда мраморно-светлого в редкую крапинку он становился все более азиатским, темным, скуластым. Повсюду в людском водовороте рынков, торговых центров, вокзалов, площадей, улиц мелькали уже преимущественно смуглые незнакомые лица, доминировала непонятная речь. Уголовные преступления: грабежи и насилия, воровство и мошенничество, виновниками которых были приезжие, становились обыденностью. Когда-то в Америке в пику коллаборационистской волне за освобождение негров зародилось движение «Кук-клукс-клан», члены которого, скрывавшиеся под белыми балахонами с прорезями для глаз, не полагаясь на суды и полицию, творили собственное правосудие с помощью карабина в руках и веревки, переброшенной через перекладину. В России, конечно, до такого, не додумались. Но коричневые, ядовитые побеги фашизма дали ростки. Бритоголовые молодчики с накачанными мускулами, в резиновых подтяжках, в галифе и обвешанные нацистской символикой, называвшие себя «скинхедами», собирались в стаи и будто звери подстерегали в городских джунглях зазевавшегося «черного» - азиата или кавказца, которого после находили мертвым. «Россия русским!» - таково было кредо этих убийц. Но ни правительство, ни граждан это особенно не тревожило. Казалось, вся страна потеряла голову. Буквально годы назад люди еще жили идеями добра и справедливости. С энтузиазмом участвовали в построении эпохи всеобщего благоденствия, так называемого «Коммунизма». Презирали рвачей, скопидомов. Тянулись к культуре. Теперь же народ заботило одно – корысть. Все до единого кинулись что-то покупать, продавать, брали кредиты, влезали в долги, организовывали бизнес. Шли в воры, в бандиты, в политику. Кому повезло, те и вправду богатели, обзаводились элитной недвижимостью, дорогими иномарками, длинноногими любовницами, виллами, яхтами на Средиземном море, в Греции, в Италии. Однако таких было немного, сущие единицы, другие, - которых были тьмы и тьмы, неисчислимое большинство по всей огромной и агонизирующей стране, - нищали, уходили в бродяжничество, в пьянство, вливались в псевдорелигиозные секты, заканчивали в психушках, искали выход в самоубийствах. Органы власти и правопорядка разъедала коррупция. Бизнес не терпел конкуренции. Услуги наемных убийц поднимались в цене. Молодежь ударилась в жизнь разгульную и далекую от реальности. Бары, ночные клубы, площади, грохочущие музыкой и утопающие в огнях, становились местами тусовок так называемых неформалов: «готов», «панков», «металлистов», «эмо», с разукрашенными лицами и разодетых до того необычайно и с такой фантазией, как будто все они принадлежали к какой-то иной цивилизации – не то инопланетной, не то какой-то потусторонней, мрачной, попахивающей чем-то замогильным. Жеманные и беспокойные геи и лесбиянки пытались устраивать гейпарады, как принято в Европе. Обклеившись блестками и индюшьими перьями, со счастливыми огоньками в глазах они увлеченно вертели перед публикой порочными обнаженными грудями и ягодицами и, невзирая на милицейские кордоны, частенько получали по зубам от татуированных верзил с могучими шеями и огромными бицепсами, которые, распевая православные гимны и выкрикивая: «Бей голубых! Прочь Содом и Гоморру!» - шествовали параллельно с крестами и хоругвями.

     Ведомственные дома культуры превращались в здания казино, кичливые, претенциозные, с фасадами, наспех подшаманенными под «барокко», сверкающие внутри дорогими залами. В роскошных и уютно обставленных интерьерах, под сенью экзотических пальм за хромированными рулетками в погоне за удачей проводили досуг упитанные владельцы торговых компаний, чиновники, преступные авторитеты, высокие милицейские чины, политики, и все в клубных малиновых пиджаках, золотые цепи на потных шеях, рядом роскошные дамы в рубинах и бриллиантах; за ломберными столиками - известные жулики, а «однорукие бандиты» в отдельных залах разделываются один на один с алчными искателями счастья. И тут же рядом, буквально в паре шагов, на зловонной помойке, обосновались на ночь бомжи с сизыми обмороженными лицами, завернутые в невероятные лохмотья; под ногами псы, воющие от голода. Алкоголики, спивающиеся по подворотням. Сауны с визжащими проститутками, бесконечные торговые палатки у станций метро, дымящие шашлычные, огромные супермаркеты, брызжущие, будто бы фейерверками, огнями реклам. Кафе и рестораны, за стеклами которых, как рыбки в аквариумах, между столиками снуют проворные официантки в коротеньких, умопомрачительных юбках. Киллеры и мошенники, террористы, обвязанные поясами шахидов – зло, живущее и ожидающее своего часа где-нибудь совсем рядом, во мраке, – все это стало приметой 90-х – начала 2000-х и лицом всякого мало-мальски приличного города, уровня не ниже райцентра, изо всех сил стремящегося в местные Лас-Вегасы. 

     Однако до периферии, до самых отдаленных уголков страны, как и во все времена влачивших свое существование в привычной тиши и с патриархальным безразличием, волна этой новой жизни, полной разврата, блеска, преступлений, как-то не докатилась. То есть все это было, существовало и прежде, и в советские годы, и при царе-батюшке, но в более бледном и невыразительном виде и с той лишь разницей, что казино все-таки не было. Да и к чему, когда вместо всех этих вычурных заведений со всем их невообразимым механизмом: рулетками, фишками, хитроумными крупье с повадками махинаторов, охраной с благоговейно сложенными на паху руками, секьюрити, скрывающимися за портьерой и наблюдающих за вами одним глазом, - можно спокойно и без лишних проблем перекинуться в преферанс обыкновенной, копеечной колодою карт! Да оно и приятней. Ведь в карты, имей вы их на руках и, пребывая неважно где: на кухне, в железнодорожном купе, на лужайке под тихой и приветливой сенью берез или даже за огородами, спасаясь от жары в зарослях лопуха, как это делают деревенские козы, - помимо преферанса и прочих заумных игр, всегда можно перекинуться и в «дураки». А «дураки» – следует заметить, излюбленное занятие всякого провинциального сообщества, о какой бы части страны не заходила речь. А сколько восторга, радости, шуму, когда в кругу собравшихся, откуда ни возьмись, блеснет стеклянными боками настоящая пол-литра! Степенные старики, и те расправят нахмуренную бровь и, потряхивая животами, загогочут от счастья, залают собаки, едва не срываясь с цепей, а там уже и хозяйка дома с обворожительной улыбкой на устах понесет из мрака заиндевелого погреба соленые огурчики в нитках укропа, сало, грибочки. О террористах в этих краях и не слыхивали. По крайней мере, ни в печати, ни по телевидению о каких-либо диверсиях, произошедших в том или ином райцентре или деревушке, никогда не упоминалось.

    Все проходит: дни, годы, события, уходят люди, и те, которых мы любили, и те, что делали нашу жизнь несносной. Ничему не вернуться. Канули в вечность и 90-е. Лишь время от времени, когда неожиданно посетит нас тихая, светлая и чем-то похожая на осень волна ностальгии, в памяти вдруг оживет, поднимется, затрепещет золотисто-прозрачным увядающим листком что-нибудь из прошлого. И вздохнешь: «Память, память!..» Она-то и потянет, будто бы взяв за руки, в те годы, в те необратимые и давно уже выцветшие, казалось бы, жизненные коллизии, в те города и села, по которым носило нас по воле судьбы и где навеки остались самые чрезвычайные, самые дорогие нашему сердцу воспоминания. Они, как звезды, далекие, недосягаемые. Одни – и по сей день излучающие свет и радость, которые нам посчастливилось испытать, другие, зияющие темными дырами – зловещие, как могильники, где похоронены наши мечты, любовь, надежды, еще отдающиеся в наших сердцах отголосками былой боли и разочарований.

***