Королевский крокет Бэйли Джей и АА

                Подарок для всегда прекрасной живой легенды Трейси Лордс
     - Господа Броневицкие, - шарясь по тайге разговаривали меж собой двое местных насельников, подобно медведю Поху или обретшему вторую жизнь Кротову, что на самом деле : просто хороший актер Болтнев, ставшие в моих сказочках персонажами традиционными, как провинциальный военный из демобилизованных разного рода чинов и званий, обязательно дозванивающийся на прямую линию державного мудака с насущным вопросом о наименовании щеночка, о цвете возводимого балкона или о фасоне кальсон, рекомендуемых начальством, и начальство рекомендует, скудоумием советников решив, что это народно, православно и самодержно, не зная, видимо, о реакциях на местах, где услышавшие такую суперновость автохтоны долго молчат, качая головами, как лошади, вверх и вниз, а потом показывают рукой, совсем по - рыбацки отсекаемой ладонью, величину ума советующего государя и достучавшегося до небес гада, Худойбердыев, разумеется, и Фляшман, введенные в ткань историй не абы как, а едино и для опровержения зарождающегося антисемитизма, ушлостью юркого племени, отвеку пристраивающегося катать шарики, бить баклуши и колотить понты в количестве, явно превышающем процентность основных, что их и губило всегда, ничему не обучая, укладывая шеренгами в газовые камеры местечковых погромов, хлобучащего меня всякий раз, стоит узреть рыла всех этих криэйторов и журнашлюх, - Жан Бунимович да хан Крук из апартеида.
     - Обожди, Старшой, - опешивался на таежной тропе второй из собеседников, услыхав такие кощунственные и умопотрясающие слова, сформованные в ходе общественного разговора ( двое - уже общество или, как говорили во времена Сталина, группа лиц ) в красующиеся нелогичностью фразы, - то есть, получается, что на Бибисях признают, а олень Навальный прямо, но, в то же время, надо пойти и проголосовать, получить сапогом по жопе и сесть в тюрьму ради неизменности во всем ?
    - Ну да, - весело реготал открывший чудесное открытие, чисто по Кэрролловскому безумному чаепитию торжествующее своей открытостью в обители всемирного Геббельса, говоривший в первом абзаце, чье точное наименование не так и важно, ведь уже следом прозвучит сакральное про змея, мину или бабу голую, а я, автор, возвеличивающий именно собственную нелогичность, сбегаю - ка сейчас и побьюсь головой о стену, пребывая счастливым от кишащих в рунете скотов, зовущих голосовать или митинговать, заранее зная, что ни хера не поменяется, кроме очередных званий буцкающих мусоров, разбитых семей и нескольких славных геморроев, прилепляемых соплежуям по ходу дела.
    А ведь был такой : Мохнаткин. Брат оленя был. Процесс Алехиной - Толокошки тоже, понимаешь. Но вода камень точит, вон, выйди на Красную площадь и посмотри на Спасскую башню. Видишь ? То - то. Нету башни, дождиком смыло за сотни лет возвышаемости над почвой, одолела водица небесная камень твердый, как головы голосующих - митингующих, наглядно и во всей красе подтверждая правоту естественных прав Монтескье, заново переписанных Эллой Памфиловой на свежесодранном пергамине кож блеющих демонстрантов труда, плотными и стройными колоннами просачивающихся среди чугунных домн, бревенчатых изб - читален с восседающими крылечками агитаторами из центра и прочих предметов пейзажа, надоевших мне за пару тысяч лет вплоть до ощущения себя неким Агасфером, обреченным натыкаться ежедневно ежели не на торжествующую Минерву из племени Собчак, то на Мосейку из шестой палаты всяко.
    Скучная гиль заподлянских активистов, красноперой плотвой баламутящих темные воды японскоужасающего премудрого пискаря Акунина, несколько отвлекла меня от монографической книжки польского историка, поражая неизменности проклятого места, лишь сменившего покрой галифе опричного племени и вычурность в наименованиях фракционных заговорщиков, поступательно сместившихся от экономизмы Плеханова в антикоррупционность Диомидова через камлающих на радоницу хлыстов. Я пожал плечами, предоставляя право выбора свиного хрящика всем и сразу, и закончил эту никакую сказочку стихозой, укоряя глупость Готфрик, просравшей свое трудное счастье в виде меня.
    - Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Банкомат.
    Шагают вдаль рабочие проселков,
    Шварцвальд, а не зеленый сад,
    Слагает углежог в осколки.
    Летя Уайльдом к братьям Гримм,
    Пущая пузыри Жюль Верна,
    Шурум - бурум, тирим - пирим
    И всякое такое постепенно.
    Париж и месса, мша и Грюнвальд,
    Протяжный выклик муэдзина,
    Кондукторский резерв
    И НОМовская Нина.