Лунная путешественница

Глава 1
Русская печь стояла в углу комнаты, на ней спала старая мама. На топчане подле печи спал парень. Так они и жили: он и бабка. Бабку он называл старая мама. Парень по имени Феофан вырос крепким мужиком, он рано принял на себя мужские обязанности на деревне: пахал поле, сеял рожь.  Скотину держал в сенях зимой, а летом в загоне. Справно жили, не бедовали.
Грамоту в ту пору мало кто знал, школ само собой не было. В соседнем селе церковь маленькая была, так там поп проповедь читал по старой книжке. Феофан не понимал, что такое читать, он думал, что поп сказки сказывает, да наказы дает. В церкви образа стояли, да свечки горели во время проповеди, а потом их тушили и зажигали фитиль.
В соседнем доме жила большая семья: отец без руки, мать красавица и пять дочек, одна краше другой. Феофан со старше дочки, которой минуло четырнадцать лет, глаз не сводил. Шибко она ему нравилась. Он помогал им поле вспахать, а картошку они сами сажали, сами и собирали.
За деревней рос сухой чистый лес, по нему босиком летом ходили за грибами. Грибов белых было много, их сушили на зиму, а потом супы варили. Грибы с картошкой первое блюдо завсегда было. Репу на зиму заготавливали, а как без нее? Ее и погрызть можно вместо яблока.  Хлеб пекли в печи, хорошие караваи получались.
Старая мама Аксинья все умела делать и на здоровье не жаловалась. Она давно приметила, что внук Феофан на старшую дочь соседей заглядывается, но виду не подавала. Дело молодое. Она исправно скребла ножом стол, чтобы чистый был. Пол в избе у многих был земляной, а них пол был из бревен, разрубленных вдоль топором. Пол бабка лихо скребла ножом, для чистоты.
Ее муж был мастеровой человек, из дерева топором все мог сделать, вот деревом его и придавило. Земля ему пухом. Если бы не он, был бы у них пол в избе из земли, а так – деревянный. Феофан много чему у деда научился, успел. Дед помер, когда внуку было годков восемь. У Феофана всегда заказы были: кому дверь сработать, иль дом поставить, а то и пол настелить.
Работящий парень оказался. Соседи брагу ставили, а он ни-ни, никогда не прикладывался к бродящему напитку и табаком не увлекался.
Жители деревни хотели его старостой выбрать, но парень не согласился. Любил он работать, а командовать не любил. На беду пришли рекруты в деревню, а кроме Феофана, и забрать некого. Вся деревня запричитала, жаль было парня отпускать на службу царскую. Больше всех соседские девчонки голосили, он всем был люб.
Забрили Феофана в армию, но перед отъездом он ночь провел в стогу со старшей дочкой соседей, они и к попу ночью в соседское село наведались. Поп их обвенчал за новую дверь, что Феофан ему для церкви подарил. Хороша дверь, с задвижкой. Все парень успел сделать и маме старой дров наколоть на зиму. Топор – всему голова.
Повезли рекруты парня в город, а Феофан всему дивится, нигде он не бывал, кроме своей деревни, да села соседнего. Вот чудеса! В городе дома каменные, да беленые. Церкви большие, купола на солнце светятся. Лошади запряжены не в телеги, а в повозки, да кареты чудные. Городской голова, посмотрел сам на новобранцев, Феофана он сразу заметил, да и оставил его служить себе. Слышал он о его плотницких способностях, вместо Феофана в армию отправили другого  парня.
В городе в ту пору дома из бревен делали и из камня. Первый этаж делали из камня, а второй из бревен. А наличники всегда мастера вырезали, вот Феофана и отдали в плотницкую артель. Работать и учиться столярному ремеслу  парню одновременно приходилось. Хороший мастер из него получился. Городской голова в ученики к Феофану еще парней стал направлять. Город всегда славен новыми домами.
Проезжал царь со своей свитой по земскому городу, удивлен был очень опрятности и красоте городка: дома стояли с резными ставнями, ворота и те красивые. Очень понравился городок. Позвал царь к себе городского голову, похвалил его, выдал ему  денег для города, чтобы еще школу построил.
Городской голова на свою голову показал царю своего главного мастера – Феофана. Царь посмотрел на справного мужика и дал ему бусы малахитовые в подарок. Феофан и рад подарку, решил, что жене своей отдаст. Жена к этому времени с ним в городе жила, мальчик у них рос смышленый. Мама старая померла на восьмом десятке, лет десять она без Феофана прожила в своей деревне, а в город за внуком не поехала.
У царя из головы Феофан не шел, справный мужик, вон как город украсил! Захотел царь его к себе в стольный город забрать, мастером сделать, зодчим. Увидел он, как к Феофану баба с дитем подошла, и приказал забрать Феофана с семьей в столицу.
Феофан малахитовые бусы жене на шею повесил, а она только и успела, что вещи в узлы собрать, да дите покормить. Уехали Феофан, его жена и сын в обозе, который шел за царской каретой. Довелось Феофану столицу увидеть, строения деревянные больше на окраине города стояли, потом шли дома каменные и деревянные, а ближе к центру все больше встречались дома большие, да каменные. Камни и на земле лежали, брусчаткой назывались.
Работы Феофану прибавилось, мебель он стал делать. Научили его читать и писать еще люди городского головы, а теперь его еще и чертить научили, чтобы мебель лучше получалась. Он уже и чертежи домов стал понимать. Славный мастер из него получился.
Дома он редко бывал, жена не жаловалась, сын рос умным мальчиком, его в школу определили. У жены помощница по дому появилась. От постоянной работы мышцы у Феофана силой налились, лицо от ума хуже не стало. Волосы слегка засеребрились. Красавец и на все руки мастер.
Одна барыня заказала артели Феофана изготовить летнюю усадьбу в своем имении.  Мастер сделал набросок дома и пристроек, набросал на бумаге интерьер, согласовал с барыней, и хотел уже заняться своими делами, но не тут-то было. Барыня оказалась царской родней, она захотела, чтобы сам мастер руководил стройкой. Это была сестра самой царицы. Все царицы заморские, а эта царица была русская, корни и родичи были из земли русской.
Феофан – сам по себе был русский богатырь, волосы светло – русые, нос прямой, глаза серые, взгляд пронзительный и умный. Нрав у него был сговорчивый, но он всегда был себе на уме. Женщинам он нравился с первого взгляда. А барыня, она и есть самая настоящая женщина с хорошим достатком.
Попал он, как кур в щи. В артели у Феофана женщин не было, заказчиками были мужики богатые, купцы и бояре, иль дворяне. Барыня оказалась самой настоящей дворянкой, но большой любительницей деревянного зодчества. Вот она лучшего мастера и пригласила для строительства своей усадьбы каменной, но украшенной деревянными лестницами и верандами.
К этому времени Феофан освоил изготовление паркетного пола, который очень высоко оценили в высших кругах общества. Барыня сразу-то хотела весь дом сделать деревянным, но потом передумала, и заказала паркетный пол в каменном доме. А еще она хотела сделать цветные витражи в окнах. В ту пору только придумали, как их делать. Один ученый и придумал такую красоту.
Пришлось Феофану ехать к ученому человеку с самой барыней. Кто же сестре царицы откажет? Славный дворец получилась. А барыня так привязалась к Феофану, что еще заказала у него один дворец, но теперь в городе. Ранг Феофана вырос, его стали звать графы да цари. Вот жизнь у него пошла! Всем он нужен. А дома у него дочь родилась, а он ее почти не видел.
Барыня сама к нему в дом пожаловала, посмотрела на его жену, на дочь, на сына старшего, да и забрала его к себе. Сын Феофана, Витя, поступил в университет, к главному ученому, а жить стал во дворце у барыни, который его отец спроектировал и построил. У барыни детей не было, и так бывает. Что уж скрывать, сына Феофана барыня много лет знала, долго тогда дворцы строились, она и состариться усела.
На балы она с молодым парнем стала ходить, все его за сына ее принимали. Красавец писаный вырос из сына Феофана, образованный, языкам обученный, манеры он у барыни перенял. Жених завидный, что и говорить. Барыня ему коней подарила вместе конюшней и конюхами.
Из черноземной глубинки приехала к Феофану племянница жены, дочь младшей ее сестры. Они уж  и забыли о родне, так долго в городе жили. Жена племяннице обрадовалась, ей нужна была няня для дочки, а чужих людей нанимать не хотела. Феофан не возражал, племянница Катерина осталась у них жить. Она рассказала деревенские новости, кто на ком женился, кто родился, а кто и помер.
К этому времени в живых из пяти сестер осталось только двое: старшая и младшая. Младшая сестра и направила свою дочь к старшей сестре в саму столицу. Всей деревней ее провожали, знали, что больше не свидеться им. Приветов передали всем и ото всех.
Девушка оказалась не из робкого десятка, сама доехала на перекладных лошадях до столицы, которые меняла на почтовых станциях. Она спокойно отнеслась к своим обязанностям няни. Есть девушки, к которым мужики да парни пристают, а у нее вид был такой смелый и безмятежный, что никто не осмелился с ней лясы точить.
Жена Феофана освоила грамоту и племянницу буквам обучила, а вместе с ней и дочь маленькая буквы выучила. А в деревне в ту пору так никто и не умел читать и писать. Оно им не надо было. Работы много в поле, в огороде да со скотиной хлопот не оберешься. А воду из колодца или из реки принести? Дел в деревне много, не до грамоты.
Племяннице жизнь в городе понравилась, вела она себя скромно, требования тетки выполняла беспрекословно, и помогала расти своей маленькой племяннице. Феофан был ею доволен и подарил ей гарнитур из малахита: бусы, перстень с малахитом и сережки. Глубокие цвета камня чередовались так ярко, как отличалась жизнь в городе и деревне.
В гости к родителям заглянул сын Феофана, он впервые познакомился с кузиной из деревни. Девушка деревенская, но вполне приличная и по городским меркам, не сильно его огорчила. Они разговорились, любопытно было узнать о жизни молодежи в разной местности. Молодой человек подарил кузине шкатулку из красного дерева, в нее девушка Катерина положила сапфировый гарнитур. Тетка посмотрела на дары, и, смеясь, положила в шкатулку свои малахитовые бусы, первый подарок судьбы…
Я прекрасно знала свой неуемный характер и бесчисленные желания. И вскоре я сидела на компьютерном столе и бредила странной идеей, как стать сапфировой богиней. Зачем это мне было нужно — я не знала, но очень хотела стать единственной и всесильной в своем округе. Власти над людьми у меня никогда не было, но у меня была бело—синяя визитка с яркими буквами, на которой стояло мое имя и телефон с факсом, по которому посылали видимые тексты и картинки. Я задумалась о том, как мне стать богиней с происхождением от паровоза.
   Я почесала согнутым пальцем подбородок, словно в челюстях находился мозг, и задумчиво посмотрела в голубоватое небо, по которому плыли белые облака. Ничего нового на горизонте не было, а хотелось мне живьем сидеть на белом облаке и болтать ногами в лаковых сапожках. Какая глупость приходит в голову! Я почесала за ухом, потому что ухо к мозгу ближе, чем подбородок. Потом рука потянулась ко лбу и к носу, в котором мозгов никогда не было. А мне нужны были мозги для того, чтобы придумать идею: как стать  сапфировой богиней! Так просто! В этот момент я просто физически почувствовала, что меня взяли за шкирку и поднесли к потолку помещения.
   В воздухе прогремели слова:
   — Я Бог, а ты никто!
   Я очнулась на полу. В помещении никого не было, ровным счетом никого. Окна и двери были закрыты. Стало тоскливо. Я вспомнила поговорку: много хочешь — мало получишь. И потерла ушибленное тело. Мне захотелось, чтобы тело не болело из-за падения с потолка на пол. И тело перестало болеть. Я вздохнула, поднялась с пола, медленно дошла до стула, но садиться на него не стала. Я оглянулась: трона и слуг для новоиспеченной сапфировой богини не было. На компьютере проклюнулась заставка.
   В дверь стучали и кричали имя «Катерина». Кто—то пытался засунуть ключ в замочную скважину, но дверь была прочно закрыта от постороннего вторжения. Богиня по имени Катерина хранила царственное молчание. Мучительно зачесались пальцы рук, я посмотрела на них: на пальцах выросли ногти и загнулись милой спиралькой. Зачесалась голова, и по плечам стали спускаться простые пряди волос. Я нагнулась к ногам: из босоножек торчали темные завитки ногтей. Одежда трещала по швам, груди росли на глазах.
   Я посмотрела на себя в зеркало: глаза были темными, одежда лохмотьями повисла на загорелом теле.
   — А! А! А—а—а!  Откройте дверь! — закричала я истошным голосом.
   С той стороны двери люди от крика взбесились, сообща надавили на деревянную дверь и выбили ее. В комнату ввалились люди. При виде богини они упали на пол перед ней на колени, словно кто—то подкосил их ноги.
   — О Боже! — прокричала я.
   — Девушка, ты хотела быть сапфировой богиней? Так будь ею! А я в отпуск ухожу. Я не раб веками работать без отпуска! Устал. Трудись, богиня! — раздался сверху голос Бога.
   Люди, лежащие на полу, сжались от страха и на коленях стали выползать из комнаты. Глаза их затравленно блуждали по фигуре Катерины.
   — Куда это вы все выползаете? — спросила я страшным голосом. — Вы будете моими апостолами!
   — Как скажешь, царица ты наша, — проговорила вездесущая Марфа Митрофановна, она быстрее всех пришла в себя.
   Естественно, никто меня богиней не считал, но другими титулами меня стали осыпать с ног до головы. Интересный факт, но люди меня  слушались! Я затребовала себе опочивальню с белыми и синими полосами. Я захотела посуду, отделанную белыми и синими полосами. Мои желания быстро выполнялись домашними слугами.
   На второй день я потребовала собрать зверей, выкрасить их шкуры в синий цвет и поместить в белые клетки. Все оттенки синего цвета входили в обиход у тех, кто подобострастно верил в новую святыню — сапфировую богиню.
   На третий день мне надоело играть в богиню. Мне надоело собственное тело, я захотела быть прежней девочкой и даже не богиней! Но Бог ушел в отпуск и не сказал, на сколько дней или веков он ушел. Меня стали раздирать новые мысли, я захотела контроля над всеми людьми планеты, а не только над одноклассниками! И не больше и не меньше! Над всеми!
   И как Бог всеми людьми управляет? И тут я вспомнила, что существуют разные вероисповедания, значит, мне придется не за всеми людьми следить, а только за православными. Я вздохнула с облегчением! Всю жизнь командовала только собой, а тут надо властвовать над всеми! Нет, я принципиально не хотела быть сапфировой богиней! Три дня отдохнул Бог — и мог бы вернуться на работу! Устала я. Ох, устала!
   Звери от непривычной синей окраски стали злыми. Над окрестностями стоял звериный рев. Лаяли выкрашенные в синий цвет собаки. Я посмотрела на себя и взревела в унисон зверям.
   В комнату вошла Марфа Митрофановна:
   — Что прикажете, Ваше Высочество?
   — Я богиня! Я сапфировая богиня!
   — Прости, Катерина, но в земных должностях нет звания "богиня", но есть царь, принцесса, президент.
   — Марфа Митрофановна, с Вами не поспоришь. Тогда дайте мне совет, как следить за всем человечеством?
   — А зачем это тебе надо? Слежка — работа весьма утомительная. И потом, на географической карте Сапфирное царство—государство не просматривается. Понимаю, что ты — сапфировая богиня, я этого не воспринимаю, но подчиняюсь!
   — Будьте человеком, Марфа Митрофановна, верните мне прежний облик!
   — Катерина, отстриги ногти, перекрась волосы...
   Марфа Митрофановна не успела договорить, как в комнату влетело три человека. Они рухнули на пол и протянули мне длинный экран, который принесли с собой.
   — Это экран для наблюдения за человечеством! — проговорил средний из трех человек по имени Олег, который вел в школе странный урок кибернетики.
   — Вот, все, оказывается, можно сделать! А почему панорамный экран? — спросила я величественно.
   — Этот экран разработан для наблюдения за целыми регионами. Вам принесут плоскую карту мира, на ней будут расположены ручки для перемещения по карте, а экран отразит действительность, — ответил молодой человек с наигранной подобострастностью.
   В комнату внесли карту с ручками переключения и установили экран.
   — Это все хорошо, — протянула я, — но как я буду владеть душами людей?
   — Катерина, а властвовать над душами людей обязательно? — спросила ехидно Марфа Митрофановна, стоя в сторонке от перемещений людей с техникой наблюдения. — Посмотришь на экран, и достаточно.
   — Что значит достаточно?! — прорычала я.
   — А то и значит, что Бог в одиночку работает, а у тебя тьма подчиненных выполняют прихоти, — продолжала наставлять меня  Марфа Митрофановна.
   — Катерина, я, как старший друг, хочу слово молвить, — сказал мудрец Олег.
   — Олег, Вы мне слово на неделю вымолвите или на месяц? — усмехнулась я самодовольно.
   — Есть способ следить за душами людей. Вас ведь это волнует? Душа — душ, дуршлаг, — проговорил нервно Олег, загибая пальцы на руке.
   — Короче, Олег! Дело говори! — повысила я голос.
   — Короче некуда! Нужно взять оптическое волокно, сделать из него букет. С одной стороны ты будешь смотреть через увеличительное стекло на выходы волокон, а взгляд твой проникнет в души множества людей. За день ты вполне прозондируешь целый регион, а слух среди населения разнесется, что богиня все видит.
   — Слушайте, а Вы мне нравитесь! Назначаю Вас своим первым апостолом.
   — Всегда рад служить богам, но в свободное от работы время, которого у меня нет, поэтому апостолом быть не могу.
   — Протараторил! Так сделайте душ для души из оптических волокон и прицепите его к экрану! — воскликнула я радостно и растянулась в кресле во все стороны.
   Олег посмотрел на Катерину, восседающую в кресле, его глаза хитро блеснули, и он сказал:
   — Ваше Величество, богиня Вы наша сапфировая! Есть одна деликатная просьба: надо убрать всех детективов изо всех книг.
   — Что в них останется? Кто будет вести борьбу за справедливость? Кто будет беречь репутацию закона?
   — Я прошу убрать детективов из книг, а не из жизни!
   — А как мы будем исправлять книги ушедших в мир иной писателей? Где мы авторов возьмем, если их нет на свете? — спросила я.
   — Надо установить закон, по которому все герои книг должны быть живы до конца книги.
   — Это невозможно! Кто Вас ко мне пропустил?
   — Сам прошел, — сказал Олег и вышел через стенку.
   — И чего он убежал? — обратилась я к Марфе Митрофановне. — Мог бы и еще поговорить со мной. У него интересное предложение и касается душ. Дайте мне книгу со стола, Вы лично ее читали? В ней все герои живы? Почему на книге изображен бриллиант? Он что, за души людей отвечает или за их психологический настрой?
   — Катерина, в книге погибает любимый человек главной героини.
   — Вот это неправильно! Если он любимый человек, значит, он мужчина. А мужчины — это Адамы, а они нужны для создания рода. А есть возможность оживить любимого человека печальной героини?
   — У него травма, — листая книгу, проговорила Марфа Митрофановна. — Как мужчина он целый, а как мыслитель — погиб.
   — Но если мозг умер, то человек считается умершим. Вы мне про душу скажите, где его душа? В книге написано, где его душа? Мы вызовем по факсу его душу и восстановим его, как героя сериала.
   — Тогда он будет живой мертвец! — воскликнула Марфа Митрофановна с круглыми от удивления глазами.
   — Сейчас не об этом. Мы можем в этой книге обойтись без детективов? — заинтересованно спросила я.
   — А мы что должны сделать? Оживить всех героев и убрать всех детективов? А если там присутствует кража бриллиантов, то детектив будет необходим.
   — Мы войдем в книгу, как очистители душ героев.
   На такое предложение женщина только покачала головой.
   Бог посмотрел с небес на богиню и благословил ее на благое дело:
   — Катерина, ты будешь сапфировой богиней.
   В ту же минуту я стала обычным человеком внешне, но осталась в синем плаще, в одной руке у меня был золотой пояс, а в другой руке появилась волшебная палочка, которая нежно переливалась синими оттенками. Итак, я могла быть сапфировой богиней и творить небольшие чудеса в решете жизни.
   Олег проникся симпатией к столь неординарной особе, которой оказалась Катерина. Над ней люди посмеивались, а он воспринял всерьез ее желание быть сапфировой богиней. Эта тонкая девушка излучала нешуточную энергию и обладала силой воли, которая не у всякого мужчины бывает.
Но ее желания не поддавались критике, она по своему желанию оказалась в далеком прошлом, где-то во времена собственной жизни …

Я, в возрасте семи лет, ехала в поезде. Помню, что я сидела у окна и смотрела на свой дом, который мы медленно проезжали на поезде. За окном промелькнула моя детская площадка. Я увидала свою бабу Варю, которая сидела на любимой скамеечке. Я захотела заплакать, но рядом со мной сидела мама, а на столике лежала газета за 1958 год.
А родилась я в роддоме, стоящем на городской улице, параллельно которой текла река. Те годы подернуты пеленой времени. Улица тех времен была весьма приличной. На ней стояли бодренькие кирпичные дома трех-четырех этажей желтоватого цвета. Во дворе длинного кирпичного дома у меня было прозвище Красавица. Кто мне дал сие прозвище, мне неведомо, но иногда меня так называли, в ту пору мне было лет пять-шесть. Я росла крупной девочкой и была выше своих сверстниц.
   К семи годам у меня были две длинные косы, но в четыре года у меня еще была стрижка каре с челкой. С такой прической ходила и моя  подружка Танечка. Мы дружили под внимательными взглядами своих бабушек. Детская площадка была довольно большой, она располагалась по всей длине дома. С одной стороны она была ограничена домом, а с другой стороны — штакетником, за которым проходила железная дорога.
   Вот такое место и вырастило меня до восьми лет. Отец Танечки был инженером - конструктором. Они жили прилично по тем временам. У них была двухкомнатная квартира в соседнем подъезде. Бабушка Танечки была весьма интеллигентной и постоянно делала мне замечания из-за цыпок на руках или из-за сопения носом. Она меня  несколько раз кормила вместе с Танечкой. Я своим постоянным аппетитом повышала способности Танечки поглощать пищу.
   Мы несколько раз играли в комнате конструктора тракторов или танков в прятки и прятались за шкафом, стоящим так, что за ним был свободный угол. Больше всего мне нравились на столе желтые, остро отточенные карандаши и белые листы бумаги. Семье Танечки вскоре дали трехкомнатную квартиру в кирпичном доме, расположенном на этой же улице, и они переехали. У Танечки родилась сестренка. Пути наши разошлись навсегда...


Глава 2

    Поезд шел на север по гряде древних гор, где я в прошлой жизни была дамой Недр, потом поезд повернул в сторону Северной столицы. Мы с мамой приехали в большой город Ленинград. На вокзале я увидела желтые машины с шашечками на боковых дверцах, их называли "Победа". Но поехали мы на метро к маминой тете, которая была старше мамы на пару лет. Мы остановились у тети Ани. В Северной столице еще стояли дома, разрушенные войной, но это не мешало нам ходить по Эрмитажу и Петродворцу, где еще не все комнаты были восстановлены.
   Недалеко от золотых фигур на мостике жила кузина моей бабы Вари, баба Таня, со своим братом Сергеем Кирилловичем, они жили на берегу канала, рядом с Невским проспектом.
   С городом меня и ее маму знакомил муж тети Ани, который по странному совпадению, тоже работал конструктором, но подводных лодок. А сама тетя Аня с нами по экскурсиям не ездила, она готовила еду и драила кастрюли до зеркальной чистоты. Я навсегда запомнила высокого худощавого мужчину, который без устали показывал нам с мамой Северную столицу и ее окрестности. Жили они тогда в одной комнате, в квартире с соседями, в очень старом районе города.
   Долго сказка сказывается, да быстро люди вырастают и старятся. Так и я вернула свою душу в мир людей, словно вернулась из длительной командировки. Мне вновь семь лет. Домой из Ленинграда вернулись я и ее мама, в кармане у нас оставалось 7 копеек.
   Детская радость в то время стоила 4 копейки. Ее продавала Фрося-газировщица. Она стояла за металлической стойкой под полосатой крышей из ткани. На металлическом прилавке возвышались два стеклянных цилиндра с сиропом, газированная вода без сиропа стоила 1 копейку. За копейку можно было купить коробок спичек, но я добавляла еще три и покупала воду с сиропом.
   Стаканы мылись на вертушке с фонтанчиком и переворачивались кверху дном на подносы. Вторая радость стоила 9 или 11 копеек, естественно, это было мороженое: эскимо на палочке за 11 копеек и молочное мороженое за 9 копеек. В стране сменили деньги. Я поняла, что 90 копеек старыми монетами — это 9 копеек новыми или три по 3 копейки старыми. Мы с девочками жалели об одном: что не накопили желтых монет, а то были бы богаче в десять раз. У меня было еще одно удовольствие за 8 копеек — это пакетик прессованного какао с сахаром.
   Нам дали двухкомнатную квартиру в двухэтажном доме без батарей центрального отопления. В площади мы выиграли, в удобствах — потеряли. Дом был деревянный, оштукатуренный. Здесь появился первый телевизор. В квартиру к нам приходили соседи и смотрели дружно на маленький экран.
   Свою вторую квартиру я хорошо помню без подсказок. У нас была квартира с печным отоплением. В большой комнате стоял диван, на полочке дивана стояли семь слоников из слоновой кости. Висела картина на стене, на которой медведи ходили по сломанному дереву. Стоял на тумбочке из дуба, сделанной моим отцом, один из первых телевизоров. Все соседи к нам ходили смотреть телевизор.
Но это было давно, а еще совсем недавно я училась в шестом классе. Недалеко от двухэтажных домов построили новый микрорайон из пятиэтажных домов. В них жили счастливые люди, но учились дети в одной школе, расположенной в этом новом микрорайоне. Микрорайон примыкал к красным казармам.
   Дом был двухэтажный, из восьми квартир. В комнате моей стояла печь, такая большая, что скорее была частью стены, но со своим углом, который и заходил в комнату, словно этот угол — печь. Печь топили в прихожей, поэтому стена со стороны комнаты была просто теплой. На полу у печи постоянно грелась черепаха, ее притягивало тепло печи. Погревшись у печи, она ползала по комнате.
   Кушать черепаха любила прохладные капустные листья. Сидела она у печи и грызла капустные листья. Если подача еды задерживалась, черепаха заползала на коврик у постели. Так она говорила, что хочет кушать. Я просыпалась, опускала ноги... и быстро их поднимала, чтобы не наступить на свою маленькую подружку.
   Я брала черепашку в руки, вертела ее в руках, рассматривала удивительные глазки животного и панцирь. Я приносила корм для черепахи. Это была печная черепаха. Мебель в комнате стояла на высоких ножках. Черепашку было видно в любом месте комнаты, а шкаф был так близко расположен от пола, что черепаха под него не заползала. Черепаху я находила быстро.

   Первый рабочий день у меня был тогда, когда открылся Дом моды. Нужны были модели. Школа от Дома моды находилась через дорогу. В школу пришли две женщины и стали осматривать девушек от двенадцати и старше. Выбрали меня. Я и пришла в Дом моды, где меня  научили ходить по подиуму. На меня стали шить брюки, юбки, куртки. Я стояла, а меня обматывали тканями и обкалывали иголками. По природе своей я не манекен. Долго это не могло продолжаться. Пришло время платить мне деньги, а я их не могла взять. Не могла я взять деньги и все!!! Мне казалось, что это очень стыдно – получать деньги. И я ушла из Дома моды. Пришли ко мне домой две женщины, принесли деньги. На деньги я купила ласты, маску, трубку. Долго ласты мне служили, я всегда плавала на спине, а нырять я так и не полюбила.
   Однажды ко мне в школе подошел рыжий мальчик и сказал:
   — Катерина, ты хочешь быть диктором на радио?
   Почему нет. Поехали на прослушивание. Я прочитала текст. Ко мне все сбежались: очень понравилось.
   Говорят:
   — Прочти еще раз.
   Прочитала. Все разбежались. Все как с модой — дубли не моя стихия.
   Как-то в мае я минут за двадцать решила контрольную работу по математике. Меня отпустили с урока на улицу. Весна трепетала свежими листочками. Школа была одноэтажная, сюда временно перевели несколько классов. Но больше всего в этой школе я запомнила полет первого космонавта. Это был 1961год, шел урок русского языка, который прервали звонком. Из всех классов школьники выбежали в коридор с возгласами: "Человек в космосе!"
   Я придумывала газеты на одном листе из школьной тетрадки. С одноклассницей мы рисовали первые газеты на ватмане. Я написала первые стихотворные строчки под каждой картинкой. Вокруг школы весной посадили первые деревья, школа новая. Рядом со школой находился гастроном в пятиэтажном доме. Очередь за соевыми батончиками вошла в перечень получения детской радости.
Я жила тогда в двухэтажном доме. На первом этаже жила подруга по дому Валя. В ее доме любили делать одно картофельное блюдо: отварной картофель укладывали на большую сковороду и обжаривали. На кухне готовили на печке с чугунными кругами. Топили углем печь в квартире и печь на кухне, на которой готовили еду. Рядом с печкой всегда стояла метла и кочерга.
   В соседнем двухэтажном доме жили остальные подружки. Любимая игра во дворе — "Садовник", она проходила на лавочке против соседнего дома. За лавочкой стоял стол для настольного тенниса, который редко пустовал. Волейбол — игра общая для всего двора. Двор ограничивал третий дом. Четвертый дом снесли и построили кирпичный, двухэтажный. В нем поселилась семья из столицы. Они летом ходили в шлепках. Эту обувь прозвали "москвичками".
   Первые враги появились просто: я нарисовала всех подруг, а они со мной после рисунков полгода не разговаривали. А красиво я их тогда нарисовала! В пышных юбках по моде начала шестидесятых годов.
   Знакомство с фантастикой было простым. В квартире одноклассницы Нади стояла этажерка, на этажерке стояли редкие тогда книги — Ж. Верна. В этой квартире я впервые увидела и запомнила глазунью. У нас дома яйца не жарили.
   Баня была святым местом раз в неделю для меня и ее мамы. Шампуня в то время не было, а было хозяйственное мыло и длинные волосы. В баню стояли длинные очереди. В конце моечного процесса мама выливала мне на голову тазик с прохладной водой, со словами: "С гуся вода, с Катерины прочь худоба". Наверное, поэтому я никогда не была худой.
   Дома в углу кухни висела икона. Сквозь желтую медь был виден лик, нарисованный красками на дереве. Икона при очередном переезде исчезла.
   В школе проводили ЧВС — Час веселых состязаний, типа КВН.
   Подруга однажды предложила:
   — Катерина, пошли в танцевальный кружок при ДК. Я скажу, что ты уже танцевала.
   Пришла. Танцевала. Дошла до выступлений на концертах, выступила в двух и все. В школе был набор в секцию волейбола. Играла я, тренировалась, дошла до соревнований между школами. Получила прозвище "злой капитан".
   Ездила в пионерский лагерь. Играла в настольный теннис. Лучший теннисист лагеря был ко мне неравнодушен. Довольно быстро я  освоила премудрости игры. Мы вдвоем у всех выигрывали и больше всех играли. Это не все. С девчонками я играла в мушкетеров. Свои длинные волосы я на конце связывала лентой и подворачивала, так получалась прическа мушкетера и не меньше.
   Меня отправляли на олимпиады, но и их я решала хорошо, то есть первые места мне не улыбались. Во дворе своего дома на улице дети играли в "Садовника", в теннис, в волейбол, в театр. В новой школе писали ручками со стальными перьями и макали их в чернильницы.
   Я была высокой, стройной и играла в волейбол, танцевала в дружном коллективе дома культуры, но танцы меня надолго не задержали. У меня были длинные, роскошные волосы, которые я заплетала в косы и закручивала их так, чтобы они казались короче.
   Одежду и обувь несколько раз мне покупал отец. Он выбирал красивые вещи и туфли. Я занималась спортом, поэтому еда не могла до поры до времени испортить ее фигуру. Мне купили коньки-ножи в честь землячки, олимпийской чемпионки. Зимние вечера я проводила на катке.
У отца был сад, в котором кроме яблонь, груш, слив, смородины и ранеток всегда росли цветы тигровые лилии. До сада ездили на электричке до дачи. В памяти остались ранетки необыкновенного вкуса и сланцевые яблони. Дачу продали и поехали на море. Черешня, камни на пляже, портреты пионеров-героев. Концерты лилипутов. Божественный вечерний вид на море. Блины на пляже. Бублики. Закрытый музей картин Айвазовского. Это было замечательно!
   У меня нет обиды на прекрасное время детства, на великолепное время юности. Все было так, как было, а мои родители делали все, чтобы у меня было то, что у меня было.

   Я почувствовала, что волшебная энергия иссякла, наступила обычная жизнь. Вот я и вспомнила лето, проведенное не в деревне, а на берегу озера. На берегу прозрачного озера, расположенного среди невысоких гор, находился лагерь для детей и подростков. Я сидела на песке с волейбольным мячом под ярким солнцем, мне было лет четырнадцать. Стройная и высокая девушка с роскошной светлой косой до пояса из второго отряда притягивала взгляд одного из парней первого отряда.
Кто-то умный из руководителей лагеря составил первый отряд из одних парней, а второй отряд — из девушек, младшие отряды были смешанными.
Никто из девчонок не хотел со мной играть в пляжный волейбол, а я не могла жить без волейбола, мне становилось скучно. И я, скучая без любимых движений, смотрела на ленивые волны чистого озера.
   От первого отряда отделился молодой человек и подошел ко мне:
   — Поиграем вдвоем, — предложил парень с почти белыми ресницами и светлыми волосами.
   — Поиграем, — обрадовалась я и вскочила на ноги. — Вдвоем, если дадут.
   Мы встали друг против друга и стали кончиками пальцев бросать друг другу хорошо накачанный мяч. Иногда мы складывали руки лодочкой, чтобы отбить нижние подачи, изредка, принимая нижние мячи, падали на песок.
   Что за люди!
   Как только девчонки увидели белобрысого парня на своей территории, сразу стали подниматься с песка и протягивать руки к мячу. Парни, заметив оживление среди девушек, медленно стали подходить к ним. Круг из желающих дотронуться до летающего мяча получился большой.
   Когда круг стал таким большим, что никто из девушек, кроме меня, не мог добросить мяч пальцами игроку напротив, то он невольно уменьшился. Девушки вышли из круга, остались парни и я. Я была счастлива, пока мяч не полетел в озеро.
   Я не заплакала, а посмотрела на блондина, а он в мгновение ока оказался в воде. Я вздохнула: всем хорош был парень, но у меня и у самой брови были светлыми. И со мной в классе учились светлые парни. Потаенная девичья мечта: я хотела парня, похожего на индейца из племени майя. Что с девчонками делают фильмы и книги об индейцах! Никто и не знает.
   Блондин благополучно достал мяч и принес его мне. Он мне понравился с первого взгляда, но со второго взгляда я понимала, что мне нужен другой парень, пусть не сейчас, когда-нибудь потом. Нет, я любила светлых людей, но мне хотелось, чтобы у избранника брови были темнее, а волосы не белобрысые. Этого я никому и никогда не говорила, но мечтать не вредно. Ведь я сама была - белобрысая.
   За забором лагеря начинались горы, на которых рос странный горный лук плоской формы. Над лагерем оглушительно звучала песня: "У моря, у синего моря..." Но до моря было далеко. Мне нравилось побережье озера и небольшие походы вокруг него. Я слишком много купалась в довольно теплом озере и однажды почувствовала, что зубы сильно заболели. Вдобавок я впервые потеряла голос, стала говорить каким-то фальцетом.
   По возвращению из лагеря мне удалили два практически здоровых коренных зуба, чтобы не болели. Фантастика, если смотреть с вершины современной стоматологии, и глупость без границ.

     Когда-то родному отцу Катерины, хуже горькой редьки надоело топить печи в квартире, расположенной на втором этаже деревянного дома. Он уехал в Степной город. До этого семья жила в крупном промышленном городе, и рядом с печными домами уже вырос первый микрорайон с домами, в которых были все удобства, и среди этих домов стояла новая школа. Мне все здесь нравилось, но была потаенная мечта — новый дом со всеми удобствами.
   Но в жизни бывает так, что мечта выкручивается в противоположную сторону. Мы всей семьей продолжали получать крупы и белый хлеб по списку. Мама без отца места себе не находила, поэтому она раздала некоторые вещи, а остальные сложила в контейнер. И поехала я с мамой и братом в город, где жил отец.
   У меня была длинная прекрасная коса из русых волос, с которой я и покинула свой город навсегда. Отец снял две комнаты в маленьком деревянном домике на последней улице от бескрайней степи. Ветер, солнце и отсутствие дождя резко отличало степной климат от горного климата. Я еще немного подросла и стала похожа на взрослую девушку.
   В маленьких магазинах можно было свободно купить белый хлеб, джем и сыр, то есть все то, что не продавали там, где я покоряла подиум красоты. Сейчас я понимаю, что все было правильно и хлеб для фигуры вреден, но этого не понимали мама и бабушка, прошедшие через военный голод. Им хотелось белого хлеба и котлет.
   Вся семья ждала контейнер со своими вещами. Наступило седьмое ноября. Праздничный парад трудящихся прошел по центру города. С шествия по городу и началось знакомство мое с новым местом обитания. В приехавшем контейнере оказалось сломанное зеркало и вещи.
   Разбитое трюмо на фоне фикуса долго было основным украшением большой комнаты. В маленькой комнате постелили матрацы — это и была постель.
   Новая школа состояла из трех картонных бараков. На площадке у одного из трех бараков залили каток. Я на коньках-ножах с клюшкой в руках каталась на льду и пыталась забросить шайбу в ворота. Трое ребят одноклассников мне подыгрывали, они был рады игре с новенькой девочкой.
   Появилась я в новой школе в седьмом классе во второй четверти.

В класс вошла высокая, стройная девушка в коричневой форме и в черном фартуке с белым воротником-стойкой. Длинная коса спокойно колебалась по спине. Ребята внимательно осмотрели ее с ног до головы. Учительница представила новенькую:
   — Катерина.
   Оказывается, кроме роста, для взаимного увлечения, необходим одинаковый уровень знаний. Одноклассники скоро поняли, что новенькая не только хороша собой, но и способная ученица. Только одна девочка из класса превосходила ее иногда в оценках, и то по одному предмету. Среди мальчиков выделялся своим умом полный, симпатичный парень со стоячими в хорошей стрижке русыми волосами. Это был парень русоволосый от природы. Неназойливо, но постоянно всегда и везде паренек оказывался рядом с новенькой девушкой со светлой косой на спине. Вот и теперь он крутился на коньках рядом с ней.
Полная и теплая ладонь сероглазого юноши при любой возможности пыталась коснуться ее ладошки. Первая нежная влюбленность овладела им, но природный такт и ум не делали его назойливым. Паренек изменил свой маршрут в школу либо поджидал Катерину по дороге домой, и если ему удавалось пройти рядом с ней и поговорить, то он был счастлив и спокоен.

   Отцу моему на работе дали жилье в картонном бараке, который находился недалеко от школы. Здесь появились покупные металлические кровати, простой стол и шкаф-шифоньер, которые отец сам сделал. Хоть барак и был из картона, но в нем были батареи центрального отопления. Только на кухне стояла печь-плита, которую топили углем или дровами, чтобы приготовить пищу.
   Соседом по бараку оказался еще один блондин. Кроме одноклассника, сосед стал ярким кандидатом на часть моего сердца. Рядом с внешней дверью квартиры находилась дверь соседа. Это был стройный парень на год старше меня. Нас сближали разговоры на общем крыльце одноэтажного дома, в котором две квартиры выходили на одно крыльцо. Зимой наши встречи частыми трудно было назвать, мы сталкивались на крыльце, смотрели друг на друга и иногда шли вместе до школы.
   Лето меняло все! Летом появлялось больше возможности быть рядом с домом. Окна кухни выходили на земельный участок, принадлежавший моей семье. Участок семьи соседа был огорожен более плотным забором и находился через дорожку в метрах четырех от дома.
   Сарафан мой в яркую зеленую полоску на белом фоне постоянно мелькал перед глазами юноши соседа. А он, сокращая дорогу, перепрыгивал через мой забор и проходил у меня под всеми окнами.
   Но наши руки никогда не соприкасались! Странная у нас была симпатия: зрительная! Мы нравились друг другу внешне. Возможно, сосед чувствовал, что он мне не пара, и поэтому взял себе в пару другую девушку из ее класса.

   Одноклассник блондин почувствовал легкость в душе, увидев соседа Катерины с другой девушкой, и решил навестить ее дома под предлогом учебы. Дом типа барака был выполнен из материала похожего на листы картона. При освоении целинных земель так было проще строить. Удобства находились во дворе, поэтому при входе в дом первое, что можно было встретить, — это стоящий на табурете тазик, над которым висел умывальник, действующий при нажатии снизу на штырь. Штырь поднимался, и из умывальника текла вода.
   Рядом с умывальником стоял мотоцикл соседа по квартире. Стены, окрашенные серой краской, были далеко не первой свежести, и присутствие бензина и мотоцикла их лучше не делали. Если повернуть налево по коридору после мотоцикла, можно было попасть на кухню, принадлежащую двум семьям. Детей у соседей было трое, из них двое — двойняшки, которым было меньше года.
   От цивилизации в этом доме было центральное отопление, свет и телевизор. Одноклассник заглянул на кухню и прошел в комнату Катерины, в которой стояли две кровати, письменный стол, шкаф. Вот где жила новенькая! Он ее сфотографировал. Катерина полезла рукой в портфель, волосы слегка растрепались в косе. Она в школьной форме, рукава в три четверти слегка оголили руки.
   Такой снимок стал украшением ее коллекции фотографий.
   Случайно или нет, но Катерина появилась всего один раз в доме, где жил одноклассник. Кирпичный коттедж, предназначенный на две семьи, располагался на земельном участке. В его квартире царила неправдоподобная чистота. Огромная разница в условиях жизни несколько охладила их пыл. Любовь одноклассника к Катерине приняла отвлеченный характер. Они еще гуляли вдвоем по степи, еще играли вдвоем в волейбол, но уже было лучше, если рядом с ним находился его друг и сосед по коттеджу.
   Я надумала идти в спортивную школу молодежи, прочитав рекламу о наборе в спортивные секции в местной газете. Так однажды осенью я пришла в спортивную школу молодежи, где хотела выбрать волейбольную или конькобежную спортивную секцию. Администрация спортивной школы молодежи находилась в почерневшем маленьком деревянном домике. Открыла я старые двери и увидела очень красивого мужчину, который оказался тренером по лыжам. Голубоглазый тренер с русыми волосами уговорил меня стать лыжницей, это был Феофан Афанасьевич.
   Я уговорила одноклассницу Люду, она уговорила свою подругу Валю, так костяк лыжной секции образовался. Появились знакомые ребята — Антон и Олег. Тренировки до пяти раз в неделю связывали всех одной целью. Как я выглядела? Рост 169. Талия 63. Волосы, заплетенные в косу, я подворачивала с помощью ленты, получался крендель.
   Тренировки проходили сказочные. На лодочной станции брали шлюпки и переплывали на них реку, далее шли по протокам. Ладони рук постоянно были в кровавых мозолях. Силовые тренировки просто уникальные: брали приличные булыжники и кидали их через спину назад. Плавали в реке рядом с лодочной станцией. Бегали на скорость на крутой берег реки. На пляже в межсезонье гоняли в футбол. Играли в регби на спортивной площадке.
   А лыжи? Зимой лыжи. Мороз. Снега нет. Скребли снег. Делали лыжню и бегали. Снег выпадал, и тогда лыжня становилась нормальной. Что интересно, в своих лыжников лыжницы не влюблялись...
   Я с 15 лет много времени проводила на реке. Первый день на шлюпке переплыть реку было трудно психологически. Однажды на тренировку пришли все лыжники. В теплый день проходила гребля на лодках. В каждой лодке сидело по два человека. Я тренировалась в паре с Людой. Мы гребли по очереди. Чем ближе подплывали к фарватеру реки, тем сильнее ощущалась огромная масса воды под шлюпкой. От фарватера до другого берега было значительно ближе, и чувство страха от неизвестности медленно проходило.
   Противоположный берег порос невысоким кустарником, и везде между кустиками находился песок и песок. Хорошо было проплыть на шлюпке еще метров пятьсот и увидеть совсем ровный берег с небольшими залысинами воды. Вода в таких местах в теплый летний день была горячая, здесь всегда было приятно отдыхать. Лыжники выходили на берег и гоняли в футбол по пляжу. Народу здесь много в воскресные дни, а летними вечерами да в будни людей практически не было.
   Из основного русла реки уходили на лодках в рукав реки, поросший травой, и гребли до выхода в саму реку. Берега в протоке почти одной высоты, где-то полметра, заросшие травой и мелким, редким кустарником. Один раз именно в такой протоке я сломала уключину на лодке. Пищу и воду на тренировки мы не брали. Я не запаниковала от того, что уключина для весла сломалась. Остальные лодки расползлись по протоке и друг друга не ждали и не догоняли.
   Нам предстояло возвращаться на лыжную базу через большую реку, а весло одно. Мы две юные девушки, достаточно красивые, одетые в раздельные купальники и со сломанной уключиной в лодке. На наше  счастье, мимо на моторной лодке проплывал мужчина неопределенного возраста. Он прицепил нашу шлюпку к моторной лодке, нос у лодки слегка задрался, вода немного заливалась через борт, но к лодочной станции мы доплыли.
   В День Военно-Морского Флота мы переплывали реку в узкой, но глубокой ее части для участия в параде речных видов транспорта. В байдарке сидели четыре человека: я и трое парней, один из них был совсем новенький. Волны в этой части реки всегда приличные. Новенький парень испугался, стал бить веслом по воде. Байдарка раскачалась. Волны залили ее. И байдарка, как подводная лодка, погрузилась в пучину реки с гребцами-лыжниками.
   Вынырнули мы все из воды, а до берега плыть далеко и в сторону города еще дальше, чем до острова. Опытные лыжники взяли: один — байдарку, двое весла собрали, толкают рядом с собой и плывут. Мне надо было просто самой доплыть до берега. Узкая река в этом месте, да все относительно.
   Это место не для плавания, глубокое место, с постоянными волнами. Плыла я, а в голове стучала одна мысль: "Вот так люди и тонут". Тонуть мне очень не хотелось, и я доплыла до берега одновременно с ребятами. Спасательные средства в байдарку мы не брали, их просто не было, без страховки проходили тренировки.
   Плавали лыжники еще по протокам реки на байдарках-восьмерках. Это уже скоростная регата. От таких тренировок оставалось волшебное чувство скорости. Эти байдарки труднее из воды поднимать да в ангар относить. Ангар находился на острове недалеко от сопок. На берегу находился маленький причал для лодок. От этого причала вставали на водные лыжи. Если честно, были умельцы, которые на водных лыжах хорошо держались, что же касается меня, то я раза три врезалась в мощные волны реки и больше не пыталась вставать на водные лыжи.
   Еще одним видом водных средств передвижения пользовались лыжники на тренировках — ялами. Восемь человек сидели и гребли, каждый одним огромным веслом. Команда состояла из парней и девушек. Необыкновенно красиво смотрелись загорелые спины, когда мышцы на них шевелились от гребли. Один раз ялы использовали по назначению. Лыжники поставили паруса на двух ялах, взяли рюкзаки с припасами дней на десять и ушли вверх по реке в поход. Руки сбили в сплошные мозоли.
   Парус остался лишь на фотографии. Рядом проплывала баржа, прицепились к ней. Мы остановились на берегу, с которого видны были трубы небольшого города. Здесь и прожили дней восемь-десять. На этом же берегу реки жил пожилой мужчина, у него был дом, корова, козы. Лыжники косили траву, мужчина давал за это простоквашу. Без дождей не обошлось, палатки не спасали. Одну ночь спали в доме этого человека на полу.
   Купались мы в реке, но не со стороны фарватера, а в протоке. Протока была коварной, с воронками. Вода в них крутилась с приличной скоростью. Когда плавали, главное было в воронки не попасть, а затягивало в них очень сильно. Смотрели друг за другом и помогали выплывать. Обратный путь проделали просто: прицепили два яла к проходящей барже и доплыли до города.


Глава 3

   В очередной раз я мельком посмотрела на экран телевизора и положила в спортивную сумку кеды. Мне пора было ехать на тренировку. Я повесила на плечо синюю сумку с надписью "Аэрофлот" и вышла из картонного барака. Пройдя мимо низкого штакетника, свернула на улицу. Дорога лежала мимо одноэтажных строений к остановке автобуса.
   Полчаса дороги проходят иногда быстро, иногда очень медленно. Вскоре я вышла из автобуса, прошла между деревянными домами и оказалась на крутом берегу реки. Я скатилась с крутого глинистого берега и остановилась у перевернутой шлюпки. Тренер Феофан Афанасьевич ходил рядом с лодкой и смолил ее бока. Он готовил лодку к новому сезону. Рядком с маленьким деревянным домиком лежало еще пять перевернутых лодок.
   В домике у одной стены стояли лыжи в распорках, но основное место занимали лодки, которые вынесли смолить для профилактики, а лыжи вновь встали в распорки до следующей зимы. Весна меняла виды спорта одним дуновением теплого ветра, оставляя запах смолы.
   Пришел Олег с лохматыми светлыми бровями, от нечего делать предложил мне изучить основные приемы драки — подсечки. Мы  немного подрались на глазах у тренера, смолившего лодки и не доверявшего никому столь важное дело. Люда, спустившись с плавного косогора, перехватила интерес Олега. Фигура у нее отменная, и сама по себе она красивая девушка, что уж говорить...
   Я подошла к тренеру. Посмотрел на меня тренер Феофан Афанасьевич и сказал:
   — Катерина, куда волосы дела? Ты одна была с длинными косами, а обстриженных девушек и без тебя полно!
   Я покачала в ответ головой с двумя хвостиками и промолчала — как объяснить тренеру, что и так бывает? Группа лыжников постепенно собиралась на тренировку. Тренировка предстояла силовая.
   Молодые люди забрались на лежащую железную конструкцию, предназначенную для передачи электричества на левый берег реки. Мы зацепили ноги за металлические перекладины, взяли в руки по булыжнику и стали качать пресс. От таких тренировок пресс остался у меня на всю оставшуюся жизнь. Почему именно булыжники применяли лыжники, а не гантели и штанги? Феофан Афанасьевич считал, что природный камень обладает дополнительной силой в тренировочном процессе сборной города по лыжным гонкам.
   Тренер заставил спортсменов приседать на одной ноге, потом на другой. Он считал, что Земля дает энергию рукам. Ноги и руки наливались мышцами.
   Однажды группа лыжников в полном составе пошла на открытие футбольного сезона. Рьяная толпа футбольных болельщиков сильно прижала меня к железным воротам перед открытием стадиона. После такого пресса толпы я на футбол больше не ходила.
   Лыжники и сами играли в футбол на утрамбованной земельной площадке без забора, расположенной рядом со старой деревянной церковью. Надо сказать, что тренировались там, где было можно, где находил место Феофан Афанасьевич. Площадка среди старых деревьев, расположенная у церкви из почерневшего дерева, была очень красивая. Но еще красивее были молодые и юные футболисты и футболистки.
   В команде появилась черноволосая, кудрявая Тамара. Это была девушка невысокого роста, обладающая хорошей скоростью, изворотливостью, ловкостью. Футбольный мяч ее лучше слушался, чем меня. Трудно ли играть в футбол с точки зрения девушки? Трудно, хоть и играла я в него в те незабвенные годы, когда играть в футбол мне было под силу, а не просто украшать собою футбольное поле. Никогда я не позволяла себе говорить плохо о футболистах, как бы они ни играли. Футбол — трудный мужской вид спорта.
   Кроме футбола лыжники играли в регби на стадионе, расположенном метрах в пятистах от церкви. И в регби Тамара играла хорошо. В команде лидером всегда была Людмила, но теперь пришла явная ее соперница. Тамара быстро влилась в коллектив, но Людмила оставалась непревзойденным лидером. Я обошла Людмилу в лыжных гонках один раз, и то за счет лыжной мази — серебрянки. Лыжи скользили отменно по зернистому снегу.
   Чувство скорости, легкость в движениях, великолепная погода, красивая лыжня создавали отличное настроение, которое не омрачила злость Людмилы!
   Да, лыжная мазь — великое таинство победы, которое создавал Феофан Афанасьевич. Когда он водил паяльной лампой над поверхностью лыжи, я снимала старую мазь тряпкой с поверхности лыжи.
   Паяльную лампу тренер из рук не выпускал, он сам грел мазь, и она сползала с лыж, как снег весной со склонов сопок. Иногда грели лыжи над сухим спиртом или над электрической плиткой со спиралью. Обязательно наносили смолу на новые деревянные лыжи. Лучшие лыжи всегда красовались на ногах Людмилы, лучшая мазь наносилась тренером на ее лыжи, лучшие спортивные костюмы украшали ее фигуру.
   Тренировки на скорость проходили рядом с лодочной станцией на высоком берегу. Лыжники бегали в кедах по асфальту на скорость несколько раз подряд. У меня дела со скоростью обстояли хуже, чем у других девушек, но в целом моя старательность приносила успех и бегала я усердно. После бега по асфальту у меня заболела на ногах надкостница так, что ходить я не могла. Пришла я к спортивному врачу. Врач проверила мои легкие, они вмещали три литра воздуха. А по поводу ног врач сказала:
   — Полежи в ванне или посиди в теплой воде.
   Я ответила:
   — У меня дома ванны нет.
   Врач удивленно посмотрела на меня, красивую девушку, и повела плечами:
   — Больше ничем не могу помочь, тогда не бегай много.
   Жила я в то время в бараке с удобствами во дворе. Утром вместо пробежек я делала зарядку — подтягивалась на воротах рядом с домом. Старый штакетник огораживал маленький участок земли под окнами дома, где я жила с родителями. Там, где в штакетнике находилась калитка, я делала прямой угол ногами и подтягивалась на руках.
   По поводу талии у меня существовала одна хитрость: от дяди остался в доме суровый солдатский ремень, поэтому я ходила дома, затянув на себе солдатский широкий ремень с пряжкой. Талия от ремня замечательно сохранялась.
Я нашла свой собственный дневник.
Дневник.
   1967 год, 17 января.
   Попробую писать дневник. Я заранее знаю, что у меня не хватит сил его писать, да и боюсь, если он попадет кому-нибудь в руки, особенно Сережке брату. Недавно получила от Тани К. из Челябинска. Письмо, пишет, как провела Новый год. Здорово! Один мой одноклассник уже 180 см, учится в суворовском училище. (Д. П.) Уже неделю учимся в новой четверти. Вчера была в школе линейка. Скучно. Говорили об успеваемости. Сегодня опять не попала в кино 'Королева Шантеклера'. Пошла на 3-30 'Республика ШКИД'- хороший фильм, но я уже читала эту книгу. Зал был переполнен. Пришлось стоять все кино. Это было в первый раз. В школе сегодня ничего особенно не было, боялись только немецкого - пронесло. Мама и папа ушли в кино на 9 вечера. Я не пошла. Делать нечего, вот и решила писать. Тишу Л. видела в кино, вышло очень для меня интересно. На первый раз хватит.
   18.01.67.
   Еще на один день хватило терпения писать. Сегодня ничего особенного не было. В школу опять шла с Тишей. Говорили мало. Боялись физики, но опять урока не получилось из-за доклада. Было у Марии Павловны много вопросов. Погода теплая, но ветреная. Пошла на тренировку. Долго ждала автобус. Ехала вместе с Людой. Антон сломал новые лыжи. Мальчишки прошли по 10 км, а мы с Людой - 5км. Облазили все сопки и один раз упали. Мотоциклисты испортили все горы-горки, но лыжники упорные, и снова проложили лыжни. Сегодня родительское собрание. Да, видела на тренировке Олега, он, как всегда шел последним. В школе, у девчонок видела фотографию святой троицы,  настроение из-за этого немного упало.
   19.01.67
   День начался как обычно. Сегодня я или поздно села есть, или сосед пришел рано, но вышло не интересно: поесть не успела, и ему пришлось ждать со своим противным настроением. В школе все хорошо. Физкультура была, но не на коньках, а в зале. Забрасывали мяч в сетку. Я получила 4. Хотела исправить, но с Людой торопилась на 1-30 в кино на 'Королеву Ш.' Кинофильм не плохой, но не заслуживает такой известности. Очень жаль одного из героев. Зачем его только затопило волной? А у героини слишком кукольное лицо. Ладно, сейчас буду делать уроки и надо еще сходить в магазин. Вечером была в библиотеке, искала материал для монтажа.
   20.01.67
   Утром настроение испортилось. Мама работает сегодня целый день, а у папы сегодня первый день отпуска. В школу шла одна. По дороге догнала Катю одноклассницу.
   На втором уроке обсуждали рассказ из 'Комсомольской правды'. Все бурно реагировали. Прокричали весь урок. Из школы до дома, шла с Катей, мальчишки шли впереди. На тренировку не пошла, а ходила ремонтировать лыжные ботинки. В 6 вечера в школе комсомольское собрание. Уроков на завтра мало, только по алгебре и по - немецкому языку. По литературе получила -5. Удивительно!
   Я так и знала, что она спросит. Один из святой троицы, оказывается брат одноклассницы, а второй мой сосед. Это ответ на вопрос о фотографии. Не знаю, как пройдет комсомольское собрание.
   Да, я ведь еще не ответила на Танино письмо.
   22.01.67.
   Вот мне и писать уже надоело. Вчера в школу опять шла одна. Соседа в школе вообще не видела. А 20 января мы вечером с ним говорили о звездах. Вчера день прошел обычно. На истории и немецком языке слушали истории о наших сверстниках. На 19-30 ходила в кино: 'Человек проходит сквозь стену'. Сегодня встала в 7-30, слушала 'С добрым утром'. Не очень интересно. К 11 часам пошла на сопки. Снег плохой, липкий. Ветер. 5км прошла и четыре раза по сопкам. Надо сейчас убирать комнаты. Видела в автобусе  Олега,  у него каникулы уже кончились. Валя обещала зайти за мной в кино.
   23.01.67
   Погода опять холодная. Сильный ветер. Встала в 6-40. Ночью несколько раз просыпалась: в окно дует сильный ветер. В класс пришла первая. Из дома вышла одновременно с Тишкой. По географии получила -3. позор! Да и все сегодня отвечали плохо. Понедельник! Многие пошли в кино. Я его уже видела. Работала сегодня на тренировке на скорость. 500м: 2.17; 2,15 и 2,10 - в гору. По телевизору плохая программа. Да, на тренировке были: и Люда и Тамара. Домой ехали вместе. Тренер говорит, что наши девчонки лучше бегают на лыжах, чем у Савельева и у Татьяны. У нас уже 4 человека поломали лыжи, а у меня целые.
   25.01.67.
   Опять два дня не писала. Вчерашний день был похож на многие другие дни. В школу пришла опять первая. Олег опять ухмыляется. Вечером ходила в кино: 'Горький рис'. День сегодняшний. Проснулась с опозданием, думала, выйду из дома позже соседа, но вышло наоборот. Когда пришла в школу, дверь на третий этаж была закрыта, и народу было мало. Сосед пришел после меня через 3 минуты. Ба, как я одинаково пишу! На перемене, Тамара спросила, не без усмешки: 'что это ты так рано приходишь?' Но, что я могу с собой сделать? Мне и неохота и охота идти в это время в школу. Четвертым уроком была контрольная по алгебре. Ходила на тренировку, хотя было холодно. 40 минут занимались. Пришла домой довольно рано после тренировки. Мама сказала, что к соседям вызывали врача. Отнесла тете Тоне книгу (мать соседа). Соседка, соседей поздоровалась со мной как-то странно, с каким-то внутренним переживанием. Сейчас идет по телевизору кино на казахском языке: 'Дело было в Панькове'.
   30.01.67.
   Вот и надоело писать. 5 дней дневник в руки не брала. Интересного ничего нет.
   За сочинение о Печорине получила 4. По алгебре - 5. оценки у меня хуже, чем у Наташи Н. В кино не ходила. Сегодня была тренировка на скорость. Сделала кругов 18-19, приблизительно 15 километров. Результаты на 2 секунды хуже, чем у Люды. Как все изменилось за 5 дней! О соседе больше говорить не буду, хватит. В школу несколько дней ходила с одноклассником. Сегодня, надо было идти в школу: санитарный день. Но с тренировки приехала в 18-30. На сегодня я уроки почти не учила. Понедельник. Нигде не достану 'Мертвые души' Не знаю, что делать? Надо у одноклассника попросить. Сегодня были на тренировке только я и Люда, и 5 мальчишек. Вчера и позавчера смотрела спектакль 'Варвары' - понравился. Сейчас буду делать уроки. Катя С. болеет уже 4 дня - плохо.
   Серега уже выздоравливает. Девчонки готовятся к вечеру 23 февраля.
   3.02.67
   Холодно. Сегодня -41 - -43 градуса. В школе не учатся, но я ходила. Был один урок, потом пошли в кино. Как мне не везет! Завтра должны быть соревнования, а погода холодная. Как тренировка - погода отличная. Тренер сказал, что я свободно могу выполнить на 2 разряд. Погодка! Сегодня после урока пошли в кино: 'Зимнее утро' про Ленинград. Кинофильм хороший, но уж очень много переживаешь. А вчера ходила после школы 'Сыновья большой медведицы'- отличное кино. Я вообще видела первое кино про индейцев, хотя книги про них читала. В школу выхожу по-прежнему, почти каждый день встречаю одноклассника. В школу идем вместе. С ним проще. Больше общих разговоров и интересов. В кино сегодня он тоже пошел. Самое меньшее, это 4 - 5 раз я с ним была в кино, конечно не одна, а с девчонками. Вчера на физкультуре взяла только 1м 05см в высоту, больше никак не получается. С соседями покончено, они отошли в прошлое. Читала в 'Огоньке' интересный рассказ, продолжение следует, прочитала 3 номера 'С открытыми картами'. Я пишу как-то не последовательно, но для себя очень даже понятно. Бабушка у Юрия (мамин брат). Папа сегодня первый раз после отпуска вышел на работу.
   Мама тоже уехала на работу и еще не приехала. Сегодня может, поеду в магазины. Результаты тренировки 30 января: 3,05; 3.07; 3,04,; 3,02 и т.д.- Около 1 км - 800 м
   9 февраля 1967.
   Ну, как поживаешь, тетрадь по литературе? Давно же я сюда не писала. Жаль, учусь я только хуже, чем в 8 классе. Хоть плачь. Вчера была тренировка. Девчонок не было. Завтра будут соревнования, на лыжах, отборочные. В голове много мыслей, но писать в тетрадь нет желания. Сегодня плохо решила контрольную работу по алгебре. Беда в том, что я умею решать эти примеры. Бывший одноклассник слишком часто приходит в наш класс. Приходиться снабжать его историей. Завтра попробую идти в школу пораньше. Сегодня был смешной случай, пришлось у дома лезть через забор. У меня это получается. Тренера говорят, чтобы Люда сдала математику и ехала на соревнования. Как хочется хорошо пройти дистанцию! По литературе -4. За мой небрежный подчерк, хоть и тетрадь похвалила. Сегодня ездила в баню. (Удобства во дворе у нашего дома) Убрала в квартире. В кино не ходила, а позавчера видела 'Мечта моя' - производство Казахстан - ничего.
   12 февраля 1967, воскресение
   Разочарование. В пятницу, на прикидке пришла к старту - 9-я. 26-06. А чтобы поехать на гонки надо быть восьмой. Сегодня, тоже были соревнования - 5км. Прошла за 25.28 - это уже лучше. Обошла человек 10. До второго разряда не хватило 8 секунд. Надо 25-20. Вчера ходила в кино 'Гений Дзюдо' - отличное, японского производства. Международная обстановка напряжена. Надо писать про Чичикова.
   26.2.67 воскресение.
   Прошло две недели. Много новостей, но лень писать. В эту субботу бежали на 3 км - первенство школ. Заняла первое место. Наташка Я. Пришла второй. Школа заняла второе место. На тренировке бывают Олег, Антон и еще один. 23 февраля был вечер. Прошел хорошо. Все довольны концертом. А в субботу был классный огонек. Посторонних было несколько человек. Много танцевали. Наконец-то я вальс умею танцевать. Последнее время все помешались на летке, но под конец ее надоедает танцевать. Вчера меня много спрашивали. По алгебре - 4, по химии -4. Ну и ладно. Сегодня было историческое утро: на соревнованиях я, наконец, выполнила второй разряд твердый! 24-25-неплохо. Но можно было пройти лучше. Тамару опередила на 10 секунд. Сегодня много ходили пешком между базами, много фотографировались. А с фотографиями на прошлых соревнованиях происходили целые концерты. В автобусе ехали: я, Люда, Олег и Антон. У Олега язык хорошо работает. А вообще он неплохой. У Татьяны Михайловны в группе, тоже есть люди хорошие, в белых гетрах. Тамары на тренировке не было. С 2-х школьных вечеров меня провожал одноклассник, но меня это мало интересует. Вчера меня хотел сосед проводить, но я решила идти с Катей. Сосед все больше внимания обращает на одноклассницу. Это забавно. Тройка ходит с двойкой. Три друга - две подруги. Скоро мне будет 16 лет. Есть 2-й разряд.
   27.2.67.
   На тренировке не была. По физике - 5. Читаю 'Вирус -13' М. Милеве.
   Хорошая книга, 120 страниц сегодня проглотила.
   5 .03.67 воскресение.
   За неделю новости прибавляются. По алгебре в среду исправила оценки. Вчера и сегодня были областные соревнования. Вчера пробежала - 25-40, а сегодня - 23-40. На две минуты быстрее. В субботу учила четыре урока, потом соревнования. Вечером был вечер в школе. Танцы были испорчены, концерт - скучный.
   12.03.67 воскресение.
   Погода весенняя, снег тает. 8 марта была тренировка, катались мало, вечером встретились с девчонками, и пошли в кино 'Ударник' смотрели 'Ниссо' - средней интересности. Погода отличная после кино ходили по улице. А на катке так интересно! 7 марта был классный огонек - скучновато. 9 марта - ничего особенного. 10 марта - мне 16 лет. Поздравили в школе и дома. К нам приехала Таня (сестра двоюродная). Давно ее не было. Вечером в кино: 'Небо над головой' - отличное. 11.03 - были соревнования, 25-09. Была сильная отдача. А сегодня время 22-16. На 5 км. До 1го разряда не хватает 6 секунд. Вечером пришла Люда, мы с ней поехали в город, в кино 'Октябрь' - 'Они сражались за родину' - очень тяжелое кино. Сейчас по телевизору идет фильм - 'Дочь степей'
   3 апреля1967, понедельник.
   Соревнования по лыжам кончились. Лыжи сдали, а я даже не написала о последних соревнованиях, которые были 15 марта, 5 км я прошла за 20.28 - отлично, первый разряд. Тренировки проходят на пляже. Играем в футбол. За последнее время два раза фотографировалась. Вышла, по мнению фотографа и бабушки,  хорошо. Каникулы подходят к концу. Группой ходили в кинотеатр 'Колос' - 'Кто придумал колесо'. Мне очень понравилось. Вечером пойду в ДКЖД - будет вечер отдыха. Вчера ко мне приходили Юзефа с Таней, после того, как я их проводила, встретила соседа, проговорили до 23-15, а днем он и не здоровается.
1967 год.

   В школе мою характеристику прочитали всему классу, поэтому я ее хорошо запомнила. В характеристике были слова: "Рекомендуем поступить в технический институт". Бог мой! Кто бы мне объяснил, что такое институт! Мои родители окончили семь классов школы и училища по специальностям. Они были хорошие, но обычные труженики.
   Сосед по дому был старше меня. Он поступал в технический институт, но завалил один предмет, химию. Я слушала о его опыте поступления в институт, открыв глаза и уши. Мне нестерпимо захотелось поступить в технический институт! Раз в школе сказали, что меня рекомендуют в технический институт, значит, надо идти в технический институт! А химию я не завалю, я просто пойду на другой факультет, да и по химии у меня была твердая пятерка.  В городе существовал еще педагогический институт, но он меня совсем не волновал, я не могла и не любила других учить.

Сдала я в школе выпускные экзамены, пришла к институту, а там оказалось несколько корпусов. Обошла я все здания, нашла, где принимают документы. Села в юбке защитного цвета у огромного стола и стала заполнять анкеты и бумаги. Прочитала в приемной комиссии, что в институте есть четыре факультета. Долго боролась с выбором между двумя факультетами: строительным и механико-технологическим.
   Тут над моей головой раздался чей-то голос, похожий на голос Бога:
   — Девушка, заполняйте бумаги на механический факультет!
   Человек, который это сказал, растворился в пространстве. А я сидела и думала: а это что за факультет? Заполнила я послушно бумаги на механико-технологический факультет. В приемной комиссии мне  сказали, какие придется сдавать экзамены. Посоветовали две недели ходить на подготовительные курсы перед сдачей экзаменов. Сдавать предстояло математику, физику, родной язык.
   Конек мой — математика. Я взяла сборник задач по математике и пошла за дом, где под кленами стоял стол со скамейками. За этим столом я решала все задачи подряд по математике. Потом я решала задачи по физике и учила формулы. Сосед, как опытный наставник, сказал, что если я какую задачу пропущу, то та и попадет мне на экзамене. Решала все. Физику я решала с меньшим удовольствием, а родной язык не воспринимала должным образом, а зря.
   Подготовительные курсы мне очень понравились. Я просто  наслаждалась, слушая лекции по знакомым и незнакомым темам одновременно. Лекции проходили в старом здании, а экзамены сдавали в новом, красивом здании. Сверху на нем было написано: "Механико - технологический факультет".
   Огромный актовый зал. День приема в студенты. Впервые сердце мне сказало, где оно находится.
   Через некоторое время повезли новоиспеченных студентов на машинах в совхоз. Долго ехали по степи, привезли в совхоз "Березовая роща". В степи стояли одинаковые домики недавней застройки. За околицей виднелась стайка берез.
   Нас, семь девушек на первую ночь поместили в жилой дом. Внутри все было чисто. У входа на полу стоял чайник. По центру комнаты лежала столешница. Во второй комнате находился полог. Под пологом спала молодая пара. Нас положили на кошму. Ночь нам запомнилась на всю жизнь. Всю ночь нас кто-то кусал и кусал. Возможно, блохи жили в кошме. Молодая пара под пологом шевелилась и шевелилась. Но их лиц мы так и не увидели.
   На следующее утро мы попросили сменить нам место обитания. Почесав в затылке, председатель совхоза освободил для нас свое  правление совхоза. Место злачное. Маленький домик, в котором за печкой было спрятано огромное количество пустых бутылок. Поставили для нас семь кроватей. Все удобства во дворе.
  Студенты мы новоиспеченные, друг друга еще не знали. Я выбрала себе высокого блондина, боксера, способного меня защитить, но у него меня отбил другой боксер, взрослее и сильнее. Что я со вторым боксером делала? Побивала рекорды по прогулкам в степи после работы на токе.
   Да! Все студенты работали на токе. Зерно сгребали. Один раз меня послали работать на кухню. Кухня кормила студентов и трактористов. В столовой кормили тех, кто работал рядом с ней. Пищу для тех, кто работал в поле, помещали в металлический контейнер, похожий на огромный бидон с герметичной крышкой. Контейнеры ставили на машину и увозили в поле трактористам.
   Мне несказанно повезло: в совхозе я видела полное солнечное затмение. С новой подругой, которая была немного выше меня ростом, я пошла на ближнюю железнодорожную станцию за конфетами. Идти пришлось далеко. Дорога проселочная. Машин нет. Возвращались мы еще днем, засветло, но вдруг стало темно-темно.
   Подошли мы к совхозу и увидели, что все студенты с копчеными стеклышками смотрят на солнце. Повезло всем. Мы видели ореол солнечной короны. Отработали мы в совхозе положенное время, и домой уехали. Я потом один раз ходила смотреть первенство города по боксу. На этом ее боксерское увлечение закончилось, а у боксера оказалась своя девушка.
   На ноябрьские праздники институтская группа собралась в частном доме сокурсницы, которая обладала изящной фигурой, пышной гривой волос и длиннющими накрашенными ногтями. Первый курс. Все еще мало знакомы друг с другом. Танцы сближали молодых. На вечере я познакомилась с молодым человеком в зеленой нейлоновой рубашке, который пообещал мне обручальное кольцо.
   Математика на первых курсах была достаточно сложная. По непонятным причинам за первый год учебы в институте меня семь раз показывали по местному телевизору. Меня показывали в спортивной форме и в обычном платье. Показывали на тренировке и дома, куда приходила целая команда телевизионщиков. У меня брали настоящее интервью. В это время я уже жила в новой трехкомнатной квартире, в которой у меня была своя комната. В это время мне два раза сделали предложения руки и сердца у рябины, покрытой красными ягодами.
   Я выглянула в окно, как будто почувствовала, что меня ждут: я  увидела однокурсника. Он был хорош собой и напоминал агента из кино. Плащ. Пояс. Обычно молодые люди редко пользуются поясами.
Парень стоял и покорно ждал меня. Я надела туфли на слоистой подошве, темно-синее пальто, встряхнула копной волос, которая рассыпалась по плечам, и вышла навстречу судьбе.


Глава 4

Высокий, стройный молодой человек стоял у рябины, на которой не было еще листочков. Шел апрель. Он ждал, дергая пряжку пояса, подчеркивающего его тонкую талию. Его серые глаза внимательно смотрели на окна четвертого этажа, за которыми жила Катерина. Он был влюблен в девушку своенравную и чувственную. В голове промелькнули прогулке с ней по снежным улицам. Нормальные люди в такую зиму дома сидели, а она гуляла с ним по легкому морозцу, смеялась и разговаривала. Зима резко закончилась, и сейчас было почти тепло. Над землею царила весна, когда снега уже не было, а листочки еще не распустились.
   Мы вместе пошли в институт, в котором учились. Дорога шла мимо строящегося дома. Молодой человек потянул меня в сторону стройки, над которой застыл подъемный кран. От будущего дома пробился на свет, как подснежник, только первый этаж. Он привлек меня к себе. Он обнял меня, судорожно прильнул губами к моим губам. Он пил нектар любви нежно и страстно. Я случайно ответила на поцелуй, а потом вцепилась в его пояс на плаще, словно натянула удила на лошади, и оттолкнула от себя. Я не думала тогда, что с парнем нельзя просто так дойти до института. Для меня это был первый урок или звонок, что просто  парни выросли и прогулки не для них.
   Когда мы пришли в институт, сокурсники уже сидели в аудитории, и наше совместное появление не осталось не замеченным. Больше всех такое мое появление не понравилось сокурснику в зеленой рубашке. Он был в шоке, заметив взволнованность пары, взлохмаченные волосы девушки. А губы? Они были больше нормальных размеров. В его голове промелькнуло красное видение, когда он с Катериной ходил на концерт. На ней тогда сияло алое платье. Его воспоминание прервалось появлением преподавателя.
   Как из-под земли рядом с черной доской возникли стенды с кинематикой станков. Студенты забыли о любви и целиком вошли в мир металлорежущих станков. Шикарный мир механики, если его понимать. Следующие две пары проходили у настоящих станков: фрезерных, токарных, расточных.
   Вот где приоритет парней был неоспорим. Девушки только записывали результаты лабораторной работы, но их было мало, в том смысле, что девушек на курсе было значительно меньше, чем парней.
   Сюрпризом на последней паре оказалась книга о любви в позах, которая путешествовала с парты на пару. Ее кто-то принес, спрятал в книгу со станком на обложке и пустил по студентам. Непутевые возгласы то тут, то там раздавались в аудитории. Жизнь продолжалась или только начиналась.
   Ночью станки ощетинились инструментами и столпились вокруг меня. Они танцевали танец металлических монстров. Фреза на фрезерном станке подергивалась, как плечико во время танцев. Я проснулась и подумала, что накануне переучила кинематику фрезерного станка.
   Махина координатного расточного станка стояла в отдельном помещении. Большая станина прятала в своих недрах умную начинку, следившую за точностью перемещения инструмента по программе. Катерина прошла в цех и собрала чертежи деталей, которые можно было обработать на станке. Ей предстояло перевести станок на числовое программное управление. Такое задание получила она от своего руководителя, доктора технических наук. Гриша и Виталий отказались от участия в этом проекте.
   Катерина работала в одиночестве, спрашивать особо было нечего. Собрав все детали, которые можно было обработать на станке, она под руководством руководителя проекта написала программы, разработала инструменты, которые надо было начертить и внедрить в производство.
   Со временем оказалось, что ей надо было только написать программу и начертить то, чего не было в станке, а внедрением могли заняться и другие люди. Эта чудесная работа определила назначение самой Катерины в производственной жизни. На последнем этапе учебы в институте ей предстояло выбрать, кем она будет — технологом или конструктором.
   Гриша работал в соседнем цехе, поэтому мог сопровождать Катерину на преддипломную практику. Их любовь приобрела дорожный характер, поскольку времени другого на общение у них не было. Прогулки и поцелуи под шорохом листвы тополей носили почти традиционный характер.
   Дипломный проект Катерины продвигался, а отношения с Гришей несколько застопорились. Виталий заметил, что Катерина охладела к Грише, подошел к ней с предложением:
   — Катерина, стань моей женой после окончания института. Есть возможность получить звездочку на погоны и стать охранником на заводе. Не нравится мне быть конструктором, не хочу я быть технологом, я решил стать офицером охраны, поскольку у них заработная плата на настоящий момент времени выше, чем у молодых специалистов-инженеров. Я подарю тебе настоящее золото и натуральную бирюзу, похожую на твои красивые глаза!
   — Виталий, ты с Гришей в одной комнате в общежитии живешь? Вы кого наслушались?
   — К нам приходил фотожурналист, снимал нас и сказки рассказывал.
   — Теперь понятно, почему вы на одну тему стали говорить.

   Первую сессию я встретила далеко от института. Я уехала на первенство области по лыжным гонкам в Большой Аул. Температура воздуха -40. Тренировки и соревнования отменили на три дня, лыжники ходили в местное кофе кушать по талонам. В кафе звучала одна и та же песня: 'Пара гнедых запряженных зарею, вечно усталых...' Для поддержания спортивной формы, два дня в фойе помещения, где расположились спортсмены, звучала музыка: танцевали все быстрые танцы на протяжении многих часов. Спортивного зала в Большом ауле не было.
   На третий день тренера купили барана. Привязали его к батарее отопления, потом барана зарезали, и в соседнем доме сварили бешбармак на всех лыжников. На четвертый день температура воздуха была -35 градусов. Соревнования больше решили не откладывать. Мазь растерли на самую холодную погоду. Оделись для гонки, как всегда, легко.
   На лыжной дистанции десять километров, первые пять километром ноги съежились от холода, окоченели, потом стали отходить и гореть. Когда пришла я к финишу, там царил переполох: шикарный мужчина - лыжник на дистанции пятнадцать километров отморозил пальцы рук, для него вызвали самолет кукурузник для отправки в город.
   На первую сессию я приехала с опозданием, экзамены сдала без проблем, но преподаватели приговаривали - спортсменка и снижали оценки на один бал. Как спортсменка я была освобождена от занятий спортом в институте, зачет мне ставили автоматически, но однажды попросили выступить на первенстве потока курса, надо было бежать три круга по одному километру. Без напряжения, я обошла второе место на один круг.
   
Большой любви в это время в душе у меня не было: учеба, тренировки и праздники в сопровождении однокурсника, лыжницы его признали, как неизбежность, сопровождающая меня. В доме моем к нему привыкли. Лето принесло практику на местном тракторном заводе, куда меня сопровождал друг - однокурсник.
   И в дальнейшем в моей жизни были учеба и тренировки. Однокурсники и спортсмены - лыжники. Забылся боксер, остались лыжники. Много лет в группе лыжников бессменно были: я, Лида, Люда и Валя, из парней самые постоянные на тренировках - Олег и Антон, еще Сергей, остальные парни менялись, кто дольше тренировался, кто меньше. Внутренние симпатии в группе распределялись: Валя и Юра, Люда и Сергей. Я в лыжников не влюблялась надолго, все увлечения носили мимолетный характер, и менялись от сезона к сезону. Валя и Юра, насколько известно, особо в домашних условиях не встречались, любовь носила тренировочный характер. Люда и Сергей, вероятно, встречались. У Люды еще и брат был Сергей...
   Люда училась в медицинском техникуме. Валя пыталась поступить в него но, по математике получила твердую двойку, и ее не приняли в медицинский техникум, но Валю приняли в педагогический институт, на факультет физкультуры, математики на этом факультете не было, и Валя окончила институт с оценками: хорошо и отлично. Люда, из-за своих медицинских навыков, то есть, она могла делать уколы и вне учебы и вне работы, вот она и ходила к Сергею лыжнику домой, и делала уколы его матери.
   Люда - невысокая девушка, с пышной гривой черных волнистых волос, с карими глазами, с хорошей точеной фигуркой от многочисленных тренировок, одна из сильнейших лыжниц в городе на Реке. Сергей - высокий голубоглазый блондин, стройный и накаченный на силовых тренировках лыжников, один из ведущих лыжников города на Реке. У Сергея была еще одна Люда - его ранняя жена. Одна Люда, может, другой Людмиле и не мешала...
   Лодки у лыжников летом под руками были так же часто, как зимой лыжи. В не тренировочный день, Сергей плыл в лодке со своей женой - Людмилой и с ее братом. Слово за слово и брат Людмилы в лодке, в ее присутствие, убивает Сергея из ружья. Люда лыжница в расстроенных чувствах опять пошла в дом Сергея, делать уколы его матери, и мать его звали тоже Людмила, а брата жены Сергея, можно догадаться, звали - Сергей.
   Долго все лыжники были в шоке. И это понятно, если вспомнить, что был некогда популярным фильм 'Сережа'. Убили в лодке из ружья шикарного парня, во всех отношениях, по имени Сергей Сергеевич Сергеев. Надо заметить, что все Людмилы и Сергеи жили на берегу реки, в квартале друг от друга. Причина расстрела Сергея лыжника - полнейшая загадка, а его жена не лыжница, и лыжники правду могли узнать через Люду - лыжницу, делавшую его маме уколы. Семейная тайна, покрытая мраком. У Сергея, незадолго до его убийства, родился маленький сын - Сергей в четвертой степени Сергеев.
   В городе на Реке, есть популярные частные детективы - сами лыжники. Они сами могут, разобраться среди Сергеев и Людмил. Вопрос один: почему Сергей, брат жены Сергея, убил Сергея? Мы приступили к расследованию это дела по просьбе самих себя. Оказалось, что два Сергея сидели на веслах и попросту гребли, руки у них были заняты. Один Сергей, в другого Сергея, из длинного охотничьего ружья просто бы не попал, потому, что они сидели плечо в плечо.
   На корме сидела Людмила и держала ружье, чтобы волной случайно не замочить, и замочила - Сергея. Вертела она это ружье туда, сюда, лодку качнуло на повороте, волны в том месте реки всегда крупные она и нажала случайно на курок, ружье было заряжено, они ехали на острова уток стрелять, и убила Людмила своего мужа Сергея, отца маленького Сергея. Ее брат Сергей, чтобы ее выгородить, сказал, что это сделал он... Лодка плыла недалеко от берега, на берегу играли мальчишки. С мальчишками связь наладила Валя, мальчики сказали ей, что стреляла в лодке - женщина.
И в дальнейшем в моей жизни были учеба и тренировки. Однокурсники и спортсмены-лыжники.
    В горах проходили очередные соревнования лыжников. "Здесь вам не равнина, здесь климат иной..." Как же в горах красиво! Сосны. Горы. Озеро. С великим удовольствием лыжники покоряли холмистую местность. Соревнования в горах с заснеженными деревьями прекрасны!
   — У Катерины нос блестит после бани, — сказал всем Феофан Афанасьевич в автобусе.
   В баню ходили все лыжники, не избалованные домашними ваннами. В деревянной одноэтажной гостинице существовало странное удобство: с первого этажа лыжи подавали на улицу и на них под окнами наносили лыжную мазь перед лыжной гонкой. В автобусе лыжники пели песни. Мы пели с вдохновением во все свои молодые глотки! Больше так нигде и никогда мы не пели. Мы хорошо спелись с Валей, наши голоса красиво звучали в хоре лыжников сквозь запах смолы...
   У меня появился лыжный приятель, друг по одной поездке, с ним я зашла в магазин, купила чулки с очень красивым рисунком (колготок тогда не было), потом мы пошли в кино. Фильм шел с коротким названием, типа "Да и нет". В памяти остались ажурные чулки и название фильма.
   На сопках, где катались лыжники, в деревянном домике уместился крошечный буфет, он работал по большим праздникам. Обычно лыжники обходились без горячих напитков и булочек. Но в конце лыжного сезона буфет работал исправно, соревнования проходили крупные, народ на сопки шел толпами.
   После лыжной гонки девушки взяли горячий кофе в бумажных стаканчиках, вышли на улицу из деревянного здания. У ребят нашелся фотоаппарат, и мгновение после кофе остановилось. У лыжников на фото видны белые вязаные наушники, сверху закрытые лыжными шапочками. Шапочки для всех покупал Феофан Афанасьевич, когда ездил в командировку. Костюмы и лыжи тоже он выдавал, даже лыжные ботинки. Куртки у всех свои, варежки свои, щеки, красные от мороза, свои, но фото не цветное, не выдумали тогда еще цветных фотографий. Застыли на фотографии: я, Люда, Тамара, Валя, Феофан Афанасьевич и Олег.
   В жизнь мою стали входить институтские общежития — нет, я в них не жила. Длинные коридоры, очень длинные, удивляли и настораживали. Такое же общежитие было в городе, где я участвовала в студенческих соревнованиях. Студенческие гонки. Училась я в техническом институте и выступала за свой институт и город. Жили лыжники на соревнованиях в общежитии, пока местные студенты отдыхали на каникулах. Места необыкновенно красивые и живописные.
   Горы, снег и мороз. Лыжные гонки не отменили в мороз в тридцать градусов, все соревнования прошли как надо. Лыжная трасса проходила по красивым горам. Слезы из глаз вылетали при спусках и поворотах, темные очки в то время лыжники не носили. Все общежития одинаковые, да города разные. Ой, как страшно иногда зимой ехать! Погода. Дорога.
   Лучше не рисковать.
   Долетели однажды до одного города, а дальше ехали на автобусе до места, где проводились соревнования. Все на перекладных, так и домой возвращались, но на поезде с пересадкой. Поезд домой приехал ночью. С лыжами от вокзала до своей улицы я шла пешком. Страшно? Даже не холодно. Ночь. Мороз. Лыжи в чехле. Спортивная сумка. Пальто с рыжей лисой. Молодость многое легко переносит.
   Еще от одной поездки остались фотографии. Мы жили в санатории. На фотографиях рядом со скульптурами стояли я и Валя. Я в синем пальто, в чулках, в замшевых сапогах, обтягивающих плотно икры ног. Валя в черной куртке. Нас  снимал на фото Олег. Он тоже есть на одной фотографии. Учился Олег в одном институте со мной. Снег на лыжне тогда лежал крупнозернистый, очень хорошо скользил в марте…
   Вертолет, вращая лопастями, иногда пролетал над лесом. Что высматривали из иллюминаторов в лесу поздней осенью? Листва черным ажуром лежала вдоль асфальтированных дорожек, сами дороги были чисты, листва на них уже практически не падала. Маленькие белки, полные и сытые, иногда перебегали дорожки.
   Наблюдатели с вертолета просматривали сквозь темную призму времени, жизнь конструктора Катерины. Для простоты эксперимента выбрана дорога в лесу, по которой периодически она проходила. Дорога шла от космического института до жилого комплекса, где она жила. В вертолете ее знали, знали всю ее жизнь, и поэтому именно с нее решили провести опыт времени.
   Видеокамера была установлена внизу вертолета как иллюминатор. Оператору было бы неудобно смотреть вниз, поэтому плоский монитор времени, по которому наблюдали за подопечными людьми, был установлен внутри кабины со всеми удобствами.
   Команда состояла из трех человек. Все явления, возникающие в поле зрения видеокамеры, появлялись на мониторе, записывались на диски памяти компьютера, их легко можно было демонстрировать и устанавливать новые. В команде вертолета был детектив, в его задачу входило наблюдение за известными людьми своего времени. Он уже не бегал за людьми по дорожкам, он входил в команду вертолета и помогал командиру корабля своими умными советами. В фокусе экрана находилась дорога на отрезке в десять метров.
   Катерина только что прошла в настоящем времени. Датчики памяти из вертолета вцепились в ее мозг.
   Разговор внутри тарелки:
   — Знает ли Катерина об эксперименте? — спросил у командира корабля.
   — Естественно, нет!
   — Видит ли она вертолет?
   — Видит. Нас — не видит! Вертолет окружен защитным полем, делающим невидимым сам объект. Для людей, смотрящих с земли, вертолет кажется небольшим летающим объектом, а если учесть, что лес достаточно высок, то очертание пролетающего вертолета мало может волновать людей.
   — Почему выбрали ее?
   — О, она путешествует по времени. Медная дама.
   — За медными дамами я еще не следил, — как эхо проговорил детектив.
   Катерина прошла по лесной дороге. Дорожка стала практически пуста. Исчез асфальт, появилась дорожка, протоптанная людьми. По дороге идет Катерина в космический институт.
   Весна. Дорогу перебегают ручьи. Поют птицы. Катерина идет с сотрудницей космического института от работы до дома. Монитор зарябил. В нем быстро пробегали незначительные эпизоды времени с ее участием. Жизнь Катерины нет-нет да проходила по этой дороге и в снег, и в зной, и в дождь, и всегда менялись люди, которые с ней шли, но не было ни одного кадра, где бы она шла одна.
   Командир вертолета ждал не этих кадров, все было затеяно для проверки одного уникального случая в ее жизни, но может, все произошло раньше, чем два года назад. Катерина смотрится необыкновенно молодой, а ведь ей уже много лет, значит, надо смотреть события 25-летней давности! И им повезло, они увидели, как странная дама передавала сундук Катерины.
   — Все, ребята, остановка! Надо настроить приборы и мониторы на 25 лет назад, но в следующий прилет, — сказал командир.
   — А что мы ищем в ее биографии? — спросил детектив Лис.
   — Сучки и задоринки, — ответил командир.
   Опустился туман, прошел осенний дождь, подул не совсем легкий ветер, и красота постепенно стала покидать божественную дорожку в лесу. Кленовые листья, как раскрытые ладошки, лежали на земле и понемногу теряли свою первозданную, нежную желтизну. Клены стали принимать растрепанный вид, но еще оставались с медными всплесками листвы. Вертолет покрутился в последний раз над ней и исчез навсегда в тумане жизни.

Мне приснился сон.
Летающая тарелка с конусообразным дном вращалась медленно над лесом. Интересно, что высматривали из иллюминаторов на конусе в лесу в позднюю осень? Листва черным ажуром лежала вдоль дорожек, сами дороги были чисты, листва на них уже практически не падала. Маленькие белки, полные и сытые, иногда перебегали чистые дорожки.
   Видеокамера была установлена внизу конуса, как иллюминатор.
   Оператору было бы неудобно смотреть вниз, поэтому плоский жидкокристаллический монитор времени, по которому наблюдали, был установлен внутри летающей тарелки со всеми удобствами.
   В команде было три человека. Все явления, возникающие в поле зрения видеокамеры, появлялись на мониторе, записывались на диски памяти компьютера, их легко можно было демонстрировать и устанавливать новые.
   В фокусе экрана была дорога на отрезке в десять метров. Катерина только что прошла в настоящем времени. Датчики памяти из летающей тарелки вцепились в ее мозг. И оказались во времени...
   Летящей походкой девушка подошла к парню, одетому в лапти, полосатые штаны и рубашку навыпуск, подпоясанную веревкой. Он затаил дыхание. Девушка-стрекоза поразила его своей грацией, она почти не касалась земли, в ней была легкая таинственность мироздания.
   И эта красивая, необыкновенно величественная девушка с красным колпаком на голове находилась так близко от него, что он забыл обо всем на свете! Она появилась из кареты, напоминающей земную стрекозу. Он видел, как приземлилась карета, словно птица, но без взмаха крыльев.
   Было о чем подумать, но думать ему никто не дал, ведь из летающей кареты вышла-вылетела вторая девушка с желтым колпаком на голове! О, как она была хороша на фоне голубоватых прозрачных крыльев! Мысли парня стали путаться. Девушка коснулась его ногтей на руках. И он забылся в тумане нереальности.
   Следующим из летающей кареты появился молодой мужчина в зеленом колпаке, он приблизился к парню в лаптях, провел рукой над его головой и показал своим верхним крылом, чтобы девушки возвращались к летающей карете.
   Парень открыл глаза: две девушки подходили к летающей карете, верхние крылья у них были от талии до кистей рук, нижние крылья — от ступней до талии. Он хотел крикнуть, но голоса своего не услышал, хотел побежать за ними, но и пальцем не смог шевельнуть. От бессилия он лег ничком на траву и с восторгом смотрел, как крылатая карета поднимается в воздух.
   Летающая карета легко взлетела и мгновенно исчезла за горизонтом, и только после этого парень смог встать и говорить, но говорить было некому!
   Он вернулся домой, нарисовал углем летающую карету. Но кто поверит его рисунку! Его взгляд упал на ногти рук, на них было одно слово из пяти букв — "Земля". А, это так называется его планета! И он опять погрузился в забытье.
   Парень проснулся в лесу.
   К нему подошли люди в сюртуках, они говорили на странном языке, но их понять можно было, и он их куда-то повел, думая, что за день выдался: то кареты летают, то чужеземцы просят провести к царю.


Глава 5

В середине декабря поземка крутилась на асфальте вдоль очень длинного стеклянного здания фирмы. Здание своим торцом стояло в ста метрах от монолитного памятника у шоссе, по которому в олимпийские времена часто ездили правительственные кавалькады, из-за этого машины скапливались под окнами здания. Люди высовывали свои любопытные носы в окна, чтобы посмотреть, как проедут черные и большие машины. В этом длинном, длинном здание обитали  в то время три большие фирмы.
   Я шла по поземке в демисезонном темно-синем пальто, сшитом на заказ из рельефной ткани.  Мою голову украшала серая вязаная шапка петельками по моде тех времен, которую я сама и связала.  Ветер кружил вокруг меня, совсем молодой женщины 21 года от роду, и слегка подталкивал меня вперед, к проходной фирмы. Я зашла в проходную, посмотрела на указатели. Нужная фирма располагалась справа от входа.
   В отделе кадров в стопке бумаг нашли все мои документы. Меня проверили по всем статьям, теперь я могла выходить на работу. КБ находилось в тупике второго этажа. Я вошла в огромное помещение, в котором обитали три лаборатории без видимых перегородок. При входе в помещение сидела женщина и стучала на огромной пишущей машинке. Остальное пространство занимали кульманы, столы, стулья и люди на стульях.
   На мне было надето платье серо-голубоватого цвета, с поясом. Я была стройной особой с длинными волосами. Мне достался третий кульман от двери. Подошел начальник лаборатории Николай Григорьевич Малкин, дал мне первую работу — нарисовать педаль для станка-автомата в четырех вариантах. Так и началась моя конструкторская жизнь с вариантов конструкции.
   Стоять у кульмана приятно, но прорисовывать удобнее сидя. Посмотрев вокруг себя, я постепенно стала различать людей, сидящих рядом. Руководство на мое счастье вскоре сменило кульманы и столы на более новые модели, буквально через месяц после моего выхода на работу.
   Из-за новой мебели все передвинулись в пространстве, а рядом с ней часто останавливался симпатичный Щепкин. Его вьющиеся волосы были коротко подстрижены, такая повальная мода у остальных мужчин настанет только через тридцать лет. Он приходил на работу в очень красивом джемпере, снимал его и укладывал аккуратно на тумбочку, надевал белый халат, и после этого с ним можно было говорить о работе.
   Андрей Щепкин по совместительству выполнял функции первого "справочного бюро". Если кому-нибудь что-нибудь было непонятно, то спрашивали у него, а если не знал он, то знали другие. Постепенно я поняла, кто из сотрудников что знает, и на какие вопросы может ответить.
   Мне понравилось работать в новом коллективе. Николай Григорьевич оказался хорошим руководителем, лишь через некоторое время я заметила его особое отношение, но не ко мне, он в ту пору был увлечен экономистом отдела Марфой Митрофановной. В душе моей не мелькала даже маленькая ревность, так далека я была от служебных отношений. Общению по работе Марфа Митрофановна не мешала, этого мне было вполне достаточно. У меня своих проблем было выше крыши от жизни с молодым и сильным мужчиной, моим собственным мужем, кстати, он работал в этой же фирме, но этажом выше.
   Мужчины лаборатории это быстро поняли и часто подсмеивались, что стоило со мной заговорить, как с третьего этажа прилетал мой муж.
Муж мой был умен, статен и самоуверен. Он быстро оформил семь изобретений и споткнулся, в карьерном плане.
Он сделал одну большую глупость — кроме своих прямых обязанностей по работе, его кто-то втянул в общественную работу, а этого делать было нельзя категорически. Он стал пунктуально выполнять свои общественные поручения, то есть проверять фирму на вредность условий труда.
   Аппаратуры было много, некоторые установки излучали совсем не нужные человеку лучи и токи высокой частоты, вот он все параметры замерил и согласовал их с СЭС. Руководству фирмы тщательные  исследования моего мужа не понравились, начались судебные тяжбы. Ему пришлось тяжко на работе, хоть он и был прав и суд подтвердил его правоту. Именно в этой фирме он оформил свои многочисленные заявки на изобретения по работе, но общественная работа нанесла непоправимый урон его основной работе, он уволился.
   Недалеко от моего кульмана находился стол Глеба. Он и был вторым "справочным бюро" по непонятным вопросам, но я не злоупотребляла его знаниями. Кроме кульмана у конструктора были и другие инструменты для работы: циркуль, карандаш, ватман, логарифмическая линейка, транспортир, угольник, рейсфедер, которым можно было легко выдергивать брови и рисовать тушью прямые линии.
   При входе в комнату сидела экономист Марфа Митрофановна, потрясающая женщина с белыми волосами, она диктовала поведение в комнате конструкторов, все хозяйственные вопросы решала она. У нее был поклонник — Малкин. Их общеизвестная любовь приятно скрашивала рабочие дни. Дома у них были свои семьи, но на работе они были семья, точнее мама и папа КБ.
   Вероятно, свое дальнейшее поведение я копировала с экономиста Марфы Митрофановны, кроме одного — я не умела продавать, чтобы жить лучше, чем не зарплату конструктора. В свое время Марфа Митрофановна и ее муж заработали деньги на кооперативную квартиру весьма странным образом.
   Она работала швеей дома, поскольку была портнихой от Бога, а на работе она была экономистом. Как-то раз ее муж, работая машинистом, привез ей кримплен в лоскутках, да еще целый мешок, точнее три мешка отходов одного швейного производства, которые ему надо было выбросить или, точнее, отвезти на свалку. Муж не выбросил отходы, а привез жене. В то время с купальниками в городе было плохо, а лето выдалось жарким.
   Марфа Митрофановна выкроила купальники из лоскутков, сшила и продала. Купальники ее производства покупали очень хорошо. Так и повелось: муж привозил домой мешки с отходами швейного производства, жена шила вечерами купальники, а в воскресенье ходила на рынок и продавала.
   Худо-бедно накопили они так на кооперативную квартиру, а потом и мебель купили хорошую, на кухню приобрели гарнитур из натурального дуба, или он был сделан из шпона под дуб, что, в общем-то, не имело значения. Вскоре кримплен вышел из моды, его перестали производить, и машинист поезда стал привозить домой меховые обрезки.

   Судьба послала мне во всех отношениях неожиданную и романтическую встречу на природе. Листья еще желтели, снега не было. Сияло солнце. Надо было конструкторскому отделу подготовить летнюю базу отдыха, выполненную в стиле Берендея, к зиме. После работы люди хорошо подготовились к отдыху: стол ломился от еды и крепких спиртных напитков. На этот раз я пришла в красной куртке, со мной рядом за столом сидел Щепкин в темно-синей куртке. Осенний холод согрели русской водкой. Костер сверкал огнем. Звучало танго. "Ты промедлил темно-синий..."
   Напротив моих глаз впервые сияли серые глаза Глеба. Я быстро попала в его объятия, в его огромные и крепкие руки под предлогом обычного танца. Наша красно — синяя пара, покинув танцплощадку у костра, ушла в сторону реки. Берег реки в объятиях желтой листвы деревьев, красная куртка — в сером окружении... Поцелуи абсолютно случайные вознесли нас в серые небеса. Мир оказался оранжевым.
   Щепкин молчаливо вернул меня на землю, он подошел ко мне, мы сели у костра. В чем основная разница между Щепкиным в темно-синей одежде и Глебом в светло-серой одежде? Щепкин  — интеллектуал, он хорошо разбирался в конструкциях, в поэзии, в живописи. Он был нужен мне, как университет многочисленных знаний.
Поцелуи на берегу реки быстро не забывались, и появилась потребность писать стихи. В Глебе была мужская сила. Это был крупный, красивый голубоглазый инженер. Именно он стал для меня на многие и многие годы объектом для физического и поэтического притяжения.
   А что же Глеб? Он пригласил меня в золотые дни бабьего лета поехать в ближайшую деревню на пикник. Я была в красной, а он в светло-серой одежде. Любовь платоническая у нас продолжалась. Иногда он подходил ко мне, чтобы показать, кто здесь хозяин.

   На Новый год сотрудники собрались на квартире у начальника КБ Малкина в новой башне. Квартира большая, народу набралось прилично. Я не отказалась от приглашения, и пришла в длинной черной юбке в пол, в белой блузке и с красной ажурной шалью на плечах, а в квартире не оказалось знакомых поклонников, ради которых я вырядилась.
   Все лица новые, хотя по работе и знакомые. Все снова да ладом? Да, в процессе празднования из толпы явно выделился один крупный мужчина, Николай Григорьевич, мой шеф. Танцы, они и на Новый год танцы, и танго соединило наши души. Из квартиры в новой башне мы ушли вместе.
   Жили мы в соседних кварталах, машина в таких случаях не нужна. Как мы оказались на мосту, который находился в стороне от домов вообще не понятно! Николай Григорьевич стоял рядом со мной, смотрел на проходящие поезда и все пытался чмокнуть меня в щечку.
   Шампанское, верный напиток мимолетной влюбленности, стал выветриваться из головы, мысли пришли в норму, и я настояла на дороге по домам. Кончилась ли на этом история? Пожалуй, нет. Бывают супружеские, гражданские браки. У меня был брак дружественный. Что это значит? А кто его знает?!
   Летом фирме выделили землю под сады и огороды. Землю делил Николай Григорьевич, и от его щедрот участок мой оказался намного больше, чем у других, но в конце сезона я вернула земельный участок фирме. Случайно или нарочно шеф после новогоднего праздника попал под напряжение тысячи вольт. Его откачали, спасли. Скорая помощь появилась вовремя.

   Летом сотрудников отдела отправили в совхоз на полевые работы. Яркое, июльское солнце пригревало спины людей, шедших с тяпками по грядкам с маленькими всходами свеклы. Рядом со мной шла Марфа Митрофановна, которая была старше меня. С другой стороны по своей грядке шел Щепкин, высокий мужчина с пышной шевелюрой и большими глазами. Эти глаза то обращались к своему соседу по грядке с другой стороны от себя, то постоянно смотрели в сторону меня. Судьба нас постоянно сводила. Вероятно, начинало действовать любимое проклятье Марфы Митрофановны: 'Чтоб ты, Катерина влюбилась!'
   Желтый купальник, надетый на меня, очень привлекал внимание Щепкина, или тело в этом купальнике не давало ему покоя. Марфа Митрофановна, половшая свеклу рядом со мной, стала вводить меня в курс женских дел конструкторского отделения, она была не из разговорчивых особ и просто решила предостеречь меня от соседа с другой стороны грядки. Июль грел своим теплом, а мужчина своим взглядом. Марфа Митрофановна — охлаждала.
   Грядки закончились. Толпа со всех сторон ринулась одеваться и отправляться по домам. Щепкин предложил подвести меня на машине до дома. В его машину со всех сторон сели люди, которых он знал. Марфа Митрофановна с тревогой смотрела на молодую женщину, которая села в машину красивого мужчины.
   Машина проехала по проселочной дороге, потом выехали на знаменитое шоссе, по городу машина развезла всех сотрудников. Хозяин машины даже и не думал меня из машины выпускать. За последним человеком закрылась дверь. Машина на приличной скорости поехала в сторону речки.

   Щепкин был в своей стихии: скорость, еще раз скорость. Проехали пост автоинспекции достаточно медленно. Свернули с одной дороги на другую дорогу и оказались на берегу речки, которая за последние годы так обмелела, что трудно представить, где это было.
   Жизнь к тому времени меня научила выживать и с крупными мужчинами в борьбу не вступать, а Щепкин был высокий. Вылезли мы из одежды до купальников и вошли в воду. Охлаждение не было длительным. Вскоре он сидел на берегу и говорил про свою дачу и вишню в саду. Потом мы сели в машину и поехали по другой дороге. Машина неожиданно резко свернула в лес.
   Будучи относительно спокойной женщиной, я не ожидала такой внезапной любовной атаки со стороны высокого и красивого человека, с которым уже давно работала, и никакой любви между нами особой не было. А тут между нами возник каскад любовных действий разгоряченных тел, и рук, и губ...
   Натиск был стремительным. Желание возникало мгновенно. Расслабление абсолютное. Видимо, Щепкин на меня на грядке насмотрелся, он был готов к любви и к любовной игре. И все. Описывать подробно действия каждого смысла не имеет, этого будет мало для воспроизведения событий. Чувство оказалось огромным и быстро прошло. Все, осталось уехать домой, куда меня довольно быстро он отвез...
   Так у меня появился любовник. Что дальше? Мы вошли в зацепление чувствами. Женщины на работе изо всех сил говорили об опасности, что я у Щепкина не из первого десятка.

   Цивилизация проникла в страну исподволь, захватив дороги автомобилями, руки телефонами всех систем. Снег падал и ничему не удивлялся. Он много видел на своем веку, переходя из воды в снег, от земли к небу. Он видел хорошие поступки и плохие.
   Снег падал на крыши дорогих авто, и на крыши машин эконом класс, делая их слегка похожими. У снега было хобби: мир выравнивать в цветовой гамме. Он любил белый свет и белый цвет — он снег, и этим все сказано.
   Я любила снег и понимала его. По снегу я могла определить температуру воздуха. Снег всегда разный, он бывает влажный и блестящий, а между этими состояниями можно наблюдать снежные полутона.
   А еще я любила мартовский снег, который всегда стремится к крупинкам, прежде чем растаять и стать водой. Сегодня снег был легкий, приятный. Ветер дул южный, слабый. Можно было остановиться минут на пять и наблюдать зимние пейзажи.
   В дверь ко мне постучала соседка по лестничной площадке и предложила шапку из белой нутрии в виде горшка с отворотами и хорошо обработанную шкуру белой нутрии на воротник. Я тут же решила, что нутрию надо брать. Шапка имела жесткий каркас и точно подходила мне по размеру. Но где взять пальто, на которое можно пришить шкуру нутрии в виде воротника?
   У меня было новое демисезонное пальто зеленого цвета с длинным поясом, и с большим воротником. Я разрезала шкуру нутрии бритвой, сшила по центру ручным швом и сделала симметричный воротник, после чего пришила его на демисезонное пальто. Наряд получился необыкновенно яркий и жизнерадостный: белый мех на фоне яркой зеленой ткани, но долго в такой яркой обнове ходить необыкновенно трудно.
   Я после яркого наряда купила себе черное пальто с длинным поясом и капюшоном, на котором по краю уместилась скромная темно-коричневая норка. Этот наряд не раздражал яркостью, но черный драп требовал постоянного ухода, поскольку собирал на себя весь летающий мусор.
   Постепенно пальто само привыкло быть постоянно вывернутым наизнанку, когда я его сдавала в гардероб или оно висело дома, так оно меньше собирало окружающий мусор. Именно в этом черном пальто на стройной фигуре у меня было максимальное число поклонников в виде мужчин-сослуживцев всех мастей.
   Или у меня был такой возраст, что мне хотелось повесить на себя табличку: "Не влюбляться!"

   Мама моя из-за рубежа привезла первые сто долларов в жизни и отдала мне. Я поехала в магазин "Березка" и купила светло-серые замшевые сапоги. Шапка из песца такого цвета у меня уже была. Над светло-серыми сапогами шествовал светло-серый костюм, если снять черное пальто. В светло-сером наряде я являлась в кафе, где обедал необыкновенно красивый мужчина, по его машине я определяла место его нахождения.
   Рядом с мужчиной я не садилась, но садилась так, что он не мог не оценить мой серый наряд. И мужчина сам нашел меня через пару дней. Это был разработчик цифровой аппаратуры Андрей Георгиевич Щепкин.
   Серебристые кроны деревьев. Темное зимнее утро. Липовая аллея. Аллея города. Чудо, какая она хорошая! Серебрятся от инея ветви лип. Голубоватые ели прикрыты пышным снежным покровом. Снег скрипит под ногами. Небо совершенно неопределенного цвета — темное и все, но как прекрасно идти по аллее, когда над головой до горизонта видны кружева серебристых крон деревьев! Спокойно бьется сердце.
   Вместо мучительных мыслей о работе в голове возникают песни.
   И я мысленно пою:
   — Висит на заборе, колышется ветром...
   И все прекрасно. Мир светел и чист. Чудеса. И хочется мне в вальсе кружиться и радостно петь. Зачем сердечные капли? Надо только идти пешком на работу, и мир окрашивается в чудесные краски зимнего утра. Кружева серебристых крон удовлетворяют потребность в красоте на рабочий день. И вот она, работа!
   Но нет, мысли с неприятностями опять исподволь выползают из закоулков мозга. Вновь расцветают пышным букетом нервные мысли. Я даже решаю уволиться! Но видения зимнего утра спасают меня! Незаметно для себя я втягивалась в работу и уже с удовольствием читала местный технический перевод с немецкого языка. Мысли мои в работе. Все нормально.
   Спасибо великому актеру Аркадию Райкину, благодаря его выступлению у фирмы есть зал, Греческий зал в столовой. Чем зал примечателен? Любая очередь быстро и незаметно рассасывалась — это как чудо. Не надо думать о еде, 60 копеек в кассу и за всех все обдумал местный шеф-повар. Мне оставалось взять обед и сесть за прекрасный стол, достойный украсить любое кафе, а стулья здесь стояли такие тяжелые и добротные, что я согласна иметь подобные у себя дома.
   А публика? О, что здесь за публика! Это самые здоровые люди с предприятий. Это самые нетерпеливые люди. Это те, которым все надо быстро и сейчас. Какие здесь красивые мужчины и независимые женщины! Сколько здесь знакомых и совсем незнакомых людей! А глаза? Они так и светятся, они так и ищут объект для внимания! А вот и тот, из-за которого этот греческий зал кажется лучшим рестораном в мире! Свет очей, в котором мир преломляется.
   Я не вижу окружающих людей, они мне совсем не мешают. У меня  обед! И не беда, что на подносе разлиты щи, а тефтели под интересным соусом! Все мелочи! Сияющие глаза окупят все. А если нет глаз, которые мне сияют? Надо искать. Вон их сколько, ждущих и вопрошающих! И обед станет чудом!
   Именно в залах общепита происходили свиданья в обед. Я ушла уже из двух фирм, люди из которых обедали в этом огромном помещении, в котором было много раздач. Несколько плит-печей варили разную пищу для разных столовых. Мужчины остались в прежних фирмах, но здесь их можно было увидеть при необходимости.
   Владимир Высоцкий выступал пару лет назад в двух километрах от этой столовой. Я на концерты Высоцкого не ходила. Он приезжал выступать со своими концертами, и был рядом с длинным-длинным зданием. Кто не поленился — его слышали живого. Николай Григорьевич Малкин его слушал лично.
   На фирме дисциплина была железная, работы много, дорога от КБ до цехов на заводе была неблизкой. Я некоторое время сидела во втором ряду кульманов, потом пересела в первый ряд у окна. Но и здесь не обошлось без общественных работ. Часть конструкторского отделения как-то отправили с места работы на колхозные грядки для прополки свеклы. В добрые старые времена на колхозные грядки вывозили проветриться и поработать людей любых организаций и рангов.
   Через некоторое время я почувствовала свободу от общения с людьми. Из окон фирмы хорошо просматривалось знаменитое шоссе, но однажды это счастье закончилось. В фирме появился новый директор, он купил вычислительные машины, тогда они были огромными, и выселил конструкторский отдел из длинного-длинного здания. В наших комнатах поставили вычислительные машины, которые требовали хорошего помещения и ухода, но они быстро морально состарились.
   Но конструкторы к этому времени были выселены в здание на задворках, к которому приходилось ходить по грязной дороге. В качестве компенсации за неудобства директор в окна конструкторов поставил кондиционер, дующий прямолинейно кому-нибудь в ухо и по этой причине являющийся страшным раздражителем общества.
   Теперь, чтобы пойти в цех или столовую, надо было одеваться и идти по плохой дороге, все это мало радовало и отвлекало от работы.
   Начальник КБ заставил поставить столы так, что люди смотрели друг на друга, и только повернувшись к кульману, получали уединение в коллективе.
   Марфа Митрофановна, женщина мудрая, в своих руках держала распространение на работе туристических поездок. Она заметила внимание Щепкина к Катерине, и от ее взгляда не укрылись их разговоры. Женщина решила, что надо закрепить их служебные отношения, дабы ее любимый Николай Григорьевич не увлекся еще и Катериной. Марфа Митрофановна предложила Катерине и Щепкину две путевки в Древний город. Они согласились...
 
   На желто-оранжевую листву падали липкие лохмотья снега. Люди вышли из остановившегося экскурсионного автобуса, ехавшего по федеральной трассе. Они смотрели на осеннюю погоду, природу и друг на друга. Природа напоминала Подмосковье в чистом виде.
   Рядом со мной, одетой в красную куртку, на которой висели хвосты длинного темно-синего шарфа, быстро оказался высокий мужчина в темно-синей куртке — Щепкин. Я посмотрела Щепкину в глаза и перевела взгляд на носки своих блестящих черных сапог.
   Молодой человек что-то говорил, как будто сыпал мокрый снег на душу молодой женщины, которая вырвалась из домашней повседневности, и тут же оказалась в плену чужих желаний. Наше поверхностное знакомство ни к чему не обязывало. Вкусы и привязанности у нас практически совпадали, наша взаимная симпатия замечалась окружающими. Три дня нам предстояло провести вместе. В длинном автобусе со шторами на окнах мы сидели рядом. Звучала песня: "Папа, подари мне куклу..." Как из простой симпатии рождается любовь? Оказывается, нужна экскурсия в новые места среди незнакомых людей. На экскурсию едут отдыхать, развеяться и узнать о стране и о себе.
   Остановка автобуса на Валдае оказалась сугубо исторической. Вот где берет начало Древняя Русь! Именно здесь у меня возникло огромное и странное ощущение истории! Низкие каменные здания вызывали бурю неподдельных эмоций.
   Воздух исторического прошлого пропитывал приезжих и сжимал нас в дружеских объятиях. Монастыри и церкви покоряли своей естественностью вместе с окружающей средой. Озеро поразило своей прозрачной гладью и большими гальками. Я чувствовала, что нахожусь не в Подмосковье, пронизанном современностью, передо мной простирался Его Величество Валдай!
   Мощь исторического прошлого вызывала восхищение. Старинный маленький музей мог продемонстрировать предметы старины и утвари. Темной отличительной особенностью музея и его гордостью неизменно считались и считаются валдайские колокольчики. В ресторане, расположенном в каменном доме, на стол подали маленькие, но вкусные котлеты.
   Маленькие колокольчики можно было видеть и в музее, и в продаже. Они звонко звонили, и все звонче становились голоса при разговоре, появилась теплота в общении, вместе с теплыми котлетами. Следующая остановка у озера, большого и чистого.
   На катере всю экскурсионную группу переправили в монастырь. Идем вдвоем в толпе, и это приятно, нам рассказывают историю этих мест, а мы рядом, и эта история становится волшебной. Хорошо! Небо ясное. Снег подтаивает на жухлой траве вокруг стены монастыря.
   Мы все спокойнее чувствовали себя рядом друг с другом. Просто рядом. Следующая остановка оказалась медовой. Народ ринулся на рынок вблизи Древнего Новгорода, куда не дошли в свое время люди хана. В руках у многих пассажиров автобуса оказался мед в сотах. Я впервые видела медовое чудо. Я сходила одна на рынок и купила шикарный мед.
   Разговор за разговором и автобус подвез людей к месту ночевки. Гостиница находилась рядом со стенами монастыря. Я и Щепкин пошли гулять по берегу озера, окантованного белыми стенами монастыря. Проваливаясь в холодном песке, все ближе прикасался темно-синий шарф к темно-синей куртке.
   Руки встретились. Губы встретились. Глаза — оттаяли. Щепкин по природе своей осторожный мужчина, лишнего себе в отношении меня он не мог себе позволить. Я именно с этого момента стала писать стихи. А у Андрея Щепкина через девять месяцев родилась дочь, но не от меня. Ночь прошла в разных комнатах. Весь следующий день был заполнен экскурсиями. Совершенно верно, что Валдай посетили до Великого Новгорода! Новгород — само историческое совершенство!
   Памятник Тысячелетию Россия завораживает и отпускает на просмотр исторических достопримечательностей города и его окрестностей. Соборы, церкви, колокола не давят своей значимостью, а возвышают туристов. Кованые ворота, церковная утварь не порабощают, а вдохновляют на новые свершения. Раскопки городища, берестяные грамоты приближают к книгам по истории, словно становишься их соавтором, а не учеником жизни. Впечатления от встречи с Древней Русью на фоне желтой листвы — самые положительные!
   Домой я и Щепкин вернулись в меру влюбленные, с ощущением поцелуя на губах. Щепкин все свои чувства высказывал необыкновенно красиво, он писал стихи на листочках, вслух много не скажешь, кругом стояли другие кульманы и сидели конструктора.
   Я на память стихи о любви не знала и отвечала своими стихотворными строчками, которые на удивление быстро появлялись в моей голове в ответ на послания Щепкина. Стихотворная переписка не мешала работать, зато в голове не скапливались ненужные для работы мысли, а сразу реализованные, занимали минуты, а длительные часы были оставлены кульману.
   В КБ, где работали Щепкин и я, разрабатывали оборудование для получения твердого материала. Чертежи были достаточно большие и сложные. Марфа Митрофановна постоянно наблюдала за парой влюбленных и тихо радовалась, что не она на месте меня.
   Я с Марфой Митрофановной однажды поругалась, и в качестве женской ревности Марфа Митрофановна бросила проклятье:
   — Чтоб ты, Катерина, влюбилась!
   С этого момента все в моей жизни покрылось новыми чувствами.
   Безоблачная голубизна небес пела о первом дне календарной весны, такая погода в этот день была однажды в выходной день. Я надела свои лыжные ботинки, еще выданные тренером во времена юности, взяла в руки лыжи тех же времен, палочки были новые, и отправилась на лыжах за железную дорогу, на горках кататься. Морозный снег, ослепленный солнцем, остался в душе, лучом лыжной прогулки.
   Идти сквозь заснеженный лес до горок было не просто приятно, я испытывала истинное наслаждение от вида самой окружающей зимней атмосферы. Лыжи катили нормально, по дороге встречались лыжники всех возрастов. Чем дальше от жилых массивов, тем больше поваленных деревьев, но медведи по ним не бегают, на сваленных деревьях лежит слой снега всей зимы.
   Горки. Скатилась с них пару раз и достаточно, пора домой, в лесу автобусы не ходят, надо найти силы дойти домой на лыжах. Вот и весь спорт спустя годы после спортивной лыжни юности. Великий социализм вместе с лыжами уходил в далекое прошлое.
   Почему Великий? Фирмы были большие, люди работали, столовые работали, больничные работали. После обвала социализма, наступил реализм частных фирм. Больничные листы еще существуют, но если ты их возьмешь пару раз, то тебя элементарно уволят по любой маленькой причине, выращенной до размеров слона.
   В частных фирмах не любят больничные листы, не любят больных, не любят пропуски в работе. Пропуски в работе неизбежны, человек живет в борьбе с болезнями. А если ты заболел, хоть на один день, то уменьшенная зарплата и наказания, неизбежны. Так и работаю я. Для расчета пенсии выбраны годы, когда фирмы сваливались с катушек из-за постоянных финансовых обвалов страны. Я работала, но где искать те фирмы, которые перестали существовать не по моей вине? Так, что жизнь прекрасна и удивительна, как солнечный день в первый день календарной весны.

   

Глава 6

Деревянный стол был покрыт зеленым сукном, за столом сидел мужчина средних лет в темно-синем костюме и иногда смотрел на конструкторов, сидящих перед ним. Это был начальник КБ, член КП. Его сила управления основывалась на двадцати рублях в квартал, которые на общем собрании торжественно отдавали лучшему ударнику коммунистического труда.
   Были еще способы оплаты, но они исходили от главного инженера НИИ, и заключались в создании бригад для особо важных работ с оплатой в два оклада. Но такие бригады создавались по особо важным заданиям, например при создании орбитальной станции, необходимой для накопления топлива, при полетах в космос.
   Люди работали по шесть дней в неделю. Работа была напряженная и ответственная. Те, кто был в бригаде, придумали развлечение: собирали больше денег на дни рождения и дарили друг другу хрусталь. Флюиды взаимной влюбленности не обошли Марфу Митрофановну стороной.
   Осенью все выходили собирать картошку с грядок на колхозном поле. И политика начальника КБ резко менялась, он забывал про работу, в голове у него вертелась одна мысль, которая в разных вариантах, выражала один смысл: Марфа, будь моей женщиной. Разговоры были все настойчивее, его опека окружала ее со всех сторон. Вода камень точит.

   Однажды летом, когда у начальника КБ, то есть у Николая Григорьевича, не было дома домашних, а его машина стояла у дома, в квартире Марфы Митрофановны раздался звонок:
   — Марфа, приезжай, ко мне! — И он сообщил ей свой адрес.
   Домашние дела у нее отошли в сторону. При входе в его квартиру ее поразило антикварное зеркало, все остальное в квартире было просто, чисто и без излишеств. Ах, ах, ах... Люди оказывается не только роботы-конструкторы, иногда человеческие чувства появляются и в них.
   О чем думала она, когда сюда ехала? Неизвестно.
   Работала она вместе с начальником КБ, и мыслей о посторонних отношениях в голове не держала. А тут он как-то быстро превратился из зрелого человека в безрассудного молодого человека. Плохо менять партнеров, и женщина уже обжигалась на этом, но как бабочка прилетела в новую историю.
   Одним словом, любовь произошла быстро, здорово, необыкновенно. В сексуальной жизни всегда есть место подвигу и ротозейству. От скоротечности неожиданной любви Марфа Митрофановна легла и не могла двинуться минут десять.
   Женщина осталась одна, без мужчин. Расплата была самой дорогой: женщина попала в интересное положение по полной программе с первого захода, с мужем у нее были свои средства защиты, а здесь она о любви и не думала. Нервное состояние в таких случаях самое ужасное. Надо было избавиться от этого. Организм, молодой и крепкий, ничего не хотел отдавать, идти к врачам смысла не имело.
   Все было понятно, Марфа Митрофановна молчала и никому ничего не говорила. Пила траву за травой, таблетки за таблетками и сорвала беременность. Состояние было ужасное, температура высокая. Вызвала врача. Врач, молодой мужчина, осмотрел ее и назвал заболевание — ангина. Несколько дней отлеживалась дома. Вышла на работу и опять молчит.
   Прошло больше года, и КБ опять послали собирать картошку.
   Начальник КБ собирал картофель рядом с Марфой Митрофановной. Слово за слово и она рассказала ему окончание летней, любовной истории. Он притих, стал болеть, ходить в рабочее время по врачам, деревянный стол с зеленым сукном, стал пустовать.
   Однажды от напряжения внутреннего и большого объема работы у нее свело левую часть тела. Она сидела и оттирала правой рукой левую часть тела. Выпила нитроглицерин, немного пришла в себя.
   Муж Марфы Митрофановны всего этого не знал, но не понятно, почему явно показывал свое враждебное отношение к начальнику КБ. Ножку он ему подставил, что ли, но начальник КБ долго хромал по этой земле. Несколько раз Марфа Митрофановна встречалась с Николаем Григорьевичем. Интересно, что в душе у нее к нему не было ни любви, ни ненависти. Так, краеугольный камень судьбы.
   По двери кто-то бил кулаком и ногами, шум стоял отчаянный.
   Двое — Марфа Митрофановна и Николай Григорьевич — лежали в уютной постели, и выходить на стук в дверь им явно не хотелось. Кто-то бил в дверь минут десять и ушел. Окна в квартире так расположены, что в окно не видно, кто вышел из подъезда. Женщина встала и пошла на кухню, на глаза попался складной нож приличных размеров на стиральной машине-автомате.
   Жизнь для Марфы Митрофановны принимала интересный оборот, вполне возможно, что по двери бил ее законный муж. Она как-то исподволь, но чаще и чаще стала уходить из дома и не куда-то, а в эту квартиру давно знакомого человека. Здесь не было особой радости, но дома с мужем ей было намного хуже.
    На Марфу Митрофановну деньги свалились. Она стройная, худенькая женщина от природы, слегка возвышалась над остальными женщинами необыкновенно красивой обувью на каблуках, на ее плечах всегда красовался красивый мех в виде очередной шубки. Своей роскошной одеждой она брала верх за свой рост. Марфа Митрофановна к ацтекам отношения не имела, она разведенная, но не брошенная жена бывшего мужа. Люди так разводятся, чтобы быть богаче на одну квартиру. У них есть общий сын (его имя древнее, как сама земля), который часто сопровождал свою маму, одетую в очередную новую шубку из редкого и дорогого меха, до очередной подружки.
   Так вот, чтобы из сына вырос хороший охранник своей мамы и себя самого, его с первого класса возили на модную борьбу и года через четыре-пять у него был пояс весьма почетного цвета. Жить в ожидании новой квартиры крутым людям неимоверно скучно, и, прибедняясь, но не во всем, семья построила себе особнячок из трех этажей.
   Марфа Митрофановна в мебельных магазинах покупала спальные гарнитуры в новый дом, самые дорогие и красивые, все остальное соответствовало этим гарнитурам. Но при строительстве дома они выбрали самые модные трубы для сантехники, и вот когда гарнитуры заняли свое место и включили в доме отопление, модные трубы лопнули. Вода с завидной легкостью крутилась у ножек различных спальных мест. Пришлось перекрыть отопление и менять модные трубы на обычные трубы, но проверенные временем и многочисленными домами.
   Но есть и вторая сторона успеха, дома особняки стоят особняком и вдали от общественного транспорта, это заставляет женщин, обеспеченных мужчин садиться за руль собственной машины. Мужчина с большой легкостью покупает своей жене машину, чтобы она от него отцепилась, хоть ненадолго. Марфа Митрофановна была вынуждена идти и учиться на права. Естественно, права она получила, но очень скоро врезалась своей новенькой машиной в автомобиль мужа, когда пыталась рядом с его машиной поставить свою машину.
   Автомобили отправили в ремонт. После ремонта автомобилей, муж сам сел за руль и уехал, а Марфа Митрофановна ходила кругами вокруг машины, не решалась сесть за руль. Тогда она вызвала такси, и тем самым решила проблему перемещения в пространстве.

   Муж проследил, куда жена ушла в темноте зимнего вечера. Жизнь шла обычным чередом в квартире Марфы. А в личной квартире Николая Григорьевича все было чисто, красиво и немного пустынно. Марфе немного здесь было прохладно, из-за того что он курил и открывал для проветривания окна. Не все ей в нем нравилось, но он был ее спасеньем в этот период жизни.
   Марфа Митрофановна привыкла к Малкину, но их сердца были свободны от любви, и только небольшие влюбленности омрачали или согревали их души.
   У них был винный роман. Он любил букет виноградных вин. Она любила его. Она покупала вино, и, заглушив свою совесть, летела к нему. Любовь зависела от качества вина, чем лучше вино, тем лучше любовь.
   Зачем Малкин ей был нужен?
   У Марфы Митрофановны был такой период в жизни, когда вокруг звенела пустота от неудовлетворенности жизнью. Мир был полон красок, а в ее душе жила серость его одежды. Вино убивало микробы во рту, и поцелуи становились безопасными, ангины после винных поцелуев не проявляли свою активность, а ей нужны были его поцелуи для получения состояния удовлетворенности жизнью.
   Марфа любила огромное кресло, которое стояло у Николая в комнате, покрытое искусственным мехом под тигра. Кресло стояло в центе комнаты, и в нем вполне можно было сидеть и тянуть потихоньку из хрустального бокала виноградное вино. Вино играло в бокале, бокал можно было крутить в руке в лучах люстры из горного хрусталя.
   Малкин не любил закрывать портьеры, на окнах висела прозрачная легкая ткань с блестками. Количество блесток к низу ткани резко возрастало, и они мирно уживались на красивом рисунке, как танцующие капли вина на дне хрустального бокала.
   Он мог долго и много говорить, он ждал ее, ему нужна была ее способность слушать, поддакивать и не перебивать ход его мыслей.
  Марфа Митрофановна покорно слушала и играла с бокалом вина. Он с вином не играл, он пил вино, как гурман. Он чувствовал вино в бокале и испытывал истинное наслаждение от его вкуса.
   В доме у него всегда было вино.
   Ее задача заключалась в том, чтобы купить вино не только из нужного сорта винограда, не только знать страну-производителя вина, но еще не полениться и прочитать, где разлито по бутылкам это вино. О, как Малкин следил за всем этим! Изучив все надписи на этикетке бутылки, он смотрел ее на просвет, он замечал даже, как приклеена этикетка и что на ней написано со стороны вина. Если что-то не так, то он начинал ворчать, и до любви дело не доходило.
   У Николая Григорьевича Малкина еще была странная особенность, Марфа Митрофановна ему больше нравилась в брюках, чем в юбке. Ему нужны были ее накрашенные глаза и уложенные в прическу волосы, ему нравилось смотреть на ее ухоженное лицо и пить вино. Ему нравился вид преуспевающей женщины сквозь бокал с вином.
   Ее все устраивало, она ждала финиша винной церемонии — любви. Винная идиллия нарушалась ее длительностью, она начинала от нее уставать. И появилось разнообразие в их отношениях, появился третий нужный человек. Он нашел себе друга, теперь они пили вино втроем.
   Другу Малкина Марфа очень нравилась. Малкин этим обстоятельством был очень доволен. Он издевался над ними. Марфа ушла в ванную комнату, встала под душ и сама стала как бокал вина с капельками вина на стенках. Она появилась сияющая из ванной комнаты в аметистовом ожерелье.
   Малкин пошел с Марфой Митрофановной в другую комнату, оставив третьего человека с бокалом виноградного вина. Ой, как ему нравилось солить третьему, чтобы тот завидовал их любви! Он любил любить при слушателях его любви, его успеха, его мужской возможности.
   О! Это великое чувство - Чувство победы!
   Молодые люди отметили полноценной влюбленностью свою случайную встречу. После любви Малкин исчез в снежной пелене жизни. Попытки Марфы Митрофановны  вернуть Николая Григорьевича, ставшего за один день близким человеком, не увенчались успехом. Нельзя сказать, что она его раньше не знала. Они были знакомы давно. Они встречались по работе в официальной обстановке. Но знала она его плохо.
  Я хорошо знала Марфу Митрофановну, эта женщина могла быть бедной и богатой одновременно. Деньги она могла делать из воздуха, неприятности черпать из отношений с мужчинами. Работала она странно, но ее никогда не увольняли.
Страшное чувство возникало тогда, когда Марфа Митрофановна испытывала страх в присутствии мужа, и такое чувство редкостью для нее не являлось. Она прятала ножи, она боялась сказать ему слово поперек, она выполняла все его прихоти, терпела его любовь. А любовь бывает приятной и садистской в исполнении одного и того же человека. На протяжении совместной жизни каскад страха и унижений менялся.
   Любовь воспринималась как адское наказание, в таких случаях самое большое ее желание — прекратить садистскую любовь. И самое большое желание — остаться одной.
   Марфа Митрофановна стала рассуждать, чем знаменит Бонд. Он всегда побеждал, он всегда положительный герой, совершающий отрицательные поступки. А муж — Бонд наизнанку. Он уходит от погони, он наказывает тех, кто ему мешает. Почему он попадает в переделки? У него нет терпения, и его благоразумие носит относительный характер.
   Марфу Митрофановну интересовала жизнь на земле, но безопасная для женщины. Ой, ой, как трудно быть женщиной! Сказать по секрету, где хорошо? Мужчины обидятся. Хорошо после развода, как после грозы, но остается чувство потаенной обиды. И это не панацея.
 
   Солнце светило. Золотая осень за окном. Погода плюс два градуса. В длинном здании на шестом этаже находилось конструкторское бюро. Оно занимало длинное помещение, в котором в три ряда стояли обыкновенные деревянные кульманы. Окна здания огромные, мало того, они могли открываться, чем непременно производили много врагов выяснениями: кому и куда дует ветер. В этом зале находились три лаборатории и кабинет начальника отдела.
   В этот кабинет и приехал молодой и шустрый заместитель главного инженера большого завода. Звали его Николай Николаевич, рост 180, стройный, волосы тонкие, темные, голова небольшая, но умная. Он был одет в костюм и черную рубашку.
   Вопрос шел о разъемах, точнее прямоугольных соединителях. Николай постоянно добывал золото для контактов, а его не давали. Я и Николай участвовали в одной разработке, разрабатывали одни изделия, третьими были инженеры с республики, где есть необычное радио юмора.
   Общая работа связывала три страны, аналоги прямоугольных соединителей гуляли по свету, но изготовить свое изделие всегда не просто, даже если кто-то в какой-то стране на это потратил десятилетия.
   Соединители чертили, изготавливали и испытывали три организации. И люди, сопровождающие эти процессы, ездили по свету и иногда по пути заезжали в фирму. Так получалось, что все пытались со мной заигрывать, хотя это мало кому удавалось, но Николай превзошел всех, его волновала одна мысль: почему Катерина нравится всем мужчинам? Он решил всех обойти.
   Первая его просьба была простая для многих, но не для меня:
   — Катерина, пойдем в ресторан "Темный лес". И мы пошли, но не в ресторан, а на прогулку в лес. За рестораном погуляли среди снежных елей, поговорили.
   Следующий приезд Николая огласился звонками на весь отдел: он просил меня приехать в столицу, в великолепную гостиницу с шикарным номером, где он меня ждал, так как приехал на съезд великих людей.
   Лето было за окном. Я оделась при полном параде: юбка, изящная обувь на высоком каблуке. Фигура в норме. Ехала я на автобусе по нейтральной дороге до развилки дорог: одна дорога на работу, другая дорога в гостиницу к Николаю. Рядом как из-под земли появился Щепкин, ему уже напели про звонки Николая.
   Понятно, мы поехали в свою фирму, хоть и разные у нас были отделы к этому времени, но это спасло меня на этот раз. Звонки гремели по отделу из телефона в телефон, а я сидела за своим кульманом и чертила свои вечные чертежи, я работала инженером-конструктором первой категории нестандартного оборудования.
   На следующий день Николай вновь был в отделе, но меня он в сторону гостиницы не сдвинул, разговоры были по работе. Общая работа потихоньку подходила к завершению. Все участники разработки прямоугольных соединителей должны были зимой встретиться в маленьком городе, где Николай Николаевич не был маленьким человеком. Для приемки изделий была создана комиссия.
   Меня назначили председателем приемной комиссии по изделиям, а их было достаточно много. В маленький город съехались участники разработки соединителей. Первая задача моя была выкрутиться от председательства, бразды правления я передала второму представителю своего города.
   Я обошла завод Николая Николаевича и была изумлена сочетанием автоматизированных цехов с цехами без намека на автоматизацию, труд ручной на сто процентов. Стояли столы, вокруг них сидели женщины, которые металлические контакты забрасывали в соединители вручную. Для членов комиссии сделали экскурсию в партизанские землянки. "Шумел сурово... лес".
   Землянка была огромных размеров, чуть меньше конструкторского бюро, а лес здесь был в два раза больше подмосковных лесов по высоте и обхвату стволов. Естественно, соединители были одобрены и запущены в серию. А что было со мной?
 
   Умный Николай вписал меня в две гостиницы, и когда вечером я пришла в свой номер, моих вещей там не было, он их перенес в другой номер. Ничего не подозревая, я закрыла дверь и легла спать.
   Вдруг в полной зимней темноте повернулся ключ в замочной скважине, в комнату вошел Николай и сказал любимую фразу:
   — Я хотел узнать, почему ты всем мужчинам нравишься.
   Свет он так и не включил, но сказал:
   — Если закричишь, завтра об этом все узнают, у меня здесь все люди свои.
   Оказалась я на полу в своей комбинации, темно-синей, с огромными кружевами. Бои и на полу различные бывают.
   Его слова:
   — Катерина, какая у тебя фигура! Ясно, почему мужчины к тебе неравнодушны.
   Одним словом, нарушение всех норм морали было налицо. На следующий день участники мероприятия отбыли в свои края. Насилие не сразу излечилось, долго оставалось физической и моральной травмой у меня. Разве я изменяла? Я выживала в трудных ситуациях.

   Щепкин — он оставался рядом, но об этой истории не узнал, а у меня язык не поворачивался сказать, что со мной было в далеком городе. Я попала под избыток шампанского. Ресторан в маленьком городе, в зале одна компания по приемке темы.
   На столе коньяк и шампанское и много всякого мяса. Компания чисто мужская, а у меня в тот момент не работал стоп-кран под названием рюмка — вечер. Мне наливали шампанское, я его пила, и бокал заполнялся под каждый новый тост. Мужчины пили коньяк и ели пять разновидностей мясных блюд.
   А теперь представьте, что все они со мной захотели танцевать! Ладно бы танцевали, так стали отбирать друг у друга.
   Один не выдержал и сказал:
   — Ну, я теперь знаю, почему мужчины любят женщин!
   И убежал из ресторана, так как я ему досталась всего на один танец. О, я впервые поняла, как женщина переходит из рук в руки согласно должности мужчин! Естественно, в танце, но все так прозрачно в середине января!
Прошел год.
   — Есть серьезное задание: создать секретное оружие под названием "Астра". Прибор стреляет магнитными лучами в металлические предметы на человеке. С таким прибором легко можно обезвредить любого человека с оружием в руках, — проговорил Николай Григорьевич Малкин.
   — А почему "Астра"?
   — На кончике прибора находится шарик с отверстиями, из которых могут выйти лучи, то есть получается цветок типа астры или хризантемы.
   — Чем отличается астра от хризантемы? — спросил насмешливо Щепкин.
   — Принципиальное отличие состоит в том, что хризантема — потомок астры. Хризантема самая одомашненная культура для срезанных букетов, а астра — уличный цветок, который расцветает поздно, когда наступает осень. Общая черта — множество лепестков весьма похожей формы. Люби не люби. Так почему нельзя хризантему астрой назвать? Астра на улице цветет, хризантема в квартире в вазе стоит до трех недель. Могут друг на друга смотреть в окно, могут дать название приборам, — высказал свои суждения начальник КБ.

   Николай Николаевич стоял под окнами любимой женщины с букетом белых хризантем. Я вышла из здания со Щепкиным, мы только что получили новое задание, и я прошла мимо белого букета. Николай посмотрел мне вслед и опустил букет в сугроб. Я обернулась, посмотрела на цветы в сугробе.
   — Николай, ты почему стоишь у проходной? Здесь тьма людей проходит, меня многие знают.
   — Катерина, я люблю тебя! Влюбился я, понимаешь? Хожу за тобой, а ты мимо меня с разными мужиками проходишь.
   — Я иду с работы! На работе я в основном работаю с мужчинами, поскольку работа носит технический характер. С ними иногда выхожу из здания.
   — Почему мимо меня прошла?
   — Мы разговаривали, надо было фразу закончить. Бери букет из сугроба. Идем со мной. У меня есть полчаса времени.
   — В ресторан пойдем на часок?
   — Николай, я в рестораны не хожу, — раздраженно проговорила я.
   — Хорошо, просто пройдем по улице.
   Снег поблескивал в вечерних лучах уличных фонарей. Николай пытался взять меня за руку или под руку, но я выдергивала свою руку из его плена.
   — Здесь люди, неудобно идти за руку.
   — Ты хоть цветы возьми, — проговорил Николай недовольным голосом.
   Я взяла букет цветов из рук Николая и понесла их цветами вниз. Я знала все тропки и дорожки, ведущие в сторону моего дома. Мне  ничего не оставалось, как часть дороги пройти по людному кварталу. Вместе со спутником я свернула в сторону лесопарка.
   Николай остановился, пройдя десять метров среди сосен и елей.
   — Катерина, постой немного! — взмолился он.
   Я остановилась по велению мужчины. Он схватил мою руку, потом обнял. Из моих рук хризантемы плавно опустились в очередной сугроб, вслед за букетом в сугроб опустилась и женская сумочка. Николай поцеловал мои губы, если бы они были из металла, то он бы к ним примерз, но теплые губы после краткого и неожиданного поцелуя дернулись и отвернулись.
   — Ой, Николай! Не надо! Ты хотел поговорить, так говори!
   — А что с тобой разговаривать! Ты все молчишь и на все предложения говоришь "нет"!
   — Пройдем немного по дорожке, — сказала я, доставая цветы и сумку из сугроба.
   Николай шел рядом со мной, но недолго. Он остановился и вновь попытался приблизиться ко мне, но я отгородилась от него букетом и сумкой.
   — Катерина, ты как собака, но не на сене, а на снегу. Нас здесь никто не видит!
   После его слов в конце лесной аллеи показались парень с девушкой. Девушка бросила сумку в сугроб, и они обнялись.
   — Посмотри, ты говоришь, что нас никто не видит, да нас уже копируют! На месте моей сумки в сугробе лежит сумка девушки, и они целуются!
   — Пойдем, Катерина, в ресторан!
   — Не пойду, ты чего от меня хотел?
   — Дай свой домашний телефон и адрес.
   — Николай, хватит тебе и моего рабочего телефона.
   — Катерина, тогда ты ко мне приезжай в командировку. Мы тему закрываем, изделие в серию пойдет.


Глава 7

   Действительно, в то время алюминиевые профили были новинкой, достойной внимания руководства фирмы. Группа конструкторов разрабатывала алюминиевые профили, используя большой опыт мудрых стран.
   Что интересно, в одной восточной стране делали такой прочный алюминий, что его инструменты перепилить не могли, а химики при всем своем оплаченном желании не могли полностью понять химический состав алюминиевого сплава.
Малкин сидел на своем рабочем месте, у него была изумительная окладистая борода, и он любил повторять, как его встретили в городе Горном, где запускали в серию алюминиевые профили:
   — Катерина, приехал я в город, а навстречу мне идет мужик и говорит: "Ой, Карла Маркса идет!"
   В командировку в город Горный я поехала летом, скорее не приехала, а залетела с восточным ветром на самолете в столицу Медных гор, а потом на автобусе доехала до города Горного. Ночь в чужом городе. В час ночи я оказалась в гостинице при вокзале города, куда взяли меня по командировочному удостоверению. Николай о моем приезде в город не знал.
   Утром я с технической документацией поехала на завод. Город полукругом был окружен крупными заводами. В один из них надо было попасть мне. Я села в автобусе близко к кабине шофера.
   Мой профиль отражался в темном стекле кабины. Автобус столкнулся с машиной, которая резко затормозила перед автобусом. Вмятина в автобусе была с той стороны, где я сидела. Шофер только успел открыть дверь, как я выбежала из автобуса одной из первых. Потом я пошла на ближайшую остановку и опять села в автобус.
   В задачу мою входила встреча с главным инженером завода. Заводоуправление размещалось в старом двухэтажном здании. На втором этаже находился кабинет директора и главного инженера. Директор был на месте, и из его кабинета иногда доносились слова, если кто-нибудь дверь открывал.
   Судя по всему, темной задачей директора на тот момент было... разведение свиней для заводской столовой. Главный инженер, красивый высокий пожилой мужчина, спокойно встретил меня, мы подписали нужные бумаги. Завод брал на себя выпуск алюминиевых профилей, но далеко не всех. Остальные заказы позже поместили на других заводах. Я вышла из заводоуправления.
   С букетом астр меня встретил Николай Николаевич. Он тоже был в командировке.
   — С приездом, Катерина!
   Я взяла астры, я любила эти поздние цветы лета, но не знала, как мне отреагировать на внимание Николая.
   — Привет! Я сегодня же уезжаю.
   — Хорошо, что мне сообщили о твоем приезде, а то бы совсем не увидел.
   — У нас есть время на прогулку.
   — Ресторан не предлагаю, я на работе. Пройдем по территории завода.
   Николай, заместитель главного инженера, на чужой территории вел себя весьма официально. Я достаточно быстро оказалась одна и поехала в гостиницу, чтобы взять свои вещи, потом села на электричку, которая доставила меня в столицу Медных гор. В городе Горном меня поразили люди, они в основном были невысокого роста, и только когда стали подъезжать к столице гор, в электричку стали заходить высокие парни.

   О положительных результатах командировки я доложила заместителю главного инженера фирмы, который руководил работами по разработке, изготовлению и внедрению алюминиевых профилей. На доске почета завода висел мой профиль — всю конструкторскую группу сняли — за последние достижения в разработке и использовании алюминиевых профилей, изготовленных в Медных горах.
   Глеб иногда приходил в КБ, вставал рядом с кульманом и смотрел на меня. Он был веткой сирени на асфальте. Напряженная моя работа всегда сопровождалась влюбленными мужскими глазами.
   Из алюминиевых профилей в течение одного месяца сделали сто шкафов для контрольно-измерительной аппаратуры. Сборочный участок работал необыкновенно быстро. Шкафы не сваривали, как это было со стальными шкафами, их просто свинчивали.
   Мне предстояло за месяц разработать несущие конструкции семи блоков для одного из этих ста шкафов. Семь блоков за месяц — это много. Подобные задачи получили еще двое мужчин-конструкторов. Когда на сборочном участке собирали три шкафа с контрольно-измерительной аппаратурой, народу набежало необыкновенно много. Кто-то сказал, что при сборке моего шкафа были допущены ошибки, на что рабочие сборщики ответили, что у меня было меньше ошибок, чем у мужчин конструкторов.
   Глеб всегда появлялся бесшумно, и еще он умел ждать. Если Николай был командировочным человеком, то Глеб был свой, с того же отделения НИИ, где работала Катерина. Его можно сравнить с веткой сирени.
   Рядом со мной, слева от меня, сидела Арина, молодая женщина с волнистыми волосами, которая сменила несколько фирм и вновь вернулась в КБ. Арина приходила утром на работу, садилась за стол, снимала кольца, смазывала руки кремом, надевала кольца и поворачивалась к кульману, словно исчезала из поля зрения. Она была явно неравнодушна к Щепкину.
   И я иногда не могла понять, на кого он больше смотрит: на меня или на Арину. Арина была изящней, она ходила стремительно на высоких каблуках, пользовалась хорошими духами. Арина показала в магазине духи мне, которыми она пользуется. Я купила эти духи.
   И Щепкин потерял ориентацию окончательно между нами. Вероятно, с этого момента он стал смотреть на меня, или он приходил вдыхать знакомый аромат? Весна влетала в окна, а на кульман мой кто-то положил ветку сирени. Я увидела уходящий силуэт Глеба.
   Щепкин предложил мне разработать каталог алюминиевых профилей, но сказал, чтобы эту работу выполнила я сама. Он был вхож к руководству фирмы. Сам он часто ко мне не подходил, но дополнительно оплачиваемая работа ко мне поступала не без его участия.

   Молнии не дремлют и над зонтиками. Женщина шла мимо здания  фирмы под зонтом. Молния ударила в зонт. Женщина погибла. Николай Николаевич и Андрей Щепкин разговаривали о грозовых трагедиях, когда мимо проходила я.
   Николай, как всегда, приехал в командировку, но на этот раз к Щепкину, у них была общая работа, но пропустить меня мимо себя они не могли. Николай менял города, где жил и работал, но не менял место своей постоянной командировки. На нем была черная рубашка, на Щепкине рубашка была ярких осенних цветов в полоску. Я удивленно посмотрела на рубашки, и я слышала их тему разговора, но прошла мимо них без лишних слов. Одно к одному.
   Ко мне подошла Арина и стала рассказывать, что ее кузину убило молнией через розетку, но это произошло в другой стране. Я удивленно посмотрела на Арину, что это все сегодня о молниях говорят? А что могла добавить в эту тему я? Что один мой родственник был убит шаровой молнией, которая влетела в открытое окно.
Николай подошел ко мне, его интересовал каталог свинчиваемых каркасов. Каталог был уже почти готов. Техника по изготовлению каталогов была на таком уровне: пишущая машинка, клей, калька и тушь. Я писала текст, делала чертежи, копировщицы копировали чертежи, машинистки набирали текст, корректор — руководила работами.
   Каталог был выпущен в количестве 500 штук и разошелся по фирмам. Через некоторое время выпустили еще столько же каталогов, которые взял с собой Николай в один из своих визитов. Черная рубашка Николая стояла перед моими глазами, но говорили мы только о работе.
   Удивительное было время: постоянно менялось руководство страны или города, каждому руководителю от фирмы полагался подарок в виде очередной технической новинки. Несущую конструкцию любого подарка выполняло КБ. Работа считалась почетной, за нее немножко доплачивали. Может, поэтому так быстро менялось в те годы руководство страны, чтобы мне перепал лишний червонец?
 
   Самым большим развлечением для сотрудников фирмы был сбор картофеля или сахарной свеклы. Все отделение выезжало на поле. Погода бывает доброй. Если работать в здании, то дождь не помеха, если собирать картофель под проливным дождем, надев на голову мешки для сбора картошки, то это уже развлечение не для слабых здоровьем людей.
   Мешки намокают быстро, куртки от дождя длительное время не спасают, зонт не раскроешь. Но осень на осень не приходится, и бывает осень ослепительно золотой и теплой. Бабье лето.
   Щепкин после того, как собрали картофель со своих грядок, подошел ко мне, и мы ушли с поля через зелено-золотой лес. Листва слабо шуршала под ногами, трава еще зеленела, мы шли по проселочной дороге и разговаривали. Щепкин говорил и говорил. Я слушала его необыкновенно красивый тембр голоса.
   До чего он был красив! Огромные, просто огромные глаза! Тонкий нос. Крупные губы. Чистый лоб. Форма лица у него такая, что нет такого актера, который мог бы его сыграть, ну разве что один американский актер, который играл с Мадонной. Или сам Бонд, мистер Бонд. У них еще была любовь у перевернутого дивана.
   У нас не было совместного дивана, даже перевернутого. Был лес в первой стадии осени. Волшебный лес. Мы вышли на маленькую поляну. Он сбросил с себя плащ-палатку, которую брал на случай дождя, но день был безоблачный и теплый.
   И почему Щепкин любил меня? Но он меня любил в безумном порыве наслаждения. Любовь на природе у нас вообще хорошо получалась. Казалось бы, мы устали от сбора картофеля с колхозных грядок, но усталости не было. Была радость обладания друг другом среди первозданного леса.
   Безбрежное небо просвечивало сквозь еще почти не упавшую листву. Серые глаза мои лишь иногда смотрели в бездонные карие глаза Щепкина. Мы целовались! О, как он мог целовать! Казалось, весь рот до последней клеточки участвует в этом великом наслаждении! Язык, его язык совершал чудеса в маленьком рту женщины.
   Господи! Так никто не мог целовать! Два рта объединялись в сексуальном танце щек, губ, языков. Проникновение друг в друга с помощью эротического поцелуя, сильнейшее чувство! Под прикрытием поцелуя руки совершили обряд обнажения.
   Еще не холодно, еще бабье лето! Мне нравилось его тело! Его приятно было коснуться, в него хотелось вцепиться, впиться всеми частями своего тела. И я извивалась в танце лежа. Мы лежали на плащ-палатке среди золотых листьев.  Щепкин умел любить, и он мог любить! С ним блаженство я испытывала в полной мере, все мои внутренности стремились ему навстречу. Мы любили друг друга, каждой клеточкой своих организмов...

   Щепкин за выполнение секретной работы получил столько денег, что ему хватило на новую отечественную машину. Редкость такой удачи по тем временам не комментируется.
   Арина и Щепкин жили в одной кирпичной башне, но на разных этажах. У них были крошечные однокомнатные квартиры. Арина в своей квартире смотрелась естественно, она была худощавой женщиной. Я несколько раз была в квартире Арины, но к Щепкину домой я никогда не заходила, меня только волновал вопрос: как он спит в такой маленькой комнате, если его человеческая высота почти равна длине комнаты? Щепкин стал подвозить Арину до работы на своей машине.
   Отношения между мной и Ариной несколько натянулись. Арина привыкла к машине Щепкина и утром специально ждала, когда он выйдет из дома, чтобы с ним поехать. Любвеобильный Щепкин не мог пропустить Арину мимо себя, если она постоянно у него под боком: или живет, или сидит в машине.
Я на рабочем месте скорчилась от сильной боли. С каждой минутой мне становилось хуже. Не принято было в то время уходить с работы во время рабочего дня, надо было подписать бумажку на выход  на разных этажах огромного здания.

   Боль у меня становилась нестерпимо острой. Работу покидать нельзя, но если боль за пределами человеческого терпения? Из последних сил я написала заявление, подписала его на этаже руководства и, сгибаясь в три погибели, отдала его, только после этого поехала домой. Дома боль превзошла все ожидания. Состояние жуткое — держать в своей ладони создание, которое не выжило в борьбе за производственные успехи. Ощущение страшного момента позже преследовало годами. Интересно то, что все стареет.
   Фирма в последние свои годы стала снижать дисциплину, появилась возможность прийти на работу чуть раньше или позже, но и уйти с работы со сдвигом во времени. Естественно, Арина первой узнала, что у меня был выкидыш, довольно поздний по сроку беременности. Она посочувствовала в первую минуту, а во вторую спросила то, что больше всего ее интересовало:
   — Катерина, а чей это был ребенок?
   — Чей? Лесного лешего в плащ-палатке.
   — Но плащ-палатка есть только у Щепкина. Он отец ребенка?
   — Да! Арина, а у тебя тоже был выкидыш, но ты в этом не призналась. Мы сами догадались.
   — Раз он отец твоего ребенка, так он отец и моего ребенка, чего тут рассказывать?
   — Понятно, обе влюбились, а дети не получились. А ты не в курсе, у Щепкина вообще есть дети или одни выкидыши?
   Мы помолчали и разошлись к своим кульманам. Одинаковые духи разошлись по местам работы. Работа поглотила их полностью до следующего перерыва.
   Я врачам о случившемся выкидыше ни слова не сказала. Это только вездесущая Арина узнала, а если она узнала, то узнал и Щепкин. Он очень расстроился, но не из-за меня, а из-за себя, оказывается, такое происходит со всеми его женщинами: они его детей не донашивают. Вот тебе и любовь.
   Несколько разработок моих попали на выставку ВДНХ, так тогда назывался лучший выставочный комплекс. На выставку я поехала с Глебом. Посмотрели мы на свои изделия и пошли смотреть, а что интересного есть в других павильонах.
   Приятно с приятным человеком ходить по выставке: тут посмотришь, там поешь, здесь погуляешь, а то и проедешь на местном транспорте. Выставка такое место: все равно знакомые растворятся в общей толпе и ты там никому не нужен. Но мир тесен.
   На обратной дороге проходили мы мимо павильона со своими изделиями и столкнулись со Щепкиным и Ариной. Перестрелка четырех глаз закончилась тем, что все сели в машину Щепкина и поехали домой.
   Фирма в период своего расцвета была огромной. Чтобы управлять большим числом очень умных людей, работающих на вершине науки и техники, была введена суровая дисциплина. Рабочий день на всех этажах начинался одновременно в восемь часов утра. Инфаркт у проходной был нормой, а не исключением из правил. Напряженная работа, связанная с разработкой контрольной измерительной аппаратуры, необходимой для контроля изделий, даром не прошла.
   Совершенно случайно я узнала, за что Щепкин получил такую большую премию. Его подразделение разработало секретное оружие: магнитный луч попадал в металлическую часть на одежде человека и пронзал его насквозь, человек погибал мгновенно на глазах стреляющих...
   Я задумалась: так, значит, а то и значит, что свою первую жену Щепкин сам и убил из своего секретного оружия, ведь она погибла напротив его окон, именно там находится его подразделение! А сделал он это во время грозы. Умный мужик.
   Так, а не мог ли он быть той самой молнией, которая достала сына Николая? Нет, здесь все серьезней. Мысль моя оборвалась. Страх пронзил меня насквозь: и я его любила? Любила.
   На следующий день я услышала о смерти еще одного человека. Люди сказали, что у него произошел инфаркт рядом с проходной. Я поняла сразу, кто стрелял в длинный зонтик, который был у погибшего человека. Зонт он всегда носил с собой, даже если не было дождя. Окна Щепкина недалеко от проходной, просто они на два этажа выше. Я посмотрела на себя в поиске металлических частей, увидела сережки...
   Но не в сережки ведь он будет стрелять? Жутко. Просто жутко стало мне. Я поднесла магнит к сережкам, но они не магнитили, и я успокоилась.
   Охранники никогда не переходили проходную, в здании царили свои законы и своя охрана. Смерти у проходной были столь естественны, что родственники уголовных дел не возбуждали и расследований никто не проводил. Смерть от магнитного луча больше всего напоминала инфаркт.
   Щепкин позвал меня в кафе, ему надо было сказать мне, что у него скоро будет хорошая иномарка. Я сразу подумала, что Щепкин опять что-нибудь придумал. Вся любовь во мне к нему умерла, я больше не стремилась с ним к близости, моя задача была одна: выжить, не говорить ему того, что ему неприятно: опасно! Меня вновь загрузили новой работой, целую серию блоков я разрабатывала, потом унифицировала, дел было много.
   Я отошла на второй план Щепкина. Арина заметила, что Щепкин меня больше не возит на своей машине.
   Как-то Щепкин ждал меня в машине с открытой дверцей. Когда я проходила мимо, он так вытянул вперед ногу, что я вполне могла споткнуться. Я села в машину как в ловушку. Ловушка-легковушка... Машина сразу тронулась с места и повезла меня на новую квартиру Щепкина. Теперь у него была двухкомнатная квартира.
   В квартире сидел вечный командировочный — Николай. Я поздоровалась с ним, и мне тут же предложили приготовить ужин. Я ушла на кухню. Мужчины беседовали. За столом они открыли мне страшную тайну, о которой частично я уже знала. Мне предлагали разработать дизайн нового оружия. Практически оно работало, но внешний вид у него был неприглядный.
   Николай выступал в роли поставщика металла для оружия. В качестве аналога мне дали пистолет, который мог бы лежать на моем рабочем месте, для всех это просто игрушка, но новое оружие не должно напоминать внешне пистолет.
   Из нового оружия пуля не вылетала, из него выходил магнитный луч, вызывающий инфаркт человека. Луч прекращал работу сердца. Он работал как тромб. Внешних повреждений на человеке не было. Я согласилась работать над новым оружием. На этот раз мужчины меня  пальцем не тронули: мой ум им был важнее моего тела.
   Как-то я на работе забылась, взяла в руки пистолет и пошла к Щепкину, показать новые прорисовки. Люди давали мне дорогу. Я не сразу сообразила, что другие в пистолете видят пистолет, а не образец, которому и надо, и не надо следовать.
   Арину в подробности новой работы никто не посвящал. Я вышла из конструкторского зала за водой. Вода находилась в титане, это такая нержавеющая конструкция вместо самовара.
 Арина взяла пистолет со стола Катерины и прицелилась в кульман, потом повернулась и выстрелила. Грянул выстрел. Выстрелом Арина разбила чайник, который несла Катерина. Кипяток разлился.
 В моих руках осталась ручка от чайника.
   — Катерина, я думала это игрушка у тебя на столе лежит!
   — Арина, это аналог конструкции нового прибора.
   На выстрел из-за всех кульманов высунулись лица людей, посмотрели, что все живы, и уткнули носы в свою работу.

   Новое оружие назвали "Астра". Зачем нужно было это название? Для того чтобы в разговорах звучало название цветка, о приборе в явном виде говорить было нельзя. Внешне прибор напоминал фотоаппарат с выдвинутым вперед объективом, необходим он был для защиты власти от демонстрантов.
   В стране нарастал кризис, расстрел демонстрантов дело негуманное, но иногда необходимое. Фотоаппаратом убирали наиболее ярых поборников демократии и лозунгов. Фотоаппарат направлялся на кричащего человека или несущего неправильный лозунг, человек умирал сразу или через день, все зависело от его здоровья.
   "Астра в действии", — передавали информацию друг другу люди в штатском.
Я после выполнения задания тут же была загружена другой работой. Меня не пускали на демонстрации, мне мало давали выходных. Я  работала. Я никому ничего не говорила. Щепкин купил себе иномарку, которую хотел. Мне таких денег не платили, мне платили больше других, но меньше избранных. Мужчины держались от нее подальше.
   Через три дня после демонстрации в конструкторский зал в гневе ворвался Щепкин и закричал так, что все конструкторы вздрогнули и на него посмотрели:
   — Катерина, ты что, издеваешься?! Ты подсунула фотоаппараты вместо "Астры"!
   — Успокойся, Щепкин! Я действительно отдала пару фотоаппаратов.
   — А я, глупец, не проверил. Я тебе верил! Где "Астра"?
   — Слушай, в этой демонстрации участвовал отец Арины. Он написал ужасный лозунг, его бы одним из первых сняли "Астрой"!
   — Что ты мне про отца Арины говоришь! Мне нужна "Астра"!
   — Сядь, все готово! Первый образец "Астры" сегодня можно испытать. У тебя дома мышки нет?
   — Нет, только две мухи залетели в окно, а больше никого нет. Ты мне столько вариантов "Астры" показала, что я даже не представляю, как сейчас выглядит моя разработка!
   — И правильно, варианты есть, но мне больше понравился вариант, выполненный в виде приборчика с антенной. На маленьком жидкокристаллическом экране видна цель. Антенна служит дулом, она полая внутри, через нее луч проходит и попадает в цель. Если сделать "Астру" в виде пистолета, то все сразу поймут, что в руках у тебя оружие, а так прибор больше похож на портативный приемник. Прибор с магнитным лучом готов.
   — Нас за обман по головке не погладят!
   — Победителей не судят! А мы победим! По этажам кошки бегают, возьми одну.
   — Не возьму.
   — Пойдем в подземелье, пока гражданская оборона отдыхает, воспользуемся стрельбищем. Надо взять с собой представителей заказчика.


Глава 8

   Мне по ее заказу сшили летнее платье. Подол платья был выполнен волнами, обшитыми тесьмой. Стройная женщина с новым оружием в руках и в новом платье спускалась в подземелье – это была я собственной персоной.
   Щепкин шел следом в сопровождении суровых мужчин в костюмах. При виде облегающего платья с уникальным подолом мужчины закрыли рты и ничего мне не сказали по поводу моего обмана с фотоаппаратами, сами виноваты. Мужчины в штатском принесли с собой клетку с мышами. На мышах торчали различные металлические предметы: ошейник, антенна, монетка.
   С первого взгляда могло показаться, что луч от металлического предмета оттолкнется и вернется в того, кто стреляет, то есть луч будет являться бумерангом, но в этом был весь юмор изобретательного Щепкина.
   Металлический предмет, даже если он не магнитный, притягивал странный луч, в области воздействия луча возникало странное поле, которое воздействовало на сосуды человека, и они перекрывались мгновенно. Первый выстрел сделал Щепкин, чтобы показать и доказать, что для него оружие не опасно.
   Мышка бежала, хвостиком вильнула. Антенна на ней качнулась. Мышка дернулась и упала. Люди в костюмах заулыбались и встали в очередь пострелять. Мышки бежали, но все упали. Звука выстрела не было слышно, испытания проходили бесшумно.
Нас поздравили с большим успехом и сказали, чтобы даже слово "Астра" лишний раз мы не произносили. В серию изделие запустят в другом месте.

   Довольно часто в шахтах всех стран происходят неприятные события, человеческие жизни из-за загазованности подземелий висят на волоске от бытия. Я приехала посмотреть шахту, на которой произошли трагические события: выход метана погубил шахтеров.
   Смелая женщина не спустилась в шахту. Я с ужасом посмотрела на шахту, на черный лифт, или его еще клетью называют, на все снаряжение шахтера. Я решила, что лучше разработать прибор, удобный для каждого шахтера, и поместить его рядом с фонариком на каску, пусть он пронзительно пищит в случае обнаружения малейшей дозы метана. Важно, чтобы прибор не был дорогим, иначе его не дадут каждому шахтеру.
   Разработчик для такого прибора нашелся, он стал лучшим другом моим на время разработки. Датчики обнаружения метана были разработаны, существовали разного типа пищалки.
   Предстояло объединить электронику, датчик, пищалку и поместить во взрывозащищенный корпус, который бы мало весил и был на голове шахтера, то есть на его каске. Я разговорилась с симпатичным шахтером, оказалось, что ему для отдыха после шахты нужны рыбки в аквариуме. Дома он держал огромные аквариумы с разными хитростями и большое число рыбок, очень любил смотреть на водоросли.
 
   Новый прибор, призванный защитить любителя аквариумов, назвали "Хризантема". Первый образец прибора попал на западную выставку. Прибором заказчики остались довольны, но мне предстояло подготовить серию этих приборов, чем я и занималась, успев влюбиться в разработчика "Хризантемы".
   Стройный мужчина с небольшой сединой приятно действовал на впечатлительную женщину. С ним хорошо работалось, изделие получалось высшего класса! Вот в чем моя беда: я вместе с мужчинами разрабатывала изделия, и эти изделия становились моим детищем!
   У разработанных приборов оставалась одна проблема, как бы удачно они ни получались, каждому шахтеру их никто не выдавал. Приборы засекретили. Слово "Хризантема" запретили. До любви с разработчиком дело не дошло. Меня срочно перевели работать в другое место.
   На новом месте Катерине предложили разработать очень серьезный прибор, до меня его уже разрабатывали, но главный разработчик погиб и прибор завис. Прибор в семь раз был сложнее "Хризантемы". Задача моя: сделать то, чего другие сделать не смогли. К работе приступила группа разработчиков.
   Один мужчина частенько подходил ко мне не только на работе, но и на улице. Как-то шел и улыбался, до меня ему оставалось идти метров пять, но мужчина странно завалился на моих глазах.
   Я заметила быстро уходящего мужчину в костюме, который ловко сел в машину и уехал. "Астра", — подумала я и прошла мимо трупа влюбленного в меня мужчины. Я не могла остановиться рядом с ним, только мельком посмотрела на пожелтевшее лицо.

   Отсутствие рядом явной соперницы вдохнуло в Арину адреналин. Работа конструктора приносила ей относительный доход, одна ее приятельница занялась помимо основной работы продажей бижутерии из стекла и камня, Арина стала с ней подрабатывать.
   На новый имидж денег она наскребла. Арина и Щепкин решили ни много ни мало пойти под венец, благо церковь к ним ближе, чем загс. По телефону Арина сообщила мне, что она теперь венчанная жена Щепкина, что теперь их союз на всю оставшуюся жизнь. Я не особо поверила новости Арины.
   Через пару месяцев Арина сообщила, что Щепкин от нее ушел в свою двухкомнатную квартиру, а ее с собой не взял. Оказывается, Щепкин тоже подрабатывал эти два месяца: он сдавал свою квартиру Николаю.
   Я закончила секретную и срочную работу, но богаче от этого я не стала, просто дальнейшая работа была более привычной и не сопровождалась набегами проверяющих комиссий.

   Родители Арины старели на ее глазах, и она не молодела. Николай словно услышал зов ее сердца и приехал к ней домой наперекор всем и вся. Она, зная, что Щепкин, ее венчанный супруг, неравнодушен к Катерине, приняла Николая Николаевича должным образом, не оглядываясь на слова своих родителей.
   Отец Арины некогда был главным разработчиком отечественных магнитофонов, и так получилось, что квартира в данный момент у них была четырехкомнатная.
   Брат и сестра ее выросли, обросли семьями и уехали из квартиры. О большой квартире Арины Николай услышал от Щепкина, он бывал у нее дома. Николай решил, что такая квартира не должна пропасть, он не просто снимал квартиру у Щепкина, он опутывал сетями Арину, в которые она и попалась. Это Николай надоумил Щепкина пойти под венец с Ариной и объединить свои квартиры.
   Цель была достигнута! Щепкин охладел к ней. Николай был в квартире Арины! Ее родители жили в одной комнате. Оставалось еще три комнаты! Николай искренне пел любовные рулады Арине, подкрепленные жилищными условиями. Женщина не устояла, да и что стоять — годы бегут.
   Одна комната Арины была зимним садом. В центре комнаты стоял диван нараспашку, больше ничего не было, кроме светильников и многочисленных цветов, которые росли по периметру комнаты и свисали с потолка. В эту комнату и привела женщина мужчину.
   Любовь среди домашнего леса — это что-то! А впрочем, ситуация напоминала любовь со Щепкиным на плащ-палатке в настоящем лесу.
Николай оценил любовные условия, вожделенные комнаты окружали его, а цена их была рядом — любовь к Арине и желательно до загса. В качестве любовника он проявил три свойства: хвастливый, суетливый, верткий. Поцелуи Николая были переспелыми, чувственность в них явно была утеряна. Арине хотелось встать и уйти от него подальше, и она ушла в ванную. Струи воды успокоили, и женщина вернулась на место.
   Предложение руки и сердца последовало незамедлительно. Смешно, но Арина согласилась. Она поняла одно, что такой муж любовью ее не будет допекать, а в качестве мужа без претензий он ей подходил. Николай оказался разведенным мужчиной, все документы у него были с собой. Путь к законным отношениям был открыт. Родители не возражали.
   Законная супружеская жизнь началась со слов Николая, что у него аллергия на цветущие домашние цветы. Арина любила цветы всеми фибрами своей души, и они разошлись спать по разным комнатам.
   Так бы они и вымерли, но у отца наступил юбилей, все его дети и внуки съехались в квартиру Арины. Николай вынужден был вновь стать супругом: одну комнату заняли родственники брата, вторую — родственники сестры, и в результате Арина и Николай оказались вместе в комнате без домашней растительности.
   На празднование юбилея пришли их друзья: Щепкин и Катерина. В доме появились журналисты, вспомнили про первые серийные отечественные фоны, отец Арины не вынес популярности, через день после юбилея его не стало. Публика еще и разъехаться не успела, и юбилей перешел в похороны, газета посмертно опубликовала о нем статью о фонах.
   У матери Арины на почве таких проблем произошел срыв в головном мозге. Она осталась жива, но ее сообразительность сильно ограничилась.
   Семьи брата и сестры захотели получить свой кусок наследства, но этого мать уже не понимала, зато всю ситуацию понял Николай. Он поговорил по телефону со своей очередной женой, объяснил, что происходит в семье Арины. Его жена развелась с ним формально из-за этой квартиры, а теперь кусок наследства становился таким малым, что не за что было и бороться.
   У мужчины была еще и дочь, он решил вернуться в свой дом, благо прописка у Арины у него была временная, на постоянную прописку не дали свое согласие ее родители, пока были в полной памяти.
   Собрал Николай свои вещи и уехал, оставив Арину среди ее родственников и наследников. Квартиру решено было разделить на четыре финансовые части, две части доставались тому, кто брал на себя уход за больной матерью. Как из-под земли в самую трудную минуту перед Ариной появился Щепкин.
   — Арина, я знаю все о твоей ситуации, есть предложение: бери на себя уход за матерью.
   — Она и так со мной остается.
   — Объединим усилия, я знаю, что Николай сбежал от тебя, моя квартира пойдет на погашения наследства твоим родственникам, а я остаюсь в твоей квартире на правах мужа.
   — А Николай?
   — Разведетесь.
   — А Катерина?
   — Я ей не нужен.
   — А я?
   — Ты спрашиваешь? Да я люблю тебя!
   — Ты уверен? А если ты только мечтаешь о повторении того, чего давно нет?
   — А мы повторим!
   Родственники разъехались. Щепкин перешел в дом Арины. У него не было аллергии на домашнюю растительность. Квартирные дела и разводы за год каким-то образом, но были решены. Щепкин жил с Ариной на круглой кровати посреди домашних цветущих цветов. Мать ее вышла из кризиса и мыслила вполне адекватно.
   Арина каким-то образом взяла в свое время пистолет со стола Катерины, когда еще разрабатывали "Астру", пистолет поискали, не нашли и забыли. А Арина взяла в привычку ездить по выходным одна в лес и стрелять по нарисованным мишеням, которые она с собой привозила. В ней затаилась злоба против Катерины и Щепкина, но внешне вида она не подавала. Счастливые улыбки пары, которые она случайно заметила, оскоминой сводили ее челюсти.

   На проходной большие сумки часто просматривали до дна, маленькие сумочки не проверяли. Арина стала ходить с маленькой кожаной сумкой, в сумке она носила пистолет. Щепкин носил с собой "Астру" во внутреннем кармане пиджака. Один образец под предлогом усовершенствования оставили разработчику нового оружия "магнитный луч".
   Арина знала привычки Щепкина и решила пугнуть его пистолетом. Утром, когда он первым приходит на рабочие место, она не могла простить ему улыбку, адресованную Катерине. Позвонила она ему по внутреннему телефону, который точно не записывается нигде, и пошла в его служебное помещение.
   Щепкин, словно что почуял по голосу Арины и достал "Астру", положив приборчик рядом с собой. Арина хоть и работала рядом со мной, но конструкцию и назначение "Астры" так и не знала. Катерина умела разговаривать с людьми, держа в секрете свою работу. Надо сказать, что она вернулась на свое рабочее место после выполнения срочного и секретного задания на другой фирме.
   Арина зашла в комнату Щепкина, села против него на стул, слегка отодвинулась от стола, внимательно посмотрела на него, достала из кармана белого халата пистолет.
   В это время Щепкин взял в руки "Астру".
   — Арина! Спрячь пистолет или верни мне! Это я его дал Катерине! Он у нее пропал!
   — Опять Катерина! Молись, я стреляю на счет три!
   Щепкин, видя разъяренное лицо брошенной и любимой им женщины, не знал, что и делать! У него было время ее убить, но убивать ему не хотелось. Тут Арина еще раз подняла на него пистолет. Щепкин, не поднимая "Астру" нажал на ней кнопочку, луч вылетел на пистолет Арины.
   Рука женщины лежала на курке, но нажать не успела, так с пистолетом ее рука и опустилась. Она вся обмякла и грохнулась на пол, как мешок картошки на поле при сборе урожая под дождем.
   Щепкин убрал в карман "Астру". В это время в помещение подразделения зашли две его сотрудницы. Они увидели, лежащую с пистолетом в руке Арину, посмотрели на бледное лицо Щепкина.
   — Андрей Георгиевич, что случилось?
   — Арина хотела выстрелить в меня, подняла на меня пистолет, да, видимо, сердце не выдержало, она только что упала.
   Одна из женщин подошла к Арине.
   — Она мертва. Что будем делать?
   — Вам виднее, мне надо подышать.
   — Идите, конечно, идите, вызовем кого надо.
   На следующий день в проходной появился траурный портрет Арины с надписью, что она скончалось от сердечного приступа. На столике перед портретом стояли астры в вазе.
   Я поняла почти все, когда вечером Щепкин пришел ко мне, тогда я достала прибор из его кармана, пока он был в ванной, посмотрела на счетчик лучей в "Астре". Счетчик показывал, что прибором пользовались, на нем стояло время убийства Арины. Я ничего не сказала Щепкину, я вообще чаще молчала.
   Щепкин заметил все и сказал:
   — Знаю, ты залезла мне в карман и посмотрела на счетчик магнитных лучей, не оправдывайся, я знаю, что ты знаешь про убийство Арины.
   — Дальше...
   — Иди ко мне работать!
   — Опять пистолет в "Астре" или "Хризантеме"?
   — Умница! Надо "Астру" модифицировать. Прицел должен находиться на экране. Без тебя дело плохо идет.

 Ой, что делается! Он опять изменился, мой мужской идеал! Это гибкий молодой человек, рост тот, что надо. Но в изгибах его тела есть необыкновенная мужская привлекательность. Господи, как он хорош на фото! Он пишет статьи о звездном небе. Вот он кто! Он знает о звездах все и сидит в тереме на трех дубах! Пусть он будет моим очередным увлечением.
   А меня теперь интересует земля и ее стоимость, я точно знаю, что мне надо. Мне нужна взлетная полоса для космических летающих объектов, желательно в лесной зоне, чтобы не все видели.
   Вокруг меня идет нормальная жизнь: люди пьют, едят, язвят, кто, как и сколько может. Мужчины женятся и живут долго с женщинами, которые свою внешность после свадьбы не ставят на первый план. У них хорошо дома, а морщины на лице появляются, словно извилины мыслей, как бы к своему мужу других женщин не подпустить.
   Что касается меня, то отец ограждал меня от чужих парней, говоря, что я молодых людей меняю чаще, чем они — перчатки. В школе мне язвили девчонки, оберегая своих суженых, ими ряженых. Да, не могла я быть рабой молодых людей! Меня всегда волновали другие проблемы, например, межзвездные полеты. Вот, пришла мысль, как сделать летающий космический объект, не покрытый множеством керамических плиток, отлетающих с корабля при столкновении с клювом птицы, еще на земле.
   Что надо для этого сделать?
   Космический корабль надо покрыть керамикой, как конфеты глазурью, естественно, сохраняя температурный режим. Цельнотянутые космические корабли, слегка похожие на самолеты, будут взлетать с моей взлетной полосы. А вы что думали, что я тупая? Нет, я себе на уме. В уме я пишу, что мне нужно ступу, автомобиль, яхту, вертолет, самолет и космолет. Совсем немного, если разобраться.
   Куда я буду летать на космолете?
   Молодых людей искать иноземного производства. Я прекрасно понимала, что в Солнечной системе все молодые люди живут на Земле и не со всеми я еще лично знакома, земные ресурсы еще не все выработаны.
   Вот жизнь! И летать незачем на другие планеты. Все на Земле есть! Мысль пришла: нужен кусочек солнца для обогрева дачи у личного космодрома, потому что электричество в районы, удаленные от столицы, подается с перебоями. Гелий, водород есть на Земле, надо сделать из них прообраз солнца, а протуберанцы сами получатся.
   Вот, еще мысль.
   Мне нужен бассейн с дождевой водой. С этой целью я сделаю огромную воронку, в нее будут стекать струи дождя, а воронка будет служить крышей дачи. Так и определилась форма моего дома. Еще воронку можно выложить зеркалами и получать дополнительную энергию для обогрева дома. Да, у меня и так все само делается. А если бы у меня был молодой человек, когда бы я все придумывала?
Известные люди проходят через некоторые круги ада при жизни. Грустно, но люди не бегут сдавать деньги за то, что их бесплатно развлекли. Напротив, есть те, которые пытаются унизить того, кто их развлекал.
Вода с потолка — это обычная месть. Выяснять, кому принадлежат кожаные штаны, мне не хотелось.

   Пушистые облака оцепенели от собственного скопления, а оцепенев, стали мрачными и серыми. Под облаками появились солнечные участки земли, а рядом с ними — покрытые мраком тучи. С одной стороны здания в офис через окно заглядывало солнце. В окне, расположенном с другой стороны здания, надвигались дождевые тучи. Внезапно сильный прямой дождь обрушился на здание, закрыв его пеленой дождя. И совсем неожиданно из вентиляционного отверстия полилась вода. Люди вскакивали с мест, облитые грязными струями воды.
   Вода текла по окнам и по компьютерам. Глеб выключил тумблеры, отключив подачу тока. Он первым выскочил за дверь и побежал на технический этаж, успев заметить, что некто убегает в противоположную сторону. Действительно, надо было сильно постараться, чтобы совместить дождь за окном с потоком воды внутри здания. Некто направил воду из водопровода по шлангу в русло для потока воздуха. И на нем были кожаные штаны — это все, что успел заметить Глеб. Он завернул кран с водой, убрал в сторону шланг. Люди медленно приводили офис в порядок.
   А перед глазами Глеба маячили кожаные штаны вредителя, если не сказать больше. Сидя за еще влажным столом, он пришел к выводу, что затопили его рабочее место не случайно. Вчера он написал рассказ, в котором использовалась вода, сегодня эту воду пролили ему на голову. Весь этот год писание в Сети под своим именем не оправдывалось и причиняло ему постоянный вред.
   Мало того, его новая личная подружка Катерина постоянно доставала его, прямо и косвенно. Ей казалось, что он пишет о ней. От этого его положение только ухудшилось и исключало всякую любовь. Мало того, его постоянно разыгрывали в Сети. Глеб пришел к выводу, что известность должна быть неизвестной. Он посмотрел в Сети на траурную рамку с лицом знаменитого актера, и ему показалось, что тот только теперь вздохнул спокойно.
  Испытания космолета из-за потопа на фирме разработчиков были отложены на пару дней. Новый вид транспорта предназначался для виртуального планирования между планетой Земля и планетой Фар, которую обнаружили не в обсерватории и не на звездном небосклоне, учитывая, что звездам и в небе жить тяжело. Планета Фар находилась в Сфере. Если есть актеры, которых все видят, то есть и авторы, которых не знают.
   Планета Фар и была в роли неизвестного объекта, а на звездном небе вместо нее находилась планета Земля. Десант землян зря времени не тратил. Он работал в новых для себя условиях и привыкал к новым мирам, открывающимся с Луны. Планету Фар обнаружили при перенастройке большого телескопа, она была видна не перед телескопом, а как бы отражалась на экране.
   Звездочет, обнаруживший на экране следы планеты, был удивлен без всякой меры. Он смотрел в телескоп и не видел новой планеты, но она появлялась на проекционном экране. Он много раз проверил экран, но дефектов на нем не было. Тогда он сместил телескоп, ситуация повторилась на новом месте. Он протер все линзы — эффект тот же. Звездочет решил поверить и проверить новую планету, названную им планетой Фар. По аналогии, свет фар от автомобиля отражался от окон в одном доме и передавался в другой дом. Звездочет Фен вызвал с Земли друга Глеба.
   Глеб прилетел на космолете. Он привез с собой виртуальный телескоп, способный увеличивать отраженную картинку. На экране компьютера стал прорисовываться новый объект. Глеб от напряжения тянул сок через соломинку и смотрел на компьютерное чудо. Перед ним на экране виднелась планета, покрытая облаками, ему показалась, что он видит Землю собственной персоной. Глеб и звездочет вдвоем смотрели на экран, но знакомых земных континентов не обнаружили. Несомненно, перед ними была чудесная, неизвестная планета с атмосферой, пригодной для жизни землян.
   Виртуальный космолет был готов к полету. Глеб решил на прощание поговорить с Катериной по межзвездной связи. Но она говорила чужим голосом, словно с посторонним человеком. Несомненно, ее вывели из реальной жизни или забрали часть памяти.
   Грусть навалилась на молодого межзвездного космонавта, сжала его тисками и тут же отпустила. Не время было поддаваться чувствам. Надо сказать, что никто из жителей Земли не захотел его сопровождать на виртуальную планету. Глеб отличался от обывателей мужественным характером, острым умом, хорошей памятью, физической подготовкой.
   Виртуальный космолет состоял из одного отсека для космонавта. Приборы были спрятаны в его оболочку и имели выход на экран компьютера. Двигатель и вся система энергетического снабжения занимали остальное место. Весь космолет был похож на виртуальный комплекс с постоянно изменяющейся формой.
   Глеб не знал главного: его самого в полет не отправили. Перед полетом он попал в виртуальную лабораторию, где из него сделали комара. Его поместили в виртуальный космолет. Его мозг оставался в рабочем состоянии, а его самого практически не было. Он с ужасом смотрел на нечто вместо себя. Он напоминал комара, но в человеческих параметрах. Его нельзя было назвать худым, это сильно сказано. Он состоял из прутиков рук и ног и туловища в четыре прутика толщиной. Прыгуны в высоту мирового уровня вполне могли бы его заменить.
   Его голова была плоской. Этой головой он и понял, почему никто из жителей Земли не последовал его примеру. Такое состояние Глеба не требовало особой энергии для содержания. Красавец по земным меркам, превращенный в виртуальную модель, летел к планете Фар. Траектория полета виртуальному космолету была задана. Глеб следил за работой приборов только на экране компьютера, сидя в кресле толщиной в изогнутую ножку стула. Небольшой паз в гнутой конструкции и был его местом.
   Глеб придумал себе новое имя — Комар Фар — и улыбнулся. Под таким именем Катерина его в сети Интернет не найдет. Он посмотрел на себя и понял, что межзвездные космонавты его не узнают, теперь его можно принять за кабель питания в космолете с разъемом вместо головы. Он посмотрел на свои ладони. Они напоминали провода, выходящие из кабеля руки.
   Зрелище не для всех, хотя всем все равно, кто спрятан в кабеле. На ногах он обнаружил пять более длинных проводов, выходящих их кабелей ног. Он загрустил, но ненадолго. На экране появилась планета Фар и стала быстро приближаться. Космолет стал совершать хаотичные движения безопасности, дабы его случайно не подстрелили добрые жители планеты Фар.
   Космолет приземлился в расщелине гор. Жители планеты Фар не встречали Глеба. Он вылез через один из многочисленных люков. В этот момент он понял положительные стороны нового облика. К тому же его голова могла менять свою форму.
   «Жизнь прекрасна», — подумал Комар Фар и посмотрел на пейзаж новой для него планеты Фар. Острые пики скал окружали космолет со всех сторон. На небе безобидно плыли облака. Глеб помнил, чему его обучили перед полетом. Его научили пользоваться новым тщедушным телом. От жары, холода и дождя его защищала термическая оболочка из прочного материала.
   Он посмотрел на проводки пальцев рук и ног, стирать их об скалы не хотелось. Комар Фар достал из космолета нечто, напоминающее воздушный шарик. Он накачал шар легким газом, обвился вокруг веревки и полетел в новый мир. Глеб зацепился за вершину скалы. Завязал нитку шарика за выступ в скале. Он посмотрел вокруг себя и увидел все те же скалы.
   Пейзаж его не обрадовал. Комар Фар посмотрел на космолет, прочно сидевший между скал. Радость существования на новой планете не имела под собой почвы. Он сел в паз камня, который вместе с космонавтом стал плавно опускаться внутрь скалы. Страха в разъеме вместо головы не было. Глеб ощутил легкий толчок. Его кабина остановилась в приятном помещении. На всех стенах висели панно с острыми выступами скал. В центре зала сидел шланг, из которого торчали провода. Вероятно, он был местным жителем.
  Глеб подошел к шлангу. Шланг поднялся из-за стола. Он протянул пучок проводов в знак приветствия. Глеб подумал, что перед полетом он видел шланг, из которого лилась вода на его компьютер. Теперь перед ним был шланг с проводами того же диаметра. Точнее, это был натуральный кабель. Кабель заговорил, при этом его голова раздулась, как голова кобры. Значит, те, кто послал Глеба на планету Фар, знали, как выглядят местные жители!
   А Комар Фар думал, что он первый житель Земли, ступивший на планету Фар. Он приятно удивился, что кабель умел улыбаться. На планете Фар, по мнению Глеба, не было особей разного пола. Ему все шланги с головами кобр казались на одно лицо. Собственное тело боли и удовольствий ему не доставляло. Шланги, двигающиеся по городу, не раздражали, но и не привлекали.
   Дома, стоящие с двух сторон центральных улиц, были с многочисленными цилиндрическими башенками. Шланги вели нормальный образ жизни. Они работали, учились. В личную жизнь местного населения Глеба не пускали. И он невольно стал тосковать о своем теле, о подруге Катерине и о личной жизни до потопа в офисе.
   Эх, эти кожаные штаны! Если бы они не затопили его офис, может, не шагал бы он в образе шланга среди местных шлангов! Найти кожаные штаны! Но как их найти, если Глеб находится на планете, удаленной от Земли на два космических перехода?
   Архив фильмов в местной фильмотеке оказался достаточно велик, это позволило ему в свободное от работы время смотреть фильмы. Прямой связи с Землей на планете не было, приходилось звонить через Луну. Но Катерина все еще не узнавала Глеба. Однако она могла найти кожаные штаны!
   В голове Глеба стали мелькать мысли о самом себе. В результате головоломок он пришел к выводу: он не он. Он на планете Фар влачил существование примитивного робота в образе комара из шлангов. У него появилась надежда, что он может вернуться в свой ненаглядный образ жизни. Надежда на жизнь в условиях кризиса его порадовала бы больше, чем благополучная жизнь в образе кабеля с электрическим питанием. Глеб работал на планете Фар вместе с остальными шлангами. Внешне никто друг от друга не отличался. Поэтому он внимания не привлекал.
   И тут у него мелькнула мысль: местные шланги — это командированные с Земли. Но почему не могли сюда послать обычных людей? И сам себе ответил: люди хотят кушать, а шлангам достаточно электричества, которое можно добыть на любой планете из чего угодно.
   Дожил Глеб до того, что сам с собой разговаривал. Знал бы — не полетел, но кто бы считался с его мнением. А что если кожаные штаны — обычный шланг, но толстый! А толстым на фирме был Фома. Этот самоучка мог устроить потоп, только так! Глеб помнил бусы на Катерине, она их ремонтировала у Фомы и могла наговорить ему лишнего. Вот Фома и облил его водой из-за примитивной ревности!
   К Комару Фару подошли два шланга и пригласили на местную вечеринку. Мероприятие проходило в сказочном замке, напоминающем большой орган. Вероятно, шланги любили орган за большое число звучащих труб. Их внешние формы совпадали. Глеб насладился органной музыкой в полной мере и удивился огромной аудитории, набитой слушателями. Он уже месяц жил на планете Фар, но до сих пор не смог обнаружить различие между шлангами. Либо все кабели были кабелями.
   Глеб медленно привыкал к новой жизни. Он чувствовал себя лучше после органной музыки. Шланги занимались переработкой редкой руды, требующей огромных энергетических затрат, полученное вещество отправляли на планету Земля. Одни облака напоминали ему о Земле. Растительность на планете была скорее искусственной, чем растущей из почвы. Облака плавали вокруг планеты, но не проливались дождем.
   А если бы пролились, все шланги бы искрили от короткого замыкания. Чем дышал Глеб? А кто сказал, что у него были легкие? Шланги питались там, где работали. Для них существовали зарядные устройства. Сантехника им была и вовсе ни к чему. Жизнь среди шлангов была слишком монотонной.
   Комар Фар так заскучал по Катерине, что готов был улететь на Землю транспортным космолетом. Он сжал в кулак проводки пальцев, в его голове пронеслась картина посадки на планету Фар. Он вспомнил забытый виртуальный космолет, застрявший между скал. Теперь он прекрасно знал, как попасть к лифту, расположенному в скале.
   Оставалось получить разрешение на прогулку в скалах.
   Глеб решил пригласить двух шлангов, которые однажды позвали его на вечеринку. Втроем они уговорили дежурного подъемника выпустить их на прогулку среди скал.
   Три шланга вскоре оказались на вершине скалы, с которой прекрасно был виден космолет. Учитывая легкость космолета, три кабеля после хорошей подзарядки вытащили космолет на небольшую площадку. После удачной вылазки они вернулись в город для новой зарядки. Их внутренние аккумуляторы, расположенные в области головы, были заполнены до предела.
   В результате шланги почувствовали небольшое головокружение от избытка электрической энергии. Эту энергию они отнесли космолету. Через несколько ходок виртуальный космолет был готов к полету. Но они просчитались. Дежурный подъемника оказался более сообразительным и первым зашел в космолет. Три шланга обхватили свои пустые головы.
   Дежурный проверил космолет и разрешил лететь трем шлангам на планету Земля. В кабине Глеб обнаружил емкости с секретным веществом. Оказывается, их решили использовать в мирных целях перевозчиков, не давая возможности обрадоваться побегу.
   На планете Земля все три шланга вошли в виртуальную лабораторию, из которой вышли три нормальных молодых человека из плоти и крови. Глеб поразился тому, что все они были одного возраста и получили бумагу о том, что прошли альтернативную службу в армии.
   Руководитель фирмы, Андрей Георгиевич Щепкин, искренне обрадовался возвращению Глеба. Как оказалось, он уже служил шлангом на планете Фар, куда дважды никого не посылали. Глеб вернулся домой и сразу пришел в офис. Его взгляд искал глаза Катерины, но ее не было на месте...



Глава 9

   Я в это время шла через мост, увлекаемая толпой к очередному зрелищу. Внезапно я почувствовала взгляд такой силы, что обернулась, продолжая идти в потоке людей. Это был он! Любимый Глеб! Я попыталась сделать шаг вправо, но почувствовала, что любое движение, кроме движения вперед, — невозможно! Еще раз повернуть голову назад я не могла, надо было смотреть под ноги и идти вместе с толпой. Я его теряла. Я теряла его терпкий взгляд огромный карих глаз. Я теряла его волшебную фигуру с такой мускулатурой, что дух захватывало при одном взгляде на него.
   Господи, как он хорош!
   Когда мне довелось повернуть голову назад, его я не увидела. Да и как я могла его увидеть, если его нет. Или он есть? Зрелище во дворце было отменным и величественным, но мимолетный взгляд Глеба был намного сильнее целого полка великолепных артистов. Я после концерта вышла опустошенной, а в голове тикала мысль о Глебе. Я медленно шла по довольно пустым улицам.

   Попасть в новую сказку оказалось чрезвычайно просто. Господин Кризис махнул своей лохматой лапой, и от его взмаха финансы фирмы Андрея Георгиевича  Щепкина улетели в трубу неизвестности. Огромный прозрачный дом стал полупустым. Труженикам фирмы стало нечем платить за офисы. Абсурд, но люди стали тесниться в маленьких помещениях, набиваясь в них до предельной тесноты. А где тесно, там и раздору место. И господин Кризис мог процветать без ущерба для своего роста.
   В старой сказке людьми в царстве—государстве правил один царь—государь. Он мог быть лысым или лохматым, но он был один. Все в царстве принадлежало ему! В ситуации с большим пустым зданием он бы просто всех равномерно расселил и создал для тружеников условия для работы. А во времена царствования господина Кризиса страна округов представляла одеяло, созданное из огромного количества лоскутов.
   Каждый лоскуток округа принадлежал некоему хозяину, который пытался получить финансы из тех людей, которые жили на его лоскутке земли или здания. И все это — страшная ерунда, но господин Кризис от нее расцветал пышным цветом. Поэтому офис, в котором последнее время я работала, был небольшим.
   Я рванула зеленые бусы на шее. Одно звено разорвалось. Мои глаза перестали казаться зелеными и стали цвета стали. Я пошла в мастерскую Фомы. Он хороший мужик, он отец Андрея Георгиевича, но свою мастерскую превратил в склад, по краям которой стояли сейфы. Среди сейфов возвышались металлорежущие станки, покрытые металлической стружкой. Помещение было насквозь пропитано табачным дымом. Я зашла в мастерскую местного монстра, и попыталась сказать слова приветствия, но закашлялась от странной атмосферы.
   Фома улыбнулся и открыл дверь, чтобы позаимствовать из коридора поток свежего воздуха для дамы. Я попросила Фому починить порванные бусы, в которых бусинки соединялись металлическими пружинками. Дабы развеселить меня, Фома стал рассказывать об изумруде, из которого он для своей любимой сделал брошь. Изумруд Фома нашел в хламе, который ему постоянно приносили.
   Я натянула воротник тонкого свитера на лицо, пытаясь не дышать воздухом, от которого возникал кашель.
   Люди, чтобы не выбрасывать старую аппаратуру, несли ее в мастерскую. Фома был рад всему: и старым приборам, и моторам. Находки он прятал в сейфы, следуя поговорке «Подальше положишь, поближе возьмешь». Он был крупным созданием с роскошным животом, но при такой расплывчатой внешности обладал изобретательским умом и золотыми руками.
   Он мог работать на токарном, фрезерном и сверлильном станках. Он был отличный слесарь—сборщик с чашкой чая на чертеже, который он недолюбливал. Чертеж пытался руководить Фомой, а это ему очень не нравилось. Я знала его такую особенность, поэтому любое руководство Фомой сводила к дружественной беседе. Но такой табакерки у него никогда не было.
   Оказалось, что в угоду господину Кризису закрыли курительные комнаты, а от сигарет забыли отучить. Я получила отремонтированные бусы и пропустила в табакерку очередного носителя даров.

   Андрей Георгиевич Щепкин при появлении меня в офисе скосил глаза на зеленые бусы и продолжил работать. Почему он был такой молчаливый? Он был многолик по своей сущности. Главное, он знал свою работу и не особо донимал нравоучениями.
   А я раскрыла тайну местного кризиса. Кризис сотворил сам себя, ему надоело подчиняться людям. Тогда он пошел на хитрость и объявил себя господином Кризисом, с которым все должны были считаться. То есть Кризис провернул экономическую операцию на государственном уровне и перевернул финансовую пирамиду с ног на голову.
   В результате деньги из всех карманов дождем ссыпались на землю и провалились в подземелье неизвестности. Да, быстрее найдешь следы Кризиса, чем следы Глеба. Последний раз я его видела во время потопа. Я почувствовала, что с потопом в его офисе перестарались. Его хотели попугать, но он после потопа в офисе исчез совсем. Я пыталась о нем спрашивать у сотрудников, но они упорно молчали.
   Никто не давал сведений о местонахождении Глеба. Я терялась в догадках и так задумалась на рабочем месте, что на автомате съела пирожное, которое мне протянул мужчина в кожаных штанах. Вскоре я почувствовала дикую резь в желудке. Я с содроганием думала, зачем съела пирожное, ведь почувствовала странный привкус при первом прикосновении к нему губами.
   Пока я боролась за свою жизнь без боли, из головы выветрился человек по имени Глеб. Я стала флегматичной девушкой с медленными движениями, словно находилась под воздействием другой гравитации.
       Я пришла домой с замерзшими ногами. Вечером резко похолодало. Мои ноги в шортах обиделись на отсутствие брюк. Еще машину забыла взять, ушла гулять, вот и нагулялась. Я потерла ноги и включила обогреватель, работающий от солнечных батарей и ветряных мельниц.
   Я подумала, что редкие кадры быстро оказываются порядком устаревшими. Да и Глеб меня давно не волновал. Я о нем забыла, но не из-за собственной жестокости. К тому же, я думала о том, что при съемках фильма в истребителе окно не открывалось, значит, опять вентилятор либо кондиционер будут изображать ветерок, а близкие люди будут находиться далеко от летчика.
   Потом в моей голове пронеслась мысль, что актеры работают на износ по двум причинам: отсутствию свежих потоков воздуха на сцене и в целом в театре, присутствию любых родственников и особенно близких людей в зрительном зале, что отрицательно сказывается на выступлении актера и его нервном состоянии.
   «Эти две причины верны и для прочих профессий», — подумала я, глотая кусочки кекса без изюма. А еще я мучилась от ревности и от злости, но недолго. Мой любимый Глеб опять сверлил меня глазами, стоя с незнакомкой, забыв про очередную Надю. То ли он сильно умный и поэтому издалека смотрит на меня, чтобы виднее было. На самом деле все это чушь, он мне близкий человечек. Он рассказал мне о своем полете, о том, что он был шлангом.
И зачем так далеко летать, чтобы быть шлангом? Я тут недавно видела человека, которого болезнь превратила в шланг. Ему удалили желудок, и вставили трубку вместо пищевода и желудка. Он похудел, и стал состоять из шлангов. Ему очень плохо. Значит, и Глебу на планете Фар было не весело.
   Кусочки кекса исчезали, настроение мое повышалось. Воздух дул из вентилятора и создавал нормальные климатические условия. А если бы не было вентилятора, как бы я нажимала на клавиатуру десятью пальцами, если бы пришлось махать опахалом? «Вот то-то и оно», — сказал последний кусочек кекса и исчез за забором белых зубов.
   Я прекрасно понимала, что стакан апельсинового сока полезнее мягкого и податливого кекса, но от сока можно язву желудка нажить, а от кекса нельзя, он безобидный, ласковый и творожный.
 
   Во сне Николай Григорьевич продолжал летать. Он испытывал блаженство от парения в воздухе. Вероятно, в прошлой жизни он был птицей. В настоящей жизни он был изобретателем. Мысли о технических новинках, которые можно создать на фирме, не давали ему покоя. Вот и теперь он думал о том, как сделать умную собаку, которую можно послать на Луну. Нужная собачка Кросс была у его сотрудницы Катерины, но уж очень она была непосредственная, и трудно было представить собаку разведчицей в катакомбах планеты.
   Андрей Георгиевич Щепкин, начальник КБ, правая рука или голова генерального конструктора Николая Григорьевича Малкина, предложил использовать для Кросса сыворотку мозга, которую он использовали для биологических роботов. Николай Григорьевич больше доверял электронике. Он подумал, что чип памяти — это то, что надо. В чип можно зашить нужную программу, содержащую необходимые знания для собаки. Хуже другое: у собаки не было в голове платы для установки чипа. Либо чип должен быть радиоуправляемой моделью. Теплее.

   Портал известности и портал забвения дружили семьями. Ко мне они никого отношения не имели, я была неизвестной. Почему? Простой девушке забвение не грозило, поскольку известности не было никакой. Я смотрела на экран компьютера и искоса смотрела на небо за окном.
   Перистые облака затейливой формы тонким слоем отделяли землю от космических глубин. Вскоре глаза невольно посмотрели в сторону входной двери, при этом вся она даже не шелохнулась. В дверь вошел высокий, импозантный Щепкин. Последнее время он зачастил в мой офис. Это был мужчина, овеянный легендами, которые сочиняли люди, возводя его в ранг известности местного масштаба.
   В следующий приход импозантного мужчины взгляд мой оттаял. Я подумала, что Щепкин — это то, что надо. Офис гудел и стонал от голоса Щепкина. Он разделывал в пух и прах нерадивых работников. В конце месяца он орал на всех и вся, и особенно на очередную жертву, показывая свое подобострастие в подборе кадров.
   Страшный человек по сути своей, а внешне вполне симпатичный. Мне он довольно долго нравился, пока я косвенно не попала под его выхлопные газы слов. Ужас в полной мере пришлось испытать мне, не отходя от рабочего места.
   В очередные жертвы разборки можно было попасть за небольшое опоздание на работу или за пропуск части рабочего дня по причине вполне пристойной, например, если вам надо было сдать примитивный анализ. Вопли Щепкина — это ерунда, но постоянно портящая нервную систему, после чего хотелось просто пройтись среди летящей листвы, которая шуршала, но не ругалась праведными словами.
   Вот в чем был ужас ругани: все слова по отдельности были правильными, но в целом — это был гимн несправедливости. Через некоторое время все люди на фирме успокаивались. За окном ветер гнал дымчатые облака, между которыми проглядывало солнце и освещало золотистое оперение деревьев.
   Щепкин Андрей Георгиевич молчал, пока не зазвонил телефон.
   Пусть говорит, это его хлеб, но какой—то невкусный. Тоска сжимала меня со всех сторон от слов Щепкина, я не выдержала и вышла из офиса. «Работа не волк, в золотистый лес не убежит, а Щепкин раньше был волком», — подумала я и поднялась на этаж выше. Но, посмотрев на его занятость, я решительно пошла в свой офис, понимая, что все мои метания между этажами — сплошная глупость.
   Я села на свое место, но спокойствие не приходило, тогда я открыла Сеть и прочитала последнюю новость, в которой говорилось, что кондор унес с крыши человека. Щепкина я знала как соседа по лестничной клетке и по ледовому дворцу, где я иногда каталась на коньках. Так вот почему было неспокойно на душе! Он был постоянным моим поклонником. Его я видела в хоккейной коробке, на работе, но этажом выше. Если бы я не смотрела хоккей, то и не знала бы Щепкина в качестве хоккеиста.

Жизнь обычная. А необычная?
Лето было отменное – теплое и солнечное до середины сентября. Осень пришла исподволь золотистой каймой на деревьях. Вкрадчиво и красиво появились островки красной листвы на кленах. Медленно закружились в воздухе листья березы. Приятно и пока опрятно было на улице.
   Прочитав книгу о счастье на три раза, Надя благополучно не запомнила из нее ни единой строчки. Вероятно, поэтому невозможно удержать в руке птицу счастья. Хотя она вообще не привыкла держать в руках нечто живое из числа птиц и животных. Во времена писем, до благословенной всемирной паутины, были распространены письма счастья, авторы которых требовали переписать письмо большое число раз, потому что невозможно понять, что такое счастье с первого раза.
   Луна Луной, а в земной жизни все остается так, как и было. Просто люди растут и старятся, изменяются взаимоотношения людей. Супруги Надя и Глеб вышли в сад, в котором росли клены. Они сели на скамейку—качалку. Она нажала на пульт управления. На стене дома медленно раздвинулись створки, показался плоский экран огромного телевизора. Супруги взирали на экран, смотря научно—познавательную программу.
   — Мне показалось, что лунные гномы и чудики из недр старых гор от одного производителя. Те и другие с огромными глазами, но маленькие, — проговорила жена, качаясь на скамейке, над которой со всех сторон нависали ветви старого клена.
   — Что это дает? — спросил равнодушно муж, лениво рассматривая листья дерева.
   — Ничего или очень много. Ведь говорят, что на Земле жили великаны. Если были великаны, значит, были и их противоположности — маленькие создания, — быстро ответила она.
   — Когда мог быть расцвет маленьких инопланетян земного происхождения? — насмешливо спросил муж, с опаской поглядывая на голубей, сидящих на ветках дерева.
   — Глеб, ты знаешь о планете Фаэтон? Была такая планета в Солнечной системе, именно на ней процветала жизнь...
   — Я смотрел передачу о планетах, пришельцах и космическом ребенке.
   — У меня возникла мысль просто гениальная, и я решила ее проверить. В поисковике я внимательно посмотрела на планеты, на их состав. И мысль сформировалась окончательно, я теперь точно знаю, откуда прилетали пришельцы на Землю.
   — И это не секрет.
    —Пришельцы на Землю могли прилететь только с Фаэтона, который позже распался на пояс астероидов. Но и это не все. Жизнь точно была на Фаэтоне, что было до Фаэтона, я и подумать боюсь. Солнечной системе много лет. Этого людям не понять, но на Фаэтоне жизнь была, а когда условия планеты для человека стали плохие, жизнь переместилась на Марс. Когда Марс стал замерзать для цивилизации, люди стали перебираться на Землю, ее осчастливили своим присутствием, а Марс стал безжизненной пустыней.
   — И теперь внимание, куда люди переберутся с Земли через пару миллионов лет?! — спросил муж.
   —Только на Венеру. Сейчас это молодая планета, которая расположена ближе к Солнцу. Солнце просуществует еще много лет, естественно, оно будет остывать, и поэтому Венера станет Землей для землян, но все это произойдет значительно позже существования меня самой.
   На этой великой мысли она села за компьютер.
   — А Луна? Почему лунные гномы обнаружены на Луне?
   — Луну слепили из астероидов Фаэтона, естественно, генная материя сменила местонахождение.
   — А кто слепил Луну? — спросил насмешливо муж.
   — А ее создали великаны, некогда построившие пирамиды. Она была нужна как спутник, как пристань для космических кораблей при перелете с Марса на Землю, — незамедлительно ответила жена Надя.
   Супруги помолчали от глобальности собственных мыслей. Надя захотела сфотографировать голубей, сидящих на ветках над их головами. Голуби мгновенно взлетели, словно почувствовали опасность.
   Первой заговорила она:
   — Человеческая оболочка не всегда говорит о том, что под ней скрывается добропорядочный землянин. Люди похожи и не похожи друг на друга.
   —  Откуда это? — спросил муж.
   — Умные люди, если им помогают, двигают историю вперед.
   — А если среди людей завелись не люди?
   — Тогда происходит уничтожение достигнутых успехов.
   — А чудики, похожие на лунных гномов, где жили?
   — Вот они и жили внутри древних гор для собственного самосохранения. Земля пронизана во всех направления искусственными подземными ходами, непонятно, как люди по ним перемещались, если у них не было фонариков.
   — А теперь мысль: если у человека главный друг среди зверей — это кошка, то не могли ли люди в некоторую эпоху своего развития обладать зрением кошек? — спросил Щепкин, поднимаясь со скамейки.
   — Человек до сих пор роет землю, хотя бы для метро. Метро — это движение. Значит, по древним переходам люди ездили от одного континента на другой.
   — На чем? — спросил Глеб.
   — На печках, тепло и удобно, — лихо ответила Надя.
   Надя постоянна в непостоянстве своих привязанностей: то ей нравится неординарный Глеб, то загадочный Щепкин, она прекрасно знала, что Катерине тоже нравятся: то Щепкин, то шеф Малкин.

   Кстати, о собаках: у меня появился пес Кросс, который покрыл своей желтой жидкостью мою подушку. Этот кобель цвета бежевой норки — домашнее животное. Он, конечно, посещал свой туалет, но иногда он выпрыскивал свое содержимое именно на подушки, расположенные в вертикальном положении. Его любовь к подушкам границ не имела.
   Я под наволочку положила непромокаемую ткань и теперь только меняла наволочки. Еще его тянуло к белым стенкам холодильников, и около их подножья то и дело появлялись желтые лужицы. О том, что он сделал, он возвещал громким лаем. Увидев меня, он уходил. Такая она — проза жизни.
   Все к одному, и Глеб ко мне не приходил. Он нашел себе друга с вертолетом и пользовался чужим транспортным средством для перемещения по городу. Хозяин вертолета — Фома, а Глеб — крепкий человек, и они вдвоем летали над городом и окрестностями, не пользуясь костюмами летающих леших.
   Я к ним в вертолет не садилась. Таким образом, вертолеты разъединяли людей по классам машин или, точнее, по их цене.
   Так, что—то во всем этом квартете — неправильно. Я чувствовала, что меня обошли на повороте вертолеты друзей, а меня отбросили в кювет, как малоимущую. Итак, я выползла из кювета по грязному дерну наверх, где меня не ждал вертолет с летчиком. Почему я оказалась в кювете нищеты? Я?! Так получилось, что я неудачно вложила деньги в фантастический материал для космических кораблей, в котором трудно было разобраться.

Дома меня ждала очередная неожиданность: белые шторы на окнах и тюль при дуновении ветра из окна издавали запах Кросса. Нет, сам по себе Кросс не пах, но его желтое творение на белых шторах — это нечто пахучее. Пришлось купить шторы до подоконников. После всех дел я поехала на розыгрыш товаров, где выиграла ведро корма для собаки и четыре шоколадки для себя. Кросс ведро корма за год съест, только так, если его на Луну не отправят. Он маленький, громко лающий кобель. Больше всего он любил лежать в ногах, и если я ложилась, то Кросс непременно оказывался в районе икр ног с внешней стороны.

     Любовное межсезонье — это жалкое состояние накопления потребительской энергии. Ситуации еще та: и лень, и некого любить, но лень в данном случае важнее любви, так не всегда бывает, но частенько. Великолепный облик Глеба я вновь замечаю рядом, я вижу его немое внимание, но мне еще не верится, еще не хочется тревожить ленивое, вальяжное состояние любовной невесомости.
   Это еще не кошмар, не наваждение, это еще нечто неосознанное. Он рядом. Он все ближе. Он касается пальцев. Он смотрит на меня. Он идет рядом со мной. Я его не замечаю, а лишь слегка отмечаю, что Глеб неравнодушен ко мне.
   И тут я вижу внимание второго мужчины к своей особе, он выполняет все мои сказанные слова в его адрес, он помнит мои советы! Он не отгоняет меня! Андрей Георгиевич с радостью находится в моей ауре. Господи! Вот застоялась кобылка в стойле своего интереса!
   А это кто? Неужели еще и третий мужчина, а точнее разработчик Борис, засветился на моем горизонте? Это уже никуда не годится!
   Что это мужчин прорвало с их интересами в мой адрес? Неужели почуяли нетронутую особу? Похоже, очень похоже.
   Вот жизнь! Я уже не знаю, в какую сторону направить свои стопы. Думай — не думай, а три потенциальных мужчины — это ничто по сравнению с одним любимым. Замужем я почти не была, с Глебом мы только шутили, а Надя утверждала, что они муж и жена. Возможно, так оно и есть. У Андрея Георгиевича тоже есть жена. А Борис – вообще темная лошадка.

   Я открыла литературную страницу, посмотрела конкурс. Все как обычно, я месяц наблюдала за активом крупного конкурса, естественно, с конкурса сняли произведение, которое единственное отвечало всем требованиям конкурса. День не оказался лучшим для меня во всех отношениях.
   Но отрицательный результат — тоже результат. «Глобальность Сети так возросла за последнее время, что охватила огромные просторы. А это значит, что очень легко стать добычей сетевых коршунов», — думала я, просматривая свои страницы и убирая себя с прямых показов.
   Есть такая примета: если утром не спится, значит, на ваших страницах пасется Восток. Если вам плохо вечером — активизировался Запад. Безопасность бывает не всегда прямой, в век всемирной информации она может быть и косвенной, поэтому лучше иметь второе дно существования, необходимое для того, чтобы свои не узнали.
   Щепкин исчез из поля доступа, его не могли найти. Связь была потеряна полностью. И вдруг, закрывая одну свою страницу, я натолкнулась на читателя, очень похожего на Щепкина. То есть он вышел в прямой эфир Сети, но в качестве читателя, который исподволь разыгрывал меня. А я от этого не спала. Вот и весь фокус общения. Я чувствовала Щепкина через океан Всемирной паутины!


Глава 10

    У меня вообще вышел весть запас прочности. На операции я попала в ситуацию, при которой некоторое время летела внутри розоватой трубы. Свет и скорость возрастали. Труба имела достаточно равномерный диаметр. Полет сопровождался свистящими звуками.
   Розоватый свет сменился на два белых пятна и человеческие голоса. Сквозь тяжелое состояние веки приподнялись, и я увидела, что горят на стене две лампы. Соседки по палате обсуждают мое состояние и пытаются со мной говорить. Сама я лежала на постели, но вскоре вновь заснула.
   Я читала, что рай находится в созвездии Сириус. Судя по всему, на Сириусе—1 рая нет. Вероятно, рай бы мог быть на Сириусе—2. Но планета маленькая, на ней на каждого умершего землянина не найти райский сад и ангелов в достаточном количестве. Или Сириус—2 собрала души умерших землян, и потому ее плотность необыкновенно велика? А может, за Сириусом—1 и Сириусом—2 спряталась Сириус—3, и на ней уместился земной рай? В принципе, рай с Земли в телескоп найти трудно, вероятно, так же трудно, как обнаружить Сириус—3 за ярким сиянием Сириуса—1?
   Значит, моя душа некоторое время летела к Сириусу—3 по дороге, указанной розоватым светом Сириуса—1?! То есть если есть черные дыры, то могут быть и розоватые дыры для души человека? И сквозь эту розоватую трубу душа человека летит в рай Сириуса—3?
   Если Сириус—1 дает света и тепла больше, чем Солнце, то на Сириусе—3 всегда тепло, значит, там находится райский сад с яблоками?
   Я проснулась, посмотрев на снег за окном, поняла, что все еще нахожусь на Земле. Позвонила Щепкину. Спустя годы сотрудничества мы лучше понимали друг друга. Ему я рассказала про идею нахождения земного рая. Другой бы покрутил у виска, а Щепкин занялся осуществлением новой идеи.
   Люди стремятся в рай на Земле, а это всего лишь узкая полоска суши на побережье моря. Море изо всех своих сил поедает узкую полоску суши у подножья гор.
   По этой полоске земли когда—то проложили железную дорогу. От железной дороги до моря по наклонной плоскости всего один вагон. Люди привозят гравий и засыпают его тоннами, чтобы уберечь дорогу от моря, но им в голову не приходит добавить смолы в гравий.
   Море любит смолу. Волны бы ласкали ровную поверхность смолы, и может быть, из нее сделали бы янтарь. В другом месте побережья розоватая глина восьмиметровой толщиной накрыла на пляже отдыхающих, а могли бы из нее сделать глиняные горшки. Не боги горшки обжигали, а люди. И люди иногда сдвигают массы земли с места, или это Божье дело?
   С каждым часом облака за окном Катерины темнели и все больше сплачивались над землей, уменьшая потоки солнечного света. Прохладная погода продолжалась даже в райских местах на побережье моря, и что уж тут говорить о погоде в Клюквенном крае?
   У Щепкина, Андрея Георгиевича, из головы не выходила умная мысль: снабдить космический корабль солнечными батареями. Для ее осуществления необходимо изменить контур космического объекта, батареи должны быть установлены на обшивке корабля, они должны быть стационарными.
   Солнечные батареи — это не крылья бабочки, это встроенные плоскости, и они изготовлены из материала пропускающего свет.
Если лететь на Сириус—3, то солнечные батареи это то, что надо. Глеб занялся разработкой космического полета на Сириус—3. Он решил, что рай надо исследовать при жизни.
   Церковные сферы общества решено было не тревожить, но социальные сферы Большой страны поддержали мысль о полете.
   Астрономы не обещали легкого полета, они только предполагали наличие абсурдной планеты Сириус—3. Если есть звезда Сириус—1, то должна быть и планета Сириус—3. Кому—то светит Сириус—1? Так пусть освещает Сириус—3.
   Траекторию полета можно было спланировать весьма отвлеченно, известен путь до созвездия Сириус, а потом надо облететь созвездие со стороны Сириуса—2, чтобы не потерять ориентир. Есть предположение, что, облетев этот звездный объект, можно будет увидеть Сириус—3 обетованный, или иначе рай земной.
   Для запуска космического корабля с солнечными батареями вместо топлива была создана отдельная космическая площадка. Для взлета с Земли было решено использовать обычное топливо. Первая ступень должна будет после выхода на космическую орбиту покинуть корабль. Дальше корабль будет лететь на солнечных батареях.
   Команду для полета подбирали из числа одержимых подобными идеями и целью нахождения предполагаемого рая Земли. Они же был спонсорами программы.
   Космический корабль, выполненный внутри с комфортом, был готов за короткое время. Питание для членов экипажа использовали космическое, плюс добавили возможность приготовления обычных продуктов раз в неделю из замороженных полуфабрикатов.
   Телеэкран был установлен в комнате отдыха с прикрученными креслами и диванами для создания земной иллюзии существования. В комнате разгрузки можно было крутить и вертеть тренажеры, при этом смотреть на экран с земными новостями.

Я особо не светилась перед экипажем корабля, о моем существовании знали единицы. В качестве главного конструктора люди представляли мужчину—конструктора приятной наружности с внешностью трудно запоминающейся из-за отсутствия особых примет — Глеба.
   Он официально возглавлял поиски земного рая в созвездии Сириус. С ним при необходимости разговаривали члены экипажа. На трудные вопросы ответы они получали с некоторой задержкой, необходимой для общения менеджера и главного конструктора. А может, были иные причины.
   Полет выполнял две задачи: первая — использование при полете солнечных батарей, вторая — поиск неизвестной планеты Сириус—3. Обе задачи весьма проблематичны, по этой причине полет сильно не рекламировали. Для любопытных существовал простой ответ: полет за пределы Солнечной системы.
   В состав экипажа вошли три человека. Женщина по имени Надя. Два мужчины. Инженер—исследователь Борис. И командир корабля Глеб. Экипаж, проверенный на совместимость в реальных условиях. Важно было подобрать людей, которые могут долго находиться в одном помещении и не мешать друг другу.
   Надя отвечала за питание команды, была внештатной медсестрой, выращивала зелень. Командир корабля — виртуоз, он разбирался во всех системах корабля, как говорят с закрытыми глазами.
   Борис отвечал за все виды ремонта. Он мог при необходимости привести в рабочее состояние все приборы на борту корабля. Он был штурманом корабля.
   Запуск корабля прошел нормально. Средства массовой информации молчали, так как все прошло благополучно. Вовремя отошли ступени с топливом. Корабль вышел в открытый космос, радиосигналы стали слабее.
   Пока корабль летел по Солнечной системе, команда постоянно отправляла сообщения на командный пункт. Пройдя Солнечную систему, космический корабль попал в черную дыру, главное было удержаться в русле черной дыры и держать корабль по ее курсу.
   Космический корабль вынырнул в созвездии Сириус. Сириус—2 светила ярко и радостно приветствовала космический корабль с Земли.
Солнечные батареи собирали в себя энергию Сириуса—2, так как они сильно поиздержались в черной дыре.
   Растительность на корабле резко выросла. Экипаж с удовольствием ел свежую зелень. Командир корабля искал Сириус—3. Малая сверхтяжелая звезда была обнаружена через сутки после появления в созвездии Сириус. Корабль облетел малую звезду и к своей неуемной радости обнаружил планету Сириус—3, которая слегка светилась.
   Облака нежно окутывали планету полупрозрачной оболочкой. Притяжение Сириуса—3 было соизмеримо с притяжением на Земле. Корабль радостно взревел моторами. Из него с двух сторон вышли два крыла, и, как обычный самолет, межзвездный корабль приземлился на Сириусе—3.
   Корабль встал на твердом поле. Экипаж с любопытством смотрел в окно. Со всех сторон поле окружали сады с яркой зеленой зеленью. Виднелись легкие тени маленьких людей в светлых туниках. Они слегка парили в воздухе, как эльфы. Но ни один эльф головы не повернул в сторону прилетевшего корабля. Экипаж забеспокоился, но ненадолго. Они решили, что души людей не могут видеть живых людей, что есть некое магнитное поле, окружающее корабль и делающее его невидимым.
   Приборы показывали наличие воздуха и температуру 27 градусов. Можно было выходить без скафандров, но командир предположил, что могут быть в воздухе опасные газы и лучше всем, кто будет выходить, надеть легкие скафандры. Земной ландшафт убаюкивал взгляды. Слышно было пенье птиц, но и они не обращали внимания на людей.
   Глеб понял, почему здесь земной рай — из-за черной дыры, которая связывает Солнечную систему с созвездием Сириус и делает путь наиболее коротким. Внешнее благополучие планеты Сириус—3 вполне пригодно для земного рая.
   Самое интересное, что Глебу не хотелось выходить из космического корабля. Солнечные батареи себя оправдали полностью, они вновь были заряжены. Андрей Георгиевич предложил команде вернуться на Землю.
   Задание они выполнили: рай нашли, солнечные батареи себя оправдали. Команда с командиром согласилась и отбыла к планете Земля. За благое дело их всевышние власти не наказали, и они благополучно вернулись на Землю.
   Щепкин был рад возвращению космического корабля с его вариантом исполнения солнечных батарей. А я, выдумщица этого полета, выздоровела. У меня была странная мысль, что космическая черная дыра имеет отношение к черному шару жизни. Но мою жизнь в руку не возьмешь. Я пришла к выводу, что мои умершие родители находятся на Сириусе—3. А мои чертежи, которые я чертила на кульмане, это мои картины. Кто пишет картины маслом, а я чертила чертежи — грифелем из графита, тогда компьютеров не было...

   Облако цвета мокрого асфальта нежно прислонилось к белому облаку. Сочетание удивительно. Совсем рядом плыли серые облака и задумчиво смотрели на черно—белую пару. Сквозь серые облака местами проявилась голубоватая безоблачность неба, а сквозь черно—белое сплетение облаков неба не было видно.
   Вот так и судьбы переплетаются немилосердно. Длительное время я работала под руководством весьма умного человека, который мог надеть на себя любую маску при общении. Он мог быть обаятельным, если она была сильно нужна в работе. Он мог быть равнодушным, если в его мыслях были иные хлопоты. Он мог быть непробиваемым. Если он хотел уволить человека.
   Дошла до меня черная очередь полного отчуждения. Шеф не дал мне выйти на работу, но с лихвой пользовался моей документацией, которую я скинула ему в компьютер. И это было большой ошибкой. Щепкин не дал мне забрать свои вещи из стола. Я не отдала ключи от комнаты и ушла под его высокомерным взглядом. Я пыталась ему звонить, но без толку.
   И вот когда мне было плохо, родной мне человечек сказала, что мне плохо от того, что обо мне говорят плохо. Я замолчала от неожиданности и грязи, в коей я не могла пошевелиться. Итак, я оказалась  без работы. Без уважения.
   Страшное слово «предательство» с трудом можно заменить слово «лицемерие». Я всегда считала себя белым облаком. Но нет, люди сочли, что я слишком белая и замазали меня дегтем перед родным человечком.
   Вот есть же люди, которые способны уничтожить вас через близких вам людей! При этом эти самые близкие люди по непонятным причинам забывают все хорошее, что вы для них сделали, и помнят только плохое, чем вас очернили!
   От такой вопиющей несправедливости я сильно расстроилась, но ненадолго. Чего горевать? Если люди захотели поверить в плохое, значит, им это выгодно. Когда им будет выгодна другая ситуация, они ее создадут.

   Город сбрасывал с себя старые дома и облицовывал те, что еще могли радовать глаз горожан. Старые пятиэтажные дома зияли пустыми окнами и исчезали с лица земли один за другим. Солнце включило обогревательную систему и плодотворно топило снега в своих лучах.
   Весна гуляла по обновленным кварталам и задерживалась на возвышенных местах. Дети бегали по сырым детским площадкам, боясь скатываться с горок в свежие лужи. В лесу дороги превратились в снежно—водяное месиво. Там, где не было асфальта, свежая грязь манила в свои топи, которые обходили с достоинством бродячие собаки.
   Еще неделя — и, сырость тающего снега исчезнет на год. А пока снега вбирали в себя солнечную энергию и исчезали от избытка чувств.
   Внезапно Щепкин остановил медленную карусель экрана. Его привлекло женское лицо. Да это Катерина! За окном шел снег, а Катерина шла по мраморным плитам фойе гостиницы в босоножках. Все люди были одеты с ног до головы и медленно раздевались. А она шла в ярких плетеных босоножках, и ее ноги светились в чулках у всех на виду.
   Щепкин заметил ее. Он не мог ее не заметить, хоть и был признанным любимцем женщин. Но она женщин вокруг себя не видела! Это они ее видели! Они видели ее превращение из серого существа в хилое подобие страуса. Будущего у них быть не могло, но любовь вполне могла получиться.
   Зачем ей он был нужен?!
   Снег за окном осыпал ели, а женщины меня осыпали насмешками. Они язвили. Они намекали. Они издевались надо мной. А я была вновь влюблена в страуса Щепкина. А он? Мне иногда казалось, что он путал меня с другими женщинами и страшно удивлялся, когда перед ним появлялась именно я — Катерина. Он пятился назад. А может, Щепкин был рак, а не страус?
   А мне хоть бы что!
   Я покупала сапоги на высоком каблуке, чтобы нравиться ему на улице. Я приобретала новые пальто, чтобы появляться перед ним неожиданно. Я постоянно укладывала волосы, и они излучали сияние. Я меняла платья, но не могла сменить или изменить свою жизнь, которая давно размеренно шла рядом с другим человеком, скорпионом по гороскопу и по своей сущности. Страус и скорпион были немного похожи прическами и цветом глаз.

   Щепкин смотрел на Катерину с одной мыслью: чтобы она заговорила первой, он стеснялся сам себя. Он боялся неадекватной женской реакции, боялся быть назойливым. Он думал, что есть люди, получающие любовь любым способом, а ему нужна была именно эта женщина, меняющая ежедневно внешний облик и одежду. Он был страус по своей сути, ей оставалось оседлать его, поскольку она его тяжесть вряд ли бы выдержала.

   Любовь между нами вновь вспыхнула под Новый год после застольного мероприятия. Боже, сколько людей родилось по этой причине! А мы обошлись без детей, но большими проявлениями чувств. Чувства легко появляются после игристых напитков, да и все люди перед Новым годом необыкновенно красивые, и чувства у них приподнятые. И всеобщее ликование добавляет свою каплю чувственности.
   Я в Щепкина вновь влюбилась, когда за окнами шел снег. Щепкин был до безумия красивый. Мы поднимались с ним по мраморной лестнице. Его черные брюки из дорогого материала мелькали передо мной, и я не отставала от его длинных ног. Он был самый настоящий страус! Его огромные черные глаза казались бездонными. Я в них тонула от внутреннего напряжения чувств. Любого его взгляда в мою сторону было достаточно для того, чтобы я его безумно любила в ближайшую неделю, но мысленно.
   Так, наверное, любят кумиров из среды певцов и артистов. Но он был реальностью! Я его видела и ощущала его флюиды каждой клеточкой своего организма. Мне очень хотелось нацепить на себя нечто блестящее, например, новые часы надеть на руку поверх черного свитера. Или я надевала красивые босоножки на длинном и тонком каблуке!
   Солнце. Сегодня в его лучах я оттаивала от зимних холодов. В голове промелькнул эпизод последней любви. И я подумала, что прощальный аккорд Андрей Щепкин сыграл правильно. Теперь он сидит дома и на работу не выходит. А все почему? Да потому, что у него солнце появляется дома после обеда, окна у него выходят на южную сторону. Пусть лежит под домашним деревом неизвестной породы, а я буду работать, правда, после того, как мозги от любви освобожу.
   Мозги нужны в работе, так вот эти любовные переживания надо уметь сбрасывать, чтобы они не мешали работе. Переживания сбрасывают следующими способами: сигаретами, вином, пивом, едой, таблетками, прогулками.
   Я сбрасывала переживания умозаключениями на бумаге, важно, чтобы их никто из знакомых не видел, а весь мир их вполне мог бы читать. Я весь мир любила платонически и никого не любила физически. Вот в чем великая разница между всем человечеством и моим единственным мужчиной, но его пока у меня нет.
   Да и я из-за него не тем делом занята, а ведь уже пора, пора работать. Я опустила экран с текстом и приступила к выполнению служебных обязанностей.
   И вдруг до меня дошло, что Андрей Георгиевич Щепкин сидит на работе у компьютера и читает мои произведения во Всемирной паутине.
   Я допустила одну оплошность: сменив имя, оставила картинку, которую он закачал из недр паутины. Он нашел мою прозу, он просто не мог понять все мои выдумки, он все написанное принимал на свой счет. А это неправильно, он ведь не сберкасса, чтобы счет открывать. Вот она где зарыта, собака непонимания!

   Лучи солнца пронзили серебристую занавеску и вошли в душу мою, в мое настроение, и мне жить захотелось, а из глаз засветились собственные лучи. Захотелось выйти из полутьмы невезения. Такая вселенская грусть иногда посещала мою светлую от волос голову, словно все прошло с зимой холодной.
   Это осень проходит, а зима заканчивается поражением человеческой жизни. Все зависит от того, как на жизнь посмотреть. Но лучше смотреть на жизнь с лучами солнца, ее надо пронзить светом и осветить, дабы забыть о морозных неприятностях. Первый раз, что ли, осталась я одна? Нет, конечно.
   Я еще раз посмотрела на солнце за занавеской, услышала шум приборов и вентиляторов. Голос Щепкина разговаривал с сотрудницей Надей. А мне что до этого? Да ничего.
   Меня всегда интересовала жизнь на Земле, но безопасная для женщины. Ой—ой—ой, как трудно быть женщиной! Сказать по секрету, где хорошо? Мужчины обидятся. Хорошо после развода, как после грозы, но остается чувство потаенной обиды. И это не панацея. Вот и оставалось я жить одинокой принцессой.
   В хорошую погоду я выходила гулять в обед в ближний лесопарк, по которому дорожные службы проложили дорожку из белых камешков. Летом от белых камешков обувь становилась белой, осенью грязь и листва уравнивали камни до одной высоты, чему способствовали проезжающие с бревнами машины. В лесу постоянно на одном месте жгли лишнее ветки и распиленные бревна. Зачем? Возможно, что они золу производили для таблеток. Совсем рядом находилось производство по изготовлению лекарства.
   Подберезовики после дождя с удовольствием росли рядом с пешеходной дорожкой. Они не любили расти зря, им очень хотелось почувствовать тепло человеческих рук. Я видела грибы под любым листиком, за любой корягой. Я не могла пропустить милую шапочку гриба, особенно маленького. Один гриб подарил мне пилочку для ногтей. «Интересно, как женщина в лесу могла ее уронить»? — мелькнула мысль в моей умной головке.
   Среди деревьев мелькнул мужской силуэт в светлой одежде. Он явно искал грибы в десяти метрах от дороги. Я слегка поежилась, и превратилась в ежика с колючками. Шла я одна по дорожке лесной и не думала, что в лесу еще есть люди. Я резко свернула в сторону от тропинки к кусту, обсыпанному малиной, и с удовольствием поела спелые ягоды.
   Но вдруг я почувствовала взгляд, поэтому невольно приподнялась и увидела у куста с малиной, расположенного в трех метрах от меня, мужчину на корточках, который ел малину, а на меня поглядывал с усмешкой. Я наклонилась к самой нижней ягоде, а рядом с ягодой лежал складной нож. Мне захотелось крикнуть:
   — Мужчины, кто нож потерял?
   Вместо этого я ногой толкнула нож в кусты, медленно встала, незаметно оглянулась и пошла к автомобильной трассе. Сзади послышался щелчок, скрип. Я остановилась от страха, потом сообразила, что это старые деревья скрипят от взаимного соприкосновения. Навстречу мне по дорожке шла женщина с платком на голове и с корзинкой в руке:
   — Девушка, не подскажешь, как выбраться из леса?
   — Вы не на ту дорожку вышли, надо вернуться до развилки и повернуть на другую дорогу. Лесной перекресток путает дороги.
   — Вот спасибо! Я чувствую, что машины уже рядом, а выйти из леса не могу.
   Я всей душой готова была пойти рядом с женщиной, и пошла рядом с ней. Женщина заметила:
   — Что такая грустная?
   — В подберезовике нашла пилку для ногтей, — ответила я.
   — Бабы уронили, у них ножей нет, так пилкой смотрят, червивые грибы или нет. Так все просто.
   — С грибами все просто, у меня вот приятельница Надя с отпуска не вернулась, она в лесу все дороги знает, я всегда с ней ходила и ни о чем не думала. Я думаю это ее пилка.
   — Что с ней произошло? — спросила женщина.
   — Не знаю. Я тоже отдыхала на юге, где и сейчас находится Надя, но я уехала на неделю раньше. Мы отдыхали там, где раньше рос бамбук. Бамбуковая роща, а рядом море. Теперь в городе все стало красивее, и вместо бамбука растут пальмы и кипарисы. Ой, а я вас не задерживаю, мы уже дошли до дороги?
   — Может, ваша приятельница еще вернется?
   — Сомневаюсь, на работу она не вышла. Когда она приехала к морю, то очень захотела вернуться домой. Она мне это сама говорила. Женщина она худенькая, шустрая.
   — Что с ней могло произойти?
   — Если скажу, не поверите. Вы не спешите?
   — Я могу вас выслушать, — сказала женщина.
   — Когда я приехала в бамбуковый город, на вершинах гор еще лежал снег, а море было холодное. Надя приехала через неделю, и море уже стало теплее. В горах много горнолыжных трасс. Море постоянно штормило. В городе проходил фестиваль, из-за которого неделю разгоняли облака. Солнце светило на лыжные трассы и нагревало снег. Нет, я не скажу вам свое предположение по поводу отсутствия Нади.
   — Ой, нет! — воскликнула женщина и быстро пошла к автобусной остановке.
   Я посмотрела женщине вслед и тут же услышала за спиной мужские голоса. Страх пробежал по моей спине, и я пошла к стоянке машин. Из леса вышли двое мужчин в светлых брюках и светлых рубашках. Мужчины, переговариваясь, подошли к своим машинам на стоянке.
   Мне стало стыдно, я повернула назад, чтобы найти нож в малине и отдать им, но меня отвлекли другие события. Обед заканчивался.
   Когда Надя вернулась из отпуска на свое место, то на столе увидела свою пилку для ногтей, которую она потеряла в грибочке. А нашла ее я во время прогулки в обед, в ближнем лесу. Как-то так. Фирма стояла на краю леса.
 


Глава 11

   Самое предсказуемое будущее, — это не непредсказуемое будущее, а почти существующее, но неосуществленное в настоящее время по причине несовершенства системы существования. Такой каламбур хорошо известен. Мне крупно повезло после очередного своего увольнения. Я попала на кафедру, при которой была научно—исследовательская часть, лаборатория, в которую был нужен конструктор моего уровня.
   Не всегда мужчины ведут себя раскованно, в учебном институте все сотрудники были таинственными и воспитанными. Выгоду я извлекала из любых хороших отношений. Например, на кафедре открывалась новая тема, первым пунктом идет анализ существующих конструкций. А где найти эти конструкции?
   Существовали книги, учебники, а авторы этих учебников ходили рядом по кафедре. Можно было еще поехать в патентную библиотеку на набережную, и я ездила в нее не один раз, там действительно могла найти аналоги конструкции, которую еще предстояло мне разработать.
   Несколько этажей с папками чертежей со всех стран мира. Несколько поездок в библиотеку по разным темам не прошли для меня даром, были найдены и аналоги, и патенты на изобретения, да и я сама имею патент на изобретение в соавторстве с членами кафедры. Но без мужчин—преподавателей все это было бы не возможно.
   Одни на добровольных началах вводили меня в курс новых наук, другие в область микросхем, третьи занимались со мной герметизацией корпусов, четвертые вкладывали мысли в вакуумные установки, с пятыми я разрабатывала координатные устройства перемещения, с шестыми работала над измерительными приборами, с седьмым студентом вела его дипломную работу.
   Жизнь в плане умственной нагрузки была очень насыщенной, и еще десять лет я была на предзащите всех дипломных проектов кафедры, т.е. знала все или очень многое, что в этой области науки вообще разрабатывалось и конструировалось в городе. Вот такая была моя жизнь.
Как-то я сидела на предзащите дипломного проекта в составе жюри, мне позвонили. Оказалось, что мою квартиру затопили по всем стенам. Этажом выше уснул военный, приехавший из действующей армии, он выпил лишку. Это он открыл воду в ванной и уснул. Вода на двадцать сантиметров покрыла всю его квартиру, потом вода по стенкам стала опускаться вниз по этажам.
   Стиральные порошки растворились в воде, и пенная вода стекала по всем стенам квартиры. Дома у меня никого не было, все работали и учились. Когда я пришла домой, то увидела водопады из люстр, струи воды по переключателям. Удивительно, что вся проводка была в воде, но все обошлось. Нашлись люди, которые позвали кого надо, и те вскрыли дверь в квартире наверху. Они увидели спящего военного, и занялись нужным делом, то есть сами стали собирать воду с пола.
Работая на кафедре, мне приходилось ездить в местные командировки на заводы. Иногда я работала сразу в двух местах: на кафедре и на заводе.
   Я пришла на большой завод. Позвонила с проходной по местному телефону, услышала красивый мужской голос, потом знакомый женский голос, меня узнали по словарям — переводчикам. Я с ними уже работала, посещая завод в местную командировку.
   Осталось оформить документы. В тот же день я вышла еще на одно место работы. Начальником отдела был необыкновенно красивый и умный мужчина, работать с ним было хорошо, но его быстро повысили и дали целый завод в подчинение, но в области.
   Попала я в женский коллектив. Комната вся в цветах, картинах и кульманах. Пять женщин. Работа более чем интересная и достаточно сложная. Женщины—конструкторы — это особый клан, они работают с мужчинами.
   Зубы у всех женщин белые и ровные, фигуры стройные, характеры — мужские. Но пять женщин в одной узкой и длинной комнате — это очень серьезно. Через четыре месяца я пересела от них в холодный зал без цветов и людей, здесь раньше было много конструкторов, но из-за холода в помещении и холода в экономике страны конструкторы исчезли, как мамонты, или разбрелись по работающим еще организациям. Все окна по периметру пропускали холодный воздух, в обед я все щели законопатила скрученными газетами. Стало теплее.
   Окна КБ выходили на север, солнце сюда не заглядывало, малахитовая ель перед глазами за окном — это мое единственное развлечение. Через пару месяцев в этом помещении появились конструкторы—мужчины, пришли сразу четыре человека, но сели от меня в отдалении на более теплом пяточке.
   Жизнь забурлила и бурлила года два, потом опять все стали уходить по другим фирмам. Все зависит от условий труда и зарплаты. Эта фирма настолько большая, что неповоротливость ее в новой экономике сказочно на людях не сказывалась.
   Станочный парк отменный, а все остальное в плане оргтехники не сразу появилось. Климат, - 14 градусов тепла на рабочем месте, отрицательно сказался на здоровье, одним словом, в больницу меня увезли прямо с работы, после больницы меня уже ждали на другой фирме.

   Кто как, а я в подростковом возрасте перечитала большое количество приключенческой литературы с легким налетом человеческих симпатий. Почему—то именно нетронутая любовь оставляла в моей душе следы призрачных чувств.
   По жизни мне на роду было написано заниматься спортом либо зарядкой, поэтому я была вынуждена ходить либо в спортивную секцию, либо в тренажерный зал, или в бассейн. Еще у меня был постоянный интерес к приключениям с детективными элементами, но без убийств, чтобы все было красиво и настроение не портило.
   Сама я — обычная женщина со своей специальностью, хотя кому моя специальность интересна, пока по ней не пройдет вихрь приключений?!
   Итак, либо не так, а пошла я очередной раз в спортивный клуб, расположенный на берегу крошечного пруда. Пруд напоминал огромную воронку с водой, по краям которой росла осока. Вдали виднелись новые невысокие здания.
   Периодически я слышала, как изнемогали железнодорожные рельсы от многотонных составов. А так здесь царила тишина. В соседнем лесу птицы пели и комары кусались. А я ходила в спортивный клуб.
 Мне в отпуск предложили поехать в санаторий, принадлежащий заводу, где я в это время работала. Санаторный городок состоял из двухэтажных домиков застройки шестидесятых домов. Лечебный корпус встретил меня просторным холлом и велюровыми темными креслами. Медицинский администратор проверила санаторную карту и дала номер в лучшем корпусе. Большая комната меня вполне устраивала. Я приехали на 24 дня отдыхать и лечиться, мне надо было разогнать острые боли в спине, наследие конструкторской работы.
   Ноябрь в первых числах месяца снегом не баловал. Трава зеленела. Часть листьев еще висела на деревьях. Лечение выбрали минимальное, основное развлечение — бассейн через дорогу от корпуса обитания. День в санатории заполнен с утра до вечера, самое основное занятие — это постоянно одеваться и раздеваться, сапоги снимать и надевать.
   Завтрак — оделась и пошла в столовую. Еды много. Потом надо одеться и идти в лечебный корпус, там пару раз раздеться до последней или предпоследней степени. Потом бежать в свой корпус, взять все для бассейна и опять раздеваться и одеваться. Из бассейна отнести в свою комнату вещи, повесить сушить полотенца и купальники, переодеться — и пора на обед.
   Перед обедом минут двадцать все прохаживались перед столовой. Собаки и коты занимали места у лестницы в столовую. Обед — замечательная еда, много и сытно, но все съесть — трудно. Фрукты часто берут в руки и  выходят на свободу. В это время я брала пустые пластмассовые бутылки, наполняла их водой и поливала в огромном холле столовой цветы. Зимний сад требовал ухода, но, видимо, штатной единицы для этого не было.
   И затем личное время: спи, отдыхай. Чаще в это время я занималась стихами, работала над ними. Стихи – мое постоянное хобби. После тихого часа постепенно люди приходили в холл столовой, именно там стояли два теннисных стола, огромные шахматы и шашки. Меня притягивал теннис. Скучно не было. Вечерами можно было в красивом холле смотреть телевизор, или кино в клубе, или приезжих артистов рассматривать из прохладного зала.
   Однажды я упала на спрятанный под снежок лед. Я не просто упала, я засмотрелась на Щепкина, который приехал меня навестить. Вот человек, то увольняет, то опять просит вернуться к нему на работу.
Правую руку мою пронзила страшная боль в месте сгиба кисти и руки, там тьма мелких жилок, и связок, и косточек. К врачу я пошла не сразу, не верилось, что боль такая сильная после падения.
   Руку разминала с мазями, а потом пришла к врачу дежурному, мне наложили шину и сказали, что завтра на скорой помощи увезут в город делать снимок. Где это видано, что я поеду делать снимок? Нет, конечно, через день я сама сняла шину, размяла руку и стала играть в теннис. Партнеры — сильные. Рука заболела так, что пришлось бросить эту милую игру, которая украшалась партнерами. Я пошла в бассейн. Здесь резвились общие знакомые.
   Плавать с забинтованной рукой очень больно, но выйти из бассейна, поднимаясь по лестнице и держась за поручни, просто нереально. Но я вышла из такой ситуации. Руку вечерами и в свободное время мяла и разминала с мазями для спины вопреки всем канонам гипса, потом заматывала бинтами. Рука болела достаточно долго, но на работу после санатория я вышла.
   Повреждена была правая рука, и чертить на кульмане надо правой рукой, а линии требовали яркие и четкие, а чертежи шкафов — большие. Больно, но руку забинтовывала и чертила. Я работала инженером-конструктором на фирме.
Наступило джинсовое лето. День осветился солнечной прохладой. Нормальное лето. Ничего необычного и интересного. Я с модельной стрижкой чувствовала себя уверенной, и жизнь стала спокойней.
   Я вышла из отрицательного состояния. Сейчас я была близка к полнейшему безразличию к происходящим вокруг меня событиям. Реальность, а если в ней сейчас странная полоса, то естественно, хочется уйти в зеркало искаженной действительности. Свое отражение в зеркале меня почти устраивает. Меня не устраивало отсутствие высоких материй без новых технологий. Нужно маленькое чудо.
   Пусть квартира сама придет в божеский вид, а то пыль мешает приятному состоянию.
Но зеркало тут не поможет и надо действовать ручками или нанимать постороннего человека для домашнего труда. Проще. Погодите. Надо стереть зеленую пыль цветущих деревьев со всех поверхностей зеркала искаженной действительности...

   Щепкин родился в центре столице. Его отец работал в издательстве газеты шофером и столяром. Мальчик был не бедным, не богатым. Мама, папа, брат, сестра дали ему полноценное детство. Жили они на первом этаже многоэтажного дома, куда редко заглядывало солнце. Зимой сугробы подступали к окнам, украшенным морозными узорами. Жаловаться ему было не на что.
   Он рос худощавым, симпатичным пареньком, поэтому он пошел не в хоккей, где лица закрыты масками, а на бальные танцы. На танцах Щепкин познакомился с тоненькой девочкой маленького роста. Они хорошо смотрелись на сцене, но в жизни она смотрелась хуже. Он высокий. Она очень маленькая без каблуков. Жизнь и танцы — две большие разницы.
   Маленьким девушкам чаще, чем большим, нужна помощь мужчин. Например, чтобы шторы повесить, или принести продукты, или сдвинуть мебель с места. Танцевали они, танцевали и поженились. Через некоторое время его родители умерли. Им досталась одна комната на троих.
   Братья и сестра вели себя хорошо при живых родителях, а после их смерти квартира стала коммунальной. Щепкин не выдержал семейного разлада первым. Обладая хорошей памятью и способностями, он окончил технический институт и поехал работать в новый район столицы за квартиру. День его был занят дорогой, работой, а дома он был только вечером и ночью.
   Его миниатюрная жена сама разбиралась с его братом и сестрой, встречаясь с ними на общей кухне. Щепкин в электричке читал книги, учил стихи или английский язык. Его лицо носило интеллектуальный отпечаток прочитанной им литературы. Удивительно, но с годами он становился красивее и, конечно, умнее.
   Стройность, но не худощавость притягивали женские взгляды. Он не пил, не курил, говорил красиво. Общение с ним для любой женщины было радостью. Тонкие черты лица, огромные глаза, легкий полет волос — волшебный мужчина.
   Первой на новой работе в него влюбилась яркая блондинка с ровно подстриженными волосами. У нее была дочка и больной муж. Это была худощавая женщина, чуть ниже Щепкина ростом. Работали они в соседних лабораториях и их встречи имели чисто рабочий характер.
   Но постепенно женщины стали поговаривать, что они встречаются и вне работы. Между ними веяло близостью. Поэтому для всех женщин отдела Щепкин перестал существовать. Если у мужчины есть жена и любовница то, что с него еще можно взять?
   Щепкин любил и ценил свою семью. Он свято отдавал жене заработную плату ведущего инженера, он ради семьи практически не был дома. Ну и что, что он встречался с еще одной женщиной? Он дома не мешал никому в это время. Итак, он уже мог изменять, превознося измену в ранг своего достоинства, или жертвы для своей семьи, чтобы не стеснять их своим присутствием. Так прошло пару лет.
   Я пришла на работу в лабораторию, где работал Щепкин, когда он еще не был начальником КБ, а был ведущим конструктором. Что тут говорить? На самом деле я его не сразу и заметила. Женщина всегда замечает того, кто занимает высшую ступеньку в коллективе. Правильно, я заметила начальника лаборатории — шефа. С ним очень легко было общаться по работе.
   Шеф был чуть выше ее, чуть полнее, смешливее и при этом весьма умным человеком в своей области. У него существовало правило: до трех часов дня никаких личных разговоров и переговоров. В три часа разрешался чай и анекдоты, и опять работа. Очень комфортная для работы обстановка.
   Для поощрения сотрудников существовала доска почета. Лицо мое стало на ней постоянно появляться. И все было хорошо до поры до времени, пока я не увлеклась Глебом в день всех влюбленных. И он исчез. Снег. Холод. Темно. А его нет нигде. Дома нет. На работе нет. Тишина.

   Летающие блестящие снежинки — бальзам на душу и настроение. По краю асфальта под легким снегопадом я могла идти и идти без всякой конкуренции: люди предпочитали ехать в машинах и в автобусах.
   Пусть едут. А я проходила по краю снегопада — пока я шла, аура очищалась, я возрождалась, набиралась астральных сил без всякого человеческого обмена энергиями. Сейчас модно искать крайнего в изъятии внутренней энергии, так вот, я энергию брала из космоса летающих снежинок.
   А вчера я встретила долгий и продолжительный взгляд любимых глаз Глеба. Дал ли этот взгляд дополнительную энергию? Неизвестно, но нечто человеческое — дал, остатки любви или начало новых отношений между нами. Кто бы знал, как я не хотела его любви в свое время, но потом привыкла, и он оказался снежным бальзамом моей души.
   Часть дороги весьма пустынна, хотя шоссе от моей дороги недалеко находилось. Однако в одном месте своего снежного пути мне всегда было жутко: из-за этой внутренней жути мне иногда идти не хотелось по этому пути. У дороги находился выход теплоцентрали, точнее, выход колодца больших размеров, прикрытого решеткой. Сквозь решетку дул теплый воздух, поэтому на решетке часто лежал человек в драповом пальто. Остановка автобуса от его лежанки находилось метрах в двадцати, но этот человек всегда внушал мне ужас.
   В душе леденело, когда я по кромке дороги обходила лежбище этого человека. Недалеко от этого страшного места стояла фирма, ухоженная, украшенная, но до нее еще надо было дойти...
   Струйка крови ярко выделялась на белом фоне выпавшего снега. Я  готова была пробежать бегом мимо страшного колодца, но краем глаза я увидела, что на решетке сидит не конь в драповом пальто. На решетке сидел Фома, рабочий с моей фирмы! Это был он! Я  остановилась как вкопанная, с ужасом взирая на кровь Фомы.
   — Катерина, остановись, я ранен! — сказал Фома, держа руками ногу ниже колена.
   — Фома, какими судьбами ты здесь, да еще весь в крови? Скорую помощь или такси вызвать? — спросила я, не зная, что делать в такой ситуации. — Кто тебя ранил?
   — Не поверишь, но я увидел тебя из автобуса одну среди снега, выскочил на остановке, решил подождать, сел на решетку, и в ногу мне вонзился острый предмет. Я вытащил из ноги металлическую шпильку, заточенную с двух сторон, одной стороной она была вставлена в этот колодец, а другой торчала, но сквозь снег я ее не заметил и напоролся.
   Фома показал Катерине острую шпильку в крови. По телу моему прошла дрожь. Совсем недавно я встречала такие острые черные шурупы, и эта шпилька была того же качества: острая и жесткая. Буквально два дня назад она, не думая о помощи, сама вбивала такой шуруп молотком в стену.
   Я била по шурупу с размахом, со всей силы, с ожесточением. Шурупы требовали вкручивания, но на это сил у меня не хватало. Шуруп вылетел из уголка с закрепленными на них лесками для сушки белья. Вылетел примитивный, жирный и мягкий шуруп, а вбила я вот такой острый, черный...
   Почему я испытывала ужас, но не испытывала жалости к мужчине? Мне не было его жалко, вероятно, потому, что еще живо его пренебрежительное отношение к ней. Остаточная деформация его унижений.
   Я пошла на свое рабочее место на заводе. Кто любит запахи парфюмерии, а я любила запахи механического цеха, запах станков, масла и стружки. Любила тихий гул работающих станков, любила рабочих за станками и технологов, их опекающих. Любила чертежи. Я шла мимо цехов, смотрела на станки, дышала заводскими запахами и насыщалась астральной энергией производства. Здесь производили новейшую технику. В эпицентре производства отличная аура.
   Мое рабочее место находилось дальше механического цеха, она поднималась на второй этаж, проходила длинный переход, соединяющий два здания, и оказывалась в здании, выполненном из листов неизвестно чего, но всегда холодном.
   Окна по периметру излучали холодный воздух из всех щелей. Здесь и сидели технологи и конструкторы, они — морозоустойчивые. Я не вынесла холода и в обед стала скатывать газеты в плоские трубки и втыкать их во все явные щели. Потеплело.
   Моей любимой прической стал парик, я его держала в тумбочке стола. Я приходила на работу, снимала шапку, надевала парик и работала. На работу лучше всего было приходить в пальто, в нем можно работать и даже чертить. Зато было всегда приятно от собственных ошибок или проблем на производстве. Можно было снять с себя пальто, надеть халат и идти в цех по вызову технолога. Во всех цехах значительно теплее, потому что установки и станки хорошо работают при определенной температуре.
   Шла я в белом халате по переходу, а навстречу мне шел Фома, прихрамывая. Он посмотрел на меня и прошел мимо. Он вновь работает на основном производстве, и у него свои задачи. В данный момент мы по работе не пересеклись. Я шла по вызову технолога механического цеха.
   На фрезерном станке последнего поколения обрабатывали корпус для сложного изделия, который мне был необходим в работе. Он был такой сложный и прихотливый, что фрезеровщик от гордости из себя выходил, так он был доволен поставленными допусками на чертеже. Чем меньше допуск, тем дороже изделие, что фрезеровщику выгодно.
   Фрезеровщик — элита в области оплаты, поэтому он получит в два-три раза больше меня. Но мне не обидно, мой отец был рабочим и получал всегда по верхней планке. А я конструктор, у меня оклад. Фрезеровщик мне улыбнулся, в душе он был доволен изделием и своей работой. Как он любил свой станок! Не пересказать.
   Я подозвала к себе технолога, и мы пошли на второй этаж разбираться с чертежами. Здесь стояла пара деревянных кульманов, на которых делали чертежи для доработок изделий. Технологи всегда держали себя важно и с большим достоинством, а я ничего, я с ними соглашалась с небольшими уступками в допусках, размерах или материалах изделий.
   Вскоре я спустилась с пристройки второго этажа, меня перехватил другой технолог и с великой гордостью показал новый гигантский станок, познакомил с его особенностями, чтобы я в чертежах их учитывала, чтобы станок не простаивал.

   Охрана в то время была в цене. В древнем городе, расположенном совсем недалеко, и то охрану уважали. Сейчас устали пользоваться охранной сигнализаций, охраной. А маленькие безобразники подрастают. Вчера они пришли из поселка, сорвали плоды с деревьев, искупались, где захотели, подожгли древний автомобиль. А охрана? Охрана смотрит телевизор на посту. Охранную сигнализацию совсем не используют в горной местности. В результате у домиков сломаны двери, и никуда информация об этом не поступала.
   Так и космический корабль привезли на старт и оставили до утра без присмотра. Любой маленький шалун мог сделать очень большую шалость. Мальчишки могут проникнуть во все щели Сети и во все дыры в заборах. Мальчишки — маленькая, но страшная сила, которая летом на каникулах от безделья все может выдумать, они дома могут подслушать старших и отомстить за что угодно в самой невероятной форме. Даже повлиять на запуск корабля с космодрома.
   «Нужно проверить с хвоста событий, — подумала я. — Надо посмотреть ситуацию на космодроме, расположенном в степи. Насколько мне известно, космодром находится не в заповеднике, до него многие знают дорогу, попасть в город можно на автобусе из технически умных городов, например, из одного города можно попасть в другой город на автобусе, а там до ракет рукой подать».
К ракетам и сигнализации я имею косвенное отношение.
   На столе я заметила знакомые детали, посмотрела, как их изготовили, и медленно ушла на свое место, за свой деревянный кульман. Только я села, взяла карандаш, как подошел разработчик. С ним я просмотрела еще раз устройство прибора и соответствие ему корпуса, который уже обрабатывался на фрезерном станке.
   Разработчик — красивый и умный мужчина, с любой точки зрения разработчики — просто умнейшие из умнейших людей. Я в них влюблялась с первой их умной фразы, с первого блеска глаз.
  Я любила с ними говорить о работе, и в очередной паре конструктор – разработчик рождался очередной новый прибор. Ко мне подошел Щепкин и недовольно глянул на разработчика, но руку ему пожал. Разработчик ушел. Щепкин добавил пару фраз в технические требования чертежа, сказал, что зайдет за мной в конце рабочего дня, и ушел.
   Спокойно чертить мне не дали, подошел умный заместитель главного технолога. У него появился заказ на уникальное изделие, они начали на кульмане прорисовывать габариты изделия и говорить о том, как его можно обработать и вообще сделать. Тут же подошла женщина из ОНС и сообщила об изменениях в стандартах и гостах. Святое дело, изменения надо вносить в чертежи.
   Все же наступает момент, когда я вновь чертила на кульмане очередной чертеж. Час черчу. Два черчу. Затачиваю карандаш, провожу тонкие и толстые линии. Циркуль делает в дереве дырочки. Все нормально. За окном темно, рабочий день подошел к концу. Щепкин вышел мне навстречу, но мы поехали каждый к себе. Я вышла на своей остановке автобуса, посмотрела на плакат в книжном киоске и прошла мимо. Поворот, дорога, магазин, дом.
   Звонок. Голос Щепкина:
   — Катерина, я иду к тебе...
   — Нет.
   Я бросила трубку — и правильно, не хочу я его прихода, нет. Сама, лучше все сама, хотя надоело мне быть мужчиной в доме. Я вспомнила, как много мужчин на основном производстве и как мало их в моей домашней жизни, просто ноль, обычный ноль.
   Иногда я думала о том, что зря влезла в эту мужскую профессию, но сдаваться я не собиралась. Я решила пройти путь обаятельной и привлекательной женщины на производстве, что не хуже общения с королями и шахами. Рабочие будни к любви мало располагали, но еще существовала коварная пятница, в этот день возможны всплески чудес.
   Щепкин явился ко мне в пятницу вечером. Пышный букет говорил о его серьезных намерениях. Мы смотрели друг на друга и не пылали любовью, что мы, друг друга не видели? И тут из—под него вывернулся коврик. Как это произошло, непонятно, но он грохнулся на пол. Пес держал конец коврика в зубах и сверкал глазами:
   «Кто пришел к моей хозяйке?!» — спрашивал его свирепый взгляд.
   Я запрещала собаке лаять на гостей, но терпеть в доме мужчину собака не смогла. Букет при падении рассыпался. Щепкин лежал в цветах. Пес выпустил конец коврика и важно ушел из прихожей в комнату. Щепкин проводил пса злым взглядом, встал, нагнулся, собрал цветы. Его взгляд любви не выражал.
Мы ходили по квартире втроем. Пес урчал на мужчину, и он не выдержал: собрался и ушел до весны. Весной высыпали зеленые листочки на деревьях, и Щепкин опять засверкал глазами в сторону меня. Но засверкал не он один — засверкало озеро, к которому вся компания пришла делать шашлыки в устройствах для шашлыка с собственными дровами из магазина.
   Шашлык! Звучит хорошо, а весной еще и обладает тревожными чувствами пробуждения. Вот и Щепкин пробудился. А соль — была. Щепкин и я смотрели вдаль на зеркальную поверхность озера и не думали в нее окунуться. Рано купаться. На полиэтиленовой скатерти появились дары магазина, на тарелках появился шашлык.
   Вино лилось из бумажных пакетов. Вытрясалась водка из бутылок. Хорошо! Правда, я ради дезинфекции выпила пару глотков вина, то же сделал и Щепкин. Мы сидели трезвые и насыщались мясом.
   О! Мясо! Мясо и вино пошло гулять по жилам, а мы пошли по краю озера в обратную сторону. Мы немного заблудились и шли долго, очень долго. Мы прошли поляну с ландышами. Ба! Они прекрасны — ландыши, конечно. Белые цветы.
   Пройти по краю поляны с ландышами! Здорово.


Глава 12

   Я подняла голову, рядом с моим столом стоял писаный красавец! «Таких красивых мужчин не бывает», — подумала я.
   А красавец не думал, он просто сказал:
   — Здравствуйте! Меня зовут Борис, — и улыбнулся обаятельной улыбкой.
   — Здравствуйте, — недоверчиво и тихо проговорила я, поднимаясь со своего рабочего места. Мужчина оказался выше меня на целую голову! — Вы кто?
   — Ваш сосед по этому помещению. Буду сидеть рядом с Вами.
   — Я что—то пропустила? Вы, вероятно, новый настройщик аппаратуры или программист?
   — Точно, я специалист своего дела.
   — Да ладно, еще скажите, что Вы вернулись из межзвездного портала, — сказала я наобум. — И что мы с Вами говорили на днях по межзвездной связи.
   — О, в точку попали. Да, мы с Вами разговаривали, но не встречались. Это у Вас есть пес Кросс, предназначенный для полета на Луну?
   — Да, мою собаку зовут Кросс.
   В помещение вошли два человека. Они махнули головой новичку в знак приветствия, словно они всю жизнь были с ним знакомы. Я села на свое место. Андрей Георгиевич прошел к соседнему большому  столу, над которым накануне хлопотали сотрудники, собирая испытательный стенд для аппаратуры. Конечно, я знала, что к нам идет новый сотрудник! Но я не ожидала, что он божественно красив и еще красивее, чем вообще можно представить!
   — Борис, а у Вас есть вертолет? — выпалила я неожиданно для всех.
   — Катерина, оставь новенького в покое! — воскликнул один из двух сотрудников.
   — Я не вас спрашиваю, а новенького!
   — У меня есть иномарка. Стоит недалеко от входа. Вас с работы домой отвезти?
   — Нет! — огрызнулась я и поняла, что моя карта бита, что этот красавец и правда не для меня.
   Я уткнулась в свой трехглавый компьютер, не слушая разговоры мужчин. Потом я открыла Всемирную паутину и нашла объявление, в котором говорилось о розыгрыше призов. И тут только вспомнила, что если розыгрыш состоится в воскресенье, то мне должно повезти. Я выиграю любой приз! Как мне надоело невезение и отсутствие личного транспорта! Тут еще прозвенел призывно мой телефон.
     — Катерина  Ивановна Тобольская — меня зовут, а не Трембита! Сколько раз тебе можно говорить, что меня нужно правильно называть! — воскликнула я в телефонную трубку.
   — Так я пока выговорю твое имя, говорить не захочется, — возразил Глеб.
   — Ты меня ни разу не назвал правильно, — с обидой сказала я.
   — Невежливо звучит, зато правильно, а когда я успею жениться на тебе, если к тебе на работу пришел красавец Борис, а ты в него успела чего доброго, влюбиться? Катерина, ладно, мне некогда! — крикнул Глеб и бросил трубку телефона.

   Действительно, Глебу стало не до Катерины, к нему в квартиру ввалились два человека. Он удивленно на них посмотрел: его круглые глаза спрашивали, что случилось, а рот молчал.
   — Глеб, узнал? Вижу, что узнал, есть дельце. Не гримасничай, мы знакомы давно, мы пришли к тебе ради одного дельца. Ты будешь третьим исполнителем, твой отказ не принимается. Нам подходит твоя гибкая фигура. Ты силен и ты полезешь на третий этаж частного дома. Молчи, молчи, за тебя все продумано. Есть один человек, его попугать надо. Тебе его не надо убивать, твоя задача — пугать. Идем сейчас, надевай униформу и вперед, — быстро проговорил Сеня собственной персоной.
   Втроем они поехали на иномарке с темными окнами. Глеб думал только об одном: чтобы ему не пришлось убивать самому, и не быть убитым, и уйти с места разборки незамеченным.
   Этих двух напарников — Сеню и Веню — он не выбирал, это они его выбрали, когда он в очередной раз на турнике крутился для привлечения внимания Катерины – Катерины - Трембиты. Тогда он и покорил наблюдателей совсем иного толка.

   Трехэтажный дом прятался за крутым забором, из-за которого виднелись верхние два этажа. Глеба послали покорять забор с заднего двора, а что при этом будут делать его сообщники, ему не сказали. Собаки во дворе не было. Да и кто теперь держит во дворе собак, если они дорогие и породистые?
   Особняк был тоже дорогой и породистый, выполненный из слегка обработанных камней. Глеб перемахнул через забор и полез по стене, уступов на ней было достаточно, даже костюм летающего лешего не понадобился.
   На третьем этаже ему надо было влезть в небольшое окно ванной комнаты. Он прочертил овал на стекле алмазным инструментом, одним движением залепил стекло пленкой, продавил и влез внутрь. Интересно, что стекло было не двойное, а одинарное.
   Ванная комната представляла собой нечто кафельное и опрятное, подробности он не рассмотрел. Через ванную он вышел в коридор третьего этажа. Его гибкая фигура в трико изогнулась в сторону двери спальни.
   Глеб не думал, а выполнял задание. Спальня была погружена в полумрак. Он увидел большую кровать, стоящую спинкой к стене. Он четко увидел один силуэт. Значит, его задача — пугнуть этого человека.
   Глеб надел зеленую маску монстра, нажал на кнопку, и на нем надулась одежда. Он стал толстым. Из его кармана зазвучала мелодия из первого фильма о зеленом монстре с завернутыми ушками. Спящий человек пошевелился, но, увидев ужасную и обаятельную фигуру зеленого монстра, закрыл глаза, потом открыл и опять увидел торчащие ушки тролля, который к нему приближался странными шагами.
   —А—а—а!!! — завопил мужчина, явный клон генерального конструктора Николая Григорьевича Малкина. Он натянул на себя одеяло, потом резко его отбросил и не обнаружил в комнате никого, но увидел, что дверь в комнате бесшумно закрылась.
   Глеб вышел в коридор, навстречу ему бежали два тощих пса, видимо, они услышали крик хозяина. Собаки, увидев зеленое чудовище, приостановились. Глеб воспользовался замешательством собак, прыснул из баллончика в их сторону неизвестным веществом. Собаки отключились. Он снял с себя костюм тролля и ушел из здания по балконам.
   Деньги Глебу принесли те же два человечка и, протянув ему конверт, исчезли. Глеб тут же пошел домой, где его ждала далеко не Катерина, а Надя. Он прекрасно знал, что ей труднее других пришлось переживать банкротство, которое устроил Николай Григорьевич, ее родной дядя, приобщив всех к фантастическому полету через межзвездный портал.
   Но фильм, снятый на тему полета, имел фантастический успех среди зрителей, и финансы нашли своих спонсоров.
   —Надя, — сказал Глеб и замолчал, вглядываясь в экран телевизора, где в черной рамке показывали лицо человека, очень похожего на Николая Григорьевича, который, как сказали, умер сам по себе. Глеб сжал зубы, еще немного помолчал, послушал диктора о том, что он говорит, и сказал: —  Надя, я предлагаю тебе полететь на Луну.
   —Это шутка, Глеб? — спросила Надя. — Где у тебя миллионы зарыты? Ты их в засушенном виде хранишь, как фруктовый чай?
   — Нет, все значительно круче. Если лететь на южные острова, то у меня есть наличные деньги, а если лететь на Луну, то придется продать то, что лежит в моем поясе.
   — Ты вновь захотел стать известным человеком, но за какие деньги? — спросила она, не принимая его слова всерьез.
   — Ценой юмора, — ответил Глеб со странным выражением лица, трогая пальцами сумку у себя на поясе.
   — Все свое ношу с собой? — спросила Надя, махнув головой в сторону его сумки.
   — Нет, здесь наличные деньги для полета на острова или куда ты захочешь поехать в пределах Земли, а если ты согласишься полететь на Луну, то и деньги будут другие.
   — Я тебя поняла: в нашем Лунном парке открыли новые аттракционы. Хорошо, пойдем в парк и на аттракционах узнаем, на что мы годимся, — серьезно сказала Надя.
   — Ладно, пойдем на американские горки! — согласился Глеб. — Надя, ты только скажи мне: в нашем доме не появились случайно большие головки винтов, которые ни богу свечка, ни черту кочерга? Просто ввинченные винты или жучки?
   — У тебя вечер загадок! Я дома — женщина, и все мужские дела вплоть до шурупов мне чужды.
   — Звучит хорошо и убедительно! Тем не менее, я пройду по дому, — сказал Глеб и пристальным взглядом просмотрел все головки винтов, но ничего необычного не обнаружил. Его внимание привлек новый шкаф, с одного бока у него виднелись коричневые пластмассовые заглушки, на одном винте заглушки не было. Он приблизил рот к микрофону, похожему на головку винта, и сказал:
   —Привет, Сеня, ты зачем человека пришил?
   Сеня сидел в это время на высоко поднятом сиденье стула в дежурном помещении. Он посмотрел на панель сигнализации, услышал звуковой сигнал, увидел мигающий светодиод, включил трансляцию из дома Глеба, но больше одной фразы так и не услышал. Сеня и сидящий рядом с ним его напарник Веня переглянулись. Их выразительные глаза мыслей вслух не выражали.
   — Глеб — сообразительный мужик, — проговорил Сеня, коренастый мужичок со скошенной головой. — Он умный, нас не продаст.
   — Зато он продаст то, что украл. Сеня, ты что, не понял, что это он стащил пояс с товаром? А клон Николая Григорьевича посмотрел, что пояс с товаром исчез, и дал дуба, — сказал Веня.
   — Веня, ты думаешь, что это Глеб стащил товар?
   — Нет, его собаки украли, — издевательски протянул Веня, человечек сухощавый, можно сказать худой, несколько сутулый, с редкими светлыми волосами на голове, но без сплошной лысины.
   — Похоже, что ты прав, — скрипнул зубами Сеня, — мы с тобой ждали Глеба в машине, а клона генерального конструктора Николая Григорьевича в глаза не видели. По ТВ сказали, что он умер своей смертью, жил один, сердечный приступ — и помочь было некому.
   — Мы что, теперь Глеба пугать будем? Это Николаю Григорьевичу надо было пугнуть своего клона, чтобы тот товар отдал, а Глеб и пугнул, и товар взял. А двойник богу душу отдал. Мы что, зря ему деньги отдали? — заволновался Веня.
   — Мы свою задачу выполнили, остальное — не наше дело. Веня, а что за товар—то мы упустили? — спросил наивно Сеня, думая, что в поясе находились рубины с Луны.
   — Сеня, я так понял: пропало вещество, которое из собак делает людей. Если собака съест это вещество, в ней меняется набор хромосом и собака становится человеком, пусть недалеким, но все же.
   — Собак и среди людей достаточно, еще людей из собак делать! Веня, скажи, что пошутил.
   — Нет, я не шутил, это вещество такое дорогое, что мало не покажется, если его продать. Вот если оно сейчас у Глеба, то он богатейший из людей и может слетать на Луну.
   — Так давай кинем его и станем богатыми, — предложил Сеня.
   — Оно мне надо? — пробубнил Веня. — Николай Григорьевич говорил по телевизору, что собак готовят для полета на Луну. Собаки людьми не станут, их сделают немного умнее, натаскают и пошлют к лунным гномам в гости. Слышал ты про лунных гномов?
   — Ты за кого меня считаешь? Видел я макет Сферы для Луны по ТВ, понятное дело, лунные гномы маленькие, вот и нужны разведчики типа собак, но умнее собак. Слушай, Веня, а если я съем эту бурду из пояса, то стану умным? Нобелевскую премию мне дадут?
   — Сеня, тебе дадут премию в области наукоемких краж!

  Надя спокойно сидела и работала за компьютером в технической лаборатории.
   Вдруг вбегает шеф, Андрей Георгиевич Щепкин, и кричит страшным голосом:
   — Пропала сыворотка! Пропала! Зеленый монстр украл ее у генерального конструктора Малкина!
   — Сыр, что ли, у Вас ворона свистнула? — спросила Надя с наивной улыбкой.
   — Какой сыр?! Кому теперь нужна наша работа, если сыворотка пропала!
   — Андрей Георгиевич, почему Вы так кричите? Все будет нормально. Работу сделаем, заказ для Луны не пропадет.
   — Забыл, с кем имею дело! Прости, Надежда Малкина. Я поясню крик своей души. Дело в том, что сыворотка, разработанная и созданная для собак, для того чтобы они стали достаточно умными и ходили бы по катакомбам Луны и сообщали бы информацию о лунных гномах, — пропала.
   — Андрей Георгиевич, а сыворотка была спрятана в контейнере, а контейнер был выполнен под пояс?
   — Надя! Точно! Ты откуда это знаешь?
   — Вчера видела такой контейнер на одном человеке, а он все хвалился, что в нем денег столько, что хватит на Луну слетать.
   — Кто он? — спросил Андрей Георгиевич, округляя и без того большие глаза.
   — А что ему будет?
   — По головке погладят. А не скажешь, кто он, — тебя погладят, чем надо.
   — Я пошутила.
   — Это не шутка, а преступление межзвездного значения. Пропала возможность подготовки космических экипажей для особо сложных полетов. Кто—то украл весь наработанный материал, ничего не осталось, кроме огромных химических формул. Но от формул до вещества как от Земли до Луны.
   — А что мне будет, если я найду это вещество?
   — Если честно, то не знаю.
   — Получается, что надо найти вещество и подбросить его Вам на усыновление?
   — Да, Надя, да! Когда принесешь контейнер?
   — Завтра.
   — Это не ответ! Я тебя сейчас отвезу туда, куда скажешь. За поясом поедем, и сейчас!
   — Знать бы, где он сейчас. Понимаете, я не знаю, где находятся ноги того, который на своем поясе носит вещество межзвездной стоимости.
   Андрей Георгиевич посмотрел на девушку и решил, что она пошутила, но он не шутил и спросил:
   — Надя, новую иномарку хочешь?
   — А что, так теперь конфеты называются? — спросила она шутливо.
   — Я слышал, что ты знаешь, где сыворотка находится. Хочешь, я тебе скажу, у кого ты ее видела? У Глеба. Скорее всего, он предлагал тебе полететь на южные острова.
   — Вы откуда знаете? Если он предлагал, то Катерине.
   — Ты где работаешь? Я больше скажу, Глеб попытался улететь с секретной сумкой, но его остановили, когда он проходил через турникет в аэропорту. Он обойдется без информации, пусть сам ее добывает, а мы за ним посмотрим.
   — Так, а за какие подвиги предлагаете мне иномарку, если уже нашли сыворотку?
   — За новую разработку! Луна есть Луна, но и на Земле дорог много. Надо разработать прибор для определения неровности дорог на Луне при перемещении определенных грузов.
   — Андрей Георгиевич, теперь мне все понятно! Датчик блокировки замкнулся, когда Глеб проходил через турникет в аэропорту!
   — Умница, обойдешься без иномарки, если все знаешь сама.

Я внимательно посмотрела на пса, нажала на имя «Глеб» в своем телефоне, в ответ услышала его голос:
   — Катерина, в чем дело?
   — Глеб, ты на свободе? Я слышала краем уха разговор, говорили, что у тебя крупные проблемы.
   — А я и был на свободе. Сумку с сывороткой мне почти добровольно отдал Борис. В аэропорту я сбросил с себя сумку, ее опять подхватил Борис, а я выбежал из аэропорта, пока люди из погони не поняли, что к чему. Потом я остановил попутную машину, в ней сидела Надя, моя девушка. Я сижу за рулем, а она рядом со мной сидит.
   — Надя жива?
   — Она в норме...
   — У вас произошла двойная рокировка? — спросила Катерина машинально, она на самом деле была в шоке от новостей последних дней.
   Связь прервалась.
   — Глеб, кто звонил? — спросила Надя, повернув голову к человеку за рулем.
   — Катерина все уже знает, — ответил Глеб, останавливая машину у обочины дороги.
   — Отвези меня домой, — грустно попросила молодая дама.
   — Да ты посмотри на поле с пшеницей! Нам повезло! Летающая тарелка прямо по курсу!
   — А мне оно зачем? — уныло спросила девушка.
   — Тогда сиди в машине, а я посмотрю, что там происходит! Вот повезло мне стать очевидцем написания кругов на пшеничном поле! — воскликнул Глеб. Он вышел из машины и пошел в пшеничное поле.
   Надя без эмоций на своем прекрасном лице пересела за руль и поехала в сторону города.
   Глеб не оглянулся на шум мотора. Его пленило круглое облако над пшеничным полем. Он шел навстречу неизвестности и увидел, как из облака опустились столбы к колосьям, прочертили вензеля, потом они поднялись в облако. Он попытался позвонить Наде, но его мобильный телефон хранил молчание. Молодой человек вышел на шоссе — оно было пустынно.
   Неожиданно Глеб почувствовал, что отрывается от земли и плавно поднимается, словно его держит невидимая сила. Он поднял голову: над ним висело густое облако, и тут он заметил, что его держит это самое облако. Он сделал попытку вырваться и упасть на землю, но сила невидимых рук в облачных перчатках была намного больше.
Земля уходила из—под ног, но его ноги не болтались над пропастью пустоты, а мягко погружались в облачную упругую массу. Он уже чувствовал это облако, почти невидимое, но такое реальное! Он посмотрел вниз и увидел вензеля на пшеничном поле, еще мгновенье — и зрелище исчезло.
   На некоторое время Глеб потерял видимость, а очнулся внутри просторной кабины в кресле из белого тумана. Он стал оглядывать странную кабину неизвестного летательного аппарата.
   — Глеб, ты нам нравишься! — раздался скрипучий голос с потолка. — Мы возьмем тебя в качестве производителя.
   —Вы — это кто?
   —Мы — это высшая ниша существования разумных существ. Мы тайные и явные одновременно, нас чувствуют, но не видят, мы — облачные боги.
   — Отлично, а где вы живете? На горе или в болоте? Там жить можно?
   — Он еще спрашивает! Мы есть везде, это об одном из наших написали известную сказку. Засветился и в сказку попал.
   — Снежная королева — тоже ваша дама?
   — Вероятно, и она была нашей, но давно.
   — А тролли — ваших рук дело?
   — Проехали, тролли не по нашей части, у нас несколько иное амплуа.
   — Заинтересовали.
   — Ты выполнял наше задание в образе зеленого монстра и прекрасно справился с ним, но зря упустил сыворотку для увеличения разума собак, теперь ее трудно будет заполучить.
   — Значит, и тролли по вашей части, — задумчиво протянул Глеб. — А я думал, что вы заоблачные гномы.
   — Все мы заоблачные, если пригласят, — сказал живой и невредимый Николай Григорьевич Малкин.
   — Я Вас где—то видел. Николай Григорьевич! Так Вы живы?! В цирк играете?
   — Да, это я. Ладно, сыворотку в аэропорту у нас перехватили другие люди. Юмор в том, что воришка схватил брошенную тобой сумку и скрылся. Никто ж не знал, из-за чего сыр-бор поднялся в аэропорту.
   — А что это за облако, в котором мы летим?
   — Ой! Темнота! Глеб, это обычная летающая тарелка, облаченная в облако для большей конспирации. В ней все предметы и все движущиеся части покрыты облачной субстанцией.
   — Это вы круги рисуете на полях с пшеницей?
   — Естественно! Наше дело — народ запугивать непонятными явлениями.
   — А меня обязательно надо было всасывать в эту облачную ловушку?
   — Ты слишком много увидел, а кто ты, выяснили чуть позже.
   — А Надю выпустили?
   — Она уехала своим ходом. Она умная девушка и нос не сует в чужие дела и тебя кинула.
   — Что со мной сделаете?
   — Уши надерем! А если серьезно, то я заметил, что высоты ты не боишься, будешь при необходимости изображать человека—облако, хотя у тебя есть костюм летающего лешего и полеты на небольшой высоте новостью для тебя не являются.
   — У вас все сказки работают?
   — Не все, но полезные для дела. Да, ты будешь человек—облако, — веско сказал Николай Григорьевич.
   —  Летающий человек—облако?
   — Не отвлекайся от дела, у тебя будет костюм облака. Ты уже понял, что мысль вложена во все, что тебя окружает, и весьма серьезная. Летать между домами ты будешь без паутины. От крыльев птиц и самолетов мы отказались. Наше амплуа — невидимая видимость, малая облачность. То есть тебя все видят, но в качестве облака. Вспомни песенку: «Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь». Да, Вини Пух — отличный прототип.
   — А у меня будет друг в виде Ослика или Пятачка?
   — Дадим тебе в друзья волка.
   — Нет, мне что-нибудь проще.
   — Тогда самого меня.
   — Подождите, но по ТВ передали, что Вы погибли!
   — Пролетели. Я под личной опекой небесной ауры, я всегда живой, пока жива она. Кросса мы хотели угостить сывороткой, тогда бы он мог стать жителем Луны, но ты потерял сыворотку. И теперь пес слаб, чтобы быть твоим другом.
   — Я что, такой простой? — возмутился Глеб. — Я не потерял сыворотку, она и сейчас в контейнере на моем поясе. А в аэропорту я подсунул в такой сумке металлический предмет в мусоре, он и заверещал, а сам я сказал, что взял не ту сумку, и вышел. У аэропорта по чистой случайности стояла машина Нади.
   — Зачем вообще ты поехал в аэропорт?
   — Прощупать почву.
   — Глеб, хорошо, что ты не лопух. Просто отлично! — лицо Николая Григорьевича исказила довольная улыбка. — Мы сейчас прилетим на облачную базу, — и он исчез в тумане кабины.


Глава 13

   Поляна в лесу была огорожена ровным металлическим забором. Глеб вышел из летающей тарелки. К нему подошли Сеня и Веня, они встали с двух сторон и повели его в его номер, расположенный не выше забора. В комнате висели несколько костюмов облаков разных оттенков для разной погоды. Сам по себе костюм не был большим. Глебу помогли надеть костюм с жестким каркасом, фиксирующим его местоположение в костюме.
   Двигатели обеспечивали плавное движение в воздухе. Это был мини—самолет без больших лопастей и крыльев. Он нажал на первую кнопку, вокруг него надулся некий чехол, вокруг чехла стала образовываться облачная субстанция. Он нажал на вторую кнопку и вылетел в открытое окно. Скорость облака была так мала, что он просто завис над облачным аэродромом, если его так можно назвать. «И зачем нужны эти облака?» — подумал он.
   — Глеб, ты зачем в небо поднялся? Опускайся! — услышал он в шлемофоне скрипучий голос Николая Григорьевича.
   —Я не знаю, как это сделать, — прошептал Глеб.
   — Перед тобой красная кнопка. Жми на нее! — гневно крикнул Николай Григорьевич.
   Глеб лежа планировал над облачным аэродромом, перед его глазами находились кнопки и ручки управления, он нажал на нужную кнопку и стал плавно опускаться на землю. Падение было столь медленным, что он спокойно встал на ноги. В его душе осталось весьма приятное чувство от полета. К нему подбежали Сеня и Веня. Из парадной двери здания к ним спокойно шел Николай Григорьевич.
   — Как ощущение полета? — спросил он с улыбкой на лице.
   — Нормально, командир, — ответил Глеб, — извините, я на кнопки нажал машинально, совсем не думал, что я полечу.
   — Сеня, мог бы предупредить человека о назначении каждой кнопки, ручки и индикатора на пульте управления.
   — Николай Григорьевич, так по этой части у нас Веня. Он инструктор по низкой облачности.
   — Веня, проведи курс по изучению данной модели облака.
   — Да без проблем, все сделаем! Глеб так шустро оделся в этот костюм, что мы глазом не успели моргнуть, как он в окно вылетел серым облачком.
   — Специалисты облачные, вопрос можно задать? Я во время полета постоянно должен лежать? Я не рыба, чтобы лежать! А сидя летать можно? — спросил Глеб.
   — Варианты расположения человека в облаке находятся в работе, сейчас готово только планирующее облако, — ответил генеральный конструктор нестандартных летающих объектов Николай Григорьевич.
   —А бегающего облака нет в работе? Захотел — полетел. Захотел — побежал. Захотел — полежал. Ладно, я готов к изучению полетов в низкой облачности. Умнее Вени в этом вопросе никого нет?
   — Работайте, Глеб! — бросил на ходу Николай Григорьевич и пошел в сторону машины.
   Сеня исчез в неизвестном направлении.

   Веня и Глеб вернулись в помещение с облачными летающими объектами.
   — Глеб, пойми, ты не птица, чтобы планировать в потоках воздуха. Твоя задача — лететь туда, куда тебя пошлют. Моторы маленькие, но сильные и надежные. Все тонкости устройства летающего облака я не знаю, кроме того, я не знаю, как преобразуется в них энергия, но знаю назначение всех кнопок, переключателей и значение индикаторов. Управление простое. Ты поймешь сразу, но далеко не улетай. Поднимись раз десять над базой, а потом полетишь по заданию.
   — Инструктор Веня, а можете показать достоинства летающего облака на личном примере?
   — Могу. Я тонкий, звонкий и прозрачный. А ты такой же, только красивее.
   — А вдвоем можем взлететь?
   — Сядь и слушай, потом взлетим вдвоем.
   И молодые люди углубились в изучение устройства летающего облака.

   Андрей Георгиевич пришел в техническую лабораторию, сел на рабочие место. Он был занят настройкой нового устройства неизвестного назначения. Я работала рядом с ним. Внезапно свет из окна исчез и вновь появился. Я увидела два серых облака, плавно удаляющихся от окна.
   — Андрей Георгиевич, кто сегодня облака изображает? — спросила я.
   — Не твой суженый—ряженый Глеб и Веня, — быстро ответил Андрей Георгиевич, не отводя глаз от приборов. — Катерина, ты лучше скажи, когда принесешь Кросса на инъекции? — спросил он, вставая со своего места.
   — Собачку жалко.
   — Это работа, и ты знала, что пес полетит на Луну. Кстати, и подушки твои сухими останутся.
   — Можно я со своей собакой полечу на Луну? Пес привык ко мне.
   — Перед полетом тебе надо будет пройти серию тренировок — это долго! Твои вариантные мозги нужны здесь. Слушай, а что если Надю послать вместе с псом на Луну? Она отважная девушка и не откажется от полета. Кросс ее знает хорошо.
   — Отлично, пусть летят.
 
   В этот момент в помещение лаборатории вошел Глеб.
   — Глеб, мы думаем послать Надю с псом на Луну. Отпустишь? Она хотела улететь туда, где нет наших приборов. Сыворотка к нам вернулась, несколько инъекций — и Кросс будет готов к полету, — спросил Андрей Георгиевич.
   — Андрей Георгиевич, спасибо, что спросил, мог бы и без моего разрешения послать ее куда угодно.
   — Ты чего такой покорный?
   — С Вами станешь покорным и безропотным, — пробубнил недовольным голосом Глеб. — Почему именно Надю? Других людей нет?
   — И ты еще спрашиваешь? Задание у нее настолько секретное, что все, кто с ней общается, должны быть нашими людьми. Мы не можем рисковать! Сам знаешь, комплекс на Луне не только мы возводим, но и наши конкуренты. Наша задача — проникнуть в катакомбы Луны. По нашим данным, они невысокие, но многочисленные. Человек в них не пройдет. Предполагаем, что лунные гномы сами по себе маленькие живые гномы, покрытые небольшим мехом. Кросс среди них будет выглядеть волкодавом или лошадью, скорее лошадью. Надо его в цирк свозить, найти дрессировщика, чтобы он мог на себе седло возить с маленькой обезьянкой. Лунным гномам понравится такой вид транспорта.
   — Такое задание Кросс и без сыворотки выполнит, — сказала я.
   — Первую часть задания он может выполнить после дрессировки. Но так мы решим задачу по ублажению прихотей лунных гномов. Наша задача — чтобы Кросс добыл более подробные сведения о катакомбах Луны и доставил их нам. Он наш разведчик, — серьезно проговорил Андрей Георгиевич, глядя на приборы своего стенда. — КБ уже все это знает, о том, кто и как живет на Луне. Блик — глава Луны — знает много. У нас есть его портрет, мы его поставим перед псом, чтобы он его запомнил. Задача собаки — Блик! Кисельные берега — это одно, а тайны народа Луны — это другое. Кросс — лошадь для Блика, но не просто лошадь. Сыворотка даст возможность развить мозг пса до уровня, необходимого для самосохранения, он не должен пугаться неизведанного, но и не должен излишне рисковать. Он должен вернуться живым и принести нам видео. Мы все запишем, весь его путь по катакомбам, — сказал уверенным голосом Андрей Георгиевич.
   — Андрей Георгиевич, но прибор еще в работе, мы его не проверяли в экстремальных условиях. Ты прекрасно понимаешь, что температура на Луне и в Луне — далеко не комнатная, — возразила Катерина.
   — Мне не надо объяснять ограничения работы прибора по температуре. Все схвачено, за все заплачено.
   Но до Луны было еще очень далеко...
   Лохмотья снега в темно—синем небе, догоняя друг друга, увеличиваясь в объеме до маленького снежка, нежно опускались на землю. Женские чувства от дум могут увеличиваться, как снежный ком, но падая на теплую землю, немедленно растают. И что мужчина спрашивает у женщины то, чего ей не надо? А спросить у нее то, чего она хочет, он не может!
   Вот Борис опять забежал в лабораторию, посмотрел, убежал, словно он в Интернет зашел и вышел. «Смотрины сегодня, что ли»? — думала я, глядя на темную синеву за окном, где снегопад, наконец, прекратился. «Если женщина просит». Да ничего я не прошу, пусть входит и выходит. А что если?.. Не надо. Пора работать...
 
   Из принтера на столе выполз лист, я взяла его. Короткое письмо гласило: «Катерина, жду в полночь. Жесть».
   Я посмотрела на сотрудников лаборатории: все работали и головы в мою сторону не поворачивали. Однако я была твердо убеждена, что письмо написал кто—то из них. Жесть. Что это? Крыша? Меня ждут на железной крыше в полночь? О! Нет! Я не пойду! Нет! Хоть бы написали, можно или нет брать с собой сопровождение.
   «Жизнь налаживается», — подумала я и усмехнулась. И правильно сделала. Я вспомнила, что дома лежит маленькая дыня под названием луна. Луна? Какая еще луна, если небо покрыто тучами? Или это жизнь покрыта темными пятнами неприятностей? А, этой ночью будет полнолуние...
   — Катерина, Вас долго ждать? — услышала я мужской голос и невольно вздрогнула, увидев Глеба.
   В помещение офиса проникали лучи солнца. Я сняла с себя пиджак с короткими рукавами и осталась в топике. Жара сжимала меня со всех сторон. Вот главная несправедливость! Если уж выпала жаркая неделя, то надо всех разом в отпуск отпускать, пусть выживают в свободных условиях. Я посмотрела на три экрана. Работа над пультом управления подходила к концу.
   Я открыла электронную почту и написала письмо Глебу: «Повторяется история прошлого года: пляж, любовь, молчание и твое хождение с Надей. Отличное решение всех проблем! Счастья вам и на работе, и у воды! Хорошо бы вам Андрея Георгиевича пригласить на просмотр ваших прогулок! Два года можете ко мне не обращаться».
   В это время в комнату вошел Глеб собственной персоной. Но я уже отправила ему письмо и в его сторону даже не посмотрела.
   «Кикимора болотная», — думала я о Наде, но лучше мне от внутреннего выплеска злобы не стало. На пути к Глебу всегда стояла Надя. Вентилятор дул. Глеб вышел за дверь, не прихватив мое сердце. О, похоже, все отлично! Ну почему я раньше не могла понять, что Надя — болотная кикимора?

  Дома я запнулась о собственные мысли и опустила глаза на ярко—зеленые босоножки. А что если мужчины реагируют на зеленый свет? Да, я хорошо выгляжу в зеленом топике и юбке размером со стандартную книжку. А что такого?
   Жара такая! Все и вынули свои тела из тряпок и обнажили их до социально разрешенного минимума. По фигуре обнажена каждая из девушек и женщин. Зрелище для парней и мужчин — выбирай по вкусу! Ладно, сейчас не об этом, надо сосредоточиться на одном из трех. На ком? Вот вопрос дня.
   Зеленеть! И я украсила ногти зелеными стразами. Круто! Я посмотрела на себя в зеркало, окинула небрежным взглядом с головы до ног и призналась отражению, что великолепно выгляжу в летний период.
   Вопрос «кто из трех?» растаял в собственном зеркальном отражении. Вот глупая! А кто из трех был вчера в зеленой одежде? Андрей Георгиевич! Точно, надо его прозондировать. Я мечтательно посмотрела в зеленую даль листвы и нажала на телефон с его номером.
   —Андрей Георгиевич, это я, Катерина, слушай, ты сегодня очень занят? Для меня ты свободный на всю жизнь? Жду, да, сейчас.
   Щепкин закрыл сотовый, повернулся на одной ноге, подпрыгнул, достал люстру ногой, прошелся колесом и остановился у зеркала. На него смотрели карие веселые глаза, сияла счастливая улыбка. Он был счастлив! Катерина сама ему позвонила! Она его позвала! Какие ножки! Какие волосы! И она его ждет!
   Он стер с лица улыбку, раскрыв дверцу шкафа. Вся одежда моментально стала старой. Вчера у него было все, а сегодня надеть нечего. В зеленом он был вчера. Ей он понравился в зеленом, а если он придет в белом, а ей не понравится? Серое, бежевое, черное. Дожил до тупика. В магазин идти поздно, обещал быть сегодня, сейчас, но в чем?
   Уголки губ опустились. Он взял в руки джинсы, белую футболку и стал серым, безликим. Достал кроссовки: одни, вторые. Надел перстень с рубином и успокоился.
   Посмотрел на сандалии цвета песка. Тяжело вздохнул. И это он? Он, который ударом локтя открывает любую консервную банку? Посмотрел за окно. Солнце сияло, листва шевелилась. Он стоял. Его стальная машина издала звуки тревоги. Он махнул рукой и выскочил за дверь, забыв об одежде. Его звал автомобиль.
   Андрей Георгиевич сел за руль, смахнул зеленую пыль, включил кондиционер, и мир поплыл перед его глазами...
   — Вот так—то лучше, — мстительно сказал Глеб, сидевший на заднем сиденье, — отдохни, дорогой, а то он к Катерине собрался. Не для тебя она, не для тебя.
   Андрей Георгиевич уснул от приложенной к его лицу салфетки со снотворным с откинутой назад головой.
   Глеб вышел из машины, прошел метров тридцать, сел в свою машину и поехал к Катерине.
   —Катерина, — заговорил он с ней по телефону, — кого ты сегодня ждешь?
   —Тебя, Глеб!
   «Умница, — подумал Глеб, — быстро соображает, вот если бы не прослушал ее переговоры, так ждала бы своего Щепкина», — и сказал:
   — И это правильно, выходи, я скоро подъеду к твоему подъезду.

   Я еще раз посмотрела на себя в зеркало, мелькнула мысль об Андрее Георгиевиче и исчезла. Я посмотрела во двор сквозь полупрозрачную ткань, увидела высокий джип Глеба и вышла судьбе навстречу.
   Глеб посмотрел на Катерину, открывающую дверь подъезда. В проеме появились ровные, длинные ноги в босоножках на тонкой высокой танкетке с зелеными ремешками. Миниатюрная юбка открывала и ноги, и пуп девушки, сверху ее грудь прикрывал маленький топ. Молодой человек покачал головой, как бы говоря: ну и ну, потом махнул головой сверху вниз в знак приветствия и открыл девушке дверцу машины.
   — Привет, классно смотришься! Волосы еще больше выросли, скоро будешь их вместо одежды носить.
   — Здравствуй, Глеб! Куда едем? Только недалеко, уж очень жарко.
   — У меня в машине прохладно, не заметила?
   — Заметила, дует со всех сторон. Что это у тебя за охлаждение в жаркий день?
   — Кондиционер. Новинка. А ты сегодня Андрея Георгиевича ждала, оделась в зеленую одежду, как он вчера. Я видел, как он около тебя крутился. Пропусти его! Слышишь, пока советую, а там видно будет.
   — Не пугай. Я одна. Ко мне претензий быть не может. Это ты почти женат на Надежде Малкиной!
   — Не тебе судить. Ты — моя потенциальная девушка, а я не люблю страдать от ревности, и ты не давай мне повода!
   — Глеб, а я этого не знала! Не помню, чтобы ты мне говорил о любви. У тебя есть Надя!
   — Это еще кто? Какая любовь? Ты — моя, и вся любовь. А Надя девушка.
   — Живем мы врозь. Я сама по себе, — сказала я и посмотрела в зеркало.
   — Не была, так будешь моя, ситуация исправима. Мне твой антураж подходит и мою новую машину не портит. Прощаю тебе юбку длиной в мою ладонь.
   — Ты ничего не перепутал? Ты же меня слушал, ты выполнял мои требования, а сейчас командуешь?!
   — Время подчинения прошло, теперь руковожу я. Ты — моя девушка, ты еще не министр в зеленой юбке! — со смаком сказал Глеб.
   — Останови, проехали! — вскричала я.
   — Села в машину, так терпи меня — это святое правило вождения на дорогах. Я — за рулем!
   — Больше не сяду, — сказала я мрачно.
   — Я тебе покажу мое орлиное гнездо, и ты сменишь гнев на милость. Немного осталось.
   Я посмотрела в окно: за окном мелькали машины, дома, но пешеходов не было видно. И крикнуть было некому, да и не поймут люди девушку из чужого джипа. Я закрыла ладонями голые колени.
   — Ты еще волосами их прикрой, — съязвил Глеб.
   — И прикрою, — я невольно наклонила голову на колени, волосы закрыли ноги. У меня возникла мысль, что все это было в прошлой жизни.
   Глеб взял руль в левую руку, а правой рукой сдавил мне шею:
   — Сядь нормально, держи спину ровно! — крикнул он стальным голосом.
   Я выпрямилась, лицо мое было непроницаемо. Мы оба замолчали.
   Джип остановился у нового высотного дома. Мы вошли в фойе подъезда, отличавшегося современным великолепием, проехали на лифте до последнего этажа, вышли на крышу. Как оказалось, орлиное гнездо Глеба было то, что надо. Хитроумное заграждение по периметру надежно охраняло покой. В орлином гнезде сверкала вода, по периметру можно было сидеть. Я сняла обувь, макнула пальцы в воду.
   — Можно купаться, никто не увидит тебя, — сказал спокойно Глеб.
   Солнце грело на крыше сильнее, чем на земле. Я сбросила зеленую одежду и вошла в орлиный бассейн. Десять метров в диаметре — таков был бассейн на крыше. Мне не хотелось выяснять отношения, слишком круто было в орлином водоеме. Я спокойно плавала в бассейне.
   — Одежду сними, — услышала я сквозь нирвану своего состояния.
   Я подплыла к бортику, сбросила с себя две полоски и продолжила купанье. Во мне не было возмущения, а было странное умиротворение. Глеб снял с себя одежду и поплыл от меня в противоположную сторону. Он плавал без одежды и ко мне не приближался. У меня  появился азарт, я поплыла к нему навстречу, я прильнула к нему всем телом, по моему телу прошла конвульсия элементарного желания.
   Глеб жестко оттолкнул меня. Я не обиделась, а стала подпрыгивать в воде, грудь сотрясала воздух и погружалась в воду. Он отвернулся. Я  подплыла сзади, обхватила его тело. Он резко повернул лицо. Улыбка его поразила, она была омерзительная! Он был страшен!
   Это был не Глеб! Промелькнула мысль, что это оборотень в облике Глеба! Я быстро поплыла к одежде.
   Но над одеждой стояла Надя Малкина со свирепым выражением лица. Я не испугалась, не закричала, а вышла и села на бортик бассейна. Мокрые волосы прилипли к моему телу. Зубы стучали то ли от холода, то ли от страха.
   Глеб на моих глазах превратился в кентавра. Я от неожиданности потеряла сознание, а очнулась в кромешной темноте под звездным небом на дне пустого бассейна, на большом надувном матрасе. Никого рядом не было.
   На мне одежды не было, на груди в золотом обрамлении одиноко светил желтый сапфир. Я дрожала от холода, но была абсолютно спокойна.
   Я обошла пустой бассейн в надежде найти полотенце или одежду. Меня знобило. Жесть. Я подошла к ограждению. Внизу сиял огнями город, надо мной сияли звезды, а я сверкала наготой. Я еще раз обошла место своего заточения. Я исправно искала выход, но ничего не нашла.
   «Голая баба в клетке на крыше», — подумала я без эмоций.
   Я оказалась без одежды на чужой крыше, но чувство стыда было забито стрессом.

   И только красавец Борис случайно видел, как Глеб крадучись выходил из машины Андрея Георгиевича, и он тут же подошел к машине шефа. Борис увидел спящего Андрея Георгиевича и разбудил его. Потом они вдвоем проследили за Глебом и выяснили, куда он увез Катерину.
   — Катерина!!! — издал истошный крик Андрей Георгиевич.
   — Андрей, я на крыше! Быстрее!!! — крикнула я в ответ, мой голос в тишине ночи звучал оглушительно громко.
   Андрей Георгиевич  подошел к своей машине, достал плед, взлетел на крышу высотки на скоростном лифте. Меня он завернул в простыню. И только теперь я разрыдалась.
   — Не реви, Катерина, тебя Глеб посадил в клетку, а меня усыпил в моей же машине, вот я и поехал искать тебя к его дому. Глеб не изверг, но что—то садистское ему присуще. Ревность и неуважение он наказывает.
   — Зачем ему это нужно? — спросила я.
   — Знать бы зачем. Ты ему очень понравилась, Катерина. Он перед тобой первое время пресмыкался, до такой степени ему хотелось к тебе приблизиться. А потом захотелось взять реванш за вынужденное унижение. Такой он человек.
   — А человек ли он? — спросила я, после того как мы спустились на землю.
   — Внешне он человек, но лишенный обаяния. В нем есть физическая аномалия. Он вызывает желание женщины и после этого совершает подлость очищения и мщения.
   — А если Глеб — кентавр?
   — Да, да, он кентавр на четырех копытах. Ты спутала все его карты. В нем проснулось желание, но он сбежал от тебя с оскалом на зубах. Он спустил воду из бассейна, положил тебя на надувной матрас и ушел вместе с таким же кентавром, как и он. Вдвоем им легче тащить тяжесть жизни. Его подруга Надя — тоже кентавр. Она неплохо готовит, иногда убирает в новой квартире, которую они купили на двоих. Этот бассейн — идея его. У них хороший технический бизнес и деньги у них всегда есть. Эх, Катерина! Ты всколыхнула не только Глеба, но и его подругу Надю. Его подруга глаз не могла оторвать от тебя. Но они бессильная пара, мышцы у них есть и шеи, как у кентавров. Но это уже их тайна. Им стыдно, но иначе они не могут, — сказал Андрей Георгиевич. — Я догадывался о настоящей жизни Глеба. Жесть...


Глава 14

   Я вбила себе в голову, что Глеб и Надя — кентавры, так мне было легче переживать то, что они со мною сделали. Я понимала, что настоящие кентавры на последнем этаже высотки жить не могут, но продвинутые — могут. Это утешило. Я была недалека от истины.
   Глеб и Надя заходили в свою квартиру людьми и превращались в кентавров, настоящих животных. Теперь одна комната была предназначена для их человеческого образа, а вторая — для животного.
   Почему с ними происходили превращения, они не знали, но старались вести себя нормально и осторожно. Бассейн они использовали для выгула, набрасывали туда сено—солому, а иногда наливали воду. Они видели, что Катерина спала, и исчезли из ее поля зрения почти вовремя, уже на выходе с крыши они превратились в кентавров.
   Сквозь сон я их видела, но дурман не давал мне открыть глаза.
   У меня появилась мысль еще раз побывать на крыше и запечатлеть гражданских супругов в образе кентавров. Что ни говори, но Глеб запал мне в душу навсегда. Утром я пришла к мысли, что кентавром был не Глеб, а его двойник! Как я сразу не догадалась! А Надя? А она могла не понять, что перед ней Глеба изображал его двойник.
   Небо покрылось серой пеленой. Солнце исчезло, словно его и не было. Посмотрев из окна на улицу, я надела одежду, закрывающую все тонкости фигуры. Светлый брючный костюм из плащевой ткани сексуальностью не отличался. В офисе я отгородилась от всех мужских взглядов непроницаемым видом и отрешенным взглядом. Сотрудники  не возражали.

   На столе у меня стояли пионы в вазе, в воду я добавила сахарный песок. Первый бутон быстро распустился. Тогда я сменила воду, поскольку два других бутона медленно распускались, а первый уже завял. Сахара переел один пион за сутки, поэтому быстро распустился и завял. Два пиона еще радовали рваными лепестками.
   Глеб. Андрей Георгиевич. Борис. Кто из них первый пион? Глеб? Он завял для отношений! Я посмотрела еще раз на пионы и вышла из комнаты на стрежень. Навстречу шли люди, и это было нормально. Я  вышла на улицу, спустилась к набережной. Волны речные были на месте. Я подошла к чугунной решетке. Локти сами легли на перила. Я стала смотреть за жизнью на воде.
   У самого берега плавали зеленые утки. Буксиры бороздили речную гладь. Речные волны били в старый гранит.
   — Катерина, ты, что тут делаешь? — послышался голос Андрея Георгиевича.
   — Смотрю на волны. В обеденный перерыв я имею право на маленькое удовольствие, — ответила я, не глядя на него.
   — Есть дело, и весьма занимательное. Помнишь, ты говорила, что Глеб и Надя — кентавры? Я за ними проследил, хоть это было нелегко сделать. Сама знаешь, их высотка самая высокая. Представляешь, они превращаются в кентавров только у себя на последнем этаже. Почему? Я не знаю. Ответа нет. Ладно бы в поле превращались, а то на высоте весьма приличной. Если бы не ночная тишина — я бы твой голос и не услышал! И еще, Глеб на себя мало похож, словно он артист и в чужом гриме.
   — К чему ты клонишь?
   — Заинтересовалась? А мне—то как интересно! Они ведут себя неадекватно. Так вот, я купил сильный бинокль, нашел невдалеке высотку, соизмеримую с их зданием. Я вышел на крышу, обычную крышу без людского вторжения, залез на надстройку для лифта и стал наблюдать за крышей.
   — И долго наблюдал?
   — Сколько надо. День был выходной. Точно, они вышли оба на крышу в нормальном виде, и вдруг их стало выгибать, и они на моих глазах превратились в кентавров! Круто!
   — Андрей, почему тебя это волнует?
   —Ты что, не понимаешь? Это сенсация!
   — Кому сенсация, а кому и горе. Я и так еле от них отошла.
   — Подожди меня обвинять. Они ездили в отпуск на Средиземный остров, чего они там забыли, не знаю, но, видимо, подцепили нечто древнее.
   — Умен, однако! Ездили туда многие...
   — Им кто—то привил вирус кентавра, а антивирус им не известен. Но они, вероятнее всего, находятся под наблюдением. Вспомни, за какие такие дела им дали эту квартиру? Не знаешь? Деньги за нее они не платили, это я точно знаю.
   — Андрей Георгиевич, ты чего ввязываешься в это дело? Раз дали квартиру, то люди не маленькие замешаны, не подходил бы ты к ним. Заметят — заметут.
   — Не пугай, пуганный. Честное слово, забавно. Кто рассказал бы — не поверил.
   По реке проплыл речной трамвай.
   — Мне пора на работу, — сказала я и пошла прочь от набережной, не оглядываясь на Андрея Георгиевича.
   Он ведь подошел ко мне со спины, так за спиной и остался.
  Я шла, шла...

   А он? Андрея Георгиевича загарпунили с речного трамвайчика, и так тихо, что он и не пикнул. Мужчина взмыл над чугунными перилами и по воде протащился на гарпуне. Его вытащили на борт.
   — Андрей Георгиевич, ты чего такой любознательный? — спросил его Глеб.
   Андрей Георгиевич посмотрел на него вытаращенными глазами.
   — Отвечай! — крикнул Глеб.
   — А что, нельзя? — ответил вопросом на вопрос испуганный Андрей Щепкин.
   — Успел Катерине рассказать о том, что видел на крыше?
   — Она на вашей крыше сама была и все видела.
   — И что она видела?
   — Бассейн с водой и без воды.
   — И это все, что она видела?
   — Вас видела.
   — В каком виде она нас видела?
   — В плавках для купанья в вашем бассейне.
   — Что ты видел в бинокль на нашей крыше?!
   — Смотрел на небо, очень оно было звездное. А на вашу крышу я не смотрел.
   — Если и врешь, то понял, что от тебя требуется.
   Андрей Георгиевич глазом не успел моргнуть, как его, как наживку на удочке, вернули к чугунным перилам набережной. И как они его не убили? Он покачнулся, осмотрелся. Ни одного прохожего. И кораблик уплыл. Никого. Ничего. И страх в душе.

   Я посмотрела на пионы и отчетливо заметила, что второй пион резко увял. Мне стало скучно и грустно. Сотовый телефон замурлыкал новую мелодию.
   — Катерина, это я, Глеб, у тебя все нормально? Не могу до Андрея Щепкина дозвониться. А на крыше был мой двойник, могла бы сама догадаться.
   — Я Андрея Георгиевича сегодня видела, он был в норме.
   — Утешила. Пойдем на ночную дискотеку? Посидим, потанцуем.
   — Идем. Сам за мной заедешь или каждый сам по себе поедет?
   — Если не возражаешь, то я подъеду к твоему дому в 21:00.
   — Буду готова.

   Андрей Георгиевич прослушал их разговор, подвигал от бессилия губами. В назначенное время решительно вышел из дома к своей машине. Сел. Поехал. Достал костюм летающего лешего, надел его перед домом Катерины и выплыл из машины серым облачком.
   Глеб подъехал к подъезду Катерины, открыл дверцу машины и не заметил, что в нее влетело серое облако, а уж потом села Катерина.
   Андрей Георгиевич притаился на заднем сиденье. Он хотел лично послушать диалог Катерины и Глеба. Удивительно, но о кентаврах они не говорили, болтали всякую ерунду. Андрей Георгиевич, всегда одетый в строгий костюм, рубашку и галстук,  успокоился и уснул в машине.

   Я и Глеб ушли на ночную дискотеку. Мы сели за столик, заказали по бокалу легкого вина. Музыка не дала нам выпить напиток. Мы пошли танцевать. Цветомузыка давила своей энергетикой. К бокалам с вином подошла Надя с темно—синим сапфиром на пальце, она провела над бокалами рукой, блеснув кольцом, и вышла из света и треска цветомузыки.
  Бориса черти принесли на дискотеку. Он увидел взмах руки Нади над бокалами Катерины и Глеба и быстро направился к бокалам. Он взял бокалы по одному каждой рукой. От резкого движения в бокалах произошла непонятная реакция, и из них вырвалось пламя. Народ тут же повернулся к нему, чтобы посмотреть продолжение шоу.
   Музыка сменилась, Катерина и Глеб подошли к Борису.
   — Вы выпили наше вино? — спросила Катерина.
   — Вероятно. Думаю, вам надо уйти из этого здания. Не возражайте и не спрашивайте.
Все вместе вышли на улицу.
 
   Молния просвечивала сквозь шторы. Дождь шел за окном. Я успела добежать домой под черным небом до дождя и грозы. Погода — закачаешься. Глеб и Борис разъехались. Я дома была одна. Гроза за окном. Мужчины за грозой. Я заметила огонь в фужерах в руках Бориса и непонятное облако в машине, причем достаточно мягкое, и  подумала, что это новая подушка, и спрашивать не стала, не хотела глупой показаться. С меня и кентавров на крыше достаточно. Думать о непонятных явлениях в жизни мне не хотелось, и в кентавров я не верила.
   Я решила, что мне все это показалось, что бы там ни видел Андрей Георгиевич  в бинокль. Может, у них такой театр. Я еще раз посмотрела на сверкание молнии и решительно включила телевизор: надо отвлечься от реальности.
   Посмотрела на себя в зеркало: не очень высокого роста, не скелет. Да. Можно добавить: одна, но с друзьями и без единой подруги. А на экране ТВ — белый теплоход и богатая публика. А я богатая или бедная? Мне все равно, пока все равно.
   И я внезапно упала на пол...
   В распахнутое порывом ветра окно влетело облако и зависло. Снизу мне было видно лицо облака, это был Андрей Георгиевич Щепкин собственной персоной в костюме летающего лешего. Он опустился на меня и нежно поцеловал. Я судорожно попыталась его сбросить с себя, но это оказалось мне не под силу.
   Андрей Георгиевич поднял меня с пола, положил на постель, улыбнулся и спросил:
   — Катерина, летать хочешь? Это просто.
   — Андрей Георгиевич, я узнала тебя еще в машине в этом маскараде, но промолчала.
   — Молодец. Я могу у тебя остаться?
   — А надо? Зачем я тебе нужна? — спросила я, закрываясь одеялом.
   — Гроза, дождь.
   — Так ты облако. Твоя погода.
   — Не совсем моя погода. Для полетов мне нужна сухая, облачная погода. Летательные свойства костюма при большой влажности ухудшаются.
   — А как ты летаешь?
   — Если бы я знал, как костюм летающего лешего летает, я был бы гением, а я исполнитель, летчик низкой облачности. Могу сказать, что вес костюма с минусовым весом, что это такое — я не знаю, но я легко летаю над землей. Хочешь со мной полетать?
   — Если несложно, то можно попробовать.
   — Завтра, — сказал он и уснул в своем костюме.
 
     Я попыталась потрогать костюм летающего лешего. Но костюм на моих глазах снялся со спящего Щепкина и струйкой исчез в его кармане. Я уснула.
   Утром мы проснулись одновременно.
   — Не пойму, почему я везде засыпаю в последнее время, — проговорил Андрей Георгиевич, — где сяду, лягу, там и сплю.
   — Устал от двойной жизни, вот и спишь. А я поняла, зачем Глебу нужна крыша: это запасной аэродром для малых летательных аппаратов.
   — И это верный ответ. А то... — и он, не договорив, замолчал.
   — Андрей Георгиевич, а где твой летательный костюм? Я видела, как он исчез в твоем кармане.
   — Это одноразовая модель, я ее испытывал. Есть многоразовые варианты костюмов, но они громоздкие, и облако в них получается значительное.
   — Зачем это надо?
   — Чтобы было.
   — То есть сейчас ты пойдешь пешком? Тебя подвезти?
   — Катерина, оставь меня у себя! Дай побыть одному! Я не хочу быть летающим лешим или кентавром!
   — Все-таки кентавры. Андрей Георгиевич, ты уверен, что сам не превратишься в кентавра в моей квартире?
   — Я ни в чем не уверен, но в грозу я едва успел влететь в твое окно. Хорошо, что оно было прикрыто, а не закрыто. Удивительно, но я ночью не превращался ни в кого и проспал.
   — А твой костюм облака на превращения не влияет? Гремучая смесь: леший в облаке.
   — Фу, это еще не предел превращений. Кентавр хорошо бегает по лесу, при необходимости может взлететь и пролететь десяток другой километров в костюме летающего лешего. Я лесной разведчик. Могла бы и догадаться.
   — А что в городе делаешь?
   — С тобой работаю. Мне нужна напарница, твой вес мне подходит, на тебе хорошо будет сидеть костюм летающего лешего. Твой скелет — отличный каркас для костюма одноразового облака.
   — Но я не кентавр!
   — Уже! Я сделал тебе прививку. Зря я, что ли, к тебе залетел? Дело в том, что прививку кентавра изобрели два человека: Глеб и Николай Григорьевич Малкин. Потом испытали на себе. А теперь пустили в небольшую серию.
   — Поясни, кем я буду после действия прививки?
   — Что тебе не понятно? Идем с тобой в разведку. В средней полосе страны ты будешь лосем. В северной части — оленем, в степи — лошадью или просто кентавром. Это уж как нужно будет для дела, тем и будешь.
   — А у меня спросил?
   — На крыше с тебя сняли все мерки и для тебя лично готов комплект одноразовых костюмов летающего лешего. Тебе осталось выполнять со мной задания особой важности. Просто я тогда еще не все знал.
   — В век машин я буду бегать на своих двоих? Прости, на своих четырех ногах. А руки будут передними ногами? Зачем?! Андрей Георгиевич, так ты с Глебом заодно?
   — Успокойся! Тебя ждет нетривиальная жизнь. Кстати, тебе причитаются маски соответствующих животных. Насчет охотников: маска не даст пробить тебе голову, а в районе сердца тебя будет окружать пуленепробиваемый электронный жилет. Все поняла?
   — Почти. В чем смысл разведки?
   — Деловой вопрос. Нам надо найти след пришельцев. Они прибыли на Землю в конусной капсуле, которая вонзилась в землю. Капсулу нашли, живых существ в ней не обнаружили. Эти пришельцы к себе технику не подпускают, видимо, у них есть определенный вид радара. Нам надо определить, кто они и что они. Есть вероятность, что они к нам попали через межзвездный портал с Луны. Кстати, скоро открывается новая тема по подготовке к полету на Луну. Мирные жители Луны плохо встретили наших первых разведчиков, на ней живут воинствующие жители. Если к нам прилетели мирные жители Луны — это одно, а если нет? Надо выяснить, кто к нам прилетел в конусной капсуле неземного производства через космический портал с выходом в Славные горы. Но это не мои вопросы.

   Я обнаружила на своей постели костюм летающего лешего. Странно, столько раз сегодня заходила в эту комнату и не видела костюма, и вот он передо мной! Кто мог зайти в квартиру и оставить костюм?
   — Катерина, привет! — сказал Андрей Георгиевич, входя в комнату. — Что тебя заинтересовало в моем костюме?
   — Воспоминания, я думала, это твой старый костюм.
   — Шутишь! Я сегодня по холодку влетел в твой дом. Я знаю, что Николай Григорьевич опять исчез в работе. А ты где была? Ноги—то как замерзли!
   — Какой ты внимательный! Надоели белые одежды, захотелось разнообразия.
   — Ладно, есть задание. Но как ты умудрилась замерзнуть? Мне совсем непонятно!
   — Чувства. Любовь. Лунная ночь...
   — Понятно, работа для тебя и на земле найдется. Не шпиономания, а психотерапия чистой воды. А как на это Николай Григорьевич посмотрел бы? Без его участия, прямого или косвенного, у нас ничего не делается. Он, конечно, не Бог, но что—то умное из него исходит. Ты что, еще не поняла, что кентавры больше не существуют?
   — Мне надо надеть костюм летающего лешего? — спросила я, уводя Андрея Георгиевича от темы о кентаврах, мне все еще было стыдно за себя на крыше.
   — Катерина, тебе давно пора надеть костюм летающего лешего и стать летающей ведьмой, но эта участь постоянно тебя обходит! Ты все ревнуешь меня? Сколько можно? Было и прошло! Мы с тобой!
   — И что? Мне нужно смотреть в чужие окна или сразу в них залетать в костюме летающего лешего? — продолжала я говорить на эту тему, держа в руках странный костюм.
   — Круче. Мы пойдем с тобой на выставку космических истребителей. Один самолет уникальный, предназначен для полетов в космос через наружный портал, для него мы купим посадочную полосу.
   — Самолет чужой? Я разрабатывала макет кабины истребителя для фантастического фильма.
   — Совместное производство. На нем можно улететь на Луну.
   — Предлагаешь улететь на Луну?
   — Не спеши угадывать задание, которое напрямую связано с космическими полетами. Нас интересует материал самолета. Он обладает странными качествами: то он весь металлический и блестит на солнце, то аморфный и переливается, как гель.
   — Андрей Георгиевич, а ты сам не можешь оторвать кусочек самолета для анализа материала?
   — Материал необыкновенный и прочный.
   — А я, надев костюм летающего лешего, отрежу кусок самолета маникюрными ножницами?
   — В костюме ты проникнешь в салон самолета, сделаешь невидимые снимки, сядешь у иллюминатора...
   — А самолет перейдет в аморфное состояние, а я завязну в нем, как корабль на дне Бермудского треугольника?
   — Молодец! — сказал Глеб, влетая в окно в костюме летающего лешего.
   — Слет летающей нечистой силы считаю открытым! — шутливо крикнула я.
   — Катерина, Надя передала тебе интересный предмет, так он такой твердости и прочности, что сможет сделать царапину на самолете. Борис поможет выполнить задание, — сказал серьезно Николай Григорьевич.
   — Мужчины, я не слесарь. Пошлите мужика для взятия образца материала.
   — Понимаешь, тебя заменить невозможно! — воскликнул Глеб.
   — Я каскадер в фильме? — спросила я. — Хорошо, снимайте фильм, но с первого дубля.


Глава 15

   Короче, я решила сама лететь на Луну.
   Луна — песчаная пустыня с ровными круглыми кратерами — не всегда радушно принимала космические корабли с Земли. За первые годы освоения Луны многие запуски космических кораблей с Земли были неудачными, кто—то охранял спутник Земли от вторжения инородных тел.
   Фонтаны светящейся пыли люди могли принимать за стрельбу. От первых полетов у землян возникало ощущение, что в недрах Луны кто—то живет. Это они не пускали космические корабли. Они обстреливали неизвестным оружием космические ракеты! Или землянам так только казалось.
   Из кратера с поверхности Луны вырвался светящийся столб пыли и завис на три минуты в воздухе. Я на миг оцепенела: зрелище было незнакомое. Я шла по Луне в скафандре.
   Я двигалась маленькими шагами: гравитация на спутнике в шесть раз меньше, чем на Земле. Скафандр сковывал мои движения и не давал из-за своей тяжести и неуклюжести двигаться большими легкими шагами.
Да, первыми на Луну во времена строительства Сферы полетели я и Глеб.
   Перед полетом мы немного волновались, как-то нас встретят коренные жители Луны. К этому времени было известно, что на Луне живут лунные гномы. Ходили слухи, что это небольшие существа, которых не смогли снять на фото, они словно были заговорены от магии фотопортретов.
   Рядом со мной шел Глеб.
   Мы сдружились на тренажерах при подготовке к полету. Людей на Луну отбирали по уму, здоровью и нетребовательности к пище, способных к самоограничению по многим вопросам быта. Такие люди встречались в различных слоях общества, на Земле шел поиск людей, избранных для жизни на Луне.
  Я оказалась в рядах первых строителей необыкновенного космического комплекса, поэтому атлас Луны хорошо изучила. В данный момент я шла по дну кратера диаметром двадцать пять километров. На Земле было принято решение именно здесь построить космический объект «Сфера». Вскоре меня догнал Глеб на луноходе.
   Все строительство Сферы находилось в планах Андрея Георгиевича Щепкина. Глеб отвечал за работу с лунными гномами.
   Николай Григорьевич Малкин отвечал за строительство грузовых космических кораблей. Андрей Георгиевич занимался разработкой Сферы. Планов было много, но скорости строительства иногда сильно стопорились расстоянием между Землей и Луной.
   Выбрали место для строительной площадки. А дальше? Без волшебной палочки не забросишь строительные материалы с Земли на Луну. Что мне оставалось делать? Писать отчеты в каюте космического корабля. Глеб в это время занимался планированием строительства. Я сидела в своей каюте космического корабля и вспоминала свою дорогу на Луну.

   Вскоре я и Глеб вместе выбирали площадку для строительства лунного комплекса. Песок поднимался от колес лунохода и быстро оседал. Солнце светило уже больше недели, до ночи оставалась еще неделя, надо было все хорошо осмотреть.
   День на Луне длится месяц. Интересно, сколько лет будет мне через земной год? Но пока я была молода и верила в то, что здесь будет построен райский комплекс. Люди готовили строительную площадку для стационарной космической станции с учетом того, что здесь нет атмосферы.
   Разработчики станции во главе с Глебом предполагали, что комплекс — это маленький городок, расположенный под колпаком Сферы, что он будет построен для большей компактности несколько похожим на муравейник, рассеченный всевозможными арками для перемещения. На Земле был собран его макет в натуральную величину, который проходил испытания по всем возможным параметрам.
   Люди на Земле знали, что такое плюс или минус шестьдесят градусов, надо было добавить еще сорок  градусов к своим познаниям и получить условия жизни на Луне. Бывают удачные сооружения, которые стоят веками. Станция делалась не на один год или день. Комплекс был намного проще и интересней обычных летающих станций вокруг Земли. Трудности неизбежно будут ожидать его обитателей, но и на Земле есть различные типы зон, где надо проходить из вакуума в воздух, такие переходники давно и надежно отработаны.
   Маленький кусочек Земли создавался под Сферой с обычной атмосферой. Чуда никакого нет, если разобрать все проблемы строительства комплекса на части, то можно было увидеть, что все они имели свое техническое решение. Часть проблем была отработана на Земле. Сфера — крыша комплекса — была проверена в Антарктиде и пустыне Сахаре.
   Освоение Луны стало делом всех землян, речь шла не об отдельной нации, а о создании нового клана людей. Лунную космическую станцию предполагали построить под большой сферой.
   Крышу Сферы, как и скафандры, делали многослойными. Задача разработчиков состояла в том, что надо было получить постоянные двадцать три градуса внутри объекта. Они учитывали и то, что температура здесь бывает в интервале от ста градусов плюс до ста градусов минус.
   Всем известно, как ведет себя вода при таких температурах. Следовательно, воды на поверхности Луны быть в принципе не могло. Чем поить комплекс на пятьсот человек? Разработчики должны были решить такую сложную задачу. Бурить поверхность Луны? Но где, куда и насколько? Добудешь воду, а она замерзнет или испарится.
   Как поймать воду, если температура для нее на поверхности Луны совсем не подходит?
   Ответ один: для начала надо построить герметичный объем в виде сферы, не пробиваемый метеоритами. Для строительства комплекса разрабатывались новые технологии не только для получения принципиально новых материалов для крыши комплекса. В замкнутом пространстве Сферы необходимо было создать кислородный климат.
   Главное для создания комплекса — крыша, воздух, температура внутри Сферы, потом дело дойдет и до воды. Должна быть в недрах Луны концентрированная вода и ее компоненты!
   Разрабатывалась целая серия космических кораблей с большой грузоподъемностью под руководством генерального конструктора Николая Григорьевича Малкина. С Земли на Луну вскоре должны были полететь целые серии этих кораблей для транспортировки огромного количества груза.
   По периметру дома—пирамиды предполагали построить квартиры с окнами, внутри огромного здания намечали расположить промышленные помещения. Райский комплекс рассчитывали построить человек на пятьсот. Большую космическую обсерваторию решено было разместить на верхних этажах пирамиды, с большим набором телескопов для наблюдения за звездными просторами с новой точки зрения.
   Я тщательно разбиралась с планами Андрея Георгиевича Щепкина по строительству Сферы, поэтому вышла в скафандре из космического корабля на линию терминатора. Немного привыкнув к лунному ландшафту, я заметила маленькие норки в лунной поверхности. Норки были прикрыты камнями.
   Мне крупно повезло: из одной норки показался гном, за ним вышло еще двое. Я мысленно назвала их лунными гномами и спряталась за космический корабль, наблюдая за маленькими гномами, выбегающими из Луны. Лунные гномы были похожи на маленьких людей с хорошо развитыми руками. Было в них нечто человеческое, но покрытое темной шерстью. Нельзя их было спутать с обезьянами.
   У местных жителей не было хвоста, а головы относительно туловища были больше, чем у людей. В целом гномы вызывали симпатию. Можно их было сравнить с медвежатами, но они были более изящными. Мне лунные гномы сразу понравились.
   Лунные гномы немного попрыгали у норки то на задних конечностях, то одновременно на передних и задних, потом стали двигаться так же странно к ракете. Пробежав метров десять и заметив меня, гномы помахали одновременно головами, подняли вверх две руки в знак приветствия, затем быстро вернулись к своей норе и исчезли в ней.
   Я была приятно удивлена появлением столь милых гномов и пожалела, что моя собака Кросс осталась на Земле для подготовки к полету. Среди людей ходили толки о жизни внутри Луны, но описания лунных гномов до сих пор не было — ни в одном научном издании. Я описала лунных гномов в журнале наблюдений.
   На Земле строили космические корабли для полетов на Луну. Медленно, но верно в различных сферах производили все необходимое для комплекса, думали о том, как людей обеспечить пищей.
   Было решено, что питание на Луне будет носить растительный характер. Разрабатывалась почва для выращивания злаков, овощей и фруктов. Все агрономы Земли были привлечены к интересным разработкам и экспериментам.
   Космические корабли стали прибывать на Луну. Космодром в огромном кратере заполнился людьми в скафандрах. Подъемные краны собирались из нескольких частей. Все части конструкций крыши Сферы на Луне весили в шесть раз меньше.
   Сфера поднималась на глазах. Новые скафандры не мешали передвижению в пространстве, люди привыкали к новой для них гравитации.
 
   Герметичная Сфера комплекса была построена. Внутри заработали насосы, кислород медленно заполнил огромное помещение. Люди с радостью снимали скафандры, работать стало веселее.
   На песке строились жилые помещения и технические комплексы. Земля для посадки растений находилась по периметру Сферы. «Сады обязательно зацветут внутри комплекса», — думали создатели Сферы и я вместе с ними. Работы становилось все больше, но я продолжала писать отчеты и историю о себе в качестве отдыха.
   Сфера диаметром в один километр была весьма внушительным сооружением, поэтому транспорт внутри Сферы был необходим, и его запустили по окружным дорогам. Худощавые люди, способные питаться растительной пищей, здоровые и относительно молодые составили население комплекса. Семьи не запрещались, надо было создавать общество лунных людей.
Я и Глеб решили остаться на Луне. Мы верили в успех комплекса.
   Сфера космической станции находилась на видимой стороне Луны и легко просматривалась из центра наблюдения с Земли. Комплекс был вторым космическим форпостом Земли.
   Климатические условия не отличались добрым нравом, поэтому была построена замкнутая система жизнеобеспечения в виде комфортабельного комплекса с несколькими крышами из разных материалов, соединенными между собой гибкой и легкой арматурой.
   Между крышами протекали потоки воздуха различной температуры, создавая нужные двадцать три градуса по Цельсию внутри космической станции. Крыши отличались гибкостью и от смены температур хрупкими не становились.
   Крыша — главная задача любой станции, ее герметичность долгие годы была задачей номер один на Земле. Внутри Сферы находился маленький компактный город по типу многогранной пирамиды с плоской вершиной для смотровой площадки. По периметру Сферы находились места отдыха: бассейны, парки, прогулочные дорожки, оранжереи для выращивания злаков, фруктов и овощей.
   С Земли привезли рассаду, саженцы и дальше все выращивали сами. Если брать насыщенный питательными веществами грунт, то его надо намного меньше, чем обычной земли.

   Для прогулок существовали луноходы, скафандры. Через серию герметичных входов вполне можно было выйти на просторы Луны в маленькую экспедицию. Люди предпочитали жить семьями. Здесь были свои мини—школы и мини—вузы. Людей отбирали по принципу пищеварения — брали тех, кто может питаться растительной пищей. Мясо на Луне не производили. Таким образом, сформировался клан людей не по нации и языковому барьеру, а по способу питания и выживания.
   Люди считали, что единственно возможная форма жизни — это комплекс «Сфера». Живыми на лунной станции были люди и растения. Растения преобладали необходимые для питания человека. Декоративные растения практически были запрещены. Все, что растет, должно было приносить пользу двойную: выделять кислород и давать пищу. Молочная промышленность отсутствовала.
   Недостающие микроэлементы получали как сухой медицинский паек с Земли. Срок годности у сухого пайка был пять лет — на тот случай, если прервется связь с Землей, пять лет станция могла прожить автономно. Кислород вырабатывался на кислородной станции, электроэнергия вырабатывалась из ветра и солнечного света. Жизнь на станции протекала спокойно: алкоголь, сигареты, наркотики сюда не попадали.
   По внутреннему периметру комплекса ездили высокие автомобили по типу автобусов. Скорость передвижения зависела от пассажиров. Транспорт шел в четыре полосы в зависимости от числа остановок и скорости. Вся эта движущаяся лента дорог закрывалась крышей, имела свои входы и выходы. А на крыше над дорогами находилась самая большая дорога — пешеходная.
   Пирамида была пронизана дорогами, как лучами, но в шахматном порядке по высоте. Основная задача станции — вести наблюдения за другими планетами и немного за Землей.
   Телескопы различного разрешения находились на площадках предпоследнего этажа. Агрономы и астрономы — основные специалисты комплекса. Остальные знания были у избранных людей, в том числе и у меня.
   На лунной станции приветствовались браки между людьми по расчету, считалось, что такой брак самый крепкий. Если любовь можно просчитать, то она становится расчетной, а брак по расчету разрешался. Так был создан идеал семейной жизни. Семья должна быть крепкой и по возможности единственной. Население комплекса было незримо ограничено.
   Коренное население — худощавые, стройные люди не выше 180 см. Они много не требовали, были покладистые, уступчивые, услужливые, воспитанные в узком кругу общения. Развлечения на станции носили спортивный характер, рестораны на станции отсутствовали. Существовали красивые блоки приема пищи, для всех пища одинаковая, большого разнообразия быть просто не могло.
   Преобладал чистый и размеренный уклад жизни. Если случайно рождался человек, которому в пищу нужно было мясо, то при первой возможности его отправляли на Землю, а в ответ на Луну могли прислать вегетарианца. Если кто—то психологически выбивался из общего русла, его отправляли в медицинские блоки и мозги ставили на место. Безболезненно все это не проходило, но средства для успокоения всегда у медиков были под рукой, так гасились все недовольства.
   Если существовала жизнь в глубинах Луны, значит, должна была быть и вода или ее замена. В Луне была жизнь, но очень странная.
   Кроты не кроты, или живые гномы. На поверхности Луны дышать было нечем. Чем они дышали в глубинах песчаной планеты? Если внутри планеты была жизнь, значит, существовало и подобие воздуха. Или это роботы жили в катакомбах?

   Луна внутри была изрыта вдоль и поперек трудолюбивыми конечностями. В чем смысл их жизни? Охрана? Да, гномы охраняли Луну. Выходы на поверхность у них были прикрыты, и при необходимости они выныривали в месте стоянки космической ракеты и вредили от души.
   Чем гномы дышали на поверхности? А чем дышали ловцы жемчуга в старые времена на Земле?
   Тренировка — и люди какое—то время могли пробыть в глубинах океана. Подземные жители Луны обходились подобием легких, требующих малое количество кислорода, и могли выбегать на поверхность планеты, задерживая дыхание. Чем они питались?
   Луна была пронизана прожилками из питательных веществ и микроорганизмов, вдоль этих прожилок и жили коренные жители. Рост у них был маленький, не больше 50 см. Глаза, приспособленные к темноте, различали предметы. Они могли ориентироваться по запаху, осязание было хорошо развито.
   В качестве орудий труда лунные гномы использовали камни, найденные в глубинах планеты. Они были покрыты шерстью, но животных не напоминали, было в них нечто или что—то от разумных гномов, в целом гномы были весьма симпатичные.
   Дороги внутри Луны соответствовали росту гномов, местами встречались большие помещения, в них находились предметы, излучающие свет. Жили гномы с некоторыми удобствами.
   К себе они переносили остатки интересные предметы из ракет, поэтому им нужны были ракеты, которые с Луны не могли улететь. Светящиеся предметы — гордость гномов, чем их было больше, тем больше был ранг лунного гнома.
   
   Власть нужна внутри любой живой системы. Гномы были обязаны находить новые питательные жилы и охранять их от разрушения. Они давно заметили, что прибывшие на ракетах люди не стремились покидать Луну, как это обычно происходило раньше. Они возводили огромные сооружения, и их было так много, что лунные гномы примолкли и не высовывались. Самосохранение у них работало. Иногда гномы утаскивали к себе в катакомбы маленькие предметы.
   Поверхность Луны замерзала ночью и оттаивала днем, меньше всего это было заметно на песке. Лунные гномы опытным путем нашли линию терминатора — линию утра, и один раз в день выбирались на поверхность, но эту линию знали и большие люди, так что эта линия пользовалась большой популярностью среди лунных гномов и людей в скафандрах.
   Кто бы знал, как Сфера понравится гномам! О, они оценили преимущества нового строения больших людей! Лунные гномы в районе овощных посадок прокопали отверстия и с великим удовольствием выходили на поверхность внутри станции, когда люди спали по законам земного времени, а освещение в целях экономии практически выключалось.
   Гномы были счастливы в эти минуты и строго соблюдали очередь внутри своего сообщества на появление в Сфере.
  Я заметила выходы гномов внутри станции, и, ожидая их появление, я внимательно присматривалась к посадкам овощей. Я, заметив специфические неровности на овощных плантациях, стала ждать появления гномов. Для приманки оставляла им вкусную еду у входа, очень мне хотелось еще раз увидеть милые рожицы коренных жителей Луны.
   Раньше других лунных гномов заметил маленький Кросс, прибывший с Земли после подготовки. Я с Кроссом гуляла в районе посадок и увидела рожицу гнома. Кросс был немного больше гнома, вылезшего на поверхность. Пес был мал, и это привлекло внимание гномов, они решили послать одного гнома для знакомства. Знакомство состоялось. Кросс лапкой погладил гнома по голове, и тому это очень понравилось.

   Я рассказала Глебу о том, что видела местного жителя, лунного гнома. Да, теперь надо было заводить официальное знакомство с гномами. Вскоре все жители комплекса знали о том, что в Луне есть жизнь. Главное — надо было местную жизнь не испортить, а изучить и найти в ней выгоду для жителей станции.
   Правила правилами, но всегда найдется нарушитель. Кто—то на космической ракете тайно провез маленького теленка. Нарушителя поругали, но жители комплекса так были рады животному, что пришлось разрешить теленку жить на станции. Теленку пришлось отвести место для еды и прогулок на овощном огороде. Нашлись умельцы, посыпали клевер, и он вырос между капустой.
   Пес Кросс знал своего хозяина и вел домашний образ жизни, иногда с ним гуляла я, чем радовала всех жителей.
   Лунные гномы стали чаще появляться на станции, им отвели место для встреч с людьми. Позже для них построили маленький домик в месте выхода их на поверхность. Детей к гномам близко не подпускали. Для безопасности место выхода гномов огородили сеткой. Нашелся человек, который добровольно стал общаться с гномами внутри сетки, пытаясь выработать общий язык понимания.
   Проникнуть в катакомбы люди не могли, дороги внутри планеты были слишком малы. Но чудеса всегда случаются. Кросс вместе со мной пришел к домику под сеткой. Кросс при первой возможности ринулся внутрь Луны дорогами гномов. Происшествие немедленно обошло весь комплекс.
   Народ стал подходить к домику. Советы слушались и обрывались из-за нереальности выполнения. Лунный гном, который в это время был на станции, побежал внутрь катакомб. Кросс побежал за ним, встречные гномы прижимались к стенкам при виде странного животного.
   Светящиеся камни указывали дорогу псу, ему не было страшно, а было очень интересно. Маленькие гномы собаку не пугали, и в какой—то момент Кросс устал и сел у питательной жилы. Кросс ел пищу гномов, которые столпились вокруг собаки. Подошел один из гномов, который объяснил остальным, что Кросс сбежал из нового комплекса больших людей. Собаку пытались гладить. Кросс выгибал спинку.
   Все были довольны. На своем совете лунные гномы долго думали, что делать с таким большим гномом, как Кросс. А Кросс и не думал, он поел, отдохнул и побежал по своему следу назад.
   Лунные гномы побежали за собакой. У домика гномов скопились люди, они радостно наблюдали, как из норки выхода гномов вырвался наверх Кросс, и вскоре за ним вылетели десять гномов. Лунные гномы смотрели на людей, люди — на них, а Кросс подбежал к Глебу, чумазый, но довольный. Руководство ЛКС приняло решение увеличить место для прогулок лунных гномов. Им сделали мини—парк, но сверху закрыли сеткой.
   Лунные гномы еще не были изучены полностью. Комплекс на Луне себя постепенно окупал. Наблюдения с Луны так отличались от наблюдений из обсерваторий Земли, что принято было решение о модернизации комплекса, а не о роспуске. Думали уже о том, чтобы с Луны производить запуск космических кораблей на другие планеты.
   Жизнь стала веселее. Появилось живое молоко. Появились лунные гномы. Все это развлекало жителей комплекса. Люди ко всему привыкают: и к долгой ночи, и к длинному дню. Главное, Сферу надо было содержать в порядке. Любое отверстие в Сфере могло нарушить земной рай на Луне, поэтому были штатные наблюдатели и хранители Сферы.
   Новость о лунных гномах достигла Земли, нашлись люди, которых они заинтересовали. Был создан мини—луноход для изучения жизни гномов в их катакомбах. Мини—луноход оснастили освещением, фотоаппаратурой, видеокамерой — все это прочно закрепили, проверили на Земле с помощью гномов Сени и Вени и отправили на Луну.
   На мини—луноходе было место для одного гнома. Я предложила самому любознательному из лунных гномов сесть на мини—транспорт, и показала действие аппаратуры. Лунного гнома назвали Миль, надели на него одежку, отличающую его от остальных, и отправили в путешествие по дорогам гномов.
   Лунные гномы разбегались по стенкам при виде ярко освещенного лунохода, на котором сидел Миль. Его знали многие, но не все знали, что Миль является личным разведчиком главы Луны...
   Луну обживали не первый год, по всем параметрам она смахивала на Землю, кроме того что имела несколько иные размеры. Чтобы прилетающие ракеты не приземлялись, где придется, придумали космическое поле с радарными установками, которые улавливали подлетающие корабли, затем включалась магнитная ловушка, и все корабли приземлялись в установленные для них места.
   Самое большое помещение занимал глава Луны. Миль на луноходе приехал к главе с докладом и показал новый вид транспорта. Блик, так звали главу Луны, одобрил действия Миля и разрешил снимать помещения гномов, но при этом не показывать съедобные пласты и не показывать военные части гномов, не показывать технику.
   Дело в том, что жители Луны сотрудничали с жителями Марса.
   Марсиане раньше землян посетили Луну, они установили в углублениях на поверхности планеты пушки для защиты от прибывающих космических кораблей. Пушки служили исправно, и люди долго не могли освоить Луну — они боялись того, что космические корабли с Луны редко возвращаются.
   Марсиане привозили Блику одежду, предметы роскоши, еду и технику. Все это было только у главы Луны и его приближенных, остальные гномы ходили в своей шерсти и питались питательными жилами.
   Поэтому земляне, впервые увидевшие гномов, ничего не знали о связи Блика с марсианами, они считали, что лунные гномы — темные гномы, и наивно полагали, что Миль снимет на пленку все секреты местного царства.
   Совершенно случайно на пленку видеокамеры попал сам Блик, проверить отснятую пленку они не могли, но в запретные места Миль не заезжал и лишнего не снимал. Я ждала Миля у выхода на поверхность в районе комплекса. Миль показался на поверхности. Я  поприветствовала его и передала пленку органам разведки, на этом моя миссия заканчивалась.
   Изучением пленок занялись люди, прибывшие на Луну. Естественно, больше всего их заинтересовал кадр, на котором было видно шикарное помещение, отделанное красивым материалом, с роскошной мягкой мебелью, со странным предметом, похожим на экран. В кресле восседал в мантии Блик. Бедные лунные гномы, стоящие по стенкам дорог, резко от него отличались, и их пещеры были убоги, а еда скромна и непонятна.
   Космическая разведка с Земли решила, что надо выйти на связь с главой Луны — его сразу так назвали и угадали. Лунные гномы признавали одну меня. Они только мои приказы выполняли. Разведчики показали мне самые интересные кадры.
   Этот интеллектуальный Миль стал произносить звуки, напоминающие человеческую речь. Я показала Милю снятые им кадры, он не удивился, возникло ощущение, что он знает больше, чем он снял на пленку. Удивительно, но ему шла одежда, сшитая портными комплекса. Однажды Миль принес мне алмазы, он сказал, что в его подземелье таких красивых камешков много.
   Транспортные ракеты Земля—Луна летали по расписанию, приземляясь на Луне в районе линии терминатора. Первый форпост в космосе притягивал к себе людей Земли. Каким—то образом кадры с Луны постоянно появлялись на телеэкранах Земли. Земляне с нетерпением ждали демонстрации фильма о внеземной цивилизации. Командировка у меня и Кросса подошла к концу.
   Дома пес Кросс радостно забегал, потом покрутился вокруг моих ног и сел. Его уши встали торчком. Умная мордочка слегка наклонилась и застыла с преданным выражением глаз.
2004\\\2019
Наталья Владимировна Патрацкая