Елена Образцова. Я упала мертвая и подумала

«Давайте просто пообщаемся!»

Очередного знакомства с великими я всегда жду напряженно. Но Елена Васильевна Образцова расположила к себе сразу. Честно говоря, было опасение встретить в ее лице «живой памятник» себе, к подножию которого можно сложить цветы, взять очередное дежурное интервью и, украсив его фрагментами какого-нибудь концерта в «Ла Скала», выпустить в эфир. Не тут-то было. Первые ощущения; абсолютная свобода в общении (вплоть до обмена анекдотами, которые я не рискую здесь воспроизвести) и в то же время ощущение соприкосновения с чем-то реально великим и, как следствие, соблюдение дистанции, субординации — назовите, как хотите. Это был редкий случай приезда Образцовой в Петербург, она по большей части жила и выступала за границей. А тут вдруг оказалась на берегах Невы, в своей любимой квартирке, которую ласково зовет «бонбоньеркой». Она решила отдохнуть, «бонбоньерку» покидать не хотела, и съемки в «Арт-обстреле» совершенно не входили в ее планы: «Ребята, давайте просто пообщаемся, неохота мне лишний раз гримироваться, отвечать на вопросы!»
Наш общий друг граф Сергей Осинцев изобрел хитроумный план. Мы совместили приятное с полезным — интервью состоялось на его даче, куда вместе с великой певицей нас пригласили на шашлыки. И вот мы сидим на открытой веранде, хлещет ливень, сверкают молнии, на столе — чай и корзинка клубники…
Реинкарнация и энергообмен
—Елена Васильевна, чего Вы никогда в жизни не делали?
—Чего никогда не делала? Ну хоть бы заранее сказал вопрос. Трудно ответить.
—Ну Вы же сами говорили: «Я работаю, работаю и;икак не могу начать жить!»
—Нет-нет-нет, я живу полной жизнью, и жила полной жизнью, и ездила, и многое видела, и любила, и страдала, и плакала, и смеялась! Я затрудняюсь ответить, чего я не делала.
—А что хочется сделать из того, на что просто нет времени?
—Хочется побыть просто женщиной, отдохнуть в тишине, в покое, не видеть людей, ловить рыбу, ходить за грибами.
—Вы этого никогда не делали?
—Последнее время очень редко.
—Подождите, Вы меня не собьете. Вы же большей частью действительно живете на сцене.
—Да, без сомнений. Но мне кажется, я прожила очень много жизней. Иногда я чувствую, что я очень старая, потому что прожила столько жизней, что должна была бы уже давным-давно умереть.
—Вы сторонник теории реинкарнации?
—Без сомнения. Во всяком случае на сцене я живу по правде. Я абсолютно отключаюсь от режиссера, от дирижера, от предлагаемых обстоятельств. Я живу по-настоящему и проживаю полную жизнь. Помню, как я первый раз пела Кармен, это было на Канарских островах, в Театре Перес-Гальдес. Так вот, когда меня убил Хозе, я упала мертвая и подумала: «Господи, какая глупость, я такая молодая и должна умереть!» И только потом пришла в сознание и услышала какой-то шум волн, оказалось, это овации. Но я абсолютно по-настоящему умерла на первой моей Кармен.
—А как Вы вернулись к жизни?
—Жалко было оттуда возвращаться — так было хорошо!
—Вам не бывает обидно оттого, что существуют определенные рамки — партитура, образ, дирижер...
—Нет, я никогда не ощущаю рамок, я так люблю петь, что для меня это не работа, — это счастье. Я очень волнуюсь и переживаю, выйти на сцену мне страшно. Я нервничаю, целый день дергаюсь, кричу, но все уже привыкли, и я заранее прошу не обращать на меня внимания до выхода: я;огу обидеть людей в этот момент. Когда я выхожу на сцену — я живу, а когда заканчивается опера, мне становится жалко, что так мало написано музыки. Особенно если я пою коротенькие партии: Марину Мнишек или Ульрику в «Бале-маскараде». Становится очень обидно, когда этот мир, эта сказка заканчивается так быстро.
—Вам приходится наполнять образ своей внутренней энергетикой?
—Да, конечно, отдача идет полная, но я столько же энергии забираю обратно, если не больше.
—А чем тогда наполнять себя?
—Нет, нет, это все идет одновременно — и отдача, и;абор энергии. В операх я этого не ощущаю, а вот на концертах чувствую себя проводником воли Божьей. Я ведь очень верующая. Мне кажется, что я существую как проводник оттуда: эмоциональный, энергетический…
—И не более того?
—Нет, ну конечно, я отдаю все, что во мне есть, но это тоже Божье, я так думаю.
Гроза
Как будто в подтверждение этих слов раздался мощный удар грома, уже темнеющие окрестности на мгновение озарились яркой молнией, а сильный порыв ветра чуть не повалил на нашу веранду гигантскую ель! Мы перекрестились и продолжили.

Нет, не Кармен — Шарлотта!

—Елена Васильевна, Вы сыграли столько ролей, прожили на подмостках столько жизней… Может показаться, что созданные Вами образы реальнее, чем Вы сами, что Кармен дейтвительно жила. А какая Вы на самом деле?
—Хорошо, что Вы сказали про Кармен. Те, кто меня не знают, думают, что я такая сильная, властная, страстная. Но это не так. Я по характеру — Шарлотта в «Вертере», я по нутру очень хрупкая, нежная. Во мне нежности очень много, и хрупкости, и незащищенности. А мои внешние проявления — это защита того, что внутри меня. Взяться за Кармен было странно для меня. Ну как я спою Кармен, когда я совсем не Кармен? А когда я начала петь, я сама себе удивилась: как она родилась из меня? Видимо, в каждом человеке живет такая совокупность эмоций, чувств, страстей… Всего этого столько!
Я никак не ожидала, что из меня может получиться Кармен, со всей ее страстью... Когда я работала с Дзеффирелли, он хотел сделать из нее такую воровку, немножко вульгарную и в то же время рискованную женщину, которая живет в горах, контрабандой занимается… А я ее ощущаю как пантеру, тигрицу. Это натуральная женщина, в ней нет ни вульгарности, ни пошлости, ни гадости, это — абсолютная натура. И поэтому мне Кармен Бизе ближе, чем Кармен Мериме.
—Читали-читали.
—Я надеюсь. Когда была постановка в Вене, дирижер Карлос Клайберн делал совершенно другую Кармен. Клайберн делал интимную оперу, как ее и написал Бизе, а;зеффирелли тянуло на масштаб — например, на небольшой сцене Венской оперы было 500 статистов. И я с Дзеффирелли страшно ругалась, потому что мне было не пройти на сцену. Эти 500 человек разговаривают, толпятся, не знают, куда деться, — настоящая была толпа. Может, это была замечательная реалистическая сцена, но мне было не протолкнуться, не пройти… И во время этого шума и гама Клайберн делал нюансы камерные. Все это никак не сочеталось. Но все равно это был великий спектакль, созданный двумя великими мастерами.

«На Образцову» без билета…

А вот другой великий спектакль: Елене Васильевне предстоял вечер романса на сцене теат­ра Юсуповского дворца. Меня всегда поражает этот зал — крошечный и; то же время роскошный, сохранивший не то что атмосферу, а, кажется, сам воздух царского времени. В нем носится нечто, обязывающее к определенному образу пове­дения. В такие моменты я;адуюсь тому, что вы­бранная стезя позволяет мне попадать туда, куда билетов не купишь…
Зрители блистали брил­лиантами, и певица отвечала им взаимностью. Зазвучал ее абсолютный, совершенный голос, зал наполнился мощнейшей энергетикой ее таланта. Образцова была в великолепной форме, и несколько номеров из этого концерта стали украшением нашего эфира. Среди них, естественно, ария Кармен.
—Сколько раз вы пели Кармен?
—Ой, не знаю, я никогда ничего не считаю.
—Если каждый раз Вы жили ее жизнью, может, Вы надеялись, что хоть однажды Хозе Вас не убьет. Что бы Вы тогда делали?
—Я Вам расскажу одну историю, которая произошла в Барселоне. Это был очень интересный спектакль: я пела с Доминго. И вдруг, когда Эскамильо меня спрашивает в ревности: «А, его ты любишь?!», я отвечаю: «Да, люблю, обожаю!» И когда я обернулась к Хозе, то увидела, что Доминго прочел мои мысли, понял, что я его люблю. И он мне потом сказал: «Мне так ужасно было убить тебя, потому что я тоже любил тебя в этот момент!» И, когда я умерла, он меня взял на руки (тогда меня еще можно было взять на руки, потому что я была очень худенькая!), вынес на аван­сцену и заплакал. Вот этот спектакль я не забуду никогда. Это был трагический, удивительный спектакль.
Когда я работаю, ничто вокруг не имеет значения. Так было и на этот раз: ни мой неподходящий для дачи наряд от Татьяны Парфеновой, ни струи дождя, которые уже стекали по этому наряду, ни режиссер Игорь Морозов, который сидел рядом и то и дело норовил задавать вопросы вместо меня и съел всю клубнику…
Все эти мелочи не могли испортить ощущения некой сверхъестественности происходящего. Мы действительно говорили по душам. С великой певицей, у которой наконец выдался редкий момент, чтобы, как она сама сказала, «побыть просто женщиной…»

Вопросы Образцовой — «просто женщине»

—Вы часто были одиноки?
—Три года я была очень одинока. Особенно страшный момент одиночества бывает после спектакля, после концерта, когда ты отдал полностью сердце, эмоции, и после этого шума, гама, когда ты всем нужен, ты приходишь домой, и;аступает какая-то опустошенность внутренняя. В этот момент очень нужен любимый человек, который был бы рядом и не покидал бы тебя.
—Но Вы же взамен что-то получали, ведь театр — это энергообмен.
—Да, но это приходит наутро.
—Почему нужен такой срок?
—Не знаю, почему-то у меня так получается. А ночью такая опустошенность!
—Я где-то вычитал, что начало Вашей творческой карьеры совпало с первым большим чувством, что концертмейстер запирал Вас, чтобы Вы не убегали на свидания. Мешает чувство работе?
— Любовь дает жизненный стимул. Если артист не знает жизни, любви, романов, влюбленности, то что он тогда может рассказать людям? Ничего. В той же Кармен, Шарлотте, Тоске… Ну как можно передать эмоцию, если ты ее никогда не ощущал? Артисту нельзя закрыться в четырех стенах и не разговаривать с людьми, не видеть картин, не знать музыки, кино, театра, не общаться с великими художниками, которые тоже знают жизнь. Обязательно это общение должно быть.
А Ерохину, который меня запирал, я очень благодарна. Он приучил меня работать, это самое главное, он влюбил меня в музыку. Работать надо так, как я работала. А я работала очень много в молодости.

«Модерновая компания» в лесу

Мы пошли гулять в лес, но грибов там не оказалось. И вдруг лес закончился, и мы увидели озеро. Это был обычный день той поры, когда лето уже кончилось, но еще не осень, солнце сияет и пригревает, а ветер, уже довольно сильный, не пронизывает, а слегка бодрит. Певица почему-то окрестила нас «модерновой компанией» и с тех пор именовала только так.
Мы шли по берегу озера, и Елена Васильевна мурлыкала себе под нос «У любви, как у пташки, крылья…» Впрочем, «мурлыкание» в ее исполнении, думаю, было слышно на другом берегу водоема…
—Вы можете себе представить, что прекратили петь?
—Да, когда мне было 50 лет, у меня был кризис в пении, у меня совпали мои страдания житейские, жуткая аллергия, и я подумала, что многие великие закончили в этом возрасте. Значит, срок вышел. Я страдала, но не отчаивалась, и за это мне Боженька дал попеть еще.
—Тема прощания со сценой мне понравилась, давайте продолжим. Отказаться от сцены ради любви можно?
—Нужно все иметь вместе, у меня это получилось.
—Как Вы отдыхаете?
—Как отдыхаю? Я очень люблю переставлять мебель, ходить по магазинам, смотреть картинки, я очень люблю антикварные магазины, даже не покупать в них, а просто смотреть. Я очень привержена к старине: когда я смотрю на предметы старой жизни, я думаю: а как раньше жили, для чего служили эти вещи?
—Ну, Вы-то должны знать?
—Я такая старая?
—Ну, Вы же прожили много жизней.
—В каких-то вопросах я знаю больше, чем другие.
—Свойственно ли Вам любование собой?
—Это все от дурости.
—От моей, что ли, дурости?
—Не вопрос от дурости, а любование собой от ду­рости.
—Я помню, как Вы говорили: «Вот звучат овации, а мне совсем не понравилось, как я пела, наверно, я просто во­шла в моду!» Но Вам же было приятно это говорить?
—Что в моду-то я вошла? Да нет, я никогда не думала так. Вы знаете, у меня отец был очень умный человек, я ему очень благодарна за то, как он меня воспитал. Он всегда мне говорил, что если человек мнит себя великим, то это от глупости. Я теперь знаю, что так оно и есть. Нужно отдавать людям все, что знаешь, что тебя переполняет. Почему артист ненормальный человек? Ему Богом дано больше ощутить и понять. А потом то, что нас переполняет, мы отдаем людям.
—Для какой публики Вы работаете?
—Если ты делаешь свое дело хорошо, любая публика тебя поймет. А когда не очень хорошо, тогда начинается: это; нравится, это — не очень. И так в любом деле: любая вещь, которая сделана хорошо, понятна любому человеку!
—Иногда говорят: «Опера скучна!» Что Вам хочется сказать тем, кто так считает?
—Мне хочется работать на всю катушку... Когда я еду в провинцию — я никогда не меняю программу. Если я пою по-настоящему, то мою музыку понимают все. Попсовики хорошие тоже доставляют радость людям. Я обожаю Тину Тёрнер!
Кстати, грибов нет, зато мы будем париться в бане, а грибы мы купим на базаре.

«Идите в баню!»

Тут раздались крики графа Осинцева и его домочадцев: «Баня готова!» Образцова обрадовалась: «Идем, идем!» Я не мог удержать в себе: «Идите в баню!» Актриса, смеясь, ответила: «С удовольствием! В полном смысле слова!»
Через пять минут она уже парилась и оглашала окрестности очередной оперной партией, а мы принялись готовить шашлыки. Дождь кончился, стемнело, и жизнь обещала быть изумительной…

Мы снова встретились

Жизнь оказалась разной. Прошло 10 долгих лет, и так сложилось, что большая часть этого срока оказалась в моей жизни выкрашена темной краской. Потеря близких, исчезновение моего лица и голоса из эфира, долгий и трудный этап работы в Москве… И вот оно — начало долгожданной новой жизни. Я снова живу дома. Я «украшаю» собой обновленный и родной «Пятый канал». Веду ежедневное ток-шоу «По семейным обстоятельствам». Передо мной проходят шеренги гостей программы — знаменитых и не очень, знакомых и новых лиц. И среди них — любимые друзья и старые знакомые. Среди них — Елена Васильевна Образцова. Очередной редкий случай ее приезда в Питер. С ней в компании Михаил Шемякин и Ирина Соколова. По замыслу автора сценария Светланы Устенко тема передачи именуется так: «От великого до смешного…» Звучит начальная музыка передачи, и я предстаю перед публикой: «Добрый день! С вами Михаил Грушевский, и вы смотрите программу „По семейным обстоятельствам“».

От великого до смешного…

За кулисами декорации, на диванчиках гости ждут своего выхода. Среди них — Образцова. Прошло 10 лет с нашей прошлой съемки. К ней абсолютно применима избитая фраза: «Она совсем не изменилась!» Та же осанка, те же великолепные волосы и низкий, величественный голос. Не спускает с рук черного пуделя. Я читаю текст: «Однажды Вольтера посетил почитатель его талантов. И буквально с порога рассыпался в любезностях, постоянно повторяя, как он счастлив лицезреть источник могучего света. Вольтер велел принести щипцы для снятия свечного нагара. Умел пошутить великий просветитель! Говорят, от великого до смешного — один шаг! Проверим! Ну, вы, наверное, видите, что я волнуюсь. Действительно, волнуюсь. В студии великая певица Елена Образцова! Добрый день, Елена Васильевна, прошу Вас!»
—Елена Васильевна, о Вас говорят, что только Вы и Федор Шаляпин действительно великие оперные певцы с мировым именем. Как Вам нравится такое соседство?
—Тогда Вы сказали эту фразу, я подумала: «Может быть, Вы желаете мне смерти, потому что в нашей стране великими люди становятся только после смерти!»
—То есть Вы не чувствуете своего величия?
—Нет, величия не чувствую.
—Вы сегодня одна в двух лицах, так что давайте Вы будете великой, а Ваша спутница — эта пуделиха — будет смешной.
—Ничего подобного! Она у нас оперная певица. Когда мы приехали в мадридскую оперу «Реал», меня не хотели пускать с ней на репетицию. Я сказала, что мы никогда не расстаемся. Потом мне предложили в «Пиковой даме» выходить на сцену вместе с собачкой. И ей выписали пропуск, где было написано: «Кармен Образцова, артистка».

Есть ли на солнце пятна?

—Елена Васильевна, о Вас всегда говорят в превосходной степени. А у Вас есть недостатки?
—У меня очень много недостатков. Я несдержанная, я;апризная, я слишком серьезная, я очень много работаю…
—Самокритичная, да?
—Да, абсолютно!
—Елена Васильевна, а вот эта знаменитая строка Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» — как Вы считаете, не слишком ли это было нескромно со стороны великого поэта?
—Для Пушкина-то? Да он мог сказать все, что хотел. Он был гением, он был от Бога. Пушкин писал дивные сказки для детей, но писал и скабрезные вещи. Я считаю, что такому гению, как Пушкин, дозволено все, абсолютно все.
—А я думаю, что эта фраза была сказана в шутку…
—Естественно. Естественно…
—Елена Васильевна, почему Вы, человек, которого называют и «легендой», и «королевой бельканто», и «примадонной», и другими самыми высокими эпитетами, не позволяете себе стать тем самым нерукотворным памятником? А; еще так много смеетесь над собой…
—Спасибо моему отцу, он меня очень многому научил. Например, он научил меня работать. Я рыдала, когда осталась в Ленинграде учиться в консерватории, а папа переехал в Москву работать. Он сказал: «Или приедешь в Москву и будешь жить, как мы (а он был тогда заместителем министра тяжелого машиностроения), или будешь жить, как все студенты, на стипендию». Я говорю: «Я буду жить, как студенты». Он не знал, что я не могла получать стипендию, потому что была… как это называется? «Дочка высоко­оплачиваемого человека». И мне пришлось работать. Я давала уроки рояля или подрабатывала на вешалке, когда совсем не было денег.
—Что значит «на вешалке»?
—В гардеробе. И я очень много пела малюсеньких каких-то концертиков, получала… ну, я не знаю, сколько мы там получали — три рубля, пять рублей? Сколько студенты могли получать? Отец об этом не знал, и я никогда ему об этом не рассказывала. Но я ему очень благодарна, потому что с детства приучилась работать. Без работы я просто не могу. Для меня дикость, когда кто-то не работает, просто дикость какая-то.
—Ну что ж, в студии пора появиться и остальным участ­никам передачи.
Жизнь великих людей обрастает легендами, некоторые из которых превращаются в мифы не хуже подвигов Геракла или Александра Македонского. И наши знаменитые современники, даже когда дают множественные интервью, все равно остаются для нас загадкой. Легендарная личность и;ыдающийся художник современности — Михаил Ше­мякин!
Когда родители впервые повели меня в театр (конечно, это был ТЮЗ), я ужасно волновался. ТЮЗ был волшебным местом, где жили Маленький Комарик, Конек-Горбунок, Бемби, Золотой Петушок, Маленький Принц, Офелия и… не помню уже кто — их было очень много. Все эти детские роли играла актриса, о которой много позже очень взрослый режиссер Роман Виктюк сказал: «Бог ее поцеловал и вложил при этом в нее все самое тайное от великих актрис, которые выстроились к Нему в очередь». Волнуюсь, как пятилетний мальчик когда-то… Великая актриса Ирина Соколова!
Каждому из наших великих гостей мы со сценаристкой подготовили массу интереснейших вопросов и когда-нибудь обязательно опубликуем эти разговоры полностью. Но сегодня я вспоминаю эту передачу исключительно по поводу Елены Образцовой.
—Елена Васильевна! Расскажите, а что Вы чувствовали, когда Вас наградили званием «Народной артистки Советского Союза»?
—Ой, я не помню. Это было так давно. Я помню, когда мне дали «Героя Труда», я вышла после награждения из Колонного зала на улицу и встретила Раневскую. Я говорю: «Вы знаете, мне дали „Героя Труда“ — я такая молодая, я даже не знаю, с чего это мне?» И Фаина Георгиевна ответила: «Да, Лена, мне до Гертруды („Героя Труда“) не дожить!»
—Насколько я помню, Виктюк объединил Вас в одном спектакле с Ириной Леонидовной Соколовой?
—Да. Она играла мою маму. И, когда мы начали репетировать, я сказала: «Может быть, мы поменяемся? Она будет молоденькой девочкой, а я буду ее мамой». Виктюк сказал: «Нет! Ты ничего не понимаешь!»
И снова мы — о Виктюке
—А как Вы решились на эту аферу? Вы, великая певица, отдались в руки мастеру эпатажа?
—Ну, насчет эпатажа… — не знаю. Он любит создать вокруг себя какой-то шум, он любит говорить всякие вещи, которые не принято говорить… А для меня было важно участие в спектакле очень талантливого и очень знающего человека. Человека-ребенка, человека, совершенно не защищенного от окружающей среды.
Соколова: Правильно… И у меня ощущение, что он взрослый ребенок. Он боится остановиться хоть на секунду, поэтому он все время в работе. Позвоните ему домой: автоответчик стихи читает, причем каждый день разные. Он ранимый, удивительно добрый, открытый…
—Но тем не менее, Ирина Леонидовна, участие в этом спектакле для Вас было и риском, и авантюрой. Как Вы на это решились?
Соколова: Что значит «авантюра»? Я старух обожаю играть.
—Елена Васильевна, если бы Виктюк предложил Вам откровенно комедийную роль, Вы стали бы ее играть?
—Да я была бы просто счастлива! Я кричу на всех углах: «Дайте мне комедийную роль! Дайте!» И наконец услышал Господь, меня пригласили в итальянский театр участвовать в опере «Дочь полка» Доницетти, я буду петь Маркизу. Там просто с ума можно сойти от смеха, такая замечательная роль, я в ней уже живу.
—Вы любите эксперименты, насколько я понимаю?
—Да, Вы правы.
—Некоторое время спустя, после того как произошел дуэт Монсеррат Кабалье и Фредди Меркури, Вы отказались от дуэта с Валерием Леонтьевым. Почему?
—Ну да. Я ему сказала: «Мне не хочется, чтобы ты помер так же, как Меркури, после того как он встретился с Монсеррат Кабалье!» Дело в том, что я не люблю смешивать жанры.
—Вы создали Конкурс молодых вокалистов. И начинался он с концерта из смешных номеров, если так можно сказать о классике. Почему?
—Мой пианист, очень хороший дядька, Ерохин Александр Палыч, Царство ему Небесное, всегда говорил: «В конце концерта ты должна обязательно выучить какие-нибудь „козлики“. Что-нибудь такое смешное, легкое — для того чтобы люди ушли в радости домой». Так вот, эти «козлики» — они всегда нужны, и не только в серьезных концертах, но и в нашей жизни тоже, я думаю. Потому что, когда человек все время очень серьезен — он становится скучен и совсем не интересен. Я так думаю.

Попытка провокации

—Честно говоря, я не большой знаток классического репертуара, знаю, что появились новые исполнители, которые блистают в Ваших коронных партиях, в которых раньше признанной королевой были Вы. Вы считаете, что Вы и сегодня лучшая?
—Очень много партий, которые я раньше пела действительно хорошо, сейчас поют гораздо лучше те, которые пришли после меня. Правда, в «Пиковой даме» я думаю, что я еще пока лучшая.

Была не была!

Когда после передачи гости уходят из студии, почти всегда есть ощущение недоговоренности. А уж если нас по­сетила сама Образцова, я не могу не попросить ее спеть. А;друг откажет, а вдруг она не в голосе? А, была не была!
—Я могу попросить Вас прямо сейчас доказать, что Вы; лучшая Пиковая Дама и сегодня?
—Я вам спою только две фразы (поет).
—Браво!

Кармен Образцова устала как собака!

Мы еще много разговаривали, шутили, смеялись. Я просил Шемякина нарисовать шарж, а Соколову посмотреть на меня, как Бемби. Но сорок минут эфира — это ничто, когда в гостях такое замечательное трио.
Когда Елена Образцова со своей свитой выходила из телецентра, огромный холл был переполнен людьми, и даже те, кто не видел нашей программы, разразились овацией. Мне было очень приятно, что не изменились за эти годы не только сама актриса, но и всеобщее поклонение перед ней. А Кармен Образцова, лежа на руках хозяйки и заслышав аплодисменты, устало прикрыла глаза: «Боже, всюду одно и то же! Как я устала!»

1996, 2005