История одного ублюдка. Интерлюдия

Огромное черное пространство величиной в миллионы перерождений раскинулось на много-много жизней вокруг. Подобно желудку могучего жесткого хищника, оно вмещало в себя остатки разных проглоченных им пространств, материй и форм. Гигант спал. Спал глубоким первородным сном момента Сотворения и был безразлично глух к тому, что происходило внутри его исполинского постоянно ненасытного брюха, жадного до новых эмоций, чувств и ощущений.
 
Но даже самые забытые, самые пережеванные и самые переварившиеся кости порой дают о себе знать. И на черном теле исполина стали разгораться звезды — словно реакция чувств да эмоций, некогда проглоченных. Не сразу. Постепенно. Сначала это была одна яркая и сильная звезда на бескрайнем просторе темноты. И даже не звезда то была, а само понятие света — столь могущественное, что взрыв его появления рассеялся на многие пространства и материи, создав субстанции, принципы и взаимодействия. Непонятно, что было раньше — неосмысленное аморфное Ничто или же этот свежий поток Сознания. Было ли Осознание безначально или же было оно великим Балансом между Ничто и Всё? Было ли пространство и было ли Ничто чем-то, если там не было ничего и ненаполненное ни смыслом, ни движением, измерение нельзя было отнести к какой-либо категории? Всё было всегда, а значит Ничто не было. И эта тёмная, застывшая материя была, и свет был.

И стоило свету вдохнуть часть себя в бездонное брюхо темноты как она тут же преобразилась и заиграла бессчетным множеством всполохов, цветов и переливов. Стала бурлить звуками, содрогаться чувствами и рокотать парадоксами. Заиграла величественная симфония Сотворения, и россыпи удивительных и одновременно ужасающих, согревающих теплым уютом и устрашающих первозданным холодом ужаса миров разлетелись по просторам Ничто. Так, Ничто стало Всем. Ничто обрело смысл — оно обрело Жизнь.

А как только Созидание постигло Осознание в Форме, появились и водопады Живого — чистой, струящейся энергии, которая существовала всегда и питала Всё собой. Первородный источник дарил Жизнь щедро и беззаветно, ибо не было ему конца, и из его лона выходили всевозможные создания: от исполинских созвездий и несокрушимых планет, до крошечных существ, заполнявших собой самые чуткие соприкосновения Вселенских струн. Праздник Жизни закрутился, завертелся, заиграл флейтами, зацвел маками, и был он бесконечно восхитителен и беспрерывно неостановим в своем буйстве. Ничто не омрачало его, и Всё было. Калейдоскоп завертелся.
Но насколько безгранично Ничто, настолько же нескончаемо и Всё — и миллионы перерождений и воплощений живого начала открыли совершенно новые взаимодействия пространств, материй и форм и вместе с великим Вдохновением принесли в желудок черноты и паразитов, и болезни, и расстройства Дисгармонии. И дало это абсолютно иные неизведанные направления вероятностей, которые были известны всегда материи Жизни, ибо первородной памятью Всего вшиты они в ее волокна.

/ / /

Среди радостного хаоса Жизни родился как-то один уютный мир. Как и все другие миры, он был удивительно непохож на остальные и невероятно уникален. Как и все другие миры, был он полон радости, гармонии и Любви. И как немногие миры, был он заботлив и добр к своим обитателям.

А среди распространившегося многообразия паразитов родился как-то один старый ворчливый ящер. Такой большой, что тело его занимало собой несколько сотен Вселенных, несколько миллионов лет Сотворения и, конечно же, множество воплощений человеческих жизней. В свои молодые годы то была хищная тварь. Его длинная крокодилья пасть самозабвенно, с наслаждением впивалась в основу Создания, так что хищник стал понимать ход работы многих энергетических процессов. Его обтекаемое гибкое тело легко вписалось в саму суть структуры материи, слилось с ней и начало высасывать все знания, всю память и все принципы пространства до тех пор, пока не стало это существо настолько тяжелым, что ему понадобилось место, где можно было бы прикорнуть. Вот и присмотрел он себе этот добрый мирок. Так, на будущее.

Но был порок у многовекового Вселенского ящера, старого, как сама Старость — Разрушение вело его, и пьянен он был стремлением насытить свое чрево, заполнить собой пространство, поглотив при этом Всё. Обладание, Алчность да чрезмерное Обжорство превратили его из прекрасного гибкого исследователя в тёмную уродливую тварь, которая со временем стала такой опытной, что безупречно маскировала свою кожаную, сверкающую серебром шкуру под черное начало материи да мириады блистающих звезд. И если посмотреть на ту рептилию со стороны усталым взглядом Бога, то принять ее можно было за небольших размеров Вселенную, пока она мирно дремала. Но стоило гиганту распахнуть глаз, как в тебя таращилось само понимание Хищности, Алчности и безмерного Насыщения, в которое ты всё кидаешь пространства, а ему мало, и стремится он поглощать еще, еще и еще. Этот ядовито-желтый, пылающий оранжевыми всполохами желаний глаз не раз выжигал целые памяти перерождений громадных миров. И был это поистине титанических масштабов хищник, который не ведал границ своему обжорству.

Появилось время. Так, познал черный Ящер Старость. Когда волокно живой формы столкнулось с механизмом Смерти, даже эта тварь утратила неиссякаемую ретивость. Вот и поразмыслил он, да решил, что уже в полной мере заполнил себя вариациями Смысла, Мотива и Закономерности. И всё реже ему хотелось добывать впечатления азартной охотой и ужасающим появлением из темноты, всё реже его рептилий глаз сверкал во тьме, вспыхивая алчными языками пламени. И тогда Ящер превратился из ловкого охотника в пронырливого стратега. И открыл он вот какую интересную особенность мира — течение энергии пластично — познал он Потребление, Манипуляцию и Власть. И стоило тёмному исследователю отяжелить себя этим, как стерся в его системе принцип движения. Хищник уютным калачиком свернулся вокруг радостного мирка, который присмотрел когда-то в молодости — доброго, полного захватывающих эмоций, замечательных всплесков Любви, восхитительных взрывов радости, а также первосортных горестей да качественных печалей — в общем, всего, что он обожал. И такой это лакомый кусок был для него, что Ящер еще раз пораскинул мозгами, собрал все авантюрные приключения в коробку для воспоминаний и стал с наслаждением прокручивать их в своих многовековых снах. Его плотное, пока еще способное удушать, тело и цепкие, пока еще когтистые, лапы впились в этот мир, как он умел: мягко, незаметно и неощутимо, но лишь до тех пор, пока жертва не осознает, что зубы уже глубоко в ее плоти — да слишком поздно на тот момент, слишком уж много крови покинуло тело, и стало оно неживой биомассой в пасти хищника, разделывающего деликатес.  Приправил Ящер свою удушающую хватку ядовитым дыханием, что порошком осело на умах, мотивах и намерениях обитателей сего невинного мира, да и запустил хвост свой в самый его нерв, который и качал ядом, правда изредка подмешивал туда энергию первородного потока, дабы поддерживать процесс круговорота Жизни. И так, первопроходец изворотливости открыл для себя формулу бесконечного насыщения, как он полагал. И так, Вселенная чистой незамутненной Воли превратилась в удобную потомственную ферму одного тирана, заразившего своих «подопечных» грибками мысли, сознания и даже пищи.
Сложно поначалу было Ящеру. Многое умирало навсегда и не рождалось совсем. Но столь ловок его гибкий ум, что через некоторое время научился он направлять жизненный поток. Не творить, но направлять. Для этого ветерану космического пиратства пришлось стереть предыдущих обитателей Шара и подождать пока выведутся новые — они всегда выводятся, достаточно потерпеть несколько столетий. И вот тогда-то эта тварь впервые и заразила их своим усыпляющим дыханием, но те оказались несовершенны и часто срывались с крючка, выбирая путь свободной Воли. И призвал Ящер себе на помощь паразитов — такой грибок, которым была покрыта его чешуя, — и вдохнул его в самый инкубатор Сотворения. Ну не в сам, конечно, а в тот момент его работы, когда биологическая оболочка зарождается. И стали новые люди радоваться тому грибку, что сетью многочисленных желаний и заблуждений направлял их по пути нужному громадному Ящеру. И забыли они Бога творящего — придумали законы, поддались принципу Обладания да приняли Алчность за ключевой принцип.

И вот, когда этот последний оплот Свободоволи рухнул, когда идея «Иметь» захватила разум добродушного мирка, а желание потреблять стало неразрывным спутником каждого маленького существа, тогда паразиты адаптивной живучей сетью внедрились в их мотивы. И уже было не избавиться, не вывести заразу, ибо были они во всем — в каждом помысле, в каждом намерении, в каждой клетке, в каждом куске еды. И даже сама идея Выбора потеряла всякий смыл. Свобода воли стала безупречно заширмлена. Тёмный, для эт;ого мира, Бог, а для сознания Всего изворотливый вирус, ликовал. И такие громадные фермы по производству энергии то были, что он наконец-то расслабился и задремал. А позже завел себе наместников — пауков, раков, крыс, тараканов, головастиков, глистов да прочих крупных паразитов, что кишмя кишели в сознании, духе и организме — все единой сетью взаимосвязей. Разорвешь одну, как прочие тебя поглотят. И не был Ящер исполнен Любви к своим «подопечным», ибо Любовь — это свойство Бога, он же был полон хищного желания, хорошо знакомого ему принципа «Иметь» и «Есть». И им же он заразил свою ферму.
Прекрасно было Ящеру в своем положении. Он мирно спал, потоки энергии циркулировали, обновляя его чешую и продлевая его «быть». Люди как будто бы радовались. Маленькая планета вращалась.

Тёмная рептилия приоткрыла свой ядовито-желтый глаз, на миг осветив им Вселенную и выдохнув струйку Жизни. Исполин блаженно вытянулся, раскинув свое длинное чешуйчатое тело на множество воплощений вперед и назад, ибо неведом ему был принцип времени в полной мере. Раскрыл прокисшую от воспоминаний пасть с миллионом тысяч зубов, зевнул заглотив часть пространства и еще раз выдохнул свою изъеденную ненасытностью натуру. Поудобнее свернулся и снова уютно устроился вокруг этой приятной Вселенной. Новая доза гниющего начала из Алчности, Обладания и Обжорства — всё, что могла позволить себе эта удивительная планета. То качество потока Жизни, на которое могла рассчитывать — не в силе вывести вирус, паразитирующий в Воле ее духа.

Хорошо было Ящеру. Сладко спалось вокруг этого маленького, девственно чистого, доверчивого шарика.