Незнакомки

   
               
                «И странной близостью закованный,
                Смотрю за тёмную вуаль,
                И вижу берег очарованный
                И очарованную даль».
               
                Александр Блок

Теперь тишина по утрам просыпается раньше.
Разбуженный хмурый рассвет дождевой сеет крап.
Мохнатые ели всё тянутся выше и дальше,
Туман разгребая лопатами бархатных лап.

Размеренно день-ветеран заступает на службу,
Седой и уверенный в том, что он знает, как быть
В любом исключительном случае. Как не сесть в лужу,
Стоять на часах, бить тревогу, присягу хранить.

А я дезертировал в осень. Хочу бить баклуши
И верность хранить мокрым елям, дождю и слезам,
Что с игл, макушек и лап проникают мне в душу.
Омыть её, вычистить и разорвать пополам.

Марго и Марина, Светлана и свет мой Ирина.
Четыре дороги в далёком желанном краю.
Пред каждой из вас, как мольбу, на коленях «In vino
Veritas!», сменив ударение, я повторю.

У каждой вкус вин и вкус истин по-своему терпкий,
По-своему цветом глубок и по-своему чист.
Я медленно перебирал их и, каюсь, нередко
Напиток себе наливал и шипуч и игрист.

Красивое имя Марго меня эхом пьянило.
Прислушаться к имени милой - почти что украсть.
Сомнение жгло, словно уголь. Что было, то было.
Боязнь признаваться в любви заменяет нам страсть.

Марина из пены кипящей волны зародилась.
(А может, из пены в моём опьянённом мозгу?)
Упругое тело дельфинье в объятиях билось,
Своей неземной красотой погружая в тоску

И в тёмную воду бездонной солёной пучины
Соблазна, обмана, разврата, насмешек и клятв.
Тонул и страдал я, пока не добился причины.
Она не богиня, а просто русалка и бл/.../ь.

Девичьего стана в упругих шелках я не видел,
Хотя мне казалось, что пьян постоянно и сплю.
Мне перья на шляпах и тонкие руки обрыдли.
Но верил: когда протрезвею, тогда полюблю.

Смарагдовый взгляд. Кожа нежно-атласного тона.
Заманчивый шейный изгиб олених по весне.
Улыбка лукавой царицы, вдруг снявшей корону.
Увидел её наяву иль влюбился во сне?

Загадочный шёпот, мне тайну открывший: «Светлана!»
Румяное слово и солнечный луч в высоте.
Залитая солнцем дорога вела сквозь бурьяны.
Возможно, в тупик, а возможно, к небесной мечте.

Но имя другое три прежних дороги затмило.
Пришло Незнакомкой желанной в назначенный час.
Она и вуаль, и бездонные очи забыла
Случайно, но самой была неслучайной из вас

Троих, треугольником грустным и равносторонним
Замкнувших меня в окончательность правильных сумм.
Ирина покончила взглядом с унылыем покоем
И голосом мой оживила истасканный ум.

Какие богатства в бокале любви засверкали.
Вино каждый звук превратило в любовников стон.
Мы ночью шептались, как будто у Ада украли
Подземный святой и всегда смертоносный огонь.

Ирина… Ирина… Ирина… Ирина… Ирина…
Крахмальные ямбы кладу к твоим стройным ногам.
Из льна многоточий тебе расстилаю перину.
Тянусь поцелуями рифм к твоим тонким губам.

В дали очарованной сгинули три Незнакомки
Другие, оставив на память духи и туман.
Простите, родные! Я прошлое выбросил, скомкав!
И больше не верю в хмельного стакана обман.

И осень, подробных стихов повивальная бабка,
Глядит сквозь окно хладнокровно на письменный стол.
Обабился, что ли, совсем я? Тревожно и сладко
Вздыхаю, когда задирают мне тонкий подол?

Усталые ветры несут паутинные нитки.
Пожухшие травы как нищенки жмутся к домам.
И бабьего лета лежат золочёные слитки
В ладонях у ив, так похожих на блоковских дам.

                5-7 сентября 2019