Бордюр

   Улица носила название «Красноармейская». Тридцать лет табличка с этим словом висела на доме позади меня. Она за это время бывала разной: первые годы она была с фонарем, где внутри горела лампочка, и ночью можно было прочитать название улицы. Потом была просто табличка. Иногда по какой-то непонятной причине табличка эта пропадала, потом появлялась, пропадала и появлялась. Может быть  ее сдувало ветром, или гвозди от времени расшатывались, ржавели, и она падала,  я слышал этот  дребезжащий звук жести об асфальт. А иногда    Уличные Гномы , приставив лестницу, снимали ее тихо со словами «Давай, родная, время пришло», и аккуратно прислоняли ее к стене дома, а поутру Дворник, увидев,  относил ее в свой музей.

-  Куда потащил табличку?
-  В музей,- улыбался Дворник, называя музеем комнатку в которой жил.
 
   Дворник подметал «Красноармейскую» с момента ее возникновения, то есть с 1968 года. И сам исчез в году 98-м…Тогда ему уже было за шестьдесят.
   Две бабушки в вязаных кофтах и платочках шли на базар. Я их знаю, они тридцать лет ходят на базар мимо меня.

- Чёт Красноармейская не подметенная…- говорит одна.
- Так Дворника схоронили ж… год как… - отвечает ей другая.
- И чё? Дворник то есть? – говорит первая бабушка.
- Да откуда, говорят не нужен. Бардак кругом. Кстати, она уже не «Красноармейская», по другому зовется – отвечает ей вторая.
- А для меня все равно красноармейской останется.- бабули шли протореной дорогой.
  Интересно... Люди с неохотой принимают новые названия. Долго привыкают к ним. Наверное потому, что в слове заложен некий код, произнося который, ты сохраняешь все прожитые дни: "Красноармейская" - мы получили квартиру на пятом этаже этого дома…
"Красноармейская" - в армию уходил, и здесь меня провожала толпа родственников и друзей…
"Красноармейская" - а мороженное раньше вкуснее было, на развес в алюминиевых тубах  и с хрустящими вафельными стаканчиками…
   В  один из дней какой-то человек с тяжелым массивным  лицом , проходя,  приказал кому-то:
-  Комнату дворника прибрать, а то не кандейка, а музей какой-то. На стенах картины висят, фотографии…Контору там сделаем.
   
   Комната располагалась в цоколе рядом стоящего старого  здания типографии. Три высоких этажа, деревянные , давно не крашенные рамы окон,  красный обветренный кирпич, и внизу, чуть выше тротуара  окно дворницкого музея.
   С 98-го года никакой таблички на доме уже не висело. Первое время, по ночам , Уличные Гномы приходили, молча смотрели задрав головы на стену дома, видели, что таблички нет, и также молча  уходили, по деловому унося с собой свою лестницу. Наверное они отвечали за некую размеренность  жизни, когда что-то должно было в установленный срок меняться на лучшее. И вот однажды, когда улица замерла в ночном безмолвии, ночные гномы опять пришли, без лестницы,  и, не глядя на место, где всегда висела табличка, целенаправлено разбили окно дворницкого музея, ставшего чьей-то конторой.
   На следующий день стекло поставили. Через некоторое время гномы, со словами «Давай, родное, время пришло», опять разбили это же окно.  Его опять поставили. Но теперь уже на рядом стоящий столб установили светильник, на окно  конторы – решетки, а на стену дома, что позади меня табличку улицы -"Найманбаева".

Больше гномы стекло  не разбивали.