Поэзия о войне ветерана 244

                ШТЫКОВОЙ  БОЙ

«Мужи зрелые мы.
В свалке судеб
Нам по плечу борьба».
(Триптих).  Алкей

«Команды в этом гаме не слыхать,
но видишь краем глаза, как помвзвода
натренированно бросает через бруствер
своё сухое жилистое тело,
и хищно изогнувшись, берёт винтовку:
«В штыки!».

Он не бежит и не кричит «ура»,
он - бережёт дыхание;
шагает голенасто, петляя на ходу,
чтоб сбить с прицела фрицев, –
а мы ...
а мы, ну как во сне дурном,
бежим – и всё догнать его не можем ...

И как во сне дурном –
накатывает цепь серо-зелёных кителей и брюк
и топот кованых сапог;
и лозунгов, оборотясь, не произносит:
он – бережёт дыхание;
шагает голенасто, петляя на ходу,
чтоб сбить с прицела фрицев, –
а мы, ну как во сне дурном,
бежим – и всё догнать его не можем ...

И топот кованых сапог;
белеют в руках гранаты
на длинных деревянных рукоятках –
сейчас противник даст гранатный залп!
Но помкомвзвода, упреждая,
зубами рвёт чеку у РГДэ,
потом ещё у трёх поочерёдно, –
и желтоватый дым гранатных взрывов
пятнает атакующую цепь.

Он бьёт гранатами за сорок метров,
а мы – на двадцать, двадцать пять:
подводят нервы;
ведь что там не толкуй,
а воронёный блеск кинжального штыка,
примкнутого к немецким карабинам,
мутит сознание,
и кажется, что снится сон дурной ...

Но и во сне есть логика,
И мы, опережая помкомвзвода,
бросаемся в штыки –
забыв про смерть, забыв про жизнь.
Он же,
затвором лязгнув, вгоняет в ствол патрон
и, опустившись мягко на колено,
срезает ближнего зарвавшегося гада.

В таком бою и с двух шагов промажешь:
мешает напряжение,
но помкомвзвода рубит как на стрельбище:
обойма, пять патронов, – и пять трупов,
и очень редко мимо,
и то лишь потому, чтоб в этой свалке
не угодить в своих.

Когда фашисты подойдут так близко,
что их – огнём уже не положить,
тогда,
чтоб победить или погибнуть,
пехота
подымается
в штыки.

И сразу мир сужается до жути.
И не свернуть ни вправо и ни влево.
Навстречу – как по узенькой тропинке,
бежит твой враг, убийца и палач.
И ты следишь приковано за ним.
И, с каждым шагом ближе надвигаясь,
не сводишь взгляда с потного лица,
застывшего в свирепой неподвижности.

И он тебя приметил на ходу.
И взор его с твоим схлестнётся взором.
И с этого мгновенья – только смерть
способна вас избавить друг от друга.
А то, что прочитает враг
в ответ в твоём солдатском взгляде,
и предрешит исход единоборства
удар штыка – всего лишь точка
в конце психологической дуэли.

Я не помню, было ли мне страшно.
Только помню – после боя
пальцы плохо гнулись и дрожали,
и я не мог, не мог свернуть я самокрутку.
Я не помню, было ли мне страшно.
Только помню – если был когда я
в этой жизни счастлив без остатка,
то тогда лишь – после штыковой,
когда пальцы так дрожали,
что не смог свернуть я самокрутку.
Женя Дягилев мне сунул в рот свою».

Юрий Белаш,
советский поэт.
Фронтовик.