Аллилуйя

Я  стояла у той черты, где начинается небо. Прямо передо мной  был отвесный обрыв,  снизу доносился слабый плеск волн.  Там, в плотной черноте морской воды дрожала дорожка сумрачного лунного света.
Всю вторую половину дня лил дождь.  К вечеру он утих. Но  от земли и камней тянуло сырой прелостью, как будто дожди не прекращались неделю. Казалось, и  трава и листья  обрели лёгкий гнилостный аромат, видимо, дождь всё же принёс в своих струях  некую химическую дрянь.
Но моря химия не коснулась, от него по –прежнему исходило  лёгкое  дыхание с нотками йода, такое чистое здесь,  вдали от свалок тел на городском пляже. 
Почему мне так нужно было это обязательное единение с  Природой, я не могла толком ответить. Кусочек краткого полёта вниз  в тёмную бездну  каждый раз сжимал моё сердце, и  оно словно бы раскрывалось там внизу, в глубине, жарким  цветком.  Нырять в ночное море всё равно, что прыгать в открытый космос неизведанного.  Правда,  этот  кусок пространства был мною многократно изучен и никаких неожиданностей в себе не нёс, кроме взрыва адреналина  в тот спусковой момент, когда моё тело в направленном падении пронзало тяжёлую  морскую гладь.
После прыжка   я выныривала  и подплывала   к узкой дорожке-лестнице с  выдолбленными в скале уступами.  Кто и когда её пробил в каменной глыбе, мне было неведомо.  Но место для ныряния казалось мне идеальным.   Краткий полёт  в глубину и  путь обратно  на вершину  -  так каждый вечер я прыгала  с обрыва,  словно совершая некий  ритуал.
Предстоящий прыжок  собирал  моё тело  на старте в одну тугую струну, звучно  разрезающую пространство.  Полёт в бездну  для меня всегда  был подобен вспышке, крику, аккорду…  И  ради таких моментов стоило жить. Ведь  после таких полётов  жизнь уже не казалась серым копошением, она  проступала сочно и  ярко   в своей непостижимости и мощи.
Вот и сейчас я приготовилась к тому, чтобы вытянуться в струнку…

- И нам не страшно, - произнес сзади меня мужской голос.
Я не обернулась.
- Уйди. Не мешай.
- Слушаю и повинуюсь.
Я   расправила руки и прыгнула вниз, сложив их стрелой  в коротком полёте. Сердце на этот раз не просто раскрылось цветком, бутоны лопались один за другим, с приглушённым  грохотом взбесившегося внутреннего метронома. Пытаясь унять волнение, я чуть дольше чем обычно  задержалась под водой.  Но море упруго  вытолкнуло  меня   на сумрачный лунный свет. Резко выдохнув из носа лишнюю воду,  я нарочито медленно  подплыла к «лесенке», выдолбленной в скалах.
- Вероника, тебе помочь? – Донёсся голос сверху.
- Чем?
Наверху тихо засмеялись.   Моё волнение сменилось лёгким  раздражением.  Другого  пути, кроме как подняться к нему наверх  у меня не было. И он это знал, стоя в самодовольной позе ловца женских душ.
- Вы мне мешаете,-  сказала я ему, - когда он схватил меня за руку  на последней верхней ступеньке и на миг прижал к себе.
- Какая же ты строптивая, - сказал  он, не отпуская мою  руку.
- Самец! – Я оттолкнула его, резко вывернувшись из его захвата.
- А ты всё такая же. Прямо огонь.
- Какая? Ты меня, видимо, с кем -то путаешь. 
- Пусть будет так, - миролюбиво отозвался он.- Пойдём в Тихо Браге, посидим?
- Мне домой надо.
- Я договорился с твоей сестрой, она знает, что ты сегодня вернёшься позже.
- Без меня меня женили?
- Выдали замуж.
- О! Это предложение руки и сердца?
- Пока только руки. Сердце предложить не могу, оно уже и так у тебя.
- Ладно, хватит этого трёпа. Если и правда сестра разрешила…
- Позвони ей. Она не просто разрешила, она сказала, что доверяет тебя мне.

Тихо Браге был самым дорогим прибрежным рестораном в нашем городке, он работал ночами, и можно было только догадываться о том, что творилось за его стеклянными  стенами, умело задрапированными  противопожарным шелком.  Основу внутреннего убранства здесь составляли  длинные столы из  тёмного тиса и  широкие чёрные бархатные диваны под развесистыми золотыми абажурами.   Каждый стол  стоял в своей нише, закрытый от посторонних глаз, и ковыряться в отварных  мидиях можно было практически лёжа.
Моего нового знакомого звали Богдан. Он поселился в нашем частном отеле два дня назад,  и все эти два дня не сводил с меня восхищённых глаз.  Не скажу, что он мне не понравился, скорее наоборот. Смуглокожий, с крепким телом, с  довольно приятным лицом, украшенным волевым подбородком,   он поначалу напомнил  мне античного героя. За два дня, конечно, образ героя испарился, потому что Богдан  вёл себя как влюблённый остолоп. Он строил мне глазки и говорил всякие  глупости  то ли в шутку, то ли всерьёз. Наверное, я должна была подыгрывать ему,  но я не любительница падать в любовные сети. Раздражение – моя ответная реакция на все эти слюнявые призвания в чувствах. Вот и сейчас  я привычно огрызалась на все его «муси-пуси».
- Платьице, вот твоё, ты переоденешься?
- Конечно. Отвернись.
Я зашла за ближайший куст,  сняла  купальник.  Прямо на влажное тело натянула короткое платье  из грубого белого  льна,  на ноги надела сандалии с пряжкой, украшенной пластмассовыми  сапфирами. Крошечные кристаллы морской соли сухо покалывали тело. Губы солёные, волосы тоже. Надо было бы, конечно, принять душ, но так даже лучше.  Не будет соблазна к излишнему сближению. Зачем мне случайные встречи и проблемы с ними связанные?  Я  сняла заколку с мокрых волос, провела по ним руками, выжимая остатки воды.
- Ты каждый день прыгаешь с обрыва.
- Да. В любую  погоду.
- Зачем?
-Перезагружаюсь.
- А просто сон не помогает?
- Ты врач?
- Считай, что угадала.
- Терпеть не могу врачей, они словно анатомисты-мясники  видят все изъяны у людей.
- Считай, что я не человеческий врач. Лечу  машины.
- Какие?
- Всякие. От самых сложных до простых.
- По тебе не скажешь. Обычно интеллект  искажает красоту, а ты – почти  красавчик.
Я говорила отрывисто и раздражённо, пытаясь избавиться от его прямолинейных  ухаживаний, но он терпел. Более того любая колкость с моей стороны вызывала его восторг. Пока мы с ним спускались по дороге к набережной,  я начала ловить себя  на том, что он нравится  мне всё больше и больше.  Это надо было как-то остановить, ведь  у меня стоял  внутренний жёсткий запрет на  летние интрижки с отдыхающими.

В  Тихо Браге практически не было посетителей.  Я выбрала стол на открытой веранде второго этажа,  и  нам довольно быстро принесли тарелки с салатной зеленью, разные соусы, мидий, белого вина.
- Странное название для ресторана, не находишь? – Сказал Богдан.
-Нет.  Сейчас все изгаляются друг перед другом как могут.
- Этот древний астроном открыл сверхновую и впервые усомнился в том, что звёзды ближе  Луны. Звёздам он присвоил право быть далеко, но землю всё же оставил в центре мира.
- Угу. Я примерно знаю.
- А  ещё он открыл созвездие волосы Вероники. Ты  должна знать, что в небе есть звёзды  с твоим именем.
Вино подействовало на меня. Действительность начала поддёргиваться романтическим флером.  Я  большой специалист по обороне, но  глыбы льда имеют свойство таять, если  очень ярко, очень тепло, очень жарко… 
Трудно держать ситуацию под контролем, когда мужчина чересчур уверен в себе, да ещё плюс к этому непонятное чувство дежавю.  Словно  это уже было: и  сумрак ресторана, и белое платье, и солёная кожа и босоножки с сапфирами на пряжке, и мокрые волосы, и даже эти мидии. Более того, вино размягчило мозг, и мне уже кажется, что Богдан  не просто симпатичен, он дьявольски  умён.  Его зелёные глаза словно гипнотизируют меня, ещё несколько таких гипнотических минут, и я поверю в искренность его чувств.
- Мне надо домой, сестра ждёт, - выставляю я картонный нож  в попытках выбраться из пут цепкого наваждения.
Но он не отступает, у него есть тайная цель, к которой он идёт словно призрак командора, топ-топ, прямо в моё сердце.  Он подливает в бокал вина, он смотрит на меня взглядом непререкаемого хозяина моей души, словно уже между нами обговорена некая сделка и осталось всего лишь формальность – подмахнуть печати и подписи.

- Вероника, а не могла бы ты сейчас прямо со мной  умчаться на поезде, скажем, на Северный полюс?
- В чём вопрос, поехали. Только поезда туда не ходят.
- А если ходят, поедешь?
- Поеду.
- Я серьёзно.
- А я нет. Говорю же тебе, мне уже пора домой.
- Ты… И твой дом…  Ты ведь даже не знаешь, кто ты.
- А ты кто?
Он  рассмеялся:
- Сначала ты…Ты сама знаешь, кто ты?
- Знаю.
- Ой ли.  Ты думаешь, что ты девушка, у тебя есть сестра, ты работаешь с ней в частном в отеле.
- А на самом деле я парень?
 - Нет. Ты – девушка. Летом ты работаешь, а  зимой, когда нет отдыхающих, ты погружаешься в математику и астрономию. Ты ничего там не понимаешь, но тебя влекут цифры и коды мироздания.
-  Ну, допустим, сестра проболталась тебе  и что? Что ты там ещё про меня накопал?
- Я знаю про тебя всё.
- Будешь вербовать? – Я подняла бокал с вином и прищурила правый глаз, словно бы разглядывая Богдана через толщу напитка.
Мне показалось, что Богдан напрягся:
- Видишь  эти часы на моей руке.
- Вижу.
- Нравятся?
- Часы как часы. Я в них не разбираюсь.
-Я для тебя припас такие же. Давай руку.
Каучуковый браслет защёлкнулся  магнитным  замком на моём левом запястье. Богдан удовлетворённо откинулся на спинку дивана, словно хозяин пойманной собаки, который замкнул на её шее ошейник и теперь держит поводок в своих руках.
- Камера слежения, - усмехнулась я, мельком разглядывая интерактивный электронный циферблат с цифрами и стрелками.
- Убийственно мощные часы, - сказал Богдан. – Могу продемонстрировать. Вот здесь, сбоку  кнопочка, стоит на неё надавить несколько секунд и …
 Богдан махнул рукой официанту, возникшему у входа в зал.
- Уважаемый, не могли бы Вы  постоять секундочку напротив нашего стола, девушка хотела бы спросить у Вас кое-что про некоторые блюда из Вашего меню.
- Пожалуйста, - отозвался  официант, тощий  белобрысый мальчик с крохотной серьгой в левом ухе.
- Смотри внимательно, Вероника, - сказал Богдан, поднимая  мою руку с часами примерно на уровень груди официанта. – Лёгкое нажатие кнопки и…
Официант дёрнулся и начал медленно заваливаться на бок. На его белоснежной рубашке в районе груди расплылось багровое пятно.
- Ты что сделал?  Что с ним? – Вместо крика из моего горла вырвался осипший хрип.
- Испугалась? Это трюк. Сейчас я покажу тебе кое-что интересное.
 Он подошёл к распластанному телу, взял в руки салфетку со стола  и ловко вытащил из груди лежащего тела  нечто вроде тускло светящегося  шарика.
- Смотри.  Это его душа, она цела и невредима.  У меня есть лицензия на отстрел кукол. Вы же здесь все куклы.
- Ты маньяк, - прошептала я, - что ты с ним сделал?
- Ровным счётом ничего. Просто  вынул душу из старого тела, завтра он снова будет в строю в новом теле.  Я же механик, умею чинить машины, даже если они из костей и мяса. Смотри внимательно. Видишь, я отпускаю шарик, и он висит в воздухе…  Это его душа…  Я удерживаю её. Потом отпущу!  И она  улетит в звёздочки, как у вас думают. Но в реале всё  реальней. Души-шарики улетают  на базу сборки.  А тут продолжится представление. О да, сейчас прибежит полиция, всё по законам жанра. Арестуют тебя, а не меня. Нам надо сматываться.
- Я никуда не побегу.  Я вызову полицию! 
Я  всё ещё надеялась, что дурное шоу закончится, и парень встанет.  Но лужа крови  продолжала увеличиваться  и кажется, уже текла струйкой по полу.
Тусклый шарик  висел над распластанным телом,   удерживаемый невидимым полем.
- Хорошо вызывай полицию, - Богдан откинулся на спинку дивана, забросил ногу на ногу. – Я не думал, что ты настолько глупа, что предпочтёшь свой кукольный мир настоящему миру. Каждый раз одно и тоже!  Каждый раз ты отказываешь мне во всех моих начинаниях. Каждый раз приходится вынимать из тебя твой дубовый шарик и вставлять его в новое тело! Честно говоря, я забодался чинить тебя. Ещё несколько  таких закидонов с твоей стороны,  и тебя утилизируют навечно. А ведь я не просто пришёл на этот раз, я готов предложить тебе сделку, но ты предпочтёшь смерть знанию.
- Какую сделку? Я не понимаю о чём ты!
- Вероника, давай уйдём отсюда.  Я должен успеть тебе кое-что рассказать, а потом уже сообщай в полицию или куда хочешь…  Хотя, пока шарик не улетел,  можно всё исправить. У меня есть с собой кое-какие  инструменты, так и быть, куклу оживлю обратно.
Богдан вышел из-за стола, наклонился над бездыханным телом, потом вернулся обратно за стол:
- Готово!
Парень зашевелился  и  с трудом  встал. Лицо его казалось бледным пятном, на котором застыли глаза, полные ужаса.
- С Вами всё в порядке? Вы упали в обморок  и пролили на себя брусничный  соус, - сказал Богдан.
- Извините, - парень растерянно коснулся пальцами красного пятна на рубашке.
- Нам ничего не нужно, можете идти.

- Богдан, что это значит?
- Я же сказал тебе, Вероника, что ты живёшь на планете  кукол, которая имитирует  жизнь.  Ты – кукла из костей и мяса. И все вокруг тебя здесь  мясные  куклы. Мы можем убить вас, а вы нас нет. Вы наши рабы, а мы наслаждаемся прогулками в вашем мире, полном опасностей и приключений. Ведь вы пугаетесь  и радуетесь по- настоящему. Хоть души ваши и заключены в шарики, вы испытываете все эмоции и чувства людей. Вам кажется, что вы –люди. Но вы – куклы. Мы – ваши хозяева.
- А вы – люди?
- Да.
- А я – кукла?
- Да. Кукла из плоти и крови.
- А ты точно  шизик. С официантом заранее договорился?
- Вероника,  если не веришь мне, пойдём на улицу выйдем, укажешь своим кукольным пальчиком на любого, я его кокну. Можно и без крови.  В часах есть режим парализатора. Это не так эффектно,  но тоже действенно.  Хотя , у меня есть лицензия на отстрел пяти кукольных душ, могу и с кровью!
- Ты убийца?
- Нет. Я обычный игрок в кукольном мире.  Убийства, революции, перевороты, партии, лидеры, войнушки – всё это части большой планетарной интерактивной игры.
- И что, так нравится играть в убийства?
- Адреналин и иллюзия абсолютной  власти – это увлечет любого игрока.
- Меня нет.
- Ну, так ты и не игрок, ты кукла. Твоё дело удовлетворять прихоти хозяина.
- И какие основания у меня верить тебе, кроме этих часов?
- О, боже! Кукла требует у меня, у человека, оснований! Тебе мало моего слова?
- Точно также я могу сказать тебе, что ты кукла. Куклёныш  с безумными фантазиями.
- Дорогая, не волнуйся.  Я тебе кое-что покажу, только ты обещай, что будешь молчать, тогда сойдёшь за свою. Ты ведь хорошо знаешь свой город?
- Да.
- Но так я тебе покажу кое-что, о чём ты не догадываешься. Во всех ваших городах у нас установлены пункты перемещения, для экстренного выхода из вашей резервации. Я тебя туда отведу, и думаю, что все твои вопросы насчёт моей адекватности исчезнут. 
- Допустим. Это место, надеюсь, не так далеко?
- Оно тут. Прямо под нами.  Стоит только спуститься в подвал.
- Ты точно маньяк.
- Мы перемещаемся по глубоким подземным туннелям. В подвале есть лифт.
- Ты хочешь сделать из меня заложницу?
- Нет. Моя цель – освободить тебя.
- Зачем?
- Не зачем, а потому что… Потому что я люблю тебя.
- О!  Как неожиданно… Любишь куклу?
- Душу твою люблю.
- Мой светящийся шарик?
- Твою душу можно освободить.
- Вырезать из моего тела? Да ты точно  маньяк!
- Вероника, какой из меня маньяк? Я оставил свои документы у твоей сестры. Она знает, что я с тобой.
- Документы, говоришь…
- Конечно, документы. Для жизни у вас они нужны.  У нас без надобности.
- У вас…  Да  кто вы такие?
- Мы – люди. Считай, что мы  обитаем на другой планете, на Земле номер  два. Риманово пространство позволяет двум планетам существовать автономно, пересекаясь лишь в одной точке перехода. Эта точка  на Северном полюсе. Все туннели стекаются туда.  Мы – большие специалисты по глобальным планетным проектам.
- Кроты?
Мне показалось, что Богдан вздрогнул.
- Почему ты это сказала?
- Нарыли нор.
- Это удобно. Сама увидишь. 
- А если я не соглашусь? Что ты со мной сделаешь?
- Убью вот этими самыми часами… Вытащу шарик твоей Души, подберу тебе новую форму. У меня есть на тебя личные права.  Считай, что ты - моя рабыня. И мне это ничего не стоит сделать, я проделывал это много раз.
- Менял мою внешность?
- Да.
- Ты же сказал, что  меня любишь…
- Вероника, люблю. И потому  пока не буду убивать.
- Как быстро мы меняем настроение. Я могу идти… К сестре?
- Иди… Вернее, пойдём вместе.
- Любовь до гроба, - усмехнулась я.
- Вероника,  я готов освободить тебя от смерти.  Я готов вытащить твою душу из шарика, тогда ты станешь настоящим человеком…. Подберёшь себе любое тело или это оставишь. Ты же красотка в любых обличиях.  Станешь вечной. Ведь мы, люди, не умираем, умираете вы - куклы. Когда ты станешь одной из нас, ты уже не умрёшь.
- Осталось только спросить, хочу ли этого я.- Я отвечала  ему по тону резко, но внутри словно бы механически. Я просто говорила некие слова, не вдумываясь в их смысл. Мне казалось, что надо что-то говорить, иначе Богдан выстрелит в меня своими часами.  И надо говорить, говорить… Не молчать, не давать ему думать.
Богдан нахмурился.
- Я понимаю, тебе трудно  поверить мне  и всё же, почему ты не хочешь взглянуть хоть одним глазком на объективную  реальность?  Я очень сильно привязан к тебе. Всегда я приезжаю на эту Землю только ради тебя. Твоя душа – высшая драгоценность для меня. Сколько бы тел ты не меняла, в тебе есть нечто, отчего я теряю голову. По формальным правам ты моя рабыня, но фактически я – твой раб.
- А ты не меняешь свои тела?
- Зачем?  Если только тело придёт в негодность. Тебе же нравится такой типаж?
- Нравится? Не знаю. Но, хорошо, я  согласна посмотреть твой вокзал.
- Правда? – Глаза Богдана вспыхнули неподдельной радостью. – Тогда пойдём!
Я залпом опрокинула бокал вина,  чтобы  унять противную мелкую дрожь.  Меня охватило ровно такое же чувство нетерпеливого  желания   прыгнуть под землю, какое бывало обычно перед нырянием с обрыва.  Моё тело натянулось струной, казалось, все клеточки его зазвенели колокольчиками, едва слышимыми, но в их ритме явно звучал набат.
Богдан встал из-за стола, галантно подал мне руку, едва заметно сжав мои пальцы.
- Иди за мной и не оглядывайся, - сказал он мне.

Мы вышли с ним на душную ночную улицу и далее завернули на задний двор ресторана. Там, действительно,  в уголке ограды примостилось  небольшое строение,  окрашенное тёмно-жёлтой краской и  напоминающее по виду трансформаторную будку.
Богдан щёлкнул замком, заходя внутрь, я последовала за ним.  Дверь за нами закрылась. Я услышала лёгкое жужжание, матовые белые стены кубического помещения  слегка осветились. И буквально через пару минут движения вниз двери открылись в пространство, напоминающее перрон метрополитена в своей  полномасштабной  роскоши -  цветной мрамор, золото, потолки уходящие в дымку высоты. Вдоль  перрона вставали   искристые гранитные колонны, стены были расписаны диковинными фресками – роскошь кричала буквально с каждого сантиметра пространства  что-то своё, умопомрачительное, пытаясь хищно захватить внимание.
- Ну, теперь веришь?
- Верю, если ты дряни мне какой в кофе не подсыпал, - сказала я со смешанным чувством удивления и отрицания того, что сообщали мне  мои глаза.
- Отсюда идут поезда на северный полюс.
- И мы поедем?
- Завтра. Сегодня я должен много всего тебе рассказать. Сейчас, когда ты мне веришь, это сделать гораздо проще.  А здесь  могут быть лишние уши. Я же не один такой путешественник.
И правда, после его слов я словно бы заприметила, некие тени в дальнем конце перрона.  Что-то произошло, или мне показалось, что свет  начал меркнуть…  Внезапный спазм  сковал моё тело, тошнота подступила к горлу.
- Есть тут у вас туалет? 
-Да.  Тут недалеко. Тебе плохо?
- Очень.
И вправду, рвотные позывы, взявшись из ниоткуда, стали  просто неукротимыми. Богдан буквально впихнул меня в дверь туалетного заведения. Я  бросилась к одной из кабинок и  вовремя… Меня вырвало. Несколько раз. До привкуса желчи во рту. 
- Ни фига ж себе, - сказала я своему отражению в зеркале умывальника, пытаясь смыть водой с лица весь морок сегодняшнего вечера.
Вода текла по рукам, намочив часы. Я бы с удовольствием их сняла, если бы знала как. Сейчас они напоминали мне наручник.  Я яростно мылила руки жидким мылом, пахнущим земляникой.  А свет всё же становился всё тусклее и тусклее, пока  вдруг  резко не погас. От неожиданности я тихо вскрикнула, и свет зажёгся в аварийном режиме слабого красного свечения стен.
- Вероника. Не оборачивайтесь и ничего не говорите. Сегодня ночью, как только Богдан заснёт, приходите на обрыв. Я буду там Вас ждать. Моё имя Серафим. Не доверяйте Богдану.
Свет снова  ярко вспыхнул, возвращаясь в обычный режим.  Я оглянулась.  Никого рядом со мною не было.
На негнущихся ногах я вышла из туалетной комнаты.
- Ну, как ты? – Спросил Богдан, пытливо заглядывая мне в глаза.
- Нормально.
- Сейчас прибудет поезд. Хочу, чтобы ты полюбовалась на это зрелище.
И правда, послышался гул, и на перрон вылетела ярко-красная сигара поезда с мелкими круглыми оконцами. Беззвучно открылись двери, и через пару минут мелодичный сигнал объявил отправление.
- Пойдём Вероника.
- Пойдём.

Лифт бодро вынес нас на поверхность. Обратный путь до дома не занял много времени. Я шла рядом с Богданом в красивом белом платье, я дышала, я осязала и обоняла мир, я слышала плеск волн, катящихся по  прибрежным камням, и  я пыталась хоть как-то унять мелкую дрожь, сотрясающую изнутри всё моё существо
Подземный вокзал  не мог существовать, но мне уже казалось, что да, я помню такие вокзалы, вся  земля опутана ими. Конечно, как я могла это забыть?  И про кукол тоже… Я ведь догадывалась, что этот мир  не настоящий. Потому что он  неправильный, все эти смерти, кровь, конечно, это не брусничный соус, но…  Ведь, люди частенько напоминали мне механических созданий!
Как же ум пытается оправдаться!  Вот он переворачивает моё сознание, и нет уже и тени сомнения в том, что мне рассказывает Богдан.   
Куклы, вокруг куклы… Вот идёт нам навстречу парочка – мужчина импозантного вида и женщина-бочонок в  шортах. Явно она занимается торговлей, а он при ней.  И они куклы!  И  моя сестра тоже?   И моя сестра тоже, да, конечно, надо это принять и вспомнить важные  детали. Память услужливо рисует картинки механичности действий сестры, её ровный голос, её безжизненный взгляд, б-р-р. Нет! Просто сестра устаёт сильно. Мы же много работаем… Куклы?  Может, лучше назвать нас биороботами,  так сознанию легче принять этот страшный  факт. Про биороботов я думала и раньше, эта мысль не так сильно пугает меня, к ней можно привыкнуть.
 Богдан сказал, что наш городок не самое популярное место отдыха у людей.  Людей здесь практически нет. Все, кого я вижу – это куклы. Внешне люди и куклы очень похожи.  Для того чтобы люди могли отличать таких же людей как  они, им нужны  часы. Часы служат  и знаком отличия людей от кукол и орудием поражения.  Часами можно «убить» любую куклу ради развлечения.  Часы нацелены именно на  духовный шарик куклы. Человека же часами  убить невозможно. У человека душа – не шарик, а шар, размером с тело, примерно, как знаменитом   рисунке Леонардо Де Винчи. Вообще, человек вечен. Его тело легко изменить, создать любую форму. Мир людей упорядочен и рационален. Но куклам дан другой мир, мир смерти, мир страстей. Это мир, лишённый смысла, потому что  душа не сохраняет память тела, ну, может, лишь какую-то малюсенькую его часть, связанную с сердцем, в области которого она находится.
- Земля номер два имеет своё название – Диадема, - сказал Богдан мечтательно.
- Так называется самая яркая звезда в Волосах Вероники, - ответила  я ему. 
- Ты права насчёт звезды. Но… Звезда далеко, а  планета близко. Диадема – прекрасная планета. Там тебе точно понравится. Изумрудные сады, хрустальные водопады,  невесомые города, никакого тлена, там всё  очень красиво.  По сравнению с Землёй это просто высший мир.  Здесь же всё разрушается, гниёт, перемешивается.  Куклы живут свою бессмысленную жизнь в ожидании смерти.  Возрождаясь в новом теле, они имеют лишь очень смутные воспоминания о своём прошлом, практически только  на грани фантазий.
Богдан оказался хорошим рассказчиком. Его простая речь без слюнявых комплиментов в мою сторону производила  на меня  нужное впечатление.
Со стороны  мы казались обычной парочкой влюблённых,  мы шли достаточно медленно, но уже за поворотом скоро должен был показаться и наш дом.
Богдан предлагал мне ни много, ни мало, а  полное освобождение моей души. Естественно, сделать  это надо было тайно.  Сначала вытащить из меня шарик, потом изменить структуру удерживающего его поля.
- Для этого ты должен убить меня, как того официанта?
- Да.
- Ну, так убил бы, чего же медлишь?
- Я должен сделать это в точке  перехода  между планетами, иначе есть риск того, что при открытии твоей  души, ты убежишь.
- Я не захочу жить на прекрасной Диадеме?
- Может и такое быть.
- А ты не сможешь меня поймать?
- Смогу. Но… Открытие души куклы – это преступление, за которое и меня могут сделать куклой.
- О! Как всё сложно в высших диадемных мирах!  Ты хочешь сказать, что я должна умереть на переходе?
- Да. На переходе между планетами существует зона размытия некоторых физических констант, своеобразная зона  неопределённости.  Мне стоило больших трудов достать для тебя эти часы. С ними ты не вызовешь подозрений, они как идентификатор личности.  А там уже на переходе твою душу  можно будет вытащить, открыть,  и  я смогу придать ей человеческую форму.
- А что, в открытом виде она у меня не такая как у вас?
- Почти такая же, Вероника. Всё решают детали. Отличия лишь в цвете сияния.
- И дальше?
- Дальше ты узнаешь,  что такое настоящая жизнь и свобода.
- Свобода?
- Это сладкое слово.
- Для меня это абстракция.
- Тогда зачем ты прыгаешь с обрыва? Не для того ли, чтобы испытать хоть капельку этого чувства?
- Я прыгаю не ради свободы, а ради чувства единения с миром.
- Ну, хорошо. На Диадеме тебя ждёт полное единение с миром.
-И с тобой?
- Это как будет угодно твоей душе.
- Хочешь сказать, что ты – спаситель моей души?
- Видимо так.  Знаешь, Вероника,  ты кажешься неблагонадёжной куклой. Буду с тобой предельно откровенен. Есть распоряжение на твою полную утилизацию. Никаких смен тел тебя больше не ждёт, ты обречена  на полное уничтожение твоего шарика.
- За что?
- За непредсказуемость твоего поведения.  Повторю, ты - неблагонадёжная кукла.
- Покажешь приказ высших сил на ликвидацию?
- Приказ – это я сам. Я – ликвидатор.  Но я хочу спасти тебя.
- Как складно ты говоришь. Обычно как раз  ложь и  гладка, а правда корява.
- Вероника, я не буду настаивать. Думай сама. Думай…
Мне показалось, что в голосе Богдана стало чуть меньше напора и больше отстранённого равнодушия.
- Пока на твоей руке часы, ты невидима для системы как кукла и идентифицируешься как человек.  Браслет  сейчас  твоя защита.

 Я - кукла.  Мозг- удивительно гибкий орган,  и эта мысль  к концу нашего недолгого пути  до дома уже не вызывала у меня полного отторжения, более того она проросла в меня, пустила кони и выпустила первые цветки  нового сознания.Я смотрела на своё тело словно бы со стороны.  Вот они руки, ноги, словно механизмы из плоти и крови для передвижения.  Ноги сами идут, руки двигаются, голова генерирует мысли.
 Наш небольшой дом-отель выплыл из ночной темноты каменной кладкой стен с зашторенными и тёмными окнами. Вспыхнул фонарь у кованой входной двери.  Мы вошли в круг света под аркой, обвитой  старым виноградником.  Дремотную тишину разбавлял треск  сверчков.  Сейчас мой дом вызывал у меня совершенно иные ассоциации, чем прежде. Он казался мне декорацией. Я-кукла, и у меня есть мой кукольный домик. А ещё у куклы есть хозяин или хозяева, которые заведуют жизнью и смертью куклы. Ещё пару часов назад, я думала, что я – человек. Но человек не я, а Богдан, что стоит рядом со мной и, кажется, хочет обнять меня.
- Твои пальцы пахнут кровью, - говорю я ему.
А в это время мой ум лихорадочно спешно пытается  просчитать  всякие варианты самосохранения.
- Сколько времени ты даёшь мне на раздумья?- Спрашиваю я Богдана.
- До раннего утра. А потом до полудня  мы должны успеть на переход . 
- А если я не соглашусь?
- Мне будет очень жаль. Сам я уничтожить  и распылить твой шарик не смогу, рука не поднимется. Это сделают профессиональные охотники. А я уйду в глубокую тоску...  Другой, такой  как ты, на свете больше нет.
- А у нас с тобой было что-то романтическое?
- Было или не было. Какое сейчас это имеет значение?
- Имеет. Неужели, у нас с тобой была близость? Что-то мне не верится. Ты для меня словно чужой. Словно паук для мухи.
- Иди спать, Вероника. Утро вечера мудренее.
В голосе Богдана я теперь абсолютно явственно  слышу большую усталость, словно по дороге домой он нёс тяжёлый груз, и тут на крыльце он его и бросил.  И больше нет у него мочи ни двигаться, ни говорить.
- У тебя голова болит? – Спрашиваю  я его, глядя на то, как он пальцами растирает виски.
- Болит.
- У меня есть хорошие таблетки.
- Просто, посиди со мной рядом, пока я засну.
- Интересное кино… Тебя утешит присутствие куклы? А ваши женщины вас не могут утешить?
- Наверное, могут. Но они не такие живые, как вы.
- Мы-куклы, и мы живее вас, людей? – Я издаю нервный смешок. – Может, у нас есть какие-то анатомические отличия от ваших женщин?
- Дело не в анатомии. Совсем в другом. Я не могу тебе это объяснить. Вот ты  раньше усыпляла меня, я улетал в такие необыкновенные сны. Мне жаль, что это закончится. Когда душа твоя освободится, ты станешь другой.
- Ты плачешь?
- Просто  глаза слезятся, спать хочу. Устал я.
Нервная дрожь продолжает приступами сотрясать моё тело.
В комнате Богдана сестра успела сделать приборку. Кровать аккуратно заправлена, на столике стоят  бутылки с питьевой водой и чистые стаканы.
- Может, тебе чаю согреть?
- Нет, спасибо, - Богдан буквально падает  на кровать прямо в одежде.
- Ты хоть бы брюки снял.
- Вероника, я не сплю уже вторую ночь, просто посиди со мной, дай руку…
Он и вправду засыпает, отключается на полуслове.
- Кто же из нас кукла? –  Говорю  я, подходя к окну и задёргивая шторы.

Тихонько притворив дверь  в его номер,  я пошла к себе на этаж.  В хозяйской половине дома можно было не заботиться о тишине и покое отдыхающих.
Я набрала в ванну воды,  накапала немного розового масла  и  погрузилась в душистую нирвану.  Думать ни о чём не хотелось. Вода преломляла свет, и мои ноги под водой  казались мне грубо выточенными цилиндрами.  Интересно, есть тело, есть голова, а личность моя содержится в некоем шарике, как утверждает Богдан.  И этот шарик нужен Богдану… Я положила руку на грудь, пытаясь хоть как-то прочувствовать его под кожей. Шарик не нащупывался. Я попробовала содрать каучуковый  браслет с левой руки, но сделать это было невозможно. На браслете не было никаких зацепок, часы исправно высвечивали время и над водой и под водой. Более того, после моих попыток оторвать  браслет от руки,  он  заметно посветлел, словно принял цвет моей кожи. Ещё не хватало того, чтобы он врос в неё!
Выйдя из ванны,  я завернулась в большое полотенце и легла на кровать в позе распятия, изображая   человека в круге с рисунка Леонардо.  Долго пролежать так не получилось, захотелось свернуться калачиком и улететь  в провал сна. Хотя бы минут на двадцать мне надо было отключиться. Я поставила будильник и выключила свет. 
Я привыкла спать без одежды и аксессуаров, но часы на руке, словно бы издеваясь надо мной, заметно потяжелели. С ними я чувствовала  себя как пёс на цепи. Я честно пролежала полчаса, заснуть не получилось.
Что-то должно было случиться важное  именно сегодня до наступления рассвета, так мне казалось. Серафим… Странное имя…  И шестикрылый Серафим на перепутье мне явился… 
Грёзы не перешли в сон, я нервно вскочила с постели, закружилась бестолково по комнате, открыла шкаф, вышвырнула из него вещи, висящие на плечиках  и остальное тряпьё, разложенное в стопки.
Я понимала, что вхожу в зону жёсткой смертельной непредсказуемости событий, и  потому мне нужна экипировка воина.
Шорты расцветки хаки и красная майка с Че Геварой , собственно, более воинственного наряда я не нашла.  На ноги пришлось надеть золотые балетки, волосы завязать в хвост.  Наверное, мне надо было проститься с милыми сердцу вещами, со всеми моими любимыми безделушками, пустить сентиментальную слезу. Но перспектива близкой смерти меняет сознание неотвратимо, Ум словно бы отсекает всё лишнее, оставляя только поиск пути возможного выхода.
То, что мне рассказал и показал Богдан, как ни странно, вполне укладывалось в мои ожидания по поводу этого мира.  Ведь я раньше много задумывалась о смерти, о нелогичности прерывания жизни. Мне и раньше наш мир казался абсурдом, в котором люди живут, чтобы умереть.  И  рассказ Богдана словно бы дополнил недостающую часть картины, которую мой мозг  мучился в попытках  разгадать самостоятельно. Теперь реальность обрела свои смыслы. Люди живут вечно,  а  вот кукол постоянно меняют. Куклы служат людям в их развлечениях.  Неблагонадёжных кукол утилизируют навсегда…
Вот это последнее…  Здесь явно что-то не так. Если все живут вечно, то можно ли кого-то уничтожить навсегда? Похоже, что этот вопрос сродни закону сохранения энергии. Ведь энергия не исчезает? Если бы она исчезала, то и мира бы не было. А информация?  Это ведь та же самая энергия.  Разве может она исчезать? Она ведь тоже должна переходить из одного вида в другой.  Так могут ли они меня уничтожить навечно? Жаль, конечно, очень жаль…  Я молода, у меня красивое тело, золотистые волосы, синие глаза…  Действительно, я идеальная кукла – синеглазка, златоволоска. Чем я так опасна?  Ведь я ничего особенного из себя не представляю в плане знаний и умений. У меня слабые аналитические навыки, я долго разбираюсь в незнакомом материале, плохо запоминаю. Голова моя создана, видимо, для того, чтобы махать пушистыми ресницами и загадочно улыбаться.  Вот и они мои тетради с записями, их придётся оставить, как и документы, квитанции, счета.
Руки мои погрузились в ворох бумаг, пытаясь безуспешно перебрать и  выудить нечто единственное, самое важное.  По моим щекам потекли слёзы бессильного гнева, а руки продолжали тасовать бумажки, цифры и знаки на которых уже не имели никакого значения.

Продолжение в http://proza.ru/2019/09/11/1243