de omnibus dubitandum 119. 193

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.193. ОНИ ПГЕДПОЧЛИ…

    Начиная с середины марта уже не только среди обывателей, но и в кругах совдепа и Ц.И.К. с тревогой заговорили о все усиливающемся вооружении новых членов клуба. Новые члены состояли из быв. городовых и идейных офицеров, явных грабителей и скрывающихся политических. Восходящее светило Дзержинский [Дзержинский Феликс Эдмундович (1877–1926) — делегат 1-го съезда социал-демократической партии Литвы; с 1902 г. — секретарь заграничного комитета, а с 1903 г. — член Главного правления социал-демократии Королевства Польского и Литвы. Делегат 4-го съезда РСДРП, кооптирован в ЦК РСДРП. Во время Февральской революции 1917 г. освобожден из Бутырской тюрьмы в Москве. 11 апреля избран депутатом Московского Совета рабочих депутатов. Делегат Апрельской Всероссийской конференции РСДРП от Московской организации; избран кандидатом в члены ВЦИК на 1-м Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов. Во время корниловского мятежа вошел в Комитет народной борьбы с контрреволюцией.
Активно участвовал в Октябрьской революции, на 2-м Всероссийском съезде рабочих и солдатских депутатов был избран членом Президиума ВЦИК. 7 декабря стал председателем ВЧК. С 1922 г. — председатель ГПУ при НКВД РСФСР, с 1923 г. — председатель ГПУ при СНК СССР. В 1919–1923 гг. занимал также пост наркома внутренних дел; в 1921–1924 гг. — наркома путей сообщения. С 1924 г. — председатель ВСНХ СССР. 12 апреля подкупленные Дзержинским часовые клуба испортили льюисовские пулеметы — операция по разоружению анархистов началась в ночь с 11 на 12 апреля 1918 г. Немногочисленный гарнизон морозовского особняка — в газетном варианте указано, что имеется в виду принадлежавший семейству Морозовых особняк на ул. Варварке]. (тогда еще не было Чека) сделал доклад в президиуме Ц.И.К.

    По мнению докладчика, анархические организации следовало ликвидировать в кратчайший срок.

    Доклад встретил сильнейшую оппозицию.

    Покойный Свердлов и Бухарин полагали, что с анархистами можно спеться, быть может, кооптировать, если не в Совнарком, то в Совнархоз.

    Ленин — с его обычной жаждой передышки — принял традиционное решение: вступить в переговоры, слегка потворствовать, а исподволь подготовлять ликвидацию. Конец марта и середина апреля — кульминация влияния анархистов, которое уже никогда к ним не вернется за все последующие три года.

    24 марта 1918 года Ленин прислал письмо на имя Льва Черного; высказывая свое удовольствие работой клуба, глава Совнаркома призывал верить в его «искгеннее сочувствие молодому анагхическому движению».

    Клубу была обещана всевозможная поддержка. «Анархии» дали бумагу, для столовой отпускали хлеб и т.д. И главари заколебались. Бармашу уже рисовался портфель Наркома, Черный уже верил в возможность «совместного спасения рабочего класса на основе свободной экономической организации профсоюзов…».

    Одновременно, чтоб не портить отношений с властью, «бр. Гордин» стал попридерживать своих налетчиков.

    И кавказская группа во главе с Илико, возмущенная соглашательством, после оживленной стрельбы на лестницах клуба удалилась для сепаратной работы.

    Впоследствии большинство участников этой группы было переловлено поодиночке летом и осенью 1918 года.

    Илико уехал на Кавказ и в Пятигорске, пользуясь рекомендацией Ге, устроился помощником к председателю исполкома Анджиевскому.

    В Кремле улыбнулись и дали знать Дзержинскому, что момент наступает.

    12 апреля подкупленные Дзержинским часовые клуба испортили пулеметы Льюиса, в изобилии расставленные в амбразурах окон. Ночью в клуб (вход был свободен все 24 часа) группами прошли латыши особого отряда (см. фото).

    И когда на рассвете 13-го броневик, подъехавший со стороны Путинковского переулка, без всякого предупреждения ахнул по клубу из четырехдюймовок, анархисты тщетно кинулись к пулеметам. В тот же момент завязался бой внутри со спрятавшимися латышами.

    Через час ковры, паркет, кресла были в крови, в комнатах стоял дым, в коридоре горсточка матросов сдерживала натиск все новых и новых отрядов. В восьмом часу утра над зданием уже взвился белый флаг. Нападение было настолько неожиданно, что ночевавшие за Бутырской заставой Бармаш и Черный, проснувшись в девять часов, лишь по дороге узнали, что уже все кончено и что их разыскивают.

    Бармаш подвязал бороду и бежал к себе на хутор (в Тамбовскую губ.), где и скрывался больше месяца, Черный, «бр. Гордин» и Солонович были арестованы и посажены в Бутырки, где просидели очень недолго.

    Недовольство на всех решительно фабриках вынудило Ленина согласиться на условное освобождение анархистов, не причастных к бандитизму, — весной 1918 года, когда еще не было красной армии, приходилось считаться с настроениями Замоскворечья.

    Особняк Цейтлина, к великому ужасу соседей и владельца, не сдавался целые сутки. Перестрелка, ручные гранаты, пулеметный ответ — на протяжении одного квартала Поварской.

    Тогда снова броневик решил дело: подъехал и в упор, с нескольких шагов двинул зажигательным снарядом. Сквозь бреши обваливающейся фасадной стены толпа бесстрашных зевак глядела на совершенно разрушенную горящую квартиру. Одна люстра каким-то чудом уцелела и блистала всеми огнями…

    Немногочисленный гарнизон морозовского особняка, не дожидаясь своей очереди, разбежался, и притом настолько поспешно, что даже не успел ничего захватить из богатейшей коллекции Ван-Гогов и Сезаннов, которую счастливый случай спас от полной гибели.

    День 13 апреля 1918 г. можно считать окончанием реальной жизни московской ассоциации анархистов.

    Бездарность и случайный подбор вождей, уголовный состав рядовых членов, общая халатность и московская самонадеянность в самом зародыше убили движение, сулившее столько бед советской власти.

    Кроме трех особняков, 13 апреля был потерян всякий авторитет. Данные следствия, выяснившие грабительскую деятельность клуба, чрезвычайно обескуражили рабочих, потерявших последнюю надежду. Гордин, Бармаш оказались конченными людьми; за ними больше не шли, их даже перестали слушать.

    Три года прошло с того дня. Сколько роковых дней переживала Р.С.Ф.С.Р., и ни разу анархисты не смогли организовать ничего мало-мальски серьезного. Бомба, брошенная ими прошлой осенью в коммунистическую квартиру (в Чернышевском пер.), не убив никого из главных, стоила жизни нескольким сотням заложников.

    Движение умерло, его вожди сошли со сцены. Но мало кто из них заслужил хотя бы ту эпитафию, которую Ленин составил для левых эсеров.

    «Они пгедпочли войти в истогию жегтвами, а не дугаками…»