Хочу домой к своим клопам

    Мы ехали в Хадыженск. Это были, теперь уже невообразимо далёкие, 70-е. Поезд Ленинград – Сухуми  несуетно отъехал от Московского вокзала: за окном проплывали неказистые промышленные районы большого города, вот уже позади остались станции  Фарфоровская,  Сортировка, колёса отстучали Обухово, затем грузно  и тягуче  потянулись цеха огромного Ижорского завода, но вот уже и Колпино позади. Всё – мы вырвались! Мы едем в отпуск! Молодые, красивые и, пока, свободные! На столике появилась традиционная жареная курица, яйца в крутую, огурцы и полу зелёные помидорки фирмы «Лето». Проводница принесла чай: стаканы в подстаканниках позвякивали в дуэте с чайной ложкой – кто любит летать самолётом, вряд ли поймёт всю уютность путешествия поездом в те времена. В поезде начинается отдых: сон чередуется с трапезами, за вкусной едой разговоры с попутчиками, а ещё чтение, вязание, кроссворды, картишки – всё в удовольствие! На остановках женщины с картошечкой и малосольным огурчиком раскошеливают пассажиров, торговля бойкая, крикливая и невероятно приятная. Пейзажи за окном постепенно меняются. Становится другой и архитектура незамысловатых домиков:  простые двухскатные крыши, с окошком на чердаке, сменяют южные четырёхскатные крыши. На станциях продают варёную кукурузу – желанное лакомство для северных людей.  И мы грызём с голодным восторгом жёлтые початки, присыпанные солью, и высасываем сок из лохматой кочерыги. Всё неприятное, что скопилось за год, осталось в далёком туманном городе. А здесь блистает солнце и мы, бедные студенты, предвкушаем отдых на конечной станции нашего маршрута.

   Совсем недавно мы бродили по большому туристическому бюро, что на улице Желябова (ныне Большая Конюшенная) и искали путёвку с отдыхом на море, но хорошие пансионаты в Крыму и на Кавказе оказались нам не по карману – пришлось взять турпоход. Маршрут был такой: из Хадыженска мы должны были пешком с рюкзаками, спальными мешками и провизией перебраться на побережье вожделенного Чёрного моря – в Лазаревское. И там десять дней отдыха в хлипком домике на турбазе рядом с морем, были нам обеспечены.

    Конечно, мы знать ничего не знали про Хадыженск, нам даже не пришло в голову заглянуть в энциклопедию и справиться, куда же мы всё-таки едем. Это сейчас я задалась вопросом, откуда же началось тогда наше путешествие и почему оно так сложилось? Вот справка из Википедии:
«До 1864 года на месте Хадыженска был адыгейский аул Абадзехов «Хъыдыжъы» (Хадыжи). Это название производят из адыгейского хьадэ «труп», «мертвец», жъы «старый», «древний», что вместе получается «долина древних могил». В пользу такого объяснения старожилы города утверждают, что в прошлом вдоль реки на месте города на каждом шагу встречались остатки грунтовых могил».
Понятно, что тогда ничего этого мы не знали и беззаботно резвились в долине у реки: было открытие смены - проводили соревнования, конкурсы и праздник Нептуна. Разношёрстные туристы со всех концов нашей необъятной Великой Родины изображали из себя туземцев и жителей подводного царства. Веселье, подогретое вином и водкой, становилось необузданным.

   Смотрю на старые фотографии: в середине – Нептун, видный мужик лет сорока, тогда он мне казался стариком. Вокруг Нептуна сгрудились туристы в нелепых нарядах и с венками на головах. Среди этой толпы с трудом нахожу себя, я тоже, как и все, весело смеюсь, и какие-то полевые растения, собранные в венок, топорщатся на моей голове. На фотографии не видно, но тогда перед нами был костёр и в него бросали хворост, палки, сухую траву…

Тогда вот, что случилось: какой-то парень из нашей группы кинул в костёр что-то круглое и издал вопль, который заставил меня содрогнуться, а в костре я увидела жуткий оскал черепа. Языки огня лизали его, а он ухмылялся и ухмылялся… В тот момент веселье покинуло меня, и с плохим предчувствием я побрела на базу. Подружка моя в этих оргиях участия не принимала, а только наблюдала со стороны, на её лице легко угадывалось недовольство, она молча догнала меня, и в кромешной темноте мы пошли по узкой тропинке к своему корпусу. Огней базы было ещё не видать, а свет от костра уже померк. Видимо небо затянули тучи, и какое-то время мы шли наощупь и жались друг к дружке как маленькие дети, потом показался лоскут звездного неба, он увеличивался, и, наконец, засияла Луна. Мы смотрели в небо: оно было низким, звёзды сияли так ярко и так близко, что казалось -  мы растворяемся в этом волшебном «ковре». Потом взглянули на лица друг друга: какие же мы бледные, совсем не загорелые, и ленинградская северная синева проступала кругами под нашими глазами, наполненными страхом от незнакомого места и воплями подвыпивших туристов, доносившихся от костра. Там на берегу речки видимо только пуще разгоралось неудержимое веселье: люди как будто сорвались с цепи достоинства и степенности – добродетельные маски, которые они носили на работе.

 Гулянка обещала продлиться всю ночь.

  Впереди послышалось шарканье и треск сучьев, и через мгновенье перед ними возникла старая карга, по-другому и назвать-то её язык не повернётся. Эта старуха, типаж Бабы Яги из русских сказок, напугала нас так, что мы потеряли дар речи, и по ногам заструились теплые струйки. В темноте нашего конфуза она не видела, но она порицала нас взглядом глубоко сидящих бесцветных глаз и какими-то непонятными словами, смысл которых  по тому, как яростно она выкрикивала их,  был  ясен:  она проклинала нас вместе со всеми туристами, пляшущими у костра. Карга поднимала иссохшие руки и потрясала костлявыми кулаками. А у меня перед глазами скалился в огне чёрный череп.

Опрометью кинулись мы в сторону турбазы. Стук наших сердец молотом отзывался в головах, мы ничего не соображали: прямо в одежде окатились из холодного душа на улице и только тогда вошли в своё жилище. Это был совсем не тот отдых, который мы предвкушали. Мокрые и несчастные мы наспех обтёрлись и ещё долго дрожали от страха и холода под казёнными одеялами и не могли согреться.

На следующий день группа не явилась к завтраку по понятной причине – они отсыпались. А мы мирно позавтракали и пошли осматривать город. Ходили по магазинам, пили соки, разнообразие которых поразило нас, и даже, попробовали местное пиво - Хадыженское. Уже в хорошем расположении духа  вернулись на базу. Однако радужное настроение наше улетучилось мгновенно: ночью пропал турист из нашей группы.

Его нашли в тот же день. На поиски приехали спасатели и милиция. Ещё они организовали молодых здоровых мужчин с турбазы. Прочёсывали берега реки  и к сумеркам заметили, зацепившееся за прибрежную корягу тело. Голова туриста была разбита, возможно, что ночью он нырнул в бурлящую реку и пробил висок камнем. Такова была предварительная версия. Однако мы думали по-другому. Это был тот самый парень, который бросил в костёр череп. Проклятие старухи сбылось – так рассуждали мы. Карга нам больше не встречалась, страхи постепенно затёрлись повседневными делами.

       Группа готовилась к большому переходу через горы к морскому побережью и тренировалась в небольших однодневных походах. Лично мне хватило и этого -  ещё тот я заядлый турист, свою подругу я сагитировала взять сухой паек в столовой и отправится в Лазаревское на поезде, снять жильё на время перехода, а потом поселится на турбазе. Она согласилась. Свой план мы держали в секрете от всех. Неуёмность отпускников меня поражала: накануне похода они решили посидеть у костра, и староста пришёл к нам  для того, чтобы мы сдали по рублю на отвальную.  Мы категорически отказались, тем паче, что сами не пьём, а угощать других не собирались, не из скупости, а по студенческой бедности. Нас заклеймили позором, а в качестве наказания пригрозили, что в поход нас не возьмут. Стоит ли описывать состояние той радости, которая нас охватила, когда услышали мы подобную угрозу.
 
      На следующее утро нам выдали сухой паёк, и мы прямиком отправились на вокзал. Наши товарищи говорили, что простили нас и уговаривали не отказываться от интересного похода по живописным местам, но лично я грезила только морем. Перспектива неделю спать в мешке под кустом совсем нас не прельщала. Поезд тронулся. Прощай Хадыжинск! Вряд ли когда увидимся снова! Поезд ехал очень медленно с длительными остановками и вконец выбился из расписания. На юге вечереет быстро, это вам не ленинградские белые ночи, и уже наступила кромешная тьма, а мы ещё не доехали. Где-то в полночь проводница сказала, что поезд подходит к нашей остановке. Мы подхватили рюкзаки и выскочили на безлюдную платформу. Огляделись – никого. Вошли в здание вокзала – никого. Так остро захотелось в спальный мешок под куст с товарищами рядом! В горле образовался ком, и растерянность завладела нами. Куда идти ночью?

    Откуда она появилась? Из-за какого угла вылезла эта старая ведьма, эта страшенная карга? Однако она стояла перед нами – седые космы выползали из-под шали, накинутой на голову. Горбатый нос заглядывал в беззубый рот, кожа была вся изъедена глубокими морщинами, глаза сидели глубоко и уже не имели цвета.
- Паспорта есть? – спросила она нас.
- Есть.
- Сюда давайте! - говорила она по-русски без всякого акцента.
Безропотно отдали мы ей свои документы.
- Со мной пошли, - прошелестела она беззубым ртом.
 
Шли не очень долго, тропка была узкая, между какими-то заборами, наконец, вышли на улицу и остановились у калитки. Старуха открыла засов, и мы очутились в саду. Посреди сада стоял хороший дом, но радоваться было рано: нас провели мимо  дома, и  старуха открыла скрипучую дверь какого-то сарая без окон. Она зажгла засиженную мухами тусклую лампочку: кое-чем прикрытый жёсткий топчан, тумбочка и стул не сулили нам  приятного ночлега.  Рядом с сараем оказалась выгребная яма, служившая туалетом и от неё шла мерзкая вонь.  Снаружи по дощатым стенкам и потолку ползали крысы, их хвосты то и дело появлялись в щелях. Она пищали и скреблись. И всё же, несмотря на весь ужас нашего положения, усталость вырубила меня, и я уснула. Наутро я обнаружила, что моя подруга кое-как просунула ножку стула в подобие ручки и таким образом заперла дверь. Она не спала всю ночь: какие-то местные пытались проникнуть в сарай, и даже угрожали.
 
   Наутро пришла старуха и потребовала денег за две недели вперёд, аргументируя тем, что на меньший срок она постояльцев не берёт. Искать другое жильё в сезон и всего на пять дней было затруднительно. Мы слукавили и сказали, что деньги есть только на несколько дней, а потом получим перевод на почте. Она поверила нам. К слову сказать, участок хозяйки почти граничил с пляжем, поэтому целые дни мы проводили у моря: купались, загорали и спали, спали, прикрывшись простынями. По ночам играли в карты, читали, болтали и даже смеялись над крысиными хвостами. Вот уж воистину – привыкаешь ко всему! Плохо было то, что днём нам приходилось скитаться по пляжу под палящими лучами солнца – идти в сарай желания не было. Я слегка обгорела в первый день, а подруга сделалась как  варёный рак, у неё подскочила температура и, обмотавшись простынёй, она тряслась в лихорадке под плохоньким навесом. Но волшебная молодость не позволила болезни развиться, и на третий день состояние её нормализовалось.
 
    Мы беззаботно плавали и наслаждались жизнью, если так можно сказать в нашей ситуации. Недалеко от нас плавало в волнах что-то белое и большое. Течением это несло прямо на нас, но мы не осознавали, что это. Потом поняли – с дикими криками выскочили мы на берег и не в силах подняться на ноги,  на карачках, продолжая вопить, ползли к своей подстилке. Катер со спасателями, обдавая людей волной, подъехал к утопленнику и, с помощью гарпуна, втянул его в лодку.
 
   Последние два дня мы провели в относительном спокойствии. У нас даже появился аппетит, до этого мы почти ничего не ели. Столовая была недурна и мы неплохо пообедали. Пять дней прошли, и вечером мы сказали старухе, что пришли деньги и нам нужны паспорта, чтобы получить переводы на почте.  Она вынесла документы – радости нашей не было предела. Ранним утром, надев рюкзаки, мы крадучись покинули сарай.  Прощай карга!

    Ещё не было шести утра, а мы уже сидели у дверей администрации турбазы. В восемь часов нас поселили в уютный двухместный домик, в столовой накормили завтраком. Свежие и счастливые мы отправились на пляж. После обеда и мирного дневного сна встретили мы своих туристов, вернувшихся из похода. Более печального зрелища трудно вообразить себе на отдыхе: они были измождены усталостью до оливкового цвета. Грязные, измотанные, люди шаркали по асфальту истрёпанными кедами, сгорбившись под пыльными рюкзаками.  Увидев нас цветущими и загорелыми, они сказали, как правы были мы, уехав на поезде из Ходыженска. Мы не стали рассказывать про свои мытарства и отчаянного желания спать с ними в мешках под кустом. Всё это было в прошлом.
   Казалось бы - всё наладилось, и беззаботный отдых на морском побережье обеспечен нам. Как бы ни так! Семь дней мы как на работу ходили отмечать очередь в железнодорожную кассу, чтобы уехать в срок. Наконец билеты были куплены на почтовый поезд: две верхние боковые полки в плацкарте рядом с туалетом. Трястись из Лазоревского в Ленинград предстояло трое суток. Но мы были рады и этому. Деньги стремительно таяли. Вдобавок, природа щедро одаривала последние дни отпуска дождями и штормами.

    Поезд то стучал колёсами, то уныло томился на запасных путях, пропуская скорые. В Харькове мы мёртво встали – случилась авария с товарным составом. Последние два рубля ушли на покупку трёх литровой банки томатного сока за рубль восемьдесят, буханку хлеба за четырнадцать копеек, и осталось у нас две двушки - на телефонный автомат. Через четверо суток мы, изможденные, голодные, бледные, выползли на перрон Московского вокзала…
Теперь предстояло год ждать следующего лета, чтобы отдохнуть по настоящему! А как это…?