Лось

Расскажу, по сезону, о наших грибных угодьях в денисовских лесах, в бассейне реки Суворощи. В благословенные, безлошадные времена нашей молодости мы посещали их регулярно. От города надо ехать вёрст 100 на электричке – ещё 7: пешком или на велосипедах.

Конечный пункт представлял собой бывший лесоповал, на что указывали заросшие кустарником бывшие просеки и дороги для лесовозов. Рядом – речки  Суворощь и Шумарь,  деревня Васенино. Леса такие, что видно было тогда: под приглядом они – растут как бы по плану, в соответствии с духом времени – никакого бурелома. Не то, что сейчас: бурелом – обыкновенная картина, однако забирать падшие деревья на дрова запрещено. Отсюда и лесные пожары: сухостой и валежник никто никогда не убирает. Природа здесь радовала разнообразием: то традиционный для наших мест смешанный лес из больших берёз, елей и сосен, то сплошной непролазный взрослый ельник, где на земле солнечные лучи - редкие гости, то длинные берёзовые «языки», которые большой лес простирает в поля. А теперь, треть века спустя, появились уже повсеместные самопосевные соснячки да березнячки – на бывших колхозных, а ныне – бесхозных полях.

Если вы явились сюда вовремя, то выбирайте место: в ельничках и в новолесьи можете нарезать маслят, на грани «языков» и полей в траве насшибать белых-колосовиков, на границах разнолесий набрать лисичек, во взрослом тёмном ельнике вашему вниманию предлагаются чёрные грузди, а в берёзовом – нарядные семейки волжанок. Сюда же – ближе к осени – надо явиться и за боровиком. Если год выдался не слишком грибной, всё равно: подберёзовиков-то – черноголовиков и челышей – вы нарвёте обязательно.

Вот только для подосиновиков-красноголовиков мы мест здесь не присмотрели. Они живут вместе с имядателями своими, чаще всего в сырых низких местах. Там не лес, а бурелом – на любителя! Последнего привета сезона – серух-зеленух – здесь вовсе нет, как нет любимых ими песчаных бугров с соснячком. За ними надо к флорищевской обители ездить, как и за рыжиками.

Такова общая картина местности. Теперь расскажу об одном из дней нашего пребывания здесь, полного приключений. Центром наших грибных угодий была большая поляна – вырубка. В середине её царствовала огромная, правильной формы ель. Её сопровождал «двор» – три берёзы, и одна – прямая и толстая – «конкурентка» лежала поверженной, как оказалось – готовя мне сюрприз.

Под елью почти всегда нас поджидала редкая птичка глухарь. Tetrao urogallus, судя по одежде – самка. На этот раз мы оставили свои охотничьи принадлежности в 100 метрах от её гнезда и, мягко ступая, по птичьи вытянув шеи, двинулись к нему. Метров за 10 тяжёлая хозяйка, как всегда, стала разбегаться, пошла низко над травой, набирая высоту и хлопая по редким ветвям полутораметровыми крыльями, грациозно удалилась. Всё, что нам надо было от неё – запечатлеть, затаив дыхание, её облик и потом обсудить: какие запомнились подробности.

Набрав в тот день полные корзины разногрибья, мы собрались уходить. Жена, на этой толстой падшей берёзе, наводила порядок в корзинах. А я, будучи не в силах отойти от угара охотничьего азарта, барражировал по поляне. Вижу, возле павшей царицы стоит нечто, похожее на зонтичный гриб: высотой по колено, в соответствующего размера широкополой шляпе. Иду к нему, петляя. Я всегда так делаю: заприметив знатный экземпляр, рыщу вокруг да около. А куда он денется? Напоследок уж – прямо к нему, с тесаком наперевес. Так вот, иду я к этому, который в шляпе, по бандитски не глядя ему в глаза, а только искоса, и для начала пинаю его слегка. Зонтичные то грибы некрепкие, в таких случаях они: хрык и на бок, или вообще в дребезги. А этот – не «хрык», а тяжко так треснув, завалился на бок. Мне даже почудилось, что треск был настоящий, как трещат-скрипят на ветру сосны и ели. Ба, белый!

Я встал на колени, принял бедолагу на руки, очистил (хоть он и так совершенно чистый был) и торжественно понёс его на базу. Помещать мой рекорд было уже некуда и его шляпа послужила крышкой боковуше, закрыв процентов 60 её верха. Ножка (нога!) отошла супруге.

Ну вот, в состоянии полного и абсолютного счастья едем мы на электричку. Точнее едут  корзины, а мы ведём велосипеды «под уздцы». Потому что дорога – бывший местный прошпект, как я думаю – нынче зарос всяким мусором. Обсуждаем наряд глухарихи: светлосерый с накинутыми на него чёрными кружевами. И не знаем, что это ещё не вся сегодняшняя программа эксклюзива. Лес приготовил нам ещё один сюрприз...

Я шёл впереди. Боковушу перевесил на бок, так удобнее. Вдруг, слева от прошпекта, метрах в двух – трёх, из кустов раздались какие-то горячие возгласы, восклицания, громкое бормотание. Позже, когда мы этот случай обсуждали, мнительная моя «половина» описала обстановку так, как будто группа разбойников оживлённо сговаривалась, спорила громким шёпотом. А мне показалось, что кто-то предельно губастый усердно шлёпает ими, да и не один он.

Вдруг невнятное звукоизвержение закончилось и прямо передо мной, в трёх метрах, как чёрт из табакерки, возник сохатый. Лось появился снизу вверх, как из люка на сцене и ошарашенно, как мне показалось, уставился на меня. Стоим. Судя по выражению его чёрной морды, торчащей над кустами на полметра выше моей головы, он ждал. Я не знаю, о чём можно было судить по выражению моей, но я тоже ждал. Искоса смотрю назад: супруга медленно продвигается вверх, оседлав наклонную павшую берёзу. Я опять на лося. Или на лосиху (рогов почему то нет, но было позднее бабье лето, гон у лосей, это нормально).

Спрашиваю лося (мысленно): ну и сколько мы тут стоять будем? Он что-то ответил, тоже мысленно, даже головой покивал, но я не понял. В поисках выхода из ситуации поставил велик перед собой, поперёк дороги. Думаю: если что – повешу это транспортное средство ему на шею, и пусть с ним разбирается! Нереално, конечно... Ищу варианты... Стоим.

Когда, наконец, пришло время обоим от планов перейти к их реализации, моя рука сама, вне плановых мероприятий, резко и громко зазвонила в звонок велосипеда. Лосяра развернулся и ломанул по бывшему прошпекту, не особо разбирая, как видно, деталей! И мы тоже развернулись и рысцой – назад, в обход, длинной дорогой.