Ловцы чудовищ. часть 4

    Когда Алекс высаживал Рэя и Барни, а остановился он почему-то не возле самой гостиницы, а рядом с соседним жилым домом, заехав в «карман», он вытащил из багажника два одинаковых кофра, очень похожих на те, что уже лежали в номере.

- Еще камеры? Или что там? – Такер взял в руки оба кофра.

- Не совсем. В номере посмотрите. Это вам на завтра.

     Такси, выпустив клуб вонючего дыма, уехало.

- На, Малыш, возьми один, - Такер отдал Рэю чемодан, - ты смотри, как они все продумали. Все появляется постепенно, само, одно за одним. Сначала пеленгатор, камеры, потом костюмы супермена, теперь это. Уверен, там какое-нибудь секретное оружие. Мы с тобой зачем нужны? Ловили бы сами.

- Ну да. Я вот тоже думаю, зачем. Хрень какая-то получается, они все приготовили и нам на тарелочке, нате пожалуйте. Работайте, ребятки, не отвлекайтесь. И что дальше? Мы поймаем маленького йети, отдадим его, и что? Вернемся домой усталые, но довольные? Получив более, чем приличный куш?

- Ну, может они сами светиться не хотят. Вдруг ничего не выйдет, волосатые гиганты свернут нам шеи, или КГБ нас сцапает прямо в лесу. Полонски тогда сделает вид, что он не с нами. За это и платят. За риски.  Ладно, поздно уже слезать с этой лошади. Завтра разберемся.

     И Барни неожиданно громко и фальшиво пропел:

- Что день грядущий мне гото-о-овит…

- Не ори как павлин, пойдем подарки смотреть, - Рэй толкнул дверь гостиницы.

      В кофрах оказалось действительно оружие. Бросив кофр на кровать, Миллер щелкнул застежками и поднял крышку. Внутри лежала вроде как винтовка со складным прикладом в разобранном виде. Приклад, ствол с установленным на него оптическим прицелом, магазин, коробка, наверное, с патронами. Как только он протянул руку за коробкой, раздался стук в дверь. Закинув все хозяйство покрывалом, Рэй подошел к двери. Конечно, это оказался господин куратор. Полонски вошел в комнату:

- Открывайте. Я объясню, что к чему.

- Ну, объясняйте. Зачем нам эти пушки? - Рэй снова обнажил чрево кофра.

- Это не огнестрел, - Полонски вытащил винтовку, быстро собрал ее. Потом открыл коробку. Там оказались не патроны, а что-то вроде дротиков.

- Это пневматическое ветеринарное ружье, стреляет снотворным или в нашем случае веществом нервно-паралитического действия. Магазин рассчитан на десять зарядов. Яд действует мгновенно, один заряд рассчитан на массу 200 килограмм. Так что взрослую особь йети этим вы сможете остановить. Дальность полета снаряда пятьдесят метров, но прицельно лучше стрелять не больше, чем с двадцати пяти. Лучше меньше. Действие – час, успеете забрать детеныша и убраться.

     Говоря все это,  Полонски так же быстро («профессионально», - отметил Рэй про себя) разобрал оружие:

- Собрать сумеете? Потренируйтесь, - сложив все части обратно в кофр, Полонски, не прощаясь, вышел из номера.

                ***
     Утром Алекс, одетый в свой неизменный спортивный костюм,  на своем неизменном такси поджидал их возле гостиницы. На этот раз он не только подъехал к самым ее дверям, но еще и побибикал пару раз, а когда к нему вышел швейцар, начал с ним беззлобно переругиваться. За этим занятием его и застали охотники, спустившиеся вниз со своими кинопричиндалами.

- Ну вот, видишь, клиенты уже вышли, а ты - «отъезжай, отъезжай».

     Он вышел из машины, хлопнув помятой дверцей, на ходу вытирая руки какой-то серой ветошью, открыл багажник. Рэй опустил туда все, что нес в руках, кофр с микрофонами, запасными батареями и кассетами, оба кофра с «винтовками» и сумку с защитными костюмами. У Барни на плече был лишь чехол с видеокамерой, бросать ее в багажник он отказался, и вместе с ней занял почти все заднее сиденье. Когда Рэй хотел сесть на переднее сиденье такси, Алекс сказал ему тихо, но безапелляционно:

- Сядьте сзади, Миллер, впереди поедет штурман.

    Еще через полчаса они подхватили на Петроградке Кулакова и Тарханова. Штурманом, безусловно, был Кулаков. Женя вольготно развалился впереди, поздоровался с Алексом за руку как со старым знакомым. Хмурый Иван полез назад, и Барни пришлось взять любезную его сердцу камеру на колени, да и то пришлось им сидеть тесно, впритык. Всю дорогу Алекс веселил публику анекдотами и рассказками из своей таксистской жизни, Барни и Женя непрерывно хохотали. Рэй, не понимая ни слова, молча смотрел в окно. Иван тоже молчал, его почему-то ничто не радовало. Они ехали через кварталы старых пяти-шести этажных домов, то желтых, то коричневых, реже розовых, грязных, потертых, облупленных. Машину то и дело швыряло на ямах, их было полно в асфальте.

- Вы вообще дороги ремонтируете? – на очередной колдобине Барни ухитрился врезаться головой в потолок.

- Нет. А зачем? – Алекс на ходу повернулся чуть ли не всем телом назад, - Такие дороги развивают автосервис. День жестянщика. You are welcome!

    Потом была набережная реки с серой очень холодной на вид водой, оба берега занимали заводы. Выглядели они заброшенными, причем заброшенными совсем недавно. В окнах было темно, хотя рабочий день уже начался, трубы не дымили, но следов разрухи заметно не было. Рэй решил, что город заканчивается, и сейчас начнутся пригороды, одинаково  унылые в любой стране. Но он ошибся, снова пошли жилые кварталы и продолжались еще долго, теперь они были явно более современными, просторными, с широкими дворами и растущими там деревьями. А потом эти девяти-двенадцати этажные здания резко кончились, и улица или, скорее проспект, превратилась в загородное шоссе, где с одной стороны быстро промелькнули среди цветущей сирени старинные деревянные особнячки с мезонинами,  а с другой – необъятный пустырь, перерождающийся в свалку. Но канули в лету и они, и с двух сторон потянулся лес, сосны, сосны, сосны, ничего кроме высоких ровных сосен. Так ехали они еще с полчаса. И вот лес проредился, справа за соснами замелькали многоэтажки, а слева параллельно дороге потянулся зеленый забор, за которым в приземистых казарменных постройках явно размещалась военная часть. Подтверждением служили запертые ворота со звездами и редкие вышки, вздымавшиеся за забором. На вышках были человеческие фигуры.  «Автоматчики. Охраняют. Высоко сижу, далеко гляжу.  Здесь особо не погуляешь», - подумал Рэй.

     Но машина не остановилась, и они пронеслись мимо всего длинного забора, и только минуты через три Кулаков сказал:

- Все, шеф тормози, приехали. На той стороне останови, - он махнул рукой влево.

     Машина пересекла пустое шоссе и остановилась на обочине. Алекс первым вылез наружу, открыл багажник и, вытащив единственный кофр с киноаппаратурой, быстро захлопнул крышку.

- Ну, как договаривались, жду вас час-полтора. Не задерживайтесь, а то уеду. План превыше всего.
                ***
      - Вот т-тут это место, вот где мы стоим. Здесь мы нашли следы, на этой полянке, - Кулаков ткнул пальцем в карту.

     Карт было две. Обе он вытащил из офицерского кожаного планшета, который висел у него через плечо, и разложил прямо на траве, придавив углы камушками. Одна карта была современная, на ней был обозначен поселок на одной стороне шоссе, а на противоположной - лес и серым пятном без обозначения – военная часть. Лес был сплошным. Другая карта была старая, дореволюционная, означенная 1896 годом. На ней никакой военной части не было, поселка тоже, вместо него была большая деревня, расположенная несколько севернее. В лесу же был пробел. Километрах в трех от дороги посреди леса был карьер по добыче камня, три холма и вырубка.

- А вот т-тут был старый карьер, - женин палец переместился по карте на северо-запад. Сейчас там все обратно лесом заросло, а в самом карьере – озерцо. Местные т-туда не ходят, говорят, гиблое место, там леший кружить начинает. Идешь в одну сторону, а оказываешься совершенно в другой. Сутками плутать можно.

- Да, мы расспрашивали местных, - это уже Иван, - последний раз туда пытались пройти пацаны какие-то года три назад. Их потом чуть не неделю искали. Вышли они на шоссе километрах в пятнадцати дальше, голодные, злые, оборванные. До карьера они, кстати, так и не дошли. Закружило.

     Пока ребята рассказывали, как прошлой зимой появилась в этих местах чета снежных людей, как они развалили забор в военной части, как их искали, Рэй держал микрофон, а Барни ходил вокруг них со своей камерой на плече. Снимал.  Особенно обстоятельно он снимал карты, делал крупные планы, так чтобы можно было разглядеть координаты.

- Мы думаем, что это, конечно, никакой не леший. Мы думаем, что там на карьере йети и живут. Это они любопытных отводят.

- А сами-то вы пробовали туда попасть? – Барни навел камеру на Ивана.

- А как же. Нам тогда военные даже вездеход дали и пару солдат, чтоб сопровождали нас и оператора из Новостей. Им самим интересно было, чем дело кончится.

- И чем кончилось? Ничего этого я в вашей передаче не видел.

- Да ничем не кончилось. Потому и не видел. Проехали пару километров по просеке и вездеход встал. Заглох. И рация отключилась. Связаться ни с кем невозможно. Мы посидели, посидели, водила рацией пощелкал, пощелкал. Толку ноль, либо замерзать, либо обратно идти. Мы и пошли.

- Пешком?

- Нет, слава богу. В вездеход лыжи загрузили, на всех, пять комплектов. Такие специальные, широкие, по тайге ходить. Вот на них и пошли.

- Ага. Оператор всю д-дорогу ругался, ему камеру т-тащить неудобно было. Поэтому ничего про это и не было, кому охота про т-такой финал рассказывать.

     Съемка продолжалась час с небольшим, потом возвращались обратно к шоссе тем же путем, что и пришли, минут двадцать. Когда вышли к машине, оказалось, что таксист блаженно спит, откинув спинку сидения и опустив козырек своей кепчонки на глаза. Кулаков постучал в стекло. Алекс сдвинул кепку на затылок:

- Ну, наконец-то. А я уж собирался уезжать, сколько ждать-то можно.

     Все загрузились в такси, и теперь уже Барни уселся впереди, взяв свой кофр на колени, студенты вместе с Рэем устроились сзади. Высаживая ребят на Петроградке, Барни договорился встретиться с ними через два дня, поснимать в городе, чтобы красивый фон был.  На этом они и распрощались.

- Долго же будут они ждать ваших натурных съемок. Сейчас поедем в одно теплое местечко, посмотрим, что вы там наснимали, пообедаете и за работу.

      Обещанное теплое местечко оказалось в совсем уж трущебном районе. Попетляв по городу и проехав мимо вокзала, они свернули в какой-то переулок мрачного вида, потом поехали двором, узкой кишкой между облезлых, крашенных, видимо, еще в прошлом веке дешевой желтой краской домов,  и остановились в самом дальнем его углу. По грязной лестнице поднялись на последний шестой этаж. Алекс вытащил из кармана штанов ключ и отпер дверь, обитую рваным дерматином. Из дыр там и сям торчала серая клочковатая вата. Но замок был новый современный и ключ непростой. В передней было темно, но Алекс свет не зажег, а вытащил, опять же из кармана маленький, помещающийся в ладонь фонарик. Поток света от него оказался неожиданно мощным. Из передней вел куда-то коридор, но куда узнать не пришлось, проход в него был завален кучей старых корыт, коляска там еще была и, кажется, велосипед и какие-то останки столов и стульев. Алекс вошел в дверь слева, Миллер и Такер – за ним, они прошли через анфиладу из трех полупустых, с немногочисленной случайной мебелью комнат. Проходя, Рэй глянул в мутное от вековой грязи окно, оно выходило на железную дорогу, совсем рядом с домом были рельсы, по-видимому, это был тупик, там стояли старые вагоны с выбитыми стеклами и спящие тепловозы.  Они  вышли в коридор, возможно тот самый, в который не могли попасть сразу. Коридор упирался в железную дверь, совершенно неожиданную в этой заброшенной квартире. За дверью была небольшая комната без окон, чистая. В ней была пара столов, разная киноаппаратура, стулья и пара удобных кожаных кресел. Почему-то Рэй совсем не удивился, увидев в одном из них Полонски. «Куда ж без него. Вот если бы его здесь не было, я бы, наверное, даже стал беспокоиться».

- Ну, как все прошло? – по обычаю не здороваясь, начал их куратор, - покажите.

     Барни открыл кофр с камерой, вытащил кассету, протянул почему-то Алексу.
- Здесь час съемок, начинайте смотреть с двадцать четвертой минуты. Там, где карта.

- Ничего, мы посмотрим все, торопиться незачем.

     Отсмотрев всю пленку, Полонски вытащил из портфеля, стоявшего у его ног, карту и развернул ее на пустом столе. Она была явно американская, крупномасштабная, гораздо более подробная, чем та, что была у студентов. На ней была и военная часть и поселок и, самое главное, на ней было обозначено малюсенькое озерцо в лесу и рядом с ним три высотки, те самые холмы, что были на дореволюционной карте. Полонски взял карандаш, обозначил точку, где проводилась съемка, потом поставил крестик возле озера. Повел пальцем от одного пункта к другому:

- Вот здесь можно пройти по просеке, она идет с юга на север, почти параллельно шоссе, а дальше лесом около полукилометра на северо-запад. Не  заблудитесь, я надеюсь. С этого момента включите биопеленгатор. И опустите щитки. Не забудьте.

    Рэй и Барни внимательно смотрели в карту, запоминая путь. Посреди леса на пеньке не очень-то  раскинешь ее.

- А зачем нам щитки с ночным зрением, светло же еще будет. Тут у них вообще белые ночи, все видно.

- Щитки опустить. Когда йети хотят, чтобы их видели, их видят. А когда хотят, чтобы их не видели, их можно не увидеть до самого конца. До самого вашего конца.

- Глаза отводят?

- Можно и так сказать. А вот тепловизору глаза отвести сложно.

      Потом Алекс повез их обедать. Хотя сказать «повез», это слишком много. Только Миллер с Такером загрузились в такси, как уже надо было вылезать. Алекс выехал из переулка на проспект, развернулся и встал на противоположной его стороне, с угла зашли они в маленькое кафе, всего на четыре столика, покрытых белыми, не слишком чистыми скатертями. Уселись, Алекс подошел к стойке, улыбаясь толстой молодой девахе за кассой, заказал поесть на троих. Не прошло и десяти минут, как им подали шашлыки на маленьких железных шампуриках, а к ним томатный соус, оказавшийся острым и вкусным, прозрачные кружочки помидоров, колечки ядреного лука и много крупно-нарубленной пахучей зелени. Кроме них в кафе были еще посетители, восточного вида мужики в черных кожаных куртках, солидные животы, седые кудри, крупные носы, гортанные громкие голоса. И дым сигарет, они разгоняли его энергичными жестами, которыми приправляли разговор. Пока сидели в кафе, пошел дождь, быстро превратившийся в настоящий, как из ведра, ливень. Улица разом стала серой, дома растворились в водяной завесе, утратили остатки какого бы то ни было цвета. По асфальту растеклись лужи, заполнили все ямки и выбоины, визуально выровняв дорогу. Крупные капли радостно лупили по водной глади, изо всех сил, как в барабан. Во все стороны разлетались брызги, выныривали на поверхность крупные пузыри, и разбегались, выставив круглые спинки.

- О-о! Похоже с выездом на пикник, придется задержаться, - Алекс стоял в дверях кафе, но выходить на улицу не спешил.

- Я бы выпил пива тогда, - Рэй вернулся за столик, с которого официантка, впрочем, это была все та же пышная красотка из-за стойки, убирала грязную посуду.

- Ну пива, так пива. Девушка, три пива, будьте добреньки, - Алекс бросил на стол пару купюр.

- А какое тут есть пиво?

- А какого бы вы хотели, Миллер? Белхавена? Сожалею, но это вряд ли. Пиво бывает только одно, просто пиво.

     И вот на столе появились три пузатые стеклянные кружки, в которых светлое пиво было укрыто пенной шапкой в палец толщиной. Рэй выпил залпом пять или шесть глотков, соленые острые шашлыки требовали влаги. Барни тянул из своей кружки маленькими глотками и морщился. Ему никогда особо не нравился этот напиток даже в лучших его проявлениях, а то, что было перед ним сейчас, особого вкуса не имело, так какая-то кисловатая бурда.

- Если такой дождь зарядит на всю ночь, мы рискуем провалить наше дельце, - Барни отодвинул от себя наполовину полную кружку.

- Нет, такие дожди долгими не бывают, прекратится. Ну, или на крайняк будет моросить, сеять как через сито. Я в этом городе уже достаточно давно, погоду привык чувствовать. Через полчаса пройдет. Вы пиво-то пейте, - сам Алекс к нему даже не притронулся, только крутил осторожно стоящую перед ним кружку.
                ***
     До полянки, на которой были утром, они добрались без приключений. Дождь, как и предсказал их водила-перевертыш, превратился в бесконечную морось без направления. Казалось, он идет одновременно и сверху вниз, как полагается, и в то же время снизу вверх, а еще прямо в лицо, в какую бы сторону ты ни повернулся.  Солнца было не видно, оно растворилось в дождевой завесе. Но и отсутствие солнца, и мутная пелена сеящейся повсюду воды не делали лес темным. Он оставался серым, сумрачным, но прозрачным. Здесь у них была последняя остановка. Барни вытащил компас, сверил направление. Потом включил биопеленгатор, но он показывал лишь относящиеся к самим охотникам бледные, размытые точки.

- Смотри-ка, Рэй, а костюмчики-то и вправду наши сигналы глушат, - он сунул маленький экранчик прямо под нос напарнику, - во, почти и не видать.

    Он не стал выключать   чудо-приборчик, и прямо включенным сунул обратно в карман. Миллер смахнул с носа повисшую каплю воды, посмотрел на часы:

- Давай двигать уже.  Сейчас почти семь. Скоро темнеть по-настоящему начнет. А нам еще часа полтора-два топать. И это, если не заблудимся. И обратно столько же.

     Он поправил ремень висящей на плече винтовки. Она всю дорогу норовила свалиться, мешал рюкзак за спиной. То, что единственный на двоих рюкзак достанется нести именно ему, Рэй и не сомневался. Приладить удобно и его, и ружье никак не получалось, Барни посоветовал, сначала надеть винтовку через плечо, а уже поверх нее — рюкзак, но Рэй отказался. «А когда приспичит резко хватать и стрелять, я сначала буду из рюкзачных лямок выпутываться, а потом.., а «потом» может и не случиться».

     Минут через тридцать они вышли на просеку. По ней надо было двигаться чуть больше километра. Чем дальше они шли, тем больше нервничал Такер, он все чаще сверялся с компасом, вытаскивал пеленгатор, и, хотя тот по-прежнему показывал только их собственные сигналы, он пару раз проверил, заряжено ли его оружие и держал винтовку на изготовку. А когда путь по просеке закончился, и пришлось углубиться в лес, Барни опустил щиток ночного видения, а компас передал Миллеру:
- Следи за направлением, а то, черт знает, куда выйдем.

     Теперь Рэй так и шел, держа в одной руке компас, а в другой ружье. Щиток он опускать не стал, через него было не привычно и не удобно смотреть. Теперь они двигались медленно и по возможности стараясь не шуметь. В этой части лес был не столь строен и не столь просторен как раньше, все больше под ногами попадалось всякого неудобья, поваленных стволов, коряг и веток, в ямах стояла вода, покрытая ряской. В сумраке такие болотины было не рассмотреть, и один раз Рэй шагнул туда, шипя от злости, зачерпнул холодной грязи в сапог.  Поляны, заросшие высоким, по пояс, папоротником они обходили по краю, мало ли что может там поджидать. Эти последние полкилометра никак не могли закончиться, и они перешагивали, проваливались, перелезали, подлезали, обходили, как казалось Рэю, уже не один час. Но, судя по компасу, двигались они хоть и медленно, но именно туда, куда надо. И он не удивился, когда этот гнилой перепутанный лес вдруг раз, и кончился, и перед ними оказалось то самое озеро, которое видели они на карте. Даже не озеро, а круглая яма бывшего карьера, за годы заполнившаяся водой. Вода казалась черной, и такими же черными были три небольших одинаковых холма прямо за озерцом. На их вершинах не росло деревьев, лишь короткая плешивая поросль мелкого кустарника скрашивала остатки древней выработки.

     Остановившись, Барни в очередной раз вытащил из кармана биопеленгатор, и тут же, толкнув Рэя в бок локтем, зашептал:

- Щиток, опускай скорее, они где-то тут. По-моему, нас засекли и окружают.

    Миллер взглянул на экран, на нем были две ярко-красные точки, они с двух сторон приближались к их отметине, сжавшейся в единое бледное пятнышко. («метров тридцать до них»). Он посмотрел по сторонам, но ничего, в смысле никого не увидел.

- Щиток! - теперь уже закричал Барни, - вон они, стреляй!

    Рэй смахнул себе на глаза со лба легкий щиток, и сразу увидел их, две четкие серые фигуры с яркими белыми пятнами на мордах и животах, здоровенные, два метра ростом точно, не меньше, они бежали к ним с двух сторон, бежали беззвучно и быстро, ему даже показалось, не бегут, летят.

   Спина к спине, винтовки вскинуты, оптические прицелы наведены. Барни выстрелил первым, негромкий щелчок пневматики. Йети рухнул, «есть, попал!»  Рэй  выстрелил, когда второй, более крупный йети, видимо, самец, был от него уже в восьми метрах, раньше боялся промахнуться. Щелчок, и с его стороны серая фигура упала, превратилась в бесформенную кучу. Но не успели охотники опустить оружие, как эта куча стала оживать и вновь разворачиваться в великана с огромной головой и длинными руками. Йети прыгнул.