День, когда я родился отрывок

Еще один день, и еще одна процедура завершена. Нестор поблагодарил Серафима и попросил пригласить кого-нибудь из помощников. Молодой человек очень скучал по матери и решил увидеться с ней вживую. Ему не хватало простого общения. Серафим ушел, и Нестор подошел к окну. Это стало его привычкой: после каждой процедуры изучать свое восприятие мира.
В комнату вошли и замерли в ожидании. Нестор теперь обнаруживал любое присутствие живого тела, даже самого мелкого, чувствительность возросла колоссально.
— Вы что-то хотели? — услышал Нестор за спиной.
Он очень удивился и обернулся, чтобы увидеть того, кто нарушил правило. Генри стоял, почтительно склонив голову. Нестор нахмурился, сцепил руки за спиной в замок и наблюдал за молодым человеком. Оба молчали. Нестор вспомнил нанесенную обиду в зимнем саду и приставания парня к Чайке, почувствовал, что начинает раздражаться. Тогда он чуть приподнял вибрации тела, надеясь так побороть подкатывавшую неприязнь.
— Вы не знаете правила? — ответил Нестор вопросом на вопрос.
Глаза Генри забегали, он побагровел.
— Простите, — выдавил парень из себя.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Нестор, помолчал и добавил, — Привезите ко мне мою маму. Я хочу ее видеть.
— Я не могу этого сделать, — ответил Генри.
— Почему? — снова удивился Нестор.
— Вы не можете общаться с простыми людьми до вашего полного преобразования. Это тоже правило, — не без удовольствия произнес Генри.
Самодовольство парня все-таки начало выводить Нестора из себя. Он грозно посмотрел на него.
— Но вы же простой человек. А я общаюсь с вами, — сказал Нестор.
Генри гордо вскинул голову.
— Я не простой человек. Я один из ваших помощников.
Это было большой ошибкой для парня. Нестор видел причины всех слов: ревность и обиды, бушевавшие в молодом человеке, заставляли его бунтовать, принижать соперника любыми способами. Но он забыл, с кем говорит. Перед ним была не кукла, далеко не кукла. Нестор засмеялся, глядя в глаза парню. Он хохотал все сильнее, наблюдая, как маленький человек съеживается под его взглядом. Кем он себя возомнил, этот мелкий человечишка. Нестор перестал сопротивляться накатившему на него гневу. Теперь он не боялся упасть в обморок. Он стал сильнее. Он прекрасно научился контролировать свои вибрации, и сейчас повышал их, и повышал. Нестор перестал смеяться, но продолжал смотреть на скрючившегося человека. Генри было больно, он закричал:
— Перестаньте, прошу вас! Не надо!
— Ты снова нарушил правило! — громогласно сказал Нестор. — Я не разрешал тебе говорить! Так ты не простой человек, говоришь?!
Нестор видел, как сжимаются все органы Генри, его организм вибрировал все сильнее, разогреваясь под взглядом Каяка. Парень упал на пол, корчась от боли. Он ничего не говорил, он просто не мог уже ничего сказать. Нестор опомнился и постарался остановить себя. Его руки сжались в кулаки, он зажмурился. Ничего не получалось. Вибрации росли. Еще мгновение и тело, лежащее перед ним, распадется на мельчайшие частицы. Каяк усилием воли перевел поток энергии на одно из кресел. Оно завибрировало, потом словно засветилось изнутри и растворилось. В воздухе остался лишь запах жженой пыли.
Тяжело дыша и закрыв глаза, Нестор стоял ошеломленный. Вот почему они боятся меня! Он подошел к зеркалу, посмотрел на себя. В глазах еще горели остатки гнева. Только теперь не на лежавшее на полу бесчувственное тело, а на себя. Как он мог, так жестоко обойтись с парнем! Разве обиды стоят жизни?
Нестор, глядя в зеркало, дал себе слово больше никогда не раздражаться, и тем более не гневаться на людей. Он будет выше этих мелких чувств. Люди не должны его бояться. Это не правильно.
Он подошел к Генри. Тот все еще лежал без чувств. Собрал все свое милосердие в душе и погладил человека по голове. Генри очнулся. Он испуганно на четвереньках отполз от Каяка.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Нестор.
— Терпимо. Спасибо за урок. Можно я пойду? — пробормотал парень.
— Конечно. Иди.
Нестор отвернулся, подошел к окну и закрыл глаза.
"Теперь меня будут бояться еще больше", — с тоской подумал он.

Нестор лежал на кровати, получая пятую процедуру. Вдруг он заметил, что руки Серафима слегка дрожат. Поднял на него глаза. Доктор, заметив взгляд Каяка, попытался улыбнуться. Получилось плохо. Улыбка превратилась в страдальческую гримасу.
— Вам не хорошо рядом со мной? — спросил Нестор.
Серафим снова попытался улыбнуться.
— Да, — честно признался он, — Вибрации очень высоки.
— Идите. Я сам закончу процедуру, — со вздохом произнес Нестор.
Доктор хотел было возразить, но Каяк остановил его взглядом. Серафим послушно вышел из комнаты. Нестор самостоятельно закончил процедуру. Встал. По привычке подошел к окну. Долго смотрел на многолюдье города. Он видел их всех, где бы они не находились. Как их было много. А он, Нестор, один стоит в этой комнате, ему не с кем поговорить, разделить свое одиночество, никому не нужный со своими высокими вибрациями, со всей своей внутренней силой, со своими возможностями. Он не нужен им. Что он может дать людям, если они даже в одной комнате с ним не могут находиться.
Раздосадованный Нестор выбежал в коридор. Ему хотелось на воздух. Он побежал к лестнице. Лифт не то. Он побежит по лестнице, но не вниз, а вверх. Все выше и выше. Он хотел утомить себя. Пусть сердце устанет и разорвется от напряжения. Пятьдесят пятый, пятьдесят шестой... Отсчитывал мозг. Чем выше стремилась мысль, тем быстрее тело взлетало за ней. Он совершенно не уставал. Семьдесят первый, семьдесят четвертый... Хорошо укрепили его организм. Он практически бессмертен. Не может разбиться, если упадет с высоты, сосуды выдерживают любую нагрузку, регенерация клеток так высока, что любое повреждение моментально зарастает. Его нельзя отравить, вода и пища лишаются ядовитых свойств рядом с ним. Да он и не ест. А-ааа! Сто первый, сто десятый... Три года одиночества. Как это выдержать! Много это или мало? Это бесконечно много-оо! Но как же выдерживали другие? Где брали силы?
Нестор выбежал на крышу здания. Сильный ветер ударил в лицо, охладил разгоряченный лоб. Нестор огляделся. На краю крыши спиной к нему стоял Каяк. Он смотрел вниз.
— Пытаешься убежать от себя? — спросил Каяк, не оборачиваясь.
Нестор не ответил. Он подошел к Каяку и встал рядом с ним. Сильный ветер трепал волосы и одежды. Двое красивых мужчин стояли перед бездной и смотрели на мир. Один засунул руку в карман и достал сжатый кулак, раскрыл ладонь и показал что-то второму.
— Что это? Резонатор?! — удивился Нестор.
— Да. Я давно его вынул из себя, — ответил Каяк.
— Люди знают об этом?
— Нет. Конечно, нет. Ты же помнишь правило.
— Не давать людям больше, чем они могут взять, — процитировал Нестор и, подумав, добавил, — или понять.
— Ты же понимаешь, резонатор нужен, чтобы запустить работу мозга на полную мощность. Потом тело само учиться управлять вибрациями, подчиняясь твоим мыслям. Резонатор только мешает.
Догадка вдруг озарила лицо Нестора, он открыл рот, хотел спросить. Каяк понял его мысль без слов, улыбнулся, ответил:
— Ты прав. Мы не умираем. Оставляем резонатор людям. Пусть верят в нашу смерть. Каждый уходит туда, куда сам захочет. Нас много. Ты не одинок.
Глаза Нестора горели от потока мыслей, проносящихся в голове. Каяк наблюдал за ним, он снова посмотрел на город под ногами и, хитро улыбаясь, сказал:
— Хочешь развлечься?
Нестор кивнул в ответ.
— Посмотри сколько тел внизу. Ты можешь на время войти в любое из них. Попробуй.
Нестор удивленно смотрел на город. В любое? Его сознание рвануло вниз. Он перескакивал из одного тела в другое, смеялся, дурачился. Заставлял людей делать нелепые движения, совершать неожиданные поступки. Вот, мужчина подошел и поцеловал скучающую женщину, она отпрянула, мужчина сам испугался, стоял, ошарашенно озираясь вокруг, потом они переглянулись, улыбнулись друг дугу. Вот, девочка выдернула руку из руки матери и, весело смеясь, начала переворачиваться через голову, крутить колесо прямо по улице, прохожие сначала удивленно оглядывались, а после начали смеяться вместе с ней. Вот, бабочка подлетела и села на нос к старику, тот замер, аккуратно снял бабочку и посадил на ладонь, долго разглядывал ее и улыбался...
Набаловавшись, Нестор вернулся на крышу. Каяка не было рядом. Нестор задумался. В его душе больше не было одиночества. Он часть целого. Все часть целого. Всё часть целого! Одиночества не существует. Только, когда ты сам отгораживаешься от мира, становишься одиноким. Все границы иллюзорны. Очертания тел — только способ игры, увлекательной и познавательной. Вот почему Каяк просил обращаться к нему на "ты", он хотел истончить границу между ними. Каяк ко всем обращался на "ты". Он же знал эту простую истину. Все истины просты, и давно сказаны. Нужно лишь уметь их слышать.