Доченька

 
                Рассказ


Сначала он услышал свист.
Характерный свист, необычный для мирного времени, но уже привычный для него теперь.
И только потом услышал команду старшего техника звена лейтенанта Жёлтикова:
- Мины! В укрытие!
Он и сам тоже понял, что начался очередной обстрел аэродрома.
Не мешкая, оставив инструменты на бетонке у правой стойки шасси, где он менял покрышку, бросился вслед товарищам на край стоянки в окопы.
Он не добежал в укрытие каких-то трёх-четырёх шагов.
Свиста «своей» мины он не услышал.
Она взорвалась за спиной.
Больше он ничего не помнит.
Боль придёт потом. Как и осознание того, что его ранило в спину, повредив позвоночник в нескольких местах, перебив ноги. А ещё, -  по касательной осколком  срезало небольшой кусочек черепа над правы ухом.
Госпиталь сначала в Кабуле, потом в Ташкенте, затем в Москве.
И вот теперь он в Ленинграде, в госпитале при военно-медицинской академии.
Врачи открыто не говорят ему, но он и без них понимает, что чудес не бывает. Не надо быть медиком, чтобы сделать такой вывод. Всё же пять месяцев по госпиталям дали какой ни какой опыт.
Он обездвижен.
Полностью.
Руки, ноги, туловище.
Он не подвластен себе.
Тело его не подвластно его мозгу.
Голова пока ещё подвижна, поворачиваясь влево, вправо, вверх и вниз. Пусть не значительно, но всё же…
И ещё он слышит, видит, разговаривает.
И пока ещё чувствует своё тело, прикосновение к нему чувствует. Боль чувствует, жжение и зуд ощущает.
Но чувствовать и управлять телом – не одно и то же.
Он осознаёт это как никогда глубоко.
Ибо чувствовать тело и одновременно управлять им – это значит жить полноценной жизнью, отпущенной ему родителями и судьбой. А он не живёт, лишь существует в своей телесной оболочке.
Медленно угасает.
Ожидает смерть.
Вот это и всё, что осталось от двадцатидвухлетнего лейтенанта Яковенко Александра Васильевича – техника-механика самолёта Су-24.
Вчера приехала жена Нина.
И не одна, а с их дочуркой полуторамесячной Сашей.
Малышку положила ему у изголовья.
На подушку. Рядом с папой.
А сама отошла к окну, отвернулась. Чтобы не видеть и не смотреть.
И зажала руками уши. Чтобы не слышать, как он будет плакать.
Да-да! Плакать.
Нина знала, что он заплачет.
И отвернулась, чтобы не мешать, чтобы не стать свидетелем его слабости. Ведь её муж сильный! Так она считает. И не только считает, но и постоянно говорит ему, что он сильный, что он всё выдержит, что… что…
А сильные не плачут.
Но он заплакал тогда.
Это была первая их встреча – дочери и папы.
Повернув голову, смотрел на спящую у его изголовья, на одной с ним госпитальной подушке дочурку, и… плакал.
А ещё он касался её кончиком носа, прикасался к ней щекой, вдыхал, вдыхал её запах и плакал.
Нет, не навзрыд, а просто слёзы непроизвольно текли из глаз по его щекам куда-то к уху, на подушку, на их общую с доченькой подушку. И он забоялся вдруг, что его слёзы промочат пеленки дочурке, и она проснётся. Проснётся, и увидит плачущего папу.
Этого он допустить не мог.
Он уже корил себя за минутную слабость.
До этого не жалел себя, свыкаясь с мыслью о своём безнадёжном будущем, а тут вдруг дочурка…
Рядом.
Её дыхание.
Её запах.
И что-то где-то в его обездвиженном организме дало сбой, дало слабину.
Вот и слёзы.
А ещё он успел заметить, как сотрясались плечи жены там, у окна.
И он поборол тогда свою минутную слабость.
Отвернул голову от дочурки, стиснув зубы, ждал, пока высохнут слёзы.
И Нина понимала это, тоже не поворачивалась лицом к своим самым родным и любимым людям – дочери и мужу.
Тоже ждала, пока муж придёт в себя, снова станет тем Сашкой, которым она его знала до этого – сильным, волевым, мужественным.
И он понимал её, и был благодарен ей за это.

***
- Петька! Петька! – курсант Яковенко дёргал за рукав задремавшего на стуле в коридоре казармы своего друга, дежурного по роте курсанта Боброва.
Но тот не подавал признаков жизни.
Оставался последний, самый надёжный способ разбудить товарища.
Сделав шаг в сторону, Сашка еле слышно прошептал:
- Ротный!
В тот же миг Бобров вскочил, машинально и мгновенно одёрнул обмундирование, заозирался.
Но вместо командира роты перед ним нервно маячил Сашка Яковенко.
- Ты чего, придурок? – зло прошипел Бобров. – И так не выспался, а ты…
- Пойдём, пойдём! – Сашка тащил за рукав друга к выходу из казармы.
- Куда? Зачем? – сопротивлялся Петька.
- Там, там, - лепетал Сашка, не оставляя товарища.
- Что там? Где там? И кто там? – зло перебивал Сашку Петька. – Там – это не здесь, это понятно, но где это там?
- Там, там она, - наконец стал прояснять Сашка.
Из последующего несвязного объяснения друга Бобров понял, что на танцах тот увидел девушку неописуемой красоты и привлекательности, по мнению Сашки. И сейчас требовалось их познакомить.
Но, поскольку Сашка до этого панически боялся знакомиться с девчонками, то требовалась помощь друга.
А это значит, что Петьке надо её пригласить на танец, а потом представить ей Сашку. Потому как сам Сашка на такие подвиги не способен по определению. И Петька это знал как никто другой.
- Тюха! – обиженно и зло произнёс Бобров, но снял повязку дежурного по роте и штык-нож, оставив дневальному, а сам отправился вслед за товарищем на летнюю танцплощадку.
- Пошли, пошли быстрее! – торопил Сашка. – А то вдруг кто-то ещё…
Там, на училищной летней танцевальной площадке и произошло знакомство курсанта Яковенко со студенткой юридического института Ниной Сергеевной Горобец.
А уже на следующий день она уезжала после практики к себе на родину в Чернигов.
Сашка набрался смелости пойти в самоволку, чтобы проводить Нину.
Это была их вторая встреча.
Ровно через месяц, сразу после выпуска из училища, лейтенант Яковенко прибыл в Чернигов, чтобы предложить руку и сердце Нине Сергеевне Горобец.
Устоять перед таким напором она не смогла.
Это была их третья встреча.
***
Как окончивший военное училище с «красным» дипломом, лейтенант Яковенко имел право выбора первого места службы.
Не мудрствуя лукаво, Сашка выбрал Группу Советских войск в Германии, и был направлен в авиационный полк на должность техника-механика самолёта Су-24.
Нина была на шестом месяце беременности, когда их эскадрилью подняли по тревоге.
И уже к исходу третьих суток Сашка оказался на аэродроме Баграм в Демократической республике Афганистан.
Это была первая разлука Сашки и Нины.
Сашка страсть как мечтал непосредственно участвовать в боевых действиях.
Как те же лётчики его эскадрильи, десантники или та же пехота.
Он считал, что в его профессии техника-механика нет ничего героического.
Ну, встретил самолёт из боевого вылета; ну, заправил керосином, воздухом, кислородом; ну, подвесил бомбы и снаряды. Но разве это геройство?
Сашка не считал свою профессию героической, а обычной работой.
Правда, он написал несколько рапортов о направлении его на переучивание «летающим» борттехником на самолёт Ан-12.
Наконец-то его рапорт заметило начальство, ему дали ход, и Сашка уже прошёл врачебно-лётную комиссию.
Завтра лейтенант Яковенко обязан улететь в Союз на переучивание.
А сегодня надо отработать крайнюю смену в качестве техника-механика самолёта Су-24.
Как назло, на его «Сушке» появился шестой корд на покрышках всех трёх стоек шасси.
Руководящие документы требуют в таких случаях замены покрышек.
Не сказать, что эта работа из лёгких, да ещё и ответственная.
Сашка заменил резину на передней и левой стойках шасси. Оставалась заменить на правой стойке.
Что он и делал.
И уже заканчивал, когда услышал свист мины и команду старшего техника звена лейтенанта Жёлтикова:
- Мины! В укрытие!

 ***

Дочка захныкала у изголовья.
Нина тот час кинулась к ней, взяла на руки.
И Сашка вдруг почувствовал, как дёрнулась его правая рука, та, которая ближе к дочери.
Да-да!
Дёрнулась!
Впервые!
Дёрнулась к дочери!
Дёрнулась, когда его дочери вдруг стало неуютно, неудобно или ещё чего.
Он не знал, и не понял.
Но рука непроизвольно дёрнулась помимо его воли.
Он это почувствовал.
И заставил себя пошевелить рукой.
Она отозвалась.
Пока ещё слабо, еле-еле, но пальцы попытались сжаться в кулак.
Не сжались до конца, а чуть-чуть шевельнулись, но всё же… 
Сашка застыл, поражённый таким открытием.
А Нина села на стул у ног мужа, принялась кормить грудью дочь.
Сашка лежал, смотрел, завороженный и видом кормящей матери, и ощущением оживающего собственного тела.

***

На аэродроме в Чернигове приземлился военный борт Ан-12.
Его встречали первый секретарь обкома партии, облвоенком, местные журналисты.
Прямо на лётное поле к самолёту выехала военная «скорая помощь».
По аппарели сначала спустилась молодая женщина.
За ней на инвалидной коляске экипаж самолёта бережно выкатил старшего лейтенанта в авиационной форме.
На руках он держал годовалую девочку.
Держал бережно и надёжно.
А она обнимала его за шею и чему-то по-детски счастливо улыбалась.