Схватка. исповедь из пекла-8

Книга «Калибр победы». Фрагмент рассказа «Схватка. Исповедь из пекла»

Северо-Западный фронт.
Новгородская область. Старая Русса-Рамушево-Демянск.
Западный берег реки Полисть.
19, 20, 21 августа 1943 года.

          ...В деревне, где родился и вырос, у нашей семьи был свой дом. В огороде стояла столетняя раскидистая береза, под которой отец поставил стол и скамейки. Частенько за общей трапезной любили собираться односельчане, добрые товарищи, друзья. Заранее зная, что дяденьки сегодня придут в обязательном порядке, я со всех ног бежал к раскудрявому дереву. Рискуя сорваться, взбирался на самую толстую ветку и с замиранием сердца ждал, когда мужчины наконец-то приступят к обсуждению важных дел.
  Как правило, на посиделках присутствовала вся наша дружная семья: папа, мама, я и младшенькая сестрёнка Маруська. Вот и сейчас перед глазами проплыли родные сердцу образы.
          Все военные люди знали, что в жаркую пору местами Полисть пересыхала – пешком по руслу пройти можно. Однако сейчас водоток бурлил. Мутные завихрения сдвигали валуны на перекатах. Страх божий. С обоих берегов валились толпами люди в защитной одёжке и пропадали в чёрной воде. Неподалёку, утопая,  бились в изнеможении лошади. Горемычные коняги были обречены. Саврасая кобыла дико ржала, оскалив зубы, и пускала по течению кровавую пену. В расширенных от страха глазах обречённого животного отражалось ясное безоблачное небо. Для кого-то тишь да гладь. У жертвы же из гортани послышался заключительный вздох. Крупная слеза скатилась в глубокий омут. Конец для жеребцов и кляч, впрочем, как и для людей стал очевидным.
          Свесив ноги с краешка высоченного оврага, на зелёной травке сидела маманя, прижимая к себе меня и пятилетнюю сестрёнку. Ей было не страшно, хотя камни долго летели из-под ног вниз до зеркала воды. Если считать высоту секундами, то получалось: раз, два… три… пять… шесть… опять шесть… ещё раз шесть… Это что же получается: неужели время застыло? Часы остановились? Три шестёрки, понятно, чей знак.
          Какой-то человек, стоявший чуть позади, негромко произнёс:
          – Сидите спокойно, и все уцелеете. Главное здесь, и по жизни тоже, не поддавайтесь панике. Всегда и при любой ситуации надейтесь на лучший исход.
          Надо же, по контуру лица безошибочно узнавался отец. Он-то, каким ветром здесь оказался? Ещё в тридцать седьмом, героя гражданской войны, воевавшего за красных, нарком Ежов отправил в за тридевять земель в Магаданские лагеря Дальстроя. Значит, жив-здоров родитель. Неужто повезло из передряги тотальных репрессий выкрутиться? Но здесь-то, в новгородских болотах, летом 1943 года как смог оказаться?
          Отец вздохнул с сожалением и посоветовал:
          – Ты вот что, сынок. Война – вещь беспощадная и неблагодарная. Здесь не бывает ни правых, ни виноватых. Всё подчинено или уставу, или приказу, каким бы дурным он ни был. Обидно, конечно, но большую часть жизней люди кладут на поле боя из-за непродуманных распоряжений начальства. Будь осторожен, постарайся выжить.
          – Пап, ты для нашей семьи вроде истинного Георгия Победоносца. Священная личность. Молимся на тебя. А исповедоваться перед наступлением удастся?
          – Процедуру необходимо провести в обязательном порядке. А как иначе? По другому нельзя. В атаку должен идти с чистой совестью, с благими намерениями.
          – Но я же комсомолец. По законам, действующим в стране, у нас воинствующий атеизм.
          – Ты не переживай. Заигрывание с безверием – это временная мера для всенародного испытания. Пройдёте очищение всей нацией развитого социализма и вернётесь к истокам. Что касается покаяния, то боец Красной армии, защищающий Отчизну, – святой человек. Утверждение, не подлежащее осуждению. Так что таинство солдатского признания дело благочестивое и даже нужное.
          – Я готов.
          – Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, Аминь, – родитель трижды перекрестил знамением, – живи и побеждай, сынок.
          Попрощаться по-мужски не удалось. Вроде бы протянул кисть для рукопожатия, а физического соприкосновения не ощутил. Как будто махнул мимо цели, сквозь тело самого близкого человека. И отца уже рядом не было. Исчез образ сквозь пространство и время. Фантом...