Побасёнки

Побасёнки
Началось это с приобретения костюма на защиту диплома. И можно было бы подождать до понедельника, но сложилось так, что мне нужно было вылететь в Новосибирск через Иркутск не позднее воскресенья. Знакомый товаровед в субботу, среди бела дня, зашла на территорию торговой базы, надела на себя костюм-тройку нужного мне размера, и спокойно вышла, пройдя пару заслонов военизированной охраны, села ко мне в машину, и мы поехали примерять. Костюм сидел на мне как влитой. В качестве компенсации за услугу, Татьяна, так звали товароведа, попросила меня свозить её вечером в баньку к знакомым в Нижнеангарск.
Ехать решили по льду, вдоль берега Байкала. Было пасмурно. Небо затянуто тучами. Тихо шёл снег. Мы спустились у причала на накатанную дорогу, и помчались в сторону Нижнеангарска. Минут через двадцать сквозь мягко падающий снег, начали прорисовываться силуэты домов, расположенных на берегу. Татьяна показала рукой на дом, к которому нужно было подъехать. Я был приятно удивлён. В этом доме жили мои друзья дядя Егор, местный егерь и его жена тётя Ульяна. Дети давно выросли, обзавелись семьями и собирались у родителей только в банный день, или в случае необходимости.
Подъехали к воротам. Там уже стояло пару машин. Татьяна прихватила с собой пакет с закусками, и мы вошли во двор. Лайки приветливо тявкнули пару раз, виляя хвостами, выражая всем видом дружелюбность и убежали в огород. Из трубы бани вился дымок. По-видимому баня уже была на подходе. На крыльце сидел Владимир, сын дяди Егора. В одной руке было берёзовое полено, по размерам для русской печи, а другой рукой он держал за хвост крупную, килограмм на семь замороженную в кость, рыбину. Сначала он положил рыбину одним боком на берёзовую чурку, простучал интенсивно поленом, потом перевернул на другой бок и простучал другой бок. Положил рыбину брюхом на чурку и простучал по спине. Перевернул рыбину спиной на чурку и простучал по брюху. Положил полено в сторону, аккуратно, руками, разделил рыбину на шкуру с чешуёй, куски филе, позвоночник с костями и замороженный комок внутренностей. Голову, куски филе и шкуру положил в таз, остальное выкинул на навозную кучу к коровнику, и мы вместе вошли в натопленную избу.
У стола хозяйничала тётя Ульяна со своими снохами. К ним присоединилась, погрев руки, Татьяна. В углу, у печки, сидели мужики. Дядя Егор, потягивая эвенкийскую трубку, рассказывал побасёнку про лотерейный билет:
- Так вот, пришли мужики, Пётр и Григорий, значит в сельпо, купить пузырь. Ну, взяли пару водки, пачку папирос и банку кильки в томатном соусе. И как назло, у Фроси, продавщицы сельпо, сдачи не оказалось. Она предложила мужикам лотерейный билет. Мужики торопились, схватили билет, и вышли на улицу. Пройдя метров пятьдесят от сельпо, остановились, достали пару складных стаканов, сорвали с бутылки пробку, разлили и выпили. Закурили. Слева от них раздался скрип двери. Это кассир сберкассы пришла на работу. Переглянувшись, мужики зашли в сберкассу, достали лотерейный билетик, нашли нужную таблицу и начали проверять серию и номер. Вдруг оба вздрогнули. Серия и номер совпали. Выигрыш был совершенно не совместим с их хотелками. Они переглянулись, потом некоторое время изучали таблицу, и потом, вздохнув, окончательно убедившись, что так оно и есть, вышли на улицу, крепко держа вспотевшими руками билет. В таблице напротив серии и номера их билета стоял выигрыш - автомобиль Москвич. Мужики перевели дух и начали думать, что им делать с неожиданно появившейся в их жизни проблемой. Пётр предлагал забрать машину и ездить семьями по очереди, Григорий предлагал взять деньгами, разделить поровну. Григорий же и предложил подойти к решению проблемы логически:
- Давай предположим, что мы взяли машину, обмыли, сели и поехали кататься. Может получиться два варианта, либо мы удачно вернёмся домой, либо врежемся в дерево. Возьмём худший случай, врезались в дерево. Опять же, можем остаться живыми, а можем насмерть. Возьмём худший вариант, разбились насмерть. Опять же, могут сжечь в крематории, а могут похоронить на кладбище. Предположим, похоронили на кладбище. На могилке могут посадить рябину, а могут осину. Предположим, посадили осину. Выросла осина. Могут спилить на дрова, а могут спилить на бумагу. Предположим, спилили на бумагу. Опять же, бумага бывает писчая, а бывает туалетная. Предположим, сделали из осины туалетную бумагу. Опять же, туалетную бумагу могут повесить в мужском туалете, а могут в женском. Предположим, в женском.
Мужики переглянулись, разлили остатки, хлопнули, и, не открывая кильку, пошли в сберкассу, писать заявление на получение выигрыша деньгами.
«Это что» - встрял в разговор дед Семён, сосед дяди Егора
– Вот мы в Отечественную, в сорок третьем.
Дед Семён затянулся, стряхнул пепел с папироски и продолжил:
- Сижу в окопе по колено в глине как в дерме. Снаряды воют, пули свистят, бомбы рвутся. Короче голову из окопа не высунуть. Мысли об одном – остаться в живых. Тут в окоп спрыгивает товарищ Берия!
- Да не бреши, Семён, как может товарищ Берия и в окоп!? 
Дед Семён стряхнул пепел, посмотрел на мужиков с укором:
– Помолчали бы! Вас ещё тогда в проекте не было. Слушайте дальше. Берия мне и говорит: Ну Семён, вся надежда на тебя. Сам товарищ Сталин меня к тебе направил. Говорит, что без тебя эту задачу не решить. Америка по лизингу полторы тыщи студебекеров нам выделила, а везти через океан некому, да и не на чем. Так что вся надежда на тебя! Давай Семён, торопись. Ну я к Берии – Лаврентий Павлович, а к самолёту как, убьют же! Тут Берия позвонил Сталину по мобиле.
- Да ты пошто брешешь, возмутились мужики. Какая мобила? Сорок третий год?
Дед Семён обвёл всех удивлённым взглядом:
 – Да вы чего, мужики, ешо когда ентот, Риббентроп прилетал, пакт подписывать, две мобилы Сталину передал от Гитлера. Сталин тогда одну Лаврентию передал.
Дед Семён затушил о шесток окурок, глотнул из ковшика водички и продолжил: 
- Минут через пять наступила тишина. Это Иосиф Виссарионович Адольфу позвонил, пригрозил, наверное. Ну добежали мы до самолёта, летим. Только приземлились, нас сразу на машине в Кремль, прямо в кабинет к Сталину. 
Иосиф Виссарионович руку жмёт:
- Выручай Семён. Все нужные люди на фронтах. Один ты у меня остался, который всё может. Возьмёшь в секретариате командировку, деньги. Самолёт тебя уже ждёт. Рузвельту привет передашь лично.
Ну я конечно всё оформил и лечу. В Свердловске, Хабаровске чайку попили, дозаправились. На следующие сутки в Вашингтоне приземлились. Рузвельт молодец. Человек слова. Машину за мной прислал, сам на крыльцо белого дома вышел меня встречать. Руку жмёт, по плечу хлопает:
- Видишь, Семён. Ситуация прямо нехорошая. Все мои люди на фронтах воюют. Послать некого, да и помочь тебе нечем. Ищи сам перегонщиков.
Передал я ему привет от Иосифа Виссарионовича. Стою чешу репу. Что делать думаю. Тут вспомнил, наш политрук сержант Полищук на политинформации говорил, что в Америке безработица. А кассирша в Кремле все деньги рублёвыми купюрами выдала. Ну я достал пачку наших родных из кармана, тряхнул над головой. Набежала толпа перегонщиков. Всем заработать нужно. Посадил их по машинам и в путь. Суток шесть гнали машины до Берингова пролива. На седьмые подъехали как раз в самый раз. Пролив встал. Ну мы на лёд и дальше, на Чукотку.
- Не бреши, Семён. Пролив не замерзает.
- Дурак ты! Посмотри в окно. Байкал стоит. Вот и пролив замерз! И вообще молчи. Тебя тогда ещё в проекте небыло.
- Почти месяц ехали.
- Да что, Семён. Пролив то всего восемьдесят километров. Раз плюнуть.
- Вот и плюнь поди. Я то сдуру им аванс сразу выдал. А они у каждого сельпо останавливаются. Пьют, похмеляются, отсыпаются и дальше едем.
- Ну ты даёшь, Семён! Какие сельпо. В проливе даже островов нет!
- Ты меня достал, паря, своей ограниченностью! Это же Америка! Народ предприимчивый. Узнали маршрут. Отсыпали прямо на лёд островов, настроили сельпо и мама не горюй.
- Давай Семён дальше трави. Не слушай этого балабола.
- Ну вот. За месяц кое-как до нашего берега добрались. Рассчитался с перегонщиками. Рассеялись кто куда. А тут и лёд сошёл. Местные аборигены предложили зимник ждать. Всё ничего, только живот подвело. Жрать охота. Нашли на берегу кита. Наверное волной выкинуло. Живой ещё. Глазищами крутит в разные стороны. Соображает куда попал и что дальше делать. Ну мы его гарпуном. Он и уснул. Вскрыли брюхо. А там икры не меряно. Да крупная, как картошка.
- Ну Семён, ты и брехать! Кит живородящее млекопитающее. А ты загнул!
- Ну не кит, так другая какая рыба. Нагрузили пару камазов и к оленеводам.   
- Семён! А камазы то откуда? Сорок третий год!
- Да ты и впрямь ограниченный или что? Камазы тогда засекречены были. Их поштучно на секретном заводе несколько штук выпустили и на испытания на Чукотку отправили, чтоб никто не видел. А потом про них и совсем забыли. Если бы Леонид Ильич Брежнев не вспомнил, то не видать бы нам их.
- Вот у нас, мужики, случай был на ученьях – Встрял в разговор Владимир, сын хозяина:
- Служил я в Забайкальском военном округе водителем на тягаче. Ракеты таскал. Подняли нас по тревоге ночью, раздали маршрутные листы  и вперёд, на позиции. Едем. Вдруг у моей ракеты маршевые двигатели запустились. Что делать? Километров двадцать впереди танковая колонна идёт. А мне с маршрута сойти – воинское преступление. Жму на тормоза. Резина горит, колодки визжат. Вроде притормаживает. Отпущу педаль, тягач вместе с ракетой взлетает. Я по тормозам. Колодки горят, резина дымится. Вроде притормаживает.
- Мужики! Баня свободна. Раздался чей-то женский голос.
- Вовка. Трави дальше!
- Да ладно. Пошли парится.
- Ну а с танками то что?
- С какими танками? А, с танками. Так ничего. Все живы, здоровы. Метров за пятьдесят в ракете горючее закончилось. Когда заправлялись, прапорщик Серёга, фамилию не помню, три заправщика керосина колхозникам продал.
Мужики дружной гурьбой, не спеша, пошли париться.