Школа

Для Елены Юрьевны, учителя высшей категории, преподавателя русского языка и литературы, это был двадцать девятый по счету «Праздник знаний» 1 сентября. Спустя годы праздник превратился в традицию, затем в образ жизни и теперь это был обычный солнечный день, знаменовавший перемены, и наступление осени.

Елена Юрьевна любила, боготворила цветы, которыми её задаривали, засыпали ученики в этот день. Цветы были спутниками жизни. От подоконника собственной трех комнатной квартиры ленинградской планировки на втором этаже, клумбы у подъезда, цветущей аллейки и до дверей супермаркета. Автобусная остановка утопала в пышном палисаднике орхидей и роз. На бордюрах проезжей части, перилах, фонарных столбах, у памятников и подмостков государственных учреждений неизменно красовались клумбы, висели ящики, наполненные торфом, пластиковые горшки разнообразнейших форм и размеров. И буквально везде за этим ярким красочным великолепием и богатством ароматов скрывалось что-то ещё. То, о чем Елена Юрьевна, между тем, предпочитала не задумываться. Она не выносила контрастов. Цветы преследовали её повсюду, превратились в естественную часть повседневной жизни и были той самой «красотой», которая непременно «спасет мир».

Школа пришла к Елене Юрьевне с первых дней жизни. Её мама была педагогом, отец директором школы. Тот коротенький промежуток детства до первого класса, выпал из памяти, вся жизнь наполнилась образом школы, и сама она оказалась в буквальном смысле «вышколенной», как всякий раз не упускала случая заметить.

Тем не менее, Елена Юрьевна считала себя счастливым человеком, любимой матерью уже взрослых дочерей, заботливой женой. За спиной, словно ранец, располагался надежный, крепкий багаж, с которым она уверенно переступала порог школы 1 сентября каждого года.

Её педагогический авторитет считался непоколебимым. Этим безусловным убеждением были проникнуты все, от педагогов, завучей, директора школы, до руководителей отдела образования. Дети гурьбой обступали Елену Юрьевну и словно наседка, Елена Юрьевна расставляла руки, стремясь объять ими детвору. Это было смешанное чувство материнского инстинкта и педагогического процесса заключенного в священных стенах образовательного учреждения. Грубить, перечить, не уважать Елену Юрьевну считалось правилом дурного тона, вне рамок сложившихся отношений в школе среди любых возрастных групп от старшеклассников до первоклашек и родительского комитета.

И каждый год 1 сентября только одно обстоятельство омрачало уравновешенный внутренний мир Елены Юрьевны. В школу приходили молодые учителя с институтской скамьи.

Елена Юрьевна была тем самым педагогом наставником, кто посещает уроки молодых неотесанных учителей. Эта школьная поросль, ещё не владеющая приемами мастерства педагогического процесса как на духу, как на ладони у опытного наставника.

«Стремитесь держать класс в напряжении» - наставляла Елена Юрьевна после урока - «Вы должны проникнуться духом коллектива и научиться вовлекать в процесс каждого ученика»

Редко Елена Юрьевна прислушивалась к теме урока. Она не вслушивалась в смысл произнесенных учителем слов. В большинстве это были стандартные фразы из учебников рекомендованных Минобразования. Её интересовало, каким образом учитель стремится донести смысл образовательных стандартов до сознания каждого ученика. И в редких случаях, когда молодой учитель в присутствии Елены Юрьевны позволял себе вольные отступления, она недовольно закрывала глаза и запоминала каждое слово, неосторожно оброненное учителем.

«17ый век, время художников и архитекторов» - нараспев декламировал новый учитель информатики, - «18-19ый века, счастливые времена писателей и поэтов, эпоха великих музыкантов. 20ый век, время величайших диктаторов. А наш, 21 век, век компьютерных технологий.
Прогресс можно переждать. Отыскать укромный, теплый уголок на галерке в последних рядах и попытаться незаметно отсидеться там. Так поступали целые народы, и я не стану мешать вам. Тем же, кто захочет не отставать от времени, опередить его, предлагаю пересесть на первые парты. Нас ждет серьёзная работа на целый год. Работа на результат»

«Как вы можете заявлять такое перед всем классом!» - возмущалась Елена Юрьевна после урока. – «Вы осознанно с первого дня отключаете от процесса половину коллектива!»
«Больше половины» - возражал учитель.
«Молодой человек, это не лекционная университетская аудитория. Вам платят за каждого ученика. Вы обязаны вовлечь в процесс весь класс!» - повышала тон Елена Юрьевна.
«А как же результат? Неужели никого не интересует блестящий результат? Как можно добиться успехов с людьми, которым не нужен результат? Среди них есть самородки, которым в большинстве не пробиться через плотный панцирь коллективной серости!»
«Организуйте факультатив. Приглашайте талантливых ребят в кружок после уроков на внеклассные занятия. Такие возможности есть!»

Молодые учителя, с первых дней своего явления проявлявшие инициативу, раздражали Елену Юрьевну, выводили её из равновесия, и она начинала подымать вопрос перед администрацией и родителями. Прыткие юноши и девушки, либеральничавшие по наивности, представляли опасность для будущей целостности педагогического процесса и среднего образования в целом по стране. Педагогический процесс был основой, фундаментом развития каждого из последующих поколений и следовало оберегать идейные принципы от разрушительных либеральных посягательств.

«Вы позволяете советовать детям, избавляться от привычек, мешающих работе!» - выговаривала Елена Юрьевна учителя информатики на педагогическом совете. – «Воспитание, культура, традиции, это не привычки, молодой человек, это основа. Знания без культурных традиций - пустой звук»
«Знания принадлежат цивилизации, а не определенной культуре», - пытался возразить учитель – «Есть общечеловеческие ценности, с которыми знания должны сопоставляться. Но и это уже оспаривается искусственным интеллектом …»
«А как вы думаете, для чего мы изучаем в школе Пушкина, Тургенева, Достоевского, Толстого?» - говорила Елена Юрьевна, прикрывая глаза. Она всегда закрывала глаза, когда называла имена русских классиков. Это происходило непроизвольно, под воздействием глубокого внутреннего экстаза.
«Не знаю», - отвечал учитель потупившись. – «Я два года увлекался охотой, страстно увлекался и когда перечитал тургеневские «Записки охотника», то, к удивлению, не встретил там ни одного комара, ни одной мухи. Это бесплодное чистое искусство. Пища для витающего в облаках разума»

В таких случаях, Елена Юрьевна красноречиво переводила взгляд на директора школы или специалиста отдела образования, рангом выше, тем самым давая понять, что наглость переходит всякие мыслимые границы и она, как наставник, умывает руки.

Впрочем, доводить дело до откровенного конфликта, она никогда не стремилась. Это выводило её из равновесия, из того священного состояния внутреннего умиротворения которое она ценила превыше всего. Всем видом она демонстрировала презрение и абсолютное безразличие к потерявшему доверие и бесперспективному, на её взгляд, учителю.

Вскоре, её отношение к человеку передавалось всему педагогическому коллективу. С молодым учителем информатики демонстративно не здоровались. Дети, тонко чувствующие настроения взрослых, с молодым учителем начинали вести себя развязно, дерзко. И только технички и судомойки, представители низшей ступени школьной иерархии, традиционно недолюбливавшие представителей педагогической аристократии, учтиво здоровались и сочувственно заговаривали с учителем.
Словом, атмосфера в школе для молодого учителя становилась тягостной и в один из первых весенних дней, он, наконец, написал заявление.
«Куда же вы теперь?!» - с поддельным участием интересовалась завуч.
«Туда, где зной да пыль, да комары, да мухи…» - уклончиво отвечал молодой человек.

Для Елены Юрьевны, это были самые торжественные моменты в жизни. Триумф справедливости, освященный промыслом таинственных влияний. Её приподнятое настроение передавалось ученикам, и на уроках Елены Юрьевны царила образцовая тишина.
Дети обожали, боготворили своего учителя.

На улицах, между тем, с крыш и подоконников стекала весенняя капель, шумно купались в лужах воробьи, бродили грачи. Каждое утро Елена Юрьевна следила за тем, как набухали почки на молодецки подстриженных кустах роз. Скоро все кругом укроется покрывалом тюльпанов, подснежников и гвоздик, за которым скроется неприветливая беспросветная серость, исчезнет уныние бессмысленного прозябания. А за тем наступит лето и сердце сжималось от тоски, Елена Юрьевна, закрыв глаза, вспоминала бессмертные строчки:
Ох, лето красное, любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.


Рецензии
Перечитал два раза. Замечательно!
Фраза «Я два года увлекался охотой, страстно увлекался и когда перечитал тургеневские «Записки охотника», то, к удивлению, не встретил там ни одного комара, ни одной мухи. Это бесплодное чистое искусство. Пища для витающего в облаках разума» заставляет задуматься. Схожие ощущения и у меня раньше были. Только вот не формулировались так точно.
Рассказ напоминает чеховские зарисовки. Некоторый абзацы хочется перечитывать:
" Вскоре, её отношение к человеку передавалось всему педагогическому коллективу. С молодым учителем информатики демонстративно не здоровались. Дети, тонко чувствующие настроения взрослых, с молодым учителем начинали вести себя развязно, дерзко. И только технички и судомойки, представители низшей ступени школьной иерархии, традиционно недолюбливавшие представителей педагогической аристократии, учтиво здоровались и сочувственно заговаривали с учителем.
Словом, атмосфера в школе для молодого учителя становилась тягостной и в один из первых весенних дней, он, наконец, написал заявление". Автор не учитель ли в прошлом?

Виктор Юлбарисов   04.01.2021 18:19     Заявить о нарушении
Да, уж. Была такая юношеская убежденность, что смогу "поднять с колен" российское школьное образование.
Одного не учел - в моих услугах никто не нуждался.
Помните эпизод Холодное лето 53го? - Нет, всё было учтено. Значит так надо. Значит, такая линия.
Спасибо за внимательное прочтение и добрый отзыв :)

Кирилл Корженко   06.01.2021 16:15   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.