Мир глазами мужика или почему мы раскидываем носки

   
   
     В детстве я безумно боялся кладбищ. Нет, пока ты еще совсем маленький, как то это чувство не формируется еще. Людей хоронят, но кажется что это какая-то игра, все это сон.
     Не помню точно, после чего именно, но я лежал еще в детской кровати, и вдруг осознал, что я тоже рано или поздно умру. И умрут все мои близкие. Нас всех закопают и это будет конец истории. Слезы сами покатились из глаз. Я лежал и тихо ревел, чтобы никто не услышал. Так продолжалось несколько дней. Днем мальчишеские заботы как то занимали голову, но приходила ночь и вновь на меня накатывало это ощущение, что я не увижу этой цветущей абрикос своих товарищей, не залезу на старую иву во дворе. Да, около недели я остро переживал это новое, не могу сказать, что сильно приятное чувство.
     Но рано или поздно смерть навещает и твой дом. Помню, когда не стало бабушки, я чувствовал себя так, как будто из меня душу выпили. Это не просто чувство опустошенности. Я лежал в душной ночной тьме с открытыми глазами и старался понять. А тишина была такой звенящей. И чувствовалось не присутствие кого-то в маленькой комнате. Вот именно- неприсутствие. Я думал, как она там сейчас лежит в земле, ночью одна. И слезы сами наворачивались на глаза.
Память старательно спрятала от меня и тот момент, когда я примирился со смертью. Через некоторое время, сама мысль о том, что мы все смертны перестала меня так огорчать. Где-то фоном, она еще беспокоила, но это было уже терпимо.
Когда это произошло, я понял, что кладбища, до этого момента носящие какой то мистический ореол, стали просто грустным местом. Не угрожающим, а пыльно спокойным. Хотя я до сих пор не могу себе представить, какая крайняя нужда бы заставила меня есть ту еду, которую оставили на могильных плитах, поминая усопших родственников. Как то диковато для меня все это- пьянки на могилах, какие то песни, цыгане с мешками еды, снующие между оградками. Отдельно хотелось бы посмотреть в глаза людям, которые воруют цветы и памятники с последнего пристанища усопших. Нет, это не злость, но непонимание.
    Ведь мертвый человек уже потерял все- друзей, близких, детей и даже тело. Единственное, что у него осталось- это память. Память больше все таки нужна не им. Вряд ли им уже что-то вообще нужно. Память нужна нам, живым, чтобы вспоминать то хорошее, что сделал человек при жизни и продолжать эти начинания, или же наоборот, воздержаться от каких то поступков. И уж воровать то немногое, что есть на кладбище- это подло.
    Хотя вижу, как молодежь делает селфи на могилах, разбивают надгробия. Не понимаю, зачем они это делают. Мода? Эпатаж? Некоторые вещи нельзя понять. Думаю и они сами не скажут, зачем.
    Шли годы, и я понимал, что мое отношение к кладбищам еще сильнее поменялось. С грустного, на какое-то другое, определение которому я еще для себя не дал.
Убирая последний раз могилу родственника, я вдруг поднял глаза и увидел то, что раньше не видел. Обычно видится самое очевидное что есть на кладбище- могилы, кресты. А все вместе- это кладбище.
    Но тут я посмотрел на это место под другим углом. Представьте себе, что вы стоите за оградкой полузаросшей могилки и тени пыльных деревьев. Тишину некому нарушить. Ни живности, ни насекомых.
    И вот вы смотрите на ту часть кладбища, где граница деревьев отступает, образуя освещенную ярким августовским солнцем, поляну. Переводите глаза от одного могильного камня к другому и видите лица. Старые и молодые, серьезные и веселые, мужские, женские, детские. И похоже это все на гигантский театр, в котором зрители уже заняли свои места и ждут начала представления. Только зрители находятся на пару метров ниже уровня сцены. А на сцене выступаем мы, пытаясь сыграть лучше, чем удалось им в свое время.