Глава шестая. Баня

- Смотрите, а ведь тут, перед входом стоит самовар! – заметил Игорь.
- Да. Надо его разжечь. Ой! Да тут и коробка с шишками полная! Надо же! Да и бумага там есть сухая! И спички! Только вот вместо трубы скрученный лист железа, - согласился с ним Саша, подойдя к самовару, который стоял на столе веранды первого этажа их домика, расчитанного примерно на шесть комнат и соответственно двадцать человек.
Берёзовая кора, которая так же нашлась в коробке, конечно помогла в данном процессе, но шишки зловеще дымили, не имея никакого желания разжигаться.
- Чайку решили попить? – поинтересовалась женщина, которую Саша встретил с Николаем ещё вчера на скалах, когда над ними пролетал вертолёт.
Она шла явно из бани. Волосы её были обмотаны полотенцем. Лицо было распарено.
- Да, вот пытаемся разжечь шишками. Никогда не разжигал ими. Дымят! – с улыбкой идиота, признался Саша.
- Сходили бы в баньку!? Там пока натоплено хорошо. Мы только что напарились. Она свободна сейчас, наверное. Сходите узнайте, - предложила она.
- А, где же она?
- А вон там. За столовой. Точнее за прачечной сразу. Сходите, не пожалеете.
- Дорого стоит?
- Сто пятьдесят рублей – час, - заключила она, скрываясь в одном из номеров первого этажа.
- Сходим!? – загорелся Саша.
- Можно, - вяло ответил Игорь, которого прежде всего притягивала неизвестность и таинственность всего нового. Баню он не любил и даже боялся, ещё с детства. Но здесь, на острове, как подумал Саша, она могла показаться ему другой.
- Идём, с интузиазмом поддержала Нина. Сергей просто качнул головой в знак согласия.
- Но, как же теперь это всё бросить!? – указав на сильно дымящий самовар, спросил Саша.
- Подождём, когда разгорится и пойдём к бане, - успокоила его Нина.
- Да. Так и сделаем. А пока надо всем собраться. Нин, сходи на верх, пока я борюсь с этим другом, и помоги в этом детям пожалуйста, ладно? – попросил её Саша, указывая на дымящий сквозь скрученный лист железа, заменяющий ему трубу, словно паровоз, самовар.
- Ага, - согласилась она и пошла наверх.
Дети устремились за ней.

- Горит! – такой фразой встретил Саша спускающуюся со второго этажа, по крутой лестнице, Нину.
- Ну, тогда пошли!? – сказала Нина, и посмотрела назад, чтобы проверить идут ли за ней дети.
- Идём, - сказал Саша и заглянул на всякий случай в самовар, сняв с помощью куска войлока, заботливо припасённого кем-то для этих целей в коробке, трубу, чтобы заглянуть на разгоревшиеся шишки. А, затем, убедившись в том, что они горят, надел её обратно.

Они подошли к бане, зайдя за прачечную и вошли внутрь. Там никого не было.
- Давай посмотрим, какая у них там парилка? – предложил Саша.
- Давай, - согласилась Нина, которая любила баню.
- Они осторожно, с опаской вошли в раздевалку, и Саша постучал в парилку. Никто не ответил. Тогда он дёрнул на себя ручку и дверь открылась. Внутри действительно было жарко.
- Шестьдесят градусов, - констатировал он.
- Это не мало? – усомнилась Нина.
- В самый раз! – заверил её Саша. Он не любил тех, кто стремился стать кочегаром и тренировался перед ответственным экзаменом в бане, при этом вовлекая в процесс ещё и тех, кто довольствовался по жизни своей профессией, не стремясь научиться плавить железо.

Все вышли на крыльцо. Перед ними был маленький залив, ограниченный скалами слева и справа. Солнце, ближе к вечеру, пропало с неба и наступили ранние сумерки, обещавшие быть длинными, до самого заката, который должен был наступить ещё очень нескоро.
- Хорошо. Теперь дело осталось за малым – найти ответственного! - сказал Саша.
- Но, где же его или её искать? – не знала Нина.
- А хрен её знает! Пойдём в административный корпус.
Они вошли в хол. Все комнаты были закрыты.
- На второй этаж! - решительно скомандовал Саша.
Там были четыре комнаты. Кабинет начальника дома отдыха, его зама и просто два номера, видимо люкс, если здесь вообще могли быть таковые. Но, скорее всего это были комнаты, где и долно было жить руководство дома отдыха.
- Все закрыты! – дёрнув ручки дверей по очереди констватировал Саша. Никого нет. Ирина Аркадьевна не обманывала, когда говорила, что нового начальника не видно на острове. Он просто не живёт здесь. Приезжать на пять минут на катере и тут же уезжать обратно, не оправданно. Своего катера у него скорее всего нет. А ночевать в этой дыре, как он считает – нет никакого смысла.
- Что делаем? – спросила Нина.
Пойдём в ларёк. Может там знают. Только в нём есть какая-то жизнь на острове в это время. Благо ещё, что тут всё рядом, практичесски вплотную! - сказал Саша, ускоряясь на ходу в сторону ларька.
Несмотря на то, что их ожидала баня и это поднимало настроение, что-то до боли знакомое и нервное от поиска нужного, ради цели- напомнило Саше о Москве. Она словно добралась своими руками - метастазами раковой опухоли, даже до этого, церковью забытого места. Он был собран, уверен, но переживал. Ведь могло произойти, все что угодно. И эта прекрасная возможность, попариться в бане на чудном острове, перед отъездом- могла сорваться. Саша загорелся и очень хотел, вместе с его любимой женщиной и детьми осуществить задуманное.

- Скажите пожалуйста, а вы не знаете, как нам старшую по бане найти? - спросил он продавщицу, которая в данный момент проводила мастер класс по вышиванию с какой-то женщиной внутри ларька.
- Погодите, я сейчас ей позвоню. У меня есть её номер.
- Ага. Привет Любка, это я Мария. Слушай, тебя тут у бани ждут двое. Хотят попариться. Не подойдёшь? Ага. Да. скажу. Пока, - поговорила она явно со своей подругой.
- Идите к бане. Она сейчас подойдёт, - ответила продавец Саше с Ниной.
- Спасибо огромное, - поблагодарил её Саша и все они быстрым шагом двинулись к бане.
Дети еле успевали за ними, плетясь, где-то в хвосте. Нина шла второй, а он во главе всего шествия.
- Никого нет, - расстроился Саша, когда они подошли к крыльцу прачечной. Чтобы попасть в баню, нужно было пройти всю прачечную насквозь, через коридор и выйдя из здания с обратной стороны, на крыльцо, и тут же войти через расположенную слева от коридора дверь, ведущую непосредственно в предбанник.
Баня была пристроена к прачечной позже.
- Тебе же сказали, что она скоро придёт. Вот и жди, - успокоила его Нина.
- Я и жду, - нервничал Саша. Он сам не понимал, почему ему всегда не везёт с какими-либо начинаниями и теперь не верил, что находится так близко к победе.
А может быть ему не везло раньше, в Москве? Может быть тут всё по-другому? Но, почему же тут может быть всё не так, как там, где он родился и вырос? Да потому, - отвечал ему внутренний голос, - что тут тебе не Москва. Тут людей раз два и обчёлся. А там, в этом страшном, мёртвом городе, негде плюнуть. Там таких, как ты миллионы и всем надо срочно, прямо сейчас! А тут никто, никуда не спешит. Тут и спешить-то некуда. Остров -  и этим всё сказано!
- Ну, кто меня искал? - ещё издалека спросила пожилая женщина в синем, выцветшем халате, приближающаяся к прачечной со стороны административного корпуса.
- Интересно, где же она там хранилась? – спросил у Нины Саша, намекая на то, что все комнаты в том здании были закрыты.
- Мы вас искали, - ответила Нина за него.
- Сейчас уже половина седьмого. В семь у меня люди записывались.
- Так может на восемь мы попробуем, а? – взмолился Саша, понимая, что счастье ускользает из его рук.
- На восемь!? – строго переспросила женщина.
- Да! На восемь!
- А ужин же как?
- А чёрт с ним с ужином! – сдавали нервы у Саши.
- Ну, давайте на восемь. Но в столовой предупредите. Там оставят вам. Ничего страшного.
- Сколько с нас? – спросил Саша, сам не веря в свою победу.
- А сколько вас? – явно что-то задумала женщина.
- Четверо.
- Ага. Значит двое взрослых и двое детей. Триста рублей. По сто пятьдесят с каждого взрослого, - уверенно сформуллировала женщина.

Они вернулись к уже во всю кипящему самовару.
- Попьём чайку, как ненормальные? – предложил Саша.
- Почему, как ненормальные? – не понял Игорь.
- Потому что нормальные после бани чаи гоняют!
-Ух ты! Самовар-то зажгли-и! – удивилась полная женщина, проходя мимо них, вместе со своей, несколько меньшей размером, подругой. Они явно направлялись в баню, судя по полотенцам, торчащим из целофановых пакетов в их руках.
- Чайку попьём. Хорошо перед ужином! – с улыбкой произнёс Саша, открывая крантик самовара. Струйка свежего кипятка, полилась в его чашку.
- А чего это вы чаи гоняете-е!? – с ноткой зависти в голосе сказала та, что была поменьше, глядя на наполняющуюся чашку.
- Так-баня занята кем-то! – сказал Саша.
- Кем-то!? Так это ж нами-то-о! - ответила полненькая. Она явно не понимала, что Саша шутит.
- Вот я и говорю, что нам, простым людям, теперь приходиться чаи гонять! - продолжал искренне улыбаться Саша.
- Так приходите-то после нас сразу-у. Мы долго-то не буде-ем. Часик всего, - ответила та, что поменьше.
- Мы и записались после вас. Но вы не спешите. Мы подождём сколько нужно, - успокоил их Саша, так как он понимал, что влез буквально в пустующее «окно», не записываясь заранее, как все остальные.
- А, как же ужин-то? Пропадёт еда, – спросила полненькая.
- Ходили в столовую, хотели предупредить, что опоздаем на часик. Но закрыто там.
- Так мы предупредим-то их. Вы не беспокойте-е-есь! Всё успеете-е, - заверила его полненькая.
- Только вы раньше времени не уходите из-за нас, - попросил Саша.
- Так, это ж. Хорошо-о. Ладно-о-о. Уйдём вовремя-я, - заверила та, что поменьше, отмахиваясь одним на двоих, берёзовым веником, от немногочисленного роя мошкары и одиноких, совсем обессилевших в конце лета комариков.
Обе подруги двинулись в сторону бани.

Когда они выпили чаю, каждый по две чашки, Саша заметил издалека идущую явно мимо их дома Ирину Аркадьевну. Он понимал, что она провела с ними экскурсию используя своё личное время и поэтому ему было стыдно за то, что они остаются на острове ещё на один день.
- Я сейчас, - сказал он и пошёл к ней навстречу.
- Добрый вечер Ирина Аркадьевна, вы уж извините, что так получилось. Но мы сами не знали ещё вчера, что останемся на острове ещё на ночь... - начал Саша.
- Да, что вы! Я только рада. Да и уже в курсе того, что вы так решили. Вы молодцы! Интересен вам наш Север. Правдо тут не всё так просто на самом деле. Пьянство - трагедия наша. Да, я думаю не только у нас на Севере. Во всей России.
- Пьют от потерянности и невостребованности. От неверия. - сказал Саша.
- Вы в храме нашем деревянном были уже? Не сводила я вас к нему из-за времени. Но, честно рассказала всё о нём.
- Да. Только вот не войти в него.
- Да, в нём пока ещё живут отдыхающие. Вы не смотрите, что он такой, на дом похожий. Перестраивался он. Семнадцатый век. Неизвестно вообще, как до наших дней дожил! Но уже начался ремонт. Правда брёвно к нам никак не завезут. Не на чем пока. Вы какого года рождения, извините за вопрос? – вдруг резко изменила тему она.
- Я шестьдесят восьмого, - ничуть не смутившись, ответил Саша.
- У меня дочь шестьдесят девятого. Скажите, а кем вы работаете?
- Я архитектор. Точнее был им. А теперь, вот уже месяц, как безработный. Но это не страшно. Дело в том, что я не хочу больше работать по профессии.
- Вот! Так сейчас все, - даже не удивилась она.
- Может быть вернусь, найду себе новую профессию.
- Найдёте! Обязательно найдёте!
- Знаете, в Архангельске мне очень понравилось. У вас там малоэтажная застройка.
- Это из-за болот.
- Возможно. Но, мне показалось, что сами заказчики здесь не обладают той жадностью, которой они больны в Москве. Да и в самих людей тяжело вбить «любовь» к небоскрёбам.
- А вы разве не видели эти наши новые дома на набережной? Их издалека видно. Ещё при въезде на мост.
- Видел. Хорошие. Но, слава богу этажей мало ещё. Мне показалалось не более десяти.
- Одинадцать!
- Это не страшно. В Москве тоже пытались строить так же, как только мэр сменился, но кончилось всё двадцатью двумя этажами в среднем.
- Нам непривычно.
- Просто и у вас началось. А ведь, как мне показалось, Север — это противопоставление двух миров. Деревянного и бетонного.
- Да, наш город ещё совсем недавно был практически весь деревянным.
- Я знаю Ирина Аркадьевна. Но времена меняются. И к вам добрался бетон. А он несёт с собой не только этажность, но ещё и жадность, глупость и скудоумие.
- Как это всё грустно.
- Да, не будем об этом. Ирина Аркадьевна. Нам надо идти в баню.
- Ну, увидимся ещё завтра. До свидания Александр.
- До завтра Ирина Аркадьевна.

- В парилке-то три котла. В центральном кипяток, в боковых холодная вода. Мыться нужно прямо в парилке, - быстро ввела их в курс дела женщина, ответственная за баню и скорее всего ещё и за прачечную.
- Хорошо. Спасибо большое за то, что пошли навстречу, - поблагодарил её Саша.
- Мойтесь на здоровье, - улыбнувшись, сказала она.

- У нас очень мало времени! Поэтому все раздеваемся до плавок и вперёд, - скомандовал детям Саша и зашёл первым в парилку.
- Пап, как ты думаешь, сколько здесь градусов? – спросил Игорь.
- Я думаю, что столько же, сколько и у нас на даче я топлю. Не больше шестидесяти.
- А это нормально?
- Да Игорь. Я считаю, что это более чем достаточно.
- А зачем там тазики стоят?
- Это вид у них, как у тазиков, а на самом деле это шайки. Шайки –лейки. В них наливают горячую и холодную воду смешивая её там, а потом поливают себя из ковша - объяснил сыну Саша.
- Смотри Саш, из окна видно весь этот маленький заливчик, где причал! - заметила Нина.
- Да Нин. Здесь мы, как в сказке. И я думаю, что, когда мы будем париться у нас на даче, то будем вспоминать это место, или представлять себе его. И нам покажется тогда, что мы на острове. Ведь остров на самом деле внутри нас. И в каждом он свой. А наш с тобой остров теперь общий. Я так думаю.
- Ты знаешь, мне кажется, что если бы мы остановились в том рыбацком домике, то у нас не было бы столько впечатлений об острове, как теперь имеется, - сказала Нина.
- Конечно! Тут, где людей мало, надо быть с ними. В Москве же это опасно. Вот смотри, я здесь опять научился договариваться с людьми. В Москве у меня это не получается вот уже лет десять, не меньше. А во всём виновата перенаселённость. Никто не хочет идти друг-другу на встречу. Все озлоблены.
- Одобряю, - сказал Игорь
- Я знаю.
- Откуда?
- А по тебе видно, когда тебе нравится или, когда ты против.
- Я сам не понимаю, почему на даче не любил баню.
- А потому, что знания лежат очень далеко и за ними нужно долго и долго ехать. Возможно иногда и по таким страшным и опасным дорогам. Понимаешь Игорь, когда всё плохо, то хоть что-то должно быть хорошо. А если это что-то очень сильно хорошо, то нам, простым смертным, нужно раслабиться и принять это, как должное.
- Папа, только не поддавай.
- Ага, сейчас. Погоди.
- Я серьёзно! Тут и так очень жарко.
- Но Игорь. Не поддавать нельзя. Так пот не тот будет. Понимаешь, когда ты сам пропотел, а это бывает, как правило минут через пятнадцать, двадцать, у всех по-разному, нужно как бы закрепить результат.
Многие считают, что чем жарче в парилке, тем круче. Нет. Ничего подобного! Шестьдесят градусов, самая комфортная температура для этого дела.
- Ой! Ой! Ой!
- Что такое!?
- Ухи! Ухи!
- То-то же сынок!
- Я сейчас выйду отсюда!
- Ну, хорошо! Хорошо! Не буду больше, - согласился Саша и взял в руки шайку, для того чтобы помахать ею, так, как веников у них не было.
- Эх! И-эх! И-эх! – произносил он в такт размахиваний.
- Ну, всё! – сказал Игорь.
Сергей молча встал с полотей и в нерешительности остановился.
- Саша-а-а! – произнесла умоляюще Нина.
- Хорошо, хорошо. Больше не буду. Ну, теперь можно и намыливаться. Так ещё пару раз и бегом в столовую. Нет времени даже на лавке в предбаннике посидеть. Эх баня, баня!
В окно парилки, которое было чуть больше чем принято делать, виднелся скалистый берег, прикрытый от слегка штормящего моря мысом Рог. Низкие, дождливые облака шли над водой, словно огромные небесные корабли, задевая не мачтами небо, а своими днищами верхушки волн, пролетая очень низко над ними.
Смыв с себя мыло все опять притаились на деревянных полатях. Дети ближе к окну, а взрослые напротив него у другой стены.
- У нас на даче такого из окна не увидишь, - с грустью в голосе, сказал Саша.
- А мы будем теперь с тобой Саш представлять это. Ведь, когда увидел что-то, гораздо проще вспомнить, чем придумать с нуля.
- А дочка в бане у меня не парилась никогда. Я её уже потом построил, после развода.
- Саша. Напиши ей.
- Хорошо.
- Обещаешь?
- Угу.

Дети сидели по краям окна, словно в купе поезда, наблюдая за пробегающими мимо них облаками и меняющимся благодаря этому, хотя и стоящему на одном месте пейзажем.
Игорь, заразившись от Сергея немногословием, молчал. Да и нужны ли были сейчас, какие-то слова? Они все старались насладиться теми минутами, которые и называются счастьем. Оно проявляет себя всегда по-разному. Иногда через удовлетворение от достигнутого, иногда радостью примирения, у многих же от приобретения достатка. Но, сейчас это было счастье от ощущения на себе чьей-то любви и заботы. И оно заполняло собой все их незащищённые прежде открытые всем ветрам стороны. Оно грело их и давало надежды на то, что и за пределами этих бревенчатых стен так же много тепла и любви, надо только помнить об этом и верить, несмотря на ветер и дождь за окном.
Парная произвела такое впечатление, что казалось, никто из присутствующих никогда не был раньше в бане. Она располагала, мягко принимала и оставила о себе добрую память. Деревянная, уютная, пристроенная к прачечной, она стояла на самом берегу моря, среди скал и возможно было, даже выбежать, и нырнуть в холодную соленую воду. Но у них не было на это времени, да и не особо хотелось покидать этот тёплый земной рай. Все вокруг напоминало сказку. И вид, и общее настроение, говорило им о мимолётности происходящего. Остров будто желая сдружиться и остаться навсегда в сердцах - все больше проникал в них вместе с горячим воздухом парилки.

В столовой их дождались. Ужин стоял на столе, ещё тёплый.
- Извините пожалуйста. Так уж получилось у нас. Баня... - сказал Саша молоденькой официантке.
- Ничего, ничего. Меня предупредили. К тому же у нас тут всё равно работы до девяти, не раньше.

* * *

Игра в городки уже шла вовсю.
Коля явно был в ударе сегодня. Саша хорошо умел определять количество выпитого. И судя по тому, как заплетался Колин язык, он мог сделать вывод - 350 грамм, не менее, учитывая рост и вес «пациента».
В сторонке, сидя за огромным деревянным столом, с гигантскими шахматами, накрытым такой же деревянной кровлей, за игрой наблюдала та самая женщина, что старалась держаться рядом с Николаем. Но на её голове уже не было полотенца, а волосы были убраны в пучок.
- А! Вот что такое городки! – ещё из далека, сказал Игорь.
- А ты, что думал?
- Ну та игра, что ты меня на даче учил играть.
- А, так это ж ножички называется! Это совсем другое.
- А зачем же ты её тогда Городками называл?
- Да я уж и не помню
- Данная фигура называется гибель Помпеи, - комментировал Николай сооружение, построенное молодым человеком, студентом из Архангельска.
- А сейчас кидаю я первый! Ну-ка разойдись! – скомандовал Николай и замахнулся битой.
- Сейчас прольётся чья-то кровь, - сказал мужчина лет тридцати, который приплыл на остров вместе с ними, вчера, одним катером.
Саше показалось, что, Коля начнёт крутиться вместе с битой на месте вокруг своей оси. Но тот, обманув всех, не пошёл таким путём и пытаясь играть абсолютно трезвого человека, тщательно прицелился к фигуре и словно Везувий, выпускающий струю огня и пепла из своего жерла, метнул биту точно в цель.
Играя трезвого человека, он настолько вошёл в роль, что возможно и переигрывая её, добился потрясающих результатов.
Бита попала в самый центр городского поселения и разрушила древний город в дребезги, до основания.
- Гоооол! – проорал Николай и от неожиданности присел попой на траву.
- Так детишки, давайте приобщайтесь к делу, а мы тут в сторонке понаблюдаем, чтобы ненароком нас палкой не зашибло, - скомандовал Саша.
Игра набирала новые обороты. Николай придумывал всё более оригинальные и изощрённые в своей смелости фигуры, которые наводили Сашу на мысль о скором конце.
- Университет! – вставая с корточек и отходя в сторону от только что созданной им композиции, наигранно с пафосом, усиленным алкоголем, констатировал Николай, слегка качнувшись при этом, но устоявши на ногах.
- А можно мне кинуть досточку? – неожиданно попросилась Нина.
- Не досточку, а биту, позвольте вас поправить барышня, - как истинно интеллигентный человек, ненавязчиво подсказал Николай.
- Биту. Да, - скромно согласилась с ним Нина.
- Вы никогда раньше не играли в эту благородную игру?
- Никогда! – призналась Нина, прицеливаясь битой к сложной, распластанной и в то же время устремлённой вверх фигуре, напоминающей Московский университет на Ленинских горах.
- Берите ниже, в само основание. Только так можно разрушить школу знаний, - советовал опытный игрок.
- Вы так думаете?
- Уверен дорогая моя дебютантка.
Нина взяла ниже, воспользовавшись советом «маэстро» и слегка замахнувшись битой, сильно, но в то же время и сосредоточенно, метнула её перед собой, как можно параллельнее земле.
Бита с огромной, слегка даже большей, чем нужно было, скоростью пролетела над землёй, раскручиваясь, при этом и набирая скорость, словно входя в некий ритуальный танец, исполняемый членами африканского племени, крутящимися вокруг своей оси и произносящими заклинания. Она несла в себе такую энергию хаоса и разрухи, что ни один островок знаний не смог бы устоять перед её разрушительной силой.
Уже практически касаясь земли, сантиметрах в пяти над ней, бита врезалась в самое основание дворца знаний и науки, разрушая его первые этажи, лишая опоры всю его надстройку.
Фигура рушилась у всех на глазах, казалось, с какой-то замедленной скоростью, хотя, на самом деле моментально и полностью.
Коля застыл в позе вперёд смотрящего. Он, словно бы боцман с корабля, на всех своих парусах летящего на рифы, онемел от неминуемости крушения, лишившись дара речи.
- Нет, ну, это я не могу наблюдать! Она разрушила колыбель знаний! Университет повержен! – с горечью, усиленной алкоголем, произнёс Николай и, отвернувшись от того места, где только, что произошла «катастрофа», прикрыв по театральному, свои глаза ладошкой, сделал пару шагов, в сторону Александра, тем самым пустив дело на самотёк, не контролируя больше процесс.
Наконец, справившись с сиюминутной слабостью, поправляя свои штаны, на ходу и застёгивая до середины молнию своей коротенькой, чёрной куртки, он остановился рядом с Сашей, таким образом показывая всем, что больше не игрок.
- Ну, как попарились? – спросил он его,
Его красное, словно бы распаренное в парилке лицо, радовало Сашу своей непосредственностью и детской незащищённостью. Мокрые от «азартной» игры волосы, прилипли к вспотевшему лбу.
- Славно! У меня есть банька на даче. Но она такая самодельная, маленькая совсем. Да и не на острове. До ближайшего водоёма надо ещё ехать на машине. Но, вот сосны я посадил и много. Они и создают атмосферу Севера.
- Да. Сосны — это хорошо! Я ведь тоже работал ещё недавно на нормальной работе. Не сезонной, как здесь. Выгнали меня. Точнее, как... Я сам ушёл. Не выдержал унижения, - вдруг, зачем-то сменил он тему.
- На нормальной!? Где теперь она, нормальная работа? Я уже месяц без работы.
- Вот Александр, скажи мне, как такое получается? – незаметно перешёл на «Ты» Коля. - Она простая официантка, а её сделали зав. залом? А!? Как тебе!? И всё! Другой человек! Как подменили… Хамит, командует… Я на свадьбах раньше сидел. Ведущим. Работа интересная. Но требует развития. На форумы разные просился, интересовался новыми шутками, приёмами. Но, как заведу разговор у руководителя, о том, чтобы направить меня от работы, так всегда отказ. Говорят, денег нет. А есть у них деньги-то! Есть, я знаю! Боятся они, чтобы никто больше их не знал! А разве так можно? Разве так дела делают!? Развиваться надо всегда или стремиться к этому. Я за свой счёт ездил! Много интересного узнал. Только кому это всё нужно теперь? – закончил Коля и посмотрел снизу на Сашу так, как стоял, схватившись обоими руками за столб навеса над шахматным столом и будто бы приходил в себя после тяжёлого матча, запыхавшись и приводя своё дыхание в порядок. Ноги его были широко расставлены. Затем он отвёл взгляд от Саши и опустив голову вниз, уставился в землю.
- Да Николай. Надо. Только вот кому? Нам!? Или им!? Им только деньги нужны! Люди их не интересуют!.. Я вот тоже начальником был... Проектной мастерской… Сняли… Не дали правильно руководить… Важны только деньги. А это сроки, сырая документация, подлог...  развал, одним словом. О людях думать запрещено, да и опасно для самих же сотрудников. Попросишь за кого-то, так ещё хуже сделаешь для него же… - глядя в светло-серые, с лёгким голубым оттенком, блестящие глаза Николая, ответил Саша.
- Я завтра в Ворзогоры еду.
- Знаю Коль. Говорил ты уже мне.
- Говорил, и что!?... Хочу на церкви посмотреть. Красота, она может отвлечёт как-то…
- Отвлечёт. Но жить всё равно с этим придётся.
- А я не хочу этого. Мне интересна моя работа. Это творчество для меня. Я хочу работать с людьми и сам решать, как и на чём акцентировать.
- Ничего у тебя не выйдет Коля.
- Почему!?
- Потому что происходит страшный раскол общества и те, кто что-то умеет делать хорошо, больше не нужны. Требуются те, кто умеет ничего не делать.
- Я не верю в это!
- И я, ещё совсем недавно не верил.
- Хорошо здесь, на острове, - приглаживая свои растопыренные ёжиком волосы, отпустив для этого столб сначала одной, а затем и второй рукой, признался Николай. Он казался сейчас абсолютно трезвым. Встав прямо и подняв до самого верха молнию свой курточки, он провел рукой вокруг шеи, будто проверяя чистоту свежевыбритости, распрямил стоячий воротник, словно декабрист перед казнью.
- Да. Только и тут не спрячешься от всего, как я понял, хотя и на второй день остался.
- С чего ты взял, что я прячусь? – спросил Николай, уже смотря мимо Саши, куда-то в даль.
- А я и не про тебя вовсе Коля. У нас с тобой творческие профессии. Это очень опасно. Да нам и не спрятаться.
- Вы Александр не злитесь на меня. Я просто устал очень. Ничего не понимаю уже, - вернулся на «Вы» Николай.

* * *

- Рассвет начался очень рано. Примерно в половине второго. В три уже было светло. Саша спал часа три, не больше. Он думал о том, как бы доехать к причалу в Онеге в срок.
Провалявшись в постели до четырёх с открытыми глазами, он встал и пошёл в ванную, горячая вода в которой появилась только вчера вечером. И все три дня они мылись ледяной. Но главное, что сама квартира не вызывала отвращения, несмотря на то, что сегодня утром отвалился кусок лепнины с потолка. Словно бы, Сашина энергетика влияла на всё, в радиусе пяти метров от него.
Проходя через гостиную, где спали дети, он наступил на куски разбросанного по полу гипса. Тот раскрошился под ногами.
Когда же отвалился этот кусок, если он не слышал звук падения? Наверное, где-то около часа ночи, когда у него был самый крепкий сон. Подумал он.

- Берём сразу все вещи, чтобы потом больше не возвращаться в квартиру. Все присели на дорожку! - скомандовал Саша.
- Пап смотри, а тут оказывается входная дверь в квартиру изнутри вся из спичек! – заметил Игорь
- Точно! Надо же! – удивилась Нина.
- Помнишь, как ты рассказывала, что не могла спички купить для мамы на дачу? Вот засада-то, так засада! Ты заметила, что спички вообще пропали из магазинов!
- Да Саш. Действительно! Набегалась я за ними тогда. А почему...?
- Да потому, что их закупочная цена ниже продажной, наверно в тысячу раз!
- Ну и что? Все об этом знают – не удивилась Нина.
- Знают! Но, вот только никто и представить себе не может, что легче купить импортные, а продать втридорога, чем возиться с нашими! А от этого производство закрывается! Так весь рынок устроен сейчас – уничтожить Русское и привести импортное, дорогое. Всё рушится!
- Действительно! Я и не подумала... а представь себе эту дверь, обклеенную, дорогими «чудо-спичками» из Европы?
- Да, так, глядишь и творчество в людях совсем пропадёт! – сказал Сергей с ненавистью посмотрев на дверь.
- И эта дверь именно здесь, в Архангельске нам попалась.
- Да Нин, как раз там, где вырубили уже весь лес.

Все стояли в коридоре с сумками и приготовленным на выброс мусором в руках. Впереди их ждала неизвестная своими сюрпризами дорога.
Но сам тот факт, что только в последнюю минуту перед отъездом была замечена ими данная отделка двери, сильно удивил Сашу с Ниной.
- Это говорит только об одном – нам тут было хорошо, - многозначительно сказала Нина.
- Да, именно поэтому всё то, что было в квартире нас совсем не интересовало, кроме, естественно самих кроватей с постельным бельём, - сказал Саша, закрывая квартиру на ключ.
Они спускались по лестнице с четвёртого этажа, пятиэтажного, кирпичного дома. Между первым и вторым этажами, у почтовых ящиков, висело объявление с фотографией мордочки котёнка, чёрно-белого окраса. Того самого, что они гладили на лестнице перед магазином, расположенном в первом этаже их дома.
- А ведь это та самая кошечка, что мы видели здесь в день приезда, - обратил внимание Саша, остановившись у фотографии.
- И вчера, - уточнил Сергей.
- А вчера, где? – спросила сына Нина.
- У машины сидела.
- Ага – вспомнила она.
- Ключи! – напомнил Игорь, который слышал вчера разговор Саши с хозяйкой квартиры.
- Да, Егор. Спасибо, что напомнил, а то так бы с ними и уехали! – сказал Саша, доставая из кармана ключи, чтобы бросить их в почтовый ящик.

Они быстро погрузили вещи в машину. Саша перекрестился и прочитав про себя молитву, включил двигатель.
- Главное, чтобы не было ментов - сказал он.
- Почему? Ты же не пил.
- Нина, я пил вечером.
- Наверное, всё уже выветрилось.
- Согласен, но, может для Архангельска выветрилось, а по Московским понятиям, я должен был прекратить пить ещё за месяц до отъезда.
- Опять ты юродствуешь. Ну, прекрати. Здесь совершенно другие люди.
- Хочу, как и ты верить в это.

Они медленно, словно во сне, ехали по городу. Машин в этот ранний час на дорогах не было. И от этого их машина была словно на ладони.
Переехав через железнодорожно-автомобильный мост, перед их взором открылась такая обманчивая для непосвящённых комфортабельная, современная развязка, покрытая идеальным асфальтом, благодаря которой и ещё участку дороги до Северодвинска Владимиру Владимировичу показалось, что за годы его власти Россия сильно преобразилась.
- Идём на Северодвинск. Но там дальше Нёнокса. Поэтому лучше бы, конечно обойти всё это дело стороной, чтобы не иметь дело с властью. Но, как скажет навигатор...
- Навигатор так и говорит – свернуть налево перед Северодвинском, - подтвердил Игорь
- Вот и славно. Только я ему всё равно не верю. Боюсь, что его вводят в заблуждение все эти властные предпосылки в виде асфальта, знаков и камер на столбах. А может быть города враждуют и поэтому стремятся нажиться друг на друге посредством штрафов за превышение скорости?
Никто ничего не ответил на Сашины слова, и он продолжил философствовать.
- Вообще-то во всём виноват сам интернет и частично телевидение. Оно не только лишает местных жителей особенностей своего наречия, заключающегося в произношении буквы «О», но и привносит в их жизнь все те достижения техники, позволяющие контролировать их. И теперь они представить себе не могут, как можно ездить по асфальту быстро. Ведь он положен не для этого, а только лишь для того, чтобы поймать нарушителя, словно это изощрённая лесная ловушка для пушного местного зверька, или липкая лента для мух.
Саша говорил будто бы сам с собой. Никто не спорил с ним, но в глубине души, возможно и не соглашался. Все думали о том, что они сегодня могут попасть на остров. А это было гораздо важнее для них, чем все эти камеры, ловушки, лишения и ограничения, что преподнёс им здешний край через свои, такие необузданные и дикие дороги.
Саша замолчал. И теперь в машине было тихо.
Он вспоминал сейчас фотографии дочери, которые она, выставляла в Фейсбуке.
Это были унылые, скалистые степи центральной части Испании. Примерно в двухста километрах от Мадрида.
- Папа и тут, у меня тоже тундра, - ответила она ему, когда он прислал ей фотографии из Мурманска, откуда только что вернулся с сыном.
- Нет, не может быть тундры в Испании. Она только на севере.
- Но, сам посмотри, растения точно такие же у меня на фото, как и у тебя!
- Но, на твоих нет Ягеля.
- Почему нет? Может и есть… А, что это такое?
- Это такой мох.
- Есть! Есть! И много!
- Он белый и его едят олени.
- Да, белого нет… Но, для меня это тоже тундра.

Он перестал чувствовать свою дочь, когда ей исполнилось пятнадцать. Это был всего лишь переходный возраст. Но, к какому отдалению между ними он в итоге привёл! Так происходит всегда, у всех отцов, со своими детьми. И это нормально. Но тяжело, когда твой ребёнок начинает постигать мир самостоятельно, уже не нуждаясь в родительском мнении. Игорю уже было пятнадцать. Саша понимал, что и он скоро отдалится от него, начав принимать решения самостоятельно.
Но сейчас Саша верил в то, что «Мадридская тундра» есть. И существовала она, прежде всего в воображении дочери.
Она ездила на водохранилище с мужем отдохнуть. Они приезжали туда вместе со своими собаками, не для того, чтобы выгулять их там, а прежде всего для ощущения собственной свободы. Они были схожи в своём понимании её. Дикость малонаселённых мест притягивала их.
Дочь из-за того, что она скучала по Родине, отцу и тому взаимопониманию, что объединяло их прежде, ещё в детстве. Её муж по причине того, что рос практичесски без отца, который оставил семью.
Все они нашли свою тундру по отдельности. Саша тут в России, сначала на Кольском полуострове, а затем под Архангельском. Правда тут им так и не удалось добраться до неё. Для этого нужно было ехать вверх по карте ещё километров триста, как минимум, по местности вообще лишённой дорог. Но лесотундра им всё же открылась своими маленькими участками.
Игорь только понимал, что ему предстоит это сделать в своей жизни. Но, для этого он должен ещё чуточку подрасти. Сейчас же он просто запоминал то, что показывал ему отец.
Нина любила Сашу и приняла его тундру для себя, как то место, где легко оставаться человеком, наедине со своими мыслями и чувствами, продуваясь от всего ненужного местными ветрами, не дающими вырасти деревьям, оставляя только низкие кусты, мох и такие вкусные ягоды.
Её сын был ещё маленьким, но и он чувствовал, что тут спокойнее и тише чем в городе.
Остров мог стать для них всех тем местом, где станет тепло, уютно и хорошо. Пускай на непродолжительное время, но и его хватит для того, чтобы потом воспоминание о нём грело их долгими зимними вечерами, в грязной и сырой Москве.

- Вот здесь, через пятьсот метров налево, - первым нарушил тишину Игорь.
- Ты думаешь? – оставил свои мысли Саша.
- Не я. Он.
- Хорошо. Будет исполнено, - улыбнулся Саша.
Через назначенное расстояние и действительно был поворот налево. Дорога вела в тайгу, примерно через пятьдесят метров, сразу же после заправки, меняя асфальт на плиты. Сразу оборвать качественное дорожное покрытие было нельзя, так, как Владимир Владимирович мог бы расстроиться и изменить мнение о стране, обидевшись на неё за то, что она не выполняет его помыслы.
Сам факт того, что тут была заправка уже говорил о многом. Например, о том, что лучше заправиться здесь, так, как дальше уже будет негде, да и самой дороги там не будет, если уже тут, прямо у трассы лежат расползшиеся от лесовозов плиты.
Саша припарковался у заправки, на которой было написано 24 часа и выйдя из машины подошёл к явно закрытой двери.
Он дёрнул ручку. Так и есть – закрыто. Тогда он сказал в пустоту открытого дверного окна:
- Доброе утро, если можно, так сказать.
Из-за прилавка восстала женщина и стремительно пошла открывать входную дверь.
- Доброе, ответила она ему.
- Нет, не надо открывать. Я просто хотел спросить вас правильно ли мы едем?
- А что вас интересует? – удивлённо спросила она и отпустила ручку замка на двери, за который уже успела взяться.
- Онега.
- А-а-а! Тогда неправильно. Вам дальше, после въезда в город, левее надо.
- Спасибо большое. У нас мало времени, а так бы мы тут кружили попусту, - ответил ей Саша, понимая, что у них очень мало времени, чтобы его тратить на ложные маршруты, так, как впереди их ждало шоссе, явно без асфальта, скорость передвижения по которому была так знакома им по предыдущим дорогам.
- Не за что, - сладко зевнув ответила она. На часах было половина шестого. В Москве в это время уже вовсю гудел МКАД.

- Вот видишь, как опасно верить местному интернету! Он ненавидит нас и не позволит пробраться к Онеге. Он думает, что мы интервенты, Англичане, или Американцы, - сказал Саша Игорю.
Затем подумав немного, и поняв, что карты у них всё равно нет, добавил:
- Хорошо, въедем в город и подождём, как он перенастроит маршрут.
- Одобряю, - согласился Игорь.

Они въехали в утренний Северодвинск. Солнце светило на безоблачном небе. Самая дальняя точка их путешествия провожала их не только камерами, но и хорошей погодой, как бы подчёркивая тот факт, что природа благоволит им, в отличие от той, навязанной цивилизации, пожирающей саму себя, куда бы она ни пробралась.
- Думаю здесь? – спросил сына Саша.
- Да. Согласен, - ответил он.
- Поехали! – словно Гагарин перед стартом, произнёс Саша. Ведь данный перегон для них был не менее важен, чем тот полёт для всей страны. Он так думал, а точнее чувствовал это.

Дорога сразу же сменила асфальт на такие привычные, милые сердцу-цу-цу плиты. Машина скакала на стыках. Но Саша не позволял ей ехать быстро, постоянно сдерживая её прыть.
Двадцать, двадцать пять километров в час, со скоростью старого поморского карбаса они шли «берегом суши» по морю северной, практически уже вырубленной тайги.
Местные называли её лесом. «Наш лес», гордо говорили они о нём. Но, что именно имели они в виду, сложно было уже понять. Может быть память о том, могучем и древнем лесе посещала их, когда они произносили эти два слова, а может быть просто смеялись сами над собой и той бедой, что постигла их. Долгие годы политика страны сводилась к вырубке леса. И даже сама Архангельская область, как теперь понимал Саша, имела такую большую территорию, именно по той причине. Жалкая, маленькая Карелия, теперь уже не переживала из-за своих миниатюрных размеров, понимая свои преимущества, основанные прежде всего на том, что её лес стоял нетронутым, может быть только потому, что никогда не претендовал на такое громкое название – Тайга! Архангельская область и была раздута до таких пределов лишь для того, чтобы узаконить все вырубки, с первого дня советской власти.
Да. Так и в жизни. Чем мужественнее и сильнее человек, тем больше слабых, трусливых и беспомощных людишек хотят сломить его дух, поставить на колени. И в итоге они всегда побеждают. И надо быть, как минимум Ломоносовым, чтобы всё равно, в итоге спиться, на радость своим врагам, но оставить после себя хотя бы след, маленький, равный десяти процентам от того, что было сделано, или хотя бы задумано. Русскому человеку нужно иметь недюжинную силу, чтобы выжить и не сломаться. А уж для того, чтобы оставить след, страшно даже представить, какую силу нужно иметь. Поэтому только Бог и молитва, основанная на великой вере, способна сохранить в людях что-то человеческое.

Они проехали бетонку, съехав опять на асфальт.
- Не верю глазам своим! – сказал Саша.
- Но тут, в интернете нет дороги с таким покрытием, - констатировал Игорь.
- Вот и я думаю, что это мираж. Поэтому не могу заставить себя разогнаться. Нога не давит на газ. Руки не переключают скорость.
- Таких миражей не бывает.
- Бывают ещё и не такие Игорь.
- Ты опять сочиняешь!
- Нет, я всегда говорю правду. Просто иногда она выглядит, как сказка.
Все сказки придуманы пап.
- А я, придумываю правду.

Они проехали так, слегка ускорившись, до сорока километров в час, ещё, какой-то участок пути.
- Ой! Смотрите! Водогон! Значит сейчас где-то будет переезд и станция! – обрадовался Саша.
Переезд действительно не заставил себя ждать, но знака, указывающего на оный и показывающего 150, затем 100 и наконец 50 метров до железнодорожного полотна, не было.
- Смотрите, они эту узкоколейку даже железной дорогой-то не считают! – удивился Саша.
- Пап, а почему она такая узкая?
- Как узкая!? Целых семьдесят пять сантиметров. Так кажется было в интернете написано. Просто вагоны сильно нависают по краям над рельсами. Не то, что на обычной железной дороге.
Они переехали один единственный путь, который соединял тех многих людей, что жили в прореженной до предела тайге.
- Было бы круто увидеть здесь поезд. Но он будет в восемь утра, а сейчас только около шести, - сказал Саша.

Асфальт кончился.

- Я понял!
- Что ты понял пап?
- То, что асфальт был только потому, что по нему шли рельсы.
- Как это?
- А так. Через песок нельзя прокладывать. Они засорятся.
- А через плиты?
- Не знаю. Но, думаю, что тоже нельзя. Их лесовоз может сдвинуть.

Они удалялись от Северодвинска по комфортабельной, проложенной в 2014 году, скоростной трассе федерального значения.
Саша нашёл в Ютьюбе вчера её открытие, показанное по каналу Россия 1. Он не поверил этому репортажу и, как он видел сейчас – был прав.
Хозяйка квартиры, которой он звонил вчера, чтобы договориться о том, где оставить ключи, передала трубку мужу. И он ответил на вопрос Саши о состоянии дороги так:
- Ее там нет! По телевизору не знаю, что показывали. Поэтому до Онеги ехать часа четыре. Если машина низкая – пять.
Саша прибавил, на всякий случай, ещё один час и получил целых шесть часов на двести километров пути. Он был спокоен. Но это «скоростное шоссе», что открывалось сейчас перед его взором, ведущее, если верить репортажу, аж до Онеги, мимо Нёноксы, не внушало ему надежды на то, что они успеют к отплытию катера.
К тому же, если речь шла об отрезке до Онеги, что же будет дальше, когда они поедут на Вытегру, где о наличие дороги вообще было ничего неизвестно?
Интернет же упрямо настаивал на том, что дорога есть и называется шоссе.
Это ещё больше расстраивало Александра. Надо было выезжать вообще в четыре. Подумал с горечью он.
Руль вырывало из рук на скорости превышающей двадцать пять километров в час. И это действительно говорило о том, что на дороге нет ям. Ведь по ней можно было ехать прямо. Вилять между ними не требовалось. Дорога действительно была выравнена грейдерами. По краям, на обочине встречались даже знаки запрещающие или наоборот разрешающие обгон. Саму разметку рисовать было не на чем, разве только если вбивать колышки по центру «шоссе». Издевательством выглядели и знаки ограничивающие скоростной режим.
- Семьдесят километров в час! Вот суки!
Мимо пролетали лихачи, обгоняя их машину. Но не один из них не осмеливался превысить скоростной режим, ибо это тут было смертельно опасно. Местами, примерно каждые два, три километра, у обочин стояли кресты. На некоторых были прикреплены рули от разбитых здесь машин. Встречались и просто венки.
Но, самое неожиданное было - увидеть столб с камерами, определяющими скоростной режим.
- Нет, ну это вообще мистика, какая-то! – прокомментировал Саша.
Машин на шоссе было не очень много. Встречка попадалась примерно раз в десять минут. Обгоняли же их раз пятнадцать, двадцать. Но, те, кто обгонял, старались держаться как можно левее, чтобы не посечь машину камнями. Саша, каждый раз, когда к нему кто-то подкрадывался сзади на «немыслимой» для данной дороги скорости, включал правый поворотник, как было принято здесь на Севере, чтобы показать, что он видит и прижмётся, как можно правее и возможно даже притормозит, если бы ехал капельку быстрее. Но он, всё равно слегка касался ногой педали тормоза, только лишь для того, чтобы загорелись сзади его машины «стопы».
- Смотри пап, указатель на Нёноксу! – обратил внимание на знак Игорь.
- Да. Точно. Эх. Жаль у нас нет пропуска!
- А ты думаешь он бы нам помог!? – спросила, улыбнувшись Нина, когда они уже поравнялись со съездом.
Перед их взором открылось широченное шоссе, своей вздыбленностью и бугристостью напоминающее танковый полигон. Где-то метрах в двухстах после съезда, зарывшись в грязь, стоял «мёртвый» Камаз. Все провалы и выбоины на этой дороге были заполнены мутной водой. Но, судя по тому, что две оси задней подвески Камаза была скрыта водой, аж до верха колёс, можно было сделать вывод, что пропуск от ФСБ, здесь действительно не поможет.
- Остановись пап, я сфотографирую, - попросил Игорь.
- И я, - присоединилась Нина.
- Ну, тогда уж и я, - сказал Саша, остановившись посередине дороги.

Они ехали уже три часа. Дорога покрывалась асфальтом только в маленьких деревеньках, примерно на один, два километра, в зависимости от количества домов. Местное правительство, в отличие от подмосковного, очень заботилось о чистоте населённых пунктов.
Мосты, встречающиеся по пути, все были выполнены из дерева и имели вид временных переправ, наведённых войсками при наступлении, так, как враг бежал, взорвав после себя всё, что только мог уничтожить.
25 тонн…
20 тонн…
15 тонн…
10 тонн…
Встречались перед ними по убывающей, знаки, обозначающие допустимую нагрузку на мост.
В следствие чего, по мере удаления от Северодвинска падал и сам вес провозимых товаров. Здесь покупали мало. Больше брали в остатках леса, грибами, ягодами и самим зверем.
Вскоре, вообще начались мосты с реверсивным движением. Но это было не страшно, так, как пропускать никого не приходилось. Машин на трассе практически не было.

Время стремительно и неумолимо двигалось вперёд. На часах было уже начало десятого. Их обогнал белый микроавтобус Фольксваген. Он буквально летел, словно бы куда-то опаздывал.
- Наверно на катер спешат? - предположил Саша.
- Почему ты так решил? – спросила Нина.
- Потому, что куда ещё может ехать столько народа, к тому же на такой комфортабельной, предназначенной для экскурсий, машине?
- В Онегу.
- Вот! И я о том же! А, что там им делать, как не на «Буревестник» спешить?
- Ну, может сам город смотреть?
- Нина, я тебя умоляю! Город смотреть! Что там смотреть-то? «Пятёрочку», или «Магнит»?

Справа и слева, время от времени были видны места, оставшиеся после старых, произведённых много лет назад, вырубок, которые стихийно зарастали вновь. Только вот сами деревья там росли уже хилые и приземистые, а почва становилась болотистой, покрытой сочным северным мхом.
- Пап, а как называется, когда тундра и лес?
- Лесотундра.
- Вот это она и есть?
- Да Игорь. Но, думаю, что она тут раньше не была.
- А откуда она взялась?
- Я думаю, всё, что мы сейчас видим – бывшие вырубки, - предположил Саша, вспомнив дверь в Архангельской квартире.
- А ведь плохие яблоки не едят черви. Они заводятся только в хороших.
- Это ты о чём Нин?
- О том, что лес здесь словно антоновка.
- Как это?
- А вот так вот. Кислый, но ароматный. Червивый, но живой. Не высокий, но выразительный. Он замочен в болотах и промыт летними дожями.
- Да Нин, здесь он ещё не генномодифицирован, и от этого его не сразу можно разглядеть на прилавке, в отличие от румяных, словно из воска, импортных яблок, которые и есть-то страшно. Кажется, что откусишь, а это крашенный воск, как на приготовленном для риунка в художественной школе натюрморте.
- Но, зато он наш, Русский.
- Надо просто научиться им гордиться, и тогда все вырубки прекратятся.
- Ты думаешь Саш?
- Я уверен в этом.

Они проехали ещё несколько километров.

- Смотрите, а вот поворот на Пурнему! Мы должны были по плану туда заехать. Там потрясающий, деревянный храм. Эх, как жаль! Тут рукой подать! Горят наши планы, словно берёзовая кора в самоваре! - с горечью в голосе, сказал Саша.
- Опять такой же, шатровый? – спросил Игорь.
- Да.
- Ну, это не так страшно. Они все одинаковые.
- Ты ничего не понимаешь Игорь. Но, я и не буду тебе объяснять.

Саша боялся смотреть на часы, на своей руке, но на самой торпедо, они, то и дело попадались ему на глаза. Он заметно нервничал, отчётливо понимая, что, если они будут и дальше двигаться таким темпом, на катер им не успеть никогда.
Дорога, то ли от этих его догадок, то ли потому, что начались какие-то холмы, резко ухудшилась. Их скорость сократилась до пятнадцати километров в час.
- Нет, ну это ни в какие ворота не лезет. Шесть часов для того, чтобы преодолеть сто километров! – сказал он.
Впереди показалась еле плетущаяся фура.
- Господи, только этого нам не хватало! Откуда она взялась-то здесь, если мосты были на десять тонн всего!?
Они постепенно нагнали её. Но обогнать дальномер было нелегко. Здесь был совершенно бесполезен мощный мотор и хорошая аэродинамика их машины.
- Будем обгонять, словно бы идя на смертельный манёвр! – констатировал Саша и разогнался, аж до двадцати пяти километров в час.
Колдобины сильно и нестерпимо громко били в его жёсткую подвеску. Тени от деревьев, отбрасываемые низким, утренним солнцем, перекрывали собой всю ширину шоссе и заморачивали его глаза, маскируя выступающие Онежские камни. Которые здесь уже могли быть не только известняком, но и гранитом.
Бум! – спереди справа раздался громкий удар снизу.
- В колесо, - словно бы успокаивая, сказал Игорь.
- Знаю! – сквозь зубы, процедил Саша.
Будум! – раздалось по левую сторону, спереди.
- Так же! – сам себя убеждал Игорь.
- Угу! – выдохнул Саша.
Понимая Сашин героизм, водитель фуры взял левее и включил левый повортник, слегка притормаживая.
Саша оценил его поступок, включив в знак благодарности «аварийку», когда уже обогнал его, под горкой и встал правее. Надо было теперь сбавлять бешенную скорость – тридцать километров в час или используя её, взбираться в горку, лавируя между воронками ям, которыми, как назло была усыпана вся дорога. Тормозить просто было не на чем, и Саша выбрал второе.
Удары снизу отдавались в его сердце, голове, душе. С каждым из них он мысленно прибавлял тысячи рублей к той сумме, которая непроизвольно сформировалась в его мыслях, на том виртуальном счету, выделенном им на возможный, последующий ремонт ходовой части машины.
Время ускорялось. Скорость же падала. Саша старался не подчинятся законам физики и не поддавался инстинктивному желанию ехать медленно. Это многого стоило для него. Вцепившись в руль, он чувствовал каждую неровность дороги, пытаясь разглядеть камни перед машиной. Но они были, как назло невидимы между теней деревьев.
Нина молчала, и Саша знал, что она молится. Она так же чувствовала напряженность и нервозность, парящие в машине, а точнее, уже густую вязь неприятного и оголенного общего страха- опоздать на катер, на остров - на все то, к чему они так долго стремились, проделав трудный путь. Этот путь затронул и испытал каждого. До самой сердцевины внутреннего пространства. Словно изливаясь, претерпеваемым, но с мужеством вынесенным- даже тишина оглушительно стонала, взывая к небесам.
Он и сам молился, точнее заставлял себя делать это, так, как его мозг, словно бортовой компьютер терпящего бедствие самолёта, был полностью задан расчётом самых оптимальных траекторий движения вперёд к цели. Они должны были победить и добраться, во что бы то ни стало. Опаздывать на «Буревестник», который назывался так же, как и та, взорвавшаяся в Нёноксе ракета, было смерти подобно. Казалось все мысли, устремления, желания, и помыслы его были направлены только к одной цели – успеть.
Но этим он лишь ускорял время, не сокращая расстояния. Скорость машины росла, а время пыталось обогнать её, не подчиняясь законам физики, бытия, да и просто воле Божией. Оно спорило с ним, так, словно бы возомнило себя Богом. Но, Господь знал, что делал. Он был выше всего того, что происходило сейчас где-то далеко внизу, под Ним, на Земле. Он, словно бы хотел сделать так, чтобы остров дался им не просто так, а с великим трудом и нервами, ибо только таким образом открывается истина. Та, что дана не многим, а только лишь тем, кто осмелился сделать первый шаг. Саша его сделал ещё два года назад. Он пошёл своей дорогой, не той, что была навязываема ему обществом, а той, что исходила из его сердца. Он не хотел больше бороться за успех. Он его ненавидел. Успешность для него стала, чем-то похожим на путь в пустоту. Нина, с которой он познакомился почти год назад, разделяла его мысли и была рядом с ним сейчас. Она молилась не только за них всех, но и за него прежде всего. Он должен был победить сейчас в этом сражении со временем, и она знала это, полностью доверившись ему.
Игорь, оставшись после развода с мамой, мыслил, как она. Он не понимал отца, но также верил пока ещё всем его начинаниям и в этой поездке та нить, что пока ещё связывала их начинала рваться. Игорь становился взрослым и ему скоро уже нужно будет принимать решения самостоятельно. Саша чувствовал, что эта совместная поездка последняя для него с сыном. И он выкладывался в ней по-полной. Игорь не понимал отца. Он переживал о машине, как и все дети. Ведь для них это, словно некая волшебная игрушка, как ковёр-самолёт, позволяющая перемещаться в пространстве. Но также, как и его отец, когда-то, Саша верил в то, что всё, чем он поделится сейчас с сыном, если не пустило в нём свои корни, то хотя бы затаилось, как семя пшеницы, на время, чтобы потом, попав в нужную почву, окрепнуть и пустить росток с новой, ещё более мощной силой.
Сергей был не его сын. Но и он впитывал сейчас в себя многое, что не смог дать ему его отец, уйдя из семьи.
Весь экипаж их машины сейчас был чем-то единым, похождим на экипаж орбитальной станции, совершающей очередной виток вокруг нашей планеты. Он был отобран заранее и укомплектован таким образом, чтобы никто не мог негативно влиять друг на друга.

- Осталось всего пятьдесят минут! – выдавил из себя Саша.
- Через пять километров начнётся дорога, - сказал Игорь, сам не веря в свои слова.
- Чёртов интернет! – «выстрелил» Саша.
- Посмотрим.

Они ехали, как того позволяли Сашины нервы, а они уже были не просто на пределе, а скорее за ними. Пружина, сжавшаяся до предела, либо лопается, либо стремительно выстреливает. Саша сейчас боялся сам себя.
- Там, кажется асфальт, - тихо сказал Игорь.
- Сколько по навигатору до него? – без каких-либо эмоций, спросил Саша. Ему уже было всё равно. Он разочаровался в цели.
- Четыре.
- Да! Асфальт! – выдохнул Саша. Как собственно и бывает в жизни всегда. Стоило только отказаться и потерять веру, как пелена, сходила с глаз, занавес открывался и наступало чудо! Теперь он медленно, но уверенно возвращался к утерянной цели.
В воздухе пахло победой! Но, это был не тот дурманящий голову запах удачи. Нет. Это была ниспосланная свыше и подаренная им победа, которую они теперь различали в самом воздухе, приносимом ветром с Белого моря. Оно было уже совсем рядом!
Лениво, маленькими островками, словно бы появляясь из-под толстого слоя песка, проступал древний, потрескавшийся асфальт. Местами он снова пропадал, но уверенно и неумолимо проявлялся вновь.
Саша разогнался до сорока километров в час.
- Сколько нам ещё ехать? – спросил он сына.
- Пятьдесят километров.
- Эх! Нам бы хотя бы до ста разогнаться, а ещё лучше до ста десяти! – слегка успокоившись сказал Саша.
По мере того, как пропадал песок, на трассе появлялись машины. И в них уже сидело не по четыре, пять человек, как ранее, а по одному, двум. Это был первый признак того, что асфальт пришёл надолго, возможно и до самой Онеги.
- У меня нет сил гнать. Руки трясутся, - признался Саша.
- А ты не гони. Наплевать на катер. Просто езжай с той же скоростью, что и местные, - успокоила Нина.
- Да, пожалуй, ты права, - согласился он.
Местные хорошо знали дорогу, на то они и были местные. Машина, что шла впереди ехала со скоростью, не менее ста десяти километров в час. Это очень радовало Сашу, но и придавало ему уверенности в том, что можно и быстрее. Дорога хоть и была покрыта асфальтом, но имела неровную, холмистую поверхность, а это сильно подбрасывало, а затем кидало вниз машину на всех этих горках.
- Сколько?
- Тридцать.
- Время?
- Десять двадцать.
- Обгоняю, - принял решение Саша и схватив мёртвой хваткой руль, разогнался до ста сорока километров в час, что было очень опасно на дороге с трамплинами.
Они выехали на берег Белого моря и шли вдоль него.
Справа от них, всё еще продолжался утренний отлив. Огромные, гранитные камни, были разбросаны по воде. На них сидели чайки и Альбатросы.
- А вы знаете, как будет Альбатрос по-русски? – вдруг спросил Саша.
- Нет, - сказала Нина.
- Так и будет Альбатрос, - вяло произнёс Игорь.
- Сергей спал. Он очень устал от такой тряски и тесноты на заднем сиденье.
- Буревестник!
- Ты обманываешь пап, - не соглашался Игорь.
- Не верите? Ваше право. Но мне кажется, что он просто должен так называться.
Саша низко летел над землёй. Краешки небольших волн задевали дно его машины своими барашками. Он подъезжал к Онеге, представляя себя вольной птицей.

В Онегу они въехали в десять тридцать пять.
А у причала были в сорок две минуты.
Припарковавшись перед зданием местной администрации, быстро вынув все необходимое из машины, они побежали мимо какой-то местной гостиницы, что находилась на самом берегу, у причала.
Перед ней стоял огромный, разобранный дизель из вытянутого здесь же на берег, белого, пассажирского катера, вместимостью около ста человек.
Он напоминал о прошлом. О тех временах, когда на тот берег Онеги ещё можно было добраться, хоть и не по мосту, но хотя бы на этом белоснежном красавце. Но, что-то резало глаз на его борту.
Флаг! Бело - сине – красный флаг сливался с корпусом катера! Понял Саша. Красный, советский флаг, выглядел бы контрастнее и логичнее на белом фоне.
Постоянное напоминание о разрухе и брошенности этого места, не могло растроить путешественников, только лишь придавая больше значимости и любви к этим, забытым правительством, но не Богом, краям.
- Пап смотри, там этот Ауди стоит у гостиницы! – обратил внимание Игорь.
- Да, а что тут удивительного. Дорога одна. Точнее то, что ею называют, - ответил ему Саша.
- Он наверно тоже на остров приехал? – предположил Игорь.
- Не думаю. Хотя, кто его знает.

06.09.2019г.