Распутье

Он всё ещё тяжело дышал. Это были короткие, но при это очень глубокие вдохи, вызванные страхом. Самым страшным страхом — неизвестностью.
Его зрачки были расширены, веки раскрыты до предела, а взгляд пытался уловить хоть какую-то успокаивающую деталь. Но все попытки были тщетны, кругом стоял густой туман и мужчина едва видел свои руки.
— Жив! — на радостях крикнул рядовой. — Жив, сукин сын! — еще громче и утвердительние крикнул.
Состояние у него было ужасное, тело изнывало, одолевала жажда, тянуло в сон.
Рядовой приложил руку к затылку и обнаружил, что его череп пробит.
— Наверное, сотрясение. Сколько же я тут пролежал?
Приложив несколько усилий, он приподнялся и уселся на землю. В месте, где только что лежала его голова, было пропитано немалым количеством крови. Рядовой начал осматривать себя. Одежда была вся в грязи, это не удивительно его, в разгар войны это было обычным делом, но куда неприятнее было то, что экипировка насквозь вымокла.

— Это ж какой был ливень, что повис такой туман, совсем ничего не видно...

Солдат явно себя успокоил, тот факт, что он, не смотря на критичное положение дел выжил, и пролежал здесь ни один день говорил ему, что дело за малым, собраться с мыслями, найти в себе силы идти и воспользовавшись туманной заставой, добраться до своих ребят.

Кряхтя, он потянулся во внутренний, потайной карман брюк, чтобы достать табачка и спички. Бумага насквозь вымокла, но потому как мужчина воевал не первый день, он, воспользовавшись хитростями, показанными старшими, все же смог подкурить.

Папироса была невероятно отвратной, вплоть до тошноты, но рядовой, курил без каких-либо замечаний, причем тянул это трапезу максимально долго. Горящий огонёк в непроглядном смоге успокаивал его, придавал уверенности.
Такого спокойствия мужчина не испытывал никогда. Последние месяцы его окружали стоны раненных людей, взрывы снарядов, постоянная спешка во всем и всегда. Хотя, живя в мирное время его также беспокоила вездесущая суета мегаполиса. И вот, сидя в луже собственной крови, его внимание не могло заострится на чём либо, потому как туман скрывал всё окружение, а попытки задуматься над чем-то довались крайне тяжело, пробитая голова давала о себе знать

Солдат испытал то редкое для нас чувство, когда человек остается наедине с собой. Первое, что ему вспомнилось было детство. В те далёкие годы, он часто испытывал нечто подобное. Детские годы были проведены им в небольшом посёлке, где почти не было детворы, от того мальчик так часто мечтал пойти в школу и завести там друзей. А до тех пор, до этого момента, он был предан самому себе.
Пинание железной банки в стену, партия в шашки за две стороны, игра в города с самим собой...
В поселке не было школ, потому ему приходилось посещать городскую. С первых дней его окружило разочарование и недопонимание. Городские ребята быстро находили общий язык, их объединяли общие интересы. И хотел он, сельский мальчуган, поговорить с ними о мультиках, вот только телевизора у него в доме не было, хотел бы после школы пойти с остальными домой, но жил он в нескольких десятках милях от школы. Задир в школе не было, никакого насилия, даже глупых кличек никто никому не давал, но было нечто более обидное — равнодушие.
За восемь лет обучения у парня не появилось ни одного друга, он так и остался белой вороной в коллективе. Но в один год всё изменилось. Придя в очередной раз в школу, после летних каникул, он обнаружил незнакомый лик. Стройная, статная, высокая девушка с аккуратными чертами лица. Её темные волосы вызывали сильный контраст на фоне светло-зеленых глаз.
В ней было что-то особенно, отличающие её от серой массы.

Пройдет время и среди традиционных заметок и наблюдений в дневнике одиночки всё чаще начнут появляться записи о ней. Состоят они исключительно из прилагательных о её внешности, воспитании, манере речи, не обременится вниманием даже такая мелочь как парфюм.

Нечто жизнеутверждающие будет написано им в канун Нового года:
—«Мне уже нечего терять. Последний год моего обучения рядом с ней... Я хочу, чтобы мы были вместе, хочу избавиться от этого проклятья... Проклятья вечно быть одним. Я сделаю всё, чтобы наши отношения были самыми искренними; пусть это будет единственный человек, которому нужен я, но это будет мой человек. Аминь.».
Едва ли он был близок к Богу, но будучи одиноким столь продолжительный срок, это стало восприниматься им никак иначе, кроме как проклятье. А что остается проклятому? Лишь взывать и молить.

Избитое слово «судьба» не могло появиться на пустом месте. Судьба, как не раз отмечали классики, это путь человека. Одни люди сами пишут свою историю, решает собственную судьбу, другие же отдают русло своей жизни под контроль обстоятельств и случая. Мир делится на сильных и слабых, без промежуточного звена. И всякий раз, когда очередные слабые идут по трапе сильных, мир и общество стремятся указать им на их место, даже не дав шанса.

Он получит отказ. Услышит это противное, мерзкое; толерантное и при это лицемерное:
— «Ты хороший друг... Не более.»
Это станет отправной точкой, призывом, к тому, чтобы стать сильным, тем, к кому тянутся люди вне зависимости от условий и обстоятельств.
Другой образ жизни, другие интересы, другая одежда, другая причёска, другие любимые писатели... Другой, но всё еще слабый.
Решающие испытание — добровольная запись на войну. На ту самую, где нет победителя, на ту, где запредельная смертность, на ту, куда идут по двум причинам: чтобы заработать, и чтобы доказать.


Туман начал рассеиваться.
—«Нужно идти, пока есть возможность» — подумал про себя рядовой докуривая третью, последнюю самокрутку.
Достав компас, мужчина быстро сориентировался и наметил сторону, куда необходимо двигаться. Оперившись на относительно здоровую ногу, он уже было начал хромать в сторону севера, как вдруг подул сильный ветер. Это привело к рассеиванью тумана. Перед солдатом предстало кровавое месиво, вся его рота была мертва. Вот они, парни с которыми он сражался плечо к плечу уже десятки боев. «Толстяк», «одноглазый», «хромой», «ковбой», «босс» и даже «счастливчик» лежали в неестественных позах, с оторванными конечностями, закатанными глазами. Их было много, очень-очень много. Несколько десятков человек, ставшими за это время, для рядового братьями. Сводными, но братьями. Но больше всего мужчину пугало не это. Среди кучи трупов своих ребят, лежало еще больше чужих.

Что ж, он снова остался один. Стоит перед выбором, продолжить писать свою судьбу, становится тем, кого я называю сильным, принять свою слабость, своё проклятье, своё одиночество и идти с ним, проходя десятки сражений, оставаясь единственным выжившим, либо стать частью чего-то общего с другими людьми, частью статистики; посмертной статистики.

Солнце уже вышло из облаков, туман расселялся, а рядовой еще долго смотрел на компас, думаю, где ему оказаться, на Севере, или, волей случая, на Юге.

Следите за моим творчеством на странице профиля. Или в сообществе: vk.com/paulus_writes


Рецензии