Ловцы чудовищ. часть 5

     Айыылэн почуяла их первой. Она всегда чуяла раньше, чем ее муж, и добычу, и этих мелких. Обычно на охоте она дожидалась, пока Кудукай  тоже учует дичь и начнет гонку.   Но сейчас была не охота, сейчас была опасность, опасными были двое мелких, которые вышли из лесу рядом, совсем рядом с их домом. Они вышли сюда не случайно, они пришли сюда и принесли с собой страх. Пока у Айыылэн не родился ребенок, ее сын, сын Кудукая, она ничего не боялась. Они были сильнее всех в своем лесу, а мелких они сюда не допускали, уводили их подальше от дома. Мелких всегда было легко учуять издалека. Но не этих. Этих почему-то было совсем не видно, пока они не подошли к озеру. Они с Кудукаем вышли из дома и, прикрыв вход широкой еловой лапой, разошлись, надо напасть на мелких с двух сторон, чтобы те не успели убежать. Они никогда не убивали мелких, те были не разумны, шумны, пугливы, они напоминали больных детей, не способных общаться, не способных понимать сигналы, не умеющих видеть и слышать. Такие иногда рождались в их народе, редко, но такое случалось. Их жалели. Но они были обречены, разве можно выжить в лесу, если полагаешься только на глаза, уши и нос, если не можешь почуять врага или добычу издалека, услышать их эхо, не можешь подойти незаметно или быстро скрыться, исчезнуть. Они никогда не убивали таких убогих, их убивал лес. Может и этих опасных мелких тоже не придется убивать, но поймать их просто необходимо. 

   Айыылэн и Кудукай двигались быстро, мелкие не могли их ни услышать, ни увидеть. Они умели быть незаметными, умели стоять прямо перед осторожным лесным хищником так, что тот не видел, не слышал и не чуял их. Это всегда у них получалось. Раньше, но не сейчас. Мелкие увидели их, закричали и подняли палки. Палки — это не страшно. Кудукай тоже умеет делать такие, палками удобно сбивать растущие высоко на деревьях вкусные плоды, а можно мерить глубину воды в болоте, чтобы не провалиться туда с головой. Палки полезны. Но защититься палкой нельзя, мелкие ошиблись. Тут что-то врезалось  Айыылэн в грудь, ей показалось, что ее ужалил кто-то, может быть оса, и она упала. Почему она упала,  Айыылэн не поняла, она хотела встать, но это оказалось невозможно, она сразу перестала чувствовать свое тело, руки, ноги, ничего не подчинялось ей, она только могла видеть, как бежит Кудукай. А потом Кудакай тоже упал, но встал и прыгнул на этих странных, невозможных мелких, она услышала его, он собирался убить их. Это было последнее, что она услышала, и последнее, что смогла увидеть, потом мир исчез...
                ***
- Стреляй! Стреляй! - Барни кричал и стрелял.

     Щелчок за щелчком, выстрел за выстрелом. Время растянулось эластичным бинтом, Рэй видел, как  на него несется огромный монстр, оскаленная пасть, вытянутые вперед лапы, когти... И в это летящее тело, в заросшую темной шерстью грудь, в светлое пятно живота  впиваются крохотные дротики с желтыми маячками на концах. Кажется, он тоже стрелял... А потом йети рухнул прямо им под ноги. И уже не поднялся.

- Я все заряды в него всадил, - Барни отстегнул от винтовки пустой магазин, протянул его напарнику, - брось в рюкзак, давай перезарядимся на всякий случай.

   Миллер снял со спины рюкзак, бросил в него два пустых магазина и достал два запасных полных. Потом оттуда же вытащил прочную мелкоячеистую сеть и шприц-тюбик, положил его в карман куртки. Тела йети были неподвижны, Барни снова посмотрел на экран пеленгатора:

- Смотри, Малыш, кажется, одного мы ухайдокали.

   На экране оставалась только одна красная точка, она стала меньше и бледнее, а вторая исчезла. «Жалко, это мы со страху в него вдвоем пулять начали, но если бы не мы его, он бы нас точно достал».  Рэй потыкал носком сапога в лежащую перед ним тушу.

- Давай, давай, мелкого пошли искать, а то еще Джил очухается, - Барни потянул его за рукав.

     Они стали обходить озерцо, продвигаясь к отчетливо видимым при жидком безжизненном свете холмам. Когда они подошли совсем близко к первому на их пути холму, биопеленгатор показал новый сигнал, еще одну красную точку. Теперь они включили фонарики, маленькие, но  мощные, ими снабдил их Алекс. Найти вход в пещеру, не смотря на свет фонарей и сигнал на экране, было не так просто. Он оказался прикрыт раскидистой еловой веткой, а сверху над ним нависал каменный козырек, укрывая неширокий проход плотной тенью. Барни первым полез внутрь, держа перед собой винтовку, фонарик он укрепил на маленьком кронштейне под ее стволом. Пещера оказалась просторной, с высоким «потолком», они ожидали, что там как в логове хищника будет вонять шерстью, падалью, протухшими костями, зверем, одним словом. Но там было на удивление чисто, и воздух был не более прокисшим и застоявшимся, чем в какой-нибудь деревенской избе. У самого входа стояло несколько длинных, явно обработанных палок, прислоненных к стене. В дальнем  конце  настелены в несколько слоев шкуры, на шкурах лежал детеныш йети. Размером он был с годовалого ребенка, тело его было покрыто серой, серебристой даже, пожалуй, мягкой шерсткой. Он лежал на животе, опираясь на руки и подняв голову. Смотрел на подходивших к нему охотников.

- На детеныша орангутанга действительно похож, правда, Рэй?

- Скорее на Чуи.

- Ну, да, ты ж поклонник  всяких там «Звездных путей».

- «Звездных войн».

    Детеныш запищал. Рэй вытащил из кармана шприц-тюбик со снотворным, подошел к детенышу и сделал ему укол в шею. Глаза малыша закрылись, он уронил голову на лапы.

- Спит?

- Спит.

- Не помер?

   Рэй просунул ладонь под подбородок детеныша, нащупал пульс:

- Спит.

 Они запеленали детеныша в сеть. Из рюкзака была вытащена детская переноска-слинг, в нее упаковали маленького йети, и привязали Рэю за спину. Рюкзак же перешел к Такеру.

- Ты похож на африканку с младенцем. Собираешься в поле убирать ямс или что они там неизменно убирают?

- Ладно, на африканку,  так на африканку. Сматываться давай.

   Через два часа с небольшим они загрузились в свое такси, Алекс газанул, и, оставив после себя бензиновый выхлоп, машина понеслась к городу.
                ***
      Когда мир вернулся, Айыылэн сразу почувствовала, что он изменился. Кудукая в нем не было. Не было совсем, она больше не слышала его эхо. Она попыталась встать, это было трудно, ее тело все еще оставалось чужим и неповоротливым. Поднявшись на четвереньки, она обнюхала землю. Мелкие оставили запах, это было хорошо, потому что их эхо было совсем слабым, его трудно было удерживать. Но самое страшное, что с ним смешивались сигналы ее ребенка, мелкие забрали его с собой. Даже не обернувшись туда, где лежало тело  Кудукая, Айыылэн пошла за мелкими. Конечно, она хотела броситься за ними, мчаться, что есть сил, быстро догнать, схватить, разорвать на части, забрать своего детеныша, но тело не хотело подчиняться ей, она едва ковыляла, опираясь на костяшки пальцев длинных рук. Очень медленно возвращалась способность управлять  ногами, но так или иначе, она двигалась все более уверенно и, главное, все быстрее. Но она опоздала.

     Айыылэн вышла к дороге. Обычно они старались не приходить сюда. Это было место мелких,  здесь все принадлежало им, здесь было много тех мертвых вещей, которые они умели делать.  Мелкие умели делать только мертвые, вонючие вещи, и тут их было всегда много, вонь была нестерпимой. Но сейчас был самый темный и самый глухой час этой короткой ночи, дорога была пуста. Запахи тех, за кем она следовала были достаточно сильными. И эхо теперь чувствовалось гораздо лучше. Они только что были здесь. Мелких  стало трое, малыш по-прежнему был с ними, он спал, значит, с ним все было в порядке.  Собрав воедино весь образ из запахов и сигналов, оставленных этими ворами у дороги, Айыылэн побежала вдоль шоссе к городу. 
               

                ***
- Все вещи оставьте в машине, а этого положите в сумку, там у вас, Миллер,  на заднем сиденье большая серая сумка, пустая, туда засуньте детеныша.

    Они уже подъезжали к гостинице, Алекс отдавал последние указания. «Почему я все время чувствую себя цирковой собачкой? Мы свою работу сделали, сделали хорошо, можно расслабиться. Почему не получается? Потому что не могу понять, зачем мы с Барни вообще здесь, зачем нас позвали в этот балаган? Что они без нас не справились бы? Ага, при таких прибамбасах и не справились бы. А они нас наняли, оплату приличную пообещали, причем в самый раз, ни мало, ни много», -  Рэй запихивал спящего детеныша в сумку, ерзал на заднем сиденье такси.

- Детеныша отнесете Полонски, он вас ждет.

«Ну вот это-то можно было и не говорить, сами бы догадались. А то можно подумать,  поляк дрыхнет без задних ног, ни о чем не думая. Да и кто у нас главный командир, в конце концов, Полонски? Или, все-таки, Алекс? Или уже забить на это?»

      Полонски действительно их ждал, ждал при полном параде, в костюме и при галстуке, правда, ворот рубашки был расстегнут, и галстук подраспущен. Он сидел в одном из кресел, нога на ногу, блик от люстры на дорогом начищенном ботинке. «Это и ботинком не назовешь, это Туфли, причем именно так, с большой буквы. Крокодил или может носорог, экзот, в общем». Рэй поставил сумку с маленьким йети на кровать. «Сэр, рядовой Миллер докладывает: ваше приказание выполнено! Разрешите быть свободным?»  Поляк расстегнул сумку, вытащил оттуда детеныша, распутал сеть.
- Прекрасный экземпляр. Когда вы вкололи ему снотворное?

Рэй мысленно посчитал, путь от пещеры к машине, потом до города:

- Часа три.

- Хорошо. Значит следующий укол через час.

     Барни присел в свободное кресло возле стола, скромно так, на уголок:

- Ну что, Юзеф, мы молодцы? Давайте, не стесняйтесь, хвалите нас.

- Прежде чем хвалить, я бы хотел выслушать, как все прошло. Расскажете?

- Да рассказывать-то особо нечего. Пришли на точку, тут на нас выскочили Джек и Джил, мы в них пульнули...

     Барни на секунду замешкался, наверное, думал, рассказывать или нет, как, перепугавшись до смерти, влупили они все (ВСЕ!) заряды в беднягу Джека. Но ведь расход зарядов с нервно-паралитической заразой на лицо, если не сейчас от них, то чуть позже от Алекса их куратор все узнает.

- Ну в общем, девушка сразу рухнула, а этот... Ему хоть бы хны, вскочил и на нас кинулся...

     Барни замолчал.

- Ну и ?..

- Ну и... мы с Малышом усрались со страху и давай в него палить, пока патроны не кончились. В общем, кончили мы его.

- Такер, передайте мне клетку, там под столом рядом с вами, будьте любезны. Ну кончили и кончили. Не важно.

      Детеныша йети Полонски аккуратно, как заботливая мамаша, положил в большую металлическую клетку-переноску, нет скорее перевозку, с маленькими колесиками подо дном. 

- Завтра в восемь ноль-ноль выезд. Встречаемся внизу в холле, Алекс нас отвезет в аэропорт. Окончательный расчет по возвращении. Спокойной ночи.

      Поднявшись, Барни двинулся к дверям, Рэй за ним.

- Такер, пеленгатор верните.

   С легким вздохом, Барни вытащил из кармана  малюсенький приборчик, бросил его на кровать.
                ***
- Я спать, Малыш, а ты в бар?

- Да нет, пожалуй, я тоже спать.

     Они расстались в коридоре, каждый ушел в свой номер. Уже раздевшись, встряхнув джинсы, Рэй увидел, как из кармана выпал и покружившись, лег на ковер маленький бумажный клочок. «Марина, ее телефон. - Позвони.  - Позвоню. А и правда, позвонить, что ли. Сколько там времени-то?» Он посмотрел на часы, около часа ночи. «А, попытка — не пытка». Он поднял бумажный мятый клочок, расправил и набрал номер. Гудки... Гудки... Он уже собирался повесить трубку.

- Алло?

-Алло, Марина? Это Рэй.

- А...

    Что говорить дальше, он, честно говоря, не придумал и сейчас как-то подвис, замолчал.

- Чего хотел-то?

- Может приедешь ко мне?

Она засмеялась:

- Пойдем лучше погуляем.

- Так дождь же.

- Нет, это не дождь. У нас в городе это называется влажность 120 процентов. И у меня зонтик есть.

- Ну если зонтик, тогда ладно, где встретимся?

   Выйти на улицу сейчас посреди мутно-прозрачной ночи, сеющей мелкие слезы дождя, показалось ему забавным. Прогуляться по пустым улицам с этой случайной девушкой, такой странно-противоречивой, рассыпающейся на образы, как картинка из разноцветных стекляшек в калейдоскопе. Почему бы и нет.

- Ты же в Прибалтийской живешь? Выходи к  заливу на набережную через полчаса. Я подъеду.

- О' key.
                ***
- Ну какая тебе разница, кто меня подвез, муж, брат, сват. Вот я с тобой! Как  ночь нежна! Там где-то властвует луна... Нет, кажется, еще не властвует.

      Рэй стоял один на абсолютно пустой набережной позади гостиницы. Фонтан, вокруг которого бегали днем дети, сейчас не работал. Рэй прошел мимо него и подошел к ступеням, что спускались прямо к воде залива.  Услышал шум подъезжающей машины, обернулся. Это была темная легковушка, вся из кубов-углов, похожая на старый фиат. Машина остановилась прямо перед ним.  Оттуда вылезла Марина, он сразу узнал ее. Хлопнула дверца, машина развернулась и уехала. Девушка подошла к Рэю:

- Привет, дорогой.

     Не придумав ничего лучше, Рэй спросил, кто ее подвез, все-таки ночь давно на дворе, а приехала она не на такси.  Она стояла перед ним, улыбаясь, на этот раз одетая в длинный ярко-оранжевый тренч, перетянутый кожаным широким ремнем с затейливой пряжкой. На голове намотан то ли платок, то ли тюрбан бирюзового цвета. «Яркая как птица африканская, как ее, якана что ли».
- Ты яркая как тропическая птица.

- Ага, - она сказала еще что-то по-русски.

Он не понял:

- Что?

- Я как... Не знаю, как совсем точно на английский перевести, у нас в сказках — огонь-птица или горячая птица, примерно так. Она вся горит-сверкает, но и жжется тоже, будь здоров. Кстати, зонтик я забыла. Но и дождь вроде перестал.

      Они двинулись вдоль черной спокойной воды. Она едва плескала, облизывая камни набережной. Справа тянулись серые дома, окна в них были темными. Где-то чуть впереди из-за их крыш поднималось призрачное зарево света, золотым размытым куполом уходя в небо.

- Что это там светится?

- Там новая общага универа. Она никогда не спит. Сейчас дойдем, сам увидишь.

      И действительно, пройдя метров триста, они вышли к огромному пустырю. Влево пустырь переходил в замусоренный строительными остатками песочный пляж, а справа высились высокие корпуса, явно новые, современные с огромными панорамными окнами, выходящими на спящий залив. Окна светились, одни меньше, другие  больше. Но жизнь за ними явно не прекращалась и сейчас.

- Дальше не пройдем, ноги на этой помойке переломаем. Надо на улицу выйти.

     Они свернули вправо, обошли корпуса общежития и пошли дальше под шелестящими молодыми деревьями. Неожиданно для себя Рэй начал выкладывать Марине всякие случаи из своей жизни, их с Барни приключения. Но рассказывал все же осторожно, не выходя из навязанного образа киношника, вместо «ловили» говорил «снимали»,  вроде как ловили другие, а они снимали.

- Представляешь один мужик богатый решил для своего зоопарка личного купить чупакабру.

- Кого?

- Ну, чупакабру...  Неведомый науке зверь, хищник. Еще фильм такой был, не помню название, «Не хочу верить» или «Верю — не верю», как-то так, ты не могла его видеть. Там  агенты ФБР, парочка, по Латинской Америке бегают, ловят чупакабру.

- Поймали?

- Да. То есть, в кино - нет, не поймали, а на самом деле - поймали, только в Пуэрто-Рико. А мы потом передачу делали. Так вот, на юге Пуэрто-Рико есть место одно, Кабо Рохо называется, и там ферма "Матильда". Хозяйка среди прочего сельхознабора держит коз, их там все держат, холмы, трава, козы сами гуляют круглый год, привяжи к ноге веревочку, она и пасется. И стала хозяйка фермы жаловаться, что у нее козы пропадают. То одна,  то другая. Только веревочки к колышку привязанные остаются и пятна крови.
                ***
     Матильда, шестидесятилетняя дебелая англичанка, прожившая почти всю свою жизнь на этом острове, помыкавшая своим мужем Карлосом, худым и коренастым местным мужичком, командовавшая своими работниками и арендаторами, она принимала их на своей ферме как  королева Елизавета. Нет, внешне она ни одну королеву не напоминала, даже карточную, седые, хранящие воспоминание о прежней рыжине, волосы собраны в тугой пучок, соломенная шляпа, старая клетчатая рубаха, необъятные бесформенные портки. Но манера сидеть в соломенном, поставленном в тень, кресле, голос, а главное  вот это: плавный жест, рука приподнята и слегка отведена назад, и уже бежит из дома девчонка в маечке и линялых шортах и тащит поднос с кувшином чего-то явно холодного, со стаканами и какой-то снедью в тарелках, прикрытых белоснежными салфетками, все это выглядело вполне по-королевски.

     Да, у нее пропадают козы, да, не только у нее,  и у других фермеров тоже, но они не считают нужным жаловаться, толку, дескать, все равно не будет. А она терпеть не намерена. Да, жаловалась письменно в полицию уже восемь (восемь!) раз, да писала в газеты. А теперь собирается подавать в суд и на власти, и на газеты, потому, что никто ничего не делает. Но это им с рук не сойдет, они так просто не отделаются. Она им всем покажет, она не какая-нибудь занюханная темная крестьянка, она законы знает.

     Вот именно из газеты какой-то, видимо вполне себе бульварной, перепечатавшей крик души разгневанной Матильды, их заказчик и узнал про это дело. Не поленился, нашел телефон фермерши, позвонил ей, а когда узнал, что грешит она не на воров каких-нибудь, а на всем уже известное, но ни кем не пойманное чудовище, возликовал, и решил во что бы то ни стало чудовищем этим, чупакаброй, обладать.

     Когда Матильда поняла, что двое, явившиеся к ней, собираются избавить ее от убийцы коз, она сначала страшно обрадовалась, но потом чуть подумала, и выставила им счет, очень подробный, с указанием  посуточной стоимости проживания на ее ферме,  аренды ее раздолбанного джипа и отдельно бензина к нему, и заранее вписала туда цену козы, которую они собирались использовать как приманку, а значит ей, бедняге, была уготована скорая смерть.

     Поймать чупакабру оказалось не слишком трудно, но заняло это около пары месяцев. Приняв все условия королевы Матильды, охотники разделились. Такер на постоянно глохнувшем джипе стал объезжать окрестные фермы и деревни, расспрашивал всех, у кого так или иначе пропадали куры, козы, овцы, собаки или даже малолетние дети, сейчас, в прошлом году, да хоть в прошлом веке у прадедушки. Выслушав очередную историю, просил показать место пропажи очередной жертвы произвола чупакабры, тщательно наносил все точки на карту разными цветами, красным - самые свежие случаи, синим прошло- и позапрошлогодние и зеленым - уже исторические. Сколько он под это дело выпил дешевого пива, кашасы и местного рома, жесткого как наждак, сказать трудно, но иной раз возвращаясь к их временному дому, Барни не столько рулил, сколько держался за руль, чтоб не выпасть из открытого джипа на каком-нибудь ухабе. Жили они километрах в двух от дома Матильды. Посреди заросших кустарником холмов в небольшой долинке с ручейком у фермерши было пастбище. Очень пасторально выглядевшее. Взгляд просто требовал, чтобы из-за куста вышла пастушка в белом платьице с голубой лентой вместо пояса и с ягненочком на ручках. Такая фарфоровая пастушка, в духе французского романтизма.   Но вместо пастушек компанию Рэю и Барни составляла пара местных вакеро, жилистых, высушенных  солнцем как корни старой акации. Рэй прожил с ними бок о бок целый месяц, делал то же, что и они, выпускал утром коров и коз на пастбище, загонял на ночь в кораль, доил их, в общем, был еще одним пастухом. А "от нечего делать", а на самом деле очень даже "для дела", учился у них кидать болас. Три круглых мешочка, набитых мелкими камушками, где-то по двести грамм весом каждый, на плетеных кожаных ремешках, соединенных вместе, нехитрый инструмент индейцев, позволяющий и бегущую лошадь остановить и быка, и человека, если уж придется. Главное ловко в ноги эту штуковину запустить, стреножит на бегу, и покатишься.

     Наконец, подготовительный этап был окончен. Согласно разрисованной разноцветными крестиками «географии» стало ясно, что большинство отметок распадаются веером, а верхняя точка соотносится с некими холмами, пустыми, дикими, с карстовыми пещерами внутри. Предположительно там ворюга и обитает. Выбрав место, где разноцветных крестиков было больше всего, напарники поехали туда, посмотреть на месте, что там. Там оказалась полянка, очень милая.  Окруженная кустарником со всех сторон, а с одной стороны росла пара старых деревьев. До пещер отсюда было метров восемьсот.

- Здесь. Лучше места не найти.

- Но, Барни, в этом году здесь никого не съели, у тебя отмечены только прошлогодние и доисторические случаи.

- Ну дак, они сюда теперь свои тучные стада и не гоняют, боятся. Проклятое место. Мы-то с тобой любим проклятые места. Здесь, здесь и только здесь. Я тебя уверяю.

      Они привезли с собой досок и на одном из деревьев, наиболее старом и разлапистом, сделали засидку  на высоте где-то двух с половиной или чуть больше метров. просторную, так чтоб не только вдвоем поместиться, а чтоб один мог вытянуться лежа и поспать. И ниже, посредине примерно - маленькую площадочку, вот только двумя ногами встать, не больше. А потом пригнали сюда пяток матильдиных коз и стали ждать. По ночам.

     Прошло две недели. Ничего не происходило. Днем в засидке оставался кто-то один, второй был свободен, мог смотаться за едой и водой и отдохнуть, как сочтет нужным,  но к вечеру они оба были на посту. Но ничего не происходило. Кстати, за эти две недели уперли еще одну козу, слава богу, не у их величавой хозяйки, у соседа, и совсем в другом месте, километрах в трех от точки. Рэй даже высказал своему наставнику претензии, дескать, тот неправильно все рассчитал, но Барни только ухмылялся:

- Что тебе, Малыш, скучно сидеть на одном месте? Сиди, не дергайся, наше от нас не уйдет.

      И ведь был прав. "Нюх не подвел, - думал Рэй, потом, когда все уже закончилось, - умеет выбирать место и ждать. А дальше все приходит само.  Это вот у него что, расчет тонкий или интуиция,  предвидение? Или он сам выстраивает собственное будущее? Да черт его знает. Может просто свезло."

     В тот момент как раз Барни и дежурил, оглядывал поляну в бинокль ночного видения. Рэй, растянувшись в спальнике, не то чтобы спал, так кемарил слегка, сквозь дрему слушая ночные звуки, вскрикивания птиц, шорохи деревьев.  Козы тоже спали, сбившись в тесный кружок. Вдруг он почувствовал, что Такер тихонечко похлопывает его по плечу. Рэй заворочался.

– Тихо, Малыш. По-моему она пришла. На-ко, посмотри.

     Бинокль уперся Рэю в нос. Тут же проснулись козы, начали громко мекать и рваться со своих веревок.

– Вон туда смотри, - шептал Барни, - на одиннадцать часов.

     И Рэй увидел: вдоль кустов крался некрупный силуэт, черный в зеленом, созданном ночником свете.

– Может койот?

– Здесь нет койотов, Малыш. Здесь вообще хищников нет. Это она.

     Дальше каждый знал, что ему делать. Миллер, подхватив фонарик, болас и  полицейский шокер, рассчитанный чуть ли не на слона, полез потихоньку вниз, встал на маленькой площадочке и затихарился. Ему казалось, они не издают ни звука. Только беспокойно мекали козы. Но крадущийся к ним хищник остановился, заворочал ушами, уши у него были как у крупного дога, большие и подвижные, несоразмерные с головой.  Но голод сильнее страха, животное бросилось к козам. Миллер спрыгнул на землю, выскочил ему навстречу, и, включив фонарь, ударил зверя по глазам мощным лучом света. Хищник сразу переключился, отпрянул, на мгновение заколебался, броситься на врага или бежать от опасности. И решил броситься. Рэй успел увидеть черный провал пасти с огромными клыками. Со свистом взлетела болас. Попал! Зверь покатился со спутанными лапами. В тот же миг на него упала сеть, а  за ней — вторая, это Барни выстрелил сверху из своих сетестрельных пистолетов.  Запутавшийся в сетях зверь не сдавался, выл, вертелся на земле, пытался перегрызть капроновый шнур. Рэй подбежал к нему и дал разряд шокера. Взвизг. Зверюга затихла.