Последняя надежда

Never look back

Alex Sheridan & Louise Messereau

Это проект моего учителя. Но он разрешил мне опубликовать его.


Его жизнь превратилась в пытку. В одну нескончаемую, безумную, выматывающую пытку. Он не мог найти спасения от этой пытки. Но мог уйти в другой мир. Свой собственный мир, в котором есть только он и она. Та, которая его уже не ждёт. И он знает об этом. Он сам подписывал документы о разводе, который она оформила после его ареста. Но его сознание может зацепиться только за её образ. Потому, что больше у него ничего не осталось.
В сознание снова вливается поток жидкости и прокуренный голос мерзкой леди, задающей бессмысленные вопросы, на которые никто не собирается ни отвечать, ни принимать ответы. Они понимали все, что в данном случае ответа не есть цель. Цель - вымотать его. Сломать. Сделать из него даже не тряпку, подстилку. Видимо, на эту работу брали тех, кто получал от нее удовольствие. За каждым из тех, кто менялся через несколько часов пыток и допросов, прятался латентный садист. Иначе просто невозможно объяснить это наслаждение в глазах этих людей. Они бы с удовольствие отрезали от него по кусочку плоти. Но, видимо такого приказа не было, и лишь одно это вызывало в них сожаление и разочарование. Вот только не вид его боли. Ни его крик. От этого они как раз кайфовали с нескрываемым удовольствием. Только что в ладоши не хлопали и «бис» не кричали. Вслух. Норт слышал, как они с предвкушением наслаждения говорили «повторяю», и новая порция воды вливалась в него, гася надежду на то, что отпустят, да еще и ... Что там должно было быть? Извинения? Да уж, как же. Извинятся они! Еще, небось, и плату потребуют за промывание всего организма. Нет. Воду он теперь ненавидел. Но, видимо этого они и добивались. У них что, неиссякаемые запасы воды?
И неиссякаемые запасы палачей... Или они спали тут же за стеной, чтобы не тратить время на дорогу домой, отдыхали, а потом злые как черти в аду вымещали на нем неисполнимое желание поесть борщи и переспать с женой... но вот этой даме... как ее? Елена... вот ей точно не хватало мужского внимания. И что она собиралась восполнить его вот таким способом? Впрочем, чем бы ни пытался отвлечься Лукас от боли и отчаяния, его возвращали довольно быстро в реальность, предоставляя возможность искать глоток воздуха вместо глотка воды... Как же омерзительны уже эти фляги с водой, эти ведра, эта канистры... Хоть бы какое-то разнообразие... Он тоскливо посмотрел на даму, пускающую серый папиросный дым ему в лицо, нет ей точно не знакомо чувство сострадания. Она с таким наслаждением глядела, как он, отплевываясь от воды, судорожно ловил всей глоткой дым и заходился в кашле надрывно и безудержно. А если падал со стула, она вставала у его головы, чтобы не только видеть, но и ощущать, как он бьется головой о бетонный пол, и отпинывать его голову от своих сапог, если вдруг он заденет их. Потом его рывком садили на стул, совершенно не заботясь о целости рук, затянутых наручниками назад, или ног, ограниченных короткой цепью между тяжелыми браслетами. Ну правильно, они здесь не для того чтобы заботиться о его комфорте...
Но однажды сырость исчезла. Норт очнулся в сухой камере. Тесной темной, с толстыми бетонными стенами, похожими на ячейки для яиц, су-хо-й. Несколько часов он был счастлив. Абсолютно. Он лежал на железной кровати, погрузившись в темноту, и видел только ее лицо. Все. Больше ничего на свете нет. Он и она ... Но через какое-то время в его сознания проник звук льющейся воды.... Господи! Опять!  Лукас прислушивался еще какое-то время.... Он не ошибся. Веточка исчезла. Его опять окружала вода.
Лукас открыл глаза. Поначалу ему показалось, что он сошел с ума.
Но он ошибся. Это еще было впереди. А пока он только убедился, что вокруг нет воды, но звук льющейся воды был повсюду. И если там, где его пытали, он даже не пытался считать дни и ночи - он просто не знал темно или светло за окном, то тут он видел свет. И знал, что в первый день он устал от этого звука, но терпел. Терпел. Терпел. Ночь отозвалась головной и зубной болью. Казалось, челюсти выворачивала какая-то неведомая сила. Без возможности вернуть их в нормальное положение.
Лукас мог ходить. Шесть шагов вдоль кровати. От стены к стене - да это просто хоромы! И два с половиной шага поперек камеры, если не дышать слишком глубоко. Утро было встречено стоном. Он зажал голову руками, пытаясь заглушить этот звук. Вторые сутки дались труднее. Есть не приносили. О воде и речи быть не могло. Никто и не собирался поить его - и так все запасы страны ушли на его купания. Лукас облизал пересохшие губы, зубы стучали «марсельезу». Он и не знал, что худеть можно таким способом. За сутки килограмм 10 слетело, а женщины все маются от желания похудеть - вот же! Стоит попасть сюда, и твоя фигура уже близка к идеалу!
Вторая ночь не принесла ничего нового, кроме понимания, что он не может отключиться ни на секунду. Не может окунуться в спасительный рай с Веточкой. Дотронуться до нее. Насладиться безумной тишиной и мраком. Норт мог только слушать звук воды и понимать, что хочет пить. Невыносимо. Все.
И счет. Лукас устал считать время. Как будто организм перестал подчиняться ему. Выход был только один. Слава Богу, его не привязали. Присесть он не мог. Но встать у стены, прислониться затылком к корявым выступам, потом отклониться и... первый удар не получился. Боль разлилась по голове, отдалась в спине и ногах... глаза резануло... Но он стоял. И все чувствовал. Значит, нужно все повторить. Еще раз. Еще сколько угодно раз, лишь бы не слышать этот звук. Лишь бы не видеть, светло или темно за подобием окна, зияющим под потолком грязным переплетом рамы. Он выдохнул и вжался в стену сильнее. Так чтобы быть на ногах, когда ударится, и хорошенько грохнуться об пол, если повезет вырубить себя хоть на мгновение. С третьего раза у него получилось. Он валялся на полу под кроватью, куда ссыпалось его тело после отключки. Лукас конечно не помнил, сколько времени он был в блаженном забытьи. Зато он хорошо помнил запах нашатыря и ожег на губах от ваты. Видимо, никто и не пытался облегчить ему жизнь. Тут все было сделано для того чтобы доставить ему как можно больше боли. Он даже не шевелил руками и ногами, чтобы понять, что крепко прикован железными браслетами к железной раме, панцирная сетка впилась в кости. Странно, что на нем оставили одежду. Он был готов все чувствовать кожей. Ток. Ну, да. Что же еще. Как можно без тока. Видимо скоро будет и вода. Дело времени. Лишиться сознания ему больше не дадут, но качество пыток изменилось. Теперь он будет жариться под напряжением. Господи, нет... Веточка! Веточка, помоги, спаси, дай сил, дай надежду...
Больше нет Господа. Есть только она. Единственная и последняя надежда на жизнь.


Отрывок из http://www.proza.ru/2018/06/27/1351