Лошадиная доза. Часть 4

Тайник

...

Каждый день Пётр Ильич загружал телегу в столовой большими пластиковыми бачками, и в тысячный раз Люси отвозила пищевые отходы на свиноферму за зоной. Сопровождали парочку, как правило, два инспектора из роты охраны.

После свинофермы Пётр Ильич возвращался в лагерь со свежим мясом для администрации и костями с жилами для зеков. Бывало, повозка заезжала на почту за посылками или соседнею частною стройку, где конюху приходилось перевозить с места на место битый кирпич.

Конвой перебрасывался бородатыми шутками, поселковыми новостями, доставал Петра Ильича глупыми вопросами. В ответ конюх развлекал охрану небылицами, угощал их дорогими сигаретами, шоколадом, а на праздники мог даже подогнать бутылку палёного вискаря. Служивые воспринимали угощение как должное, но телегу на въезде в лагерь шмонали без особой тщательности. и по посёлку Люси частенько передвигалась без охраны.

В тот день им всем пришлось задержаться на ферме дольше обычного. Свинокол был в хмуром подпитии, разделка мяса затягивалась и конвой пригласили переждать в «биндяк» - маленький вагончик со столиком и парой скамеек. На столе в огромной чугунной сковороде шкворчали кусочки мяса с десятком разбитых яиц. Холодный квас дополнял меню.

Пётр Ильич прикорнул в телеге. С утра распогодилось. Где-то мычали коровы и неразборчиво бубнили людские голоса. Назойливо гудели мухи. Вдалеке визжала пилорама... Жизнь на воле. Забыть в подобный миг о лагере было нетрудно, и эти мгновения Пётр Ильич ценил больше всех радостей его положения. Встряхнув головой, словно отгоняя от себя сладкие грёзы о свободе, конюх резко выпрыгнул из телеги, мельком глянул на окна «биндяка» - там шла пирушка и, глубоко вздохнув, повёл Люси в большой сарай неподалёку. В дальнем углу была свалена куча старых лопат. После недолгих поисков Пётр Ильич достал из неё небольшой, туго перемотанный скотчем свёрток. Взвесив его на руке, конюх зубами разорвал упаковку.

Старая акула из каптёрки своё дело знала! Слова деда: «Просрёшь груза, Ильич, и твоё очко — моё очко» в память конюха врезались отчётливо. Когда-нибудь они ему в стократ вернутся!

Пётр Ильич запер двери изнутри. Солнечный свет тонкими лезвиями располосовал внутренности сарая на чёрные ломти. Люси фыркала и переступала с ноги на ногу.  Конюх подошел к телеге и из-за бортика достал зелёный пакет, полученный им от каптера. Вынул из кармана заботливо очищенную морковь, и пока лошадка хрустела угощением, Пётр Ильич хлопал её по шее, заглядывал в глаза, перебирал потную чёлку.

Руки профессионала привычно взялись за дело. Распрячь лошадь — две минуты, завести её в станок и связать ноги — ещё три. Пётр Ильич достал из зелёного пакета брусок хозяйственного мыла и резиновую перчатку по локоть. Продуманный дед из «козлятника» не забыл даже о воде и сунул в пакет бутылочку «Святого источника». Конюх достал из разорванного свёртка три сотовых телефона. Каждая из трубок была завёрнута в пищевую плёнку, туда же были упакованы и «хвостики» от зарядных устройств.

Пётр Ильич густо, до пены намылил перчатку и телефоны, обошёл сзади Люси, убрал в сторону её хвост и почуял тяжёлый запах перезрелой дыни. Задержав дыхание, конюх решительно полез внутрь. В тот же миг Люси всхрапнула, резко дёрнула задом, и обе связанных ноги кувалдой врубили по стене сарая. Затрещали доски, с потолка дождём посыпалась труха, со стены сорвались какие-то железки.

«Ёб!» - только и успел проорать Пётр Ильич. Крутанувшись раненым зайцем, конюх упал под ноги лошади. Он катался по земле, схватившись за пришибленное по-касательной бедро и сдерживал слёзы. «Мать моя женщина, - шипел конюх сквозь зубы. - Ёба! Ты чего же, падла, а? Сука, Люська, как так-то? Я же свой!»

Когда боль схлынула, Пётр Ильич сел, стащил штаны и ощупал ногу. Она вспухла и одеревенела, но похоже пронесло. Кряхтя, Пётр Ильич захромал в поисках разбросанных телефонов. Люси, потряхивая гривой, флегматично жевала слежавшееся старое сено.

Сытый конвой, отрыгивая и отдуваясь, вышел на свежий воздух. Телега пропала, только на песчаной дороге остался след резиновых колёс. Между колеями остывала лошадиная куча.

- Где этот старый хер? - лениво спросил инспектор у своего напарника.

- Я откуда знаю? - пожал тот плечами и предположил: - Бухает где-то.

Они оглядывались по сторонам, но ни лошади, ни конюха видно не было.

- И чё? Мы его искать должны? - начал сердиться первый.

- Чё-то он на расслабухе катить начал, - поддержал его второй.
   
Через пять минут они разозлились всерьёз, но испугаться не успели. Из-за поворота показалась знакомая повозка со свежерубленным мясом. На краю телеги сидел скособоченный конюх и лениво понукал еле бредущую кобылу.

- Решил загрузиться, пока вы обедаете, граждане начальники, - ещё издалека начал оправдываться Пётр Ильич. - Время сэкономил, кто же знал, что вы так быстро закончите.

Инспектор влепил зеку затрещину:

- Ещё раз ждать заставишь и о хорошей жизни забудешь! Ясно излагаю?

Пётр Ильич примирительно поднял ладони:

- Больше не повторится, гражданин начальник! Падлой буду если не исправлюсь!

- Исправится он, жди, - усмехнулся другой инспектор и запрыгнул в телегу. - Бабе своей брехать будешь. Рули домой, Ильич!

Месяц с небольшим Пётр Ильич использовал возможности нового тайника и, как ему казалось, Люси уже сама тянула телегу в сарай.  Больше Пётр Ильич не рисковал: он завязывал ей ноги крест-на-крест, клонил к земле её голову и накрепко привязывал уздечкой к передней ноге. Стоило было только повести  лошадь, как та сама мягко заваливалась на заранее сбитую кучу соломы. Точными движениями Пётр Ильич придавливал коленями круп и, уклоняясь от щёлкающей челюсти Люси, глубоко и нежно проникал в смазанное хозяйственным мылом влагалище своей подруги.

Долг постепенно таял. Как-то бугор лично сообщил Петру Ильичу, что ещё одна ходка, и тот полностью погасит долг, а то и немного заработает. Пётр Ильич на радостях решил снова напиться, но донесли стукачи и предусмотрительный бугор снова избил конюха уже не дожидаясь, пока тот уйдёт в запой.

«Одна ходка и хоть сдохни! - напутствовал Семён Аркадьевич, вытирая ноги о лицо конюха. - А это тебе в качестве стимула» - с этими словами он протянул Петру Ильичу фотографию его дочери. С ней Пётр Ильич не общался уже давно, ещё со времён свадьбы, но сердце защемило, а бугор душевно пообещал достать ещё более пикантные снимки если Пётр Ильич вдруг вздумает кинуть его или в подведет с доставкой «запрета».

Пётр Ильич запаниковал, но быстро взял себя в руки. «Одна ходка и баста! - мрачно подумал он. - И пусть эти гниды хоть на голове моей пляшут...»

...окончание следует...