Курс на Хоккайдо

     Японское море вообще не ласковое, а когда налетают с юга тайфуны, то держись моряки. Ну они и держаться. Да не все.   В Находке установлены памятники экипажам   СРТ «Бокситогорск» и танкера «Баскунчак», которые не вернулись с моря. Это крупные суда. А сколько погибло   малых траулеров, сейнеров, рефрижераторов и другой мелочи? Если им всем ставить памятники, то сопка над городом полностью  покроется обелисками.

     Несмотря на такую ситуацию, мужчины Находки упорно выходят в море на сухогрузах, лесовозах, танкерах. Само собой и рыбаки дома не сидят. Вот и сейчас у Рыбной стенки  стоял готовый к выходу в море малый траулер РТ-18. Капитан  стоял у борта и с неодобрением рассматривал горизонт, где подозрительно вздымались кучки серых облаков. Вдруг со стенки прокричали:

    --Эй, кэп, возьми кочегаром!

     Это была шутка, цитата из известной хохмы:

    «Бич капитану:
     -- Кэп, возьми кочегаром!
     --  Мне кочегар не нужен.
     -- Скажи спасибо, что не взял, а то бы я тебе накочегарил».

     Капитан обернулся на крик и увидел на стенке местного бича по  прозвищу Жгут. Тот стоял в клёшах,  в майке-тельняшке и скалился. Капитан усмехнулся шутке, задумался, а затем предложил:

     -- Слушай, Жгут, у меня некомплект, матроса не хватает. Пойдёшь с нами?

      Жгут давно ждал такого предложения, но капитаны бичей не жаловали: легковесные люди, А тут такой случай.  Жгут сделал вид, что раздумывает над предложением капитана, а затем, махнув рукой,  согласился:

      -- Подожди, кэп. Я кой-какие шмотки возьму.

      -- Шмотки не бери. Тебе после душа  всё выдадут. Робу, спецовку, тельник.

      -- Возьму бритву, зубную щётку…

     -- Ладно.  Давай, жми. Мы через час выходим.

     -- Я мигом.

     -- Как твоё имя-то в натуре?. И фамилия?

     -- Шалимов Юрий, -- ответил Жгут, хотя это было не его имя,  а имя его краснодарского друга. По-настоящему Жгут был Виктором Тихомировым.

      Такой оборот дела был удобен обоим. Капитану не нужно было возиться с документами, с оформлением нового члена экипажа, тем более, что капитан не собирался покидать территориальные воды: разведка донесла о больших косяках рыбы у побережья. А Жгуту не требовалось представлять паспорт, трудовую книжку, которые у него давно отсутствовали. Конечно, это было грубое нарушение правил, но капитаны очень часто эти правила игнорировали, да и пограничники большой дотошностью  не отличались.

      В Западном округе Краснодара  колоритного Тихомира знала вся шпана. Да и  не только шпана. Он верховодил в подростковой шайке, которая наводила трепет на молодёжь округа. Пацаны хулиганили, вырывали сумки у женщин, обирали школьников, обворовывали киоски и мелкие магазинчики, устраивали драки.
     В конце концов шайку накрыли.  Виктор Тихомиров загремел по хулиганке на три года. После выхода на свободу он был сразу же призван в Советскую армию.


    В те времена Советская армия была самой большой армией в мире   Служило в ней более трёх миллионов человек.  Даже  Китай имел меньшую армию (немного больше двух миллионов человек). Дело в том, что советские стратеги все ещё мыслили стандартами Второй мировой войны, хотя уже и в то время  намечалось превалирование точной военной техники над человеческими массами,  а передовая  стратегия  имела решающее значение.  Вон у Сталина перед войной было под ружьём более пяти миллионов человек. Ну и что что это ему дало?   Через три месяца войны 3 миллиона из них оказались в плену.

     В середине шестидесятых СССР не мог поддерживать численность армии на том уровне, который требовали военные. Начали сказываться результаты низкой рождаемости в военные и первые послевоенные годы. Для поддержания численности армии на требуемом советскими стратегами уровне,  власти пошли на очень опасные меры. Были снижены требования по медицинским показаниям и  разрешён призыв на службу бывших зеков. Последняя придумка привела армию к моральному перерождению.  Отмотавшие срок уголовники внесли в армию нравы зоны. И Советская армия из «школы жизни» постепенно превратилась в «школу выживания» 

      В царской армии неофициально существовала система дядек.  Суть её заключалась в том, что старослужащие брали шефство над новобранцами, помогая им быстрее постичь сложности военной службы.   Как там у поэта: «Скажи ка, дядя, ведь не даром…

      В Красной Армии, а затем и в Советской существовало нечто подобное. Старослужащие ценились командирами, как опытные и надёжные специалисты. А зелень солдатская с уважением относилась к ним, так как старослужащие были сильнее, опытнее,  крепче молодых, и они всегда могли кое-что подсказать новобранцу, а то и помочь молодому бойцу в трудную минуту.

      С приходом в армию блатных всё изменилось. Деды, так стали себя называть солдаты служившие последний год, придумали солдатскую присягу, принимая которую молодой боец обещал во всём подчинятся дедам. Знаком, что присяга принята, являлся удар бляхой по голой заднице присягающего. Постепенно деды превратились в настоящих деспотов. Они заставляли молодых выполнять за них тяжёлую работу, забирали сахар и масло, отнимали посылки, придумывали разные издевательства, избивали непослушных, калечили их и даже убивали, имитируя самоубийство.  Молодые ненавидели дедов, а офицеры опасались их  и всё им спускали с рук.  Вдобавок, воинские подразделения расслоились на землячества, по национальному признаку.

      И никакой дружбы народов,  никакой спаянности воинских коллективов, никакого солдатского братства. Может и поэтому громадная Советская армия при поддержке танков и авиации  два месяца штурмовала Грозный, который защищали добровольцы-ополченцы. Хотя Паша Мерседес и обещал взять Грозный за два дня силами одного парашютно-десантного полка.


     По первости новобранец Виктор Тихомиров сдерживал себя и со скрипом, но шел на уступки дедам. Когда же  один из них стал отнимать у Виктора посылку с яблоками, которую прислала ему мама, он не выдержал и вырвал посылку из рук деда, за что тут же получил резкий тычок в лицо. В ответ Виктор автоматически  отработанным ударом послал обидчика в нокдаун.

     Вечером Виктора пригласили в каптёрку, где пятеро дедов жестоко избили его.   Теперь  Виктор,   проявляя крутизну,  никому и не в чём не уступал и поэтому постоянно ходил с синяками. Он понимал, что долго не выдержит, но сдаваться не собирался.  Когда его в очередной раз крепко отметелили, онп при всех произнёс блатную клятву: «Падла буду. Вы все за это кровянкой ответите.» За что получил несколько увесистых плюх.
    Дедовщина цвела и пахла.

      К выполнению своего клятвенного обещания  Виктор стал тщательно готовиться.  Эти приготовления ускорились, когда один из дедов бросил ему: «После караула подмой жопу. Мы тебя иметь будем.» Видать деды решили полностью сломать упорного карася.

 Возле караульного помещения стояла будка. Да и не будка вовсе, а большой деревянный ящик в котором была  сделана дырка.  В ящике жил Джульбарс, крупный, лохматый пёс неизвестной породы. Солдаты его любили и подкармливали.  Больше всех с Джульбарсом возился Виктор. Они были друзьями.
 
    Вечером, накануне заступления  в караул Виктор подошел к будке и заложил в неё пять бутылок с водой и вещмешок с тремя буханками хлеба, которые он выменял у хлебореза за перочинный нож. Туда же он положил и кеды.

      На следующий день взвод Виктора заступил в караул.  Перед разводом он поддел под форму спортивные брюки и тонкий свитер. На пост Виктор  заступил в ночную смену. В положенное время  его сменять никто не пришел. Он оставил пост и пошел к караульному помещению. Подойдя к двери караулки он позвонил. Долго никто не выходил. Наконец дверь открылась и показался начальник караула, помкомвзвода  сержант Поляков. Он ещё не был дедом, но по осени станет им :

    -- Тебе чего?

    -- Кто меня сменять будет?

    -- Никто. Иди на пост. Утром тебя сменят. Иди, иди, мудило!, --  и захлопнул дверь.

      Это была последняя капля. Виктор снова стал звонить. Показался злющий карнач. Не говоря ни слова часовой воткнул ствол автомата ему в живот. Тот сник.  Виктор вошел в караулку.  Там все спали.  И бодрствующая смена и отдыхающая.  Он произвёл выстрел в потолок и заорал: «Подъём!»  Все вскочили.  К Виктору кинулся с матом и кулаками дед. Виктор выстрелил ему в грудь.:

     -- Всем к стене! Деды отдельно.!

      Караул поспешно построился. Четыре деда стояли отдельно. Виктор длинной очередью скосил всех четверых своих обидчиков и обратился к оставшимся:

      -- Полчаса не шевелиться. А то прикончу.

      После чего он сорвал телефонную трубку и вышел на воздух. Там Виктор положил автомат на крыльцо, а сам направился к забору. Преодолев его, он вышел к реке, которая огибала часть. Там он стащил с себя форму и сапоги и бросил всё это в воду. После чего тем же путём вернулся к караулке, подошел к ящику, приподнял его край и залез  внутрь. Проснувшийся Джульбарс дружелюбно лизнул его в щёку и подвинулся, освобождая место.

     Через полчаса начался большой шухер.

      К этому времени в Советской армии уже были зафиксированы случаи расстрела караулов и  дезертирства солдат с оружием.  Поэтому специалистами для поимки преступников был разработан план «Кольцо», который разослали во все части.   Действуя по этому плану преследователи уже на второй-третий  день задерживали беглецов или уничтожали их  если те открывали огонь. Вот этот план и стал осуществляться не глазах у Виктора.

     Из ворот части выходила машина за машиной с солдатами для перекрытия всех дорог, для прочёсывания местности, для патрулирования.  Прибыл  специалист с собакой, которую злобно облаял Джульбарс.  Служебная собака быстро взяла след и привела поисковиков к реке. Вскоре обнаружили одежду Виктора. Всё это поставило начальство в тупик.  Такой вариант в плане «Кольцо» отсутствовал.

      Виктор просидел в будке пять суток, выходя ночью по нужде. На шестые сутки ажиотаж сошёл на нет.  Начальство поняло, что рыбка ускользнула. На вокзалах и станциях оставили лишь  сторожевые посты. Так на всякий случай. Рядовой Виктор Тихомиров был объявлен во всесоюзный розыск.


     Отсидев восемь дней и ночей в собачей будке, беглец решил, что можно начинать движение в сторону от родной части. Он и дольше бы сидел, да голод стал мучать. Когда наступила девятая ночь он вылез из своего укрытия.  Виктор вытащил из будки вещмешок, в котором побрякивали туалетные принадлежности, погладил Джульбарса: «Прощай, друг.» и покинул территорию части через забор.

      До железнодорожной станции Родники он добрался под утро. На запасных путях стояло несколько товарных составов. Во главе одного из них  пыхтел  паровоз. Он явно собирался отправится а путь. Причём не куда-нибудь, а в сторону Владивостока, что полностью совпадало с планами дезертира. Нет, собственно во Владивосток он не стремился. Там очень людно. Ему более симпатичной была Находка. Но сейчас важным было то, что состав последует на восток. А там видно будет.

     Виктор прекрасно понимал, что хотя он и обманул «Кольцо», в Союзе ему не жить: через год, через два его обязательно вычислят. И к стенке.

     Для избежания такого неприятного жизненного поворота он планировал перебраться в Японию, откуда, как раньше с Дона, выдачи нет.   Вот для достижения этой цели  Находка бвла более предпочтительна. Там и плавсредств полно и режим попроще. Конечно форсировать Японское  море на лодке он не собирался. Для этой цели нужно было разжиться хотя бы захудалым сейнером.

      На  платформах железнодорожного состава в два этажа стояли новенькие автомашины, а на двух платформах --  тракторы. Вот в кабину одного из них и залез Виктор.

     К вечеру поезд прибыл во Владивосток. Виктор вышел в город и смешался с толпой.  Стояло тёплое лето и он в своём свитере был конечно не в масть местной публике.  Поэтому, когда на его пути встретился спортивный магазин, он зашёл в него и купил безрукавку, легкую курточку и бейсболку.  Переоделся и сразу же преобразился.

     Приближалась ночь. Нужно было искать ночлег. О гостинице и речи не было. И паспорта нет  (не предъявлять же солдатскую книжку), да и денег в обрез.  На вокзал идти тоже не резон. Там наверняка милиция не стороже, и патрули опять же. И направился он в садик, где ещё при свете затухающего дня приглядел симпатичную, крытую беседку. 

      В беседке уже был постоялец.  Виктор поприветствовал неизвестного. Тот ответил. Обменялись именами:

     -- Виктор.

     -- Сеня Румпель.
 
   Постоялец, молодой мужик,  оказался бичём из Находки.  А во Владик он приехал в поисках работы.

     -- Понимаешь, надоело бичевать. Хотел устроится на работу. В Находке-то меня все знают. На серьёзную работу не берут. Бичей там не жалуют. Тем более я без документов.  А и здесь с работой не проханже.  Предлагают разную чушь типа покойников одевать. Заглянул в порт. А там своих бичей через край. Ну и решил вернуться обратно в Находку.

     -- Я тоже в Находку еду. И тоже без документов. С надеждой куда-нибудь пристроится.

     -- Пустой номер.  Без документов не берут. Всё-таки пограничная зона.

     -- Всё равно поеду. Может быть куда-нибудь пристроюсь.

     -- Попробуй. Побичуй немного, Вдруг и повезёт.

     Утром по направлению к автобусной станции быстрым шагом шествовали два молодых мужчины. И никто даже подумать не мог, что один из них есть преступник, расстрелявший пятерых своих сослуживцев.


      Экипаж траулера, состоявший из шести человек, принял Жгута в свои ряды. Тем более, что взойдя на судно он сразу же организовал «прописочку». Жгут выставил семисотграммовую бутылку водки и кой-какую гастрономию.  «Причастился» и капитан. А чего не «причастится» - то?  Для рыбаков принять сто граммов – это не грех

      Кроме бутылки, которую Жгут истратил на «прописочку», у него была ещё одна бутылка. Но не простая, а заправленная клофелином. Снадобье дала Жгуту профессионалка-клофелинщица   Верка Оторва, которая постоянно выезжала на гастроли во Владик.  Жгут намеревался в море угостить отравленной водкой экипаж траулера и, когда народ вырубится,  направить судно к берегам Японии.
 
      Выход был неудачным.  И где эти разведчики увидели рыбьи косяки? Три попытки зацепить хоть что-то оказались неудачными. Народ был злой и мокрый.  Капитан решил переместится поближе к японским территориальным водам.  В сторону острова Хоккайдо.  Такое решение команда встретила скептически и даже нервно. В самый раз пропустить соточку, что Жгут и намеревался предложить экипажу. Но тут было получено штормовое предупреждение.  Надвигался тайфун. Предполагалось, что Японское море он накроет через три часа.    Всем судам , находящимся в море предписывалось укрыться а бухтах.

       Капитан прикинул расстояние до берега. Получалось, что они не успеют достичь укромного места  до удара циклона.
 
      -- Ну, орлы, придётся штормовать. Молитесь богу. Это серьёзно, -- предупредил экипаж капитан.

      Орлов и предупреждать было не надо. Они знал, что такое тайфун.

       Жёсткий шквал, предвестник тайфуна, резко положил траулер на борт.  У Жгута всё заныло в груди: «Ещё не тайфун а мы уже на боку. Что же будет, когда нас накроет?»

      Ветер усилился. Тьма навалилась на судно. А потом всё завыло, застонало. С неба обрушились потоки воды. Волны стали вздыматься выше мачты. Траулер стало швырять как щепку. Жгут,  с  ужасом взирая на очередную водяную гору, накрывавшую  траулер, полагал, что что последнее, что он видит на этом свете.

    Судно штормовало несколько часов. И каждую минуту рыбаки ждали смерти. Но вдруг корпус судна ударился о что-то твёрдое.  Набор затрещал. Задрожала мачта. Киль скрипел, зарывшись в песок.  Каждая волна, что ударяла в корму, проталкивала судно всё дальше и дальше от бушующего моря.   
      
     -- Братцы, нас куда-то вынесло. Теперь не потонем!  --  сквозь бурю проорал капитан.   

     Наконец море стало успокаиваться.  Ветер спал. И тут рыбаки увидели, что к ним приближается группа японцев в форме то ли полицейских, то ли пограничников. Виктор возликовал: «Цель достигнута!» и стал повторять в уме давно выученный текст:

“Mine name is Yuri Shalimov. I ask for political asylum!”

    Почему автор вспомнил этот случай? А потому вспомнил, что случай этот уникален.  Солдат Виктор Тихомиров – единственный военный преступник, уложивший пятерых сослуживцев  и не понёсший наказания.  В Союзе раскрываемость убийств достигала 97%.
    В наше демократическое время раскрывается (по данным МВД) 56% убийств. Причём преступники не расстреливаются. Гуманность! 

      С 2008 года служить в армии по призыву стали 12 месяцев. Как теперь обстоит дело с дедовщиной автор не знает, но С.К. Шойгу уверил:
     " Сейчас в армии просто нет почвы для дедовщины. Есть, конечно, случаи бытового и казарменного хулиганства. При наличии большого желания эти случаи можно поднять на щит и носить по всем сценическим и митинговым площадкам. Мол, смотрите, один солдат ударил другого! Но такие ситуации гораздо более многочисленны среди гражданских лиц в любом городе."

Это заявление Сергей Кожугетович сделал в сентябре 1019 года, а через месяц, в октябре, рядовой Рамиль Шамсутдинов, находясь в карауле,  расстрелял 8 своих сослуживце.


.
.