Идеология Маркса формировалась на парадоксах

     Отвергнув эксплуатацию человека человеком при товарном производстве в пользу прямого или полупрямого удовлетворения потребностей трудящегося населения по количеству и квалификации труда, Маркс не стал полностью отказываться от денег, от теории стоимости и прибыли. Более того, он впоследствии заложил это в основу всего своего учения о социализме и коммунизме и оказался прав! Ведь те народы, которые поняли сущность учения Маркса и внедрили его предложения по удовлетворения потребностей населения по количеству и квалификации труда от общей массы производимых в обществе средств для жизни при сохранении рынка на производимое сверх необходимых норм для социально-коммуникационного благополучия общества, теперь в первом десятке по такому благополучию населения, а страны, в которых плохо знали Маркса и считали основой его учения о коммунизме диктатуру пролетариата, насильственное свержение буржуазного правительства вместо парламентаризма и упразднение частной собственности, оказались в социальных аутсайдерах…

    Попытка сочетать в экономике общества деньги, прибыль и социальную справедливость сделала теорию Маркса внутренне весьма противоречивой и на протяжении всей истории развития "российского марксизма" и Советского Союза шла постоянная борьба между этими, казалось бы, взаимоисключающими началами марксизма. Но надо знать Маркса, который именно на диалектических противоречиях сумел построить довольно работоспособную схему для социально справедливого общества при определённых условиях его развития. В частности, именно  двойственность значения равенства рабочего времени как относительно равного для ВСЕХ количества труда в производственных отношениях общества для  таких социально-экономических понятий, как равноправие и социально справедливое распределение производимых средств для жизни не всегда могли понять даже опытные российские экономисты и социологи, ибо это проявляется на стыке разных наук. Или не захотели понимать...

      Именно Маркс стал первым говорить о равенстве рабочего времени, что стало определяться ещё на заре капитализма, как об относительно равном для многих трудящихся количестве труда. Но именно это оказалось необходимом условии формирования социально-экономических норм для развития социальной справедливости в буржуазном обществе для перехода к социалистическому, а затем и к более совершенному коммунистическому обществу. Если, конечно, понимать под классами такие группы людей, которые по отношению к средствам производства разделяются не столько трудом на тех, кто занят непосредственным и производительным трудом, и на тех, кто таким трудом управляет, сколько привилегиями в потреблении средств для жизни. А под коммуникационными благами понимать водопровод, санитарную канализацию, энергию, средства связи, информации и транспорта. А когда не будет привилегий в потреблении и каждый будет иметь право на относительно равное количество базовых средств для жизни от их общего производимого в стране количества по относительному равенству рабочего времени как относительно равному для всех количеству труда.  Когда потребляемое качество этих средств для жизни у каждого будет зависеть от результатов его квалификации в труде на рабочем месте экономики страны независимо от профессии, то не будет и классовых различий, а значит и самих классов! Стоит ли сомневаться, что в таких условиях появится и новая социалистическая социальная ментальность, мировоззрение и убеждения!

       Ведь ещё более 150 лет назад Энгельс (1820 — 1895) совершенно определено указывал, что «подобно тому как Чарльз Дарвин открыл закон развития органического мира, Карл Маркс открыл закон развития человеческой истории: тот, до последнего времени скрытый под идеологическими наслоениями, простой факт, что люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, чтобы быть в состоянии заниматься трудом и творчеством в науках, искусствах, в политике, в религии и прочее, то есть для того, чтобы трудиться! Для этого, следовательно, всякое общество и формирует свою организацию производства и распределения непосредственных материальных средств для жизни, чтобы удовлетворять свои насущные потребности! Тем самым каждая данная ступень экономического развития народа или эпохи образуют основу, из которой развиваются государственные учреждения, правовые воззрения, культура и прочее…» Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19, с. 350–351.

    Как будто до Маркса об этом никто не догадывался.

    Вопрос общественного производства и справедливого распределения средств для жизни оказался настолько важен, что Маркс выделил в противовес монополии капитала, при производстве и распределении необходимого для развития жизни общества, монополию ЗАКОНА о социальных гарантиях на базовые средства для жизни по количеству и квалификации труда как основной признак социализма и до сих пор никто ничего лучше не придумал: "Наконец, представим себе, для разнообразия, союз людей равноправных и свободных от угнетения другими людьми, планомерно производящих общими усилиями в своё рабочее время средства для своей счастливой жизни и вместе их потребляющих для восстановления своих потраченных жизненных сил, что необходимо для ежедневного и благополучного продолжения жизни как своей семьи так и всего общества. Весь продукт труда союза этих свободных людей сначала представляет собой общественный продукт. Часть этого продукта служит снова в качестве средств производства и она остаётся общественной. А другая часть потребляется в качестве необходимых всем базовых средств для жизни членами союза и должна стать индивидуальной собственностью каждого члена общества для восстановления своих сил и для удовлетворения других своих личных потребностей. Именно поэтому общая масса необходимых каждому базовых средств для жизни должна быть распределена между ними по потребностям каждого количеством относительно равномерно от относительного равенства рабочего времени как относительно равного для всех количества труда, а качество благоустройства жилья, приготовления блюд питания и изготовления одежды по зарплате или от степени мастерства делать эти средства удобными и готовыми для своей счастливой и благополучной жизни. Формы такого распределения будут меняться соответственно характеру развития экономики и уровня социально-политического развития общества.
       Лишь для того, чтобы провести параллель с товарным производством, мы предположим, что количественная доля каждого участника производственных отношений в необходимых жизненных средствах определяется равным количеством необходимого общественного труда по относительному равенству рабочего времени как относительно равного для всех количества труда. В этих условиях труд и его рабочее время будет играть двойственную роль, когда одна определяет общественно-планомерное отношение каждого к различным трудовым функциям при участии в социально-экономических взаимоотношениях трудоспособных граждан страны. В другой роли относительно равное рабочее время служит вместе с тем мерой не столько индивидуального участия населения в совокупном общественном труде, сколько в относительно равном количестве индивидуально потребляемой части производимых продуктов труда в виде необходимых каждому базовых средств для жизни, для восстановления своей потраченной энергии в труде и для удовлетворения других своих потребностей. В этом случае потребительское качество необходимого количества средств для жизни может быть по зарплате от результатов квалификации труда на рабочем месте в экономике страны, а рынок сохраняется на продукты труда не касающиеся социальной сферы и на продукты производимые сверх необходимых норм потребления для благополучной жизни общества.  Именно поэтому социально-экономические взаимоотношения людей в труде и в потреблении необходимых всем базовых средств для жизни становятся при социализме прозрачно ясными и взаимосвязанными как по участию в трудовых отношениях, так и в распределении. Именно в этом случае общественно полезный труд и распределение базовых средств для жизни, которые необходимы для продолжения жизни каждому, более соответствуют общественному характеру производства для развития всего общества по сравнению с капиталистическим товарным производством ради прибыли." (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 88-89)

       Таким образом решение проблем социально справедливого распределения необходимых каждому производимых обществом средств для жизни для нормальных и благополучных социально-бытовых условий, имея реальную власть и поддержку населения, до гениального простое!

       От каждого по способностям каждому по необходимости от норм для нормального физиологического состояния организма, физического и морально-нравственного здоровья и для интеллектуально-духовного развития каждого! Чтобы каждый имел от своего справедливо устроенного общества всё необходимое для творческого труда и отдыха от общего количества производимых базовых средств для жизни в виде жилья, продуктов питания и фактуры для одежды относительно равномерно, по относительному равенству рабочего времени как относительно равного для всех количества труда, а благоустройство жилья, приготовление блюд питания и изготовление одежды можно на свой вкус и по счёту в банке или по зарплате от результатов квалификации своего труда на рабочем месте в экономике страны согласно разряда, классности, категории, по другим критериям определения квалификации труда в экономике страны или по дополнительным заработкам по каким-либо не запрещённым видам деятельности. При сохранении рынка для удовлетворения потребностей вне базовой социальной сферы и на средства для жизни производимые сверх необходимых норм необходимых для удовлетворения базовых потребностей населения страны! Именно в этих условиях социально-экономическая система общества становится саморазвивающейся, ибо каждый заинтересован в производстве качественной продукции и в высоком качестве своего труда на любом месте общественной экономики страны для повышения качества своей жизни и жизни общества!

       И никакой уравниловки или какого-либо равенства, кроме равенства прав Человека перед СПРАВЕДЛИВЫМ социально-экономическим ЗАКОНОМ, который должен быть принят большинством населения страны, а иначе какая же это демократия, если законы диктуют только власть и богатство имущие?  Уравнивание людей, неравных по достоинствам, по способностям, по энергии, по инициативе, по трудолюбию, по бережливости в производственных отношениях и в быту, а также по духовно-нравственным качествам есть условие вопиющей несправедливости, является концом совершенствования людей и общества, смертью прогресса и свободы, началом морального уродства членов общества. Закон суров, но это закон! Но справедлив он только тогда, когда защищает право КАЖДОГО Человека на созидательный труд направленный на социальное благополучие достойно труда от его количества и квалификации!

       Где народ сплочён, организован и налажена такая система,  то общество экономически, социально и интеллектуально стабильно развивается! А при коммунизме такой порядок должен распространяться и на все средства коммуникации, а это энергия, водопровод, санитарная канализация, связь, информация и транспорт при развитии образования для повышения квалификации, для развития медицины и спорта для сохранения здоровья, для защиты населения от посягательств кого-либо на свободу жить по своим законам! И только если придерживаться такого принципа система может быть саморазвивающейся! Поэтому либо  сам Сталин и руководители ЦК КПСС Маркса не читали, либо просто обманывали советский народ, что Маркс не дал им никаких рекомендаций по построению общества гуманизма, равноправия и социальной справедливости.


      «Прочная победа социализма с такой социально-экономической программой возможна лишь в том случае, если партия социалистов привлечёт на свою сторону широкую массу народа, поэтому пропагандистская работа и парламентская деятельность признана ближайшей задачей партии».  Энгельс.

      Энгельс доказывал, что добиться победы социализма, когда в борьбе участвует меньшинство трудящихся масс невозможно! Необходимо, чтобы в эту борьбу под единой целью были втянуты широкие народные массы. А для этого необходимо участие народа в парламентарной борьбе, что даёт возможность  партии трудящихся работать с массами трудового народа, и необходима парламентская деятельность партии, которая даёт ей трибуну.

     И хотя в СССР был Единый Тарифно-Квалификационный Справочник для всех регионов Советского Союза, который никто не имел прав нарушать! А тарифы за одинаковые нормы труда тоже были везде одни и те же и зависели только от разрядов, категорий и классов профессионализма каждого на его рабочем месте и зарплата зависела от разряда и от регионов проживания.

     Но социально-бытовые условия у многих были далеко не по труду и очень часто не соответствовали уровню квалификации на рабочем месте в экономике страны, ибо деньги всегда определяли и всегда будут определять частный, буржуазный характер присвоения необходимых средств для жизни теми, у кого окажется денег больше, а не кто лучше трудился! Говорить о равенстве и справедливости для всех при рынке средств для жизни всё равно, что говорить о свободе для всех при рабстве!

     Маркс показал, как это можно исправить, но в России большевики его предложения НЕ ПРИНЯЛИ и пошли СВОИМ ПУТЁМ, а куда пришли уже все увидели. Поэтому у каждого социальные условия до сих пор по капиталу, а не по труду, только теперь ещё и тарифы везде разные, поэтому и конкуренции стало больше как на рынке труда, так и на рынке его продуктов. А те страны, в которых народ разобрался в предложениях Маркса уже давно в первом десятке рейтинга по социальному развитию разных стран мира.

     Вот это новое понимание справедливости требует, чтобы каждый трудоспособный член общества  имел не только право на труд, но и право на социально-коммуникационные блага достойно количества и квалификации своего труда от общей массы производимых в обществе средств для благополучия общества!

     И чтобы нарушитель такого социально-экономического закона отвечал по статьям административного и уголовного права адекватно проступку при нарушении закона!  Чтобы наказания за преступление  не только соответствовали пониманию справедливости при ответственности по закону, при закреплённых властных отношениях служб обеспечения законности, чтобы это всё способствовало развитию хозяйственной практики, примиряло разные социальные и политические разногласия разных субъектов, но и содержали в себе необходимые условия и действия, которые будут способствовать дальнейшему развитию гуманизма, равноправию и социальной справедливости!

     В своё время одной из предпосылок формирования прав Человека выступила борьба общества против абсолютных монархий, которая привела к политическому становлению государства нового типа — конституционной монархии! Уже Шарль Монтескье в «Персидских письмах» уподобляет французскую абсолютную монархию азиатскому деспотизму, но критика европейских монархий была в XVII веке почти неопровержимой. Европейское общество и стоящая за ним новоевропейская личность в целом по логике повторили античный ход, состоящий сначала в проектировании государства, работающего на общество и человека, а затем и в процессе реализации такого проекта. Конечно, содержание проекта было другим, в соответствии с новым мироощущением монархической власти и её все более профессионализирующемуся аппарату управления была противопоставлена не менее внушительная сила – объединённый народ и законы о правах человека, действующие исходя из естественных природных законов и к тому же действующие в своем праве (идея социального договора).

      Разрабатывая концепции естественного права и разделения властей в демократическом государстве, Монтескье, Гоббс, Локк и разделяющие их взгляды правоведы проектируют уже экономически новый тип государства — социального, призванного стоять на страже не только порядка, но и общества и прав человека! Действительно, все они настаивают, что государственная власть подпадает под закон! «Суверен, — пишет Гоббс в «Левиафане», — подчинен действию закона так же, как последний из его подданных».  Народ еще более решительно остаётся безусловным сувереном, имея право не поддерживать и даже ниспровергать безответственное правительство!  Все люди равны и должны быть свободны как от какого-либо экономического угнетения, так и на право сообща принимать государственные законы! А государство через систему судопроизводства должно обеспечить права человека на жизнь, на свободу слова и веры, на своё право жить своим трудом, на свою собственность наконец!  Разделение властей, обеспечивающее систему «сдержек и противовесов», необходимо для предотвращения такого развития государственной власти, когда последняя работает только на себя, а не на общество и человека. Только в этом случае необходимо понимать, что народом здесь должно быть население страны объединённое согласием с законами своих социально-экономических взаимоотношений и эти законы обязательны для исполнения каждым членом общества!

      Нет сомнения, что обращение к праву здесь было вполне естественным, ведь именно в праве по ЗАКОНУ общество могло провести свой новый идеал справедливости и утвердить необходимость для власти получить санкцию на управление со стороны общества. Практическая реализация в XVIII-XIX вв. этих концепций приводит не только с построению правового государства, отличительными признаками которого являются: верховенство закона, реальность прав и свобод индивида, организация и функционирование суверенной судебной власти на основе принципа разделения властей, правовая форма взаимоотношений личности и общества, но и к формированию политико-правового пространства и гражданского общества. И вот почему.

      Постепенно выяснилось, что общество может реализовать свои планы, лишь создав соответствующие сильные структуры соразмерные государству с его аппаратом . Такой структурой и выступали новые политические партии и профсоюзы, которые в процессе партийного парламентаризма стали формировать новые государственные структуры и новое гражданское общество в 18 - 19 веках, которое стало формироваться именно в тот период.

      Для понимания основ современной прогрессивной социальной справедливости необходимо отметить две взаимосвязанные линии эволюции права уже в ХХ столетии: расширение видов и типов прав и реализация в правовой сфере социальных идеалов. Действительно, если XVII веке речь шла только о небольшой группе личных прав, то сегодня государство берётся гарантировать самые разные права: - право на личную свободу, на свободу передвижения,  свободу вероисповедания, право на приобретение и неприкосновенность собственности, тайна и неприкосновенность переписки, свобода слова и право на политические объединения, право на медицинское обслуживание, на образование, право на неприкосновенность жилища, свобода выбора профессии, право на участие во власти (активное и пассивное избирательное право, право участвовать в управлении государством, право лично обращаться в государственные органы и органы местного самоуправления и прочие экономические, социальные и культурные права. И наконец право на труд с правом на жизнь достойную общественно необходимого труда! Предложив эту крайнюю группу прав, обновлённая теория естественного права не только сумела дать идеально-ценностное оправдание правам и свободам классического либерализма (им соответствуют две первые группы прав), но и ответить на социальный вызов, связанный с правами “второго порядка”. Права второго порядка – это права различных сообществ и популяций, например, малоимущих, сексуальных меньшинств, пенсионеров, аборигенных народов и прочие, которые должны иметь общие со всеми экономические права!


      Права человека, – пишет правовед Е.А.Лукашева, – это явление, имеющее не только юридические, но и нравственные, и социокультурные характеристики. Обеспечение прав человека зависит не только от четко отлаженных государственных механизмов и процедур их защиты, но и от факторов нравственных, культурных, что должно изменить социальную ментальность населения. В нынешних условиях чрезвычайно важно защитить права особо уязвимых его групп – вынужденных переселенцев и беженцев, военнослужащих, детей, женщин, инвалидов, пенсионеров, лиц, лишенных свободы и др. Правовое государство – высокий титул, который не может быть у государства, не способного обеспечить достойную жизнь своим гражданам. Вот почему современное мировое развитие показывает, что правовое государство должно быть социальным. Только такое единство свойств государства способно обеспечить все права человека – и политические, и экономические, и социальные, и культурные. Для России эта высокая цель является пока еще весьма отдаленной.

      Как мы видим, здесь на передний край выдвигаются уже социал-либеральные ценности и ценности отдельных индивидов . В то же время нетрудно заметить, что расширение видов и типов прав происходило по мере роста экономических возможностей государства, а также его политических амбиций. В свою очередь последние формировались под давлением политической системы и системы гражданского общества. Идеологи этих систем в течении XIX-XX столетий настаивали на реализации в праве и в государственном устройстве новых принципов справедливости, позволяющих преодолеть социальное неравенство людей и обеспечить им достойный уровень жизни.

      На основе разных социальных идей в ХХ столетии была сформулирована и реализована (например, в ФРГ) концепция «социального государства», в рамках которой декларируются следующие принципы: условия жизни не унижающие человеческого достоинства; социальное равенство; оказание социальной помощи нуждающимся . Правда, указанные принципы социального государства предполагают вмешательство государства в рыночную стихию, а также сокращение бюджета граждан для обеспечения новых прав и прав людей новых поколений. Основная же линия развития буржуазного европейского права, начиная с XVII века, напротив, состояла в блокировании возможности государства вмешиваться в дела общества и граждан.

      Социальное государство, — пишет другой правовед А.А. Матюхин, — помимо обеспечения прав, создания и применения законов, также имеет дело с распределением всяческих льгот и компенсаций , направленных на исправление различных перекосов и исторически сложившихся неравенств. Эти неравенства во многом являются результатом действия “правил игры” рыночной экономики: в условиях “свободного рынка” и “честной конкуренции” формально-правовое равенство не только не означает равенства возможностей, но в некоторых случаях даже усиливает преимущества одних людей над другими.

      Одновременно опыт практики разных социальных государств показал, что реализация прав основной массы населения может входить в противоречие с самой природой права. Матюхин показывает, что либерально-демократическая традиция обсуждения этих дилемм (Ролз, Сэндел, Дворкин, Тейлор, Нагель, Скэнлон, Макинтайр, Уолцел и др.) позволила выйти к следующему решению: - «признавать и гарантировать каждому те индивидуальные права, по поводу которых имеется «всеохватывающий консенсус» в смысле Ролза, то есть те, которые признаются корпоративно и культурно независимыми «первичными благами»; - законодательно обеспечить равные возможности превращения в субъект права (то есть институционализации и закрепления статуса юридического лица) для всех культурных сообществ, добровольных ассоциаций, политических объединений и иных видов множественности и популятивности субъектов гражданского общества; - законодательно обеспечить формальное равенство упомянутых в предыдущем пункте институциональных субъектов права при продвижении ими собственных концепций Блага, поддерживая между ними «правила игры», которые Матюхин расценивает как справедливые для индивидов согласно принципам Ролза.

      По поводу этих принципов Матюхин пишет следующее. Поздний Ролз рефлектирует свои собственные философские основания как ненатуралистические . Он видит эти основания и базис для «всеохватывающего консенсуса» в «иерархически высшей фундаментальной идее, с которой другие базовые интуитивные идеи систематически связаны: общество является честной системой кооперации между свободными и равными людьми. Справедливость как честность отталкивается от этой идеи как одной из базовых интуитивных идей, которые мы подразумеваем в публичной культуре демократического общества. С этой ненатуралистической точки зрения “граждане не видят публичный порядок как фиксированный естественный порядок”. Они создают и воспроизводят этот порядок социальной кооперации благодаря своим способностям (или моральным силам – moral powers), которые скрыты в публичной культуре демократического общества и поддерживаются ею.

       Здесь «первичные блага», а также второй принцип предназначены обеспечить всем равные права и компенсировать неравенство, возникающее в рыночной экономике или по другим причинам; третий принцип вводится, чтобы предоставить равные права социальным субъектам, имеющим собственные представления о социальной справедливости; идеи «всеохватывающего консенсуса» и общества как «честной кооперации», члены которой обладают публичной демократической культурой, должны обеспечить нахождение согласованных и приемлемых социальных решений. Понятно, что для реализации перечисленных принципов, необходимо выполнить много разных условий, относящихся к обществу, государству и личности. Поскольку сделать это трудно, пока это только идеал.

       Если внимательно присмотреться к пониманию прав человека, как оно складывается к концу ХХ столетия, то нельзя не отметить двойственную его трактовку: с одной стороны, право по-прежнему рассматривается как юридическая норма и понятие справедливости, закрепляющие сложившиеся социальные и экономические отношения (властные, хозяйственные и т. д.), с другой – право все больше понимается как способ «конституирования» социальной жизни. Действительно, право позволяет реализовать такие идеалы общества как равноправие, свобода личности, право на труд и достойный уровень жизни по труду, и другие. Нетрудно заметить, что эти либеральные ценности за основу берут ценности новоевропейской личности, и наоборот. С точки же зрения понятия социальной справедливости мы здесь имеем третий случай – взаимодействие ценностей индивида и социума. Способность права быть конституирующей системой становится особенно заметной во второй половине ХХ столетия по мере создания и реализации проектов социального государства или других сходных политических установок, например, на реализацию социально ориентированной государственной политики. В этих случаях право не только порождает новую социальную реальность, но и новые социальные конфликты.

       Получается, что современное право существует в пространстве двух измерений: одно можно назвать «нормативно описательным», другое «нормативно конституирующим» . Если первое измерение обусловлено теми социальными структурами и процессами, которые сложились или складываются , то второе – социальными практиками и возможностями . Включение в эти практики человека и другие общественные образования, реализация посредством таких практик соответствующих возможностей и позволяет вводить новые права. Однако их природа, особенно вначале, отличается от традиционных прав, ведь новые права еще не укоренены в социальной действительности и часто не являются законными.

      Здесь читатель может возразить, сказав, что право всегда выполняло конститутивную роль. Согласен, любое позитивное право несет в себе конститутивную функцию, поскольку обеспечивает определенный правопорядок и санкции за нарушение прав. Новые практики складывались ведь не только в ХХ веке. Новые практики всегда были востребованы, требовали правового оформления и часто получали его. Больше того, конституция и есть тот правовой акт, который призван что-то конституировать, а конституция была уже в Древнем Риме. Все это правильно, но я имею в виду другой момент. Одно дело, когда требование справедливости, реализуемое в праве, например, дать права в Риме негражданам, исходит из требований жизни и опирается на нее, ведь реально многие неграждане в римской империи давно действовали, как имеющие права, и нужно было только оформить в Законе сложившуюся практику. Другое, когда требование справедливости выдвигается сначала в сфере идей, размышлений или теорий, например, предоставить права сексуальным меньшинствам или потенциальным самоубийцам, поскольку всякий человек свободен и имеет право на личную жизнь и смерть. Конечно, опять можно возразить, сказав, что социальная жизнь начинается именно с идей и теорий. Начинается, возможно, с этого, но становится реальностью только тогда, когда выясняются возможности эти идеи и теории практически реализовать, а также принять последствия принятых решений.

      Сегодня мы все чаще наблюдаем сочинение и законодательное принятие прав, для реализации которых у некоторых государств и обществ нет возможностей, а следствия принятых решений или никто не анализировал или даже видно, что они негативные . Вот эти случаи и необходимо конституировать с помощью закона на право их применения в социальной жизни.  Но,  вероятно, в отличие от обычного, обеспеченного средствами правового конституирования, назвать это неконституированное право «необеспеченным» или «интенциональным». Но, как правило, интенциональное правовое конституирование создает в культуре различные дополнительные проблемы и напряжения.


       Понимание социальной справедливости в политическом дискурсе можно выделить две противостоящие концепции социальной справедливости. Одну можно условно назвать марксистской , а другую – конформистской. Маркс, следуя за социалистами, утверждает в «Капитале», что в капиталистическом обществе царит социальная несправедливость, поскольку капиталисты законным путём по законам буржуазной справедливости крадут у рабочих значительную часть денег необходимых для социального благополучия трудящихся. Хотя ради справедливости стоит отметить, что начало этого дискурса положил Платон. В «Законах» он с горечью замечает: «теперь нам предстоит сражаться с двумя противниками: бедностью и богатством. Богатство развратило душу человека роскошью, бедность их вскормила страданием и довела до бесстыдства». Маркс тоже порицает огромное богатство одних и сопутствующее ему обнищание других. Источником и того и другого он, вслед за социалистами, считал капитализм, частную собственность и кражу части результатов чужого труда, формально принадлежащего капиталисту, но по праву справедливости и всем трудящимся по относительному равенству  рабочего времени как относительно равного для всех количества общественно необходимого труда при выполнении своих трудовых обязанностей согласно штатного расписания!

       Энгельс в предисловии ко второму тому «Капитала» приводит несколько фрагментов комментария Маркса на сочинения его предшественников. Комментируя социалистический памфлет 1821 года, Маркс делает следующее замечание: «Прибавочную стоимость или “прибыль”, как называет ее Рикардо (часто также – прибавочный продукт, surplus produce), или interest, как называет его автор памфлета, последний прямо определяет как surplus labour, прибавочный труд, труд, исполняемый рабочим даром, исполняемый сверх того количества труда, которым возмещается стоимость его рабочей силы…» Или другой фрагмент: «Постоянное стремление того, что мы называем обществом, состояло в том, чтобы при помощи обмана или убеждения, страха или принуждения заставить производительного работника исполнять труд за возможно меньшую долю его собственного труда<…> Почему же рабочий не должен получать абсолютно весь продукт своего труда? <…> так как эти материалы находятся в обладании других лиц, интересы которых противоположны интересам рабочего и согласие которых является предпосылкой его деятельности – то не зависит ли и не должно ли зависеть от милости этих капиталистов, какую долю плодов его собственного труда они пожелают дать ему в вознаграждение за этот труд<…> по отношению к величине удержанного продукта, называется ли это налогами, прибылью или кражей”

       Для Маркса довольно рано было очевидным, что интересы капиталиста и рабочего противоположны, что первый крадет у второго значительную часть результатов его труда (отсюда как богатство одних, так и бедность других), что подобное положение дел обусловлено условиями буржуазной справедливости при монополии рынка и денег.  Очевидными эти положения были потому, что Маркс присоединялся к определенной политической и научной традиции, а не в силу его собственных исследований. Впрочем, как добросовестный ученый, он в начале 40-х годов старается доказать все эти положения. Говоря в «тезисах о Фейербахе», что философы лишь различным образом интерпретировали мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его, Маркс, отчасти, идет вслед и дальше за Платоном. Ведь последний тоже считал, что социальную реальность нужно строить по образцу самых передовых идей в плане развития гуманизма, равноправия и социальной справедливости! («Я, – поясняет Маркс в предисловии к первому тому “Капитала”, – смотрю на развитие экономической общественной формации как на естественноисторический процесс ». Заключает «Капитал» Марк как раз формулированием общего закона смены капиталистического производства и общества. «Теперь экспроприации, – пишет он, – подлежит уже не работник, сам ведущий самостоятельное хозяйство, а капиталист, эксплуатирующий многих рабочих. Эта экспроприация совершается игрой имманентных законов самого капиталистического производства, путем централизации капиталов <…> Централизация средств производства и обобществление труда достигают такого уровня, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют».

       Итак, вроде бы все доказано: противоположность интересов капиталистов и рабочих, вина капиталистов, отнимающих у рабочего значительную часть результатов прибавочного труда, невозможность этой кражи, если бы распределение средств для жизни происходило по количеству и квалификации труда для торжества социальной справедливости. Правда, последующая критика показала, что учитывая вклад каждого в производство необходимого для благополучия общества, при умелом учёте насущных потребностей членов общества,  от умения организовывать производство необходимого, управлять этим производством и справедливо формировать распределение производимого среди членов общества зависит буквально всё до последней мелочи!

      Учитывая такой важный фактор, как изменение социальных и производственных отношений, борьбу рабочего класса за свои права, политэкономы, включая и самого Маркса, заслуги которого в этой области огромны, описали механизмы капиталистического производства, поэтому стало возможным более рациональное управление экономикой.  Зная капиталистическое общество, которое, естественно не без борьбы и колебаний, все же пошло на изменение своих взаимоотношений с работниками труда, все положения, подлежащие доказательству, Маркс принимал как очевидные задолго до своих политэкономических исследований. Доказывая в «Капитале» присвоение капиталистом части результатов труда, анализируя механизм образования прибавочной стоимости и структуру рабочего дня, Маркс, как честный ученый (здесь перед ним надо снять шляпу) вынужден был признать, что правы и капиталист, и рабочий. Вот это замечательный фрагмент. «Мы видим, что если не считать весьма растяжимых границ рабочего дня, то природа товарного обмена сама не устанавливает никаких границ для рабочего дня, а следовательно и для прибавочного труда. Капиталист осуществляет своё право покупателя рабочей силы, когда стремится по возможности удлинить рабочий день и, если возможно, сделать два рабочих дня из одного. С другой стороны, специфическая природа продаваемого товара как результат труда рабочего, обусловливает предел потребления его как покупателя, и рабочий осуществляет свое право продавца своей рабочей силы, когда стремится ограничить рабочий день определенной нормальной величиной. Следовательно, здесь получается антиномия, право противопоставляется праву, причем они в равной мере санкционируются законом товарооборота, а не социальной справедливости. Однако при столкновении двух равных прав всё решает сила».

        Последняя фраза знаменательна! С одной стороны, она есть констатация реального развития событий в период первоначального накопления и дальше (борьбы за пределы рабочего дня и приемлемые условия труда), с другой – известного убеждения Маркса, что борьба классов – движущая пружина социальной истории. Однако дальнейшая история капитализма показала, что хотя объединённая сила класса, действительно, важный фактор, наряду с ней есть и другие – общество, право, новые производственные и технологические возможности, позволяющие поднять уровень значительной части трудящихся, эволюция новоевропейской личности, пошедшей на компромисс и большую законность. Время, когда жил Маркс, прошло, но созданный им политический дискурс жив и процветает. Известный журналист, писатель и комментатор «Эхо Москвы» Юлия Латынина, в своих передачах на «Эхе» постоянно говорит о некомпетентности, корыстности и неэффективности власти и управления в Росси. А одно из последних выступлений Латыниной, на мой взгляд, было прямо посвящено социальной несправедливости. Приведу его окончание. «Посмотрите, что у нас получается? 5-6 миллионов человек с корочками или с погонами. Вместе с членами их семей это уже 10% избирателей, по сути говоря, это российский средний класс. Одновременно опорой власти являются широкие слои людей, лишенные под благовидным предлогом самостоятельных источников дохода, поставленные на государственное довольствие. 40 миллионов пенсионеров, 10 миллионов настоящих люмпенов, 2,5 миллиона врачей и учителей. То есть получается, что самостоятельных работников в России меньше половины избирателей, да и самостоятельные работники сильно зависят от государства. Потому что идеал государства таков: наверху госпаразит с корочкой, внизу госзависимый, и совсем внизу гастарбайтеры-рабы. Ну, и за кого они проголосуют? Другими словами, без радикального сокращения ментов и чиновников, без пересмотра их полномочий, без радикального пересмотра налоговых моделей, без перестройки образования, медицинского и пенсионного обеспечения любой новый глава государства станет вторым Путиным».

        Слушатель «Эхо» спрашивает: «Как дать жителям понять, что так больше нельзя? Как заставить людей объединиться для борьбы за свои права?». Латынина говорит, что это, собственно, одна из самых главных проблем. Думаю, эта позиция очень характерна для все государственной оппозиции: её идеологи и сторонники считают, что «лодку надо раскачать изо всех сил», что надо заставить россиян выйти на улицу, хотят они того или нет. А зачем, собственно? Ведь сама Латынина показывает, что больше половины жителей страны крепко держатся за государство, зависят от него. Зачем же они будут раскачивать лодку, того и глядишь, она перевернется и пойдет ко дну вместе со всеми?! Теперь второе. У Латыниной получается, что чуть ли не всё работающее и не работающее население России госзависимо. Любопытная схема. С одной стороны, она создает у нас определённую патологию, склоняя считать каждого человека социальным наркоманом, т.е. больным, неправильно живущим. С другой стороны намёк, что госзависимость как болезнь поддается лечению, надо просто захотеть работать, а не жить за счет государства. Здесь правда, возникает вопрос, из какой такой медицинской (социальной) практики исходит Латынина? На что она указывает и кивает: историю, западный опыт, социальные идеалы? Ведь все это может понять и истолковать каждый по-своему, а необходимо — по справедливости!

     В рассуждениях Латыниной (не только в данном выступлении, а вообще) можно заметить две совершенно разных логики. Одна, почти марксистская, когда она говорит следующее: каждый отдельный человек может думать по-разному, но есть общие социальные и культурные закономерности, которым люди подчиняются, понимают они это или нет. И далее Латынина описывает эти закономерности. Например, что в настоящее время, если в стране низкий уровень культуры, всеобщие выборы с большой вероятностью приводят к фашизму, что в России выгодны насилие и нарушение законов, что современное государство и гуманитарные организации заинтересованы в перераспределении средств (от работающих к неработающим), заинтересованы в наличии большого процента безработных, беженцев и всяких люмпенов, что войны в настоящее время экономически невыгодны, что российская власть работает в направлении создания всеобщей госзависимости и т.д. и т.п.

      Все эти закономерности, по убеждению Латыниной, свидетельствуют о том, что российская социальность устроена неправильно и несправедливо. Вторая логика совершенно другая, так сказать, субъективистская. Латынина предполагает, что люди эгоистичны, гребут под себя, обманывают других, сбиваются в кланы, захватывают власть, эксплуатируют, грабят, убивают. Причем именно эти мотивы (а не встречающиеся иногда благородные предложения, намерения и поступки) и определяют общественно-политические процессы. Что собой представляет наша власть, чиновники, феэсбешники, менты? Это разбойники, воры, убийцы, паразиты, имитаторы, в лучшем случае, люди, обманывающие сами себя и не понимающие, что они на самом деле хотят и что делают. Каким образом, первая логика связана со второй?

      Кажется, что Латынина сама этого не понимает. То она пишет, что умный правитель типа Саакашвили может кардинально изменить общие тренды социальных процессов, то соглашается, что, увы, это невозможно, что в бедных странах с низкой культурой и мифами в голове у каждого второго реформатор обречен на поражение. С одной стороны, Латынина рисует апокалиптическую картину гибели страны именно в связи с испорченностью, эгоизмом и недомыслием людей, с другой – говорит о госзависимости, выгоде насилия, особенностях реформирования и других социальных закономерностях.

      Теперь вторая концепция социальной справедливости, которую можно назвать комформистской. Вернемся еще раз к рассуждениям Маркса. Да, конечно, капиталисты поступают жестоко, эксплуатируя рабочих, выжимая из них все соки, и в «Капитале» много страниц посвящено показу этого. Тем не менее, Маркс вынужден признать, что с точки зрения рыночных отношений, которые лежали в основании капитализма, люди не нарушают законы, остаются, как сегодня говорят, в правовом поле. Другими словами, Маркс вроде бы не путает свое личное понимание социальной справедливости и буржуазное, капиталистическое понимание справедливости. С точки зрения капиталистического общества, невидимая рука рынка, развитие законов, права, парламента и самого общества рано или поздно должны привести к норме и взаимному благу при взаимоотношениях богатых и бедных, капиталистов и рабочих.
       Однако Маркс не желает ждать, когда это произойдет и не верит в то, что это может произойти само собой без организованной борьбы трудящихся масс за свои человеческие права. Более того, он пришёл к выводу, что товарное, капиталистическое производство не даст этому произойти, что единственный выход — это смена социально-экономической парадигмы ради прибылей капиталистов на социалистическую ради удовлетворения насущных потребностей всего населения! А для этого необходимо сплочение трудящихся масс и организованная партийно-парламентская борьба для смены всей государственной машины работающей на пользу власть и богатство имущих, чтобы направить работу государства на пользу всему народу страны!

      И тогда все увидят, что социальная справедливость – это не абстрактное понятие, а реальность полученная с позиции определенных идеалов общества и человека (гуманистических, либеральных и прочих), а все неравнодушные могут принять участие в этом социальном процессе. Другое дело, если присоединяются противники социальной справедливости и равнодушные, но, как показала история, подобные убеждения, например, вера в невозможность построения социально справедливого общества, или в порочность самой природы человека, могут привести к очень печальным социальным последствиям. Ведь на самом деле, как стало очевидным даже для социалистов, частная собственность вообще была не причём, что без неё вообще в хозяйстве и в экономике почти нельзя обойтись! Что если всё как следует обдумать и принять соответствующие социальной справедливости законы и всем следовать этим законам, при жёстком контроле за их исполнением, особенно со стороны членов общества, а не только государственных служб обеспечения законности, то неизбежность социальной справедливости станет очевидной!

       А что предлагает Латынина? Люди должны выйти на улицу, необходимы радикальное сокращение чиновников и полиции, пересмотр их полномочий, изменение налоговых моделей, перестройка образования, медицинского и пенсионного обеспечения и т.д.   Или наши реформы образования, когда реформаторы оправдывают свои реформы некомпетентностью и неэффективностью российских школ, университетов, педагогов и учителей (Неэффективность, правда, они оценивают по каким-то странным параметрам, ничего общего не имеющими с содержанием образования). Оправдывают они свои действия и ссылками на мировой западный опыт. Однако можно ли, как многие, считать всех чиновников от образования корыстными лжецами или думать, что перед нами заговор с целью разрушить российское образование (среди педагогического сообщества наиболее распространенные выражения настоящих реформ – «разгром» и «имитация»)? Думаю, все же нет. Многие из них искренне считают (часто, конечно, с подачи разработчиков Школы Высшей экономики, повернутой лицом на Запад), что только так можно повысить эффективность нашего образования, т.е. укрупняя, сокращая, подавляя .

      Нет слов, наше образование в ряде школ и университетах выглядит предельно неэффективным. Например, как понять такой странный факт: заплатив за образование (первое или второе) иногда очень даже немалые деньги, многие студенты не учатся (пропускают занятия, приходят на зачеты или экзамены совершенно не подготовленные). Объяснить это просто «имитацией и фальсификацией», на мой взгляд, явно недостаточно. Я много раз спрашивал студентов, почему они не учатся или учатся еле-еле. Ответы самые разные: семья, работа, очень устают и прочее. Понял одно: образование для многих студентов – лишь одна из областей жизнедеятельности человека, причем не самая главная, кроме того, они прекрасно понимают правила «социальной игры», когда педагог вынужден ставить студенту, даже, если он ничего не знает, удовлетворительную оценку. Почему все же, на мой взгляд, неправильно говорить о неэффективности российского образования. Потому, что сначала нужно понять, с чем мы имеем дело. Как правило, все считают, что происходит деградация института образования: он разрушается, отсюда, и неэффективность и другие пороки. Однако исследования показывают другую картину.

       В организационных рамках традиционного института образования сегодня существуют три разных социальных институции: во-первых, традиционный институт, миссия которого — формирование образованного человек и специалиста (кстати, в ряде регионах страны этот институт прекрасно работает), во-вторых, новый институт образования (назовем его «открытым, с ограниченной ответственностью»), предназначенный не столько готовить специалистов, сколько предоставлять образовательные услуги с целью получения дипломов и других социальных символов (в том числе образовательных симуляторов), в-третьих, тоже новый институт (назовем его «дополнительным»), дающий второе или третье образование, сюда же относится «бизнес-образование» и целый ряд новых форм образования. Кто-то может сказать, что открытое образование с ограниченной ответственностью – это не образование, а безобразие. Ну, почему? В наше время по разным причинам (пенсионеры, безработные, домохозяйки, беженцы, больные, просто не желающие трудиться и пр.) постоянно растет число неработающих. В современной цивилизации многие миллионы неработающих и не меньше работающих не полный рабочий день или только эпизодически – не простое недоразумение, не досадная недоработка плохо выстроенного социального здания, а постоянно действующая закономерность, значение которой, судя по всему, будет возрастать и действовать на общество весьма негативно. Или общество готово идти на компромисс, обеспечивая терпимую, а иногда и вполне удовлетворительную по прежним меркам жизнь всех этих миллионов (а в перспективе, может быть, одного или двух миллиардов) в обмен на социальный мир?

      Подобная ситуация стала возможной и даже где-то необходимой, с одной стороны, поскольку действуют либерально-демократическое право и ценности, с другой – в силу эффективности современных технологий и производства (в будущем развитие робототехники сделает эту проблему еще более острой). Так вот для этой категории граждан (и не только для них) открытое образование и будет предоставлять нужные им образовательные услуги и практики. Например, в ряде стран образованная невеста с дипломом сегодня часто не менее востребована, чем специалист. Но если в организационных рамках образования сосуществуют три разных социальных института, то можно ли, спрашивается, просто укрупнять и сокращать? Может быть, наоборот, нужно дифференцировать и создавать новые школы и университеты? Вообще, как можно осмыслить сложившуюся ситуацию? Здесь возможны две разные позиции.

        Первая, речь идет о вопиющей социальной несправедливости, для которой характерны эгоизм, стремление к халяве и беззаконие. Вторая, складывается новый тип социализации населения, в рамках которого основные участники социального процесса потеряли ориентиры и понимание того, что происходит и что они делают. Полагаю, что имеет место и то и другое. Российские элиты, имея определенное мироощущение, по сути, сохранившие мироощущение советской элиты (как руководители партии большевиков, политбюро, КГБ), будучи предельно эгоистичными (в новом понимании, позволяюшим присваивать народную собственность и распределять в свою пользу всё, что можно), способствовали тому, что российская экономика и хозяйство стали специализироваться на добыче сырья (нефть, газ, лес, металл), а не производство необходимоого для нужд населения, поэтому многие отрасли промышленности были свернуты, товары народного потребления импортируются из-за рубежа, распределение средств, льгот и благ происходит в пользу власть и богатство имущих. Для современного эгоизма характерно то, что его представители уверены, что они самые обычные люди, не эгоисты, а часто даже альтруисты, работающие на общее благо.

       Сотрудники международных корпораций, эксплуатирующих местное население, не сомневаются, что их корпорации, конечно же, для этого населения благо, поскольку дают работу и несут цивилизацию. Российские власти, попирающие права своих граждан и берущие взятки, считают, что только так и можно управлять нашим темным населением и жадным бизнесом, что все это на пользу обществу. Здесь, правда, встает очень непростой теоретический вопрос, а можно ли говорить об эгоизме применительно к таким социальным образованиям как элита, власть, властное сообщество (например, в сфере образования)? Являются ли эти социальные образования субъектами, обладающими сознанием и целеполаганием ? Можно ли, скажем, считать сообщество, сформированное Путиным и Медведевым и новыми российскими обычаями, и предназначенное для реформирования образования, целостным и адекватным, если большинство его членов заявляют публично прямо противоположное своим реальным действиям, которые к тому же, как правило, имеют двойное дно? Но даже, если российские элиты и властные сообщества сформированы как самостоятельные субъекты социального действия (что сомнительно), а нам очень хочется видеть источник наших проблем и бед в их эгоизме и социальной несправедливости, все же стоит различать два разных уровня социального действия – «личностный», относящийся к нашим собственным решениям, где мы можем в определенной степени контролировать свои действия и их результат, и «социальный», когда речь идет о действиях и отношениях, направленных на различные социальные образования типа социальные институты, властные структуры, общество, производственные и распределительные кластеры и прочее.

      Дело в том, что такие социальные образования, образующие в целом то, что можно назвать «социальностью», хотя и включают в себя наши собственные действия и действия других людей, кстати, не совпадающих с нашими, они, тем не менее, являются естественными образованиями типа социальных форм жизни или социальных организмов . У таких форм жизни и социальных организмов свои процессы, траектории и циклы. Может быть, нам и хотелось бы заставить развиваться их в желательном для нас направлении (например, чтобы снижались условия социальной несправедливости), однако, это от отдельных людей почти не зависит, их силы не соизмеримы с силами и факторами тех, кто сплочён и организован для достижения своих целей. Именно тогда определяющим становится развитие новых форм жизни и социальных организмов в виде таких активных политических сообществ, как партии и профсоюзы.

      Посмотрим на ситуацию, которую разбирал Маркс, с точки зрения современного экономического кризиса. Тогда она выглядит следующим образом. Капиталисты изобрели социальную технологию, позволяющую получать сверхприбыль. Рабочие противопоставили этой технологии забастовки, критику капитализма, политические действия, кстати, тоже представляющие собой социальное изобретение и технологию.

       В результате не сразу, но, тем не менее, обе стороны социального конфликта пошли на компромисс (который опять же предполагал новые социальные технологии), и было достигнуто относительно мирное сосуществование. Нельзя ли и на современную ситуацию посмотреть сходным образом? Новый эгоизм, конечно, налицо. Но можно ли в этом обвинять современную личность или властную элиту? Поступает ли, например, чиновник несправедливо, когда он занимается «рентостроительством», т.е. изобретением схем и созданием условий, позволяющих извлекать из своего места доход? Он изобрел и реализует новую социальную технологию, позволяющую ему увеличить свою власть и благосостояние. С точки зрения абстрактных этических принципов и, заметим, отчасти, трудового соглашения, он, конечно, поступает нехорошо. Но с точки зрения возникших возможностей и опять же отчасти существующих буржуазных законов, он остаётся в правовом поле. Право чиновника как человека, не нарушая законов, расширять свои возможности и благосостояние (Как обычный человек я, конечно, на стороне Латыниной и меня возмущает, если не больше, поведение нашей власти и бюрократов. Но если критиком является ученый и философ, то он должен следовать за дискурсом, спокойно смотря на то, что проявляется в результате анализа.

     Но как пенсионер с определёнными социальными идеалами я, поняв реальность, могу обдумывать свои действия, направленные на изменения сложившейся ситуации, анализируя их последствия. Право граждан, поставившего чиновника на службу обществу (правда, поставившего опосредованно, через выборы и государство),  требовать от него, не рентостроительство, а добросовестное выполнение своих функций без соответствующего законодательства НЕВОЗМОЖНО! Если на правовом поле всего два субъекта, то будет конфликт, поэтому необходим ещё субъект власти с соответствующими полномочиями для обеспечения законности, а он должен следовать только букве ЗАКОНА!  Если этого не будет, то о какой социальной справедливости вообще можно вести речь?

      Вернемся к размышленям Латыниной. В ряде своих публикациях она обсуждает следующую ситуацию: "В мире и в том числе в России миллионы людей не работают и живут за счет государства или благотворительных организаций. Это следствие действия либеральной доктрины и кризиса современного государства. В России к этому добавляется страх властной элиты перед народом, распространение насилия как способа решения социальных проблем, крайняя неэффективность государства." Еще Латынина старается показать, что многие чиновники международных гуманитарных организаций и правозащитники, хотя субъективно считают себя работающими на благо общества и человека, на самом деле служат противоположным целям. Скажем, может ли Палестинская автономия прожить без гуманитарной помощи? Нет и нет. Но эта помощь, показывает Латынина, позволяет миллионам арабов уже много лет жить и размножаться, не работая. Причем в такой помощи заинтересованы не только палестинцы, но и сами международные гуманитарные организации, сотрудники которых имеют неплохой доход. Говорить о том,  что эти люди зарабатывают свои деньги язык не поворачивается. Понимают они это или нет, но объективно чиновники гуманитарных организаций, число которых постоянно растет, поступают гуманно, согласно своего долга, но гуманность всей их деятельность какая-то сомнительная...

      Однако на пособия живут, не работая, не только многочисленные беженцы, осевшие на чужих территориях в результате войн. Известно, что пособия составляют значительную долю бюджета безработных, которых, возможно, в мире даже больше беженцев. В статье, посвященной жизненному пути и деятельности Сола Алинского, инициировавшего в том числе создание ACORN (первоначальное название The Arkansas of Community Organizations for Reform Now сменилось впоследствии на The Association of Community Organizations for Reform Now), ассоциации, которая вместе с демократами привела к власти Абаму, Ирина Жешко пишет следующее. «В конце концов, предвыборная платформа была написана узким кругом организаторов на основе их собственной идеологии. Чтобы успокоить общественное мнение, напуганное агрессивной платформой ACORN, один из её лидеров определил цель своей организации следующим образом: “Мы не стараемся захватить власть или богатство. Истеблишмент также имеет право на них. Однако мы хотим иметь в них нашу справедливую долю (fair share)”. Основатель ACORN Вейд Ратке в разговоре с единомышленником ответил на вопрос о целях и идеологии ACORN еще прямее: “помогать людям с низким и скромным доходом получить то, что им по праву принадлежит”. На вопрос, что же им по праву принадлежит, он ответил с улыбкой: “Всё!” Пятьдесят лет спустя после первого эксперимента в Чикаго, в 1983 году Обама примет решение стать community organizer. Он повторит основные вехи жизненного пути Алинского и пойдет дальше его: из академической сферы – в гетто, а затем в политику. Однако с самого начала у них была разная мотивация. Алинский стремился помочь людям соорганизоваться для решения своих проблем с опорой на собственные силы. Обама пришел в сложившееся движение, которое было готово привести его в большую политику, с тем, чтобы кардинально изменить строй американского общества, но Алинский не верил в государственные программы, “welfare colonialism” и строил свои организации как альтернативный метод решения проблемы бедности, однако в современной Америке именно государственные программы стали основным орудием в решении проблемы бедности.

       Уже в первый срок правления Обамы его администрация побила рекорд по удельному весу населения во всевозможных программах помощи: уже половина населения Америки получает те или иные государственные пособия . Второй срок обещает существенное увеличение масштаба государственной помощи за счет включения нелегальных иммигрантов в социальные программы». Теперь правозащитники. Они, пишет Латынина, бросаются защищать всех, кто, с их точки зрения, подвергается преследованию государства или насилию со стороны более сильного (как, например, арабы со стороны Израиля). При этом часто правозащитники защищают настоящих преступников, а последние этим пользуются, выдавая себя за жертвы. Рассмотренные здесь случаи – примеры нового эгоизма, в разных обличьях широко распространяющегося в современном мире. И конечно, такое положение дел, с точки зрения, Латыниной, – явная социальная несправедливость. Я же склоняюсь к мысли, что дело здесь не в социальной несправедливости, а в устройстве социума. Что же для неё в настоящее время характерно? Новый эгоизм, конечно, налицо, но он не вечен. История показывает, что эгоизм, высвобожденный развитием культуры, социальными изобретениями и новыми технологиями (поэтому каждый раз появляется новая разновидность эгоизма), рано или поздно преодолевается именно усилиями основных социальных субъектов, действующих на правовом поле социума. В настоящее время эгоизм преодолевается не способом построения социальных институтов, что было характерно для XVII-XVIII вв., и не путем построения демократических институтов (XIX-XX вв.), а посредством переговоров, расчетов и компромиссов.

       Может быть, наши властные элиты и хотели бы забирать себе всё, но вынуждены отдавать населению столько, сколько необходимо, чтобы оно голосовало «за» и не взбунтовалось. Анализ показывает, что конфликты основных социальных субъектов в настоящее время разрешаются путем установления баланса и противодействия разных сил. Существенную роль здесь играют: эгоистические устремления социальных субъектов, расчеты своего рода «разумного эгоизма», культурные факторы, обсуждения и умонастроения в обществе, активность и пассионарность отдельных сообществ, предпочтения и поступки отдельной личности, наконец, изобретение новых социальных технологий (союзы, компромиссы, переговоры, реформы и прочее). В результате и устанавливается то, что сегодня называют «ведущим типом социальности» и является характерной черты развития современного западного общества. При этом, вероятно, понятно, что поскольку на разных «социальных плацдармах» действуют и конфликтуют различные социальные субъекты, установленные балансы и противодействия разных сил отражают эти уникальные ситуации и конфигурации. Другими словами, ведущий тип современной социализации общества демонстрирует множество разных уникальных конфигураций и структур. В наш динамичный век подключение к социальному взаимодействию новых субъектов или изменение социальных условий приводит к тому, что данные конфигурации и структуры неустойчивы и живут относительно ограниченное время.

      Это начинают понимать даже защитники либерализма. «Быть и стать самим собой, – пишет С.Бенхабиб, – значит включить себя в сети обсуждения. Мультикультурализм слишком часто увязает в бесплодных попытках выделить какой-то один фактор как наиболее существенный. Мультикультуралист сопротивляется восприятию культур как внутренне расщепленных и оспариваемых. Это переносится и на видение им личностей, которые рассматриваются затем как в равной мере унифицированные и гармоничные существа с особой формой культуры.
       Я же, напротив, считаю индивидуальность уникальным и хрупким достижением личности, полученным в результате сплетения воедино конфликтующих между собой факторов и привязанностей в уникальной истории жизни. Трактовка культур как герметически запечатанных, подчиненных собственной внутренней логике данностей несостоятельна. Культурные оценки могут переходить от поколения к поколению только в результате творческого и живого участия и вновь обретаемой ими значимости».

       Стоит отметить ещё один важный аспект нового ведущего типа социализации современного общества, который, несомненно, нужно учитывать при обсуждении современного образования. Я не случайно взял для анализа ситуацию, которую обсуждает Латынина. В современной цивилизации многие миллионы неработающих (безработных, беженцев, больных, просто не желающих трудиться) и не меньше работающих не полный рабочий день или только эпизодически – не простое недоразумение, не досадная недоработка правительства, а постоянно действующая закономерность, значение которой, судя по всему, будет возрастать. Общество, которое готово идти на компромисс, обеспечивая терпимую, а иногда и вполне удовлетворительную по прежним меркам жизнь всех этих миллионов (а в перспективе, может быть, одного или двух миллиардов) в обмен на социальный мир, обречено на застой или на деградацию. Подобная ситуация стала возможной, а где-то даже необходимой в силу эффективности современных технологий и производства; в будущем развитие робототехники сделает эту проблему ещё более острой. В относительно близкой перспективе для производства необходимых средств для жизни нужно будет все меньше специалистов, их с успехом заменят машины, автоматические линии и роботы. Изменяются и взаимоотношения между государством, обществом (а также сообществами), бизнесом и личностью в плане перераспределения социальных функций. Яркие примеры, благотворительность, некоммерческие общественные организации (НКО), волонтерское движение, фандрайзинг (назовем подобные сообщества «инициирующими»).

       Во всех этих случаях функции, которые раньше выполняло государство и его институты, берут на себя отдельные личности или сообщества, действующие исходя из собственных идеалов и представлений, а не институциональных или организационных требований. Опять же это стало возможным не только потому, что у людей появилось много свободного времени и приходят свободные средства, но и потому, что государство неудовлетворительно выполняет свои функции, а граждане видят свое назначение в работе на благо общества, в помощи тем, кто нуждается. Понятно, что неработающие или работающие частично будут пополнять ряды перечисленных выше инициирующих сообществ. Итак, для ведущего типа социализации населения характерны определенные формы осознания действительности (формы «социальной концептуализации»), а именно либерально-демократические (право, гуманизм и т.д.), стремление с социальному миру (как утверждает Латынина, в настоящее время война экономически невыгодна), возможность государства перераспределять доходы (налоги, выплаты, льготы, преференции и пр.), заинтересованность многих социальных субъектов и организаций в подобном распределении (государственные институты, гуманитарные и правозащитные организации и т.п.), вменение общественности нужных ценностей и видения (СМИ, пиар, реклама). Что дальше? Налицо кризис прежней социальности и становление её новой формы. Концептуализация последней, с точки зрения ценностей личности, придерживающейся либеральных и гуманистических взглядов, выливается в ощущение социальной несправедливости. С культурологической точки зрения, как я показываю в своих работах, новая социализация населения может быть понята не только исторически и семиотически, но и как особая форма жизни – собственно социальная.

      Что характерно для справедливой общественной жизни? По меньшей мере, два момента. Во-первых, взаимодействие разных социальных сил и структур, в число которых входят и представления людей (в том числе о социальной справедливости и несправедливости). Во-вторых, особая организованность этого взаимодействия, осознаваемая как органичная и взаимосвязанная жизнь всего общества; эта организация на разных этапах обеспечивает становление, функционирование, воспроизводство и отмирание старой социальности и развитие новой. Анализ попытки построения в нашей стране социально справедливого общества показывает, что если концепция общества социальной справедливости диалектически не верна, то как бы мы не стремились эту концепцию реализовать, всё равно скоро сложиться такая ситуация, которая рано или поздно разрушит это общество и на её месте появится общество с совсем другими социально-экономическими законами.

       Но идеи построения такого общества до сих пор популярны среди многих народов. Лишь после того, как были осознаны катастрофические последствия организации жизни народов СССР – гибель десятков миллионов в лагерях и во время войны, бедность и скудность жизни трудящихся на селе и в промышленных районах малых городов и посёлков, атмосфера всеобщего страха перед власть имущими, социальная отсталость и последующий распад СССР , всё это заставило многих людей пересмотреть идеи социализма и коммунизма.  Катастрофические последствия для общества, которое появилось на территории России в начала ХХ века, идеи и концепции, которые легли в его основание подверглись сомнению и больше не работают. В настоящее время складывается новая форма социализации их народов на основе более поздних наработок Маркса и Энгельса некоторые из которых на русском языке публикуются только сейчас и которые давно известны и хорошо работают на Западе и в других социально развитых странах. Они позволяют не только осмысленно работать на становление новой социальности, но и анализировать возможные последствия происходящих изменений.

      К чему хорошему, например, может привести перераспределение от работающих к неработающим? Чем чревата относительно благополучная жизнь на пособия для безработных?  Можно ли жить счастливо только на основе прагматических, рациональных соображений без высших идеалов и нравственности? На эти и много других вопросов и проблем, к сожалению, сегодня мало ответов, и они почти не обсуждаются. Сегодня россиянам более важно понять, как устроено социальное благополучие в социально развитых странах, что характерно для их развития, можно ли прогнозировать последствия, проистекающие из становления и функционирования их общества. Это и будет одним из условий получения ответов на поставленные здесь вопросы.