Схватка. исповедь из пекла-10

Книга «Калибр победы». Фрагмент рассказа «Схватка. Исповедь из пекла»

Северо-Западный фронт.
Новгородская область. Старая Русса-Рамушево-Демянск.
Западный берег реки Полисть.
19, 20, 21 августа 1943 года.


          – Живой, живой, Мишаня, чего стонешь? Не скули, пацан. Сейчас вытащу из-под огня, и перекрестишься. Да не ори ты, – это Щербаков Иван, мой ротный. Надёжный боевой товарищ. На него положиться можно.
          И как до меня сумел добраться всемогущий старлей? Ванька связал моим же ремнём ноги у ступней и ползком на четырёх костях поволок за собой посреди смердящих тел в сторону крутого обрыва речки. Гимнастёрка вместе с исподним задрались юбкой и накрыли голову. Руки закинулись за плечи и волочатся вслед за беспомощным естеством. Дышать совсем нечем. Не вижу, но чувствую, как сапог свалился с правой ноги. Не хорошо, не по уставу. БОсым остался.
          – Постой, обожди, ротный! Как же я в атаку да без кирзовой обувки?
          Оглушающий удар звука раскатисто грохнул далеко сверху над головой. Горсть крупного дождя ударила через гимнастёрку в лицо. Искры из глаз посыпались, ложись да умирай. И через мгновение, и через чёрт знает сколько времени лупцовка ледяной дробью продолжалась. Град – стихия. Не к добру саднящее изобилие осадков, а гром вообще плохая примета.
          – Ааа!... Мамочкааа!... Ааа!...
          – Чего орёшь, Мишка? Не ори! Живой и ладно. Потерпи чуток, братец… Как я без наводчика буду на батарее? Кто если не ты наведёт прицел миномёта на фрица. У тебя глаз-алмаз, не знающий промаха. Мне такой, как ты, очень даже нужен в роте... Да не мучайся ты, крепись, парень. Ещё чуток осталось. Не страдай, браток, держись... Потерпи малёхо... Не ори только…
          Ротный, лёжа на спине, ухватился обеими руками за ремень, связывающий мои стопы, и с натугой волочит непослушную плоть. Командир, как может, упирается ногами в рыхлую землю, с силой отталкивается каблуками своих сапог, изо всех сил тянет на себя непослушное, разбитое осколками, нафаршированное продуктами горения кровоточащее тело.
          Временами утыкаюсь носом в злоуханные холодные остатки человечины. Разит за версту. Чую сладковато-кислый аромат. Неприятно, но это не физическая надсада. Выдюжим. Иногда на кротовинах голову закидывает к небу. В глазах возникают и тут же исчезают яркие радужные полукружия: красные, оранжевые, жёлтые, зелёные, голубые, синие, фиолетовые. 
          Неожиданно почувствовал, что сильные и ловкие руки бесцеремонно, рывками сдирают с лица гимнастёрку. Свежий глоток воздуха вскружил голову. Помутившимся взглядом ухватил краешек нависающего обрыва и пропасть бескрайнего голубого неба над крутояром. Да это же наш ездовой Никанорыч нещадно срывает мою рубаху. А вот и Щербаков Иван, старлей ротный. Совсем молодой ещё офицер, двадцати годков нету снял с головы каску, рукавом пот с лица вытирает. Утомился спаситель, дышит с трудом, прерывисто и надсадно. Измученный, как выжатый лимон, запыхавшийся командир. Жутко притомился. Не сладко, видимо, перетаскивать с места на место по пересечённой местности нужного для дела бойца. Старлей весь забрызган чужой кровью, потный и грязный. Вот склонился надо мной, в глаза заглядывает, тело осматривает. Ощупывает, на переломы и сквозные ранения проверяет.
          – Зина, Зиночка! Эй, кто там у миномёта? Да зовите быстрее санинструктора!
          – Тащите сюда жгуты и перевязок побольше!
          – Ребята, Мишку Седова, наводчика из первого взвода, с поля боя приволокли, – не оборачиваясь, кричит часовой у среза реки, –  скорее давай, пошевеливайся.
          – Двигай, не задерживаясь, сюда.
          – Глядись-ка, живой. Повезло человеку, из ада кромешного выбрался.
Вот и Зина Белослудцева появилась из окопного батальонного медпункта. Торопилась бедняга. Отдышаться не может. Но долгожданная «рука помощи» что-то не торопится раскрывать громадную фельдшерскую сумку. Стоит санинструктор молча, смотрит на окровавленную плоть с испугом. Согласен, гнетущий видок. До неприличия грязный боец, весь в крови, уж точно молодой девушке не понравится. Эх, Зина, Зина! Как же я один-то справлюсь со своей бедою? Подмогла бы мне чуток, девушка-раскрасавица.
          Поддержи, пожалуйста, сестричка. Только не списывай меня со счетов. Подсоби. Ну, пожалуйста. А там глядишь, и сам бы оклемался.
          Жить, как хочется жить на белом свете. Всё своё драгоценное, что припасено на родимой сторонке, отдал бы за счастье присутствия на земле.
          Щербаков Иван тихонько повернул меня со спины на бок. На губах ощущался привкус крови. Изо рта что-то жгучее, пузырящееся стекало прямо на траву. Ротный тихо спросил санинструктора:
          – Седов-то наш, очень уж плох здоровьем, а? Что скажешь?
          – Ничего, братец. Ничего, живы будем, не помрём.
          – Держись, солдатик, держись, родной.
          Зина вытерла шершавой, неухоженной ладонью капельки крови с моих губ и ушла за край земляного обрыва к своим тяжелораненым. Показалось или нет, но тихий ангел смерти пролетел над полоской нависающего склона. Ледяное марево пронеслось в раскалённом воздухе над рекой. Мрак...