Дело было в Куршевеле

  На подъёмник рядом слева грузная дама втиснула своё тело в чуть подморженное сидение, подложив ему не как другие - свинью, а норковую шубку, и ему стало теплее на душе.
  По её васильковым глазам определялась загадочная женщина, приговорённая гадалкой к плотской любви, поражавшейся безразличным отношением мужчин к цветам.
  Сколько невинных головок гвоздик повешено в петлицах на коротком стебельке!
  Это он интуитивно ощутил, незаметно заменив гвоздику на эдельвейс.
  Он бы никому не рекомендовал рассматривать вплотную её лицо далёкое от совершенства, скрывавшее под макияжем оспенное покрытие.
  Но что-то притягивало в ней, и он пригласил её с ним откушать.
  Возможно, откровенное остроумие покорило его, когда она сказала, спасибо за приглашение, надеюсь поспею к обеду, чтобы Вы съели меня без остатка в зрелом состоянии.
  Даже если её требования превосходили его допустимые возможности, это его - блюстителя, отметавшего нравственность, не пугало.
  В ассорти готовальни её запросов ему хотелось быть циркулем - описывать принадлежащие ей аппетитные окружности чем попало.
  А так как она оказалась любительницей зимних видов спорта, включая секс при спуске... на лыжне, то он подумал, что любовь двух лыжников ещё больше усилится жёсткими лыжными креплениями, которыми он запасся заранее.
  Но увы ничему этому не суждено было случиться.
  Три часа они промёрзшие до костей провисели на застопорившем подъёмнике над заснеженной долиной Тарантез.