Глава VI. Смутные времена

Наступили смутные времена. Жизнь в Германии менялась день ото дня. Маховик нацизма раскачивался всё сильнее. Особенно это было заметно в Гейдельберге, тихом университетском городке, спокойный и размеренный жизненный уклад которого был неизменным на протяжении по крайней мере пятисот лет. В этом прежде мирном и безмятежном уголке страны поселился страх, люди перестали выходить из дому после наступления темноты, да и при свете дня старались не высовываться без особой необходимости. По ночным улицам, вместо подгулявших прохожих, теперь двигались колонны штурмовиков. Их факельные шествия стали привычным явлением… В этой тихой заводи, где преступность практически отсутствовала веками, участились случаи насилия, избиений ни в чём не повинных людей среди бела дня. Повсюду появились красные флаги со свастикой. Огромное полотнище покрыло фронтон городской ратуши. Развевались нацистские флаги и на башнях университета. На фасадах многих домов висели портреты новоявленного «фюрера» – в разных ипостасях, в различных ракурсах и манерах исполнения – но неизменно узнаваемые по четырём главным признакам: косая чёлка над узким лбом, глаза на выкате, острый нос и под ним – щёточка усов. На улицах появилось невероятное количество военных и боевиков в коричневой униформе. Изменились и сами жители – исчезли приветливые улыбки, сердечное радушие сменилось холодной вежливостью и подозрительностью. Сами того не замечая, в своих разговорах люди всё чаще переходили на шёпот, опасливо оглядываясь из боязни быть подслушанным. Начались доносы и аресты. С наступлением сумерек жизнь в городе полностью замирала. Но и в каменных домах, за толстыми стенами, мощными замками и запорами, никто не чувствовал себя в безопасности. Нежданные ночные гости могли нагрянуть с обыском в любой момент. Всё чаще исчезали люди. Всю страну охватила эпидемия чумы. Коричневой чумы.

После публичного избиения во дворе университета отец понимал, что больше он туда не вернётся. Разве что произойдёт чудо, и этот безумный режим внезапно рухнет или растает, как кошмарный сон. Но с каждым днём становилось всё очевиднее, что новые хозяева страны пришли «всерьёз и надолго». Почти забывший о своём еврействе за время жизни в Гейдельберге, отец снова ощутил сосущее под ложечкой чувство изгойства и чужеродности. Вспомнились полные тоски и страха годы учёбы в варшавской гимназии, проходные дворы, казавшиеся непреодолимым препятствием на пути к дому из-за обилия шпаны. Камни и палки, летевшие вслед рыжеватому еврейскому подростку. «Тёмная», устроенная ему одноклассниками только за то, что он оказался единственным, кто выполнил домашнее задание по латыни… При упоминании о латыни он вдруг болезненно вспомнил об Ирен, семействе Фридлендеров, частных уроках – и с горечью подумал о том, что лишился и этого скромного приработка. Деньги были на исходе, но он ждал 15-го числа следующего месяца – пунктуальный дядя Макс еще ни разу не задержался с высылкой перевода. «Ты не думай, я не альтруист», - вспомнил отец, как смеялся Макс, когда перед его отъездом в Гейдельберг назначил ему довольно солидную сумму месячного содержания, - «Я не альтруист, я вкладчик. Ты моё самое выгодное помещение капитала. И Боже тебя упаси забыть об этом, когда я стану никому не нужным немощным старикашкой. Неблагодарность – самый тяжкий грех!»

Утром 15 марта отец выскользнул из дому и, подняв воротник пальто и надвинув на лоб шляпу, боковыми улицами направился в почтовое отделение за денежным переводом. Он старался быть как можно более незаметным. По городу патрулировали штурмовики, и всякого, кто мог им показаться подозрительным или просто чем-то не понравился, могли задержать и отправить в местное отделение гестапо для допроса. Добравшись до почты без особых приключений, он обратился в окошко кассы, в которой обычно выдавались переводы. «Денежного перевода нет, господин, но на Ваше имя пришло заказное письмо». Удивлённый отец расписался за письмо, положил конверт во внутренний карман пальто и направился к выходу. Придя домой, он вынул конверт и прочёл адрес и имя отправителя. Письмо было от Ирен. Из Ниццы.