Глава IX. Прощай, университет!

Тревога за судьбу дяди Макса не оставляла отца, но и его собственная судьба вызывала не меньшую озабоченность. Прежде всего, он лишился средств к существованию. Большую часть денег, полученных от Макса около двух месяцев назад, отец внёс за учёбу в университете: он ведь не мог и предположить, что очень скоро ему придётся оставить занятия.  Срок очередного платежа за съём мансарды наступал через три недели. На пропитание оставались сущие гроши. Репетиторскую деятельность пришлось оставить – в новых обстоятельствах людям было не до латыни. Да и ходить по чужим домам стало небезопасно – у многих, прежде добродушных и приветливых бюргеров, неожиданно взыграл «национальный дух» и всплеск неуёмного патриотизма. Выявление «арийской» родословной – и сокрытие еврейской, как оборотной стороны медали, –  стало во многих семьях делом номер один. Разоблачение «тайных» евреев среди знакомых стало чем-то вроде хобби, постепенно перерастающим в паранойю. А уж «явные» евреи, как правило, получали отказ от дома. Конечно, далеко не все немцы были поражены этой внезапной эпидемией юдофобии. Но так или иначе, всё общество оказалось расколотым по расовому признаку.

Вначале отец попытался вернуть деньги за учёбу, объявив в деканате о своем решении оставить университет.  Выбрав время, когда большинство студентов находятся в аудиториях, и вероятность встречи с бывшими однокурсниками была минимальной, он явился в приёмную декана медицинского факультета, профессора Фридмана. Но к своему удивлению на медной табличке деканата значилось совсем другая фамилия. Молодая белокурая секретарша – которая также была незнакома отцу – пошла докладывать декану о посетителе. К своему удивлению, он был принят тотчас же: «Господин фон Штаубе ждёт вас».

Отец зашёл в знакомый кабинет, прежде принадлежавший профессору Вернеру Фридману *, блестящему нейрохирургу и известнейшему в этой области учёному. Будучи сам выходцем из Восточной Европы, он питал личную «слабость» к своим соплеменникам, но на деле был подчёркнуто объективен в оценке способностей и успехов студентов вне зависимости от их происхождения. Тем не менее, после первых же анатомических занятий, профессор выделил отца – назвав его работу по трепанации черепа «филигранной». А проэкзаменовав его по теории нейронной организации мозга, профессор пришёл к выводу, что имеет дело с самым перспективным студентом курса. С тех пор между ними возникли доверительные отношения, не переходящие, однако, в панибратство. А на занятиях и практикумах профессор был к отцу даже более взыскателен и строг, чем к другим, не прощая ему ни малейших промахов и недочётов. И отец был ему за это благодарен.

Теперь в кресле кабинета, прежде заваленного бумагами, заставленного склянками с заспиртованными органами и пепельницей, полной окурков, сидел совсем другой человек. Он был почти совершенно лыс, тонкие губы его были плотно сжаты, а через стёкла роговых очков просвечивал холодный немигающий взгляд. В кабинете царил образцовый порядок, на дубовом, отполированном до блеска столе, не было ни единой бумажки – и вообще ничего, кроме массивного чернильного прибора и небольшого золотистого «тотема», в виде свастики, заключённой в круг. За спиной нового хозяина кабинета красовался портрет Адольфа Гитлера.

Не предложив сесть вошедшему посетителю, г-н фон Штаубе еле заметным кивком головы предложил ему изложить цель визита. Старясь быть как можно более кратким, отец объяснил свою просьбу. «Ваша решение покинуть университет весьма своевременно, и просьба будет удовлетворена немедленно, г-н М-ский. Оставьте заявление у секретаря. Все необходимые документы и выписной лист вы получите ровно через неделю. Что же касается второй её части – возврата суммы, внесённой за обучение, то это находится вне моей компетенции. Обратитесь в Попечительский совет... Впрочем, я настоятельно рекомендую вам этого не делать – во избежание излишних неприятностей. Вы свободны».

Историческая справка: «Университет Гейдельберга стал первым университетом Германии, приветствовавшим национал-социализм. Это привело к увольнению большого количества доцентов еврейского происхождения, а затем и к исключению студентов по политическим и расистским причинам. Многие были вынуждены эмигрировать, два профессора стали жертвой террора. В сожжении книг на Университетской площади принимали активное участие, прежде всего, сотрудники университета. Особое участие в нём принимали представители молодежи, и со временем университет стал исповедовать откровенно фашистские настроения. Посвящение на здании университета "Духу живущему" было переделано в "Духу немецкому", и многие, даже среди профессоров, служили этому девизу».

______
* Фамилия профессора вымышлена