Жизнь прожить Глава 7

          Возвратившись из, как оказалось, напрасной поездки в город, Антонина прямиком, никуда не заходя, отправилась к озеру. Почти бегом и не обращая даже мимолётного внимания ни на приветственные оклики, ни на чьи-то вопросы, не различая даже лиц, она спешила как можно скорее оказаться в своем месте «силы», словно от этого зависела вся её дальнейшая жизнь. Известие о кончине деда Игната стало той последней каплей, которая переполнила что-то такое внутри, что всегда уравновешивалось давно приобретённой и, как казалось, непоколебимой ничем уверенностью в себе, в завтрашнем, да и послезавтрашнем дне, но увы и ах… Стоило ненароком вновь случиться рядом «выходцам» из прошлого, как от хладнокровной рациональности и здравого смысла следа не осталось – растаяли без каких-либо возражений и сопротивления, превратив свою хозяйку в беспомощную курицу в руках хозяина, пожелавшего сварить её на обед… Привычный уже мир, подаренный ей судьбою в лице Маргариты Петровны Старостиной, взявшей когда-то под своё «крыло» шестнадцатилетнюю девчонку, обречённо барахтавшуюся в водовороте безжалостных событий взрослой жизни, рушился на глазах и что с этим делать, как противостоять ответа пока не находилось.

          - Странное дело! – разговаривала Тоня сама с собой, чуть сбавив шаг едва порядок домов остался за спиною – Почему смерть деда так огорошила меня, выбила из колеи? Почему вдруг его мне жалко даже больше, чем Риточку Петровну? Может быть, это из-за того, что пусть косвенно, но пострадал он из-за меня, по моей вине? Хотя, разве я приглашала этого урода? Нет же… Понять бы, чем же я так прогневала Небеса, что они шлют мне одну беду за другой, не позволяя вздохнуть полной грудью? И вообще, как эта парочка смогла узнать, где я живу и почему именно сейчас?

          А дело было так: где-то дней за десять до означенных событий Степнов со своими приятелями решили устроить себе пикничок на свежем воздухе «без баб», так сказать. В трёх, а, может, и пяти километрах от Омутов река Песчаная, круто изогнувшись, брала как бы в объятия совсем небольшую по площади возвышенность, поросшую березняком. Деревья достаточно далеко отстояли друг от друга, образовывая тем самым совершенно прелестную рощицу-островок, но не в прямом смысле слова, поскольку до него даже в полноводные годы было легко добраться, закатав повыше штанины брюк. Очень уютное место уединённого отдыха, расположись на котором и две-три шумных компании одновременно, и то бы не помешали друг другу. Вот именно туда и вёз их один из приятелей Степнова, владелец потрёпанной «Копейки», бывший житель Омутов, совсем недавно, как принято было говорить в их кругу, «откинувшийся с зоны», т.е. отбывший срок наказания в местах не столь отдалённых…

          Тормознув возле магазина и закупившись всем необходимым для «культурного» отдыха – прежде всего, спиртным – они уже собирались продолжить путь, как вдруг на порогах здания появилась молодая красивая женщина в лёгком, выше колен сарафанчике с толстой, перекинутой на высокую грудь косой… Алексея, словно вспышкой электросварки резанула по глазам догадка: Антонина!

          - Погоди-ка! – остановил он сидевшего за рулём омутовца – Кто такая, знаешь?

          Тот бросил взгляд на пересекавшую дорогу Тоню, согласно кивнул:

          - Тоньку-то? А то! Это, между прочим, её магазинчик! Предпринимательница омутовская… Только, Лёшик, хороша Маша, да не наша! Не про нас с тобою эта бабёшка… Да и, насколько мне известно, вообще ни про кого… Ведьма бездушная, Снежная Королева. Вот ты скажи мне, коль знаешь, - продолжал он рассуждать – для чего бабам красота, а? Для того, чтобы нравиться нам, мужикам, так ведь? – и поскольку ему по-прежнему никто не отвечал, сделал это сам – Так! Любой был бы рад, осчастливь она его хотя бы взглядом – куда там! Смотрит в упор, но словно насквозь… Ведьма, одним словом.

          - Она, что же, не замужем? Лесбиянка, что ли?

          - То, что мужика у неё нет – стопудово! А вот про втрое не скажу, потому как не знаю.

          - Сам-то не пробовал к ней подкатить? – продолжал расспросы Алексей уже на островке, устанавливая захваченный с собой разборный мангал над будущим костерком.

          - Лёх, далась тебе эта Калина! Пробовал… Во, видишь? – показал на тонкую ниточку старого шрама, протянувшегося по переносице – Как врезала кулачком между глаз, а на пальчике колечко с камушком было, так сразу же и навсегда отбила охоту даже смотреть в свою сторону… Да я не один, так сказать, пострадавший – были и ещё случаи. Мегера, одним словом. А ты, что, ай запал? Прямо вот так, с первого взгляду? Ой, братуха, не трать время понапрасну! Спорить могу на что угодно: ничего путного из твоей затеи не получится!

          - Спрячь свои советы знаешь куда, или подсказать? – огрызнулся Степнов, насаживая на шампуры хорошие куски жирной, с вечера замаринованной скумбрии, перемежая их, как положено по «законам жанра» колечками лука и помидоров – Девочка, по всему видать, знатная… А то, что злая, так это даже лучше – люблю укрощать диких кошек, обожаю просто, чтоб ты знал!

          - Смотри, как бы она тебе зенки-то не поторочила, не выцарапала то есть…

          - Ценю твою заботу, дружище, но тут уж я как-нибудь сам…

          На том тогда разговор оборвался, но спустя пару дней Степнов вновь прикатил в Омуты, правда, уже с другим приятелем, ничего ему не объясняя, просто списав  имеющийся за ним карточный должок в качестве оплаты за аренду, так сказать, автомобиля. Несколько часов припаркованная машина с густо тонированными стёклами стояла напротив магазина Антонины. Цель? Точно определиться во сколько приходит его хозяйка, во сколько уходит, а также постараться вызнать где, в котором из домов она живёт, что с успехом и было сделано. Вернувшись обратно в город, немедленно обрадовал Тамару свежими новостями:

          - Кончай валяться, сбегай-ка лучше в магазин – праздник у нас с тобой нынче!

           - Денег дашь, сбегаю! – огрызнулась та, даже не повернув к нему лица, но потом всё же встала с кровати, на которой в последнее время чуть ли не сутками лежала, отвернувшись к стене – А что за праздник-то?

          - Угадай с трёх раз! – засмеялся тот, но, видя, что она не собирается разделять его веселья, сказал:

          - Доченьку твою старшенькую нашёл, можешь себе такое представить?

          - Серьёзно? – равнодушно передёрнула она плечами – И что? Чему ты-то так обрадовался?

          - А то, дурья твоя башка, что отныне пузырёк со стола у нас с тобой сходить не будет, да и приличная шамовка тоже!

          - Что ты говоришь?! – вновь абсолютно лишённым эмоций голосом проговорила Тамара – С чего бы вдруг? Скатерть самобранку кто-то обронил, а ты поднял? Или, может быть, ты на работу наконец-то устроился?

         - От работы кони дохнут! – заржал Алексей – Дура ты Томка, как есть дура… И чего я с тобой столько лет живу?

          - А и правда – чего? – впервые за весь разговор проявила она хоть какую-то заинтересованность.

          - А хрен его маму знает… Поначалу любил, а потом прикипел как-то… - пожал он плечами – Ох, и постарела же ты… А Тонька, она… Как увидал, так чуть было не ослеп – вылитая ты в молодости! Хороша! Яблочко наливное!

          - Где же ты её обнаружил-то? Я уже было и в поминальник её хотела записать…

          - Да тут, не далеко от города. Но дело не в этом, а в том, что девочка оказалась совсем не промах: свой собственный магазинчик на трассе, дом в садочке. Короче говоря, не бедствует наша с тобой калинка-малинка, далеко не бедствует… И пришла пора ей поделиться с нами, близкими людьми, как считаешь?

          - Во-первых, она не твоя! А во-вторых, что с того? Не думаю, что она нам так обрадуется, что сразу же согласится оплачивать обеды да ужины, взять на содержание. Не больно мы с тобой искали её все эти годы, так что закатай губу обратно да на чужой каравай рот не разевай! Выжила, не пропала – счастлив её Бог!

          - А не поздновато ли ты про Бога-то вспомнила, кукушка? Напомнить скольких ты их на свет произведённых по детским домам распихала? Ишь какая праведница выискалась… А Тонька… Что до неё, то, как говорится, поживём – увидим! На-ко вот – протянул ей деньги – да чтоб мигом, жрать охота, сил нет!

          - Ты меня кукушкой-то не обзывай! – неожиданно зло вскинулась Тамара – Не от тебя ли я их рожала, кукуй? Не по твоей ли воле оставляла в роддомах? Но ни одного, заметь себе, не убила даже после зачатия, как ты ни уговаривал! Да и Антошка… Не от тебя ли прежде всего она сбежала, а? Ты думаешь, я не видела, как ты облизывался, словно кот на сметану, глядя на неё? А последних близняшек не ты ли уволок, лишив меня радости, а? Где они теперь, мои деточки?

          - В печке на загнеточке! – вновь рассмеялся Алексей так и не утратив весёлого расположения духа – Иди уже, а не то я сам, но тогда уж не обижайся, что голодной останешься…

          Ну, а потом случилось то, что случилось. Хотя, безусловно, результат операции по «воссоединению семьи» оказался совершенно не таким, на который рассчитывал Степнов.

***
          Ополоснув лицо холодной и, как показалось (с чего бы только?) враждебно настроенной водой из озера, Антонина не легла – рухнула в траву, как подкошенная, и со стоном зажмурила глаза:

          - Что же делать дальше-то? Как жить? Ведь он теперь от меня не отвяжется. Наверное, самым правильным будет продать всё, что можно, и бежать отсюда куда глаза глядят! Страна большая, руки-ноги есть – не пропаду. Жаль, конечно, срываться с привычного, ставшего родным места из-за, даже слов нет таких, чтобы точно определить кого… Но сначала нужно достойно проводить деда Игната… Божечки, Божечки… Как же мне его жалко! Беспомощный, безобидный старик… Он вряд ли за всю свою жизнь встречал столько зла в отношении себя – глумливого, пошлого и откровенно наглого. Да будь он и вдвое моложе против теперешнего и то, наверное, не смог бы справиться с нахрапистой бесцеремонностью Степнова – сто процентов не сумел бы, не сдюжил бы. И дело даже не столько в разнице «весовых категорий», сколько во внутреннем  благородстве деда, чрезмерной сентиментальности интеллигентного человека, которому просто претит на грубость отвечать тем же.

          Она лежала в густой траве, по временам содрогаясь в рыданиях, которые то затухали, то возобновлялись с новой силой. Полностью погружённая в собственные невесёлые раздумья, Тоня даже не отдавала себе отчёта в том, что не успевает додумать одну мысль до логического завершения, как уже перескакивает на другую, поскольку им, мыслям, не было и конца и края… Сумбур, каша, абсолютная потеря ориентации во времени и пространстве…