Киона Асгейр. Часть 1. Глава 3

Глава 3.
Когда мы вышли из подземелья, я замешкался. Мысль об упущенном Наречении болезненно разъедала изнутри, и мне хотелось выплеснуть эту горечь; в голову пришло лишь одно.
Сбросив на землю ткань со снедью, я скомандовал:
- Хейн, иди к костру. Не жди меня, я скоро приду к тебе.
Смертный не понимал, что у меня на уме, потому, кивнув, пошёл к медленно догорающим поленьям.
Мой дом сгорел. Родители мертвы. Я смертен. Больше никто из нашей семьи не будет запечатлён в семейном склепе, никто не посетит его и больше он никому не нужен. Я попытался вспомнить заклинания огня, которым моя мать мельком обучила меня, и, выбрав самое, как мне казалось, мощное, сконцентрировал Силу в ладонях и пустил огромный огненный шар прямо в темноту склепа. Прикинув его площадь, я выпустил ещё несколько шаров и навсегда захлопнул дверь, присыпав её землёй. Мне хотелось, чтобы все таблички с именами предков расплавились, стены и пол иссохли и раскрошились, не оставив после себя и следа уничтоженной семьи.
Больше я не был вечным драконом великого рода. У простого смертного Кионы Асгейра будет другая жизнь и новая семья, и пусть в тот момент этот факт плохо укладывался в голове, со временем его было необходимо принять.
Запечатав вход в склеп, я взглянул в сторону Хейна и Акиры. «Если не буду жить я, то уж она точно выживет», - подумал я. Она не могла родиться с такой же судьбой, что и у меня – проклятая судьба бессмертного, которого обошло Наречение. Она станет последней из древнего рода драконов, и я передам ей всё, что знаю и чему научусь в будущем.
С тяжёлым сердцем я подошёл к костру и сел рядом с Хейном. Он восторженно наблюдал за Акирой, которая почти твёрдо стояла на ножках, держась за его плечо. Девочка улыбалась получеловеку, демонстрируя полный ряд зубов. Её белоснежные волосы отросли уже до лопаток.
- Как же быстро развиваются бессмертные! Это поразительно, вы невероятные создания, – воскликнул Хейн, взглянув на меня. И, глядя на его радость, я вдруг почувствовал, что тугой узел в груди немного ослаб. - Тебе стоит попробовать принять её, - вдруг произнёс смертный, подхватывая Акиру на руки. – Она же твоя сестра, верно?
- Не нужно много ума, чтобы догадаться, - пробормотал я. Лицо девочки удивительным образом сочетало в себе детскость и зрелые черты, и Хейн не мог не заметить явного сходства между нами. – От огня ты спас моих родителей. Имя моей семьи - Асгейр.
- А моей – Вэон, - получеловек улыбался, глядя на меня. – Приятно познакомиться, мой друг, Киона Асгейр.
- Взаимно, Хейн Вэон, - поддерживая Акиру, получеловек сжал моё предплечье, и я искренне улыбнулся в ответ. - Ты воздействовал на моё сознание с момента, как спас. И даже после того, как мы условились, что ты не будешь этого делать, я прав?
Я не собирался ругать или прогонять его, мне лишь хотелось прояснить ситуацию и поблагодарить смертного. Но я поймал себя на мысли, что мне приятно наблюдать за изменениями в выражениях его лица, движениями и слушать его неожиданно низкий голос, и скорее всего моя озадаченность отразилась на лице; Хейн застыл и побледнел, отчего итак болезненно-белая его кожа стала похожа мёртвую. Казалось, он перестал дышать. Осознав свой промах, я замахал руками.
- Нет-нет! Я просто хотел тебя поблагодарить. Ты не давал мне впасть в отчаяние, спасибо тебе, - поспешно произнёс я. Получеловек ещё пару мгновений молча смотрел на меня, а потом, издав стон облегчения, опустил голову.
- Как ты понял? – глухо спросил он.
- Мне становится легче, когда ты рядом, я могу думать о чём-то, кроме произошедшего, могу двигаться, да даже дышать. А когда ты отвлёкся от меня, самостоятельно я не справился и потерял сознание. Тогда и понял.
Хейн виновато посмотрел на меня.
- Я могу прекратить, если ты скажешь.
- Наоборот. Спасибо тебе. Не знаю, сколько это отнимает у тебя энергии, но действительно помогает. Кстати, я не совсем понимаю, как ты это делаешь, мне казалось, тебе нужен постоянный зрительный контакт.
- Я могу распространять Силу вокруг себя, и она действует на различные эмоции, какие-то усиливая, а какие-то приглушая, в зависимости от того, как я её направлю. Но эту способность я почти не умею контролировать -  не могу понять, по какому принципу она выбирает, на кого воздействовать и на каком расстоянии. Когда я заметил, что на тебе она срабатывает, решил постоянно тебя поддерживать, - объяснил Хейн, и мне оставалось лишь опять задуматься о могуществе, заключённом в тщедушном смертном теле. Интересно, как выглядит узор Силы этого получеловека; наверняка, он имеет так же много ответвлений, как и у бессмертных. А, может, и больше.
Я не стал отвечать и вместо этого молча протянул руки, намереваясь взять Акиру. Смертный улыбнулся, обрадовавшись, что его слова возымели столь быстрый эффект, и передал мне девочку. Она оказалась тяжелее, чем я думал.
Оказавшись у меня на руках, она широко распахнула ярко-синие глаза и принялась разглядывать меня, после чего издала радостный вопль.
- Думаю, она рада наконец оказаться у тебя на руках. Ты же брал её только в день, когда она родилась, вряд ли это запомнилось, - сказал Хейн. На лице его было написано непонятное мне глубочайшее умиротворение. Я же не чувствовал почти ничего, но ради полуэльфа постарался придать лицу более-менее дружелюбное и мягкое выражение.
«Если не буду жить я, то уж она точно выживет».
Да, нужно помнить об этом: она Асгейр и станет последней бессмертной нашей семьи. В груди больно кольнуло. Чтобы отвлечься от печальных размышлений, я решил поговорить о ближайших планах, особенно о трудностях, с которыми нам, вероятно, пришлось бы столкнуться во время пути, на что Хейн скучающим тоном заявил:
 - Да нет там никаких монстров, всё это выдумки. Просто странный и тихий лес. Я шёл по нему не меньше двух недель, не встретил никого, только пару-тройку животных.
- Но ты шёл вдоль горы, а нам нужно совсем в другую сторону. Сильно сомневаюсь, что ты видел именно Айнон во время своего путешествия.
- Будь по-твоему: это жуткое место, мы умрём, - насмешливо пробормотал Вэон, но лицо его оставалось добродушным. – Предлагаю выдвигаться утром.
- Да, дождёмся рассвета и пойдём.
Только тогда я заметил, что Хейн выглядит действительно уставшим; к болезненной бледности лица добавились и круги под глазами, да и в целом все движения его были немного вялыми. Когда я указал ему на необходимость отдыха, полуэльф со всей готовностью улёгся прямо там, где сидел, быстро свернувшись калачиком. Он выглядел таким беззащитным и маленьким, что я не смог удержаться и улыбнулся.
Чтобы ненароком не потревожить смертного, я подхватил Акиру и сел под одну из яблонь неподалёку от костра. Как и я, Акира не была настроена на сон, и почему-то именно это обстоятельство заставило меня почувствовать себя ближе к ребёнку. Мы оба были из семьи бессмертных, рождённые от одних родителей, у нас с ней было гораздо больше общего, чем со всеми остальными существами в мире.
Девочка осторожно ходила вокруг, придерживаясь то за меня, то за шероховатый ствол дерева, и впервые я начал испытывать что-то светлое, глядя на неё. Хейн прав, нужно было принять её, теперь мы семья.
Ночь прошла тяжко: во сне Хейн не мог контролировать своё воздействие на меня, и горестные мысли волнами захлестывали и без того воспалённый мозг. Чтобы спастись от боли и очередного приступа паники, я брал Акиру на руки, и, недовольная тем, что её оторвали от детских забав, она принималась дёргать меня за волосы. Это с периодическим успехом отвлекало, но едва забрезжил рассвет, я поспешил разбудить Хейна, оставив, наконец, ребёнка в покое.
Во сне хрупкий полуэльф выглядел сосредоточенным и напряжённым: брови его сошлись над переносицей, ресницы дрожали, а руки иногда сжимались в кулаки. Сев на корточки рядом с ним, я осторожно убрал прядь волос с его бледного лба, но пальцы мои скользнули ниже, очерчивая тонкий нос с небольшой горбинкой, худые щёки, пока не приблизились к губам. Я замер.
 «Мы, инкубы, созданы любить», - почему-то вспомнил я слова отца. Мне тогда было лет двенадцать, и я не до конца понял смысл этих слов, ведь вся моя любовь принадлежала родителям, дому и долине, и иной я не знал. Сейчас, глядя на смертного, я испытывал странные эмоции, которые никак не мог описать или объяснить самому себе, и это смущало.
То, что Хейн проснулся и вновь распространил вокруг Силу, я почувствовал сразу – тяжесть в груди начала стремительно уходить, мысли стали приходить в порядок. Смертный сонно приоткрыл глаза, но тут же оторопело уставился на мою руку, которую я до сих пор не убрал от его лица.
- Насекомые, - оправдался я и сделал пару жестов в воздухе, будто отгонял кого-то. – Нам пора выдвигаться, просыпайся, - и поспешно отскочил от него. Акира подошла к полуэльфу и неуклюже забралась ему на руки.
- Хейн! – радостно воскликнула она и рассмеялась. Юноша улыбнулся и погладил её по голове, но во взгляде его было больше испуга, чем тепла.
- Она уже говорит, - пробормотал он. – Когда замедлится развитие?
- Уже скоро, может, через пару недель. Только в первые дни идут такие скачки, - уверенно ответил я. Напустив на себя вид знатока, я на самом деле был удивлён не меньше: мои познания в развитии бессмертных детей ограничивались собственными воспоминаниями и мимолётными упоминаниями родителей. Однако, мой ответ заметно успокоил Хейна, и взгляд его смягчился.
- Да, я Хейн, - проворковал он, приобняв ребёнка. Я наблюдал за ними, и вся ситуация вдруг начала казаться странной: моя бессмертная сестра ни разу не заговорила при мне, и первым её словом стало имя человека. – Она у нас такая чудесная! - Я не успел никак отреагировать на эти слова, а Хейн продолжил, обращаясь к девочке: - Я буду тебе папой, что скажешь? И у тебя будет отличная семья, отец и брат, да, Акира?
Я решил не выражать своих мыслей на этот счёт и начал собирать вещи в дорогу. Продукты были завязаны в один палантин, несколько отрезов ткани я уложил в другой и остановился, поглядывая на полуэльфа и сестру. Слова Хейна о семье вызвали непонятные мне самому ощущения. С одной стороны, это казалось глупым и даже несбыточным, почти насмешкой, учитывая трагедию, что нас свела; с другой – почему бы не позволить ему считать нас семьёй? В конце концов, сейчас друг у друга были только мы, нуждались в поддержке и опоре. Кто знает, что случится в будущем, но сейчас Акире был необходим родитель, которым, если смотреть правде в глаза, я пока быть не мог. Роль наставника или брата меня вполне устраивала, но я не чувствовал с ней связи, чтобы стать отцом.
- Отец семейства, - окликнул я смертного и усмехнулся. – поднимайся, нам пора.
Полуэльф улыбнулся прозвищу и, подхватив девочку на руки, с готовностью подскочил. От быстрого движения его волосы разметались по плечам, обнажив шею, и я заметил небольшую татуировку у основания черепа.
- Хейн, что это?
Поняв направление моего взгляда, смертный поспешно потянулся к узорчатому рисунку, будто захотел прикрыть его.
- А, это… можно сказать, подарок из прошлой жизни, - он растянул губы в улыбке, но вышла лишь горькая усмешка. – У меня тоже есть младшая сестра. Точнее, была. Мы с ней сделали одинаковые татуировки, когда нам было по пятнадцать лет.
- Что с ней стало?
- Мой отец убил её, когда узнал, что мы собирались вместе бежать из поселения и пожениться, - смертный ухмыльнулся, глядя на исказившееся выражение моего лица. – Да, я собирался жениться на своей младшей сестре, это в порядке вещей у лесного народа. Отец не собирался терять преимущества в деревне, которое ему обеспечивало моё присутствие. Потому решил проблему радикально – избавился от человека, который, по его словам, вбил мне в голову мысли о побеге.
Убивать, калечить и уничтожать себе подобных ради наживы или собственной важности. «Люди – звери», - промелькнуло у меня в голове, но вслух я не произнёс ни слова, обдумывая рассказ Хейна.
- Хейн, сколько тебе лет? – наконец, спросил я после минутного молчания. За время нашего знакомства он казался мне то открытым и добросердечным простаком, то угрожающе могущественным и страшным мудрецом, и мне никак не удавалось понять его возраст. К тому же его совсем юношеская хрупкость никак не вязалась с явным желанием обзавестись семьёй.
- Мне шестнадцать, - немного опешив от резкой смены темы отозвался смертный.
- По-моему, ты слишком рано задумался о семье, - чем больше я узнавал о смертном, тем больше удивлялся ему.
- Лесной народ редко доживает до пятидесяти лет. В моём возрасте вполне нормально остепениться.
Очень хотелось съязвить, но я умолк, вдруг осознав, что Хейн не просто смертен: его век будет короче обычной жизни человека и к тому же отягощён болезнями, к которым неминуемо приводит кровосмешение. Пятьдесят лет – да в этом возрасте бессмертные едва вступают в расцвет юности, а полуэльфа уже не будет. Будто прочитав мои мысли, Вэон сказал:
- Мой век короткий, но я полноценно проживу каждый его день.
- Ты видишь положительное там, где его априори нет, - пробормотал я, но, очевидно, Хейн долго раздумывал над этой темой, и решил высказаться:
- Я слышал о том, как бессмертные проводят своё время в этом мире. Ты будешь жить вечно, но в чём смысл этой жизни? В бесконечном создании заклинаний? В развитии Силы и поддержании её, чтобы потом – что? Сходить с ума от пресыщенности всем тем, что должно вызывать чувства и эмоции? Нет, я предпочитаю свой короткий век, полный радости и горя и имеющий закономерный конец, хочу завести семью и стариться рядом с любимыми. А эти ваши бесконечные блуждания по миру, во время которых теряется не только разум, но и само мироощущение – не по мне.
Что я мог ответить смертному, который никогда не мыслил даже в масштабах хотя бы нескольких столетий? Короткая жизнь сужала его взгляды, сводя их к ярким, но мимолётным радостям вроде старения в кругу семьи и бесполезной суете, которой люди наполняли каждую минуту своего существования. Хейн мог сколько угодно говорить о полноценности каждого прожитого дня, но человеческая жизнь была лишь незначительным мгновением на фоне всех проявлений Вселенной. И я промолчал, сделав вид, что задумался, хотя полуэльф будто и не ждал моей реакции. Наконец, Акира вернула нас к насущным делам, издав нетерпеливый вскрик и дёрнув Хейна за волосы.
Я перевёл взгляд на рассветное небо и недовольно сощурился: кожа начинала зудеть, а впереди был целый день в открытых полях под палящим солнцем. Ночь спасла бы меня от обжигающих лучей, однако, в высокой луговой траве скрывались неожиданно глубокие ручьи и тенистые запруды, которые было непросто заметить в темноте даже мне. Теперь со мной был Хейн, обладающий слабым человеческим зрением, и ребёнок, едва научившийся самостоятельно передвигаться, и я не хотел, чтобы они ненароком покалечились.
Мы двинулись в путь через поля, рассчитывая достичь леса к закату. Длинная тёмная полоса деревьев была едва заметна, и мне казалось, Хейн сам не очень верил в то, что мы успеем добраться туда за день.
Акира провела первые часы нашего путешествия у смертного на руках. Мы пересекли незначительную часть безграничного океана изумрудно-зелёной травы, изредка останавливаясь, чтобы утолить жажду. Хейн всё время молчал, чтобы сберечь силы, потому вокруг нас были слышны только ветер и шелест растений. Я старался как можно плотнее закутаться в длинный отрез ткани, но даже это не спасало меня от жгучей боли на обнажённых кистях рук, шее и лице. Сначала я старался не обращать внимания на жжение кожи, но вскоре оно распространилось по всем открытым участкам тела, и жар стал просто едва выносимым. Пришлось сжать зубы, чтобы не издать ни единого звука и не потревожить моего спутника. Хейн же, напротив, шёл рядом и наслаждался солнечными лучами, подставляя им лицо. Его прекрасные зелёные глаза светились радостью.
Акира требовала еду настолько часто, что я засомневался – а хватит ли нам продуктов хотя бы для половины пути. Стараясь экономить, мы с полуэльфом, не сговариваясь, решили питаться только в крайнем случае, отдавая маленькой бессмертной большую часть рассчитанного на троих.  Наблюдая за Акирой, Хейн умилялся, будто довольный своим потомством вожак стаи. Я тоже не удерживался от улыбки, но то была больше вымученная гримаса, потому что к тому моменту тело стало болеть, как рана. Хейн заметил, что мои движения были скованными и спросил в чём дело, но я лишь отмахнулся, чувствуя, что лицо тоже начинает болеть. К тому же всё, что видел во мне смертный с момента нашего знакомства, были мои слабости, и я не хотел добавить ещё одну в этот список.
Травы вокруг шумели, перекатываясь волнами под порывами тёплого летнего ветра. Мы были почти в самом центре этого океана зелени: сзади остался огромный сад с мёртвыми деревьями моего отца, слева и справа были сосновые леса, далеко впереди виднелись голубоватые гряды скал со снежными шапками и чуть ближе – темнеющий древний лес, который нам предстояло пересечь. Над нашими головами распростёрлось широкое и необъятное синее небо.
Несмотря на мою предполагаемую выносливость, я был первым, кто предложил остановиться на привал. Ожоги на правой руке стали серьёзнее, став скорее открытыми ранами, и пора было исцелиться. Обратившись в дракона ровно на несколько секунд, необходимых регенерации, я быстро оделся и вернулся к своему маленькому отряду. Хейн с подозрением глядел на меня.
- В прошлый раз ты оборачивался, чтобы исцелиться от ожогов, - задумчиво проговорил он, оглядывая меня.
- Верно. Регенерация дракона – почти мгновенное исцеление ран, которые я получаю в теле инкуба.
- Да, я видел тогда. Но зачем это было сейчас? Ты где-то поранился, поэтому закутываешься в ткань на этой жаре?
- А тебе необходимо всё знать, да? – усмехнулся я, но полуэльф не собирался отступать и выжидающе смотрел на меня. – Солнце обжигает меня, и чем дольше я нахожусь под прямыми лучами, тем сильнее раны. Стало больно, вот и исцелился, но это спасёт ненадолго: через полчаса всё опять будет гореть.
- Тогда зачем мы пошли днём? Можно было бы выдвигаться ближе к ночи, - пробормотал смертный, а я просто ответил:
- Ты не видишь в темноте. И Акира большую часть времени проводит у тебя на руках.
Хейн понимающе кивнул, но его явно расстраивали мои страдания. От этого на душе стало тепло и чуть защемило сердце, хотя я не понял, почему его простая забота отзывалась во мне такими эмоциями.
После привала Акира встала и самостоятельно пошла в сторону леса, не дожидаясь, пока мы соберём остатки еды. Вэон в молчаливом изумлении посмотрел вслед маленькой фигурке, теряющейся в высокой траве, и ринулся следом. Я лишь покачал головой, поплотнее завернулся в палантин и, взвалив на спину ткань со снедью, побрёл за ними. Как бы это ни было парадоксально, детство у вечных существ пролетало куда быстрее, чем у людей, и полуэльфу предстояло довольно скоро убедиться в этом. Насколько я мог вспомнить, примерно в семь лет я выглядел ненамного младше, чем сейчас.
Чтобы сильно не тормозить нашу процессию, Хейн опять взял Акиру на руки. Девочка радостно хохотала, когда из травы перед нами взлетали птицы или когда смертный напевал незатейливые песенки, стараясь скрасить малышке однообразную дорогу. Солнце начало медленно клониться к западу, когда Хейн вдруг начал отставать от меня, а потом и вовсе остановился.
Испугавшись, что смертный наступил на змею или поранил ноги, я подбежал к нему и положил свободную руку на плечо. Тяжело дыша, он медленно перевёл взгляд на меня, а потом, будто спохватившись, резко вздрогнул, но тут же пошатнулся и едва не упал, но я успел поддержать его.
- Видимо, солнце не только тебе портит дорогу, - вяло пробормотал он.
- Может, стоит устроить ещё один привал, и ты поспишь? – в смятении предложил я. Мне страшно не хотелось задерживаться, но я не знал заранее, что слабое смертное тело моего спутника подвержено температурам настолько сильно. Даже банальный перегрев от летнего дня на солнце мог его подкосить.
- Нет-нет, не стоит, - слабо отозвался юноша, опираясь на мою руку. Его лицо было даже бледнее обычного. Солнечный жар постепенно ослабевал, но в том месте, где моя ладонь соприкасалась с плечом Хейна, кожа нестерпимо болела, будто он раздирал старый шрам. Я сжал зубы, чтобы не проронить ни звука.
- Стоит, - настоял я и перехватил Акиру с его рук. Поставив ребёнка у своих ног, я уложил Хейна и соорудил над ним подобие навеса из травы. Буквально через несколько мгновений глаза его прикрылись, и он тяжело задышал. Неподалёку был маленький ручей и, окунув в него ткань, я постарался смочить открытые участки тела полуэльфа.
Акира подошла ко мне и потянула за палантин, после чего произнесла:
- Киона.
Я был всецело поглощён заботой о Хейне, к тому же испытывал боль при каждом движении, потому едва обратил внимание на ребёнка. Она продолжила звать меня, пока я не повернулся. Акира улыбнулась мне, но совершенно не так, как смертному, и я вдруг осознал: полуэльф был в её глазах действительно частью семьи, а я лишь непонятным беловолосым сопровождающим. Этого хватило, чтобы я разозлился сам на себя, ведь в этом была только моя вина.
- Акира, - указал я на неё и выдавил подобие улыбки. Девочка довольно ухмыльнулась в ответ и стала увлечённо возиться в траве. Я постарался придать себе самое дружелюбное выражение, на какое был способен в тот момент, и сказал в полной уверенности, что ребёнок меня поймёт: - Акира, присмотри за Хейном. Я скоро вернусь, - и маленькая бессмертная кивнула со всей готовностью. Но поражаться её развитию у меня не было сил из-за боли, потому я поспешил отойти от них на безопасное расстояние, разделся и обернулся драконом.
Спустя пару секунд испытав невероятное облегчение от исцеления, я не стал возвращаться в тело инкуба и осторожно, рассчитывая каждый шаг, приблизился к небольшой вытоптанной нами поляне. Огромное тело дракона дало большую тень, целиком закрыв и Хейна, и Акиру. Девочка, заметив над собой непонятное создание, с невинной простотой потянула ко мне ручки, желая погладить шею, и я наклонился. Она была настолько крошечной, что её прикосновения я даже не почувствовал.
- Киона! – радостно воскликнула она, и лучезарно улыбнулась. Девочка сразу узнала меня, видимо, в таком облике я нравился ей гораздо больше.
Кратковременные превращения в дракона, постоянная не проходящая боль в течение дня и общая усталость вымотали меня настолько, что как только солнце зашло, я вернулся в тело инкуба и, не утруждая себя одеждой, лёг рядом с Хейном, накрывшись ещё непросохшим отрезом ткани, которым днём охлаждал перегревшегося смертного.
Проснувшись ещё до восхода, я вдруг не смог встать, и лишь через секунду понял: меня мягко удерживали. С одной стороны, заняв левую руку, лежала Акира, наполовину спрятавшись в моих рассыпавшихся волосах; справа был Хейн, закинувший руку мне на грудь. Он уткнулся мне в шею, я чувствовал его размеренное дыхание, и от этой неожиданной близости сердце забилось как бешеное. Тело отреагировало раньше меня самого, и, смутившись, я осторожно высвободился, оделся, и пошёл собирать наш нехитрый скарб.
Когда Хейн открыл глаза и сонно поморщился, я как раз взваливал палантин с едой на плечо. Акира крутилась рядом.
- Мне жаль, - было первым, что он сказал. Я лишь покачал головой и чуть улыбнулся. – Не хотел быть обузой.
- Успокойся, ты недоедал последние дни и перегрелся, я и сам виноват, что ты оказался в таком состоянии. Пойдём скорее, скоро встанет солнце; я хочу хоть какое-то время пройтись безболезненно.
Чтобы воздержаться от дальнейших разговоров и траты времени, я поскорее укутался в ткань, усадил Акиру себе на плечи и двинулся в сторону леса. Всё ещё недомогая, Хейн расходовал большую часть своих сил на то, чтобы не отставать. Утро принесло с собой туманную дымку, превратившую поля вокруг в молочный круговорот, и это значительно облегчило болезненный рассвет для меня. Хейн же, итак обделённый острым зрением, был настроен весьма скептически, хотя и не возмущался открыто; он осторожно держался за свободный край моего палантина, и это более чем выдавало его растерянность.
Похоже, Акира тоже радовалась туману. Сидя у меня на плечах, она широко раскрыла свои ручки, смеялась, весело и беззаботно щебетала о том, что видит, а видела она куда больше, чем Хейн или даже я. Она предупреждала о ручьях, валунах в траве много метров от нас, хотя я не видел ничего, кроме своих ног, силуэта Хейна и густого тумана.
И когда Акира радостным криком объявила, что лес уже совсем рядом, мне стало так легко, будто мы уже пришли в сам Айнон. Реакция Хейна была куда выразительнее моей: парень издал победный клич, заставивший меня вздрогнуть, и, забыв о слабости и почти слепоте, кинулся вперёд в сторону леса, задорно крикнув:
- Догоняй, дракон!
Лес представлял собой казавшуюся бесконечной полосу высоких старых деревьев, окаймлявших всю долину и упиравшихся в подножье скал. Чем ближе я подходил к нему, тем прозрачнее становился туман, будто отступая перед массивом, и, как только под босыми ногами почувствовался пружинистый мох и хвоя, я спустил Акиру и, перехватив палантин с едой и тканями поудобнее, поспешил за Хейном. 
Смертный, очевидно, был по-настоящему вымотан, а его последний рывок добил остатки сил. Добежав до ближайшей сосны, он с улыбкой повалился на землю и прикрыл глаза. На опушке деревья были редкими, перед ними простирались поля, а сквозь мощные ветви и стволы пробивалось солнце, но буквально в паре десятков метров от нас начиналась угрожающе мрачная чаща: деревья там теснились, будто им не хватало земли, а раскидистые кроны, казалось, поглощали свет извне, погружая лес в сумрак.   
Акира мирно играла с какими-то травинками, Хейн дремал, и, не желая их тревожить, я осторожно положил палантин с едой и решил оглядеться, может, собрать немного сухих палок и коры для костра. Едва я сделал пару шагов, малышка подскочила ко мне и, схватив за штанину, деловито пошла рядом. День был в самом разгаре, и я всё больше отходил от освещённой опушки, приближаясь к тени. Довольно скоро ребёнку наскучило бесцельно бродить со мной, потому она принялась попутно собирать сучки, растения и прочую чепуху, важность которой понимают только дети. Я же был погружен в собственные размышления, и не замечал, сколько времени и где мы гуляли.
Несмотря на то, что из-за рассказов отца Лес пугал, мои мысли были далеки от предстоящего перехода через него и вопреки моей воле возвращались к бледному полуэльфу, уснувшему под деревом.
Изумрудные глаза с чуть приподнятыми к вискам уголками, обрамлённые длинными чёрными ресницами; тонкие брови вразлёт, придающие бледному лицу немного упрямый и даже высокомерный вид, не вяжущийся с его заботливостью и мягкостью. Тёмно-серые и чёрные пряди волос, спадающие на плечи. Его человеческая хрупкость вкупе со странным восприятием мира и необычной внешностью вызывали во мне эмоции, которые я никак не мог понять. Вспоминая его сонное объятие, я вновь почувствовал жар, разливающийся по груди, и в то же время холод в ладонях.
Акира с силой потянула меня за ногу, возвращая в реальность. Оказалось, мы не просто далеко ушли вдоль опушки, но и практически бродили по границе с тёмной чащей. Стоило вернуться, не хотелось оставлять Хейна просыпаться в одиночестве.
Когда мы вернулись на место, где вошли в Лес, Хейн не лежал под сосной, а с каким-то глухим вскриком бросился мне на шею, выскочив будто из-под земли. Несмотря на небольшой рост, ему едва не удалось сбить меня с ног. Я очень удивился и подумал, что парень увидел что-то жуткое и испугался, но слова застряли у меня в горле, когда юноша, уткнувшись мне в плечо, прошептал:
- Я так испугался, что ты решил меня оставить.
Его волнение тронуло меня, и я погладил его по волосам. Юноша прижался ко мне ещё крепче, что меня странно взволновало: внутри всё будто начало таять, где-то внизу живота завязался тугой узел. Руки сами скользнули по его спине, и к необыкновенному удивлению моему, юноша не отстранился. Разум был поразительно пуст, и действия - инстинктивными. Я чуть отстранился и примкнул к его губам.
Было глупостью с моей стороны полагать, что Хейн хотел этого, потому что смертный сразу распахнул глаза, и два изумруда с неверием уставились на меня. Я поспешил отстраниться от юноши, потому что тот упёрся руками мне в грудь и попытался оттолкнуть. Это отрезвило лучше любого удара, и мозг заработал с лихорадочной силой.
Я глядел в его широко распахнутые глаза, силясь понять, ненавидит он меня или напуган, как и я, и прошептал, сам не до конца понимая, что говорю:
- Прости меня, я не знаю, зачем это сделал. Похоже, я инкуб.
У меня вырвался истеричный смешок, и к моему изумлению, Хейн рассмеялся.
- Да уж, - согласился парень, вытирая рот рукавом рубашки, - но не делай так больше.
Я был взволнован и смущён, но страшно захотелось получить хоть какой-нибудь ответ, кроме полного отказа, потому, совершенно не задумываясь, ляпнул первое, что пришло в голову:
- Но согласись, тебе понравилось, - я не смог скрыть нотки надежды в голосе, когда произносил это. Хейн воззрился на меня престраннейшим взглядом.
- Потому никогда больше так не делай, - ответил он.
Я почувствовал, что кровь закипела в жилах, когда смысл этих слов дошёл до моего разума. Губы сами собой растянулись в улыбке.
- Пока ты сам не попросишь, - нахально заявил я, всё меньше раскаиваясь в содеянном.
- Вполне возможно, - согласился юноша, тряхнув волосами. От этого жеста у меня мурашки пошли по всему телу. - Так куда ты ходил? – внезапно спросил Хейн.
- Хотел пройтись, может, развести костёр, но забыл собрать палок.
- По-моему, итак тепло, - заметил юноша.
- Мне нравится смотреть на огонь, это успокаивает. К тому же Акира тоже хотела прогуляться.
- Тебе лучше отдохнуть, - минуту помолчав, сказал Хейн. Почти приказал, будто старался отделаться от меня. – Я с ней посижу.
Как бы он ни старался придать себе невозмутимый вид, всё же явно был смущён, может, даже больше, чем я, потому захотелось дать ему немного времени наедине с собой.
- Накорми её, а если найдёшь что-нибудь, что может гореть, разведи костёр, - распорядился я и отправился к тому месту, где раньше лежал Хейн.
Мне и самому было необходимо подумать.