ДЕТИ

Наш офис спланирован так, как будто это школьный класс. У самого входа, за стеклянной перегородкой находится кабинет «классного руководителя» – начальника нашего отдела. Правда, «двоечники», в отличие от школы, у нас сидят поближе к «учителю», ведь он должен их постоянно контролировать, а некоторых периодически «отчислять за неуспеваемость». «Отличники» располагаются на «камчатке». «Лучший ученик класса» Вася Петров сидит в дальнем углу возле окна, там его интернет-похождения могут «спалить» только голуби. Впрочем, однажды в его уютный мирок вероломно вломился мойщик окон. Мужик незаметно спустился на своей веревке прямо за спину нашего коллеги и завис… Первой заметила мойщика окон Зинаида, вернувшаяся с перекура.

– Вася, это, наверно, к тебе, – небрежно бросила она, кивая на альпиниста.

– Малыш, Карлсон вернулся! – не преминул схохмить наш штатный скоморох Сережа Кузин.

– Только вареньем ты не отделаешься! – подхватил тему Дима, Васин сосед.

– Ему нужна твоя одежда и мотоцикл, – продолжил острить Сережа.

Поднявшийся гвалт вернул из параллельной реальности, в которой наш отдел вот-вот должен был завоевать межгалактический рынок продаж, нашего «учителя» – Романа Игоревича. Он с утра пытался сосредоточиться над квартальным планом. И уже почти набрёл на золотую жилу в своём воспалённом от вчерашнего виски мозгу, но наш дебильный гогот безжалостно разнёс к чертям только-только просеявшую на горизонте золотую пирамиду коммерческого успеха.

«Классный руководитель» у нас, как говорится, строгий, но справедливый. Строг к чужим промахам, но справедлив к своим, всегда умудряясь довольно сносно оправдаться перед высшим начальством даже в самой безвыходной ситуации. Мы его немного побаиваемся, ну или делаем вид, что побаиваемся. Вроде бы так положено.

И вот, выходит Роман Игоревич из своего «зазеркалья» и гневным взором усмиряет наш коллектив.

– Кузин! – обращается он к Сереже, – Ты один мне отчет не прислал до сих пор, а на трёп у тебя время есть!

«Двоечник» Кузин виновато клюёт носом в «парту». Но все знают, что Сережу не выгонят. Без него атмосфера в «классе», учитывая кризисные времена, станет совсем невыносимой. Дети затоскуют, обособятся. Команда перестанет существовать. Подсознательно это понимает и Роман Игоревич. Поэтому после гнетущей паузы он снисходительным тоном призывает нас:

– Работаем, друзья, работаем!

Утро в нашем офисе чем-то напоминает детский сад, разве что уже мало кого приводят родители. Хотя, например, Мишу подвозит мама, она работает этажом выше – в бухгалтерии.

Со входа вас сшибают запахи кофе и фруктового чая. Кто-то завтракает кефиром, кто-то благоразумно припрятанным с прошедшего корпоратива рассолом… Девочки о чем-то щебечут… Это разминка на весь день, поэтому голоса их еще звонки и веселы. Мальчики вообще не воспринимают этот фоновый шум, пытаясь вернуться из сладкой дрёмы в суровую действительность. Выходит не у всех. Сережа Кузин падает лбом на руки и отключается до первого окрика.

Ко мне подходит Света и по традиции кладет на стол угощение из собственной выпечки. Это сразу поднимает мне настроение, и я одаряю старшую коллегу лучезарной улыбкой.

– Солнце встало! – смотрю я на неё с сыновьей любовью.

* * *

Света – очень светлый человек. Она славная девочка. Мы подружились, когда я неожиданно для всех в голос заржал над очередными проказами её внучки, которые она демонстрировала на своём телефоне. На самом деле, в тот момент я придумал какую-то очередную шутку в адрес Кузина. Но в результате всё выглядело так, будто я упал под стол со смеху от умиления, вызванного банальными кривляниями маленькой девочки. С тех пор все считают меня сумасшедшим, за исключением Светы, она чтит меня как святого.

За несколько праздничных корпоративных мероприятий я узнал все подробности Светиной биографии. Вы не представляете, как много можно узнать от женщины в изменённом состоянии, если «ей с вами как-то спокойно»… Это так много, что я мечтаю очистить свою память процентов на восемьдесят, занятых перипетиями женских судеб, поверенных мне прекрасным полом подшофе. Эти зачастую болезненные для сознания подробности, по правде говоря, мне... совершенно абсолютно, совсем ничуть не нужны. Но я храню их тайны, как швейцарский банк, что в свою очередь усиливает у женщин это загадочное чувство особенного спокойствия рядом со мной, а также жгучее желание рассказывать мне всё более ядрёные детали личной жизни. Но здесь вы ничего такого не прочтёте, ведь я – банк. Блин.

Света родилась на пороге коммунизма, точнее в двух пятилетках от его официально провозглашённого наступления в Советском Союзе. Её детство прошло в семидесятых – начале восьмидесятых, в период, так называемого застоя. Она утверждает, что именно про эти времена пел Дельфин: «щедрое – детям, скупое для взрослых». Ей достались: лучший в округе детский сад, физико-математическая школа и пионерские лагеря, включая сказочный Артек, вступление в пионерию и КОМСОМОЛ в первых рядах, как поощрение самой успешной и прилежной ученице. Девочка росла красивой и всеми любимой. Жизнь была лёгкой и удивительной. Она обещала множество свершений и дальнейшее всеобщее признание.

Всё начало рушиться, когда Света стала взрослой и поступила в институт. Она не обратила должного внимания на начавшуюся в стране Перестройку. Не умела держать нос по ветру, и не распознала зарождавшуюся эпоху барыг и рвачей. Поэтому выбранная ею из сугубо романтических соображений специальность в дальнейшей жизни так ни разу и не пригодилась.

Пока самые пронырливые товарищи вступали в кооперативы, создавали первые совместные предприятия и уже планировали поделить социалистическую собственность, Света продолжала верить в чистые идеалы служения всему человечеству, а не собственному эго. Юность давала ей силы не обращать внимания на жизненные трудности в виде бесконечных очередей, серого и неуютного быта, а также всеобщей утраты каких бы то ни было ценностей.

В Светином мире царила эпоха позитивного диско и первых несмелых влюблённостей. Наконец, она вступила в союз брачный как раз тогда, когда развалился Советский. Но, видимо, обломки первой социалистической страны долетели и до её семейного шалаша – столь недолго длилось её счастье.
Муж Светы в начале девяностых оказался не у дел, как и миллионы других инженеров, бывших военных и прочих «не вписавшихся в рынок» граждан. И продолжение биологического существования подобных граждан явно не входило в сферу задач нового капиталистического правительства. К тому же, Светин муж оказался на редкость «не гибким и неуместно принципиальным» человеком. Несмотря на идеально подходящие физические данные, он почему-то наотрез отказался от предложения бывшего одноклассника стать рэкетиром и грабить первых предпринимателей своего района. Это особенно расстраивало маму Светы, которой до жути нравился замечательный «шестисотый» мерседес, обещанный ей лично, если она поможет пристроить зятя в бандиты. Правда, всего через пару лет бывший одноклассник был взорван в своей замечательной машине вместе со своей не менее замечательной любовницей. Но, по словам Светиной мамы, её всё ещё страшно расстраивало, что «зятёк-то даже не попытался!» А ведь судьба, теперь уже в лице бывшего однокурсника, предоставляла благоверному Светы и второй шанс: ему предложили организовать нехитрую финансовую пирамиду и обобрать по-быстрому своих неискушённых соотечественников. Но «совковое убогое воспитание» вновь встало на пути материального процветания… В итоге Светин муж выбрал старую, но по-своему честную русскую дорогу: он стал алкоголиком.

Сама Света на долгие годы увлеклась другой старинной русской забавой –сведением концов с концами. Кстати, странное выражение, не находите? Речь ведь, вроде как, об искусстве выживания, так почему здесь так много концов?!

Выжить в это тяжёлое время моей коллеге помогла её единственная дочь. И хотя Светин муж, после вступления в ряды алкоголической армии, с огненных фронтов под знамёнами зелёного змия в семью больше почти не возвращался, она в тайне от мамы хранила искреннюю благодарность супругу за чудесного ребёнка.

Света бралась за любую работу: была и уборщицей, и вахтёршей в подъезде, и продавщицей на рынке. А когда ей удалось перейти торговать с продуваемых рыночных прилавков в комфортабельный киоск, она ещё долго не могла поверить своему счастью. И почти все заработанные скудные средства тратила на любимую дочь. Та росла умницей и радовала свою мать день ото дня всё больше, и придавала Свете сил вставать каждое утро и бороться, и выгрызать свой очень скромный кусочек счастья.

В этой бесконечной борьбе с редкими вспышками праздников прошла Светина молодость. Её лучшие годы. Мужчины вокруг гибли в войнах с различными зависимостями. Да и настоящих мужчин было совсем немного. В основном это было поколение изнеженных социалистическими гарантиями завтрашнего дня мальчиков. А связываться с ворами – «честными» или от власти, Свете не позволяла школьная программа по литературе. Слишком сильны были в ней установки о порядочности и доброте.

Что получила она для себя лично, кроме радости материнства? Почти ничего. Что окружало её жизнь? Разруха Перестройки? Нищета и позор девяностых? Катастрофы и теракты нулевых? И даже первые поездки в Турцию и Египет были организованы ею, чтобы успеть порадовать стареющую мать да «компенсировать дочке отсутствие в жизни той сказочного Артека»… Но именно Света всегда заражает меня оптимизмом, а порой невольно заставляет чувствовать зажравшейся неблагодарной свиньёй.

И вот, моя старшая коллега уже бабушка. Я смотрю на это красивое благородное лицо, оно озаряется дивным внутренним светом. Кажется, дочка снова прислала ей очередное видео с внучкой-проказницей. Я приглядываюсь и уже вижу молодую прекрасную девушку, сияющую от искреннего большого счастья, ей только что вручили ребёнка после трудных родов. А если присмотреться ещё внимательнее, то можно разглядеть очаровательную курносую девчушку со смешными хвостиками и огромными белыми бантами, которую только что приняли в пионеры:

– Будь готов всегда вступиться за калек, сирот и вдов! И за правду встать, как рыцарь, будь готов!

– Всегда готов!

Право, друзья, Света очень славная девочка.

* * *

– И ты предпочла его… – балагур Серёжа с картинным презрением взглянул на меня, а затем продолжил задавать вопрос Свете, – САМОМУ МНЕ?! За что?! За что этому убогому все эти плюшки и столько внимания?!!

Я тут же попробовал на вкус Светин творожник, закрыл от удовольствия глаза и начал урчать аки довольный кот. Серёжа сокрушённо покачал головой и отвернулся.

Вообще-то мы с ним добрые товарищи. Не скажу друзья. Весельчака Серёжу пугает любая серьёзность, в том числе в отношениях с другими людьми. Он циничен и саркастичен, но это лишь маска. За ней – ранимый и надломленный человечек. Судьба уготовила ему битву с призраком ненужности и отверженности. И пока он её проигрывает.

В первые четыре года своей жизни Серёжа оказался в центре мироздания и желанным баловнем сразу для нескольких семейств. Он был первенцем у родителей, а также первым внуком для своих бабушек и дедушек. И ему достались все возможные бонусы такого эксклюзивного положения. Некоторые психологи утверждают, что человек как личность формируется уже к трём годам. В таком случае можно представить, как больно было падать Серёжиной личности с пьедестала императора вселенной, когда сначала у него появился младший брат, сразу отнявший почти всё родительское внимание. А несколько позже его безжалостно лишили и роли единственного любимца бабушек и дедушек народившиеся кузены и кузины.

Поначалу Серёжа хотел выяснить, что происходит и как-то исправить ситуацию. Но его детское сознание было не способно понять причины столь резких перемен в поведении взрослых. Тогда он попытался вернуть владение их душами силой. Он начал лупить повылазивших неведомо откуда братишек и сестричек словно вредных кротов в известном аттракционе. Но почему-то это не помогало. Скорее наоборот. Прям совсем наоборот. Серёжа стал для близких почти изгоем.

Но тут подоспела школа, и мой коллега получил шанс вернуть хотя бы долю утраченного внимания и славы. Шансом Серёжа воспользовался на все сто. Вскоре его мама и папа попросту заколебались ходить по очереди «на ковёр» к классной руководительнице. Смена учебного заведения пошла Серёже на пользу. Своеобразную. Преодолев первый шок от очередных глобальных перемен в своей маленькой, но уже такой драматичной жизни, он начал относиться ко всему происходящему гораздо проще. Через несколько лет Серёжа найдёт формулировку этого феномена у Ницше: «что не убивает меня, то делает меня сильнее».

Стать на годы неформальным лидером класса и мечтой для школьных сверстниц (Серёжа рос красавцем) – было достойной компенсацией семейных неурядиц моего коллеги. Но страх всё потерять, причём потерять мгновенно и необъяснимо остался в нём навсегда и не отпускает до сих пор. И сложно сказать, то ли этот страх каким-то образом провоцировал дальнейшие потери в его личной жизни, и Серёжа сам подсознательно разрушал отношения. То ли девушки интуитивно чувствовали в нём эту уязвимость, слабость. А слабость – это исключительное женское достоинство, она с мужчинами не делится никак.

Как-то в разгар нашей очередной офисной гулянки Серёжа, изрядно набравшись джином с тоником и успев довести весь коллектив до колик в животах от смеха, внезапно уставился опустошённым взглядом в какую-то точку на стене и еле слышно пробормотал:

– А батя говорил: и почему ты такой никчёмный..?

Я отчего-то очень ясно тогда представил себе его отца и эту интонацию… обманутых ожиданий. Кому этот взрослый человек сообщал о своём вселенском разочаровании? Ребёнку. Собственному ребёнку. Лучше б он руку ему сломал в трёх местах. Потерь для будущего его сына было бы меньше. Бесконечно меньше.

Порой слово убивает не сразу, а долго и мучительно. И тогда даже не докажешь факт доведения до самоубийства. Да и самоубийство чаще всего не очевидное. Человек может долго пытаться обезболить душевную рану. Скажем, алкоголем. Но все мы знаем эффективность этого «лекарства». В какой-то момент произойдёт окончательный срыв, а в качестве причины смерти будет указано ДТП или ишемическая болезнь сердца.

Серёжа долго шёл к поискам «истины в вине». Сначала он попытался доказать всем свою состоятельность проверенным способом, разбогатев. Он занялся продажей компьютерных запчастей. Когда-то это было очень выгодное дело. И мой коллега быстро заработал на первую машину и даже небольшую квартиру.

Вторым пунктом в процессе стандартного мужского самоутверждения для Серёжи была красивая, точнее признаваемая близкими и знакомыми красивой, жена. И таковая не замедлила себя ждать. Эта порода женщин вообще легка на подъём, когда перед ними маячит успешный мужчина. Только вот сам мужчина почему-то не просчитывает на ход вперёд и не понимает, что далее по жизни он далеко не один будет маячить перед подобной дамой. И вот, когда такую леди внезапно (всегда внезапно!) уносит к новому, ещё более успешному маяку, обманутый бедолага всегда выглядит как малыш, у которого из песочницы вероломно выкрали любимый совочек. Это так странно! Почему им так тяжело признать простой факт: за что купил, за то продал?.. Купил за красивую машинку и милый домик. А у Васи машинка в два раза больше! А домик почти как у самой Барби! Даром, что Вася не Кен, а очередной лопух.

У нашего Серёжи «выкрали» из его «песочницы» несколько любимых «совочков». В конце концов он полностью разочаровался в женщинах. И перешёл на откровенно договорные отношения с противоположным полом. Здесь всё хотя бы было честно и предсказуемо.

Но от первого брака у Серёжи осталась дочь. И на горизонте маячило очередное предательство в виде предпочтения нового «папы» ему – родному. Данная перспектива страшно угнетала моего коллегу. Он не находил себе места и покоя.

Такой душевный разлад вскоре сказался и на бизнесе. Он прогорел. Серёжа продал машину, затем квартиру и в расцвете сил был вынужден стать простой офисной крысой. Хотя и это было не так-то просто. Серёжа долго и упорно рассказывал в резюме о своих сказочных способностях генерального директора, великого бизнес-стратега и о прочих полубожественных качествах, что сильно раздражало простых и приземлённых баб из отдела персонала. И только когда кто-то дал ему добрый совет перечислить лишь его практические навыки и реальный опыт работы, у горемыки появился шанс трудоустроиться.

С тех пор, как он стал «обычным и как все», Серёжа начал стремительно терять баллы в самооценке. Его статус среди близких и знакомых, чьё мнение было для него всегда так важно, сначала пошатнулся, а потом рухнул в подзаборную канаву, из которой его однажды вытаскивал младший брат.

Предчувствия не обманули Серёжу, его дочь стала называть нового маминого мужа папой и избегать встреч с родным отцом. Мой коллега начал приходить на работу с ужасным перегаром не только по понедельникам. А теми вечерами, когда он мог не таясь злоупотреблять спиртным в офисе во время корпоративов, Серёжа стал всё чаще предаваться ностальгии – верный признак надвигающейся тяжёлой стадии алкоголизма.

В такие моменты он вспоминал о былых успехах. О почему-то отвернувшихся от него старых знакомых. О покинувших его друзьях. О том, как когда-то в прошлой жизни он пришёл из школы и страшно хотел похвастаться перед матерью каким-то своим достижением. Но она была жутко занята. Ей было недосуг. Младший брат был ещё маленьким и вечно нуждался в постоянной родительской заботе. А ночью мама вошла к ним в детскую комнату, очень нежно поправила одеяло на кровати младшего, что-то прошептала и поцеловала сына. Серёжа смутился, что ещё не спит, но с нетерпением ждал, когда мама подойдёт и к нему, подглядывая за ней сквозь не сомкнутые ресницы. Но мама лишь окинула его прохладным взором и вышла из комнаты.

Все коллеги видят развесёлую Серёжину маску шута и скомороха. А это не маска, это плотина. Плотина на Реке Слёз.

* * *

– Куда сегодня? – обратился к нам с Серёжей Гриша, с которым мы все вместе ходим обедать.

– Мне жизненно необходим суп харчо! – воскликнул Серёжа, очередной раз потирая опухшие после «вчерашнего» глаза.

– Слышал чо?.. – кивнул я Грише.

– Харчо! – охотно подтвердил он.

Первую половину дня я, как и многие в офисе, выживаю предвкушением обеда. Вариантов в нашем районе достаточно и мы можем выбирать между разными кухнями народов мира. Но лучшими средствами от похмелья признаны харчо и том-ям.

В грузинском кафе Гришу часто пробивает на философские темы. На этот раз его особенно разобрало.

– Знаете в чём феномен всех этих фильмов про путешествие во времени, особенно в прошлое? – мечтательно возведя глаза к потолку, задал он нам вопрос.

– Все хотят что-то поправить… – подёрнул я плечами.

– Это понятно. Но природа феномена? Одним словом!?

– Нос-таль-гия… – своим снисходительным тоном проговорил Серёжа.

– Вот! – Гриша торжественно поднял указательный палец вверх, – Я много думал…

– Не ври! – перебил его Серёжа.

– Ну не работу же ему работать на работе! – вступился я.

– Будьте добры, заткнитесь, пожалуйста! А я продолжу, друзья. Итак… Суть вот в чём.

Гриша начертил на планшете линию со стрелкой.

– Благодаря школе мы все представляем время как прямую. Типа, здесь точка «ноль» – мама забеременела. Здесь, – он поставил отметку на линии, – нам семь лет, пошли в школу. Тут, – он добавил ещё одну чёрточку, – нам восемнадцать, мы поступили в ВУЗ. И так далее. А это в корне неверное представление!

– Так… – Серёжа пристально уставился на «докладчика», очевидно ища повод поглумиться.

– Время – не прямая линия! Вы во вселенной много прямых видели? Даже комета летит не по прямой!

– Не томи! – Серёжа уже с нетерпением ждал причину для стёба.

– Наша жизнь – это гусеница!

– О! – закатил глаза Серёжа, – Как ми-ми-мишно! Гусеница превратится в кокон, то бишь в гробик. А потом мы все станем бабочками!

– Не все! Да я не об этом! – ничуть не смутился Гриша и стал рисовать на планшете «пьяную» кривую, – Это мы родились. Опа! Загогулина! – он сделал линию потолще, – Это нас сдали в детский садик. Здесь мы получили новый опыт, наша жизнь обогатилась им.

– А здесь мы обгадились! – Серёжа указал на нечаянно поставленную Гришей точку.

– Хрен там! – злорадно вспыхнул Гриша, – Когда мы обгадились – это прям, – он начал что-то рисовать вокруг линии, – Это прям бесценный опыт, его будет невозможно забыть и не замечать в дальнейшем! Потому что вот, – Гриша уже намалевал огромную «шишку» на теле «гусеницы», – И эта хрень никуда от тебя не денется! Никогда! Ты будешь всё время смотреть на неё! Ты всё остальное перестанешь замечать, а от своего «косяка», который ты сделал сто лет назад, никогда не отвлечёшься! Это как здоровая такая родинка на весь твой шнобель! – Гриша в азарте ткнул меня в нос стилусом.

– Я тебе ща твой шнобель-то набок завалю! – оскорбился я.

– Тс-с-с!! Тише-тише…– Серёжа погладил меня по голове, делая вид, будто унимает буйнопомешанного.

После нескольких его пассов я изобразил принявшего успокоительное маньяка, а Серёжа уже слегка заинтересованно спросил Гришу:

– А нельзя эту «шишку» как-то хирургически удалить?

– Опция заблокирована! – торжественно объявил наш философ, – Причём заметь, эта самая «шишка» в твоей жизни НЕ БЫЛА, она ЕСТЬ!

– То есть есть? – я нахмурился.

– Это твоя жизнь, – Гриша указал на «пьяную» кривую, – она есть, понимаешь?

– Ну!

– Гну! Она ВСЯ есть! Вся твоя жизнь ЕСТЬ! Просто тебе технически запрещено исправлять что-то в её «хвосте», то есть в твоём прошлом. Программно заблокировали!

– А будущее тогда что? – моя челюсть слегка отвисла, хотя я совсем не хотел выказывать Грише излишнее почтение.

– Держи своё будущее, – он с довольной физиономией дорисовал «гусеницу» до края планшета, но уже пунктирной линией, – Вот эта «голова» и есть твоё будущее.

– То есть оно уже известно?

– А ты думаешь у тебя много вариантов? – загоготал Гриша, – Ты удивишься, но вселенная конечна, а значит всё можно просчитать математически. Просто нужен большой-большой такой комп.

– Ага, ну варианты всё же есть? – с надеждой спросил я.

– Немного. – он скорчил пессимистичную гримасу, – Но смысл в том, что ты здесь и сейчас направляешь свою кривую жизни. В ад или рай. А «итоговый проект» ты будешь защищать на Страшном Суде!

И тут у Гриши начался истерический хохот.

– И где этот «хвост» сейчас?! – прервал я его веселье.

– Где моё прошлое, чертов чародей?! – с жаром присоединился к «допросу» Серёжа.

– В другом измерении, – насмеявшись, пробормотал Гриша, – В параллельной вселенной. Да как угодно. Главное, оно есть. И мы иногда его видим. Во сне. А потом увидим целиком.

– Это когда вся жизнь пролетает перед смертью что ли?

– Ага. Вот вам и секрет ностальгии. Мы хотим вернуться в ту часть жизни, которая нам особенно удалась. Она вся такая красивая и изящная. А про «косячные» эпизоды мы стараемся забыть, будто их не было.

– Да… – согласился я, – Приходишь к психологу, а он тебе такой: у-у, батенька, какая тут у вас жуткая гадость в подростковом возрасте наблюдается! Она вам очень сильно мешает!

– Да почему нельзя просто отрубить этот «хвост»?! – не унимался Серёжа.

– Мой знакомый, – сосредоточился, припоминая, Гриша, – пытался закопать своё прошлое. В прямом смысле слова. Поселился в лесу, в землянке. Ненадолго его хватило… Поэтому и говорят «береги честь смолоду». Потом твой «хвост» будет вертеть тобой, а не ты им…

– А ещё можно прошлое нейтрализовать бухлом… – мрачно предложил Серёжа.

– Психологи лучше. – не согласился я, – Они тебе объяснят, что твоё уродство нормально. И что такая дрянь у каждого второго…

– Потом выпишут транквилизаторов, и получится примерно то же бухло, только гораздо дороже! – иронично прокомментировал Гриша.

– Иллюзия выбора… – саркастически улыбнулся Серёжа.

– Психологи! – пшикнул Гриша презрительно, – У наших прадедов была просто исповедь в церкви. Смысл был в раскаянии, в отречении от уродства, а не в его принятии.

– Всё равно не пойму, почему мы не можем видеть собственный «хвост»?! – никак не мог я смириться.

– Ну, представь. Наш мир – это картинки на листе бумаги. Мы знаем только квадраты и круги. Мы себе кубы и шары даже вообразить не можем. У нас мозг двухмерный…

– Мой мозг вообще одномерный… – сдался я.

– Для вас, блондинок, это нормально! – «утешил» меня Серёжа.

– И ещё момент! – раздухарился Гриша, – Муж и жена – это кто?!

– Кто? – я был готов к любым откровениям.

– Это «витая пара»! Нет! Это молекула ДНК! Порви их, то бишь разведи, получится разрыв на молекулярном уровне! Жуть!
Я с опаской покосился на не так давно разведённого Серёжу.

– Разрыв на молекулярном уровне… – горько повторил тот, – Это разрыв мозга, печени и всего остального.
Мы надолго умолкли.

– Интересна в этом плане, – нарушил я наконец тишину, – судьба того хирурга. Он спас сотни жизней. Потом один раз сорвался. Пришел на операцию сбодуна. Пациент умер. А хирурга надолго посадили. Где логика? Его «гусеница» была самой белой и пушистой. А его считай закопали заживо. Он не спасет еще многих и многих.

– Одномерное сознание… – констатировал Гриша, – Во время войны один такой врач спасал раненых солдат трое суток без сна. Потом был налёт вражеской авиации. Погибли почти все. Кроме этого самого врача. Вывод?

– ?!

– Всегда будь готов!

– Он точно не готов. – Серёжа брезгливо сморщился, приглядевшись к уродливым Гришиным каракулям на планшете, изображавшим мой извилистый жизненный путь, –Какая всё-таки мерзкая у него жизнь…

– Да нормальная «гусеница»! – запротестовал я, – Да. Болела немного. Иногда пила… много. Просто Гриша твоего мутанта испугался рисовать.
Серёжа улыбнулся глазами. Он любил сарказм даже в собственный адрес.

– Кстати, о суде! – вернулся я к теме разговора, – А реально, если прошлое – это то, что прошло, исчезло… то как можно судить ни за что?

– Да не так! – от Серёжиного скепсиса не осталось и следа, – Судят не прошлое, а то, куда прёт твоя «гусеница»! Если эта тварь всю дорогу жрёт других, то, ясен пень, её надо расстрелять!

– Да отвали ты от моей «гусеницы»!

Гриша торжествующе созерцал наш «научный» диспут. Он снова добился своего. Наше дремотное царство офисного планктона опять осенила Мысль.

Все дети делятся на тех, в ком сильнее чувство страха и на тех, в ком сильнее чувство любопытства. Первые лучше выживают, вторые могут многого добиться. Наш Гриша – это сплошное любопытство. В его голове так много информации, что порой удивляешься, как он успевает её сортировать…

* * *

После обеда нужно немного поработать, дабы ускорить наступление заветной минуты возвращения домой. Самое неприятное для меня, когда появляется необходимость провести какие-либо расчеты или проверить клиентскую документацию. Это случается нечасто, но если бы не было Катеньки – моего верного союзника из бухгалтерии, то я не представляю, как бы справлялся.

Бухгалтерия для меня – терра инкогнита. Меня пугают цифры сами по себе. А когда их много, и они расположены в ряд или хуже того в столбик, то на меня это действует просто угнетающе…

Я иногда думаю, почему Катенька выбрала такую профессию. Может, потому что она искала математической предсказуемости в жизни. Слишком уж неопределенной была её судьба чуть ли не с момента зачатия…

Катиной маме вся родня настойчиво рекомендовала избавиться от будущего ребёнка. Отец де пьёт и неизвестно что там может уродиться. Но, к счастью, Катенька на свет появилась. Правда, мама её вскоре нашла себе более выгодную партию и покинула и дочь и отчий дом навсегда. Папа Катеньки захандрил и стал вести бродяжнический образ жизни. Девочку удочерила бабушка. Та, которая ещё недавно больше всех ратовала за то, чтобы не дать внучке родиться. Теперь для этой старушки Катенька – единственная отрада и опора в жизни. Когда Катеньку спрашивают об отношении к абортам, то думать над ответом ей не приходится.

– Знаете, – своим строгим тоном невзрослеющей девочки произносит она, – моя бабушка иногда вспоминает, как мечтала убить меня, когда я ещё была в маминой утробе. Сначала она всегда как-то странно смеётся. А потом почему-то рыдает… навзрыд.

В школе Катенька училась прилежно. Старалась быть хорошей во всём. Чтобы нравиться людям и, может быть, обрести друзей. Но дети бывают дьявольски изобретательны по части поиска и уничтожения белых ворон в своей среде. Катенька, в понимании некоторых её одноклассников, была страшно виновата в отсутствии у неё родителей. Несчастная в их изуверски извращенном миропонимании сама провоцировала глумление и издевательства над нею своей беззащитностью и «вечно жалким видом»…

Порой кто-то из сверстников снисходил до близкого общения с Катенькой. Но это всегда заканчивалось для них «общественным порицанием». И долгожданные «друзья», о которых Катенька уже успевала прожужжать своей бабушке все уши, вдруг публично отрекались от неё, дабы и самим не стать отщепенцами…

Последнее и самое тяжёлое для Катеньки предательство случилось на третьем курсе института. Она отдала своей первой любви всё без остатка – так, как умеют только те, кто по-настоящему умирал от Одиночества. Катенька не должна была после этого выжить. Многие «сердечные» люди, ощути они хотя бы толику её страданий, «добродушно» взмолились бы: да уж добейте вы её!

Девочка, рассудив про себя, что умереть всегда успеется, собрала все свои обиды в хрупкий кулачок и понесла их Богу. В церкви она хотела устроить некую сатисфакцию Господу: спасибо, мол, за всё, но мне этого больше не нужно, сыта по горло, так Ему и передайте!

Но случилось нечто совершенно непредвиденное. Ещё стоя в очереди исповедовавшихся прихожан, Катенька заметила, что батюшка как-то всё время с беспокойством поглядывал на неё. Словно боялся, что она убежит. Когда наконец подошёл её черёд, священник с поспешностью сделал шаг ей навстречу и обнял… Вместо жёсткого разговора Катенька получила «жилетку», в которую проплакала полчаса. Стоявшие следом за ней понимающе разошлись…

Катенька похожа на битого котёнка. Миниатюрная с большими голубыми глазами, которые будто всегда готовы разлиться потоком слёз. Нижняя губа у неё слегка оттопырена, как у всех обиженных малышей.

Я очень долго натыкался на её кошачье шипенье и даже острые коготки. Моё представление о собственной уникальной коммуникабельности стало рушиться. Я сдался и оставил все попытки наладить общение со странной коллегой. И только когда Катенька почувствовала моё полное равнодушие – по капельке, по чайной ложечке она стала доверять мне историю своей жизни.

Это неправда, что одичалые кошки не могут быть верными друзьями. Чтобы стать их другом вам потребуется море терпения и даже самоотречение. Но за это они отплатят вам сторицей. А при необходимости и пожертвуют собой…

– Ещё подростком, – говорила-«мяукала» мне Катенька, когда уже совсем перестала меня бояться, – я рассуждала: так как же доказать настоящую дружбу? Я решила, что только тот, кто готов рискнуть своей жизнью ради другого, может называться Настоящим Другом. Я тогда ничего не знала о Христе. А тут пришла, а батюшка мне говорит: Он принял муки за нас на Кресте. А мне это всё было так понятно. И объяснять ничего не понадобилось! Ну конечно! Он Настоящий Друг! Бог ищет Настоящих…

* * *

С Катенькой связана ещё одна драматичная история, свидетелем и участником которой я стал.

Как-то под Новый Год я попросил её помочь с выбором подарка. Мы зашли в торговый центр, расположенный неподалёку от здания нашей работы. И вот, в одном из магазинов я заметил, как какой-то мужичок весьма неуклюже пытается украсть товар с полки. Меня эта сцена позабавила. Я подумал тогда: и на что он только надеется, если даже я со своей вечной рассеяностью его заметил?!

Разумеется, у выхода его остановил охранник и вежливо попросил пройти в подсобное помещение. Незадачливый вор даже не пытался протестовать и как-то обречённо побрёл рядом со своим разоблачителем. Довольно скоро в магазине появились патрульные и попросили нас с Катенькой быть понятыми.

Оказалось, что задержанный – вор-рецидивист с многолетним стажем.

Для меня это всё представлялось неким весёлым приключением, которое несколько разбавило серые трудовые будни. Но Катенька воспринимала эту историю явно иначе. Я заметил, что она очень пристально смотрела на пойманного с поличным. И с каждой минутой взгляд её становился всё печальнее… В конце концов она неожиданно расплакалась и, спросив разрешения у блюстителей закона, спешно покинула магазин.

Я остался в неменьшем недоумении, нежели стражи правопорядка. И тут я обратил внимание на перемену в поведении вора. До этого момента он сидел с какой-то глуповатой полуулыбкой. При этом меня не покидало ощущение, что несчастный будто бы даже рад всем нам услужить столь странным образом: полицейским и охране – служебными достижениями, остальным – новыми впечатлениями. И все, кроме моей коллеги, вокруг него действительно выглядели весьма довольными. Но когда рецидивист увидел слёзы Катеньки и её бегство, то словно что-то понял. Мужичок сам сначала пустил скупую слезу, а вскоре спрятал лицо в своих зелёных от наколок руках…

Домой в тот день я возвращался совершенно ошарашенный.

Несколько дней Катенька как будто избегала меня на работе. Мне казалось, что ей было неловко за произошедшее. Зная нрав коллеги, я не стал давить на неё расспросами, и запасся терпением. Спустя неделю я был вознаграждён. Катенька наконец-то пришла на работу просветлённой и излучая оптимизм. Она сама отвела меня в сторону и, задыхаясь от волнения, начала.

– Ты помнишь тот случай с кражей в магазине?

– Конечно! – кивнул я.

– Я разыскала этого человека! – с радостью школьницы, получившей пятёрку, воскликнула Катенька.

– Зачем?! – я чуть не лопнул от удивления.

– Ну как зачем?! – удивилась в ответ она, – Ты что, ничего не понял?!

Мои глаза из круглых стали квадратными.

– Вася специально это сделал!

– Да какой такой Вася?

– Тот воришка!

– Зачем?!

И Катенька поведала мне историю рецидивиста. Вася вырос в неблагополучной семье. В детстве часто сбегал из дома. Жил подачками и мелким воровством. Со временем он просто привык к такому образу жизни. Дальше всё пошло по накатанной: колония для несовершеннолетних, освобождение, попытка доучиться, но первая же гулянка со старыми друзьями закончилась очередной кражей. Васе дали второй срок. И после каждой новой судимости и отсидки ему было всё тяжелее найти себе место на воле… Родители его рано умерли, родственники отреклись. На работу не брали. В последний раз он ещё на выходе из тюрьмы пообещал, что скоро вернётся…

На свидании с Катенькой Вася искренне не понимал, что от него хочет эта милая девушка. Он давно смирился со своей участью. Жил под девизом «каждому своё». И вдруг эта странная особа предлагает нанять адвоката, рассказывает про знакомых в центре реабилитации для бывших заключённых, и ещё много всего непонятного…

Закончив своё повествование, Катя выжидающе посмотрела на меня. Но прочитав на моём железобетонном лбу «НУ И?!», она не выдержала и ткнула меня пальчиком в грудь.

– Да как зачем?! Ты живешь в счастливой семье. У тебя хорошая работа. А кто-то как белка в колесе!.. в колесе… – Катенька вновь задыхалась, – …колесе несчастий!

– Ладно, кэп, – сдался я, – не знаю, что в этой маленькой и загадочной голове сейчас варится, но я поддержу любой кипиш, кроме голодовки!

После этого мы несколько раз навещали нашего общего знакомого. Ходили на заседания суда. В итоге Васе дали срок гораздо меньше, чем требовал прокурор. «Наш рецидивист» был скорее смущен этим фактом, нежели обрадован. Он всё ещё не мог постичь, зачем эта чуднАя и чУдная девочка принимает такое деятельное участие в его жалкой и пропащей судьбе.

– Нельзя человеку быть одному! – всхлипывала Катенька, когда я провожал её домой после суда, – Тюрьма не может быть домом! А сокамерники семьёй!

– Всё верно, команданте Че Гевара! – воскликнул я и инстинктивно пригнулся, ожидая оплеухи от экспрессивной коллеги, но Катенька только строго посмотрела на меня. Совсем как Эрнесто на той знаменитой фотографии…

Много лет назад Вася вышел из дома и заблудился. Со временем он встретил таких же заблудившихся ребят. Они пытались наполнить свою жизнь нехитрыми радостями. Несчастливые дети пытались вырвать кусочек счастья из рук счастливых детей, думая, что счастье спрятано в кошельке. Но там оказался только билет в железную клетку, в которой из них сделали маленьких зверёнышей… затравленных и озлобленных на весь наш прекрасный мир…

* * *


Нет ничего скучнее, чем офисные совещания. Примерно раз в две недели наш отдел собирается за большим овальным столом. Роман Игоревич надувает свои пухлые щёки и нервно теребит очки. Это означает, что он в полной боеготовности и, если понадобится, то победит даже дракона. Правда, он не знает как. Он вообще не очень много знает, но «для того он всех нас и завёл», чтобы мы выручали его и представляли весь отдел в наилучшем свете перед высшим руководством.

После того, как во время одного из совещаний наш заядлый игрок в танки Петя прямо посреди доклада коллеги заорал в свой планшет «плюха!!!», Роман Игоревич решил отнимать у всех мобильные телефоны перед началом заседаний. Надо сказать, что это дало неожиданный эффект. Некоторые товарищи, когда их так варварски вырывают из виртуальной реальности, с искренним изумлением узнают, что всё это время вокруг них были какие-то другие люди.

Кого-то спасает от засыпания на подобных мероприятиях двойная порция кофе, кого-то ничто не спасает и бедолага впадает в забытие у всех на глазах. Лучшими средствами извлечения коллег из забытия признаны: подзатыльник для мальчиков и щипок за бок для девочек. Дискриминация по половому признаку налицо. И где те правозащитные организации!?

Суть этих собраний очень проста: шеф должен ещё раз убедиться, что все мы ещё живы и даже как-то шевелимся, причём зачастую шевеление связано с нашими прямыми рабочими обязанностями. Когда он это улавливает, то обретает свой нехитрый смысл бытия. Тогда Роман Игоревич доволен. Его щеки сдуваются и растягиваются в добродушной улыбке. Функциональный экстаз начальника достигнут.

Для простых же сотрудников такие мероприятия просто мука. Один косноязычен, другой элементарно стеснителен, третья – безнадёжная бездельница. И каждому нужно изобразить хоть что-то приемлемое.

Начинает всегда Кирюша. В обычной жизни он почти не заикается, но когда дело доходит до совещаний… О, великие логопеды! Где вы, когда в вас так страшно нуждаются!? Однажды Кирюшу по неосмотрительности попросили выступить последним. То собрание стало легендой нашей компании. Оно закончилось тогда, когда большинству из нас было проще сделать вид, что мы, мол, уже вышли на следующий рабочий день, нежели возвращаться домой.

– С…сегодня я по…по…подготовил п…п…п… – Кирюша краснеет, бледнеет, пятнеет, на его лице сейчас начнётся фейерверк.

Остальные во главе с Романом Игоревичем синхронно делают глубокий вдох, выскребая из своих душевных недр все остатки смирения. Кто-то натыкается на целые залежи братолюбия и от нечаянной радости приветливо улыбается «оратору». Кирюша продолжает.

– Подготовил п…п…презентацию! – наконец выпаливает он.

Значит, будут картинки, а текста по минимуму. Раздаётся всеобщий счастливый выдох. Роман Игоревич оглядывает наш бестактный коллектив с укоризной.

После Кирюши следует тоскливое мычание и бурчание наших работяг. Они привыкли тихо и спокойно делать дело. Доклады и отчёты это не их. Когда они родились, показуха устроила публичное самосожжение. Чтобы как-то разбавить унылую колыбельную рыцарей труда, Роман Игоревич даёт слово Настеньке.

Никто до сих пор не знает, чем она занимается в нашем отделе, но выступает на совещаниях она на порядок лучше всех. Какая палитра эмоций! Какая мимика! Какие драматические паузы и перепады в интонациях! А экспрессия..! Про таких обычно говорят: в ней умерла актриса. В Настеньке – целое актёрское кладбище. Но ведь театр или кино подразумевают занятость явно чаще, чем раз в две недели, поэтому этот вариант нашей коллеге совершенно не подходит. С другой стороны, нельзя отрицать её исключительный позитивный настрой, которым она не устаёт заряжать нас из раз в раза. И вообще, я всё это пишу лишь из зависти. Я жалок и бездарен на фоне фееричной Настеньки, вот и всё…

После приступа самоуничижения можно немного и похвалиться. Однажды после получасового путанного доклада моего коллеги я вдруг отчётливо понял, что единственный среди присутствовавших что-то уразумел из этого бесконечного монолога. Роман Игоревич, заметив мой осознанный взгляд, с мольбой, да что там, почти плача обратился ко мне:

– Как бы… нам всё это лучше резюмировать…

Я, ничтоже сумняшеся, в трёх фразах перевёл корявый тридцатиминутный спич, к тому же напичканный техническими терминами, на общедоступный русский. С тех пор я выступаю последним. Одной из моих обязанностей стало изложение нескольких дельных идей или мыслей, которые затесались в нашу скучную болтовню. Это очень помогает шефу на его собраниях директоров. Если в вашей компании ещё нет переводчика с не совсем человеческого языка на человеческий, то я настоятельно рекомендую…

Иногда я задумываюсь о природе подобных мероприятий. Ведь это очевидно весьма древний способ времяпрепровождения. Тысячи лет назад наши предки собирались вокруг костра. И вот точно такие же Кирюши и Настеньки были и тогда. Впрочем, Кирюшу, наверняка очень быстро принесли бы в жертву на том же костре. А Настенька, пожалуй, стала бы звездой местного «телевидения». В свою очередь, Роман Игоревич мог бы не мучиться и не подбирать корректных слов, а просто фигачил бы посохом в лоб направо и налево.

* * *

После совещания бОльшая часть сотрудников спешит на перекур. Необходимо заметить, что эффективность переговоров во время перекуров гораздо выше, нежели во время совещаний…

В старших классах школы, как и многие мои сверстники, я был очарован образами великих актёров и музыкантов, которые были непременно окутаны табачным дымом. Крутые ребята из кино- и музыкальной индустрии издревле работают ростовыми куклами, рекламирующими изысканные курительные яды. Благодаря этим «красавцам» сигареты в детском сознании мгновенно и намертво ассоциируются с успехом, привлекательностью и высоким личным статусом. «Красоту» гнилых зубов, гнилых лёгких, гнилого дыхания и прочих «бонусов» рекламировать никто из них не берётся. Таланта не хватает.

 Итак, в юности я несколько раз честно, искренне и самоотверженно пытался начать курить. Я покупал пачку табачных изделий, но после первой же выкуренной сигареты мой организм предательски начинал протестовать каждой своей ещё живой клеточкой, каждым своим неподатливым атомом… Он «глупый» не мог понять и принять всю радость чудесного зловония и тяжёлых смолистых осадков внутри себя. Но я не сдавался и через какое-то время снова покупал пачку сигарет. Однако затем неизбежно следовало горькое разочарование. Значит, рассуждал я, мне не судьба стать по-настоящему крутым. В конце концов я купил целый блок сигарет. Блок почти целиком отправился на помойку. Что сказать?! В юности я был сказочным идиотом.

Теперь некурящий я иногда выхожу на перекур с коллегами просто за компанию. «За компанию» – важнейшая причина всех наших дебильных поступков. Но в случае с курением всё несколько сложнее. Ведь в нынешние виртуальные времена это такая редкая возможность пообщаться с другими землянами лично, непосредственно, вживую, дабы узреть наконец настоящие эмоции и мимику собеседника, а не стандартные «смайлики». Плюс сопутствующий эффект мозгового штурма. Когда любое случайно брошенное слово или фраза мгновенно обыгрываются товарищами и доводятся до полного абсурда, вызывающего длительные приступы смеха у всех участников. Например, однажды кто-то сообщил, что один из больших боссов нашей компании выкупил для себя весь верхний этаж жилого здания. Тут же посыпались версии того, зачем одному человеку столько…

– Несколько комнат нужны под теплицы, – предположил кто-то из коллег, – чтобы в доме всегда был свежий ананас.

– Это важно! – согласились остальные.

– Тогда нужен домик сторожа!

– Обязательно!

– Потом… Любовницы не должны пересекаться…

– Тогда нужна какая-то приграничная зона.

– Заминированная, как полагается.

– Верно.

– Тогда уж проще поставить вышку с автоматчиком!

– Но-но-но! Так мы до термоядерного оружия дойдём!

– Ладно, что ещё?

– Спа, парикмахерская…

– Парикмахерская для собачек.

– Спортзал.

– Тренер-евнух.

– Или гей.

– А вдруг он станет лесбиянкой?

– О-о-о! Как всё сложно-то! Бедные богатые люди! Не жизнь, а райдер какой-то!

– Потом дети пойдут.

– Детский сад нужен.

– Само собой.

– Как думаете, любовницы заподозрят неладное, когда увидят, что все дети на одно лицо?

– Нет. Они же не за лицо его все полюбили.

– За богатый внутренний мир.

– За богатый, ага…

– Мир…

– Карта «МИР», остальнЫе приложатся!

– Тебе надо в отдел маркетинга переходить.

– У вас скучно. Миллион идей, а побеждают всегда половые инстинкты.

– От слова «пол», то есть дно дома.

– Отдел маркетинга – бесконечная пьеса «На дне»…

– Да-да-да. Вот откуда у меня с утра всегда одна мысль: «то ли чаю выпить, то ли повеситься»…

– Стоп! Вернёмся к нашим баранам. Пошли дети…

– «Дети» – приложение карты «МИР».

Некоторые психологи утверждают, что главный мотиватор курения нужно искать всё-таки не в рекламе, а в младенчестве. Существует де прямая и железобетонная ассоциация между материнской грудью и… сигаретой. Отсюда эффект успокоения. Значит ли это, что заядлый курильщик – это просто очень инфантильный человек? Возможно. Но когда я выхожу из душного транспорта или помещения и, пытаясь вдохнуть полной грудью свежего воздуха, получаю порцию табачного дыма о попутчика, я готов ушатать такого «младенца»…

* * *

Пару раз в неделю курьер Митя доставляет в наш офис особо важные документы. Мите за шестьдесят. Он выглядит потрёпанным жизнью, ветрами и вообще всеми природными явлениями сразу. Но только не подумайте, что Митя пострадал от вредных привычек, точнее привычных для большинства из нас вредностей. Отнюдь! Он к ним никогда не привыкал, потому что ему всегда было некогда…

Митя родился в одной из южных республик бывшего Советского Союза, куда его родителей занесло по распределению. С детства Митю приучали к тому, что труд делает из обезьяны человека, а большой труд  сделает из него большого человека. Митя вырос действительно большим – под два метра ростом. Он начал работать в четырнадцать лет и с тех пор, кажется, ни разу не заканчивал. Митя сменил дюжину профессий, но в итоге был вынужден стать «мальчиком на побегушках». Кто устраивался на работу больше одного раза, тот знает, как наши кадровики киснут при виде кандидатов, которым хотя бы за сорок. А Мите нужно кормить целое стадо нахлебников, живущих в далёкой южной республике. Там у него остались жена, трое детей, семеро внуков и группа примкнувших к кровной родне товарищей. Митя посылает им почти весь свой заработок, а они благодарят его весёлыми видео о своей беззаботной жизни в цветущем краю.

Но Митя не унывает, он всегда бодр и оптимистичен, что ужасно раздражает нашу Леночку, девочку на ресепшен. Знаете, если бы «проекция ментального Я» могла воплотиться в нашем измерении, то Леночка стала бы… А если короче, то Лена, по сути, дикобраз. Только с иголками внутрь. Сами понимаете, подобная конфигурация подразумевает некоторый дискомфорт, поэтому Леночка пытается отыграться на всех убогих и немощных за свои собственные страдания. Но Митя сильная и цельная личность, поэтому ледяные интонации Леночки и её вечные придирки он конвертирует в шутки-прибаутки. А это ещё больше раздражает нашу Лену… Впрочем, сейчас не о ней.

Для меня Митя – отДУШИна. У нас в офисе зачастую довольно душно. И не только в физическом смысле. Но вот приходит Митя… На ресепшен он мужественно претерпевает очередное извержение желчного вулкана, а затем мы с ним по традиции идём в переговорную, где я наливаю ему кофе, получая взамен бесценную плату в виде ещё одной истории из его сложной, но интереснейшей жизни.

– Я своё пожил, – обыкновенно констатирует Митя, – Нужно помочь подняться молодым.

Мне, простой офисной крысе этого никогда не понять. Когда он там пожил? В отпуске был пару раз в жизни. И то в ближайшем санатории. Всё остальное время пахал, как проклятый.

Говорят, мы русские похожи на медведей. Это правда. Таких увальней ещё поискать. Но есть у нас где-то секретная кнопка, нажатие которой превращает нас в железобетонных коней. К примеру, нас, знаете ли, страшно раздражает, когда кто-то где-то провозглашает себя безмерно великим. Таким великим, что всем остальным надо срочно подвинуться, а то и сгинуть. Тогда мы слезаем с печи, выходим из леса или запоя и скачем… Остановиться можем в Париже, а можем на Кубе… Правда, однажды нам намекнули, что мы сами стали теми, с кем всю свою историю боролись. Стали, де, поучать всю планету и все народы единственно верному пути. Мы осознали… И разнесли в пух и прах свою собственную величайшую империю в истории – от Вьетнама в Юго-Восточной Азии до Анголы в Африке и Никарагуа в Америке. Это наш принцип.

В относительно мирное время функция железобетонного коня работает на семью. И Митя именно такой «конь». Он десятилетиями тащит свой огромный обоз с многочисленными родственничками, а те его только погоняют, а порой даже стегают за резкие повороты и отсутствие должного усердия. Они безусловно загонят «коня» Митю и довольно скоро.

У Мити огромные руки, медвежьи лапы, они серого цвета от масел и бензина. Но я и не думаю побрезговать поздороваться с ним крепким рукопожатием. Лицо у Мити тоже землистого цвета. На нём много маленьких трещинок. Словно от натуги оно скоро может разойтись по швам. Но глаза чистые и светлые, как два лазурных источника.

Большой-большой медвежонок Митя. Ты рассказывал, что на один из утренников в детском саду твой отец сделал тебе костюм лошади. Это, дескать, такой образ трудолюбивого человека. Правда, другие дети тогда сказали тебе, что ты скорее лось безрогий, но они были неправы. Ты настоящий Конь. Железный Конь Митя.

Иногда ты горько шутишь, что лучше бы много лет назад пошёл воевать добровольцем в Афганистан. Там, мол, можно было отделаться одним героическим подвигом. А так – пришлось совершать подвиг каждый день все эти бесконечные годы. Самое прескверное в этом то, что подвиги эти почти не ценят…

* * *

Несколько раз в году с целью повышения эффективности работы сотрудников в нашей компании проводятся различные тренинги.

Чаще всего берутся нас улучшать молоденькие мальвины, которые закончили профильные ВУЗы и несколько курсов повышения квалификации, на основании чего они мнят себя полубогами, а оставшееся человечество – нетерпеливо жаждущим их магического просвещения.

По моему скептическому мнению основным «магическим» умением этих тренинг-менеджеров является способность вытягивать крупные суммы как из физических, так и из юридических лиц. К примеру, одна моя хорошая знакомая уже более десяти лет посещает курсы личностного роста. Она до сих пор не замужем, не сделала карьеры, не выросла нигде и никак. Хотя… в плане веса… рост, конечно, можно засчитать.

Я спросил её однажды:

– Тебе не кажется, что главным твоим достижением за эти годы стало то, что ты фактически стала работать на этих прохиндеев?

Знакомая страшно обиделась. Но позже я выяснил, что после нашего разговора она всё же передумала продавать свою квартиру ради оплаты нового уровня курсов личностного роста…

Любимый конёк этих психофокусников: мы сделаем вас успешным! Одна такая «делательница успешников» по имени Юля недавно закончила свой тренинг, проводимый для нашего отдела, в слезах и, как мне показалось, в жутких сомнениях насчёт своего собственного успеха.

– Ваша теория прекрасна! – Серёжа Кузин всегда хвалит будущую жертву, усыпляя её бдительность и защитные реакции, – Честно! Я прям в шоке, как я не понимал и не использовал до сих пор все эти приёмы!?

Юлечка просияла и порозовела от этой грубой и примитивной лести, словно маленькая девочка, которой все похлопали на детском утреннике.

Серёжа облизнулся аки хищник в предвкушении лакомства.

– Но у меня есть пара вопросов…

В этот момент многие из моих коллег впервые обратили внимание на происходящее вокруг.

– Вот… эта идея… – Серёжа начинал охоту крадучись, как будто спотыкаясь и делая вид, что скорее раньше сам издохнет, чем доберется до цели, – Ну, про позитивный настрой…

– Да, – Юлечка скалилась всё шире, предчувствуя совершенный триумф.

– Да… – подобрал лапки Серёжа, – Я смотрю, вы сами сегодня использовали эту технику. Ваш позитив сейчас вам рот разорвёт… Опасно так улыбаться. Ну, правда…

На Юлином личике что-то засбоило, а Серёжа продолжил набирать скорость перед прыжком.

– Самое эффективное обучение, как известно, происходит на личном примере. Расскажите, пожалуйста, как вы настраивались на сегодняшний тренинг.

– Я… – Юлечка замялась, явно задетая предупреждением Серёжи насчёт её рта, – Я не намерена общаться в таком тоне.

– Это был тест на стрессоустойчивость.

Серёжа развёл руками.

– Всего-то делов… Вы же профессионал, Юля. Не обращайте внимания. Но согласитесь, вопрос я задал строго по существу.

Мы – окружающие бандерлоги дружно закивали, всё активнее включаясь в Серёжкину игру.

Наша наставница, раскрасневшись теперь уже от смущения, окинула нас нервным взглядом и после паузы заговорила гораздо менее уверенно:

– Я начала с установки…

– Но сперва проснулись? – перебил её Серёжа.

– Да, это больше похоже на начало! – согласилась Зина, усмехнувшись глазами.
«Вы циничные твари» – быстро начеркал я в записной книжке и подсунул её Зине, та лишь самодовольно ухмыльнулась.

– У вас же это не первый такой тренинг? – уточнил Серёжа.

– Нет, – сухо ответила Юлечка, при этом всё ещё пытаясь улыбаться.

– Так вот, хочется понять. Встаёте вы утром, и в сотый или какой там раз думаете: опять мне переться к каким-то упырям.

– Неправда, – Юлечка уцепилась за шанс для контратаки, – Я подумала, что увижу сегодня новых и интересных людей.

– А по-моему, – Серёжа откинулся назад с разочарованной полуулыбкой, – вы уже час засыпаете нас штампованными фразами, а как только получили первый искренний и заинтересованный отклик, так сразу закрылись. Мы вам интересны? Вы серьёзно?..

– Но я действительно так думала утром, – Юлечка была не кремень и уже открыто обижалась на нашего смутьяна, – Кстати, в вас как раз слишком много негатива!

– Негатив! – продолжала ухмыляться Зина, – Да он просто источник желчи на земле!

Юлечка приветливо посмотрела на Зину, наивно полагая, что нашла себе союзницу.

– Точно! – воскликнул Женя, – Поэтому мне так интересна тема позитивного настроя! И вы тут именно для этого!

Казалось, атмосфера была разряжена, повсюду раздавались вздохи облегчения. Только Зина вдруг наоборот сосредоточенно уставилась Женю. В её взгляде мелькали лукавые огоньки, она что-то явно предчувствовала.

– Я в самом деле встала с мыслью о том, что этот день будет интересным, – Юлечка снова расслабилась, – Я почитала о специфике вашей компании. Подумала, как я смогу использовать её в своих примерах. Потом была установка на успешность моей работы. Если в двух словах, то смысл в том, что результатом нашего тренинга должен стать общий успех. Я даю вам инструменты для улучшения ваших результатов, взамен я получаю эффект личностного роста. Вы обязательно почувствуете, пусть не сразу, что сегодня вы стали ещё немного сильнее как профессионалы. Так всегда бывает. Кто-то присылает мне положительный отзыв через неделю, кто-то через полгода. Но большинство…

Тут Серёжа не выдержал и оборвал этот благостный поток словословий.

– Вы всё перепутали, Юля!

Это был «прыжок» хищника. Глаза Зины уже пылали адским пламенем, инферно торжествовало.

– Вы так долго повторяете эти штампы, что сами превратились в ходячий штамп. Ваш успех – не наш успех. Мы с вами живем в мегаполисе и скорее всего вообще больше никогда не встретимся. Какое вам может быть дело до нашей параллельной вселенной, образно говоря… Вам и не должно быть до нас никакого дела. Ваши силы слишком ограничены. Ваша жизнь слишком коротка, чтоб всерьез тратить её на простых прохожих! Мы для вас простые прохожие, Юля! Вы в очереди можете с кем-то дольше простоять, чем здесь перед нами. Вам промыли мозги, чтобы вы промывали их всем вокруг. Вы симпатичная девушка. Но судя по тому, как вы реагировали на нашего красавчика Диму, парня у вас нет.

Юлечка побагровела.

– Ваш личный успех – не сто и не миллион идиотских отзывов об успехах в работе очередной грёбанной конторы! Да что тут личного для вас!? Через неделю Вася нарисует график продаж и он будет на десять процентов выше. И это ваше личное достижение!? Да Васе самому плевать на эти графики! Он в них не цифры видит, а как он лодку с мотором купит и сына на ней прокатит по речке на даче! Как жена будет благодарно и влюблённо смотреть на него весь вечер. А где здесь ваше личное, Юля?!

Я дёрнулся к Серёже, предчувствуя недоброе, но смалодушничал и в последнее мгновение остановился.

– Фальшивые установки на фальшивый успех! Всё фальшивое, Юля!

Только тут меня озарило и ударило током одновременно. Я вспомнил, как однажды Серёжа во время обеда долго листал фотографии на своём планшете. На одном из кадров, на котором была красивая девушка, он «завис». После длительной паузы Серёжа удалил фото. По его эмоциям я понял, что это его бывшая жена, бросившая Серёжу после его банкротства. А Юлечка была очень похожа на неё. Моя догадка примчалась ко мне, как обычно, на хромой кобыле и как всегда опоздала. «Хищник» добил жертву.

– И вы фальшивая… – наконец выдохнул Серёжа.

* * *

Не так давно в нашей компании прошёл очередной корпоратив, на этот раз по случаю юбилея фирмы. Мероприятие было выездное, далеко за городом, в бывшем военном санатории.

Так вышло, что наш штатный «всезнайка» Гриша приехал на торжество прямо из отпуска, который он проводил в соседней области – у своей престарелой тётки. Та живёт в глухой деревне, но покидать умирающую русскую глубинку отказывактся наотрез. Ей много раз предлагали переехать в город в квартиру со всеми удобствами и шаговыми доступностями, на что она только фыркает и отмахивается. Последний раз она заявила Грише, что в деревне это она прилагает к себе блага, а в городе блага прилагают к себе человека…

– Хм!.. – усмехнулся Серёжа Кузин, когда это услышал, – А ведь права старушка! Все мы просто прилагаемся к телефону, автомобилю, умным домам и всему что там…

– Просто приложения! – подхватил Дима.

– Платные приложения, которые сами платят, чтобы быть приложениями! – уточнил я.

– Но мы не просто… – насупилась мнительная Катенька, – Мы – сложные!

– Некоторые даже чересчур! – подмигнул ей Дима.

Гриша вернулся из отпуска посвежевшим, каким-то обновлённым и… просветлённым. А ведь ещё несколько недель назад он смотрел на перспективу отпуска в сельской глуши весьма скептически. Но после долгих уговоров, тётка наконец упросила его помочь с ремонтом дома. И хотя у неё двое взрослых детей, кажется, на них Гришина родственница уже давно не рассчитывает.

– Я знаете, что понял за две недели в деревне? – хитро прищурившись, спросил Гриша. – Мы – новые неандертальцы.

– О как! Неонеа… – я был определённо восхищён неологизмом.

– А вся цивилизация, значит, осталась в твоих Опухликах, или как их там… – насмешливо бросила Зина.

– Ну, смотрите, – начал раскладывать всё по полочкам обстоятельный Гриша, – Мы живём в маленьких пещерках. И покидаем их только для того, чтобы добыть себе пропитание или пещерную утварь.

– А ещё для различных ритуальных мероприятий, – добавил я.

Серёжа хотел было возразить, но тут же признал:

– Ах, ну да, клубные танцы – это тот ещё ритуал, и посиделки в кафе можно приравнять к собраниям племени вокруг костра.

– Плюс есть спортивные ритуалы, – не унимался я, – племя синих лосей против племени красных кабанов! Оле-оле! Лоси вперёд! Дави кабанов!

– Но-но! – встрепенулся болельщик «Спартака» Дима, – Это намёк?!

– Ой, мальчишки! – поспешила разрядить обстановку миролюбивая Света, – Вас послушать, нам только дубинок не хватает!

– Да ладно! – протестуя, поднял руку Серёжа, – Только вчера видел, как,  после аварии на перекрестке, один питекантроп метелил бейсбольной дубиной своего сородича.

Мы дружно загоготали, только Гриша тихо улыбался своей философской улыбкой.

– Да-да, одичали мы… – задумчиво покачал он головой, – Всё время стресс, страх, агрессия. Мы не живём, мы выживаем. Только и делаем, что изо всех сил стараемся оторвать кусок пожирнее. Можем прямо от сородича и оторвать…

– Я от бывшего мужа при разводе та-акой кусок оторвала! – ничтоже сумняшеся, воскликнула Зина, – До сих пор не оклемается. Всё по съемным хатам мыкается бедолага.

Наш гогот перешёл в ржание, а циник Серёжа даже хлопнул себя по коленке от восторга.

– Никогда не забуду, – словно не замечая ничего вокруг, также спокойно продолжал Гриша, – как одна мамаша орала на весь торговый центр, когда потеряла там своего ребёнка. Я таких адских воплей и в фильмах ужасов не слышал.

И все тут же стихли.

– Как же… – горько ухмыльнулся Серёжа, – Безопасная среда.

– А в деревне дети с утра до вечера сами по себе. – Гриша вздохнул.

– Так родители, поди, пьют дни напролёт, вот дети и бесхозные. – предположила Зина.

– Некоторые пьют, – не стал спорить Гриша, – Хотя ещё вопрос, кто пьёт больше – мы в городе или они… Впрочем, свинья грязь найдёт. Но интересные и правильные мужики и в деревне есть. Я там познакомился со Степанычем – механиком. Дядька на все руки мастер. Может починить хоть трактор, хоть сотовый телефон. Утверждает, что сейчас через интернет любой науке можно самому обучиться. Мы однажды до утра проговорили. – Гриша усмехнулся, – О теориях параллельных миров… А в городе мы о чём говорим? Только о суете, которая вокруг. Ещё хорошо, что вообще разговариваем, а то скоро на смайлики перейдём.

– Не-е! – вновь запротестовал Серёжа, – Мы возродим древненеандертальский! В нашем рабочем чате на нём уже половина народа общается!

– А ещё вот это убивает… – с досадой в голосе проговорил Гриша, – Главное – монетизация! В идеале всё монетизировать – так, чтобы каждый пук тебе оплатили. А знаете какая в деревне основная валюта? Чем моя тётка с соседями, которые ей помогали во время ремонта, чаще всего расплачивалась? И нет! Это не самогон.

– Спасибом? – предположил я.

– Спаси Бог – это если по изначальному смыслу, – поправил меня Гриша, – То есть, чувствуете уровень духовный? Мы тут за каждую копейку в глотку вцепляемся, а там благодарность: люди благо дарят друг другу. Ни разу не материальные категории, короче.

– Хочешь сказать, – обратился за разъяснениями Серёжа, – материализм сделал нас рабами материи?

– Всё тлен и суета! – с важностью вставил свои пять копеек Дима.

– Ну… – развел руками Гриша, – Когда живёшь в конуре на привязи, то сложновато считаться гордым и независимым существом. Вот, – он ткнул пальцем в аватарки открытого мессенджера на экране своего смартфона, – Посмотрите: Серёжа в сети, Дима в сети, Света в сети, мы все в сети! – Гриша рассмеялся.

Окружающие удивлённо переглянулись.

– Помню, – после паузы мечтательно заговорил Гриша, – как-то выныриваю я из озера, которое возле деревни тёткиной, смотрю на поляну всю в цветах, на лес, на небо в облаках и думаю: а ведь я часть этой красоты! Я в городе ни разу так ниоткуда не выныривал.

* * *

Вчера мы навсегда попрощались с нашей Лизой. На похоронах присутствовал почти весь отдел фирмы и всего несколько родственников покойной. Лиза была единственным ребёнком, как у нас говорят, в «неполной семье». Её мама много суетилась и изо всех сил старалась в точности соблюсти все мельчайшие формальности. То ли она неосознанно пряталась от горя в этой бурной деятельности, то ли спешила сделать хоть что-то для своей дочери, для которой при жизни сделала так мало…

В отличие от матери, двоюродная сестра Лизы была просто и искренне убита этой трагедией, она весь день изливала мне душу, без конца рассказывая и причитая об умершей.

В нашей компании Лиза занимала хозяйственную должность, поэтому с ней по работе пересекался каждый сотрудник. Она никогда не выказывала недовольства, не брюзжала, а наоборот всегда была рада оказаться полезной. Двоюродная сестра Лизы поведала мне, что личной жизни у покойной уже очень давно не было. И тогда мне стало понятно, почему в последний год или два Лиза почти перестала следить за своей внешностью, словно поставив на себе крест.

Состояние большинства из нас, Лизиных коллег, можно описать словом «паралич»: на лицах застыло острое чувство неприятия и непонимания этой страшной ситуации. Ещё несколько дней назад мы все мило общались с Лизой, она как всегда чуть смущённо улыбалась чьим-то дурацким шуткам и как всегда безотказно шла навстречу любым просьбам… Безотказна… – это не укажешь в причинах смерти… Вернее, в причинах гибели молодой и красивой женщины.

Я знал Лизу со времён института. Эффектная миниатюрная блондинка с застенчивым смехом. Она мне нравилась, но вокруг неё всегда крутилось слишком много парней, а я не из породы «нахально-пробивных». Тем не менее, мы регулярно встречались в общих компаниях. В том числе и у неё дома, когда она приглашала нас на свой день рождения. Помню, как меня поразила одна деталь: некоторые ребята вели себя абсолютно по-хозяйски, хотя находились у неё в гостях. Они откровенно помыкали именинницей, а под конец вечеринки так и вовсе отправили её за новой партией алкоголя. На следующий день в институте некоторые из них хвастались, что по очереди «отблагодарили» гостеприимную хозяйку в её собственной спальне. А Лиза в это время, как ни в чём не бывало, всё также застенчиво смеялась в компании однокурсниц. Я тогда ещё подумал про себя: эта девушка умерла для меня…

А несколько дней назад она действительно умерла. Умерла не по естественным причинам, а по самым противоестественным. Ведь не в природе естества убивать самое себя…

Отчего же у меня такое скверное чувство, будто бы я соучастник убийства?.. Я никогда не использовал эту девушку в своих интересах, я даже никогда её ни о чём не просил. Я просто мысленно «казнил» эту грешницу много лет назад…

Вчера возле её гроба у меня было время, бесконечно тянущееся время ещё раз подумать о той, которую хоронил наяву.

Красотой Лиза была обязана своему отцу – дипломату по образованию, который бросил жену и маленькую дочь ради успешной карьеры. Сразу после развода он женился на дочке высокопоставленного чиновника, и с тех пор лишь несколько раз вспоминал о первой семье, присылая дочке игрушки из-за границы.

Первая семья, вторая семья… Словно речь идёт о спортивных попытках. Попытка не засчитана! Но не циклись на неудаче, парень, забудь и переходи к следующей! Тебя никто и никогда не дисквалифицирует! А зря…

Когда «мужчина» сбегает из семьи, то на процедуре развода ему необходимо кровью расписаться в памятке о том, что он действительно понимает все последствия своего шага. В частности, в случае с отцом Лизы там должна была быть красным шрифтом прописана истина: Я, ИМЯРЕК, СОЗНАТЕЛЬНО ЛОМАЮ СУДЬБУ МОЕЙ ДОЧЕРИ.

Да, это был первый излом, когда мама Лизы сообщила ей, что папа ушёл и больше не вернётся. С этого момента в подсознание девочки прочно и навсегда проникла идея оставленности. Леденящий страх снова быть брошенной будет преследовать её всю недолгую жизнь.

Следующий излом произошёл, когда мама Лизы, пытаясь устроить свою личную жизнь, отдала дочь «на хранение» бабушке. Тогда маленькая девочка впервые почувствовала свою второстепенность в этом мире. Возможно, со временем Лизе стало попросту неловко, что она вообще существует… Во всяком случае, это объясняет её вечно застенчивый смех.

Наконец, решительный перелом произошёл в старших классах. Лиза без памяти влюбилась в неформального лидера класса, а тот вроде как снисходительно принял её чувства и даже ответил взаимностью. По словам Лизиной двоюродной сестры это была единственная счастливая пора в жизни покойной родственницы. Лиза бежала на край города по первому зову своего друга. Она была на седьмом небе от простых объятий, которых ей так не хватало в «неполной семье». Ведь простые объятия настоящего отца так много дают девочке: чувство защищённости, чувство собственной ценности, чувство… Так много чувств… Простые объятия.

Но праздник Лизы закончился в главный праздник школы – выпускной. Она и не заметила, что успела наскучить другу своей собачьей преданностью. Что он давно воспринимал её как вещь, как свои перчатки или кроссовки. На выпускном он «отдал поносить» свои «кроссовки» лучшему другу… Было ли там насилие никто не знает. В любом случае, Лиза не посмела жаловаться. Что она ничего не значит и не достойна счастья первым научил её отец. А такому уроку не разучиться…

Из отчёта полиции стало известно, что в ночь, когда Лиза покинула нас, она звонила практически всем, кто был в её телефонных контактах. Всем, кроме меня. Но никто ей не ответил. Перед самым концом она написала, но так и не отправила одно сообщение. И почему-то именно мне. В нём было семь слов: «Я просто хотела, чтобы кто-нибудь меня обнял»…

* * *

– Вот этот мальчик… – задумчиво начал Гриша, пальцами потирая подбородок, – Я по другому его назвать не могу, он даже на парня по внешнему виду не тянет. Так вот, он перестрелял своих сослуживцев, получил срок. А его родители просто извинились…

– Дай угадаю! – расплылся в своей циничной улыбке Серёжа, – Григорий придумал новое слово в юриспруденции, он предлагает сажать целые семьи! Я сразу «ЗА»!

– Слишком просто! – не согласилась Зина, – Родители «плохиша» должны весь его тюремный срок ползать на коленях вокруг зоны и бичевать себя розгами с воплями «простите нас, люди честные, что воспитали урода!»

 Добродушный Гриша в этот раз явно не собирался лезть в спор с нашей парочкой мизантропов.

– Сами подумайте, – продолжил он рассуждать, – Если чей-то ребенок окатит вас соком в ресторане, то все прекрасно понимают, что его родители вам должны за химчистку. А если чей-то…

– Выродок! – охотно помогла подобрать определение Зина, и Гриша снова не стал спорить.

– Убьёт или покалечит вашего ребёнка, то тут его старики как бы не причём…

– А если его папаша своего сыночка в глаза не видел? – вдруг вскинулась Катя, – А мать на трёх работах пахала, чтобы выжить? И времени и сил у неё ни на что больше не было? Всё равно накажем одну несчастную бабу, правильно, Гриш?!

– Да… я чо-то вот с такой позиции… – смутился Гриша, – об этом и не думал…

– Э-э-э! – Серёжа почувствовал, что перспективы новой статьи уголовного кодекса становятся туманными, – Вы, гражданочка, – обратился он к Катеньке, – нас не сбивайте с толку своими фантазиями! У нас конкретный случай: и мама и папа у мальчика имеются. Иные случаи мы пропишем в других пунктах!

– Интересно… – задался я вопросом, – А прецеденты в истории были? Как таких родителей наказывали?

– Мне чо-то только шалавы на ум идут… – внезапно выдал Дима.
Все удивлённо выпучили глаза и уставились на него.

– Ну, в смысле, они же бесчестили родителей. – Дима поспешил объясниться, – То есть родители потом всю оставшуюся жизнь ходили без чести…

– Так себе наказание… – разочарованно поджала губки Зина.

– Вот при товарище Сталине… – вспомнил историю Родины Серёжа, – Родителей и прочих родственников врагов народа иногда «до кучи» расстреливали.

– Но то другое… – вздохнул Дима.

– А мне почему-то «паршивая овца» вспомнилась… – пожал я плечами.

– Вот! – неожиданно воодушевился Серёжа, – Это будет подраздел нашей уголовной статьи! Воспитание «паршивой овцы»! Мы по этому пункту родителей половины блогеров пересажаем! А чтоб… остальные своим чадам вовремя язык и ручки шаловливые повыдёргивали!

Серёжа светился в предвкушении массовых расправ.

 – Угу… – со скепсисом отозвалась Зина, – Я смотрю, слава товарища Сталина тебя всё-таки сильно беспокоит.

– А вообще, если идею развивать, – размышлял я вслух, – то почему у нас статья за доведение до самоубийства, то бишь убийства самого себя есть, а статьи за доведение до убийства не себя, а другого человека – нет?..

– Вот-вот, – поддержала меня Света, – они ж сами довели пацана!

– Так как те, кто довёл вашего пацана до убийства, ответить вам с глубины двух метров не смогут, то отвечу я! – Серёжа поднял руку, – Мои подзащитные практику дедовщины не устанавливали, а лишь чтили священные традиции «быкования» и «чмырения» своей благородной организации!

– Ты, по-моему, слова в предложении переставил… – усмехнулся я, – Благородные традиции «быкования» и «чмырения» священной организации. А теперь парниша ознакомится с ещё более благородными тюремными традициями.

– Организации как раз и не хватает! – Дима потер лоб, словно что-то припоминая, – Я сразу после института устроился вожатым в летний лагерь элитной школы. Мне было двадцать один, а в моем отряде некоторым «детишкам» по семнадцать… Меня на инструктаже так запугали, что я со своих ребят круглые сутки глаз не спускал. Короче, за всё лето у меня ни то что драк, ни одной серьёзной ссоры не было.

– Очень интересно, но продолжаем развивать идею! – настаивал я, – Ещё очень нужна статья за доведение до дачи взятки чиновнику!

– Пфф!.. – надменно отреагировал Серёжа, – Тоже мне проблема! Я по пляжу иногда иду и остро, знаете ли, чувствую, как некоторые девицы доводят меня до… изнасилования.

– Эти по двум статьям пойдут… – мстительно прищурилась Зина, – Меня такие до убийства доводят!

* * *

В последнее время совещания в нашей компании всё чаще проходят в чатах. Не будет преувеличением заявить, что это уникальный способ общения в истории человечества. Во-первых, в отличие от живых коммуникаций, у тебя всегда есть время обдумать ответ и, пока ты его печатаешь, успеть эмоционально остыть. И, к примеру, не получить табуретом в лоб, ляпнув что-то сгоряча. Во-вторых, люди, которые вечно ходят с каменным лицом, благодаря «смайликам» и «гифкам» могут наконец почувствовать себя настоящими клоунами. И не беда, что их невменяемые картинки вечно невпопад и вообще всех давно достали. Всё это не столь великий грех, как голосовые сообщения.

Но одно из таких наших совещаний непременно должно было закончиться кровопролитием, если бы не… Впрочем, вот его «стенограмма».

Роман Игоревич: Коллеги, вот вы все уже дома, а меня только что очень сильно заругали на совете директоров! Вася, где договор с Тамбовом?!

Вася: Роман Игоревич, задержка в бухгалтерии!

Катя: Вася, расскажи нам всё, что ты знаешь о задержках!

Вася: Катя, не нужно ёрничать, я о согласовании!

Катя: Вася, ты как руководитель проекта наверняка в курсе, что весь затык у нас по восьмому пункту.

Роман Игоревич: Вася, что происходит? Что за затык?

Вася: Дима, восьмой пункт – твоя зона ответственности, почему затык?

Дима: Я с этим затыком неделю бьюсь! Меня все игнорят!

Роман Игоревич: Ты обращался к Мише? Я просил его тебя курировать.

Дима: Сегодня утром.

Миша: Роман Игоревич, у меня сейчас четыре новых клиента в работе. Я поручил Димин затык Зине.

Зина: Что? Когда?!

Миша: [цитирует своё сообщение] «Зина, глянь у Димы пунктик»

Зина: Это что за распоряжение?

Миша: Что тут непонятного?

Зина: Ну, значит я тупая!

Вася: Дима, ты тоже молодец! У тебя была чёткая задача. Ты сам можешь нам честно сказать «я сделал всё возможное для её решения»?

Гриша: Извините, что вклиниваюсь, но Вася, ты такой строгий, что даже я уже писаюсь! Я не ошибаюсь, что контроль исполнения – за руководителем проекта?? То есть, за тобой!

Вася: Григорий, ты упустил отличную возможность промолчать!

Миша: Дима, будь мужиком! Возьми ответственность на себя хоть раз!

Дима: Ну, всё! Нашли стрелочника!

Серёжа: О-хо-хо! Миша, мужик, когда твоя мама перестанет тебя возить на работу в детском кресле?

Миша: Ты совсем охамел?..

Вася: Сергей, я смотрю, ты о корпоративной этики вообще не слышал?!

Гриша: Вася, тебя про заваленный проект спросили, а не об этике.

Вася: А тебя вообще никто не спрашивал!

Гриша: Так ты не тушуйся, большой страшный начальник, давай завтра пораньше приходи и расспроси меня!

Миша: Дима, может, уже скажешь что-нибудь?!

Дима: Да вы задолбали все! Куча начальников на одного работника!

Света: Ребят, я немного не в тему, но у Леночки сегодня сын родился!

От этого неожиданного известия все надолго «зависли».
После продолжительной паузы Света осторожно продолжила:

…А давайте навестим её в роддоме?

Роман Игоревич: Эм… Когда?

Света: Да хоть завтра в обед! Можно просто фруктов передать, под окнами постоять, попеть что-нибудь весёлое!

Зина: Давайте, конечно!

Катя: Я шарики надую!

Гриша: А я думал, сегодня уже ничего важного в чате не прочитаю )))

Миша: Можно корпоративный микроавтобус взять ради такого дела! Я с мамой договорюсь!

В ответ на Мишино предложение последовала череда больших пальцев вверх.

Серёжа: Миш… это… извини, в общем… Хрень я тут про тебя чуть выше написал…

Миша: Да ладно! Первый раз что ли ;)

Вася: Роман Игоревич, я завтра сам всё согласую по восьмому пункту. До обеда.

* * *

– Я убил себя на рассвете… Было тёплое майское утро 98-го. День был выходной. Все вокруг ещё спали. Стояла мёртвая тишина. И я тихо вдыхал газ…

Казалось, Дима в этот момент был в какой-то иной реальности. Глаза его светились, отражая нездешний свет, он чему-то печально улыбался.

– Какой романтичный суицид… – цинично процедила Зина, затянулась сигаретой и нервно поправила длинный рукав на запястье.

– Я как-то наткнулся на специалиста в ютубе, который всерьёз рассказывал, что причина волны подростковых самоубийств в России девяностых годов была-таки раскрыта спецслужбами! – Серёжа скептически цыкнул и продолжил, – Внимание! После долгих изучений проблемы ребята выяснили, что все суицидники слушали «Нирвану» и «Агату Кристи»…

– А ведь не соврали! – согласился Дима.

– Дима, ты же мне говорил, что у тебя хорошая, можно сказать, классическая семья – мама учительница, папа военный. Ты как дошёл до жизни, то есть нежизни такой? – усмехнулась Зина.

– У меня было абсолютно счастливое детство. – мечтательно возвёл глаза к небу Дима, – Батя-военный полмира объездил… Ещё молодым на Кубе побывал, во Вьетнаме. Уже со мной и мамкой его по всему Союзу помотало: солнечный Казахстан, суровая Сибирь, цветущая Украина. Под конец службы его в Восточную Германию направили. У меня везде была куча ярких впечатлений, а главное – новые друзья. Я даже побывал в немецком лагере! – Дима расхохотался, – И это моё лучшее воспоминание из детства!

Зина недоумённо посмотрела на Диму.

– Что!? – отреагировал тот, – У нас были пионерские лагеря, у них тоже. Причём дети в том лагере говорили на разных языках и чудесно друг друга понимали. Каждый день экскурсии. Кормили до отвала. А немецкие сладости! Ммм….

– В общем, немцы спецы по лагерям, я поняла! – цинизм Зины зашкаливал.

– Что ещё было ценно! – Дима не сдавался и продолжал придаваться ностальгии, – Ощущения абсолютной защищённости! В Союзе дети и так ничего не боялись – пропадали во дворах целыми днями. Но, когда живёшь в гарнизоне – это ощущение абсолютно… И вот, как-то стою я посреди нашего гарнизона под Лейпцигом. Новый Год, по-моему, 1990-й наступил. Море радости, со всех сторон фейерверки. Праздник, короче, не хуже, чем на Красной Площади. И думаю: я живу в самой Великой Стране! Полмира – мои друзья! Я стану строителем и буду строить ГЭС где-нибудь в Африке. Почему-то очень хотелось помочь именно Африке.

– А через двадцать лет ты поехал в Египет и сфотался на фоне Асуанской ГЭС… – ухмыльнулась Зина.

Дима разочарованно выдохнул и продолжил.

– Германия объединилась, в магазинах появилось невиданное разнообразие. А отец начал впервые прикладываться к бутылке. Помню, всё время бормотал что-то про разложение армии. Постоянно повторял матери, что он офицер, а не барыга. Дети в гарнизоне стали наперебой хвастаться о том, что ещё их родителям удалось прикупить: кому «видак», а кому подержанный «мерс». В Союз военнослужащие возвращались с контейнерами, набитыми всяческим барахлом.

– А у нас в Союзе тогда уже и со жратвой было напряжно. – заметил Серёжа.

– Мы вернулись на Родину в девяносто четвёртом. – Димин взгляд при этих словах начал тускнеть. – Батя был вынужден уволиться в запас. Военным платили всё хуже. На семейном совете было решено переехать в родной городок отца, где у него был дом, доставшийся по наследству. Там он устроился на завод – как нам объясняли на уроках географии «основное градообразующее предприятие». Зарплату всё время задерживали. Производство периодически приостанавливали, а потом и вовсе заморозили. А через пару лет всё оборудование продали на металлолом. Сотни классных спецов остались без работы. Сейчас пытаются возродить похожее предприятие, но технологии и спецы потеряны. Кстати, недавно тут выяснил почему наш завод тогда обанкротили и закрыли. Одну чинушу из правительства свозили нахаляву на какой-то крутой курорт, и она подписала контракт с западными поставщиками. Их продукция была гораздо дороже нашей, но при этом хитровыделано объяснялось, что она соответствовала всем евростандартам, и поэтому нужна только она.

– Таких историй могу рассказать миллион… – со вздохом подтвердил Гриша.

– Угу… – кивнул Дима, – а история моего городка на этом практически закончилась. – Батя стал выпивать регулярно. Пытался вступить в какие-то партии. Ввязывался во всякие афёры. А вообще, в городе пили тогда почти все. Начиная, с подростков. Потом пошла наркота. У нас на берегу реки стоял цыганский табор, они продавали дурь круглосуточно. Как-то я шёл в школу, а на меня набросился парень со стеклянными глазами и ножом в руке. Но я хорошо бегал и, по-моему, поставил тогда олимпийский рекорд, пока бежал до своей школы. А когда возвращался после уроков, я увидел этого парня на остановке с его же ножом в животе. Никто не останавливался, все проходили мимо. Единственной властью в городе были бандиты. Даже менты были у них на побегушках.

– Помню, как раз в те времена шёл поздним вечером от девушки, – начал припоминать Серёжа, – увидел патрульных милиционеров. Пристроился за ними для безопасности. А на перекрёстке на них наехали какие-то пацанчики и стали лупить. Что было дальше не знаю. Но, в принципе, менты свою функцию выполнили – меня защитили… – Серёжа грустно усмехнулся.

– Как-то ночью к соседям в дом влезли грабители. – Дима мрачнел с каждой новой историей, – У них была тачка и деньги водились, не знаю откуда. Короче, всё вынесли, женщин изнасиловали, а потом всю семью убили с особой жестокостью и сожгли вместе с домом. Я ещё тогда подумал: какой яркий образ для всей нашей страны!

– А мой друг-одноклассник тогда в Первую Чеченскую в БМП сгорел… – покачал головой Гриша.

– Мне Чечня не грозила, я в институт поступил. – Дима рассказывал дальше, – И влюбился  я там в прекраснейшую девушку на свете. Ну, так мне тогда казалось. Стали мы встречаться. А, как я теперь знаю, чем сильнее женщину любят, тем она становится красивее.

Зина поморщилась от этой мелодраматичной ремарки.

– Да-да, закивал ей Серёжа со знающим видом. Перемены даже физические…

– Всё закончилось в апреле девяносто восьмого… – Дима горько улыбался, – К девушке моей с подарками подкатил местный бизнесмен. Правда, скоро его подвинул местный бандит. Он заезжал за ней в институт на белом мерседесе, каждый раз с огромным букетом.

– Ох… – громко вздохнула Света.

– И тут ты понял, что вся твоя жизнь – сплошной бес-перспектив-няк… – предположила Зина.

– Барыжить тебе не позволяло воспитание, а воровать – совесть. – пояснила вместо Димы Света, – Какая до боли знакомая история!

– Я только не понял… – хитро прищурился Серёжа, – Вот, убил ты себя. А как вернулся?

– Не хочу рассказывать. – ответил Дима, – Всё равно не поверите. Никто не верит. Скажу только: с того дня Иисус Христос – мой Путь, Истина и Жизнь.

* * *