Четыре танкиста и собака

  За что люблю наших русских, так именно за русскость.
  Если баба с самогонкой поблизости, прощай война. Или мужики с домино - навылет, ничо не надо.
  Рыбалка, банька на отшибе, свечечка, бутылочка. Вот оно, щастье.

  Жил по соседству богатырь - теть Зинин сын. Кличка - Старый или Старикан.
  Имени не помню. Игорь, кажется. Да и на фига оно ему.
  Два метра росту, косая сажень, тонна мускулов - Алеша, бля, Попович.
  Не-а, Иван, к сожалению, не совсем дурак. Так-то дурень, но не совсем - с хитрецой.
  Как известно хитрожопость русская потому и русская, что приключений на свою жопу создает. Немецкая, та, допустим, французам гадит или, не знаю, австриякам, а наша - нам и больше никому.

  С детства страдал ленцой. Особенно к деланию наук.
  Начали учителя припрягать - то-се, двойки-колы, родителей в школу, а те, в воспитательных, ремешком.
  Батя - дядь Паш ни разу не шутливый, мог приложить так, что Старый возле скамейки весь вечер на своих двоих.
  Все сидят, ржут, а он зад потирает - так ить за дело, какой спрос.

  Долго думал Старый - восемь дней и две ночи, наконец придумал.
  Задружил с маленьким щуплым рыжим евреем. Правда, не картавым. Гоша.
  Такой советский Цукерберг - арифметика, скрипка, мама и бабушка, а еще тети Сони и дяди Давиды. Вся мешпуха в наличии.

  Предложил сделку по-любви.
  Ты мне учебу, я - защиту от хулиганов. Придумал, гений.
  Гоша тут-же согласился - если, говорит, по улицам вместе, то и уроки - тож вместе. Ударили по рукам.

  Гоша заселился. Ну, как заселился, после школы туда - обедают, и за уроки.
  Через пару деньков Старый взвыл.
  Если раньше на улицу под честное слово, теперь все. Гоша, который свои решал минут за двадцать, отслеживает - с маменькой чаи гоняют, пока богатырь корпит.  Сделал - покажи.
  Глазком чиркнет - ошибочка, переписывай, родной. И мать кивает, мол, давай, сынок, работай.
  Потом принимает. Сам важно в кресле, а Старый навытяжку - как на экзамене.
  Гоша молодец, по всему материалу - на два раза.

  Короче, придумал Старикан сбегать. Типа в тубзик, а сам на улицу.

- Пацаны, вы меня не видели, лады...
- Лады, - и ржут.

  Минут через пять из подъезда вылетает взъеденный Гоша.

- Куда?
- Вот те святой, истинный - не было.

  Гоша саркастически кивает.

- Сима, пеняй на себя!
- А че сразу Сима, сказал, не было - не видел.
- Ага, я-ж с окна смотрел.
- Ну, пробежал, почем я знаю...
- Еше раз, слушаем внимательно вопрос, куда пошел Старый.

  В эти моменты Гоша обретал что-то дьявольское.
  Глазом сверлит, кулаки сжимает, губы в ниточку, голос подхрипывает, подбородок подрагивает. Недобро так, зловеще, и ни фига не по-свойски. Того и гляди бритвой вжикнет. Чистый Вельзевул.

- Да ну т-тя, в Кассах они, с Лобзиком, в кустах курят.

  А еще минут через пятнадцать Старый на полусогнутых, с мольбой в глазах и вечной средне-русской тоской в сердце. Метрах в трех позади.

- Гош, ну, че ты, я-ж на полчасика... Гооош, Лобзик на мальборо сманил... Гооош, я-ж с пользой, вот и тебе сигареточку припас...

  Гошу боялись все - Старый, теть Зин и пацаны.
  Старый - понятно. От Гоши зависело все, плюс мать души не чаяла, а батя по-первому свистку за ремень.
  Мать - не дай бог уйдет гений, ведь поступать скоро. Очень хотела выучить сына по-высшему.
  Пацаны под двойным прессом. Мало, у Гоши натура дьявольская, так Старикан сдуру покалечить мог - за Гошу-то, что уж говорить про дядь Пашу.
  Короче, крошка Цахес. Правда, если попросить по-человечески, поможет - этого не отнять. Кодекс соблюдал.
  Так просить-то боязно - чур, чур, чур.

  Время поступать.
  Гоша - хоть МГУ, хоть Кембридж с Оксфордом, причем одновременно. Владел мальчишка знаниями.
  На любой каверзный вопрос так завернет, что той каверзой трижды по башке вопрошающего пристукнет.
  Даж Корнеев опасался. Уважал, само собой, по-корнеевски.

- Глиста, - эт Санек шепотом за углом на ухо, - но умный, собака...

  Старый, сами понимаете, без Гоши никуда.
  Здоровья невпроворот, а ума - кот наплакал. Чуть Гоша в сторону, дурак дураком - пьянки и бабы.
  Мать с лица спала - пропадет, как пить дать. Давай, говорит, дуй в военкомат, сдавайся и в армию.

  Не тут-то было.
  Гоша давно придумал. Танковое. Четыре танкиста и собака.
  Собака, разумеется, Старый.
  Все училище сбежалось смотреть на сладкую парочку. Олимпиадник, медалист, умничка, и к ним в окопы. В кои-то веке раз. Плюс "детинушка ухнем" на подхвате.

  Только говорят, Старый не подходит - великоват, в танк не пролезет.
  А Гоша уперся - или вместе, или я пошел.
  Взяли обоих - куда деваться.
  Так и отучились. Генералы.