История, рассказанная медведем

                Лизоньке Тицкой               
     Калмыцкым шляхом шагали разрозненные колонны добровольцев, приканчивая в точку  " Ледяной поход " со всеми мечтами Корнилова, тяжко бредящего в люльке меж двух горбоносых верблюдов. Под Екатеринославом настиг его тиф и мечущегося в горячке генерала текинцы спеленали, как неразумного младенца, связали уздой пару еле дышащих от многодневного перехода верблюдов и привязали зыбку, напоминая едущему сбоку Романовскому всеми своими ухватками гетайров Александра Великого, вот и они так же, видимо, тысячи лет назад волокли своего полубога по бесконечным дорогам Азии, пока не закатилось солнце Македонии в шумящем Вавилоне.
     - Придет же такое в голову, - сплюнул пылью Романовский, поворачиваясь к плотному капитану Маслову из морских жителей, чуть заметно улыбаясь, ибо попер в полный рост плагиат.
     - Тут не улыбаться надо, - назидательно поднял палец Маслов, тоже улавливая насмешливые флюиды, махонькими снежинками заполонившие сереющую в предвечер степь, - а скрещивать пальцы или сжимать кулаки на удачу. Хер его знает, что ему в башку сейчас придет.
     Капитан задрал голову вверх и заскрипел зубами. Погрозил кулаком невидимому мужчине в синем костюме химзащиты и противогазе и хлестнул в сердцах нагайкой кобылу.
     - Сказали мне казаки, - успокоительно произнес Романовский, угощая морского папиросой, - что азиаты прозывают большевиков краснопалочниками.
     - Ты зачем мне это сказал ? - закричал Маслов, бросая недокуренную папиросу в серебрящийся ковыль.
     - Для общего развития, наверное, - пожал золотопогонными плечами Романовский.
     - Для развития стихи читают, - несколько успокоившись ответил капитан. - Помнится, перед войной затащили меня на вечер к Мережковскому. И вот выходит после чаю в белом платьице Зиночка Гиппиус и давай крыть нас всех, почем зря.
     - Блохасты псы помойной ямы,
     Горох и звезды, ветер в ухо,
     Фальсификации Казани
     И общая непруха.
     - Прямо вот так вот и сказала ? - удивился Романовский.
     - Примерно, - качнул морской фуражкой Маслов, - столько лет прошло, две войны, но смысл такой.
     Впереди загремел чайником вестовой.
     - Не думаю, товарищ Веселый, что пойдет в публикацию, - устало отмахнулся Вишневский, ероша обеими руками кудлатую голову и одурело оглядывая клубы сизого дыма, плавающие несоединяемыми пластами по кабинету, - я еле своих  " Повстанцев " пробил, а Крупская зарубила. Сука, - выругался он, - даже в  " Бронепоезд  " Спартак " правки внесла, вместо анархистов каких - то токарей и слесарей воткнула.
    - Да мне по хер на все публикации, - зевнул Веселый, закидывая ногу на ногу, - меня, все одно, расстреляют.
    - Было, - не стал спорить Хрущев, подтягивая штаны к шее и отворачиваясь от грудастой Фурцевой, - перегибы на местах, культпросвет и разгул алкоголизма.
    - До хера всего было, еще больше не было, - смеялся Цой, шуруя уголек в кочегарке.
    - Не хило, - оценил получившееся маленький медвежонок, более известный как Пох, прочитав мне вслух вышеизложенное, с важностью качая меховой ушастой головой закурил и закрыл ноутбук. - Во как получается, когда ты мне не мешаешь.
    Я и не думал ему противоречить : в конце концов, кому, как не ведающему миот, знать, кто именно делает его правильно.