Талмудизм волос Ребекки Кроу. Всегда

     Сусальный кружавчик кружала царского, сосаловка и поступательное движение к общеморовой коммунизме, что ужо, ужо, суки рваные, сгустится наследственным дифтеритом и мать милосердная сальмонелла разомкнет гостеприимные объятия бронзовых врат странноприимного дома на курьих ножках, впуская всех нежелающих в ажидационную малую приемную Зала Советов с возлежащей на ложе Клеопатры кобылой Августа в пестром, с искрой жакетике, одутловатостью сшибленных лазерами всякими природоведческих морщин намекая на важное, не подлежащее обсуждению, но доступное чуйству прекрасного, настоятельно рекомендующему, возопящему и, вообще, прямо вот сейчас вот, товарищи бойцы, встать и выйти на х...й. Всей страной подвести окончательный свой исторический итог, отмечая так и не сформированность нации и подбородка, с которого лицо и начинается, но нечему начинаться, от старины и ледникового периода у урожденных идиотами невнятный абрис лиц именно таков, шпатлевкой подсознания цинкуя традиционность пословиц - поговорок о друзьях и тебе самом, тута же можно перевернуть Кэрроллом о новостях и стране. Какая страна - такие новости. Поэтому : Австралия.
     - Сосать будишь, да ? - задушевно творил адатный намаз рыжебородый бес, ощупывая стальным когтем жаркое межножье Тины Канделаки, успортивившейся аж до пятой беременности и седьмого внебрачного сына седьмого сына хэллоунистого Серова, рисующего по животу Талызиной странные сюрреалистические картины, выписывая кренделя Дали белковой жидкостью, несущей родовую память предков.
     И не знает бес тайны Сталина о своеобычном механизме размножения нашего гениального в мыслях премьера, три года назад подымавшего рождаемость гитлеровцем Шапирой и вернувшимся домой полуостровом, упорно и целеустремленно держащимся за хер Годохмы, мутировала тайна через рыжину Аннушки Чапман и самоклонируются грузины орально, рашатудейно громя агрессивный блок ОТАН и непримкнувшие плантации острова Борнео, бороздят лунные дали чахоточные роботы ярославских умельцев, повергая ниц зловредность мелкобуржуазных партнеров - халявщиков, растопыривших рты алчные на достижения Чеченской республики, готовых оккупировать плодородную почву Дагестана новейшими гомстедами Томаса Жефферсона, сменившего клич  " Гоу уэст ! " на более приемлемое  " Догнать Россию ". Глупцы. Вам никакого вискаря и героина не хватит догнать эту великую загадочную страну, несущую сакральную душу в яйце Кощея, ицо в ларце из рыбьего зуба, ларец в ломбарде, ломбард в ипотеке у муравьедов, а я сижу напротив любимой тоненькой еврейки и рассказываю ей тайные истории из жизни насекомых.
     - А вот еще было, - густым и хриплым по ангине гласом шепчу в розовое ушко Пикачу и сладко замираю, трепещет девка, снова сбежав от мужа, течет ручейком, щуря карие глазенки, угревая меня пушистым хвостиком и невзначай демонстрируя гладкую ножку, - такое, например.
     - Столоверчение на уроке черчения, - ахнул парламент от такого вступления сэра Артура Конан Дойла, затаили дыхание лукавые избранники общин и графств, мыслят партийно, польза и тариф, - Черчилль чморит чепушильность чучмеков, чеченски и чохом чумачат чопки.
    Хрипит и бледнеет парламент, представляя долгие обозы, тянущие соль и гречу в Тмутаракань экспортно и другим неповадно, санкционный деготь каплет чорными тягучими каплями на духоборную землю отчизны, скрыпят колесы и едут эшелоном насосы, рекламационно предусматривая растрату и утрату доверия. Из лесочка выскакивает человек в шапке пирожком. Каракуль, хули.
    - А потом граф Толстой все это описал в скучной книжке, - пугаю я русской классикой Пикачу, наслаждаясь прижатой к моей груди патриота титькой  ненастоящего зверька, неожиданно крупной для такого хрупкого тельца, - сграбастал гонорар и срулил от такого счастья помирать на заброшенную станцию. Лежит у пригородных касс и думает, что вообще человеку никакой земли не надо, в куль и в воду.
    И сам собой нарисовывается плагиат, со стыда и позорища плагиат самозарождается, говно эта страна, мерзота и погань несусветная, если у вас такие новости.
    – Погоди, сейчас с бабой поможешь, – док убрал шприц и пузырек.
– В столярке опять? – тоскливо спросил Коля.
– Да, да, – док вышел в коридор.
– Слушайте! Вы нам, наконец, уделите внимание? – двинулся за ним Ребров.
– Да, да, пойдемте, сейчас… – док прошел по коридору, отпер ключом дверь столярной мастерской, вошел, включил свет.
Ребров, Штаубе, Ольга и Сережа вошли за ним. Коля привел пошатывающуюся проводницу и стал быстро раздевать ее.
– Сейчас, сейчас, – док успокаивающе кивнул Реброву, взял ремень и стянул голые локти девушки у нее за спиной.
Девушка вскрикнула.
– Не бойсь, больно не будет, – Коля расстегнул ее черную юбку.
– Я беременна! – заплакала девушка.
– То-то я смотрю, живот… – Коля дернул юбку.
– У меня мать больная, ребята, отец инвалид! Вы меня отпустите?
– Отпустим, – кивнул док, роясь в инструментах.
– Ваш… этот сказал – по...м и отпустим, а ребенка не заденем… ребята, я денег пришлю! – зарыдала она.
– По...м и отпустим, это точно. Ребенка не заденем. Это я гарантирую. Давай, – док подошел к столярному станку.
Коля подволок голую девушку, они быстро зажали ее голову в деревянные тиски. Она громко закричала.
– Да не бойсь ты, не больно ведь, – Коля слегка ослабил зажим.
Док приложил к затылку девушки электрорубанок, включил.
Девушка завизжала. На пол посыпалась костная стружка.
– Все, все, – он выключил рубанок, осмотрел отверстие в затылке и стал расстегивать брюки. Девушка визжала, кровь тонкой струйкой протекла по ее спине.
Док приспустил брюки, стянул трусы и направил свой напрягшийся член в отверстие:
– Милая…
Член вошел в череп девушки, выдавив часть мозга. Девушка замычала, засучила голыми ногами.
– Милая, милая, милая, – док задвигался, облокотившись на станок. Девушка мычала. Кровь и мозговое вещество стекали по спине. Ноги ее судорожно задергались, в промежности показалась кровь, она выпустила газы.
– Милая, милая, ми-и-ила-а-ая, – застонал док, прижимаясь лицом к станку.
– Мы е...м наверняка, – улыбнулся Коля, перебирая инструменты. Док громко застонал и замер. Девушка молча дергалась. Док приподнялся, член его с чмокающим звуком вышел из черепа. Он подошел к табуретке, на которой стояла кастрюля.