Учитель сказал... Часть 4, глава 5

5

     Казимир Александрович Потоцкий не сомневался, что пересуды о его тяжёлой болезни уже начались. И заранее возненавидел он сочувственные речи. И внезапно он решил, что отныне будет он одеваться неярко и по-монашески скромно... И он в ближайшей парикмахерской коротко подстригся, и на лице его появилась опрятная и модная щетина.
     А утром на даче по электронной почте он скрупулёзно оформил в своей юридической конторе собственный отпуск и быстро договорился по телефону о вечерней встрече в муниципальной поликлинике с доктором Липским...
     В сумраке тесного, но удобного и чистого кабинета Владимир Лукич с удовольствием вдыхал прохладный и влажный воздух. Колыхались за спиной зелёные оконные шторы... Голубой костюм врача-терапевта за рабочий день слегка помялся, но тонкая шёлковая рубашка и лекарский импортный халат оставались безупречно белыми. А немецкая обувь была немаркой и мягкой.
     Тревожный Владимир Лукич вразвалку сидел в широком и прочном кресле. Он уже с мельчайшими подробностями знал от своей смазливой и шустрой ассистентки о летальном недуге юриста. Нарушение врачебной тайны хотя и раздражало участкового терапевта, но только самую малость. Грядущая судьба отставного, но богатого психиатра Лыкова с его уникальной и драгоценной коллекцией вдруг обеспокоила вальяжного доктора Липского гораздо сильнее, чем принципы медицинской этики... Расчётливый Липский издавна презирал чрезмерную гуманность...
     А изрядно похудевший Потоцкий аккуратно припарковал на сером каменном тротуаре возле старой поликлиники свою серебристую машину и брезгливо вошёл в неказистое фойе для обычных пациентов. Пахло микстурами, хлоркой и нашатырным спиртом, а полы и светлые панели были тщательно вымыты... И глянул Потоцкий на опрятную и пожилую женщину, которая в тёмном платье спокойно сидела на крепком стуле в ожидании приёма у врача-окулиста. Роговые очки она вертела в руках. И вдруг Потоцкий замер поблизости от неё и лихорадочно подумал: 
     «Скромная интеллигентная бабушка притащила к городскому офтальмологу заветные свои причиндалы, а именно: дорогие очки... А лестницу и вестибюль ретивые санитарки надраили впопыхах до полной стерильности. И отличное качество уборки радует культурную каргу. И хотя отсутствует у неё навороченная тачка, сиречь пижонский автомобиль, однако цвет добродушного лица у седой ветеранки – здоровый... Наверное, не посягала чистоплюйка на чужое барахло... А я покушаюсь на человеческую жизнь... Я доселе не имею единокровных наследников... Детьми и юркими внуками я в суете не обзавёлся. Но я намерен из корысти убить... И впервые я завидую честным нищим...»
     И Потоцкий неприкаянно и понуро двинулся мимо... И сновали деловитые женщины в халатах из белой добротной ткани, а хлипкий и хромой инвалид в коричневом потёртом костюме, надсадно кряхтя, ковылял с деревянным костылём по длинному коридору. И вдруг электрические лампы с потолка неярко осветили интерьер.
     И решил Потоцкий далее не мешкать с умерщвлением психиатра... Вскоре возле кабинета доктора Липского солидный и нетерпеливо ожидаемый пациент панически и сильно пошатнулся, а затем с одышкой прислонился левым плечом к бирюзовой стене... И для визитёра исчезло время... И Потоцкому вдруг почудилось, что мысли и чувства сейчас отсутствуют у него...
     Однако неосознанные противоположности уже забурлили в его метастазной,  но ещё осанистой плоти, повреждённой очагами скоротечного рака. Понимание ненужности извращённого бытия отчаянно боролось со звериным желанием жить... И бессознательно верилось, что нормальные и честные люди молчаливо желают немедленной кончины жестокого и порочного юриста. И только Клэр ещё нуждается в нём... А опухоль в холёном и душистом теле неумолимо росла... Но нервозное сладострастие стало кошмаром... И подсознание вдруг постигло, почему накануне лютых и неизбежных страданий беспрерывно мечтается о прельстительной Клэр... и о чувственном блаженстве с нею... Ведь она готова жалостливо простить больного окаянника... в награду за ликвидацию своего надоевшего, хотя и щедрого учителя... И вдруг пригрезилась распутная изощрённость Клэр... А рядом с кипенно-белой, но уже измятой постелью милостиво улыбался Христос... И напрочь пропали сомнения в существовании небесного рая. А божественные кущи твёрдо гарантирует Клэр, как нежная фаворитка Иисуса... если она за важную и рискованную услугу простит умирающему разбойнику жестокость, грехи и кощунство... 
     Но разум внутреннюю борьбу отнюдь не запечатлел... Однако через миг Потоцкий уже нахально уповал на милосердие Бога и на молитвенное – перед всемогущим Провидением – ходатайство Клэр... Дыхание пациента стало ритмически ровным, а хворое тело – упругим... А скромная панихида по Лыкову воображалась подробно и ярко...  Золотистая тихая осень... И белая церковь, окружённая парком. Высокий, рыжебородый и худощавый отче в траурной рясе... И печальная Клэр... переминается около бордового гроба, покрытого лаком... И пикантная бледность под чёрной вуалью...
     Потоцкий без предварительного стука быстро вошёл во врачебный кабинет и плотно притворил за собой коричневую полированную дверь. Учтивый доктор Липский неторопливо поднялся с кресла и привычно оправил на себе отутюженный больничными прачками халат... Рукопожатие было крепким. Они суетливо расселись, и стул Потоцкого вдруг заскрипел... Влажный вечерний ветер повеял в открытое окно... А Липский барственно устроился в кресле и чуть протяжно спросил: 
     - Какую вы имеете нужду?          
     И Потоцкий откровенно молвил: 
     - Я не сомневаюсь, что вам уже известно о моей болезни. Слухи распространяются споро. А притворяться я устал. Да и времени нет на актёрство... Я намерен добыть ампулу с цианидом... И хорошие наркотики для избавления от боли... И согласен я помереть на четыре месяца раньше, чем при нудном соблюдении лечебного курса... Вы знаете, что я не беден. И квалифицированные услуги будут щедро оплачены... Я желаю сохранить ясный рассудок и бодрость до последнего дня...
     И опытный медик не лукавил:
     - Ваша храбрость – несомненна. И вашу просьбу я исполню. Утешения – бесполезны... Вы были правдивы... Но искренность позволительна и мне...  Внимательно послушайте... Скоро вы умрёте. И штатные эскулапы не спасут заразную вашу плоть... Но недавнюю – и весьма откровенную – беседу нашу в ночном ресторане эротического клуба запомнил я отлично... и почти дословно... Вам насущно необходима Клэр, поскольку вы упрямо и страстно уповаете, что её слезливые молитвы избавят вас от последствий праведного Божьего гнева... Химерическая защита... но дело ваше... – И вдруг вдохновенный Липский нечаянно уязвил своего нервозного собеседника... – Вероятно, на разнузданной, хотя и утончённой сексуальной оргии расставаться с греховной жизнью гораздо приятнее и проще, нежели в кошмарном раковом корпусе... Но ведь существует ещё и Лыков...
     И явно раздражённый Потоцкий решительно прервал негромкие фразы врача:
     - Ну, зачем печётесь вы о свирепом психиатре? Неужели собираетесь вы поразить меня альтруизмом?.. Каждый самолично созидает себя... и не вправе отказаться от полученного результата... Я же теперь не ропщу!.. Но я отчаянно люблю Клэр... А раньше я не допускал, что я изведаю столь изумительное чувство... И я, растленный дурачина, гадал: какой же именно будет для меня Божественная кара?.. А Всевышний наказал меня неодолимой и безмерной  любовью... в преддверии могилы... И я не желаю вам, любезный доктор, подобной муки... А скверный Лыков пусть покорячится... и сбрендит...  И вы не трындите о нём... Не тратьте энергию зря... И не спорьте... с задирой, обречённым на скорую смерть...
     Однако Липский упорно перечил:
     - Необходим предсказуемый и достаточно адекватный Лыков... хотя уже и распущены слухи о его очевидной шизофрении. В местных департаментах рассусоливают сплетни, которые мастерски сочинил я... по вашей убедительной просьбе... Но в клубном ночном ресторане со шлюхами и стриптизом я не смог предположить, что очень срочно вельможному и богатому юристу потребуются погребальные обряды и гробовой саван... Вы искусно имитируете мужество, но трудно меня обмануть... И, наверное, будет вам оказана моя незаконная помощь... Но появились у меня очередные интересы... Давайте мы условимся честно... Лимита времени отныне нет...
     И Потоцкий угрюмо и неохотно согласился:
     - Я готов на временный союз... на приемлемый альянс...
     - Вот и ладно, – отозвался Липский, – оппортунизм иногда полезен... Прежняя ваша радикальность порой устрашала... А теперь усердно внимайте: наша очаровательная Клэр не должна лишиться наследства. 
     И Потоцкий не утаил удивления:
     - А какая ваша печаль? Не удаётся мне смекнуть... хотя и всячески я пытаюсь...
     Липский сочувственно ему улыбнулся и, не тушуясь, изложил правдоподобную версию: 
     - Титулованный и матёрый психиатр имеет небольшую, но интересную коллекцию. И вознамерился я купить забавные боярские побрякушки. Но капризный Лыков их не продаёт... А прагматичная Клэр, вероятно, согласится на пустяковую, но выгодную сделку... если не утратит своё наследственное право... Выморочное имущество по закону достанется алчному государству, которое растранжирит всё... А вороватые чиновники заграбастают в личную собственность древние дворянские вещицы... Постыдные прецеденты уже случались... А бешеный от любовной измены Лыков способен взаправду рехнуться и безжалостно лишить свою несравненную пассию завидных перспектив.
     И Потоцкий пробурчал:
     - Пожалуй, резонно... Ведь совращение Клэр вовеки ей не простит... ревнивый покровитель её...
     А довольный доктор помыслил:
     «Моя словесная импровизация была эффективной. Внушение сработало. Впрочем, я уже не сомневаюсь в грядущих успехах моего умения лгать. Пациенты-смертники безоглядно верят мне и охотно потакают моей корысти... Близкая смерть помогает любому обману... Жестокая привычка властвовать над больными уже образовалась у меня, и она непрерывно крепит и распространяет лекарскую власть, чрезвычайно полезную меркантильному моему семейству... Я получаю значительные барыши, но мне противно... хотя и прожорлив я...»
     И Липский вдруг приказал:
     - Свои проекты не скрывайте от меня. И поскорей покайтесь.
     Потоцкий говорил с непроизвольным подобострастием и чересчур искренне:
     - Моя неизлечимая хворость подарила мне поистине безграничную свободу. А мне мечтается издавна о блаженной возможности полностью игнорировать человеческие предрассудки. И вот я достиг... абсолютной вольности... хотя заплаченная мною цена непомерна... И я теперь не отступлюсь. И в моих комбинациях я не планирую участие психиатра... Помеху я устраню неумолимо и быстро... Без сантиментов и компромиссов... Криминальные связи я предусмотрительно сохранил... Неужели вы полагаете, что мистически притягательную Клэр намерен я разделить с её надоедливым хахалем?      
     И практичный врач полюбопытствовал:
     - Но сколько времени потребует устранение... досадной препоны?..
     Потоцкий задорно усмехнулся и хрипло произнёс:
     - И сроки, и такса почти не изменились... Осенью случится загадочный инцидент. И я надеюсь, что мои телесные силы ещё не иссякнут... И появится у Клэр интригующий выбор... 
     Липский неторопливо покинул своё объёмное кресло и серьёзно заверил грустного гостя:
     - Вы можете без колебаний на меня положиться. Я доставлю вам наркотики и яд. За небольшую, дружескую мзду. И дам шприцы и подробную консультацию.
     Потоцкий суматошно поднялся со стула и благодарно кивнул. Рукопожатие было долгим, но слабым... Они простились плавными жестами и, скрывая возбуждение, помчались на своих машинах восвояси...

6