Сталинец

       В колхозе имени Сталина был политически подкованный зоотехник. Клички коровам-первотёлкам давал самолично. Одну он назвал Догма, вторую – Доктрина, третью – Антанта, четвёртую – Галиматья, пятую – Агентура и далее в том же духе – всё стадо. Черпал клички из неиссякаемого источника – газеты «Правда».
       Когда доярки интересовались смыслом этих слов, он отвечал кратко: – Не вашим умом понять политические термины. – Один бык–производитель носил вальяжную кличку Барин, его напарник и коллега по воспроизводству – гордую и грозную – Кайзер. Быков кормили хорошо, по особому рациону. Коровы, стоящие рядом в стойлах, ревели от зависти и бескормицы.
       Наступила весна. Стадо выгнали на пастбище. Отощавшие за зиму бурёнки приседали и падали под весом откормленных бугаёв. И быки, глядя на тщедушных подруг, наотрез отказались выполнять свой священный долг перед стадом, а также решения очередного Пленума ЦК КПСС по воспроизводству поголовья крупного рогатого скота в колхозах Советского Союза.
       Пастух был человеком добросовестным и преданным своему общественному хозяйству, обратил внимание на саботаж отечественных производителей и доложил председателю. Возмутительный факт саботажа потряс всю колхозную общественность.
       Срочно созвали общее собрание с одним вопросом повестки дня: «О возмутительном поведении Барина и Кайзера». Собрание было продолжительным, бурным, крикливым и бестолковым, как все колхозные собрания.
       – Они что, зажрались? – кричал с места  бригадир полеводческой бригады. – Нашими кормилицами брезгуют? Забастовали, видишь ли… Под нож их обоих!
       – Под нож их супостатов! – кричал хриплым, прокуренным голосом старик, сторож общественного  добра, жаждущий крови, а больше того,  свежего мяса.
       – Да что же вы такое удумали? – возмутилась доярка Катя, – Мы же без телят останемся и без молока …
       – Успокойся! – Крикнули ей из задних рядов. – Купим нового быка. А тебе бы помолчать. Оставила в Москве  нашу корову–рекордистку, а теперь о телятах заговорила! – Злой, острый, несправедливый упрёк кольнул Катю в самое сердце. Она со слезами выскочила из клуба.
       Её – лучшую доярку области отправили в Москву вместе с коровой–рекордисткой. Обратно доярка вернулась с медалью ВДНХ на груди и с Почетной грамотой, а корову Москва оставила себе. Взамен любимой бурёнки в колхоз прислали автомашину полуторку. Радости у колхозников не было предела, но корову было жалко.
       Беспрецедентную позицию быков признали антинародной, разрушающей колхозно-общественный строй социалистического государства. Приплюсовали отягчающее обстоятельство – групповщину. Предложений в президиум собрания поступило много. Предлагалось выхолостить быков публично и отправить под ярмо.
       – Итак, товарищи колхозники, – встал председатель, – отправить под нож быков–уклонистов мы всегда успеем. Выхолостим мы их завтра же, публично или тайно для них всё равно будет самой страшной карой. Пусть они ещё на пахоте поработают.
       – Правильно! – Громко поддержало большинство. Воздержались только доярки. – Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! – подвёл итог собранию председатель.
       Наказали быков по всей строгости колхозного Устава. Статус предводителей стада сменили на статус тягловой рабочей силы. Поставили саботажников под ярмо. И только кольца в ноздрях, как успокоительный тормоз в минуты буйства, отличал их от остальных рабочих волов. И долго ещё отщепенцы, увидев стадо, надрывно и призывно мычали, вспоминая счастливую и сытную жизнь в гареме скотного двора.
       Тем же летом колхоз приобрёл молодого породистого производителя. Любуясь тем, как он работает, подобострастный зоотехник, подгоняемый политической конъюнктурой, даёт быку блестящую кличку – Сталинец! Под бурные аплодисменты доярок и скотников председатель колхоза одобряет политическую прозорливость  радетеля колхозного животноводства и вносит гордое имя вождя и учителя всех народов в реестр крупного рогатого скота.
       Месяц спустя, глубокой ночью, когда колхозники, намаявшись на полевых работах, крепко спали, трое в штатском увели рьяного поклонника вождя в неизвестном направлении. На следующий день после ареста зоотехника в колхоз прибыл инструктор райкома партии
       – Есть мнение, – заявил он, – поменять кличку быка–производителя. Райком предлагает назвать его Трумэн. Председатель не возражал. Возражать партии в то время было не принято.
       – А за что зоотехника–то забрали? – робко осведомился глава колхоза. – Родине он не изменял ни помыслами, ни намерениями...
       –  Решения партии не обсуждаются, а принимаются к исполнению! – был дан короткий, но твёрдый ответ.
       Пастух и доярки восприняли переименование с тревогой, но потом, поразмыслив, успокоились. --  Трумэм, так Трумэм, нам то что, да и коровам всё равно. Главное, чтоб работал как Сталинец.  А зоотехника жалко  -  хороший был мужик. грамотный...