Нечаянный рассказ

Старая колёсная дорога за рыбачьим посёлком отваливает вверх на перевал, а чуть заметная тропинка вдоль моря ведёт за Жёлтый мыс в лагуну Одинокого дельфина. Мыс жёлтый от цвета кремнистого плагиоклаза, образующего нависший над морем утёс. А одинокого дельфина когда-то часто можно было наблюдать с пляжа лагуны. Полвека назад здесь проводились опыты по безвольерному содержанию китообразных. Тогда эксперимент не удался. За три года потеряли двенадцать дрессированных афалин. Животные оставались с людьми до осени и неизменно уходили вслед сезонной миграции за косяками ставрид. В лагуне остался только один. Однако он был рождён в неволе дельфинария и, похоже, считал себя больше человеком, чем дельфином. Когда, завершив эксперимент, учёные разъехались по городам, осиротевший одиночка повадился красть рыбу из сетей местного рыболовецкого совхоза и по одной версии был застрелен рыбаками, а по другой запутался в обрывках сети и утонул. С той поры дельфинов в этой лагуне не наблюдали, но название осталось.
Продвигаясь по тропке под самым обрывом, я высматривал в осыпи образцы интрузивных пород. А когда обернулся в сторону моря, то на миг оторопел от восхитительного вида. Пустой и совершенно плоский пляж из мелкой сизой гальки легко перетекал волной прибоя в разводы сине-голубого на воде, которые сливались где-то за размытым горизонтом с совершенно прозрачным небом. Придя в себя от первого восторга и присев на подвернувшийся валун, заметил, что видом любуюсь не я один. По линии прибоя расселись чайки, и кажется, тоже смотрели вдаль. А среди них, над единой шеренгой возвышалась фигурка человека. Мне показалась в ней девушка с собранной назад волнующейся прядью огненно-рыжих волос. Вдруг чайки засуетились, завидев приближающегося по пляжу прохожего. Они взлетали перед путником и садились на воду полукругом напротив девушки. А когда слетала последняя перед ней чайка, рыжеволосая склонилась на бок и, взмахнув рукой словно крылом, так накрылась своим палантином, что отличить её от редких валунов на этом пляже стало невозможно. Как только чужак удалился, чайки и девушка расселись по прежним местам. Неужели под обрывом меня не заметили? Птицы вновь чем-то обеспокоились, хотя пляж насколько видит глаз, был пуст. А девушка сползала в воду, казалось, волоча скрытые под флёром ноги. Не хотелось верить, что у неё паралич нижних конечностей. Рыжая копна волос удалялась в море, а я пристально всматривался в воду за её спиной всё ещё надеясь заметить движение ног. Как вдруг отчётливо увидел вместо них стедель и хвостовую лопасть…. Нет. Принять её за русалку я не успел. Перед девушкой показался спинной плавник дельфина, и она обвила его рукой. Так обнявшись, они и уходили всё дальше в море.
Пляж просыпался. Стали появляться персонажи натуристского пляжного рая. Пора было идти своим путём. Из почти двухсот видов редких растений абрауского полуострова больше четверти красно-книжные. Есть к чему присмотреться. Тропа от пляжа забиралась в гору. Христова колючка (Paliurus), вываливалась на заросшую тропу пытаясь задержать незваных гостей и сохранить заповедные тайны. Вот и «святой» источник. Над ним иконостас из выцветших бумажных иконок. Но рядом на камне величиной с тетрадный лист свежими красками выписано распятие. На пересохшем дне криницы грязные стаканы из пластиковых бутылок. Облупившаяся икона Богоматери над иссякшим источником вполне могла обидеть чувства верующих, а рисунок крестной смерти истерзанного человека показаться лишь сценой жестокости и насилия. Каплями запёкшейся крови среди обмякшей листвы над ним свисали усыхающие костянки кизила. В некогда сырой щели, изнывая теперь от жары, сбросили иссушенные ягоды кусты бузины. Однако немного выше по ущелью в знойный день врывалась струя прохлады. Шелест ветра в кронах сначала показался мне журчанием воды. Но прислушавшись, я уловил лишь перекличку падающих капель. Под приподнявшимся на корнях над руслом сухого ручья вековым фисташковым деревом, сквозь камень сочилась вода и падала каплями в прозрачную лужицу. В капель то и дело врывалось гудение и стрёкот снующих у водопоя букашек. Вот прибыл огромный шершень. И к солнечным бликам от воды на корнях и каменных стенах промоины добавились отблески ярко-жёлтых зеркалец его брюшка. Там же богомол Ирис мне свалился прямо на плечо. И выскользнула из-под ног медянка. Так набродившись по зарослям шибляка, вышел к смотровой площадке над мысом и островом, а оттуда уже по тропе спустился к курортному пляжу. Разрезанные арбузы краснели, казалось у каждого лежака. Невозможно пройти к воде не заступив чьего-либо личного пространства, как и, раскинув в воде руки не уткнуться в ближайшего соседа. Однако прибрежная закусочная была почти пуста, а явно выбракованные из-за изъяна раковин устрицы с ближайшей аквафермы оказались безупречно свежи. Перекусив, отправился к причалу катеров. На них в обход закрытых территорий переправляют отдыхающих на окружённые заповедником глэмпинги. Но на следующий берег Синего каната и дальше можно попасть только пешком. Здесь почти на каждой полусотне метров есть риск споткнуться о любителей позагорать нагишом. Укрывшись среди валунов поодиночке и парами, они и глазом не поведут в вашу сторону. Покой и благодушие. Я и сам в безлюдном месте не прочь принять морскую ванну без купального костюма. Однако зачем для этого скучиваться, когда кругом простор, понять непросто. Вероятно для чувства большей безопасности среди своих. Причём, как принято теперь, это не чисто нудистские, а смешанные пляжи. Одни демонстрируют модные пляжные прикиды, другие свои тела. Вот молоденькая нимфа прямо перед носом случайного прохожего, выкручивая ноги на булыжниках и извиваясь всем телом, перебралась из сени обрыва к воде, где стояла, словно преломившись пополам, и ополаскивала в море вуаль её подруга. Из-под предплечья видна обнажённая грудь с поддёрнутым соском. Поймав не себе мужской взгляд, девица отвернулась, пряча грудку, но подставляя взору ягодицы и …. Синдром де Валя* не редкость на диком пляже. (*При готовности к оплодотворению склонные к полиандрии самки приматов инстинктивно демонстрируют гениталии чужакам).
Перед пляжем лагуны Одинокого дельфина каждый путник не преминёт напиться из удивительного источника. Вода в нём конденсируется из влажного воздуха морского бриза на прохладных камнях небольшого скального грота. Стекает по стенам и капает со свода в оставленные кем-то бутыли. Получается совершенно пресная вода, насыщенная запахами моря.
Девушка с рыжими волосами сидела на том же пляже, обратив неподвижно лицо вдаль, как смотрят в никуда слепые. И мне представились её пустые глаза с выжженными бельмом зрачками. Тропинка в этом месте проходила прямо за её спиной. Когда я почти поравнялся с пучком огненных волос, она выбросила назад и вверх навстречу мне свою руку с пустой баклажкой. Как не подать воды парализованному человеку. И я вернулся к источнику. А когда, наполнив сосуд, направился обратно, видел, как она, обнимая дельфина, плыла на закат, пока в море не утонул последний осколок солнца. Затем, выбравшись на берег рыжеволосая в чём-то убеждала жестами своего хвостатого друга. Утром он был цвета молочного шоколада, а теперь в лучах догорающего заката тоже казался рыжим. Она обернулась ко мне впервые, и я увидел большие сине-зелёные глаза, прямой нос, тонкие губы и пробивающую сквозь плотный загар россыпь веснушек. На руках большой блокнот, в который пленэристка рисовала пастельным карандашом. Молча забрав воду, девушка протянула мне разрисованный лист. Взглянув на него, представил, как смешаются небо и море, если выдернуть горизонт. Я почти решился к ней обратиться с расспросами, но подняв глаза от рисунка, увидел, как облегая плотно стан, её мокрое парео стало совершенно прозрачным. Заговаривать с обнажённой девушкой я не посмел. А когда обернулся, она уходила с пляжа одна, неторопливо шагая по кромке прибоя в сторону заката. Там бледное блюдо луны коснулось горизонта тонкой чашей огненно-рыжего месяца и тут же стало заполняться морем. Окунувшись в воду, я словно вплывал в этот лунный закат. А как только погас его последний отблеск, небо просияло гроздями звёзд. Прямо над серединой моря мерцал рыжий глаз Антареса. А чуть повыше в стороне блистал Юпитер, проливаясь в море дорожкой бликов. В зеркальной воде передо мной отражались звёзды так, что их можно было потрогать. Пробовал взять на ладонь, но звёзды вдруг начали перемешиваться в моих руках. И вмиг обескураживав, испугали тем, что не сумею потом их расставить по прежним местам. А когда, отпрянув, сильнее бултыхнул ногами, они полыхнули так ярко, что стало видно камни на морском дне и обратились в хвост, искрящийся серебряной чешуёй. Конечно, виновниками чуда были всего лишь возмущённые моим вторжением колонии светящихся морских микроорганизмов. Провожая запоздалых купальщиков с пляжа, ночесветки (*Noctiluca scintillans) рассыпались в полоске прибоя снопами флюоресцирующих брызг. Но вот впереди показались проблески костров и уже доносились голоса отдыхающих из кемпинга. Наконец я вполз в палатку и тут же уснул. Всю ночь снился какой-то тявкающий щебет и подаренный девушкой рисунок. Он непрестанно менялся и я не мог остановить и рассмотреть изображение. Открыв глаза, первым делом развернул подарок. Передо мной был совершенно белый чистый лист.